Текст книги "Подсадной кролик"

Автор книги: Фаина Раевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

– И что уважаемый Пинкертон собирается с ними делать? – ехидно поинтересовался сосед.

Моя железная воля помогла мне молча вынести и это оскорбление.

– Употребить для раскрытия преступления. Я вас выведу на чистую воду! – непроизвольно мой кулак взметнулся в воздух и погрозил неизвестно кому.

Любитель омлета глубоко вздохнул:

– Господи, и этот человек собрался расследовать серьезнейшее преступление. У тебя нет ни опыта, ни связей, ничего у тебя нет, кроме благородного порыва и оскорбленного самолюбия.

– Зато у меня есть ты, – нагло подлизалась я. – А у тебя есть и опыт, и связи, и все другое.

Я прекрасно понимала, что крепость готова сдаться, осталось преодолеть последние редуты, и победа будет за мной. Пора приступать к решительному штурму.

– Вот что я скажу тебе, Алексеев. С тобой или без тебя – я буду заниматься этим делом. Убили моего друга, и произошло убийство в моей квартире. Хотя менты и отпустили меня под подписку о невыезде, но окончательно подозрения не сняли, товарищ Владимир Ильич ясно дал это понять. Это раз. Теперь два, гораздо хуже, чем подозрения следователя, – плохие ребята. Знаю я что-нибудь или нет – их мало волнует. Ковалев умер у меня, можно сказать, на руках, и доказать полную непричастность ко всем его махинациям, или как там это называется, я не смогу по той простой причине, что они не захотят меня слушать. Способы и средства работы этих господ тебе известны не хуже моего, и существует большая вероятность, что уже завтра после одиннадцати ноль-ноль ты обнаружишь здесь мой остывающий труп.

Я столь ясно представила себе такую картинку, что волосы зашевелились у меня на голове.

Роман помолчал немного, наверное, он тоже воочию представил себе, как обнаруживает мое холодное прекрасное тело.

– Да, Женька, – со вздохом протянул Ромка, – влипла ты здорово. Надо вытаскивать тебя из этого дерь... из этой ситуации. Для начала заберем снимки и посмотрим, из-за чего, собственно, весь сыр-бор. А потом... Думаю, придется тебе съехать на время с квартиры. Подыщем тебе временное жилье. Есть у меня один дружок...

Алексеев хитро прищурился, как-то по-девчоночьи хихикнул и отправился звонить своему таинственному дружку. Я принялась за уборку территории кухни. Не глядя, сунула пустую тарелку в мусорное ведро, а кофеварку со сковородкой – в холодильник. Мысли мои были слишком далеко от прозы жизни, и такие досадные промахи можно простить человеку, рискующему завтра пополнить коллекцию патологоанатомов. На кухне нарисовался довольный Ромка. По всему видно, что переговоры с таинственным незнакомцем, вызывающим такую странную реакцию у моего боевого товарища, прошли успешно.

– Ну все, я договорился с дружком. Сегодня же ты переезжаешь к нему. За фотографиями пойдем ближе к вечеру. Жень, у тебя есть что-нибудь перекусить, а то я голодный почему-то...

– Ага , – кивнула я, – Галина Бланка буль-буль. Будешь?

– Ты еще свеженького кипяточку предложи. Мне бы посущественнее, силы-то понадобятся. Ты поколдуй тут на кухне, а я пойду подумаю, – с этими словами Ромка неторопливо прошагал в комнату.

Полюбуйтесь на этого нахала! Стоило определить его в добровольные помощники, как он меня моментально приговорил к исправительно-трудовым работам на камбузе! Тоже мне, Чапай! Думать он, видите ли, будет. Я с надеждой заглянула в холодильник. Яйца, сыр и ветчину еще недавно с аппетитом доел сам мыслитель-полководец. Кроме пустой сковородки и кофеварки, там сиротливо доживал свой век кусок докторской колбасы, кажется, еще со времен Куликовской битвы. Кот презрительно отвернулся от предложенной закуски, всем своим видом давая понять, что переработанными отходами пищевой промышленности не питается. Нужно было отправляться в магазин. «Пусть Ромка идет, – разозлилась я, – думать можно и в супермаркете». Я влетела в комнату с намерением послать соседа за провиантом и замерла на пороге с отвисшей челюстью:

Алексеев расположился в кресле, которое недавно занимал Ковалев, и не шевелился.

«Господи, еще один! – мелькнула мысль. – Трупы размножаются, как тараканы! А этого-то за что?»

«Он слишком много знал», – торжественно провозгласил мой голос.

К покойникам в моем любимом кресле я начала постепенно привыкать, поэтому почти спокойно приблизилась к телу и легонько ткнула его кулаком в живот.

Тело с громким воплем подскочило и обрушило на мою бедную голову набор слов, в котором самыми понятными были предлоги.

– Ромка, – обрадовалась я, – ты живой!

– Конечно, живой! А ты живого человека тыкаешь куда ни попадя.

– Я же не знала, что ты не труп. Мне показалось, что ты мертвый, а с мертвяками у меня разговор короткий.

– Знаю, – буркнул Алексеев, – ты их расчленяешь и спускаешь в унитаз. Подумать не даст.

От такой наглости я онемела. Правда, длилось это недолго. Набрав в грудь побольше воздуха, я уже хотела разразиться гневной тирадой о недобросовестных работниках, которые спят в тот момент, когда подзащитной угрожает серьезная опасность. Ромка, увидев, как расширились у меня глаза и расправились плечи, спросил:

– Чего ты хотела, Жень?

– Топай в магазин, мыслитель, если хочешь поесть по-человечески. Список продуктов и деньги на столике в прихожей.

Я осталась одна. Стало страшно.

«Славка, милый, ты прости меня, ладно? Честное слово, я найду того, кто тебя убил. Не сложилось у нас, что ж поделаешь... Ты дорог мне как друг, товарищ, одноклассник. Не смог бы ты быть со мной, честное слово, – такой доверчивый, мягкий. Видишь, Славик, жизнь как распорядилась – убили тебя... Как ни крути, а моя вина в этом тоже есть. Может, не выпей ты стакан водки, все было бы иначе. А помнишь...»

Мне исполнялось восемь лет. Мама устроила детский праздник, а я, пользуясь случаем, пригласила всех своих одноклассников. Славик Ковалев понравился мне еще первого сентября. Огромный портфель почти совсем скрывал его прекрасные глаза и тогда еще небольшой рост. Я безумно приревновала будущего одноклассника к девице, сопровождавшей мальчика в школу. Может, поэтому и плюнула в его тетрадь именно в светлый праздник первого звонка. Третьего сентября был мой день рождения. В принципе, я хотела пригласить только Славика: кроме него, никто не был мне нужен. Однако это могло показаться слишком вызывающе, и я созвала весь класс. Ковалев, как истинный джентльмен, пришел самым последним, когда я уже отчаялась его увидеть... С тех пор мы были неразлучны вплоть до окончания школы. В середине восьмого класса я неожиданно поняла – Славка меня любит, а я его к тому времени уже разлюбила. Он добросовестно получал двойки по всем предметам, невероятно мучаясь неразделенным чувством, носил мой портфель (я даже несколько раз подкладывала туда кирпич с целью проверки выносливости кавалера), угрюмой тенью сопровождал меня до дома, мешая при этом ухажерам из старших классов, удостоенным моего внимания. Всем стало ясно, что Ковалев – герой не моего романа. Как может быть интересен человек, у которого ты списываешь алгебру, химию и физику и которому пишешь сочинения и проверяешь диктанты? На выпускном вечере Славка признался мне в любви и предложил выйти за него замуж. Слегка захмелевшая от выпитого шампанского, я лишь засмеялась. Славик резко повернулся и ушел с праздника...

Прошло несколько лет. До меня доходили слухи об успехах одноклассника. По правде сказать, меня это мало волновало – школа осталась далеко позади. Институт, новые увлечения, безумные романы, недолгое замужество – все способствовало изгнанию из памяти любившего меня человека. Родители только вздыхали, правда, весьма громко, по поводу несостоявшейся любви и неродившихся внуков. Мое легкомыслие повергало их в состояние глубокого уныния.

«И в кого ты такая?» – вопрошал меня папашка, воздевая руки к небу. Мама лишь скорбно молчала. На долгих десять лет я благополучно забыла о школе, об одноклассниках, о Славке. Теперь судьба заставляет меня расплачиваться за ошибки молодости.

Тихо грустя, я достала визитку, полученную мною накануне гибели школьного товарища. Служебные телефоны мало меня интересовали. Гораздо больший интерес вызвали номера, записанные Славкой на оборотной стороне карточки.

«Надо позвонить, выразить соболезнование и заодно узнать, когда похороны», – решила я. Прислушавшись к себе и не обнаружив присутствия внутреннего голоса, я дрожащей рукой набрала номер.

– Алле, – прокричал в трубку звонкий детский голос.

И вот тут силы покинули меня, я бросила трубку и разрыдалась. Слезы текли рекой по щекам, глухие всхлипы вырывались из груди, а в мозгу жарким пламенем горела мысль:

«Прости, маленький!»

Хлопнула входная дверь – это вернулся главный снабженец. Я быстренько вытерла слезы, не могла же я предстать перед подчиненным слабой женщиной, глубоко вздохнула и пошла разбирать сумки с провизией.

– Ты чего накупил, нечистая сила, а? Где картошка, масло, хлеб? Кто будет есть твои рыбные палочки, дурья башка? А котлеты из бумаги? Даже мой котик, умница, не ест это вторсырье, – ознакомившись с содержимым пакета, я пришла в состояние дикой ярости. – Ты даже сигарет не купил. Как выходить за тебя замуж, скажи, пожалуйста?

Ромка опешил:

– Женька, ты собралась за меня замуж?

Я опомнилась.

– Не бери в голову. Это я не подумавши ляпнула.

– Нет, подожди, тут надо разобраться.

– Нечего разбираться, надо твоей утробе ненасытной обед готовить. Сейчас пожарю тебе эти вот палочки, и кушайте на здоровье, господин хороший.

Роман вышел и через минуту вернулся, неся в руках еще один пакет, в котором лежали продукты точно по моему списку. Я устыдилась и потупила глазки.

– Ромочка, тебе картошку пожарить или сварить? Как ты любишь?

– Лучше бы ты замуж за меня вышла, – пробормотал обиженный сосед.

– Я обещаю подумать над этим сразу после окончания расследования, – сказала я, – Ром, а как ты думаешь, может, не надо ничего отдавать орангутангу? Меня же все равно не будет дома.

– А кто сказал, что нужно что-то отдавать?

– Ты же и сказал, – напомнила я.

– Так это когда было! Сейчас у нас планы переменились. Вот пообедаем и пойдем потихоньку в фотосалон, а оттуда – к моему дружку прямым ходом. Ты, Жень, много-то не разговаривай, а готовь чего-нибудь, – распорядился Ромка.

– Ты, конечно, думать пойдешь.

– Нет, я уже подумал, спасибо. Лучше я картошку почищу, – вздохнул он и принялся за дело.

Обед прошел в полном молчании. Я знала, что мой визави прием пищи считал делом почти священным, требующим полнейшей сосредоточенности и глубокого погружения, поэтому в процессе еды он не забивал голову мыслями. Когда тарелки были опустошены, глаза Романа постепенно стали приобретать осмысленное выражение, а на лице появилась довольная улыбка:

– Ну, пора в дорогу собираться.

– Хоть бы спасибо сказал, Гаргантюа, – обиделась я.

– Спасибо, конечно, только я тоже не на диване валялся.

Справедливость была восстановлена, когда Ромка почти добровольно остался на кухне мыть посуду, а я отправилась собирать вещи. Вскоре мы выходили из подъезда. К моему великому изумлению, первое, что я увидела, была машина Ковалева.

– Ромка, смотри, машина.

– А я думал, паровоз, – рассмеялся сосед.

– Это Славкина машина.

– Здорово! Еще бы ключи – и цены бы ей не было.

– Ключи у меня дома, на столике в прихожей. Только почему я вчера ее не видела? – удивилась я.

– Элементарно, Ватсон. Вчера ты ее просто не заметила по причине своего, – Роман задумался, подбирая подходящие слова, – нарушенного душевного равновесия.

Тут он был прав на все сто. Душевное равновесие мое оставляло желать лучшего.

– Ты что же, собираешься разъезжать на этой машине? У нас нет ни документов, ни доверенности, ни...

– Мадам, вы забыли, где я работаю! – выпятил грудь новоявленный Деточкин, – кстати, а откуда у тебя ключи?

– Славка, когда приехал, бросил их на столик, и они свалились в мой сапог. А когда меня арестовывали, я их не отдала – забыла про них совсем, не до того было.

– Вот видишь. Благодаря твоему сумеречному состоянию мы теперь с колесами.

– Ты меня еще психом назови. Вот теперь я еще и угонщица, – сникла я.

– Ничего подобного. Машина в угон не заявлена, значит, можем смело ею пользоваться. Пойми, Жень, в раскрытии преступления что главное? – тоном наставника спросил Алексеев.

– Ум.

– Ум, конечно, играет важную роль, но главное – оперативность. А без машины какая оперативность? Так что дуй за ключами, я тебя здесь подожду. Как бы не угнали, – обеспокоился вдруг Роман и принялся охранять машину, демонстрируя полнейшую неприступность.

Я уныло поплелась обратно. Встретил меня орущий дурным голосом Моська.

– Маленький мой, – подхватила я на руки толстенького котика, – твоя глупая хозяйка совсем про тебя забыла. Хорошо, что вернулась.

Предстояло еще одно дело: придумать сказку для родителей. Ничего более оригинального, чем командировка на Колыму, сочинить не удалось. Быстренько переговорив с отцом, я выбежала из квартиры, прижимая к груди вопящего кота.

Ромка по-прежнему расхаживал вокруг машины с важным видом.

– А кота зачем взяла?

– В нагрузку, – съязвила я, – он же не может остаться в квартире совсем один? Ему будет скучно. Я права, Мосенька?

Мосенька, впервые попавший на улицу, надрывался у меня на руках и испуганно таращил свои зеленые глазищи.

В салоне пахло Славкиным одеколоном. Этот запах снова напомнил мне о трагедии, и я заметно сникла. Роман угадал мое состояние:

– Не грусти, Женька! У нас все получится, вот увидишь!

В ответ я лишь глубоко вздохнула, вновь задумавшись о рискованной авантюре по расследованию преступления.

В фотосалоне царила полная тишина. Мы подошли к прилавку и протянули квитанцию, полученную мною от милой девушки. Приветливо улыбаясь, она скрылась за ширмой, а когда вновь предстала перед нами, улыбки на ее лице уже не было. Ее сменила мертвенная бледность, а страх застыл в глазах. Девушка больше не приглашала меня стать постоянным клиентом, не сулила значительные скидки, и самое интересное, что правый глаз начал у нее так же косить, как и левый.

Глядя в разные углы помещения, хозяйка салона протянула нам пестрый конверт и, не попрощавшись, вновь скрылась за ширмой.

– Чего это с ней? – удивился Ромка.

– А ты бы смог каждый день рассматривать эпизоды из чужой жизни? Причем они, эти эпизоды, бывают разные. Вот и не выдерживает нервная система у работников фотографии, – с моей точки зрения, рассуждения были очень верны. Попробуйте теперь упрекнуть женщин в отсутствии логики! Роман же только ухмыльнулся, но промолчал.

Усевшись в машину, мы принялись рассматривать снимки. Несколько кадров с вечера встречи не представляли ничего интересного, снимки Славкиного семейства заинтересовали только меня. Я принялась с интересом их разглядывать: вот сын Ковалева на качелях в парке, а вот и сам Вячеслав со своей второй половиной. Фотография была сделана, видимо, на каком-то вечере, потому что супруга была в умопомрачительном платье от Юдашкина, а Славка в шикарном смокинге. Они стояли обнявшись и счастливо улыбались. Алексеев нетерпеливо ерзал на сиденье:

– Чего ты копаешься? Давай быстрее!

– Скоро только кошки родятся! В расследовании каждая деталь важна, каждая мелочь! – менторским тоном занудила я.

Следующий кадр заставил нас замереть на месте и помог понять метаморфозу, произошедшую с девушкой из фотосалона: мэр нашего города сидит в ресторане с... мама родная! – с Тимуром Джогоевым! И не просто сидит, а приветливо улыбается и дружески приобнимает его за плечи. Даже моему коту понятно, что эти двое питают друг к другу явно теплые чувства. На другой фотографии Джогоев и глава нашей администрации мирно беседуют возле какого-то обшарпанного здания. Ясно, что взаимопонимание достигнуто.

– Джогоев! Правая рука Радуева! Женька, тебя убьют раньше, чем я предполагал! Это ж надо, а?

Чечены! Мэр! Ромкина речь состояла сплошь из восклицательных знаков. Признаться, мне тоже стало не по себе. Обладать такими снимками, все равно что сидеть на бомбе с зажженным фитилем. Теперь за мою жизнь никто не дал бы и гроша ломаного.

– Ромочка, что же делать? Жить-то как хочется, просто ужас! Не могу я котика сиротой оставить! Давай отдадим это мафии, и пусть они сами разбираются.

– Жень, вот ты себя умной считаешь, а сама дура дурой, прости господи. Подумай, кто тебя в живых оставит? Думаешь, почему Ковалева убрали?

– Может, он предвыборные обещания не выполнил? И потом, у него же эта, как ее, неприкасаемость депутатская!

– Неприкосновенность, тетеря! – вздохнул Ромка. – Но она для кого угодно – только не для киллеров. Славик твой узнал, с кем Никита дружбу водит, вот его и грохнули...

– А меня теперь тоже... – холодея от страха, пролепетала я. Может, отдать им фотографии, а?

– Отдашь ты фотографии или нет, ты покойник. Такие кадры даже во сне смотреть опасно, а тут...

Алексеев покачал головой и так посмотрел на меня, что стало ясно: пора ехать в бюро ритуальных услуг и примерить несколько деревянных ящичков по размеру.

– Ладно, – прервал грустные размышления мой помощник, – пора ехать на новое место жительства. Не дрейфь, подруга, прорвемся!

Машина мягко тронулась с места. Я с унылым видом продолжала рассматривать фотографии.

Вдруг на одной из них, где главный человек в городе пожимает руку Джогоеву, мое внимание привлекла небольшая деталь, которая сначала осталась незамеченной: за столиком напротив, спиной к объективу, сидел мужчина, показавшийся мне смутно знакомым. Где-то совсем недавно я уже видела эту спину, только вот где? Я попыталась рассортировать все спины, промелькнувшие передо мной за последние несколько дней. Но то ли за это время их было очень много, то ли я привыкла запоминать фасад мужчин – результат оказался нулевым. Неожиданно Ромка затормозил. Я слегка тюкнулась лбом о приборную панель и с интересом огляделась.

– Ты посиди здесь, Жень, а я пойду куплю кое-чего.

Я молча кивнула, все еще предаваясь размышлениям о мужских спинах.

«Бесполезное это занятие! – мысленно обругала сама себя. – Не запоминаю я эту часть мужского организма. Вот если бы лицо, тогда равных мне не найти. А так...»

Вернулся Роман. К моему изумлению, в руках он держал букет цветов.

– Подарок, – коротко бросил он, увидев мои округлившиеся глаза.

Я удивилась еще больше, когда разглядела бутылку шампанского, нахально выглядывавшую из внутреннего кармана куртки.

– Можно подумать, ты на свидание к даме собрался, – сказала я.

– Ох и язва ты, Женька! Не могла промолчать, – кажется, Алексеев обиделся.

Мы подъехали к пятиэтажному дому и вылезли из машины.

– Добрый конь, – Ромка с довольной улыбкой зажиточного хозяина погладил автомобиль по капоту, – пошли.

Ромкин дружок жил на пятом этаже, так что мне пришлось немного попыхтеть, взбираясь по лестнице и бережно удерживая на руках жалобно пищащего кота. Наконец, мы остановились перед дверью, обитой ярко-красным дерматином, и нажали на кнопку звонка.

Дверь распахнулась... На пороге стояла девица поразительной наружности: высокая, с густой гривой каштановых волос, красивыми волнами ниспадающих на широкие плечи, пронзительно-зеленые глаза просвечивали меня, словно рентген, алые губы были растянуты в ослепительной улыбке, обнажавшей белые и крепкие, как у негра, зубы. А одежда!!! Боже мой, да о таком даже в самых смелых мечтах не подумаешь! Коротенькие, по самый аппендицит, кожаные шорты цвета корриды обтягивали ее крепенькую... фигурку; под цвет шортиков – кожаная жилеточка, застегнутая до самого подбородка. Единственным, на мой взгляд, недостатком девушки было почти полное отсутствие груди. Впрочем, сама она, по-моему, не особенно комплексовала по этому поводу. Ноги, обтянутые черными колготками, заканчивались десятисантиметровыми каблуками, что делало эту вампиршу еще выше.

– Ромашка приехал, – густым контральто пропела хозяйка, – и подружку привез! А я вас уже заждалась. Проходите, сейчас будем обедать. Ах, простите, я забыла представиться. Розалия.

С этими словами она протянула мне по-мужски широкую ладонь.

– А вы, видимо, Евгения, Ромашкина подружка. Он очень много про вас рассказывал.

Я открыла рот, чтобы сообщить Розалии, что вовсе не являюсь Ромкиной подружкой, но получила ощутимый тычок под лопатку и привела челюсть в начальное положение. Но что творилось с Алексеевым! Он краснел, бледнел, покрывался испариной и зачем-то надувал щеки, словно собирался сделать важное заявление. Тем временем девица заставила нас раздеться в прихожей и выдала тапки. Честно говоря, терпеть не могу домашние тапочки: дома предпочитаю ходить в мягких удобных туфельках. Здесь же пришлось подчиниться правилам хозяйки, и я влезла... в белые тапочки с огромными пушистыми помпонами. Мне не понравилось такое совпадение, однако я смолчала. Мы гуськом прошагали в комнату Розалии, напоминавшую будуар маркизы де Помпадур, обилие зеркал, драпировок и разных мелочей, призванных украшать жизнь женщины, повергало в шок. «Интересно, как Ромкин дружок смотрит на такие интерьерные изыски?» – подумала я.

Розалия царственным жестом указала на низкий диванчик:

– Присаживайтесь, пожалуйста. Я организую обед.

С этими словами она выплыла из комнаты. Признаюсь, меня не покидало ощущение какой-то фальши.

– Ромка, а где твой друг? Он скоро придет? И где это он отхватил эту Дракулу?

Вопросы сыпались из меня, как горох. Роман же молчал, как китайский император, и лишь надувал щеки.

– Ну, чего молчишь, мандарин несчастный?

– Это он, – выдохнул сосед.

– Кто? – опешила я.

– Дружок мой.

– Где, – я обалдело огляделась по сторонам.

– Розалия, – Алексеев проявлял чудеса бестолковости.

– Слушай, сообразительный ты мой, – зашипела я, как кобра, готовая к броску, – объясни по-человечески, кто есть кто. Иначе я за себя не ручаюсь.

– Розалия – мой дружок и есть.

Таких ударов я не испытывала давно! Розалия оказалась банальным трансвеститом. Но это еще полбеды. Алексеев! Вот в чем вопрос! Откуда, спрашивается, у него такой дружок? Чем же Ромка занимается в свободное от службы время? Мой мозговой центр явно не справлялся с непосильной задачей, я почти физически ощущала, как голова начала плавиться. Чтобы процесс этот не зашел слишком далеко, я решила выяснить все у Ромашки, как ласково называла (или называл) его Розалия. Черт! Я от досады сплюнула на ковер. Как привести в соответствие грамматику русского языка и сексменьшинства?

Вошел Розалия, толкая впереди себя сервировочный столик на колесиках. Я покраснела, словно узнала некую постыдную тайну хозяина или хозяйки.

– Я вижу, Ромочка посвятил тебя в мою маленькую тайну. Не смущайся. С Романом нас связывают чисто дружеские отношения, хотя, признаюсь, мне хотелось бы большего. Увы! Этот мир так жесток, дорогая. Безответные чувства не редкость в наше безумное время.

Розалия заметно взгрустнул, нежно поглядывая на Ромку.

– А в миру... В смысле, в жизни... ну... – я не находила нужных слов.

– Я поняла. Непосвященные зовут меня Игорь. Игорь Иванов. Если тебе удобнее звать меня так, воля твоя. Роман рассказал мне кое-что о твоей проблеме. Влипла ты серьезно. Я знаю нравы нашей милиции не понаслышке. Собственно, Ромочка и познакомил меня с ними...

Алексеев беспокойно заерзал на диванчике, а я бросила злорадный взгляд в его сторону.

– Разреши мне взглянуть на фотографии, – попросил Игорь.

Выпустив наконец из рук подозрительно притихшего кота, я поднялась и протопала в прихожую за сумочкой. Вернувшись, застала душераздирающую картинку: Монморанси уютно устроился на столике и с аппетитом поедал сырокопченую колбасу. Никто его не прогонял, наоборот, приятели с умилением наблюдали за котом.

– Милый котик, – улыбнулся Иванов.

Милый котик благодарно мяукнул и перебрался на колени к Розалии, довольно урча.

«Чудные дела твои, господи», – подумала я и протянула конверт с фотографиями.

Несколько минут, показавшихся мне бесконечно длинными, Игорь рассматривал снимки.

– Думаю, я смогу кое-чем вам помочь.

Мы с Ромкой вопросительно уставились на Игоря.

– Есть у меня некоторые... м-м... знакомства в нашей администрации. Попытаюсь их использовать.

Вот это да! Оказывается, наши градоначальники любят не только с девочками в баньке париться. Впрочем, пристрастия власть имущих сейчас как нельзя кстати.

– Что ж, – подвел итог Игорь, – сегодня вечером и начнем, а сейчас, дорогая, я покажу тебе твои апартаменты.

Столь пышно Розалия-Игорь назвал небольшую комнатку, весьма простенько обставленную, – в ней была лишь кровать, правда, столь грандиозная, что приходилось только удивляться, как ее туда втиснули. Комната заметно отличалась от предыдущей и походила скорее на келью монаха-одиночки. По правде сказать, мне было абсолютно все равно, куда поместить для отдыха мое бренное тело и гудящую от впечатлений дня голову. Предложи Розалия-Игорь коврик у порога, я с радостью умостилась бы и там. Другое терзало: мы ни на шаг не продвинулись в раскрытии тайны смерти моего одноклассника. Конечно, я дико устала и с невыразимым удовольствием вытянулась на кроватке, но...

– Тебе, наверное, хочется отдохнуть. Не стесняйся, поспи, – догадался Розалия.

Я отрицательно покачала головой. Странно, в присутствии этого... леди на меня нападал страшный молчун, что совершенно не характерно для моего темперамента. При иных обстоятельствах слова вылетают из меня со скоростью ленты пулемета системы «Максим», а здесь словно язык деревенел. Удручающее, однако, впечатление производят на меня сексуальные меньшинства. Еще кое-что заставляло насторожиться. Голос. Мой верный спутник и бесстрастный судия молчал уже довольно давно, что для него несвойственно. Может, его тоже... ну, того, убили? С этим следовало разобраться как можно скорее.

В келью протиснулась голова соседа, следом за ней появилось и все остальное. Присутствие такой махины сделало еще меньше эту жалкую копию каморки Герасима.

– Ну, че, Жень? Нормально устроилась? – наконец-то я услышала Ромкин голос. Кажется, на него тоже напал молчун. Моя голова непроизвольно кивнула. Если так и дальше пойдет – совсем говорить разучусь. Вот мужу-то счастье привалит: умная, красивая да еще и немая.

– Что ж, голуби, вы тут поворкуйте, а я пойду почищу перышки и отправлюсь на светский раут – пора и делом заняться, – подвела итог Розалия-Игорь и исчезла за дверью.

Вот новости! Где, спрашивается, ворковать? В этой камере смертников, что ли? И, главное, с кем? Уж не с Ромашкой ли случаем?! Сначала нужно выяснить его принадлежность к сильной половине человечества, узнать подробности отношений с хозяйкой... Я непроизвольно прошлась оценивающим взглядом по Ромкиной фигуре. Да-а, тот еще экземплярчик! За широкими плечами данной мужской особи запросто можно уместить мавзолей Мао Цзэдуна, рост легко скроет Эйфелеву башню, а ноги больше походят на опоры моста. Остальные части тела, как я успела заметить, приковывают внимание многих женщин. Фигура – что надо, а вот красавцем его назвать сложно: во-первых, Ромка блондин, а я их терпеть не могу со времени недолгого супружества, во-вторых, не мешало бы взять и отсечь ему чуть-чуть челюсть – она широковата, с моей точки зрения, в-третьих, улыбка у Алексеева чересчур располагающая. Если на улице к вам подойдет такой тип и пару-тройку раз улыбнется, вы отдадите ему всю свою наличность, да еще будете умолять подождать, пока вы сбегаете за заначкой, мирно лежащей в старом чулке в чемодане под бабушкиной кроватью. Даже странно, как можно регулировать поток транспорта на улицах нашего славного города с такой улыбкой. Ромашкина фигура может вызвать кратковременную потерю сознания, легкое онемение и тяжелое отупение всего организма, причем, как выяснилось, не только у женщин, а улыбка должна создавать пробки и аварийные ситуации на дорогах. Хотя, кто знает, может, он на посту хмурится, как белый медведь в жару. Установив при беглом осмотре принадлежность моего славного помощника к классу мужчин, отряду физически развитых, ничего не оставалось, как оценить его интеллект. Смутно припомнив цитаты и умные слова, которые довелось услышать из уст этого индивидуума, я поняла, что и здесь Ромкины показатели если и не на уровне олимпийских рекордов, то, во всяком случае, выше, чем у некоторых моих знакомых представителей того же класса. А уж храбрости и отваги Алексееву не занимать. Для примера: все тараканы, которых мне удалось поймать с риском для жизни, были им полностью уничтожены, причем совершенно безвозмездно. А как смело и почти добровольно он бросился мне на помощь в трудную минуту! Ко всему прочему, Ромка умеет готовить омлет и чистить картошку. А это дорогого стоит!

После таких рассуждений стала ясна причина трепетного отношения Игоря-Розалии к моему дорогому другу.

«Батюшки мои! – мысленно всплеснула я руками. – Я тут рассматриваю Ромку со всех возможных сторон, а преступление уже обрастает паутиной. Если так пойдет и дальше, мне его не раскрыть до пенсии!!! Надо что-то срочно делать».

Я закружилась по комнатушке, словно раненый лебедь.

– Чего ты перед глазами мельтешишь? – не оценил моей хореографии исследуемый.

– Ромка, Ромочка, меня же надо спасать, – напомнил умирающий лебедь в моем лице со стоном.

– А я что делаю, по-твоему? – изумленно вскинул брови Роман.

– А ты бессовестно флиртуешь с этим... кикиморой... этой... кикимором, ну, все равно, как это там называется, вместо того, чтобы охранять доверенное тебе лицо! Ты, между прочим, не просто так... Ты, между прочим, облечен... И, кстати, наделен... – от волнения за сохранность собственной персоны, а также от возмущения бездействием моего соратника, я растеряла все слова, которые придумала для этого бездельника.

– Ты заговорила, как наше правительство, – засмеялся Ромка, – но, в общем и целом, доверенное мне лицо готов охранять днем и ночью до конца дней своих. Или твоих. Тут уж не угадаешь.

Вот так, простенько и со вкусом! А я еще несколько минут назад восхищалась его физическими и душевными качествами! От досады я топнула ногой. Белые помпончики на белых же тапочках весело подпрыгнули, а этот наглец издевательски захохотал.

– Убирайся из моей конуры! То есть из комнаты, – завопила я фальцетом, – и не показывайся мне на глаза, придурок ментовский!

Ромка спокойно пожал могучими плечами и попытался протиснуть свою тушу в узкую щель между мной и кроватью. Этот маневр он попытался проделать как можно элегантнее, не желая, видимо, ронять свое мужское достоинство. С грацией гиппопотама, пытающегося перелезть через решетку зоопарка, Алексеев проталкивал свое тело к выходу. Когда он почти достиг цели и практически добрался до двери, я попыталась придать ему ускорение посредством увесистого пинка пониже спины. Не учла я лишь одного: Ромка совершал маневр с разворотом, и вместо пинка по седалищу он получил крепкий удар между ног. С громким воем бравый помощник повалился на кровать, увлекая меня за собой. Обеими руками он закрывал причинное место, чтобы я случайно не нанесла еще и контрольный удар. И хотя я испытывала жгучее желание достойно завершить маленькую месть, но мне, по правде сказать, было не до того: балансируя, я пыталась сохранить равновесие. С таким же успехом, наверное, Герасим в своей каморке хотел повеситься после расправы с Муму. Акробатические трюки, проделанные мной, не привели к желаемому результату, и тело, нуждающееся в охране и опоре, с громким визгом шлепнулось на охранника. В этот торжественный момент в комнате нарисовалась физиономия Розалии: