Текст книги "Завещание самоубийцы"

Автор книги: Ежи Эдигей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

ДАВНЯЯ ИСТОРИЯ

Адвокат. Мечислав Рушинский приступил к исполнению последней воли Влодзимежа Ярецкого. О возобновлении прерванного отдыха не могло быть и речи, ибо в довершение всего начальство возложило на него обязанность представлять официальную защиту на процессе по делу о злоупотреблениях в строительной промышленности. А этот процесс, как предполагалось, продлится не меньше двух месяцев. Итак, Рушинскому пришлось распроститься с мечтой еще раз в этом году увидеть милых его взору лебедей в Наленчове.

Как-то в один из приемных дней курьер Франципгек ввел в бокс к адвокату нового клиента. Это был пожилой седовласый мужчина с правильными чертами лица и удивительно молодыми глазами. На лацкане его пиджака Ру-шинский заметил несколько орденских ленточек, в том числе и высшего военного ордена «Виртути милитари».

– Лесняк, Анджей Лесняк,– представился вошедший.

– Слушаю вас.– Этот клиент с первого взгляда произвел на адвоката очень приятное впечатление.

– Я пришел в связи со смертью Влодзимежа Ярецкого. Как давний друг, хорошо знавший его, я абсолютно не могу понять, как он мог оставить столь странное завещание. Когда я от его жены пани Баси узнал содержание, меня едва удар не хватил.

Рушинский развел руками:

– Трудно дискутировать по этому поводу Охотно верю, что Ярецкой не по душе последняя воля мужа. Возможно, это и справедливо. Но что делать! Завещание остается завещанием. Я уже проинформировал Барбару Ярецкую, что она может начать процесс о признании завещания недействительным, хотя шансы выиграть его минимальны.

– Влодек совсем с ума спятил.

В ответ адвокат только плечами пожал.

– Ведь Ястреб-то умер!

– Какой ястреб?

– Поручик Ястреб – наш командир во время Варшавского восстания, он же подполковник Станислав Ковальский.

– Со Станиславом Ковальским, одним из наследников Влодзимежа Ярецкого, я разговаривал не далее как неделю назад.

– Вот я и говорю, что у Ярецкого перед смертью в голове помутилось. Он завещает свое имущество Станиславу Ковальскому, который во время Варшавского восстания спас ему жизнь. А между тем тот умер, умер несколько лет назад, и Влодек не мог не знать об этом – он был на похоронах Ястреба! А Ковальский из Воломина к той истории никакого отношения не имеет.

– Вы предполагаете, что в данном случае имеет место «error in persona» – ошибка в отношении личности наследника?

– Именно так я думаю, а вы прекрасно выразили это по-латыни. У Влодека, как видно, склероз далеко зашел, коль скоро он забыл, что Ястреб – подполковник Станислав Ковальский – умер, и завещал мастерскую совершенно другому Ковальскому.

– Я разговаривал с Ковальским, и он утверждает, что вытащил Ярецкого из-под развалин, а потом дотащил на себе до Пруткова. Это соответствует тому, что рассказывал и сам завещатель, когда приходил ко мне оформлять завещание.

– Поразительная история! Если Ярецкий сам это рассказывал, значит, он был тогда не в своем уме.

– Помню, как Ярецкий говорил, что его первая жена вместе с их единственным ребенком погибли под развалинами, а его, Ярецкого, Станислав Ковальский вытащил и спас ему жизнь.

– Это ложь! Действительно, жена и ребенок Влодека погибли где-то на Старувке. Он узнал об этом только после поражения восстания. Могилу их так и не нашел. Да и была ли она вообще? Может, они сгорели где-то на улице Длугой, куда, как рассказывали очевидцы, перебрались после того, как в их дом на Закрочимской угодил снаряд. Все это время я и Влодек были вместе, в одном отряде. Вместе сражались в центре города. Никогда Ярецкий не был под развалинами. Голову могу дать на отсечение.

– Ничего не понимаю.

– Видимо, придется мне рассказать вам все с самого начала. Когда первого сентября началось восстание, мы сражались на Чацкой и на Краковском Предместье за костел Святого Креста, там тогда помещалась комендатура полиции, и за здание факультета теологии на углу Краковского Предместья и Траугутта. Потом мы захватили все дома до угла Крулевской. Напротив, в Университете, засели эсэсовцы и блокировали выход па Старувку. С первых же дней восстания Университет был ключевой позицией. Если бы его удалось взять, возможно, судьба восстания могла стать иной. Увы, командование либо недооценило значение этого объекта, либо не располагало достаточными силами для овладения им.

– Это уже история,– заметил адвокат,– давняя история, которую каждый объясняет по-своему. Я лично думаю, что судьба восстания решалась на Воле. Прорыв гитлеровцев по Вольской, Хлодной и Мировской к Саксонскому саду и дворцу Брюля предопределил судьбу всего дела. Захват немцами других районов уже был только вопросом времени.

– Речь идет не о ходе восстания, а о Влодеке Ярецком. Нашим отрядом командовал поручик Ястреб, то есть Станислав Ковальский. Седьмого нлн восьмого сентября мы повели наступление на Университет. Помню, что в этой акции участвовал броневик «кубусь». Прервалась связь, или, возможно, было нарушено взаимодействие между отрядами. Мы должны были атаковать со стороны Краковского Предместья, а отряды с Повислья должны

были наступать снизу, через сады на Броварнон. Они толи запоздали, то ли вообще не атаковали в тот день. А мы уже пробились в узкую улочку на территории Университета. И тут из гитлеровских укреплений на нас обрушился шквальный огонь, а из здания библиотеки застрочили пулеметы. Атака захлебнулась. Одновременно гитлеровцы открыли огонь вдоль Краковского Предместья из «Бристоля» и из «Дома без углов». Под градом снарядов и

пуль наш отряд отступил па Траугутта. Мы понесли большие потери.

– Я слышал об этих боях,– сказал адвокат.

– Влодек Ярецкий был ранен при отступлении пулеметной очередью в ноги. Упал посредине улицы. И здесь бы его добили гитлеровцы либо сам умер бы от потери крови. Спас его Ястреб. Не раздумывая, пополз к нему. Мужик он был крепкий, схватил Влодека, и, прежде чем немцы опомнились и дали новую очередь, поручик вместе с раненым были уже по другую сторону баррикады. Я сам доставил Ярецкого в госпиталь, который размещался в до

ме на углу Брацкой и Згоды. Влодек пролежал там до конца восстания. К счастью, этот дом каким-то чудом уцелел – не подвергся бомбардировке, и ни один снаряд не попал в пего.

– Я xopoiito знаю этот дом: в годы оккупации мой друг вел там дела фирмы «Садыба» – торговля недвижимостью. Знаю, что дом пережил войну без большого ущерба. В парикмахерской на первом этаже даже люстра уцелела.

– Ястреб позднее также был ранен и лежал в том же госпитале. И меня пе миновала пуля. К счастью, наши раны оказались не слишком тяжелыми. Когда была подписана капитуляция, наша тройка решила не сдаваться в плен. Вместе с гражданским населением мы добрались до Пруткова, а оттуда кое-как вырвались на свободу. Уже в январе в Гродзиске мы снова втроем вступили в армию.

Втроем прошли и весь боевой путь вместе со Второй армией Войска Польского. После разгрома гитлеровцев Станислав Ковальский остался на военной службе. Я и Влодек демобилизовались. Ковальский дослужился до подполковника. Умер три года назад. Мы с Влодеком были на его похоронах.

– Вы правы, странная история,– сказал Руншнский, когда Лесняк окончил свое повествование.– Просто невероятно! За тридцать пять лет адвокатской практики впервые сталкиваюсь с таким делом.

– Вы мне не верите? – возмутился Анджей Лесняк.– Но в Варшаве живет еще несколько человек, воевавших в одном отряде с нами. Могу дать вам их фамилии и адреса. Поговорите с ними. Ручаюсь, они подтвердят мои слова.

– Я вам верю. Если Барбара Ярецкая решится опротестовать завещание, то ей, естественно, могут понадобиться эти свидетели. Когда вы виделись с Ярецким последний раз?

– Недели за две до его смерти.

– Он ничего не говорил о завещании? Не заметили ли вы в поведении своего друга что-либо странное? Ведь когда вы с ним виделись, завещание уже лежало в нашей конторе. Ярецкий удостоверил его у нас более чем за месяц до смерти.

– Нет. Влодек был таким, как всегда. Говорил о своих делах, о том, что весна и лето – самый сезон у него. Упоминал, что вынужден будет взять в помощь еще двух людей. Настроение было хорошее. Мы посидели, выпили. Но в меру,– тут же оговорился Лесняк.

– О жене был разговор? Не рассказывал Ярецкий о каких-либо супружеских недоразумениях?

– Нет. Упомянул лишь о том, что жена собирается на две недели в Закопане и что «ей не помешает немного отдохнуть перед напряженным сезоном». И еще сказал: «Если бы не Бася, не справиться бы мне со всем этим балаганом».

– О Варшавском восстании и Ястребе, вашем командире, была речь?

– Я рассказал ему, что виделся с Крошкой. Это один из наших боевых друзей. Он сейчас живет в Щецине. Влодек немного обиделся на меня, что я не предупредил его об этой встрече, он охотно возобновил бы старую дружбу. Больше на эту тему не говорили.

– Не жаловался Ярецкий на плохое самочувствие, на какую-либо болезнь?

– Нет. Влодек обладал прямо-таки железным здоровьем. Вот почему я не могу понять этого завещания. Его написал сумасшедший.

– Может, и не сумасшедший, а человек в состоянии какого-то нервного расстройства.– Адвокат был более осторожным в выражении своих суждений.

– Скажите, пан меценат, что вы думаете обо всем этом?

– С моей точки зрения, завещание имеет юридическую силу. Имущество завещается точно определенному лицу. Его фамилия, имя, адрес названы абсолютно правильно. Иное дело, что со стороны завещателя имела место «error in persona», поэтому жена умершего может предпринять шаги с целью признания завещания недействительным.

– Я говорил об этом с Барбарой. Убеждал ее опротестовать завещание. Но только в крайнем случае.

– Почему?

– Видите ли, дело это чрезвычайно деликатное. Не забывайте, Ярецкий занимался производством предметов религиозного культа. Его клиентура особого рода. Это преимущественно ксендзы. Уже и без того убийство Ярецкого вызвало много шума и, наверное, отрицательно скажется на оборотах фирмы. А если к этому добавится громкий процесс о признании недействительным последней воли умершего? А вдова, выступающая в роли истицы, доказывающая, что ее муж в момент составления завещания был не в своем уме? Пресса раструбит эту историю по всей Польше. А ведь и в такой «отрасли производства» существует конкуренция, и конкуренты Ярецкого не преминут воспользоваться этим. Ну, выиграет Ярецкая такой процесс. А что толку? Предприятие-то придется закрыть из-за отсутствия заказов.

– Вы не преувеличиваете?

– Если и преувеличиваю, то не слишком. Может, целесообразнее договориться с этим Ковальским. Что это за человек?

– Я видел его только раз. То ли рабочий, то ли мелкий торговец. Упоминал, что иногда торгует чем придется. Брал кое-что из изделий Ярецкого. Трудно судить о человеке после одного разговора с ним.– Адвокат явно осторожничал, говоря о странном клиенте в алом свитере. – Выглядит молодо, больше сорока никак ему не дашь.

– Выходит, во время Варшавского восстания ему было четырнадцать,– подсчитал Анджей Лесняк.– И он смеет утверждать, что вытащил Ярецкого из-под развалин?!

– Именно так он и сказал, что, кстати, полностью соответствует и тому, о чем Ярецкий пишет в завещании.

– Но откуда этому Ковальскому известно содержание завещания?

– Утверждает, что сам завещатель ознакомил его со своей последней волей.

– Прошу вас, спросите этого человека, где это было, на какой улице, из-под развалин какого дома он вытащил Ярецкого.

– Я не стану его спрашивать. Не мое это дело. Пусть доверенпое лицо Барбары Ярецкой – адвокат Ресевич – поинтересуется этим.

– Я бы этого прохвоста передал милиции. Ведь это явное мошенничество. Этот тип выдает себя за совсем другое лицо.

– Процесс о мошенничестве вызвал бы, несомненно, и большой интерес, и столь же большой шум, как и процесс о признании недействительным завещапия.

– Вы правы. В общем, и так и этак плохо. Что же вы, пан меценат,советуете?

– Я считаю, что следует устроить встречу, в которой приняли бы участие адвокат Ресевич как доверенное лицо Барбары Ярецкой, вы как свидетель и Ярецкая как главное заинтересованное лицо.

– А может, имеет смысл пригласить па эту встречу и того майора, который ведет следствие по делу Ярецкого? – предложил Лесняк.– Афера Ковальского может бросить новый свет на это преступление. Кто знает, не замешан ли этот Ковальский в убийстве Ярецкого?

– Что ж, это можно,– без энтузиазма согласился Рушинский. Он-то ведь знал, что Ярецкий покончил с собой и что прокурор намерен прекратить следствие.

– Вы, конечно, примете участие в этой встрече?

– Только в качестве исполнителя воли умершего. Адвокат Ресевич охотно согласился участвовать в совещании. Майор Лешек Калинович, которому Рушинский сказал о предполагаемой встрече, очень заинтересовался «аферой Ковальского» и обещал непременно быть.

Барбара Ярецкая на этот раз пришла не одна. Ее сопровождал молодой человек, немного на нее похожий, лет двадцати пяти, блондин с вьющпмпся, а может быть, завитыми и чуточку излишне длинными волосами, одетый с претенциозной элегантностью.

– Зигмунт Квасневский, сын моего замершего брата. После смерти мужа у меня никого не осталось на свете. И вот, пока не свыкнусь с этим, попросила Знгмупта заняться моими делами. Вы не будете возражать, еслн и он примет участие в пашем совещании?

Никто не выразил протеста.

Адвокат Рушинский, подчеркнув, что принимает участие не как заинтересованная сторона, а только в качестве свидетеля ряда поразительных фактов, рассказал о происшедших событиях. Более всех были пзумлепы майор Калинович и Зигмунт Кваспевский. Для обоих многое из сказанного Рушинским оказалось новостью.

– Это аферист! – горячился молодой человек.– Его надо арестовать! Как влепят ему пару лет, пропадет охота фокусы выкидывать!

– То же самое и я твержу,– поддержал молодого человека Апджей Леспяк.

– Не так-то это просто,– возразил адвокат Ресевич.– Не окажись в завещании Ярецкого одной фразы, наша встреча была бы абсолютно бесполезной затеей, а Станислав Ковальский, безусловно, стал бы наследником.

– Это почему же? – спросил Квасневский.

– Потому что Влодзимеж Ярецкий имел право по своему усмотрению распорядиться половиной имущества. Он мог завещать его первому встречному, даже приюту для бездомных собак или кошек. А уж тем более Станиславу Ковальскому из Воломина. Только фраза наследодателя, что он делает это в знак благодарности за то, что тот спас ему жизнь во время Варшавского восстания, вызывает сомнение относительно действительности этого документа.

Но я лично не усматриваю здесь злого умысла со стороны Ковальского.

– Но Ковальский-то утверждает, что именно он спас жизнь моему дяде.

– Он сказал это в частном разговоре с адвокатом Рушинским,– разъяснил Ресевич.– И я не удивляюсь этому. Его уведомляют о большом наследстве, и он хочет его получить. Такого рода ложь нельзя рассматривать как мошенничество.

– Я удивляюсь, как вы можете защищать этого афериста! Ведь вы должны представлять интересы Баси. Что же это такое?! – Молодому человеку явно недоставало выдержки и такта.

– Именно как доверенное лицо Барбары Ярецкой я обязан защищать ее интересы и предостеречь, дабы, не желая того, она не навлекла на себя обвинения в преступлении, именуемом в уголовном кодексе «ложными показаниями»,– сухо отпарировал Ресевич. – Согласен, что Ковальский, заявляя, будто он спас Ярецкого, поступает нечестно. Но это еще не мошенничество.

– Успокойся, Зигмунт,– одорпула племянника Барбара Ярецкая.– Меценат Ресевич прав.

– Позвольте мне кое-что разъяснить,– обратился к собравшимся майор Калинович.– Адвокат Руншнский по телефону кратко рассказал мне об этой любопытпой афере. Я решил проверить, что из себя представляет Станислав Ковальский из Воломина. Оказалось, личность эта хорошо известна милиции пе только тех мест, но и варшавской. Мелкий воришка и мошенник. Имеет уже несколько судимостей. Часть сроков отсидел, а часть скостила амнистия. Заниматься трудовой деятельностью явно не расположен. Когда нужда припирает, он, как говорят у нас в столице, начинает «подторговывать» чем бог пошлет. У меня имеются его анкетные данные. Майор вытащил блокнот и начал читать: «Станислав Ковальский, год рождения 1933, место рождения – деревня Велька Струга…»

– А мне он сказал,– прервал майора Рушинский,– что родился в двадцать третьем году. То-то мне его моложавость показалась подозрительной.

– Подтверждая версию о спасении жизни Ярецкого,– заметил майор,– он должен был прибавить себе десяток лет. Ему было одиннадцать, когда вспыхнуло восстание. Трудно было бы поверить, что такой мальчуган смог вытащить взрослого мужчину из-под развалин. Впрочем, мы установили, что этого Ковальского вообще не было тогда в Варшаве. В это время он жил со своими родителями в родной деревне под Радзимином.

– Следовательно, он действительно аферист,– стоял на своем Квасневский.

– Теперь я припоминаю этого Ковальского,– заговорила вдова,– он был у нас несколько раз. Покупал медальончики, самые дешевые. В последний свой визит жаловался на безденежье. Говорил, что в поезде у него вытащили деньги. Влодек, человек мягкосердечный, дал ему в кредит товару на двести злотых. С тех пор не видали мы ни этих денег, ни этого клиента.

– Двести злотых? – повторил задумчиво Рушинский.– Это уже занятно…

– Где-то в наших бухгалтерских книгах в графе «не возможно взыскать» значится эта сумма. Короче говоря, нагрел нас этот Ковальский на двести злотых.

– Таков уж его обычай,– засвидетельствовал Рушинский, основываясь на своем личном опыте…

– Муж определенно дал бы ему больше, да я воспротивилась.

– Сообщение майора,– взял слово адвокат Ресевич,– только подтверждает тот факт, что завещатель совершил ошибку относительно особы, которой завещал свое имущество. В этих условиях я считаю правомочным внести иск о признании завещания недействительным. Я более чем уверен, что и суд займет ту же позицию.

– Ковальский наверняка замешан в убийстве дяди,– не унимался Зигмунт Квасневский.– Не мешало бы выяснить, есть ли у него алиби. Этот прохвост терроризировал дядю, поэтому он и сделал завещание в его пользу. Желая как-то оправдаться, дядя написал о своей якобы благодарности за то, что тот спас ему жизнь.

Это наивное заключение вызвало улыбку у майора.

– То, о чем вы нам говорите, пан Квасневский, годится лишь для худого сценария американского детективного фильма,– заметил он.– А нам нужны разумные, основанные на фактах суждения.

Зигмунт Квасневский покраснел, умолк и с неприязнью глянул на майора.

– Чепуха! – запротестовал и адвокат Рушинский.– Ярецгаш к нам в контору пришел один. Никто его не сопровождал. Верно, завещание у него было уже готово, но мы его обсуждали. Я утверждаю, что он не производил впечатления запуганного или ненормального. Был таким, как и мы все.

– Но он же не мог забыть, что Ястреб – поручик Станислав Ковальский, наш командир – умер. Тот самый Ковальский, который спас ему жизнь. Подполковник Ковальский никогда не жил в Воломине. Влодек не один раз бывал в его квартире в Варшаве на улице Фильтровой,– не сдавался Анджей Лесняк.– Все это никак не укладывается в моей голове.

– Как случилось, что Ярецкий сделал такое, а не иное завещание, мы, как я опасаюсь, уже никогда не узнаем. Поэтому, я повторяю, у нас остается лишь один выход – внести иск о признании завещания недействительным,– заключил адвокат Ресевич.

Барбара Ярецкая – главное заинтересованное лицо – высказала свое мнение последней:

– Я бы хотела избежать процесса. У меня есть для этого веские основания.

– Неужели ты хочешь отдать мастерскую этому типу? – Племянник, как видно, не мог совладать со своими нервами.– Может, ты ему отдашь и все то, что дядюшка тебе милостиво оставил?

– Зигмунт, как ты можешь…

– Если бы Ковальский,– сказал Рушинский,– сделал нотариальное заявление, в котором бы указал, что Ярецкий в своем завещании совершил очевидную ошибку и что в связи с этим он, Ковальский, отказывается от наследства, наверное, удалось бы избежать огласки. Позицию пани Ярецкой я прекрасно понимаю.

– Надо быть психом, чтобы согласиться на это,– буркнул Квасневский.

– Почему же? – Адвокату Ресевичу понравилась идея коллеги.– Если мы сумеем убедить его, что ему все равно наследства не получить, он, возможно, и согласится

сделать такое заявление. Конечно, не даром.

– Еще и платить этому аферисту! – не мог успокоиться Квасневский.

– Я думаю, что в такой ситуации он не будет чрезмерно требователен,– сказал майор, не сводивший глаз с красивого лица молодой вдовы.– Это предложение мне тоже нравится.

– Может быть, меценат Рушинский и вы, майор, любезно согласитесь поговорить с этим человеком? – попросила Ярецкая.– Лучше немного потерять, чем иметь громкий процесс.

– Мне этого делать нельзя. Я сотрудник милицпи, и мое участие может быть расценено как попытка оказать давление, что, конечно, недопустимо.

– А я, как исполнитель завещания Ярецкого, не имею права принимать чью бы то ни было сторону,– уклонился в свою очередь Рушпнский.

– Не в этом дело, Метек,– обратился к коллеге Ресевич.– Тебе нужно только совершенно беспристрастно проинформировать Ковальского о нашем намерении внести в суд иск о признании завещания недействительным. Ты также объяснишь ему, каковы будут при этом его шансы, и, наконец, сообщишь, что мы ради обоюдовыгодного согласия и избежания суда готовы выплатить ему определенную небольшую сумму за добровольный отказ от наследства. Мы же, Метек, тоже заинтересованы, чтобы ты действовал как можно беспристрастнее. Я уверен, что и наше начальство не будет возражать, если ты выступишь в такой роли.