Текст книги "Дай волю чувствам (СИ)"

Автор книги: Эйвери Блесс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

31

Очнулась я резко. Вот вроде бы только что меня скрючивало от боли, а сейчас уже ощущаю резкий запах лекарств и более нежный цветов. Это меня несколько настроило на положительный лад. Ведь судя по мягкости того, что находилось подо мной, лежу я не на камнях в горах, а в постели. Но все равно, несмотря на кажущуюся вокруг безопасность, сразу же открывать глаза я не стала. Мало ли. Лежа неподвижно, первым делом прислушалась к окружающей обстановке, но, похоже, где бы ни находилась, здесь я одна. Окружающую меня тишину нарушало только попискивание какой-то аппаратуры. Догадываюсь, что той, которая контролирует мое состояние.

Задержав дыхание, я все же рискнула приоткрыть один глаз, чтобы оценить место где нахожусь. Судя по белым стенам и стерильности вокруг, это всё-таки больница. Обведя комнату внимательным взглядом, я облегченно выдохнула. Множество разноцветных воздушных шариков парящих под потолком, огромный плюшевый медведь с розовым бантом на шее и корзины с цветами, внушали уверенность, что все не так плохо, как могло бы быть. Неужели все закончилось? Ведь попади я в руки к членам совета, уже давно была бы мертва, а раз жива, значит, все же Драгож мне не привиделся и то что он привел помощь также. Подтянувшись на руках, я села, почувствовав легкое головокружение, а не боль, как ожидала.

Не удержавшись, первым делом заглянула под больничную рубашку, которая была на мне надета, страшась увидеть следы оставленные на моем теле барсом. Но ничего страшного не увидела. Да, на животе и правом боку были еще заметны светло-розовые полосы от когтей оборотня, да на плече от зубов, но ничего критического. Скорее всего, за несколько дней, максимум неделю и этого тоже уже не будет видно. Наследие отца, в виде ускоренной регенерация оборотней, дает о себе знать. Что не могло ни радовать. Обычный человек, после такого нападения не выжил бы. Но ведь я не обычный человек, как бы себя все время не уговаривала в обратном и не пыталась отдалиться от общества двухипостасных. Еще до того как проснулся мой зверь, можно было притворяться и обманывать себя, но не после всего случившегося.

Мои размышления прервал стук в дверь. Опасливо поглядывая на нее, я все же неуверенно выдавила из себя.

– Войдите.

– Добрый день, Таисия. Я ваш лечащий врач – Джумбер Ламидзо. Заставили же вы нас девушка поволноваться.

Приветливо мне улыбаясь, мужчина неспешно подошел к аппаратуре стоящей около моей кровати. Посмотрев на показатели, он начал все отключать, после чего отсоединил датчики, что были прикреплены к моему телу.

– Думаю, нам это больше уже не понадобиться. Как вы себя чувствуете?

– Хорошо, разве что небольшая слабость есть.

– Это не страшно, – взяв меня за руку, врач стал отсчитывать пульс, – все же вы три дня провели в медикаментозном сне. Очень уж глубокие у вас были раны, да и психологические состояние вашего зверя требовало хорошего отдыха. А теперь поднимите рубашку, мне надо осмотреть вас.

Я уже давно не невинная девочка, все же и мужчины у меня были, и замужем побывала, а все равно чувствовала себя неуютно, лежа голой, под внимательными взглядом Ламидзо. Рубашка задранная до уровня шеи не в счет.

– Замечательно. Скоро и следа не останется на вашей прекрасной коже, напоминающее недавнее происшествие. А как чувствует себя ваш зверь?

Опустив рубашку, я на мгновение прикрыла глаза и сразу же почувствовала сонное ворчание своей медведицы. По-видимому, она еще окончательно не отошла от снотворного, которым нас пичкали.

– Вроде бы неплохо, разве что вялая еще.

– Все правильно. Так и должно было быть. Ну что же, думаю, мы сегодня за вашим состояние еще последим, а завтра ваш брат сможет уже забрать вас домой.

Сообщение доктора о том, что уже завтра я буду свободна, меня порадовало, вот только мне хотелось узнать о состоянии как минимум еще одного пациента. А желательно – двух.

– Доктор, а вместе со мной в больницу не привезли, Ионела Станеску и Нугзара Резо?

Мужчина, посмотрев на меня серьезным взглядом, задумался на несколько секунд.

– Вообще-то, мы не должны распространять сведения о наших пациентах, но так как именно ваш брат оплачивает лечение медведя, то так и быть, отвечу вам. Жизни Ионела Станеску уже ничего не угрожает, но до полного выздоровления ему еще очень далеко. Даже, после того как мы его выведем из медикаментозного сна, ему придется пройти курс реабилитации, чтобы вернуться в прежнюю форму. Да и то не факт.

Из сказанного я поняла главное, я успела и Ионел не умер, а что со вторым парнем. Неужели молодой леопард погиб?

– А Нугзар?

– Про него я ничего не знаю. Он к нам не поступал.

Погрустнев, я откинулась на подушку. Возможно, Драгож что-то знает о судьбе парня. Хотелось бы на это надеяться. Осталось только с ним связаться, а еще лучше встретиться. Все же та прорва вопросов, которая сейчас теснилась в моей голове, требовала как можно быстрее получить на них ответы. И лучше это делать не по телефону, а с глазу на глаз.

– Доктор, вы мне не подскажите, как мне связаться с братом?

– Думаю, он скоро сам сюда придет. Как только на пост пришел сигнал, что вы очнулись, вашему брату позвонили и сообщили об этом. Ну а теперь, хватит разговоров. Лучше, пока нет посетителей, отдыхайте и набирайтесь сил. А я распоряжусь, чтобы вам принесли обед.

Доктор ушел, а я погрузилась в размышление. И что все это значит? Вязимский сказал, что заседание совета по делу Фролова состоялось не в пользу последнего, при этом Осипов был очень зол. Мог ли волк соврать и на самом деле у совета ничего не получилось? Мог и даже очень. Иначе с чего вдруг старому барсу захотелось отомстить Ионелу и Драгожу, отправив меня на тот свет? Да и то, что я нахожусь в больнице живая и относительно здоровая, а не валяюсь истерзанная в какой-нибудь глубоком ущелье, и не только я но и медведь, говорит о том, что или совет к нам не имеет никаких личных претензий, или… А вот что, или, я не могла решить. Судя по словам Осипова, у парней ничего не получилось. Или все же получилось? Только ли старый барс имеет к ним претензии, а совет нет, раз он решил меня убирать по-тихому, без шума. Вопросы, вопросы, одни вопросы и ни одного ответа. От них уже начала пухнуть голова. А я так и не смогла прийти ни к каким выводам.

Поднявшись на ноги, неуверенной походной подошла к окну. Выглянув наружу я не заметила ничего настораживающего или необычного. На улице все было тихо, мирно и спокойно. В небольшом парке перед входом в здание гуляли пациенты с родственниками или друзьями. Из того что я увидела, все они были оборотнями. Во всяком случае, ни один человек в поле моего зрения так и не попал. Открыв окно, я вдохнула свежий воздух полной грудью. Хорошо-то как. Особенно меня порадовало отсутствие на окне решеток. Значит, я не взаперти. Но, чтобы убедиться в этом окончательно, решила выглянуть в коридор. Наличие у моей двери охраны меня не удивило, а вот то, что это был знакомый мне медведь, очень даже порадовало.

– Привет, Войтек.

Это был один из членов семьи Петреску. Пусть и седьмая вода на киселе, но все же он был моим родственником. Парень стоял, облокотившись о стену и ленивым взглядом рассматривал стоящих ему глазки медсестер. Ну да, он же, как и все медведи, имел почти под два метра, что в рост, что в ширине плеч и при этом ни грамма жира. Один только набор мышц и тестостерона. Девочкам такие нравятся.

– Привет, Тась. Как себя чувствуешь?

– Лучше чем труп, которым могла бы быть, если бы вы не подоспели вовремя, так что считаем, что хорошо. Войтек, а у тебя нет телефона. Я Драгожу хочу позвонить.

– Тась, потерпи немного, он уже на подъезде. Вот-вот будет. А пока поешь.

Посмотрев недоверчивым взглядом на полную тележку, далеко не больничной, еды, которую медсестричка вкатывала в мою палату, растерянно поинтересовалась.

– Это что, все мне или я жду в гости полк голодных курсантов?

– Тась, и тебе, и твоему зверю, надо много сил и энергии, чтобы побыстрее восстановиться. Так что кушай. И да, коробочка в оранжевой обертке и зеленым бантом от меня. Надеюсь, подарок тебе понравится. Я его сам выбирал.

Так уж повелось, еще с давних времен, что всем оборотням, в день приобретения ими зверя, устраивают праздник и дарят подарки. Вот и моя очередь пришла.

В словах парня, рассказывающем о, самолично купленном им, подарке для меня, было столько гордости и нетерпения, что я не смогла не улыбнуться в ответ. А еще не поспешить к пирамиде из разноцветных коробочек аккуратно сложенных в углу, чтобы не отыскать в ней подарок Войтека и тут же не открыть его, под взглядом нетерпеливо перетаптывающегося с ноги на ногу медведя. Внутри оказалась золотая цепочка с довольно интересным плетением, но не это привлекло мое внимание, а кулон, выполненный в виде передней лапы медведя, у которого вместо когтей переливались прозрачные камни. Что-то мне подсказывает, что последнее – это не цирконий.

– Спасибо, Войтек, он очень красивый.

В подтверждение своих слов тут же надела украшение.

– Я рад. А теперь ешь. А то сейчас придет Дрогож, и мы оба получим по шее. Ты – за нарушение постельного режима, а я – за то, что тебя отвлекаю и не даю поесть.

Дверь закрылась и мне пришлось вернуться на кровать, возле которой стояла тележка с едой. Перекусить мне действительно не помешает.

Пришедший минут через пятнадцать брательник, увидев, чем я занимаюсь, удовлетворенно кивнув головой и, пододвинув к тележке стул, решил помочь мне в уничтожении обеда, так как сама я явно не справлялась с этой задачей.

Тишина, нарушаемая только стуком столовых инструментов по тарелкам, затягивалась. Моего терпения хватило, от силы, минуты на три. После чего, не выдержав, потребовала.

– Рассказывай.

Драгож, устало вздохнув, отложил вилку, вопросительно посмотрев на меня. Я видела, что с момента нашей последней встречи он довольно сильно осунулся, да и темные круги под глазами не добавляли ему ни красоты, ни шарма. Оно, конечно же неправильно, не дать ему поесть, но я не могла больше ждать. Тем более что он сам уточнил.

– Что именно тебя интересует?

– Все. Начни с совета. Вязимский мне сказал, что его перенесли и созвали на день раньше, и что Фролова изолировали, а так же отстранили от управления стаей.

– Ну да, перенесли и отстранили, – услышав слова брата, подтверждающие мои худшие опасения, я не удержалась от разочарованного стона. – Но, не только у совета везде свои уши. Пусть и с опозданием, но нам сообщили, что рассмотрение нашего дела началось. Так что мы успели прийти, до того как старейшины и альфы разошлись по домам.

Он что, издевается надо мной? Смотря на довольного собой медведя, поняла что, да, издевается. Вот же гад. Тут и так не знаешь куда себя деть от переживания, а еще он решил на моих нервах поиграть. Недовольно пождав губа, не слегка стукнула его в плечо, требуя продолжения.

– Эй, осторожнее, ты же, с недавнего времени, полноценная медведица. Еще отобьешь мне что-нибудь или зашибешь ненароком, – наигранно потирая плечо, Драгож, подцепил вилкой на одной из тарелок кусок мяса и с особой тщательностью стал его пережевывать. Вот же. Обиженно надувшись, я отвернулась, и, схватив яблоко, со злостью вгрызлась в него зубами, отыгрываясь на несчастном фрукте. – Ладно, ладно. Димку пришлось поначалу спрятать, чтобы он не светился перед советом. Все же нам, первым делом, надо было добиться от альф разрешения на задержание старейшин. И для начала мы пригласили выступить с обвинениями семерых пострадавших от самоуправства стариков. Тех, кому уже нечего было терять и единственная возможность которых найти справедливость, это во всеуслышание сообщить о произошедшем с их близкими или с ними самими. Если бы не наша помощь, они бы и не доехали до собрания совета. Во всяком случае, живыми. А ведь на подходе ждало еще двенадцать. Все они выступали до утра. За это время, по нашей просьбе, прибыло семнадцать альф и девятеро присутствовали с самого начала. Их общего количества вполне хватило, чтобы выразить недоверие совету двадцатью пятью голосами (один воздержался), потребовать смены старейшин и их задержания. Но, главное, что мы хотели на тот момент, это отмены последнего решения. И мы его получили. Вот только, пока ждали прибытия Фролова, Вязимский и Осипов смогли сбежать. Честно говоря, моей первой мыслью было, что они бросятся в аэропорт, чтобы улететь из стран. Вот только я ошибся. Они решили, что заполучив опеку над твоим сыном, приобретут влияние на Дмитрия. Ведь тогда в их руках оказались бы и ты, и Влад и пятьдесят процентов всех акций, а также имущества волка. А с таким козырем, они нам, ой как долго, нервы бы трепали. Да и, вообще, неизвестно чем бы все это закончилось и когда. Но то, что растянулось бы все на гораздо дольше и пострадало бы значительно больше народа, так это точно.

Только сейчас я поняла, что чуть было не наделала. И ведь сама, своими же руками, почти отдала своего сына в руки этим гадам. И все это, стремясь его спасти и обезопасить. Если бы в тот день Ионел не прервал церемонию, то тогда… слезы двумя потоками хлынули из моих глаз. То, что я умерла бы, чтобы Вязимский получил полную опеку над моим ребенком, меня не так сильно волновало, как осознание того, что волк и барс сделали с моим сыном для достижения своей цели.

– Ну же, Тась, успокойся, уже все позади, – Драгож неуверенно обняв меня, прижал к своей груди, но вместо того чтобы успокоиться, я разрыдалась еще сильнее. Тогда брат полностью перетащил меня к себе на руки и стал убаюкивать как маленького ребенка, покачивая, гладя по спине и шепча на ухо слова утешения. Он меня ни в чем не упрекал, хотя и мог. Господи, ведь если бы не медведь… даже не хочу думать, что было бы не появись он так вовремя и не прерви церемонию. А ведь он, если бы понадобилось, готов был сражаться со всеми присутствующими на церемонии, и все это ради меня. Да что там, он и сражался, и чуть не умер. И все из-за моей глупости. Выслушай я его тогда на берегу и всего этого могло бы не быть. А я его даже не поблагодарила. Мало того, оставила сражаться с приспешниками Вязимского и опять пустилась в бега, из-за чего нарвалась на очередные неприятности.

Мне понадобилось не менее получаса, чтобы успокоиться. Драгож отпустил меня только тогда, когда мои плечи перестали вздрагивать и высохли слезы на глазах. Чувствуя неловкость от своего поведения (все же ранее я как-то никогда не позволяла себе проявить слабость при ком-либо), я подошла к умывальнику, чтобы ополоснуть опухшее от слез лицо. Только после этого поинтересовалась.

– А как вы меня нашли. Или и ваши жучки так же были в моей одежде?

– Нет. Мы были уверенны, что тебя привезут на совет. О том, что младший Резо решил тебя выкрасть, у нас даже мысли не было. Отчаянный мальчишка, за свой порыв, чуть не поплатился жизнью.

Резко развернувшись, я с надеждой посмотрела на брата.

– Так Нугзар выжил? С ним все в порядке?

Усмехнувшись, брат только махнул рукой.

– А что ему сделается? У него же, наверняка, как и всех кошек, девять жизней. Так что все с этим Дон Жуаном в порядке. И да, его отец был одним из тех, кто дал показания против совета. Оказывается, парня конкретно подставили, еще и дрянью какой-то накачали. При обыске в особняке Осипова была обнаружена подпольная лаборатория, в которой, под его руководством, велись запрещенные исследования. Надеюсь, все случившееся, леопарду послужит хорошим уроком и, в будущем, он будет думать, где и с кем шляется, и какую гадость в рот берет.

– Так все же, как вы тогда меня нашли.

Окинув меня виноватым взглядом, Драгож печально вздохнул.

– Не мы это. Это Станеску. Как только Вязимский пропал, он сразу же бросился навстречу твоему картежу, но опоздал. Уже от места где тебя выкрал Резо, он шел по запаху. Ну а мы, как я тебе сказал, первым делом в аэропорт поспешили. Там же у старейшины стоял личный самолет. Улети он, и найти его было бы гораздо сложнее. Хотя, сейчас нам это так же нелегко сделать. Мы же их всё-таки упустили. И Осипова, и Вязимского.

Слушая Драгожа, я, чем дальше, тем больше хмурилась.

– Я видела во что Ионел превратил волка. Думаешь, он выжил?

– Не знаю. Но пока не увижу его труп, скидывать со счетов не стану.

– А кто были те, кто за него стали заступаться?

– Наемная охрана. Мы кое-кого из них успели взять, перед тем как они все разбежались. Но, они толком ничего не знают. Им приказали охранять и защищать, что они и делали. Ни больше, ни меньше.

– Понятно. А что теперь?

– Над теми старейшинами кого уже арестовали, ведется расследование. Но даже того, что уже стало известно, достаточно, чтобы их лишить зверя и изолировали до конца жизни. Ведь нет ничего хуже для оборотня, чем лишиться своего зверя и провести остаток жизни взаперти. Даже смерть в этом случае предпочтительнее. Вот только умереть им никто не даст. Это было бы для них слишком легкий и простой конец.

– А со мной? Что будет со мной?

Обхватив себя руками, тут же требовательно посмотрела на Драгожа. Я отлично помнила, что, после последнего происшествия, многие знают о том, что я стала полноценной медведицей. А по нашим законам, семья и новый совет могут довольно сильно ограничить мою свободу, так сказать, во благо для меня же. Ну не живут медведицы сами по себе. Слишком они редки и, соответственно, ценны.

Брат несколько мгновений изучающее смотрел на меня, после чего, пожав плечами, спокойно произнес.

– Пока мы не поймаем Вязимского и Осипова, поживешь у Фролова. Ты же все равно хотела сына увидеть. Ну а когда все закончиться, будешь сама решать, что тебе делать дальше. Никто твою свободу ограничивать не будешь. Но если решишь все же переехать к нам, то знай, мы всегда будем рады тебя видеть и никогда не откажем: ни в крыше над головой, ни в помощи, ни в добром слове. А если нет, то приезжай просто в гости, когда захочешь. Помни, наш дом – это и твой дом.

– Спасибо.

Подойдя к брату, я его обняла. Понимание того, что меня ни к чему не принуждают, грело душу. Возможно, не так оно и плохо, иметь семью и место, где тебя всегда ждут.

32

Больницу мне удалось покинуть не через день и даже не через два. Для этого понадобилось аж три дня. И не потому, что я себя плохо чувствовала. Просто парням было проще охранять нас с Ионелом вдвоем, когда мы находимся рядом, в одном здании, да еще и на одном этаже, а не распыляться по городу. Я согласилась с этим и все тря дня сидела послушно у себя в палате. Кроме Драгожа ко мне никто больше не приходил. Да и сама я особо не рвалась куда-либо. Хватит уже. Нагулялась.

Но, было в этом городе двое мужчин, кого мне хотелось навестить. Правда, о том, чтобы поехать к Нугзару, не могло быть и речи. Отец парня, мягко говоря, не горел желанием меня видеть. О чем, извиняясь, мне и сказал мой брат, когда я заикнулась с просьбой навестить друга.

Еще я очень хотела зайти к Ионелу и поблагодарить его за все то, что он для меня сделал. Но не смогла. Несмотря даже на то, что его палата была немногим дальше по коридору от моей. Вот только к нему меня не пускали. Мало того, каждый раз, когда я заводила разговор о состоянии медведя, все отводили взгляд в сторону, говоря, что ему уже гораздо лучше и его жизни ничего не угрожает. И мне бы радоваться, вот только чувствовала, что что-то не так с ним.

Именно из-за состояния Станеску мы и задержались в Грузии на несколько дней. Но сейчас нас ждет личный самолет Фролова, который доставит меня, Драгожа и Ионела на территорию волков. Я отлично помню слова доктора, во время нашего с ним первого разговора, о том, что медведю, чтобы восстановиться, придется пройти реабилитацию. Вот только, сколько ни думала, все никак не могла понять, что должно было случиться с оборотнем, чтобы он так долго выздоравливал. Все же скорость регенерации у нас очень высокая, так что любая рана затягивается за несколько дней. Костям, правда, надо чуть больше времени, но все равно не столько же. Да и реабилитолог нам не нужен.

Из-за недосказанности окружающих, моя тревога и обеспокоенность за медведя росла с каждым днем. И мне и моей медведице было уже жизненного необходимо узнать, что у парня все хорошо. Ведь все что с ним произошло, произошло по моей вине. Так как именно меня он защищал.

И вот мы едем в аэропорт. Моя машина впереди, а та в которой сидит Ионел несколько позади. Я не видела, как мужчина садился в нее, но думаю уж где-где, а в небольшом частном самолете мы не разминемся и у меня будет возможность не только его поблагодарить за спасение, но и просто поговорить с ним. За эти несколько дней я многое передумала и решила, если Станеску не передумал, все же дать шанс нашим отношениям. Это не значит, что прямо сейчас я прыгну к нему в объятия и кровать, но после всего случившегося у меня больше не было того отрицательного отношения к медведю как при нашем знакомстве. Так, почему бы и нет. Тем более, что мой зверь к нему тянулся.

Автомобиль в котором находились мы с Драгожем остановился у самого трапа. Поднявшись в салон, я с нетерпением стала ждать, когда подъедет вторая машина. Вот только когда она оказалась у самолёта, из нее, почему-то, никто не спешил выходить. Мало того, трап по которому мы поднимались, убрали. Растерянно наблюдая за происходящим, я повернулась к брату, чтобы поинтересоваться у него, по поводу того, летит ли с нами Ионел. Но Драгож, как почувствовал, что я хочу спросить у него, и, грустно улыбнувшись мне, только кивнул на иллюминатор. Проследив за его взглядом, увидела что ко входу в самолет подъезжает подъемник. Нахмурившись, я стала следить, что же будет дальше. И вот водитель, выйдя из машины, первым делом пошел к багажному отделению. Достав и разложив инвалидную коляску, мужчина подкатил ее к задней дверце. Закрыв рот рукой и со слезами на глазах я наблюдала, как открыв ее, водитель берет на руки пассажира и сажает его в коляску, после чего пристегивает руки, ноги и тело Станеску ремнями, чтобы оно не сместилось и не упало во время передвижения.

– Что с ним? – задавая вопрос, я не узнала свой дрожащий голос.

– Барс, во время нападения, повредил шейный отдел позвоночника, из-за чего Ионела парализовало.

Не отрывая глаз, я следила за тем, как коляску с неподвижным медведем подкатывают к подъемнику.

– Навсегда?

– Если бы он был человеком, то да. А так, еще есть надежда на выздоровление. Фролов собрал консилиум из лучших врачей. Завтра они вынесут свой вердикт.

С чувством вины и болью в сердце я наблюдала, как вкатывают коляску с прикованным к ней мужчиной в самолет, а после перекладывают его на сидение недалеко от входа. Почему?! Как так?! Это не справедливо! Отвернувшись к окну, я незаметно вытерла слезы. Не хочу, чтобы их кто-то увидел, так как знаю, своей жалостью только обижу медведя. При всем при этом я не могла хотя бы искоса не смотреть на несчастного. А ведь еще совсем недавно это был сильный уверенный в себе, я бы даже сказала чересчур самоуверенный, мужчина. А сейчас он не может даже пальцем пошевелить. Это было так странно и так неправильно.

После взлета мне понадобилось еще около двадцати минут, чтобы взять себя в руки. Как бы там ни было, а я хотела подойти к Ионелу и, нет не извиняться, даже несмотря на то, что чувствовала себя частично виновной в произошедшем с ним, и не высказывать соболезнование, а поблагодарить за все, что он для меня сделал.

– Привет.

В ответ мужчина поднял на меня взгляд полный безысходности, боли и тоски. Моя натянутая улыбка тут же погасла. Еще секунду назад, готовый было сорваться вопрос о самочувствии застрял где-то на полдороги. О каком самочувствие, в его состоянии, можно спрашивать?

– Я хотела тебя поблагодарить за то, что пришел за мной и спас, ну и за все остальное, – мне сложно было смотреть в глаза этого еще не столь давно такого сильного мужчины, без жалости и слез. Поэтому, я отвела взгляд в сторону иллюминатора, остановив его на проплывающих под крылом самолета облакам. – И я очень сожалею о том, что с тобой произошло.

– Не надо, – резкий, я бы даже сказала непреклонный голос мужчины, заставил меня удивленно посмотреть на него. – Я ни о чем не жалею. Это был мой выбор и если бы время вернуть назад, я все равно поступил бы так же.

Твердый и уверенный взгляд, которым Ионел смотрел мне в глаза, подтверждал его слова. Мое сердце на секунду остановилось, после чего пустилось с бешеной скоростью вскачь. Я поняла, Станеску не собирается так просто сдаваться. Он еще поборется. И это вызывало уважение. А еще, желание ему помочь.

– Если нужна будет моя помощь… я всегда… только скажи…

Я чувствовала себя неуверенно, как школьница, не выучившая урок и вызванная к доске. Не знаю толком, что еще сказать и как выразить те чувства, что сейчас ураганом носились в моей душе сметая все на своем пути. Да и надо ли что-то говорить? А, тем временем, запал в глазах медведя как-то внезапно погас, зато появилась отчужденность.

– Спасибо, – по голосу парня я поняла, даже если от этого будет зависит его жизнь, он не признается мне ни в свое слабости и тем более не попросит помощи. Но и я отступать не собиралась. – Извини, Таисия, но я устал и хотел бы отдохнуть.

Видя, что мужчина не горит желанием продолжать наш разговор, отступила в сторону. Даже не представляю, как оно, стать узником неподвижного, парализованного тела. О том, что чувствует его зверь, даже думать не хотелось.

– Да, да. Конечно. Извини. Отдыхай. Если вдруг станет скучно или что-то понадобиться, мы с Драгожем тут рядом. Только позови.

Отступая в сторону, я молола какую-то чушь. Ведь он и сам прекрасно знает, что мы тут рядом. И водитель, который завез коляску со Станеску, тоже тут. Вернувшись на свое место, я обреченно опустилась в кресло и, закрыв лицо руками, несколько минут сидела неподвижно, стремясь совладать со своим зверем. Медведица рвалась к Ионелу. Она жалостливо скулила от желания дотронуться до парализованного мужчины, убедиться, что он действительно не может двигаться и пожалеть его.

За время полета, я так больше и не подошла к медведю. Он меня не звал, сама же я не хотела ему навязываться и надоедать.

Когда мы прилетели, машина со Станеску не поехала с нами на закрытую территорию селения, в котором жила семья Фролова. Ну да, я помню слова про консилиум врачей. Последние его, скорее всего, и ждут. Надо будет с Дмитрием поговорить, по поводу того, что мне хотелось бы навещать Ионела в больнице. В том, что его именно туда повезли, я не мгновение не сомневалась.

Врачи это хорошо и правильно, но и я не собиралась оставлять медведя, один на один, с его проблемой. Даже если он будет возмущаться. Вот выздоровеет, а потом, если уж так сильно захочет, то сможет катиться на все четыре стороны. Но не сейчас, когда ему нужна помощь и поддержка.

Как только я приняла окончательное решение, моя медведица сразу же успокоилась. А то, когда мы заметили, что машина с нашим парализованным спасителем удаляется в противоположную от нас сторону, мой зверь прямо как с цепи сорвался. У меня даже ногти на когти, за полчаса раза четыре сменились. Еще не хватало испортить кожаную обивку внутри салона автомобиля. Тогда уже обвинения в неуправляемости и опасности, придется слушать не Фролову, а мне.

И вот мы уже на закрытой от незваных гостей территории селения. Как только машина проехала сторожевой пост и я, и моя медведица припали к окну, в поисках самого дорогого для нас малыша.

Автомобиль остановился у дома Фролова, на крыльце которого стояли: альфа, Ольга с дочкой и матерью, и Влад. Выйдя из машины, я застыла не в состоянии отвести взгляд от своего сына. Как же он изменился за этот год и вырос. Совсем большой стал и так похож на отца. А вот своим поведением старается подражать дяде. То как он пытался казаться взрослым и серьезным, не могло у меня не вызвать улыбки. Мой мальчик. На глаза набежали слезы. Не обращая на них внимание, я сделала шаг вперед, потом еще один и вот уже Влад бежит мне навстречу. Подхватив его на руки, прижала к себе, вдыхая родной и любимый запах.

– Мама, я так тебя ждал.

– Прости меня. Я очень хотела приехать, но не могла. Прости, мой хороший.

– Я знаю. Дядя рассказывал.

– Солнышко, извини меня, но в этот раз я не привезла тебе никаких подарков.

О последнем я переживала особенно сильно. Раньше я никогда не приезжала с пустыми руками. Это не то чтобы я пыталась купить внимание и любовь своего ребенка, мне просто было приятно найти что-то необычное и подварить сыну, чтобы он знал, что он нем всегда думаю и никогда не забываю.

– Мне ничего не нужно. Главное, что ты приехала.

Почувствовав как Влад завозился у меня в руках, опустила его на землю, хоть мне этого и не хотелось. Вижу же что мой малыш смущается и краснеет. Ну как же, он же уже такой большой и будущий альфа, а тут обнимашки, целовашки и женские слезы. Но при всем при этом, сын не отступил в сторону, а только зыркнув недобро по сторонам на любопытствующих соседских мальчишек, взял меня за руку и уверенно повел к дому.

– Мам, пойдем. Мне столько всего тебе надо рассказать.