Текст книги "Час кошки (сборник)"

Автор книги: Эйми Ямада

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

10

Лерой стал часто приглашать меня в отель. Я мчалась туда, даже забыв накрасить губы, хотя хорошо сознавала, что он, скорее всего, опять сделает больно.

Он ни разу не попытался приласкать меня. Измучив, вышвыривал вон, даже не дав зализать саднящие раны. Я все время была голодна, но он ни разу не удовлетворил мой голод. Он брал меня в самых позорных позах. Униженная, втоптанная в грязь, я вновь и вновь возвращалась к нему, кусая от отчаяния губы.

…Как-то раз на обратном пути я остановилась у палатки и купила кофе в бумажном стаканчике, чтобы взять себя в руки. Тут мне на ладонь села муха. Я согнала ее свободной рукой, но муха тотчас же вернулась и принялась назойливо виться. У палатки было полно народу, но муха избрала именно меня. Наверное, она упорствовала, догадавшись, чем это я занималась все это время. Казалось, муха чего-то домогается. Мне подумалось, что Лерой сделал из меня такую же муху.

В разгаре любовных игр он поливал меня площадной бранью. Он ругался такими словами только со мной. Он таскал меня за волосы по комнате. Синяки от его укусов испещряли мое тело, словно по мне прошлись зубцами расчески. Я молила его о пощаде, но он только посмеивался.

Однажды, не в силах выносить это надругательство, я метнулась в двери, но он догнал меня и повалил на пол. Прикосновения его пальцев заставляли меня кричать от экстаза. Сознание мое помутилось, и я отстраненно смотрела сквозь щель под дверью на чьи-то ноги, невозмутимо шагавшие по коридору. Иногда кто-то спокойно наступал на мои волосы, выбившиеся из-под двери. Лерой, видя все это, продолжал делать свое дело.

С каждым днем я все больше худела. Я не могла заставить себя проглотить ни кусочка. Ди-Си заботливо ухаживал за мной, но не мог вернуть мне хорошее настроение.

Я просто сохла по Лерою, силы покидали меня. Теперь мне казалось, что если он даже помочится мне в рот, я выпью все до последней капли.

Меня неотвязно грызла мысль о том, что нужно что-то делать. Когда тела наши переплетались, как скрученные веревки, я смирялась со всем и словно возносилась на небеса. А потом подбирала с пола свои крошечные, непонятно зачем нужные трусики, и надевала их с чувством вялого сожаления. Всякий раз, отправляясь на встречу с Лероем, я надевала черное, как траурное одеяние, белье. Я ощущала себя преступницей, вознамерившейся похоронить себя собственными руками. Это приводило меня в отчаяние. Почему я так низко пала? Мне все время хотелось, чтобы его пальцы исполняли на моем теле мелодию, аранжированную его взглядами, площадной бранью и языком, уже познавшим все. Этот мотив, словно наркотик, разрушал мой мозг. Казалось, пальцы Лероя высекают искры, они зажигали испепелявший мое сердце огонь. Он сокрушил привычный для меня миропорядок. Иными словами, я стала узником, у которого отняли все. Десять пальцев Лероя окружали меня, как прутья клетки, лишали сил и желания убежать. Эти пальцы были у меня перед глазами, я могла прикоснуться к ним, и тем не менее, они никогда не могли стать моими.

Я безвольно волочилась за Лероем, страстно мечтая заполучить желаемое. Впрочем, я чувствовала, что эти невероятные пальцы все равно исчезнут в мгновение ока, стоит мне завладеть ими. Но до того момента они будут властвовать надо мной, подтверждая мое бессилие. Так велика была власть его пальцев. Чутье у меня стало, как у медведя, поджидающего лосося на заснеженном берегу реки. Укусив чью-то руку, я тотчас же поняла бы, его ли это рука или нет. В руках Лероя таились светившиеся красноватым светом восхитительные икринки. Но он вовсе не собирался дарить их мне, как бы я ни мечтала об этом.

Однажды я попыталась вообразить, как Лерой занимается сексом с другими женщинами. Я представила себе это так ярко, будто видела кадры на киноэкране. Вот он посылает свой бесхитростный взгляд, намекая, что не прочь с ней переспать. Взгляд у него, как у капризничающего, проказливого ребенка. Женщину бросает в жар, она ничего не может с собой поделать и сдается на милость победителя. Он весьма галантно ведет ее к себе. При этом он якобы никак не может попасть ключом в замок, открывая дверь, показывает, что он страшно волнуется. Когда они входят в комнату, женщина сопротивляется для вида, но он умелым движением расстегивает молнию на ее спине – и женщина отдается во власть его пальцев. Но он даже не смотрит на возбужденную женщину, склонившую голову ему на плечо – он устремил свой взгляд в неведомое далеко. В его глазах усталость и равнодушие. «Ну вот, опять…» – словно говорят они. При этом на его лице блуждает самодовольная ухмылка. Его пальцы ласкают женщину, но он не раскрывает всего, что умеет. Женщина на верху блаженства – и нежно шепчет об этом Лерою. Но при этом не ведает, на что способны пальцы Лероя. И вот наступает последняя близость. Лерой нашептывает лживые комплименты. Он-то прекрасно знает, что способен на большее, что может довести женщину до исступления. Он испытывает некоторое раздражение, но дело сделано, как надо – и он удовлетворен. Женщина же считает, что познала высшее блаженство, и благодарит Лероя. Хотя он не подарил ей и малой толики того, что мог бы…

Я же брала все, целиком. Я бы не упустила даже капельки его пота. Когда-то я бесилась, обломав ноготь о Ди-Си, но Лерой… О-о, мне хотелось вбить в него свои когти намертво, молотком! Тогда в его теле остались бы неопровержимые свидетельства моей страсти. Их было бы трудно убрать – не то, что выдранные клочья моих волос, зажатые в пальцах Лероя.

Лерой снимал комнату у своего дружка, тоже музыканта. Когда я звонила туда, он обычно разговаривал со мной очень коротко и бесцеремонно. Но однажды мне повезло. Он был на удивление любезен. Сказал, что ужасно занят и спросил, не могла бы я прийти к нему домой. Я ужасно удивилась такому повороту, но он тут же придумал своеобразное оправдание в своем стиле – «мол, это все равно не мой дом», – и объяснил мне, как добраться.

Когда я постучалась, из-за двери послышался его голос: «Входи!» Я робко открыла дверь.

Комната была просторная, и в ней стояло пианино. Ничего такого, что можно считать за мебель. Только кровать, на которой лежал раскрытый чемодан Лероя. Вот и все.

Пол был буквально устлан нотными листами, просто ступить некуда. Лерой сидел за пианино. Он даже не взглянул на меня, только коротко бросил: «Сядь там!»

Я выглянула в распахнутое окно, чтобы понять, где я, собственно, нахожусь. Зажав в руке карандаш, Лерой что-то писал на разлинованном листе. При этом он беспрестанно бренчал по клавишам указательным пальцем. Он был похож на маленького ребенка, пытающегося сыграть трудную пьесу. Я села на кровать, подперев щеку рукой, и стала, не отрываясь, смотреть на Лероя. Время от времени он переставал писать и замирал, прижавшись щекой к клавиатуре. Губы его недовольно кривились, и выглядел он ужасно беззащитным. Он был недоволен собой. Мне вдруг захотелось подойти и обнять его за шею. Он, словно почуяв это, поднял голову и снова принялся безостановочно писать и стучать по клавишам.

Солнце почти зашло, ветерок, дувший в окно, ерошил мне волосы. Я примчалась сюда вся в липком поту, но теперь пот высох и превратился в корку, покрывавшую кожу. Я смотрела на спину Лероя. Казалось, он напрочь забыл о моем существовании.

Внезапно он рухнул лицом на клавиатуру и неподвижно застыл, точно умер. Казалось, он в жутком отчаянии.

– Почему, ну почему все вышло именно так?… – пробормотал он. Сейчас он был похож на Топси из «Хижины дяди Тома». – Shit, shit, shi-i-it!.. – повторил он. Потом несколько раз стукнулся головой о клавиши. По комнате разнесся немузыкальный звук. Его слезы капали на клавиатуру.

У меня вдруг пропал голос. Но сердце мое кричало. Это твой шанс! Если ты хочешь избавиться от недуга, которым вы заболели после повторной встречи, то это нужно делать сейчас! Сейчас! Нужно только встать, положить руки на плечи Лероя и прижать к груди его курчавую голову – тогда кончатся все мучения…

Надо только спросить: «Что с тобой? Are you OK?» – и дело сделано. Он будет рыдать у меня на груди и целовать мне руки.

Мое сердце билось так неистово, что, казалось, было слышно со стороны. Но тело словно окаменело, я даже пальцем пошевелить не могла и только тяжело дышала в спину Лероя. А в душе моей бесконечно звучали его слова: «Почему, ну почему все вышло именно так?…»

Потом Лерой пришел в себя и снова сел за пианино. В комнате стало совсем темно. Только светились яркой белизной разбросанные нотные листы. Знаки на них напоминали какие-то загогулины: с трудом можно было догадаться, что это ноты.

Теперь Лерой уже не бренчал одним пальцем, а играл мелодию мощно, обеими руками. А я упустила свой шанс.

11

Когда я вернулась домой, Ди-Си валялся на кровати. При виде меня он стремительно вскочил, достал из холодильника шоколадное молоко, налил в стакан и протянул мне. Пока я переодевалась, он стоял рядом и смотрел на меня.

– Что стоишь, как потерянный? Дурной ты какой-то.

– Руйко… – дрожащим голосом начал Ди-Си. – У тебя появился кто-то еще?

– С чего это ты взял?

– Ты стала такая странная в последнее время. Ласковая…

– Так тебе не нравится, что я ласковая?

Я раздраженно выдернула из уха сережку. Потом подняла волосы, чтобы Ди-Си помог мне расстегнуть молнию на спине. Он часто помогал мне расстегивать молнию, но это было совсем не то, что проделывал Лерой. Неужели даже такой ротозей, как Ди-Си, мог что-то заметить?

В самом деле, я физически отдалилась от Ди-Си. Лерой нанес мне ужасную рану, и я не могла сделать то же по отношению к Ди-Си. Он был слишком живым и теплым.

– Я просто страшно устала. Вот и все.

– У тебя на спине царапины!

– Ударилась.

– Ты что, думаешь, я законченный кретин? Ты все время приходишь домой сама не своя и плачешь украдкой. А раньше была такой задавакой! Такой счастливой была!

Тут Ди-Си толкнул меня на постель.

– Значит, тебя можно вот так завалить?! А раньше ты мне никогда такого не позволяла!

– Да, мне иногда нравится такое. Просто ты не знал.

Ди-Си плакал, гладя меня по щеке.

– Руйко… – Он вытер мои губы, мокрые от его слез. – Ты пахнешь не мной…

Я лежала молча. Он продолжал рыдать, но уже не так безутешно. Мне стало жаль его. Он не может получить заветную игрушку. Так же, как и я. Я прекрасно его понимала. Для него мое сердце было такой же недостижимой мечтой, как для меня пальцы Лероя. Ужасно мучительно жаждать того, чем тебе не дано обладать. Я искренне сочувствовала Ди-Си.

– Когда-то ты тоже задирал нос… – Я погладила Ди-Си по лицу. Мне надоело изворачиваться и умничать. Теперь мы были равны. Мы были в одной лодке.

– Руйко, ты меня бросишь?!

Я молчала.

– Я знаю, ты решила меня бросить. Как того Лероя Джонса!

Ди-Си разрыдался. «Того» Лероя Джонса!.. Ди-Си, я чувствую себя точно так же. А ты и не знаешь… До меня впервые дошла вся абсурдность ситуации. Теперь и я, и Ди-Си – мы оба превратились в «того Лероя Джонса»! Лероя Джонса, которому было так же больно два года назад…

Я поняла, что мы с Ди-Си становимся существами одной породы. Породы, которую я так глубоко презирала.

– Ди-Си, покажи свою руку!

Я схватила ее обеими руками. Рука у Ди-Си была большая и юношески чистая. Кожа на ней отливала глянцем молодости, словно перетекая в мою. Такая чистая и красивая рука никак не могла взбудоражить мою кровь. Я прильнула к ней губами. Ди-Си от неожиданности машинально отдернул руку.

– Дай мне ее подержать, еще немножко…

В отличие от руки Лероя, рука Ди-Си не липла ко мне. Она только впитывала тепло моего тела.

От безнадежности я закрыла глаза. Мы были товарищами по несчастью, нам обоим было горько и плохо.

– Я люблю тебя, – несколько раз прошептал мне на ухо Ди-Си. Хотя знал, что эти слова уже не найдут никакого ответа.

Весь вечер мы с Ди-Си пролежали молча, ощущая тяжесть друг друга. Я еще никогда не видела его таким молчаливым. Когда мои глаза привыкли к темноте, я натолкнулась на взгляд его карих глаз. В них плескалось сочувствие. Он не питал ко мне злобы. Он так нежно потрогал меня так, будто погладил бархат, и этот жест был исполнен искреннего сострадания. Он знал, что я, как и он, изо всех сил борюсь с печальными мыслями. Когда я сказала, что умереть в такой момент – настоящее счастье, он лишь тихо улыбнулся. Потом белые простыни стали темно-синими, в окно повеяло прохладой. Перед самым рассветом мы провалились в какое-то полузабытье. Я упивалась сном, мечтая забыть обо всем и никогда не просыпаться.

Наутро, когда я встала, Ди-Си уже сварил кофе и читал газету. Он ни словом не обмолвился о минувшей, новой для нас ночи. Увидев меня, Ди-Си придвинул мне стул и налил кофе. Он изо всех сил старался сделать вид, что это – самое обычное утро. Такое же, как всегда. Видимо, решил придерживаться заведенного порядка и игнорировать факты, хотя бы на время.

Наверное, оттого, что впервые за долгое время я спала глубоко, глаза у меня запали. Держа чашку обеими руками, я прихлебывала кофе. Ди-Си усердно изучал газету, но я не проявляла никакого интереса, прекрасно зная, что он читает только спортивные и музыкальные новости.

– Состоится сольный концерт Лероя Джонса, – сообщил он.

У меня не было ни малейшего желания любоваться Лероем Джонсом на публике.

– И что?

– Это прощальный концерт. Еще пишут, что он сразу же улетит в Штаты и начнет работать над новым альбомом.

– Он уезжает? – Забыв поставить на стол чашку, я уставилась на Ди-Си. – Может, это утка? С чего бы ему возвращаться в Штаты?

– Когда музыкант так популярен, он не может позволить себе надолго исчезать с горизонта. Да и зачем ему столько торчать в Японии? Ведь японцы – не такие поклонники джаза…

– А вот я – поклонница джаза! – сердито выпалила я.

– Значит, ты все еще неравнодушна к Лерою… Невероятно. Руйко, вот уж не думал, что ты можешь питать такие глубокие чувства к мужчине, которого бросила…

Но я уже почти не слышала занудного голоса Ди-Си.

Лерой собирается исчезнуть!

Я ничего не получила от него. Он только берет от меня, ничего не давая взамен! Меня всю трясло. Я судорожно пыталась сообразить, что мне теперь делать.

Тут Ди-Си запустил лапу в вырез моей ночной рубашки.

– Прекрати! – Я отшвырнула его руку. Тогда он силой содрал с меня рубашку и прижался губами к моему телу. Потом потащил меня в спальню и навалился на меня всей своей тяжестью. Я позволила ему сделать то, что он хотел. Мне было не до его телячьих нежностей. В моей голове был полный сумбур. Я думала лишь о том, как продлить нашу связь с Лероем. И дело было вовсе не в сексе. Мое тело механически дергалось под вовсю старавшимся Ди-Си, и это несколько отвлекало, но я не обращала внимания. В голове была одна мысль – как не дать уйти Лерою.

12

Я заявилась к Лерою без предупреждения. Когда он открыл дверь и увидел меня, лицо у него стало совершенно беззащитным. Он ужасно разозлился из-за того, что его застали врасплох. Но у меня был такой жуткий вид, ни кровинки в лице, что он даже перепугался. И впустил меня в комнату. Там царил еще больший хаос, чем в прошлый раз. Пахло какой-то кислятиной, будто обитатели комнаты только встали. Нотные листы, правда, убраны, зато теперь повсюду валялись грязные трусы и майки, скомканные рубашки. В пепельнице – гора окурков. На кровати дыбилось покрывало, как взбитые сливки на торте. Оно прикрывало простыни сомнительной свежести.

Он протянул мне стакан белого вина, вид у меня был, прямо скажем, паршивый. Аромат вина перебил спертую вонь комнаты, и дышать стало легче.

Лерой сидел у пианино и смотрел на меня. На нем был ультрамариновый халат, небрежно накинутый на плечи. Он потирал заросший щетиной подбородок. Было очевидно, что он даже душ не принял. От его неряшливого вида я растерялась и не знала, что и сказать. Кожа под халатом наверняка покрыта засохшим потом. Он молча выбирал пластинку. Он сидел теперь спиной ко мне, и я, наконец, нашла в себе силы выдавить:

– Значит, уезжаешь?

Он молча поставил пластинку Бада Пауэлла.

– Уезжаешь… – повторила я.

– Будешь скучать?

Вместо того, чтобы ответить «Да, буду», я вмазала ему по физиономии. Он ухмыльнулся, не меняя выражения лица. Дешевый подонок! Я просто зашлась от бешенства.

– Ах ты, ниггер вонючий!!!

Я кинулась на него, попыталась ударить еще раз, но он уклонился. Я промахнулась и, потеряв равновесие, грохнулась на пол спиной. Лежа на полу, я взглянула на его физиономию. Он тоже смотрел на меня, наступив мне на живот ногой.

– А, ты все еще не поняла, тварь…

Его босая ступня вжалась мне в тело, там, где желудок. Она была большая и холодная, но ощущение было такое, что у меня на животе – раскаленный кирпич. Меня обуял страх, и я замерла, боясь сопротивляться. Он ногой задрал мне юбку и просунул ступню в трусы. Я застонала, ощутив, как его большой палец входит в мою нежную плоть. «Я зажгу тебя, как ты тогда хотела. Сучка!» – бормотал он, все сильнее и сильнее вдавливая в меня палец. Я ощутила прилив ненависти.

Потом он поднес ту же ногу к моему лицу и засунул большой палец мне в рот. Палец был мокрым. Я почувствовала, будто меня насильно заставили выдать главную тайну – вкус моего лона.

– Плохо, верно? Ото рта удовольствия никакого, не то, что от твоей дырки!

Ну, уж нет! Будет мне удовольствие! Я вцепилась зубами в его ногу. Он пнул меня в щеку, потом наступил на шею, пережав артерию. Я оторопела. Он убьет меня? При этой мысли я зажмурилась, положившись на волю судьбы. Тогда он схватил меня за волосы и яростно дернул.

Не отрывая от меня губ, он стащил блузку. И поцеловал меня так, что мне показалось, будто он высосет все мои внутренности. Раздев меня догола, он связал мои руки валявшимся поблизости галстуком. Потом раздвинул ноги и привязал к кровати, хотя я никуда не собиралась бежать.

Теперь я была совершенно беспомощна. А он, словно отрезвев, перестал вести себя, как сумасшедший. Он сбросил халат, оставшись нагишом, и сел на кровать, вытянув ноги.

Был ослепительный, жаркий летний полдень. Воздух казался густым и неподвижным. На пол капал сладкий пот, собираясь в лужицу. Тело Лероя в золотых лучах солнца само было похоже на золотистый подсолнух. У него пересохло в горле, и он прижался губами к бутылке с вином. Потом посмотрел на меня – и вдруг обдал меня вином изо рта, залив все лицо. На фоне его тела брызги вина тоже приняли золотистый оттенок, они танцевали в воздухе, влажно оседая на моей обнаженной коже. Ощущение было приятным, и я открыла глаза. Мои ресницы покрывали мелкие капельки, похожие на маленькие призмочки, и казалось, что над Лероем висит радуга.

Он начал слизывать вино, разбрызганное по моему телу. Шероховатый язык гулял по моей нежной коже, тщательно собирая всю влагу – капелька за капелькой. Он мягко облизывал меня, лаская все уголки моего тела. Сегодня определенно все было не так, как всегда.

Под дуновениями ветерка тихонько и мелодично позвякивал колокольчик. Лерой вдруг начал легонько покусывать меня. Мне показалось, что мое тело сейчас растает и стечет на пол, как расплавленный воск.

– Не уезжай! Умоляю тебя… Всегда люби меня так, как сейчас.

Он ничего не ответил и пощекотал меня языком. Мне хотелось, чтобы его язык понял, что я сейчас чувствую. От его слюны волоски на моей коже легли в одну сторону.

– Я твоя! – с плачем взывала я.

– Ты мне не нужна, – сказал он. – И никто не нужен.

Я любовно рассматривала его крошечные соски, погруженные в курчавые волосы, каменные уступы мышц на животе. Хотелось прильнуть к ним губами. Казалось, только протяни руку… Но это было не так.

Он засунул голову между моих ног. Его язык был хитрым и мудрым. Я затаила дыхание, ожидая, когда наступит первый оргазм. Но ничего не происходило.

То, что когда-то было счастьем, теперь вызывает лишь ненависть.

Тут он с презреньем засунул мне в рот свой член. Я едва не задохнулась. Член буквально закупорил мне горло.

– Слушай меня. Приласкай его, только языком!

Я сделала то, что он велел. Я вожделела его. Ради этого я была готова на любые страдания. Когда он оторвал от меня свое тело, я взвыла.

– Лерой, я хочу тебя! Возьми же меня!

А он только насмешливо ухмыльнулся. Его пальцы начали играть с моим телом. А я, как безумная, все твердила: «Please!» Я смотрела на его пальцы, которые, струясь, забавлялись со мной. Когда я начинала извиваться в неистовом экстазе, он затыкал мне рот членом, словно кляпом. От этого я безумно устала, но все-таки продолжала желать его. А он лишь играл и играл со мной. И ничего не делал. Я выла, умоляя его дать мне кончить.

– Грязная сука, тварь…

Его пальцы остановились. Он окинул меня презрительным взглядом. Я рыдала, изнемогая от желания вернуть его пальцы.

– Хочешь, да? Хочешь меня?

Я подняла затуманенные слезами глаза и утвердительно кивнула. Тогда он плюнул мне в лицо.

– Убей меня…

– Я тебя не убью. Я тебя просто брошу! Ты будешь сгорать от любви и ненависти ко мне. Но тебе останутся только пивнушки и воспоминания. – Он холодно посмотрел на меня.

– Не оставляй меня, Лерой! Я хочу тебя! Больше никого!

Я ждала, что после таких слов он обнимет меня хотя бы из сострадания. Но он отвел глаза и произнес:

– Наконец я увидел себя таким, каким был два года назад…

Повисло мертвое молчание. Я даже перестала плакать и ошеломленно смотрела на него. Он больше не презирал меня. И в его глазах не было ненависти.

Он развязал галстук, связывавший мои руки. Когда он распускал узел, я снова заметила, какие у него крупные, мощные пальцы. Я рвалась и металась, узлы затянулись, и ему никак не удавалось ослабить их. Он орудовал пальцами, а я украдкой наблюдала за его движениями. Наконец галстук развязался, и мои руки обрели свободу.

– Я люблю тебя, Лерой!

С тех пор, как я стала взрослой, я впервые произнесла эти слова совершенно искренне. Я была вся вымотана, следы на запястьях жутко болели и горели. Лерой смотрел на меня печально и спокойно.

– Я тоже тебя любил, – ответил он.

То, что произошло потом, было нелепой случайностью. В тот момент, когда Лерой обнял меня, моя рука коснулась бронзовой безделушки, валявшейся у кровати. Я вдруг схватила ее и с силой опустила ему на голову. Он даже не успел вскрикнуть. Безделушка была совсем крошечная. Кто бы подумал, что такая вещица может убить человека. Он лежал передо мной без движения. Крови вытекло на удивление немного.

Я тихонько окликнула его: «Лерой!» Потом еще раз. Но он не ответил.