Текст книги "Час кошки (сборник)"

Автор книги: Эйми Ямада

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

3

Наутро весь город знал о нашем «романе», спасибо дружкам с вечеринки. В конце рассказа следовала непременная фраза: «Бедняга Лерой! Он стал новой добычей этой заразы Руйко!» У меня и в уме ничего такого никогда не было, но, похоже, мои приятели знали меня лучше меня самой. Но мне было плевать на их трепотню. Мне нравилось быть с Лероем.

И на другой день я проторчала у него до вечера. Мне не хотелось болтаться с ним по улицам. Вероятно, вдвоем мы выглядели несколько диковато. Сначала восхищенные взгляды устремлялись на меня, потом прохожие переводили взгляд на Лероя, после чего восхищение сменялось крайней степенью изумления. Это меня страшно бесило. Вероятно, на моем фоне Лерой поражал своей заурядностью. Мужчины всегда пялились на меня, однако такиевзгляды меня не устраивали, от них я покрывалась липкой испариной. Слава Богу, у Лероя хватило ума понять это, и он старался поскорей утащить меня в дом, где мы могли остаться наедине.

Возвращаясь домой после подобных прогулок, я в бешенстве стряхивала туфли, так что они разлетались по всему коридору, и приказывала ему принести «поноску». Я стояла, прислонившись к стене и выпятив подбородок. Он послушно тащил мне туфли, прямо как верный пес. Я поднимала ноги и надменно ждала, пока он меня обует. После этого ритуала настроение у меня несколько поднималось, и мы принимались искать ключ от комнаты. Когда мы, наконец, оставались вдвоем, Лерой буквально расцветал от счастья, да и я начинала испытывать чувство, похожее на любовь. Когда нам надоели подобные «приключения», мы решили, что лучше сидеть безвылазно у него в комнате.

Однажды мы увлеченно смотрели по ящику какую-то мыльную оперу, потягивая «Пина коладу» – ром, разбавленный кокосовым молоком. Я сидела на полу, скрестив ноги и опершись спиной о Лероя, как о диванную спинку. Когда я надавливала на него локтями, он вздрагивал и подскакивал. Иногда он вел себя, как сопливый мальчишка, еще не познавший женщины. А уж такая штучка, как я, явно попалась ему впервые.

Я уставилась в телевизор, делая вид, будто не замечаю, что с ним творится. Хотя знала, чего ему хочется: Лерою постоянно хотелось меня. Я не отрывала глаз от экрана, как вдруг уловила какое-то движение и оглянулась: он целовал прядь моих волос. Поняв, что пойман с поличным, Лерой ужасно смутился и потупился. «Елки зеленые, – подумала я, – да он на самом деле влюблен!»

А вот я любила его только «местами». Например, его черную, глянцевитую, мускулистую плоть, которая всецело отдавалась мне, входя в мое лоно. Его печальное лицо в те моменты, когда он сгорал от ревности. Собственно, в эти моменты черты его оставались такими же, как на фото с водительских прав, но глаза темнели, дыхание делалось прерывистым, и все лицо подергивалось дымкой под названием «грусть». Он умел показать настроение, совершенно не меняя при этом выражения лица.

Он носился со мной, как с бесценным сокровищем, что мне ужасно льстило. Я упивалась собой в такие минуты. Он прикасался ко мне осторожно, словно я была хрупкая безделушка, он буквально трясся надо мной, как ребенок над своей «драгоценностью». И это доставляло мне невыразимое удовольствие.

Он всегда был бережен и осторожен со мной. Нависая над моим телом, он удерживал вес на локтях, чтобы не раздавить меня своей тяжестью. Он всегда старался оставить между нами хоть небольшой промежуток. Там было ужасно тепло и приятно, и это тепло окутывало все мое тело. В нем я чувствовала себя в полной безопасности от превратностей внешнего мира.

При таком обожании моей персоны мне не составляло особого труда вертеть им, как я хотела. Когда я все-таки засыпала, он тоже умудрялся передохнуть, но вставь я в свою полураскрытую киску искусственный глаз и раздвинь ноги, ему бы было не до сна.

О, я забавлялась, как могла! Похоже, он принимал мои проделки за проявления любви. Я же при виде него испытывала те же чувства, что при виде красивой игрушки, моей собственности, – мне хотелось взять и сломать ее. Так бывало со мной всегда. Например, пару раз я саданула об пол чудный хрустальный флакон с духами. А в один прекрасный день утопила в ванне собственную заячью горжетку. Но так и не решилась проделать это с настоящим живым котенком. Наверное, начиталась историй в духе Эдгара По и страшно боялась мести черных кошек…

Я выплеснула на пол «Пина коладу» из бокала, который держала в руке. Бокал был большой и наполнен до краев, так что лужа получилась отменная. Всю комнату залило белой жижей. Напиток оказался таким густым, что краешки лужи приподнимались над полом. Я встала и стащила с себя платье. Лерой буквально захмелел от сладкого кокосового духа, поплывшего по комнате. Я шлепнулась голой задницей прямо в эту огромную холодную лужу, покрывавшую пол белой простыней. Осколки льда приятно впивались в разгоряченную кожу. Я нахмурилась и посмотрела на Лероя. Он стоял на коленях, завороженно глядя на меня. И прекрасно понимал, чего я добиваюсь. Я ощутила, что моя кожа впитывает в себя алкоголь, как промокашка.

– Поторопись, а то мою киску совсем зальет!

Опомнившись, Лерой поспешно прильнул губами к нужному месту, чтобы его не залило «Пина коладой». Кожа уже напиталась алкоголем, поэтому я принялась размазывать жидкость по всему телу. Я так захмелела, что едва могла шевелить руками и ногами. Я легла на пол, и мои волосы разметались, подобно морской траве, которую колышет течение. У Лероя явно пересохло в горле. Он, как собака, с жадностью лизал кончиком языка восхитительную влагу, покрывавшую мое тело, – подобрал все, до последней капли.

Лучи яркого закатного солнца проникли в окно и жарким светом залили мое лицо. Я закрыла глаза, задыхаясь от запаха рома. Приоткрыв глаз, я увидела, как черная голова Лероя осторожно движется вдоль изгибов моего тела. Я следила за ним замутненным, как у алкоголика, взглядом. Он замер и поднял голову в ожидании моего «да». Но я медленно покачала головой: НЕТ. Нельзя. И его язык вновь заскользил по моей коже.

Меня приводил в экстаз его приподнятый мускулистый зад. Лерой был просто рожден, чтобы доставлять мне удовольствие. Его язык создан для того, что бы вот так вылизывать мое тело…

Я все медлила и не говорила «да». Однако явила милость, дозволив ему взять мои пальцы и погладить ими член.

Золотой луч солнца переместился. Теперь он сфокусировался на теле Лероя. По полу протянулась длинная темная тень. Из соседней квартиры доносилась старая мелодия: «Where Is My Baby?» Я обняла голову Лероя и прошептала: «Твоя бэби здесь».

Солнечный луч окрасил его лицо пунцовым цветом. Мощные пальцы мягко сжимали член, и меня охватила тоска. Без него моя киска пуста, она задохнется… Из нее истекал сладкий любовный шепот – «хочу тебя»…

– Лерой, ты такой милый… Правда… – задыхаясь, прошептала я ему в ухо.

Сперма брызнула густой струей, смешавшись с кокосовым молоком. Она тоже была похожа на сок некоего экзотического тропического фрукта. Меня вдруг охватило неудержимое желание плеснуть в нее рома и вылизать все без остатка.

4

Он обожал пианино. Как-то на рассвете я отправилась к Лерою, чтобы поспать у него. По дороге мне попался давным-давно закрытый бар. Но оттуда доносились звуки смутно знакомой мелодии. Приоткрыв дверь, я заглянула в щелочку. Лерой сидел за пианино. Заметив меня, он кивнул, приглашая войти. Потом протянул мне стакан горячей воды с лимонным соком и усадил рядом с собой. Он бренчал по клавишам, протяжно напевая что-то под нос, но я никак не могла вспомнить, что это за мелодия. Пальцы у него были такие крупные, что не помещались на клавишах, поэтому казалось, что играет он как-то неуклюже. Но когда звуки музыки окатили меня, по всему телу побежали мурашки. Я невольно вцепилась в его руку. Я впервые ощутила колдовскую магию его пальцев. Он искоса посмотрел на меня, потом подмигнул и засмеялся. У меня вдруг впервые возникло подозрение, что он просто дурачит меня. Я выхватила у него изо рта зажженную сигарету и сунула себе в рот. Коричневый фильтр был весь обмусолен и изжеван. На нем виднелись четкие отпечатки зубов Лероя. «Под эту мелодию хочется закурить», – вывернулась я, и Лерой доброжелательно улыбнулся. Его пальцы летали над клавишами, отведенный в сторону локоть просто ходуном ходил, и тут я заметила, какие у него мощные руки. Боже, как они двигались! «Если бы в целом мире существовали лишь он, пианино и я, все сложилось бы совершенно наоборот, – подумала я. – Мы бы тогда поменялись ролями…»

– Вот если бы натянуть эти струны на твои зубы… – пробормотала я. На мгновение его руки зависли в воздухе. – Тогда я, наверно, смогла бы влюбиться в тебя…

Он схватил меня за руку и грубо привлек к себе. Потеряв равновесие, я с грохотом оперлась свободной рукой о клавиатуру. От толчка крышка упала, придавив мне пальцы. Я буквально взвыла от боли и неожиданности. Я впервые кричала при Лерое. А он мигом перетащил меня к себе на колени – и ввел в меня член. Он просто не дал мне возможности сопротивляться. И я отдалась, хотя пальцы мои все еще были прищемлены крышкой.

Это дошло до него, когда все уже было кончено. Из-под закрытой крышки торчал мой ноготь, который прошлым вечером он сам покрывал красным лаком. Рука посинела, под ее весом несколько клавиш просело, издав протяжный стон.

Вернув ключ хозяину бара, мы отправились к Лерою. Шли молча. У меня было такое ощущение, что между ног мне вложили мокрую салфетку, вроде той, которой увлажняют рассохшиеся музыкальные инструменты. От этого ноги подкашивались, и Лерою приходилось поддерживать меня. Он с беспокойством поглядывал в мою сторону. Его острые взгляды приводили меня в смятение, и я отворачивала лицо. На воротнике его рубашки алело пятно. Но я так и не поняла, что это: кровь от моего укуса или след от поцелуя.

Когда мы свернули в неосвещенный проулок, Лерой что было силы стиснул меня в объятьях и прошептал: «Я хочу, чтобы ты любила меня!» Его шепот прозвучал в тишине переулка, как гром. Я вдохнула острый запах его тела, слегка отдающий лавровым листом, прокипевшим в густой похлебке из свиной требухи, и вдруг поняла, что очень скоро все будет кончено.

После этого случая я стала избегать Лероя и, вернувшись к своим загульным дружкам, кутила с ними ночи напролет. Пресытившись злачными местами Токио, мы переместились в клуб на американской базе. Время от времени я сталкивалась там с Лероем, но он не заговаривал со мной. Он даже не делал попыток приблизиться к нашей компании. Он садился за стойку бара подальше и, ссутулившись, потягивал колу с ромом. Он никогда ни с кем не разговаривал, и, казалось, целиком ушел в свои мысли. Но однажды я перешла все границы. Я плюхнулась на колени к какому-то типу и начала очень громко отпускать фривольные шуточки. Лерой обернулся и мрачно, исподлобья посмотрел на меня через плечо. Поймав его взгляд, я просто съежилась от стыда, будто я голая исполняла стриптиз, но притворилась, что ничего не замечаю, а потом принялась обмусоливать того парня, изгваздав ему физиономию помадой. Тут Лерой вскочил и, отшвырнув ногой табурет, пулей вылетел на улицу. С моих плеч просто груз свалился – я вновь обрела свободу! Меня, разумеется, тут же подняли на смех.

В ту ночь мне хотелось лишь одного – напиться и перетрахаться, с кем угодно и где угодно. Я вышла из бара в обнимку с тем самым типом, у которого сидела на коленях, и которого видела первый раз в жизни. Мы брели по какой-то улице мимо череды бесконечных баров, как вдруг у меня возникло мерзкое предчувствие. Я услышала знакомую мелодию – и поняла, что мы находимся в том самом месте.Я поволокла своего провожатого – поскорей, поскорей пройти мимо! Но парень был еще пьянее меня, так что с трудом волочил ноги. Пока мы валандались, дверь с грохотом распахнулась, и в проеме возник Лерой.

– Эй… Ты… слышь, чувак… – успел выговорить мой кавалер заплетающимся языком. Метнув стремительный взгляд, Лерой ударил его что было силы. Парня буквально швырнуло на другую сторону улицы, он ударился о дверь какого-то магазина и покатился кубарем. Потом застыл бесформенной грудой.

Я похолодела, решив, что та же участь сейчас постигнет меня. Но Лерой только стоял и молча смотрел. Переведя дух, я небрежно сказала:

– Что-то ноженьки не идут…

Он подхватил меня и понес к своей машине. Я вдруг почувствовала странное облегчение. Я посмотрела в зеркало заднего вида, не видно ли того парня – но нет, в зеркале было пусто. Ничего, кроме металлической сетки ворот.

5

Сама не знаю, что я хотела себе доказать в тот вечер, какие свидетельства получить. Я сидела верхом на стуле, перевернув его спинкой вперед. Ноги мои были широко раздвинуты, но спинка стула надежно скрывала от Лероя то, что было между ними. Облокотившись о спинку обоими локтями, я приказала Лерою раздеться. Он начал медленно расстегивать пуговицы на рубашке, не сводя с меня глаз. Когда он дошел до молнии на джинсах, я кивком приказала ему подойти. Он пополз ко мне на коленях, поэтому его голова оказалась как раз на уровне моего рта. Но он явно не испытывал никакой неловкости. Никакой обиды или раздражения. Он глядел на меня, словно ребенок, с нетерпением ждущий следующего приказания. И тут я с силой плюнула ему в лицо. Это и было моим приказанием. На мгновение его лицо исказилось, но тотчас же приняло прежнее непорочное выражение. Я плюнула еще раз. И тут же с треском спустила молнию на его джинсах. Трусов на нем не оказалось. Я заглянула в ширинку – она распахнулась, как нижние губы дешевой девки. От этой мысли меня охватила такая жгучая ревность, что помутилось в голове. Я встала и поставила стул, как надо. Потом медленно развела ноги. В тот день на мне было облегающее черное платье, и я побоялась, что резинка трусиков будет выпирать на бедрах, а потому белья на мне тоже не было – только алые подвязки для чулок обвивали мои бедра.

Заставив Лероя встать на колени напротив, я вонзила острую длинную шпильку своей красной туфли в его обмякшее от нервного напряжения мужское достоинство. Лерой скривился от острой боли, однако член вдруг стал набухать и расти, словно змея, которой показали приманку.

Я затолкала его голову под юбку, а сама закинула ноги ему на плечи, чтобы не походить на какое-то диковинное двуполое животное.

Стул шатался и скрипел. Я сжала голову Лероя ногами и запрокинула голову. Туфли соскочили с меня и упали на пол. Мне вдруг вспомнилась деревянная лошадка, на которой я обожала кататься в детстве. Она начинала скакать, когда в нее бросали монетку. Я постоянно приставала к маме, со слезами канюча деньги. А теперь я могу заставить эту лошадку скакать, когда мне захочется. Только вместо монеток у меня теперь глаза, зубы и рот. Я блаженно вздохнула. Это было как отпущение всех грехов Лероя. Я запустила пальцы в его курчавую шевелюру, выдирая слипшиеся напомаженные волосы. Мое тело сжималось и разжималось, словно пружина, двигаясь вверх-вниз по стержню его языка.

Чтобы сильнее раздразнить себя, я подтащила его повыше за волосы и подняла его голову. Он посмотрел на меня прозрачными, просветленными глазами. В такие моменты глаза у него всегда делались чистыми и непорочными. Будто он знал, как это распаляет меня.

Я толкнула его на пол и стащила с себя чулок. Потом связала ему запястья. Возможно, в этом не было никакой нужды, он и так совершенно не сопротивлялся. Он был готов добровольно заковать себя в кандалы.

Тогда я начала ласкать его тело. Мои губы таяли, как разогревшаяся пастель, и выписывали по его телу немыслимые узоры. Меня не смущало то, что холст черного цвета. Мои волосы струились между нами. Вскоре он взмолился о пощаде, не в силах сдерживать себя. При виде его мучений меня просто слеза прошибла.

И я уступила. Он назвал мою киску «hungry woman». [9]9
  Hungry woman (англ.) —голодная женщина.


[Закрыть]Беззубая голодная женщина, вот как он ее назвал. В ту ночь я была ненасытна. И безумно хотела заполнить себя до предела. Такое со мной случилось впервые в жизни. Ведь до этого меня постоянно терзало чувство неудовлетворенной жажды – я была как кисточка во флаконе с лаком для ногтей, который уже почти пуст. Я пересыхала. И вот наконец я коснулась дна. Горячие слезы полились по моим щекам. А я даже и не заметила.

Придя в себя, я обнаружила, что сижу на нем верхом, как маленькая девочка. Лерой медленно приподнялся, обхватил мою шею связанными руками и посмотрел на меня. Это было похоже на петлю и наводило на мысль о смертной казни через повешение. Он притянул к себе мою голову. Черный чулок, стягивавший его запястья, сильно давил мне на шею. Он нагнулся и поцеловал меня. Буквально теряя сознание, я упала ему на грудь. Приговор был приведен в исполнение.

Это была наша последняя встреча. До меня доходили слухи, что он ищет меня по барам, обливаясь слезами. Разумеется, никто не дал мертвецки пьяному, обезумевшему Лерою мой адрес и телефон. А я сидела в одиночестве, тупо глядя перед собой. Когда я наконец выползла из своего заточения, то узнала, что Лерой уволился из армии и вернулся в Штаты. В ту пору рядом со мной уже был новый мужчина.

6

Известие о том, что Лерой Джонс вернулся в Японию, никого особо не удивило. Подумаешь, тоже повод для разговоров! Он уже был здесь два с лишним года назад, вот и теперь одним неприметным негром больше. Никто из прежних знакомых Лероя даже не потрудился встретиться с ним. А если и встретился, наверняка не узнал.

Для меня же имя «Лерой» было как пилюля в сладкой оболочке. Сначала сладко, а потом ужасно горько. Но мне была дана передышка – целых два года, чтобы основательно подзабыть то, что было. Так что теперь можно снова развлечься. А он – он обязан предоставить мне эту возможность. Может, все-таки стоит попробовать снова – и еще раз испытать ту горечь, что неведома никому, кроме нас? Я занервничала.

Я так распсиховалась, что схватилась за сигарету. Ди-Си посмотрел на меня с некоторым подозрением. На меня вдруг нахлынули воспоминания. Запах влажной травы на газоне… разрывавшие ночную тишину вздохи… спина Лероя, стоящего в темноте перед стареньким холодильником с банкой пива в руке… У него было такое изумленное лицо, когда он обнюхивал свои пальцы, пахнувшие мной! Этого запаха не мог перебить даже запах рыбы, которую он ел…

Сердце у меня учащенно забилось. Я вспомнила мужчину, что высасывал из цветов нектар под моим окном. А если то был Лерой? Нет, невозможно. Я так хорошо помню его лицо, что узнала бы его, где угодно. И он – он тоже узнал бы меня, когда я выглядывала из окошка. Как бы далеко он ни находился, его глаза, обрамленные густыми ресницами, вспыхнули бы тем самым жгучим огнем желания… Он бы подал мне знак. Нет, я вовсе не переоцениваю себя. Просто таковы были наши отношения. Когда мы оставались наедине, я повелевала, а он подчинялся, и каждый играл свою роль легко и естественно. Нет, это точно не Лерой.

– Ты что сегодня собираешься надеть, Руйко?

Голос Ди-Си вернул меня к реальности.

– Сегодня? А что у нас сегодня?…

– Oh, shit! Ты что, забыла? Сегодня же Черный бал!!!

В самом деле. У меня просто из головы вылетело, что сегодня нам предстоит официозная вечеринка под громким названием «Черный бал». Сборище подонков и шлюх, которые будут изображать из себя леди и джентльменов, смаковать изысканные яства и наслаждаться сногсшибательным представлением. Каждый приглашенный должен явиться со своей парой. Вот будет номер, если напротив меня будет сидеть один из моих прежних кавалеров! Такое уже бывало. Помню, мы просидели весь вечер, стараясь сдержать смешки, чтобы никто ничего не заметил. А когда наши ноги соприкасались под столом, я нарочито кашляла, делая вид, что шампанское ударило в нос – только чтобы не захихикать. Просто умора. Я никогда так не веселилась.

У меня и на уме не было, что я могу столкнуться там с Лероем, а потому я даже не парилась на этот счет. Я, вообще-то, была не прочь еще раз закрутить с ним те самыеотношения, понятные только нам, но вот пианино… Нет, ни за что на свете я не желала снова услышать его игру! Все два года я так и жила с этим страхом – страхом воспоминаний.

Когда мы предъявили свои пригласительные билеты, расфуфыренные «леди» и «джентльмены» уже выпивали и закусывали.

На мне было красное платье в облипочку, настолько узкое, что Ди-Си не смог бы и пальца просунуть. Для выходов в свет я предпочитала красный цвет, поэтому некоторые мужчины воспринимали меня только в такой цветовой гамме. А уж моим красным туфелькам на шпильках были ведомы такие тайны, что многих бросало в пот при одном взгляде на них. Хотя ноги у меня и впрямь сексуальные.

Мы с Ди-Си наслаждались отменной едой и ароматным бренди. В самом разгаре торжественного обеда я притянула Ди-Си за ухо и прошептала: «Хочу тебя оттрахать!» Парень просто дара речи лишился. На сцене чернокожая певица исполняла недавний хит «Somebody Else's Guy». [10]10
  «Somebody Else's Guy» (англ.)– «Чей-то парень».


[Закрыть]Мы с Ди-Си пошли танцевать под перекрестными взглядами мужчин. Ди-Си бдительно следил за тем, чтобы какой-нибудь наглец не позволил себе лишнюю вольность. Он, конечно, законченный кретин, но в подобных местах удивительно преображается и ведет себя как настоящий рыцарь.

Сзади танцевал какой-то тип, и его локоть все время утыкался в мою спину, так что я слегка повернула голову – посмотреть, кто это. Краешком глаза разглядела полы смокинга. Довольно высокий мужчина, подумалось мне. Из-под белоснежной накрахмаленной манжеты блеснули золотые часы, и меня разобрало любопытство. Я оглянулась.

Этот тип начал разглядывать меня еще до того, как я оглянулась. Его смазанные гелем волосы лежали ровными волнами, в левом ухе сверкала золотая серьга. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить, что этот похожий на жиголо франт никто иной, как Лерой. Я просто остолбенела. А он, метнув на меня быстрый взгляд, повел дальше свою партнершу. Подумать только, он танцевал! Когда-то это давалось ему с еще большим трудом, чем попытки завязать светскую беседу. Танцующий Лерой… Это же смехотворно! Невероятно! Однако он двигался ловко и очень уверенно. Он изысканно обвивал руками талию партнерши, будто танцевал уже сто лет.

Мне стало нехорошо, и я потянула Ди-Си за руку, прочь с танцевальной площадки. Но тут Лерой обернулся еще раз и что-то шепнул мне. Он прошептал это так тихо, что могла расслышать только я. От ярости и стыда я покраснела, как рак. Голос у него был липко-таинственный.

– А шпилечки-то поистерлись! – сказал он. Мне показалось, что я вот-вот лишусь чувств и рухну на пол на глазах у всех. Простак Ди-Си, вообразив, что у меня закружилась голова, подхватил меня и отнес на место. В самом деле, меня трясло так, как это бывает при анемии. Ди-Си протянул мне бокал с бренди, и я осушила его одним глотком. По горлу прокатился обжигающий комок – и только тут я пришла в себя и смогла поднять глаза на Лероя.

Он стоял, прислонившись к стене и сложив на груди руки. В пальцах у него был маленький бокал с коктейлем, переливавшийся в лучах света, как драгоценный камень. Я почувствовала прилив раздражения оттого, что с этим прекрасным камнем обращаются с такой возмутительной небрежностью. К Лерою то и дело подбегали женщины, и он обращался к ним с сияющей улыбкой. В его шее теперь не было ничего бычьего, да и весь он как-то подобрался, сбросил жирок. И еще: он не считал нужным нагибаться к своим собеседницам! Это они были вынуждены задирать головы, беседуя с ним.

Одна из девиц поцеловала его в щеку, и он метнул на меня взгляд поверх ее волос. Он картинно раскинул руки, и весь его вид был олицетворением уверенности и счастья. Однако глаза его не смеялись. Лишь уголки губ были приподняты в насмешливой улыбке.

И тут я приняла решение забыть его, навсегда. Я вычеркну из памяти то, что было, и не стану думать о том, что могло бы быть в будущем. Эта мысль слегка остудила меня, но сам факт существования человека, вынудившего меня к такому решению, был мне ненавистен.

– Ты знакома с Лероем Джонсом?

Я вздрогнула и посмотрела на Ди-Си. Нет, он не может знать о наших отношениях с Лероем!

– А ты-то откуда узнал про него?

– Откуда? Ты что, смеешься? Да кто же его не знает? Ах да, ну конечно, ведь ты, Руйко, поклонница старого джаза… А он сейчас самый знаменитый среди молодых джазистов! Интересно, как его сюда занесло… Я слышал, он служил на базе в Токио, так что, может, ностальгия… Слушай, нам здорово повезло! Так ты его знаешь? Познакомь меня с ним!

– Да-а, ты и впрямь счастливчик, ничего не скажешь! – съязвила я.

Ди-Си непонимающе уставился на меня.

– А что он вообще делает в Японии? – поинтересовалась я.

– В «Эбони» была статейка про это. Вроде он взял тайм-аут на пару месяцев и приехал сюда отдохнуть. Он может себе позволить. Ведь музыканты зарабатывают бешеные бабки, если только не садятся на наркотики. Наверное, это классно – добиться такого успеха…

– Успеха? Тоже мне, успех…

Ди-Си снова непонимающе посмотрел на меня.

А мне вдруг вспомнился тот самый трах у пианино. Он тогда уже понимал, подумала я. Понимал, что может заворожить кого угодно, – точно так же, как он проделал это со мной!

Я снова посмотрела на Лероя. Он излучал уверенность в себе. В его глазах не осталось и тени подобострастия, теперь он не отводил взгляда. И тут до меня дошло, что мне уже не удастся раздавить его, как мягкий кусок ветчины.

– Послушай, пойдем съедим что-нибудь из негритянской кухни.

– Ты с ума сошла! Сколько можно есть!

С недовольным брюзжанием Ди-Си все-таки поплелся за мной. Еще бы, чернокожие просто жить не могут без своей негритянской кухни.

Мы ели молча. Вдыхая пронзительный аромат пряных блюд, я думала о том, что тело Лероя некогда пахло именно так. Но теперь оно утратило этот изумительный запах, наверняка.