Текст книги "Искушение любовью"

Автор книги: Эйлин Драйер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Они находились в столовой, где Мейрид оставила свои расчеты, сложив бумаги в две аккуратные стопочки: одна для мистера Понда, вторая – для мистера Гаусса. Сейчас порядок в стопке, предназначенной для Гаусса, был нарушен, а линейка и компас, положенные Мейрид строго под прямым углом к бумагам, оказались сдвинуты градусов на десять. Сомнений не было – как и говорила Мейрид, кто-то трогал ее вещи.

– Я же весь вечер была с тобой, моя сладкая,  – напомнила Фиона, соединяя ладони сестры в своих, чтобы остановить беспорядочное движение.

Сестра дрожала как в лихорадке. Подрагивающие ступни запутались в пледе, который упал с ее плеч.

– Тогда миссис Куик. Миссис Куик трогала это. Но она же знает, Фиона! Она знает, что я не могу работать в беспорядке. Она сделала это, чтобы досадить мне? Мне следует поговорить с ней, Фи. Я должна поговорить с ней прямо сейчас!

– Сейчас четыре часа утра, Мей,  – вздохнула Фиона. – Даже если бы миссис Куик бросила твои бумаги в огонь, нам пришлось бы подождать до утра, чтобы ее разбудить. Если мы это сделаем сейчас, утром завтрака у нас не будет, мы останемся без свежего хлеба с джемом.

Как Фиона и рассчитывала, угроза отвлекла Мейрид. Дрожь прекратилась. Лицо начало приобретать обычное выражение, и она изрекла лишь неопределенное «О!..».

– Ну теперь-то я могу тебя отпустить? – спросил Фиона.

Сестра прикрыла глаза и утвердительно кивнула, и лишь после этого она выпустила ее руки и быстро навела на столе первоначальный порядок.

– Теперь все нормально. А нам пора спать. Через несколько часов придут дети, и вряд ли наша репутация повысится, если они застанут нас спящими на глобусе.

Мейрид, не открывая глаз, усмехнулась и сказала, поворачиваясь к двери:

– Может, наша репутация и пострадает, не знаю, но уверена, что дети будут счастливы.

Выработанным многолетней практикой жестом Фиона взяла сестру под руку и повела вверх по лестнице. Возможно, и лучше, что это случилось, думала она при этом. По крайней мере это должно избавить от опасных воспоминаний, которые слишком часто стали посещать ее на этих холмах.

И тем не менее, поднявшись наверх, она поднесла палец к губам, к тому месту, куда Алекс поцеловал ее. Глаза наполнились слезами, но она улыбалась.

Глава 7

Наступил вторник, и, как ожидалось, приехал лорд Уайлд. Точнее, Чаффи, как он настаивал всякий раз, когда Фиона пыталась проявить вежливость. Она наткнулась на него в прихожей, когда шла в комнату с целой горой свежевыстиранных занавесок на руках.

– Никто не ответил,  – сообщил Чаффи, теребя в руках шляпу.

Волосы на его голове стояли дыбом, и он пытался привести прическу в порядок, прихлопывая их ладонью.

– Вильсон куда-то исчез, представляете? – сообщил он, как бы оправдываясь.

– Ваш слуга? – спросила Фиона, улыбнувшись.

– С тех пор как я ношу брюки. Отличный парень.

Бедняга, подумала она, отметив отсутствие пуговицы на жилете маленького барона и потертости на брюках. Похоже, он из тех, у кого одежда, сколько бы ее ни гладили, становится мятой, стоит только им выйти за дверь.

– С вашего разрешения,  – сказал Чаффи,  – я пришел за вашей сестрой.

Фиона улыбнулась:

– Вы действительно знакомы с королевским астрономом?

– Мистером Пондом? – Чаффи радостно закивал. – Встретили в Тринити, где были с патером, и дали ему телескоп. Правда, его никогда не чистили.

Фиона откинула голову и посмотрела гостю в лицо.

– А что заставило вас проделать такой путь, чтобы помочь Мейрид?

Если бы она не увидела реакцию Чаффи сама, то не поверила бы: он не просто улыбнулся, а буквально расцвел, освещая своим счастьем все вокруг, и выпалил:

– Разве она не заслуживает этого? Это же настоящий брильянт, я бы сказал. Она не должна задумываться о бытовых проблемах, о том, что нужно изо дня в день! А то, что изо дня в день, как раз моя сильная сторона, понимаете? Никто не замечает, но это так.

– А математику вы знаете? Мейрид ни за что не позволит помогать ей, если окажется, что вы не в состоянии даже обсуждать ее работу.

– Ваша экономка знаток математики?

– Экономка и есть экономка, лорд Уайлд. А вы – нет. Мейрид же понимает все однозначно.

– Не беспокойтесь. Я смогу соответствовать,  – кивнул Чаффи. – А ей нравятся фаэтоны?

Настало время улыбнуться Фионе:

– Она обожает фаэтоны и наверняка попросит позволить ей править. Но не разрешайте ей, пожалуйста. Нам ни к чему пугать жителей Гринвича.

– Слово джентльмена,  – произнес Чаффи, прижав руку к сердцу.

В первое мгновение Фионе хотелось сказать в ответ что-то грубое и обидное – ее контакты с миром джентльменов до сих пор были, мягко говоря, неудачными,  – но, посмотрев на Чаффи, она вдруг поняла, что ни один из них не был похож на него. Сам вид этого маленького безобидного очкарика свидетельствовал о том, что он столь же простодушен и бесхитростен в своих побуждениях, как Мейрид – в своих. Наверное, на его взгляд, таким и должен быть джентльмен. Поэтому жест его был вполне искренним.

– Ну, коль скоро вы решили стать Белым Рыцарем Мейрид, пройдемте в столовую. Думаю, что она работает там.

– Белым Рыцарем? Нет. Это Алекс.

Фиона даже остановилась.

– Извините?

– Его так называют – Белый Рыцарь. Это слишком высокое признание личных качеств,  – объяснил, вновь засияв, Чаффи. – Для нас точно слишком. Трудно жить в соответствии.

– Понимаю.

Фиона подумала, что вполне может представить, как Алекс стал этим самым рыцарем.

Позволив Чаффи открыть перед ней дверь, она, с легким стуком ступая по паркетному полу, первой вошла в столовую. Мейрид сидела за старым дубовым столом, склонившись над своими бумагами, и в задумчивости покусывала кончик карандаша. Ни один волосок не выбивался из аккуратного пучка, украшавшего ее голову, а скромное голубое платье выглядело так, будто миссис Куик только что его выгладила. Она что-то неслышно бормотала и постукивала пальцами по столу.

– Посмотри, кто приехал, Мейрид. – Фиона опустила стопку занавесок на свободный край стола. – Чаффи здесь, чтобы прогуляться с тобой.

Мейрид вздрогнула и захлопала ресницами, будто после темноты увидела яркий свет.

– Сегодня уже вторник?

– Конечно. Не думаешь, что следует взять накидку? Кажется, на улице довольно холодно.

Чаффи тем временем подошел к столу и внимательно посмотрел на листок, с которым работала Мейрид.

Та, заметив это, придвинула записи поближе к себе и сообщила:

– Словарная головоломка, последняя из тех, что мы привезли из замка.

На лице Чаффи отразилось нечто среднее между удивлением и недоверием.

– Дед периодически занимался этим с Мейрид,  – пояснила Фиона. – Просто игра.

– Выглядит как шифровка,  – возразил Чаффи.

Мейрид поднялась, не выпуская бумаги из рук.

– Мне нравится частотный анализ. Решение таких головоломок помогает прочистить голову для более сложных занятий математикой. Но этот вот никак не поддается.

– А помощь вы принимаете? – не вполне уверенно спросил Чаффи.

Мейрид сверкнула глазами:

– Нет!

Прижав бумаги к груди, она вышла из комнаты, а Фиона успокоила молодого человека:

– Пошла за верхней одеждой.

Выглянув из-за стопки занавесок, она увидела, что Чаффи делает заметки в своем блокноте, группируя буквы в ряды по четыре, точно так, как в пазле Мейрид.

– Вы запомнили головоломку?

Молодой человек, не оборачиваясь, кивнул:

– Да. Хочу взять с собой. Закончить. Это и у меня вроде хобби.

Фиона вернулась к своей работе.

– Только, пожалуйста, не говорите Мейрид, если вам удастся. Особенно если найдете решение раньше, чем она.

– Не любит конкуренцию?

– Нет, дело не в конкуренции,  – улыбнулась Фиона. – Ее ужасно огорчит, если она не испытает трепет первооткрывателя.

Чаффи мотнул головой, отправляя на место свои очки.

– Буду нем как могила.

Девушка кивнула и поднялась на ступеньку стоявшей у окна лесенки.

– А вы не хотите прогуляться с нами? – спросил Чаффи. – Сегодня отличный день.

Фиона, укреплявшая занавеску, отрицательно покачала головой:

– О нет, спасибо. У меня назначена встреча во второй половине дня – с мамой новой ученицы, полагаю.

Речь шла о молодой вдове, видимо, располагавшей деньгами, которые могли бы пополнить их маленькую кубышку.

Чаффи, увлеченный решением головоломки, рассеянно кивнул. Наступившее молчание продолжалось до возвращения Мейрид, которая появилась в украшенной пером шляпке, застегивая одной рукой пуговицы на накидке. Увидев ее, Чаффи широко улыбнулся и подставил девушке локоть, и она охотно положила на него руку.

– Не забудь поблагодарить мистера Понда,  – сказала Фиона сестре. – Надеюсь, ты взяла вычисления орбит, которые я закончила вчера вечером?

Стоя под руку с Чаффи, Мейрид кивнула, и Фиона, решив, что пока все идет наилучшим образом, вернулась к занавеске.

Последние дни были не самыми приятными для Алекса Найта. Он жил ожиданием нового послания от шантажистов, а в остальное время занимался поисками Линни Среды, который будто сквозь землю провалился. На практике это означало, что дни он проводил, собирая слухи в своих клубах, вечера – на парализующе скучных светских мероприятиях, а ночами, как только появлялась возможность, переодевался и шел в «Голубой гусь», где играл до утра, стараясь делать не слишком большие, но и не мелкие по масштабам подобного заведения ставки. Результатом всего этого пока были страшная усталость, заметное облегчение кошелька и постоянная головная боль.

Даже предлога для того, чтобы навестить Фиону Фергусон, у него в эти дни не было. Финни регулярно пересылал с Франшемом отчеты своих людей, следивших за ее домом. И судя по всему, им, таким же, как Финни, бывшим спортсменам, работа казалась крайне скучной. В первой половине дня их подопечные вели занятия в школе для окрестной детворы, после обеда над чем-то работали за столом, а по вечерам валялись на лужайке возле гринвичской обсерватории и смотрели в небо. К этим женщинам не наведывался ни один мужчина, если не считать сынишку мясника, который жил в том же доме. Они никуда не ходили, кроме рынка и церкви, и ни с кем не встречались, кроме своих учениц и их родителей. Работа казалась наблюдателям пустой тратой времени и слишком легкой, чтобы платить за нее такие деньги, которые им были обещаны.

Алекса же при чтении отчетов постоянно преследовал вопрос, почему Фиона предпочитает столь однообразную и ограниченную жизнь той, которая ей была предложена. Для него невыносима была сама мысль, что такая женщина живет в добровольном изгнании, имея в качестве партнеров для интеллектуального общения только мелких торговцев и полусумасшедшего астронома. Конечно же, она достойна большего. Она это заслужила!

Но почему она так упорно отказывается?

Алексу было ясно, что прояснить этот вопрос он сможет не раньше, чем встретится с агентом с Боу-стрит, однако этого джентльмена не было в городе, а значит, оставалось только ждать. Для нового серьезного разговора с Фионой требовалась конкретная информация. Пообещать девушке то, что не сможет исполнить, в сложившихся условиях было бы непростительно, поскольку это могло погубить ее.

Тем не менее, несмотря на все эти рассуждения, он стоял сейчас на пороге ее дома, оставив противостояние с невидимым врагом на другой, более мрачный день, и стучал в дверь. Никакой реакции не последовало, и пришлось стучать еще раз с тем же результатом. Озадаченный Алекс огляделся по сторонам. Людей Финни, как, собственно, он и ожидал, видно не было. На улице ничего особенного не наблюдалось: обычная суета, разве что поток пешеходов стал плотнее – горожане стремились максимально использовать преимущества редкого для этих мест дня без тумана.

Наверное, следовало продолжить попытки привлечь внимание обитателей дома стуком, однако Алекс пошел другим путем: убедившись, что на него никто не обращает внимания, просто открыл дверь и скрылся за ней.

В доме пахло свежим хлебом и воском, которым был натерт до зеркального блеска дубовый паркет. В прихожей никого не обнаружилось, и Алекс снял шляпу и пальто. Что делать дальше, он еще не решил, потому на несколько секунд задержался, оглядывая помещение, и вдруг услышал слегка срывающееся сопрано. Пела Фиона. Алекс улыбнулся, подумав, что наконец-то столкнулся с доказательством, что она все-таки обычная женщина из крови и плоти. Девушка явно не знала, как пользоваться своим слухом и голосом. Зато было очевидно, что она хорошо знает гэльский язык, потому что песня в ее исполнении звучала мягко и приятно, несмотря на погрешности в тональности.

Бросив верхнюю одежду на вешалку, Алекс пошел на звук голоса и, миновав небольшой коридор, оказался возле приоткрытой двери столовой. Обстановка комнаты была довольно скудной. Посредине стоял обшарпанный дубовый стол, заваленный раскрытыми книгами и листами бумаги. Кроме того, здесь имелось несколько чернильниц, компасы и астролябия. К столу были придвинуты три стула, и на одном висела вязаная шаль из серой шерсти. Стену украшала великолепно нарисованная карта звездного неба. Фиону он увидел на лестнице возле окна: одета в легкое серое платье, волосы собраны в свободный пучок, так что несколько золотистых прядок выбилось из-под повязки. Девушка, поднявшись на цыпочки, старалась дотянуться до карниза, чтобы повесить тяжелую бархатную штору.

Алекс едва не застонал от охватившего его страстного желания. Вытянутый, будто парящий над землей силуэт приобрел необыкновенную привлекательность, а стройные, прекрасной формы бедра оказались на уровне его глаз. Он поспешил опустить взгляд – еще секунда этого волшебного зрелища, и он, забыв обо всем, стиснет ее в объятиях. Он понимал, что самым правильным сейчас было бы уйти, и уже отступил от двери, но услышал новый куплет песни и остановился. Не заметив его вторжения, девушка продолжала петь:

 
Благородный гордый всадник —
Молодой красавец воин,
Новой саги ты достоин.
Печаль поражений не знал никогда,
Ловко и быстро разишь ты врага.
Злой силе теперь не спастись никуда.
 

Алекс поднял взгляд и решительно шагнул в комнату.

– Обо мне поете?

Как выяснилось в то же мгновение, поступок был крайне опрометчивым. Фиона от неожиданности пронзительно вскрикнула и, повернувшись, потеряла равновесие, так что ухватилась за едва закрепленную занавеску. И если бы не Алекс, метнувшийся к окну и успевший подхватить девушку в тот момент, когда ее ноги уже оторвались от лестницы, последствия могли быть весьма печальными.

В его руках неожиданно оказалась прелестная женщина. Он улавливал исходившие от нее едва уловимые запахи корицы и ванили, ощущал ее тепло, а прядка ее волос щекотала губы. У него пересохло в горле, будто от сильнейшей жажды, и он не торопился поставить ее на ноги, давая себе возможность продлить почти в буквальном смысле свалившееся на него вдруг удовольствие.

– Неуклюжий увалень! – наконец опомнилась Фиона, пытаясь высвободиться из его объятий. – Вы чуть не лишили меня жизни.

Не решаясь более испытывать ее терпение, Алекс поставил девушку на пол.

– Прошу извинить, но мне показалось, что вам нужна помощь и вы меня звали.

Фиона прижала руку к груди, будто пытаясь успокоить бешено забившееся сердце, затем принялась стряхивать с платья невидимые пылинки и заявила:

– Вы ошиблись. Если уж я кого и звала, то это был красавчик принц Чарли [5]5
  Стюарт Карл Эдуард (1720–1788) – последний представитель королевской династии, претендент на английский и шотландский престолы; герой шотландского фольклора. – Примеч. пер.


[Закрыть].

Алекс удивленно приподнял брови.

– Несколько поздновато его звать, не находите?

Фиона не улыбнулась.

– Я имела в виду колыбельную, которую пела нам матушка.

Брови Алекса поднялись еще выше.

– Про красавчика принца Чарли?

– А почему бы нет? – с вызовом вскинула она голову.

Алекс усмехнулся:

– В Англии матери обычно предпочитают петь своим малышам об ангелах, луне или звездах, а не о предводителях восстаний. Никогда бы не подумал, что такие колыбельные успокаивают…

Девушка наклонилась поднять штору.

– И тем не менее матушка пела ее нам, а ей – ее матушка, шотландская проститутка, как называл ее дед,  – произнесла она совершенно бесстрастно, чем удивила Алекса.

Бросив на него быстрый взгляд, Фиона вернулась к прерванной работе.

Алекс молча наблюдал, не зная, как продолжить разговор, и опасаясь сказать что-то обидное для нее. В какое-то мгновение ему даже захотелось вновь забраться в фаэтон и отправиться прямо в тот окруженный вереском белый мавзолей, чтобы не мучиться больше сомнениями, думая, что сказать и что сделать.

– Неудивительно, что вы не доверяете обществу,  – произнес он наконец, наклоняясь, чтобы помочь девушке.

На ее лице появилась и тут же исчезла скупая улыбка.

– О, меня совершенно не волнует их мнение. Я уже давно знаю, что родиться в Шотландии само по себе плохо. Что уж говорить о женщине-шотландке, которая интересуется астрономией.

Фиона на секунду замолчала, а продолжила совсем другим тоном, кому-то подражая:

– О дорогая, это же из рук вон…

Алекс распрямился, не выпуская из рук ткань.

– Вы правы. Вполне могу представить, как какая-нибудь матушка, ревнительница респектабельности, будет переживать, увидев вас рядом с ее цыпочками. Ведь вы можете заразить их – страшно представить! – знаниями.

– Действительно, ей есть чего бояться,  – улыбнулась Фиона.

– Ну а как насчет тех из нас, кого знания не пугают, а даже доставляют некоторое удовольствие? Нас вы тоже лишаете своего уважения?

– Конечно, нет,  – сказала Фиона, приступив к сортировке занавесок. – Дело совсем не в этом. Знаете, почему я преподаю в школе? Я хочу участвовать в создании нового социального класса из детей лавочников. Класса, который будет наступать на пятки тем, кто считается лучшим сейчас, заставляя их понять, что не настолько уж они лучше других.

Алекс, помогая ей раскладывать шторы, ощутил странное возбуждение, будто внутри что-то бурлило, пытаясь вырваться наружу.

– А, понимаю. Радикальная цель. Вы, мадам, представляете угрозу социальной стабильности.

В глазах девушки мелькнули озорные огоньки.

– О, надеюсь, что это так.

– Тогда вам определенно не следует наносить визит Принни,  – сказал Алекс, нарочито хмурясь. – Нам совсем не нужно, чтобы его хватил удар.

– Не волнуйтесь, я не собираюсь встречаться ни с ним, ни с мистером Уилберфорсом [6]6
  Уилберфорс Уильям (1759–1833) – английский политический деятель, активный борец с работорговлей, приверженец образования, нравственности и религии.


[Закрыть],  – ответила она, вновь поднимаясь на свою лесенку.

Алекс уже подался вперед, намереваясь взять ее за руку и стащить вниз, но остановился, сообразив, что такой поступок может свести к нулю все шансы помочь, так что вместо этого просто приподнял конец шторы.

– Ну же, давайте,  – послышалось сверху.

Фиона потянула на себя штору, и Алекс поднял голову. Глаза девушки казались необычно темными из-за расширившихся зрачков, она замерла и почти не дышала, и это говорило о том, что нервничает не только Алекс. Очень медленно, стараясь не вспугнуть, он выпустил край занавески и поднял руку, вроде бы случайно коснувшись ее ладони. Его радости не было предела, когда он услышал, как участилось ее дыхание. Конечно, он понимал, что поступает не совсем честно и даже жестоко, но ничего не мог с собой поделать. Ему казалось, сейчас нет ничего важнее, чем убедиться: он ей небезразличен, она просто не может решиться.

А еще что-то подсказывало, что он будет полным глупцом, если не воспользуется этим чертовски удачным моментом: так близко к ней он может больше и не оказаться.

– Не темновато ли будет в этой комнате с бордовыми шторами? – как ни в чем не бывало заметил Алекс, опять погладив ее руку, а затем чуть отступив назад, ощутив бурную реакцию на это в своем паху. – В сочетании с темными обоями создается впечатление, что они поглощают солнечный свет.

Она с силой потянула на себя ткань, как будто действительно хотела вырвать шторы у него из рук.

– Вы правы. Однако бордовый цвет отлично скрывает пятна от свечной копоти и водяные разводы, которые иногда образуются после дождя. К тому же такие шторы придают нашей школе презентабельности. А еще мы иногда специально поплотнее прикрываем окна, чтобы солнце не мешало занятиям. Хотя все это, безусловно, не столь важно.

Он немного отпустил штору и опять дотронулся до Фионы – на этот раз провел ладонью по бедру. Это действительно вышло случайно, а вслед за этим как-то само собой получилось, что он практически прижался к ней, а она отшатнулась и опять чуть не упала с лестницы. И он опять поймал ее.

– Может, это сделаю я? – предложил Алекс, обвивая рукой ее бедра. – По-моему, так будет безопаснее.

– Очень сомневаюсь! – выдохнула Фиона, даже не пытаясь освободиться из его объятий. – Помимо всего прочего, если я увижу вас неустойчиво балансирующим на лестнице, да еще и со шторами в руках, появится соблазн легким движением помочь вам вылететь в окно.

– Вы этого не сделаете,  – рассмеялся Алекс. – Окно придется ремонтировать, а это недешево.

Она слегка откинула голову, и волосы на солнце блеснули медью.

– Прикидываете, как поэлегантнее воспользоваться моим предложением?

– Прикидываю, сколько времени понадобится, чтобы заказать новое окно.

Алекс рассмеялся.

– Шалунья. Но, если серьезно, мне проще закрепить шторы хотя бы потому, что я выше. Хотя, по правде говоря, таких высоких женщин не так уж много.

– Мой рост всего пять футов десять дюймов,  – возразила Фиона.

– А средний рост английского мужчины примерно пять футов девять дюймов,  – заметил Алекс с усмешкой, шагнув на ступеньку. – Это в ботинках и со шляпой.

Фиона нахмурилась, но он заметил веселые искорки в ее голубых глазах.

– Поверьте мне, лорд Уитмор, я неплохо знаю статистику.

– Опять «лорд Уитмор»! – наигранно возмутился Алекс, грозно хмуря брови. – Не называй меня больше так, Фиона, пожалуйста. Когда я слышу имя это – «лорд Уитмор»,  – сразу вспоминаю своего дядю, у которого было шесть пальцев и который думал, что принимающий ванну тешит дьявола.

– Тогда я могу понять, почему вам так хочется обозначить различие,  – согласилась Фиона со смехом.

– В общем, всякий раз, когда ты будешь называть меня лордом Уитмором, я стану величать тебя Мейв.

Она пристально посмотрела на него, прижимая штору к груди. Алекс подумал, что она в этот момент выглядела точно как невинная девушка перед совращением, инстинктивно прикрывающаяся одеялом.

– Вы не станете…

– Почему? – пожал плечами Алекс. – Ведь ваше полное имя леди Элоиз Фиона Мейв Фергусон Хоуз.

– Никто об этом не знает,  – почему-то полушепотом ответила Фиона.

– Я знаю.

Пытаясь отстраниться, Фиона вновь поднялась на цыпочки практически на самой вершине лестницы.

– Это совершенно несправедливо.

Он пожал плечами и сделал еще одно движение, отчего его голова оказалась выше верхнего края шторы.

– Все справедливо во имя любви и безопасности.

Фиона, опасаясь пошевелиться, замерла.

– Не думаю, что это подходящая для данного случая цитата.

Алекс поставил ногу на вторую ступеньку лестницы и оказался на одном уровне с ней.

– Но по смыслу весьма близкая.

И здесь он допустил ошибку – заглянул в ее глаза. Голубые-голубые, они вдруг стали темно-синими от возбуждения. Алекс слышал, как участилось ее дыхание, и видел трогательную жилку, бьющуюся на шее.

Его собственное тело повело себя так, как вело всегда, когда он оказывался рядом с ней: перестало слушаться разума и потянулось к ней. Обвивавшая ее правая рука усилила объятие. Нога переместилась на последнюю ступеньку.

Фиона стояла не шевелясь, держась за его левую руку. Их бедра соприкоснулись. Их губы были рядом. Стоило только еще чуть-чуть приподнять голову, и то, о чем он мечтал четыре года, стало бы реальностью.

Сердце Алекса билось в бешеном ритме, тело охватил жар. Щеки Фионы покрылись легким румянцем, верхняя губа чуть-чуть подрагивала, а широко открытые глаза будто читали его мысли. Все было так, как четыре года назад, но Алекс ощущал в ней и нечто новое. Возбуждение. Страсть. Желание. Его начала бить дрожь, в паху отяжелело, разум почти отключился.

Он сильнее прижал ее к себе и замер, давая шанс остановить его – стукнуть, например, свободной рукой по голове,  – но Фиона не сделала этого. Она просто смотрела на него широко раскрытыми глазами, как, наверное, смотрит жертва на хищника: с мольбой о пощаде и неверием в то, что пощада возможна. Он не винил ее. Он сам сейчас не знал, насколько способен себя контролировать. У него уже давно не было женщины, а женщины, которая бы ему действительно нравилась, и того дольше.

Медленно, так чтобы не испугать ее еще больше, Алекс поставил вторую ногу на ступеньку и выпрямился. Фиона застыла, обхватив одной рукой штору, другой держась за лестницу и как бы размышляя, воспользоваться предоставленным шансом или нет.

Фиона выбрала второе. Глубоко вздохнув, будто не хватало воздуха для какого-то решительного броска, она опустила ресницы, полуприкрыв глаза, а губы, напротив, чуть приоткрыла.

«Грех». Это слово пронеслось в голове Алекса, когда ее лицо стало расплываться от близости, а их губы соприкоснулись. «Это мой грех».

– Я так и знала! – раздался вдруг визгливый голос, звук которого мгновенно вывел его из сказочного забвения. – Что я говорила о визитах этих щеголей!

Фиона отпрянула, будто он напал на нее. Лестница закачалась. Алекс инстинктивно отклонился, стараясь восстановить равновесие, но сделал это слишком резко, поэтому стремянка, перед тем как вернуться в прежнее положение, сильно наклонилась. Он успел поддержать девушку, и она спрыгнула на ноги, в то время как самому Алексу повезло меньше – он грохнулся на спину. Зато первое, что услышал после серии воплей и каких-то шлепков, был голос Фионы:

– Вы в порядке?

– Ему это только на пользу,  – проворчала вместо него от двери экономка.

Алекс довольно сильно ударился головой, отчего в глазах еще мелькали искры, но легкий аромат корицы чувствовал,  – значит, Фиона рядом; значит, и жаловаться не на что.

– Достаточно, миссис Куик! – вновь послышался ее голос. – Алекс! Твои глаза открыты. Ты слышишь меня?

Самым честным было бы признаться, что лишился дара речи из-за того, что она нагнулась слишком низко и он ощущал мягкое давление ее грудей. Но Алекс, естественно, предпочел промолчать – просто закрыл глаза и застонал. Это тоже, как он сразу отметил, было не совсем честно и достойно, но тому имелись оправдания: голова раскалывалась, тело дрожало, а зад болел от слишком жесткого контакта с полом.

– Миссис Куик,  – окликнула она между тем экономку, поглаживая его по щеке,  – посмотрите, мистер Клемсон еще во дворе? Пошлите его, пожалуйста, за доктором.

А это уже, по мнению Алекса, явно не соответствовало тяжести его повреждений. Он открыл глаза и, несколько раз моргнув, пока несколько Фион не соединились в одну, попросил:

– Не надо доктора. Я и так знаю, что буду жить. Голову слегка ушиб, вот и все.

Расплата за эти слова была столь ужасна, что Алекс чуть опять не застонал: она отстранилась, и он больше не ощущал ее руки и грудь.

– Тогда не пугайте меня так… в другой раз.

– Вообще не понимаю, почему вы терпите его здесь! – раздался визгливый голос от двери.

– Спасибо, миссис Куик,  – последовал ответ Фионы, пытавшейся освободить себя и Алекса от штор.

Эти слова сопровождались таким взглядом, что даже самый последний бродяга не усомнился бы в аристократическом происхождении обладательницы этих глаз.

Экономка, изображая эталон респектабельности, прижала к груди ладони в молитвенном жесте и, закатывая глаза, удалилась в коридор.

Фиона посмотрела на Алекса, и он заметил в ее глазах озорные огоньки. В отличие от него она полностью видела последствия их падения, а они были довольно необычны. Он лежал поверженный на полу в гнезде из штор, с раскалывающейся головой и робко смотрел на нее, надеясь, что выглядит не слишком глупо. А она… Она рассмеялась.

Было видно, что она изо всех сил старалась сдержаться: зажимала рот руками, трясла головой, отворачивалась. Смех на мгновение смолкал, но он видел, что плечи ее продолжали трястись, а затем опять слышал похожие на перезвон колокольчиков звуки. Алексу вдруг стало обидно и захотелось сказать что-то неприятное, но, открыв было рот, он поймал ее взгляд и сам разразился хохотом.

– Ты не слишком щадишь мое самолюбие,  – констатировал он, в конце концов отдышавшись.

А Фиона не могла остановиться. Смех заполнял ей горло, мешал говорить, разливался по комнате.

– Я… я не…  – только и смогла она выдавить.

– …не думала совсем об этом,  – завершил за нее фразу Алекс, руками помогая себе приподняться и усаживаясь с ней рядом. – Я знаю.

Она быстро затрясла головой.

– Да-да. Даже не думала, что что-то может быть таким… может так позабавить меня,  – призналась она, восстанавливая дыхание и опуская руки на бедра. – Видел бы ты свое лицо!

Сначала Алекс хотел встать на ноги и доказать, что вполне владеет собой и ситуацией, но затем решил, что было бы глупо принести в жертву самолюбию нежданную удачу: она рядом, они одни, пусть и на полу. Обхватив одной рукой плечи, пальцами другой он смахнул сползавшие по ее щекам слезинки и проворчал:

– Все не так уж и забавно.

Фиона вновь расхохоталась:

– О нет, смешно! Ты даже не представляешь, как давно я так смеялась… Пожалуй, с тех пор, когда в последний раз видела твою сестру Пип.

Алекс тоже улыбнулся:

– Это да. Пип кого угодно рассмешит. Эта маленькая штучка ведет себя так нелепо.

Его слова сопроводил звучный шлепок по спине и возмущенный возглас Фионы:

– Не смей говорить плохо о моей лучшей подруге! Единственной подруге практически. За исключением Сары и Лиззи. А теперь Сара жена моего брата, так что ума не приложу, какой будет наша встреча.

В ее голосе чувствовалась давняя затаенная грусть. О боже, как же ей одиноко! Алексу захотелось обнять ее, прижать к груди и не отпускать, оберегая от всего, что может причинить боль.

– Клянусь, я очень хорошо отношусь к сестре и даже обожаю эту вредину. Однако порой ей изменяет здравый смысл. Вот в чем проблема.

Дыхание Фионы постепенно выровнялось, и она кивнула:

– Да, Пип из тех, кто сначала делает, а потом думает.

– Она как ураган.

– Ей необходимо наконец заполучить своего Бью,  – сказала девушка, вскидывая голову. – Тогда все встанет на место.

Алекс усмехнулся:

– Бедный Бью! У него больше не будет и минуты спокойной.

Несколько следующих долгих мгновений они сидели молча, прижавшись друг к другу, в круге солнечного света на бархатных шторах. Он полуобнимал ее одной рукой, она прижималась головой к его плечу. Было так хорошо, так спокойно.

Но долго это продолжаться не могло. Алекс старался не шевелиться, понимая, что иначе может не справиться с нарастающим желанием взять ее прямо на полу. Решившись наконец нарушить молчание, он взглянул ей в лицо.

Губы девушки были приоткрыты, но вовсе не от смеха. Он вновь увидел на ее шее пульсирующую жилку, она все сильнее прижимала к груди руки, будто пытаясь себя от чего-то удержать.

Не понимая зачем, он поднял свободную руку, провел пальцами по ее щеке, но ладонь так и не убрал. Собрав волю в кулак, он замер, вновь давая Фионе возможность остановить его. И она вновь не сделала этого. Сердце забилось так, будто стремилось выпрыгнуть из груди. Тело напряглось до предела. Сомнений не осталось: он может и должен ее поцеловать.