Текст книги "Безумие Дьявола"

Автор книги: Евлампий Бесподобный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Когда я начинал об этом думать, в голове закипали мозги, а в венах адреналин. Нет! Не мог я её отпустить. Даже если скажет мне прямо в глаза, что ссыт кипятком от Увалова, не может без него жить, а меня ненавидит всем своим существованием…

Не смогу… Наверное, скорее, убью, чем отпущу…

Глава 2

Когда я въехал на Остоженку уже на своём авто, отпустив Селима домой, улицы столицы (в особенности центральные и элитные районы) уже во всю утопали в яркой иллюминации, перебивавшей на раз как вечерние, так и ночные сумерки. Но пока ещё был поздний вечер и никаких утешительных новостей из семейной резиденции Камаевых на счёт Юльки я так к этому времени и не получил. Поэтому и не стал сразу туда возвращаться, пусть и тянуло со страшной силой. И, как выяснилось чуть позже, с неменьшей силой меня тянуло и сюда. На одну из своих столичных квартир, занимавших пару верхних этажей в одном из старинных зданий Остоженки, где я обычно раньше “зимовал” или жил с сыном почти весь учебный год. Это, конечно, не наш семейный загородный особняк, но при большом желании заблудиться можно даже здесь. Или спрятаться. Или что-нибудь учудить перед камерами, установленными у входа в квартиру и в нескольких точках обоих коридоров на обоих этажах.

Раньше я испытывал к этому месту вполне привычные для любого хозяина домашнего очага чувства привязанности. Как к ещё одному семейному пристанищу. Но, похоже, этой осенью мой привычный уклад жизни перевернулся с ног на голову и полетел ко всем чертям в Тартарары. А после того, как здесь обосновалась со своими личным вещами Вероника Щербакова, я всё меньше стал искать поводов возвращаться сюда вообще. Вернее, ненадолго и, желательно, без ночёвки. Не самое лучшее проявления разумности с моей стороны, но я слишком хорошо знал Нику. Она не станет убивать всё своё свободное время на общение с Эмином. Скорее, сбагрит его нанятым мню нянькам и репетиторам, а сама будет заниматься излюбленными для неё вещами – ездить по магазинам, по знакомым (сообщникам) и строить глобальные планы по предстоящему захвату мира.

– О! Арслан! Какими судьбами? – надо отметить, её удивление моему “нежданному” появлению на пороге выделенных ей комнат выглядело неподдельным. Тем более, что я никогда до этого не навещал её здесь, по вполне объяснимым для нас двоих причинам.

Она даже подскочила с дивана, на котором сидела с ногами до моего вторжения с видом светской львицы (в шикарном, чёрном пеньюаре поверх длинной атласной комбинации) и якобы что-то делала со своим смартфоном – то ли в интернете сидела, то ли с кем-то переписывалась. Карамельные локоны стянуты на затылке в высокую причёску, на лице лёгкий “вечерний” макияж. Я почти поверил, что она никого не ожидала в этот час, вспоминая попутно, как она выглядела не так уж и давно этим днём на видеозаписи из имения, когда “прощалась” там с Юлькой.

Оглядывать комнату и проверять соседние помещения, я, разумеется, не собирался. В кабинете охраны квартиры за несколько минут до этого мне показали все видеозаписи за последние пять часов с момента предполагаемого исчезновения Сэрче. По словам дежурного, ничего необычного им замечено в течении этого времени не было. Да я и сам увидел, как Ника приехала сюда с Эмином и Назаром (их водителем и телохранителем), как вошла в квартиру и куда потом здесь входила и откуда выходила. Но вот её внешний вид сейчас как-то совершенно не вязался с её абсолютным неведеньем касательно моего здесь появления.

– Вообще-то, это моя квартира, если ты уже успела запамятовать… И когда мне тут появляться, как и по каким ходить комнатам – решать только мне!

Тем не менее, я всё же не смог удержаться и не потянуться взглядом по окружающему периметру немаленькой гостевой спальни. Но, скорее, чисто по инерции, и чтобы не смотреть в преданное лицо на всё готовой Щербаковой. Особенно мне не понравилось, как от неё “полыхнуло” знакомым ароматом эфирного масла ландыша, того самого, на который подсадила Юльку Айла. Видимо, как раз из-за этого у меня снова не по-хорошему зашумело в голове и резануло под кожей по натянутым нервам.

– Прости. Я, наверное, просто разнервничалась. Ты же раньше почти никогда до этого не заходил сюда ко мне.

Я наконец-то снова посмотрел на неё и скользнул абсолютно равнодушным взглядом по шикарной фигурке в не менее роскошном чёрном белье дорогостоящей куртизанки, естественно, ничего, кроме отупляющего раздражения не испытывав. Выйди передо мной с дюжину полуголых танцовщиц из элитного ночного клуба, наверное, отреагировал бы так же. Но девочка явно расстаралась и явно надеялась на что-то большее, чем себя и выдала с потрохами прямо с порога.

– Я и не собирался этого делать ни сегодня, ни в ближайшие дни. Но, что-то мне подсказывает, ты немало приложила за последнее время усилий, чтобы вынудить меня появиться здесь вопреки всем моим желаниям.

– Прости, Арсланым, но я не…

– Сколько раз я должен тебя просить не называть меня так! – конечно, я не сдержался и рявкнул. Ещё бы! Находится столько часов на взводе и не хвататься при этом подсознательно за любую возможность, чтобы выплеснуть копящийся во мне негатив?.. Удивительно, как я вообще умудрился сдержаться физически и не вцепился в глотку Щербаковой обеими руками.

– Прости… Но я не понимаю, что происходит. Я просто разволновалась…

– Просто разволновалась. Серьёзно? С чего это вдруг? – иронично, не по-доброму и с показательной издёвкой сощурившись, я вперился в её честные глазёнки выжидающим взглядом. – С каких это пор ты начала так очаровательно волноваться рядом со мной? Особенно после кладбища и всех своих предыдущих попыток залезть мне в штаны?

– Если ты пришёл сюда меня оскорблять!..

– То что, Ника?! Укажешь мне на дверь и попросишь меня покинуть данную комнату с видом оскорблённой невинности?

– Может уже хватит, Арслан? Я действительно не ожидала, что ты сегодня здесь объявишься, ещё и ко мне заглянешь.

– Ну хорошо. Не хочешь по-плохому…

Я демонстративно её обошёл, добрался до дивана, с которого она только что подскочила, подобно преданно ожидающей своего звёздного часа джарийе[1], и уселся по центру в позе неподкупного паши, который собирается устроить выволочку своим подчинённым за их последние косяки.

– Давай тогда попробуем по-другому. Итак, Ника. Я тебя внимательно… Нет, ОЧЕНЬ даже внимательно слушаю.

– Но я действительно не понимаю, что происходит, и почему ты так на меня смотришь, словно… Словно уже собрался зачитать мне, как минимум, смертный приговор.

Какая милая картинка. Щербакова, старательно изображающая кого угодно, но только не себя любимую. Ещё немного и разрыдается, подобно незаслуженно обвинённой во всех смертных грехах гимназистки. Она и выглядела сейчас именно так, несмотря на тщательно подобранный к моему приходу сексуальный наряд. Эдакая скромная старшеклассница в кабинете директора школы, вытянутая по струнке смирно и едва не теребящая в дрожащих пальчиках носовой платочек.

Я сдержанно на время отвёл взгляд в сторону, терпеливо и неспеша втянув в полные лёгкие воздуха, и так же, с показательной нерасторопностью, выдохнул его обратно.

– Я, конечно, понимал, что добиться от тебя ни по-хорошему, ни по-плохому нужных мне ответов на вряд ли получиться, но тогда ты мне банально не оставляешь выбора, Ника. Я собирался попросить тебя собрать все свои вещи и здесь, и в имении, сесть на ближайший самолёт хоть до Рима, хоть куда ещё, где-то через недельку другую, после того как договорюсь уже окончательно со всеми твоими спонсорами. Но, похоже, мне придётся показать тебе на дверь прямо сейчас, а может и вытолкать за порог буквально, как тогда… за волосы и под зад коленом.

– Может уже хватит говорить шарадами, Арслан! Или ты специально решил всё это устроить, чтобы свести меня с ума?

Какая впечатляющая экспрессия. Не будь я сейчас на взводе и не знай эту сучку, как облупленную, запросто бы поверил и её изумлённо вытаращенным глазам, и скорченной на лице якобы ничего не понимающей мине.

– Может это тебе уже хватит строить из себя святую наивность?! Я знаю, как ты спишь и видишь, чтобы я уже наконец-то применил к тебе силу на всю катушку. Только, боюсь, если я это сейчас сделаю – сорвусь на хрен ко всем грёбаным шайтанам – то точно, не оставлю от тебя и мокрого места. ГДЕ ЮЛЯ, Ника? И если ты сейчас начнёшь делать большие глазёнки, хлопать ими, продолжая и дальше строить из себя дурочку – до следующего утра ты в этой стране уже не задержишься. Это я тебя могу пообещать со всей стопроцентной уверенностью.

Наконец-то её лицо разгладилось, и лёгкое отупление сменилось не совсем чётким “прояснением”. По крайней мере, от былого непонимания почти что не осталось и следа.

– Извини, дорогой. Но я знаю не больше твоего…

– Серьёзно? Знаешь не больше моего? Как и о том, что ты была едва не единственной, кто видел Юльку последней, буквально за несколько минут до её загадочного исчезновения. Причём видела перед одной из видеокамер в имении, о существовании которой знала очень даже хорошо. Поскольку позировала на её объектив под стать голливудской приме. Прямо как сейчас, передо мной.

– Ты много чего обо мне знаешь, Арслан. Как и о том факте, что я готова бороться за тебя до последней капли крови. Поэтому смотреть на меня сейчас, как на врага народа после того, как ты сам пустил меня в свой дом – несколько странно, ты не находишь? Я уже молчу о твоём нестандартном образе жизни и не совсем нормальном отношении к Русиновой. Она же ещё ребёнок, а ты взрослый мужик с такими тараканищами в голове, при виде которых она либо заделается пожизненной заикой, либо попросту двинется кукухой. Она боится тебя, не знает, кто ты в действительности и хочет только одного – вернуться домой, в свою прежнюю жизнь! Ты должен был это понять ещё с первых дней, когда похитил её против её воли в буквальном смысле этого слова. А теперь спрашиваешь почему-то у меня, где она? А ты-то сам как думаешь, где?

– Она не могла покинуть имение, испарившись с его территории каким-то загадочным чудо-образом. Только с чьей-то помощью. И, похоже, что с твоей. Поскольку с чьей-то другой просто невозможно.

– Реально? Таки и невозможно? – если перед этим Щербакова строила себя недалёкую дурочку, то теперь уж слишком заметно осмелела и расслабилась. Даже руки на груди скрестила, приняв позу единственной хозяйки положения в этой комнате, а то и целого мира.

Уж что-что, а с головой она совершенно не дружила, с какой стороны не посмотри.

– Ты сама только что сказала, что готова бороться за меня до последней капли крови. Это практически чистосердечное признание в совершённом преступлении.

– А то, что в этой истории может фигурировать ещё несколько заинтересованных лиц, об это ты не подумал? Проще ведь найти подходящего виновника и свалить всё на него? Тем более я же так идеально подхожу для этой роли, ещё и на камеру удачно засветилась. Бедная-бедная Юленька. Стала жертвой коварной Вероники Щербаковой. Ею, оказывается, так просто манипулировать, поскольку своих мыслей не имеется, а желаниями так и вовсе можно играть, как на флейте.

– Именно. Иначе зачем тебе нужно было так старательно к ней лезть все эти последние дни и втираться к ней в доверие.

– Если ты так хорошо знал, к чему могут привести наши с Юлькой встречи “за твоей спиной”, почему не остановил меня сразу же, а продолжал наблюдать, как я к ней наведываюсь и на что вроде как подбиваю? Ты же с ней знаком побольше моего. Но, судя по её рассказам, просто держал, как удобную дырку для траха. Такое ощущение, что я узнала всего за несколько дней в сто раз больше, чем ты о ней за целый месяц вашего, так называемого, близкого общения. А потом так мило удивляешься, куда она вдруг пропала?

В этот раз мне действительно пришлось совершить нечто невозможное – удержаться на честном слове от неминуемого срыва. Поскольку в голове от последних слов Щербаковой помутнело настолько сильно и с ощутимым прострелом по болевым точкам, что в какой-то момент я было решил, что уже всё. Это предел. Сейчас я просто сверну ей шею и на этом закончу весь творящийся в моей жизни маразм.

Может и Ника наконец-то заметила, что со мной происходит, резко запнувшись и даже замерев на месте, в немом ожидании назревающей катастрофы.

– Где она, Ника? Пока спрашиваю тебя об этом предельно по-хорошему! – нет, я не сказал, а именно прохрипел всё это. А может и прорычал. Прекрасно понимая, что слушать дальше все её байки с эмоциональными отступлениями от главной темы – у меня попросту не хватит ни сил, ни терпения.

– Можешь верить, можешь нет, но не знаю! Я просто с ней разговаривала все эти дни, выслушивая накопившиеся на тебя обиды и желания вернуться домой. Вот такой вот облом, да, Арслан? Мне даже не пришлось ничего делать. Ты сделал всё сам. А из неё, блядь, такая соперница – как слепой котёнок для сытой львицы. Да я там от жалости к ней готова была сама тебя просить – отпустить этого несчастного ребёнка и не ломать ей больше психику. Но ты же и слушать бы не стал. Тем более меня! Да и какой мне резон выкладывать тебе все её тайны касательно предстоящего побега? Мне он, наоборот, на руку, а тебе – лишний повод задуматься, что же ты делаешь не так в своей жизни, если до сих пор не способен на нормальные отношения или не можешь удержать подле себя кого-то, кто тебе небезразличен?

– Выкладывать тайны её предстоящего побега? – медленно, с расстановкой я прочеканил едва не каждое слово, скорее даже не спрашивая, а иронично повторяя сказанное Никой.

Правда, чувствовал я себя сейчас не то, что пришибленным чугунным рельсом по голове, а полным и откровенным кретином, которым пытаются вертеть все кому не лень, ещё и хохочут при этом в лицо истерическим смехом.

– Да! Представь себе, побега! Когда она поняла, что ты не собираешься её отпускать, вот тогда и сошлась снова с Уваловым, когда начала ездить в универ на занятия. И, знаешь, я её нисколько не осуждаю. Тебе с ней всё равно ничего не светило. Да и что она могла к тебе чувствовать после всего, что ты с ней сделал? Предложение руки и сердца ты ей делать не собирался, что-то кардинально менять в ваших отношениях – в особенности. А у неё, как никак, целая жизнь впереди. Она из другой среды и поколения! Её представления о счастье немного отличаются от привычного для тебя уклада бытия. Так что да. Этого и следовало ожидать рано или поздно. Ей захотелось сбежать, и она сбежала. А вот как она это сделала? Спрашивай у её дружка. Это они последние недели составляли планы, как будут её вытаскивать из твоих звериных лапок.

– Хватит, Ника! Во имя Аллаха! ХВАТИТ! – в этот раз я не стал срываться на крик. Поскольку, это такая же напрасная трата времени, как и выбивать из Щербаковой правду нещадным рукоприкладством.

Я понял, что напрасно трачу время и пора начинать поиски прямо сейчас, а не искать поводов для бездействия или упрямого неверия в происходящее.

– И, кстати. Про вещи я не шутил. Можешь начинать паковать чемоданы прямо сейчас. В свете нынешних событий, ты уже опустилась до статуса низшего звена, и твои услуги твоим щедрым спонсорам более уже не понадобятся. Буду договариваться с ними напрямую без твоего никому ненужного участия.

– Ты-ы… Ты не можешь так со мной поступить! А Эмин? Думаешь, я не найду средств и иных способов бороться с тобой за него?

– У тебя как минимум сутки на то, чтобы собраться и исчезнуть из нашей жизни в этот раз уже навсегда. Либо ты мне даёшь что-то действительно ценное, благодаря чему я смогу пересмотреть своё решение в твою пользу. Думай, Ника. Думай, пока у тебя ещё есть на это хоть какое-то время.

_________________________________

[1] джарийе – потенциальные наложницы султана, те кто ещё не успел побывать на его ложе и получить более высокий “титул” гёзде – любимой, пользующейся благосклонностью

***

А вот у меня думать с каждым пройденным часом получалось всё хуже и хуже. А порою так вообще никак. Кипящие под кожей синильной кислотой эмоции перекрывали собою всё, изъедая насквозь нервы, сознание и, наверное, даже душу. Едва не через каждую грёбаную минуту хотелось остановиться, замереть, закрыть глаза и кое-как перетерпеть очередной убийственный приступ, который каким-то чудом не выбивал из-под моих ног землю, а из моей головы тлеющие остатки здравого рассудка. Особенно после того, как я добрался до имения, поставил там всех на уши и тем самым дал понять, что никто сегодня (включая и меня) этой ночью спать не будет.

И, похоже, в этот период мне не стоило оставаться наедине с самим собой и теми мыслями, что начинали меня атаковать, если мой мозг не был загружен чем-то более важным и прагматичным, без эмоциональной подоплёки. Иначе всё шло насмарку. От былого хвалёного самоконтроля не оставалось и следа. Потому что тот ад, что начинал бушевать во мне и рваться на волю, выжигал на своём пути абсолютно ВСЁ! Не оставляя после себя ни единого живого места, кроме сплошной нечеловеческой боли – сводящего с ума осознания, что это и есть мой предел. Тупик, из которого нет выхода, как бы не разрешилась сама ситуация в ближайшее время. Я уже проиграл. Всё просрал и всё растерял. Ещё и не заметил, когда именно позволил данному безумию добраться до моего сердца и инфицировать меня самым губительным для любого смертного ядом. Но разве эта змея спрашивает, когда ей появляться, когда заползать тебе под кожу и когда кусать?.. Ты просто в какой-то момент оказываешься перед фактом уже случившегося и либо принимаешь эту данность, либо до последнего убеждаешь себя, что всё это неправда. Такого не могло случиться. По крайней мере, не с тобой.

–…Джаным, ты меня слышишь? Не пугай меня так, сынок! – взволнованный голос Айлы достиг своей цели только после того, как она коснулась моего предплечья и попыталась привести меня в чувства столь примитивным действием.

Кажется, я ещё минуту назад нарезал по кабинету круги, заставляя перепуганную и моим поведением, и происходящими событиями женщину раз за разом пересказывать всё, что ей было известно о “побеге” Юльки и о последних днях общения Воробушка с Щербаковой. И, похоже, я совершенно её не слушал, то и дело проваливаясь сознанием в преследующие меня кошмары разыгравшегося не на шутку воображения или зависая от очередного шокового приступа, при воспоминаниях о разговоре с Никой. И не только. Воспоминаний было много и ни от одного легче не становилось. Хуже да, но никак не наоборот.

Я поднял на Айлу едва осмысленный взгляд, обнаружив себя уже сидящим напротив в соседнем кресле для гостей в позе глубоко задумавшегося мыслителя. Чуть расставив ноги, облокотившись о колени и согнувшись практически вдовое от невидимого, но очень жёсткого удара под дых. И, видно, очень глубоко задумавшегося, поскольку я совершенно не помнил, как очутился в этом кресле, о чём говорил и что думал до этого.

– Ты же понимаешь, что она это сделала добровольно. Никто её насильно никуда под дулом пистолета не тащил. – подумать только, и я ещё не успел за всё это время хотя бы просто вспомнить о выпивке, настолько был оглушён и деактивирован, будто уже вкачался, как минимум, на три литра чистым виски. Состояние уж точно было близким, практически на грани между этим миром и каким-то ещё. Наверное, адом. Скорее даже так, потому что я ощущал его смертельный жар в своих венах, под кожей… в каждом гулком ударе упрямого сердца…

– Откуда ты это можешь знать наверняка. Если нет оружия фактического, это не означает, что её могли запугать чем-то другим. Существует масса способов вынудить человека что-то сделать против его воли, и тебе ли об этом не знать?

– Нет… ты не понимаешь… Не знаешь всего, да и откуда?.. – я устало качнул головой, снова на несколько секунд закрывая глаза и переводя дыхание, чтобы… не закричать… или не взреветь… – Все эти дни я старался из всех сил не притрагиваться к алкоголю. Делал всё возможное и невозможное, чтобы, не дай Аллах, не напиться. Отвлекался чем только мог, занимался вопросами по фирме, готовился к встрече с Ямановым, перечитывал по сто раз собранную на Щербакову информацию едва не до рвоты и до потери сознания. Но, блядь… В бутылку так и не полез! Потому что знал. Если дам себе слабину, то всё. Сорвусь. Приеду сюда и… – опять пауза. И опять спасительный вдох-выдох. Вдох-выход! – И сделаю что-нибудь с Воробушком… А после того, что она вытворила сегодня…

– Арслан, мальчик мой, пожалуйста… Не смей себя накручивать. Тем более зная, на что способна эта проклятая ведьма!

– А ты что, знаешь, на что способна Сэрче? Или думаешь, что успела хорошо её узнать за этот месяц? Ника морочила нам головы несколько лет! Даже ты не сразу поняла, кто она такая в действительности!

– Не говори глупостей! Это ж насколько надо быть отравленным чувствами к той гадюке, чтобы перестать верить в других женщин. Там и невооружённым взглядом видно, насколько они разные! Как небо и земля! Как рай и ад!

– Да, шайтан меня разорви! Я тоже безумно хотел это видеть и чувствовать! Пить это и дышать этим, лечить этим своё полумёртвое сердце! – я всё-таки не выдержал. Впервые! За весь этот перегомняченный день. Сорвался до жуткого хрипа, почти уже крика, не в состоянии совладать с обезумевшими бесами, разрывающими мою душу на части. – Поэтому, блядь, и не мог её отпустить! Мне нравилось себя обманывать, верить в то, что я поймал в свою клетку невинного ангела с таким пугающим надо мной воздействием… И что теперь, Айла? Что мне делать с этим теперь? С тем, что я ей противен? С тем, что я навсегда останусь для неё чудовищем, которому она скорее предпочтёт избалованного мажорчика вроде Увалова? Она уже его выбрала! Ты что, так этого и не поняла?!

– С чего ты это вообще взял? Со слов Щербаковой? Ты что, не видишь, что она с тобой делает и до чего довела своими лживыми речами? Да она что угодно тебе наплетёт, лишь бы довести до срыва и заставить идти у неё на поводу.

– Одно дело, если бы это говорила только она! Я сбежал отсюда в последний раз не из-за Щербаковой. Меня довела до ручки вовсе не она. И сейчас я схожу с ума не от того, что она мне сегодня наговорила! А от чёткого осознания, что я уже ничего не смогу исправить. Усугубить, да! Но не исправить!

– Перестань, джаным, прошу тебя. Не надо. Хватит! Не накручивай себя. Не ведись. Прислушайся к своему сердцу. Разум не всегда даёт правильные советы, особенно, когда человек загнан в тупик и не видит выхода. – Айла принялась меня ласково поглаживать, как маленького мальчика, то по рукам, то коленкам, будто это могло как-то меня отвлечь или усмирить взбесившегося во мне зверя. – Ты сейчас в первую очередь должен переживать о её жизни! Может с ней что-то случилось плохое. Может ей угрожают или, не дай Аллах, хотят убить…

– А если нет? Она столько раз просила меня её отпустить… Долдонила об этом чуть ли не постоянно! Мне иногда хотелось её за это… придушить! Буквально! А сейчас… Если ей так хотелось сбежать от меня или не видеть мою постылую рожу… да бога ради! Могла бы какое-то время пожить на квартире в столице, где я ей тоже разрешал жить во время поездок на учебу.

– Можно подумать, тебя бы это на какое-то время остановило? Тебя уже сейчас прямо трясёт. Как будто сам не свой. Смотреть страшно. А узнавать, о чём думаешь и что чувствуешь, так вообще побоишься.

– Лучше тебе этого и не знать, Айла. Будешь крепче спать.

– Крепче спать? После того, что произошло и что теперь творится с тобой? Как ты можешь мне такое говорить? Я скоро опять поковыляю на кухню до аптечки за сердечными. Какой спать, безмозглый ты осёл! Только если наглотаться снотворного! Джаным, пожалуйста! Не мучайся так. У меня же сердце кровью обливается, когда вижу тебя таким и понимаю, как тебе больно.

– Нет, Айла. Не понимаешь. – как бы мне не хотелось ей об этом говорить, но иногда держать в себе подобный груз становится слишком невыносимо, и уже банально не следишь за тем, что слетает с твоего языка. Потому что контужен от этой боли, дезориентирован ею и не имеешь никакого представления, как от неё избавиться. Да и хочешь ли вообще от неё избавляться. – Особенного того, как я мечтаю её сейчас вернуть. Живую или… мёртвую… И, наверное, лучше бы для неё мёртвую. Потому что, если она ещё жива, тогда я сам её убью. Если она действительно не хочет быть со мной, не хочет возвращаться ко мне…

– Замолчи! Ради Аллаха, замолчи сейчас же! Ты просто сходишь сейчас с ума и не ведаешь о чём говоришь! Это не твои слова! И не твои желания!

– Мои, Айла. Мои! Мне самому с трудом верится, что это я, и что всё это не хочет убираться из моей головой. Давит, точит и сводит с ума. Но не уходит. И, самое страшное, я прекрасно понимаю, что должен её отпустить. Давно должен был. Только не могу. Она нужна мне, даже куда сильнее, чем мне казалось до этого. Разве что в этот раз ей действительно следует держаться от меня как можно дальше. Потому что, если я её найду… а я обязательно её найду…

– Всё! Хватит! Прекрати себя этим изводить и слушай, что тебе скажу я! – в этот раз Айла пошла чуть дальше утешительных поглаживаний. Обхватила моё отрешённое лицо прохладными ладонями и попыталась заставить меня смотреть ей в глаза. Как будто и вправду обладала недюжинной способностью внушать желаемое через пристальный взгляд. – Ты не такой ужасный, как привык думать о себе! Я знаю, ты и по сей день коришь себя за брата, за то, что мог предотвратить его гибель, перекладывая большую часть вины на себя. Поэтому и с женщинами у тебя столько лет не ладилось и, если так подумать, ты и не стремился кого-то искать. Потому что до сих пор не веришь в то, что способен на серьёзные отношения, и что кто-то однажды вытеснит из твоего сердца Щербакову. Но ведь это уже случилось, джаным! Ты и сам не понял, как Юля прочно вошла в твою жизнь и стала намного для тебя большим, чем каким-нибудь кратковременным развлечением на одну ночь. Просто перестань бояться своих к ней чувств и не отталкивай её в следующий раз. Вам уже пора поговорить серьёзно о том, кто вы друг другу. И найти смелость признаться хотя бы себе в том, насколько вы зависимы один от другого. Хватит себя мучать глупостями из прошлого. У вас вся жизнь впереди! Ты же сам видишь, как тебе без неё плохо. Неужели непонятно почему?

– Боюсь, во всей этой истории мне не хватает самого малого, абла. – я неспеша, но всё-таки показывая через слова и действия своё непримиримое упрямство, отнял ладони Айлы от своих щёк. Правда, благодарно и без какого-либо подтекста поцеловав ей пальцы. – Твоего впечатляющего оптимизма. Я бы сам хотел, чтобы всё, что успел натворить до этого можно было разрешить лишь одним щелчком пальцев. Но так не бывает, сестрёнка. И тебе ли об этом не знать. Да, я хочу её вернуть. До трясучки и болезненного скрежета зубов! Но хочет ли она вернутся ко мне?..

Я ненадолго замолчал, но лишь для того, чтобы отрицательно покачать головой и иронично, почти жёстко, цыкнув языком о зубы: – Как-то в последнее верится с большим трудом. Хотя мне уже и неважно. Потому что я всё равно это сделаю. Я всё равно её верну. Живую или мёртвую…

***

В какой-то момент я всё же не выдержал и полез в бар за початой бутылкой Макаллана, в наивной надежде хоть как-то вытравить из себя этот нестерпимый подкожный “зуд”. На благо, время уже давным-давно перевалило за полночь, и я в конце концов заставил Айлу отправиться спать. Правда, перспектива о ядрёном снотворном меня прельщала куда меньше, чем более привлекательная возможность упиться до столь желанного беспамятства. А там, как говорится, хоть пожар, хоть потоп. К тому же действие это не совсем скорое. Можно заливаться часами и даже что-то при этом делать. Например, пересматривать на ноуте последние видеозаписи с запечатлённой на недолгих кадрах Сэрче и искать по ним подсказки с тайными знаками касательно её последней выходки. Убеждать себя снова и снова, что в её действиях нет ни единой капли сомнения или страха. Что она действительно это сделала, потому что страстно хотела этого сама, а не по чьей-то насильственной указке.

– Почему, Сэрче, шайтан тебя разорви! Почему?.. – чем больше я в себя заливал тумблер за тумблером чистого скотча, тем чаще начинал говорить вслух и делать несвойственные мне вещи. Про чувствовать молчу. Поскольку чувства и алкоголь – тот ещё ядрёный коктейль. По мозгам шарахает буквально на вылет. Воистину, безопаснее приковать себя цепями в подвале, а ключ выкинуть в дальний угол комнаты или в подпотолочное окно. Хотя тоже не вариант.

Не помню, когда, но моя память начала барахлить где-то ближе к утру. Возможно, в этом же временном районе я и отключился. Очнулся с очень тяжёлой головой и отёкшей мордой от назойливого телефонного звонка, наконец-то пробившего неподъёмный пласт тройной защиты моего глубокого сна. Причём сам айфон надрывался со стороны рабочего стола (возможно на последнем издыхании тихо умирающей зарядки), а я разодрал слипшиеся веки в позе полуживого трупа на угловом диване в зоне отдыха.

Чтобы определиться в пространстве и более-менее вспомнить, что же я такое и какого шайтана тут делаю, потребовалось, слава Аллаху, всего несколько секунд. А вот на остальное ушло чуть больше времени. И на то, чтобы приподняться, и спустить босые ноги на пол, задев при этом пару пустых бутылок из-под марочного виски, а потом ещё и попытаться отдышаться от нежданного приступа резкой тошноты и острой головной боли. Я даже не удержался и взвыл срывающимся рыком, будто это могло как-то приглушить раздражающие звуки назойливой мелодии или достигнуть слуха звонившего.

Каково же было моё удивление, когда на экране айфона я увидел имя упрямого абонента, который снова набрал мой номер, едва предыдущий звонок был прерван из-за вышедшего лимита на дозвон. Заодно и узнал который уже час. Мать его, пятый час вечера 31 октября! Значит, я проспал целый день? То-то меня сейчас так сильно тянет в уборную. Кстати, я и решил туда наведаться, как и принять звонок, хотя последнее сделал не сразу. Вначале доковылял до дверей ванной.

– Ника, какими судьбами? Или ты звонишь из аэропорта, чтобы попрощаться?

– Нет! Я звоню пока ещё из квартиры на Остоженке. Собираюсь с Эмином в Crocus Sity на обещанный мною Хэллоуин для него и его друзей. Ты же, как я уже поняла, явно не в состоянии заниматься сейчас сыном.

– Значит, так ты выполняешь то, что тебе наказывают сделать?

– Ты сам сказал, что у меня есть сутки на то, чтобы я преподнесла на блюдечке ценную для тебя информацию взамен на твоё требование – покинуть город и страну.

– Я говорил о возможности пересмотра своего решения касательно твоего ближайшего будущего. Про остаться, насколько я помню, вообще никто не заикался.