Текст книги "Батька Урфин (СИ)"

Автор книги: Евлампий Агафонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

Глава 9 Лесвилль

Панчо Авентуреро всё-таки смог оторваться от погони и добраться до скалистых предгорий. И уже здесь, сверху, остановившись на отдых, он увидел, как умчавшиеся за Зазнобой уланы возвращаются обратно. Увидел Панчо, как они обнаруживают русло извилистого ручья. Слава Царице Небесной, что на лошади в русло не въедешь, и в итоге пришлось уланам ехать до ближайшего пологого склона, затем возвращаться к ручью и скакать вдоль него.

Естественно, беглец-анархист не стал любоваться путешествием улан вдоль ручья. Панчо понял, что кавалеристы напали на след, и двинулся в сторону тайной пещеры контрабандистов. Ему несколько раз доводилось там бывать, и даже доходить до одного из подземных рукавов реки Санта-Катарина. Поговаривали, что если пройти вверх по течению реки, то можно попасть в лабиринт. Именно в этой пещере он и намерен был укрыться от погони.

До пещеры Панчо добрался. Однако, ни Царица Небесная, ни Боги Анархии в этот раз не помогли лихому пурос. Не прошло и полутора часов, как уланы нашли пещеру. Правда, встречи с солдатами Панчо ждать не стал, а едва заслышав голоса, усмехнулся и произнёс:

– Фраера вы супротив меня, трущи лопоухие. Я прохлил дрябу, дулик и фильные фошницы*.

После чего беглец направился вверх по течению подземной реки.

* * *

В Лесвилле творился сущий ад. Марраны вовсю пытались пользоваться плодами победы. Почему пытались? Потому что прыгунам никогда не доводилось брать города и, соответственно, навыков ограбления городов тоже не было. В общем, в Лесвилле творился сущий бардак и хаос, помноженный на жуткую жуть. Прыгунам быстро наскучило просто резать несчастных лесвилльцев, не успевших сбежать из города. Вот тогда и началось самое страшное… Часть марранов начала соревноваться в садизме и выдумывать самые страшные пытки и казни для захваченных мигунов. К счастью, таких было абсолютное меньшинство. А вот большинство кинулось грабить и насиловать. Причём, насиловали всех поголовно, невзирая на пол и возраст. Досталось даже кому-то из животных. Естественно, все эти развлечения сопровождались обильными возлияниями.

Генерал Грем никоем образом не препятствовал творимым в городе зверствам. Наоборот, он считал, что подобное мероприятие поднимает его авторитет в войсках. Себя же прыгунский комдив считал величайшим полководцем современности. Правда, в масштабах Магиланда это действительно была колоссальная победа, поскольку в данный исторический период брать штурмом крепости и города могла только НАУД, основной ударной силой которой были дуболомы. Таким образом, Грем ставил себя практически на один уровень с Потрясателем Вселенной. Так что, по мнению комдива, его бойцы вполне заслужили себе награду. А что касается дальнейшего ведения боевых действий, то город Грему понравился, и он (вместе со своими бойцами) вознамерился забрать его себе. Таким образом, идти дальше сей полководец не собирался, поскольку, по его мнению, всё, что ему нужно – он уже завоевал. Так что, пусть теперь другие идут и завоёвывают то, что нужно им.

Когда чёрные птицы доложили генералу Грему о приближении войска мигунов, то прыгунский комдив тотчас кинулся собирать свою орду. Вот только выполнить эту задачу в сложившихся условиях было нереально ввиду полного морального разложения личного состава дивизии. Мало того, Грем не смог собрать даже свой бывший полк…

На подходе к Лесвиллю к шести сотням латников и арбалетчиков полковника Галидона присоединился бургомистр Шмотке во главе отряда в две сотни бойцов. Войдя в город, мигуны практически не встречали сопротивления. Завидев большое войско, марраны бросились в бегство, и лишь немногие из них (видимо самые глупые или самые пьяные, а может быть и то и другое вместе взятое) пытались сопротивляться. В отличие от прыгунов, мигуны пленных не брали и без всякой жалости полностью выреза́ли всех попавшихся им горных варваров.

Лишь в одном месте мигуны встретили организованное сопротивление. В большом дворе забаррикадировались и держали оборону семь десятков прыгунов, не пожелавших расстаться со своей добычей.

Полковник Галидон лично возглавил штурм укрепрайона. Роты латников, усиленные взводами арбалетчиков, окружили двор с четырёх сторон. Отряд лесвилльцев выполнял роль боевого охранения и защищал бастийских солдат от внезапного нападения противника.

Выйдя на огневые рубежи, арбалетчики начали обстрел позиций противника. Редкие залпы пращников совершенно не пугали закованных в кольчуги, бригантины и шляпообразные стальные шлемы стрелков Галидона. Залпы болтов смели прыгунов с крыш построек и загнали их вглубь зданий. Арбалетчики дали пару залпов по окнам, после чего латники пошли на штурм.

Рукопашный бой был короткий. Большую часть прыгунов латники Галидона изрубили и закололи алебардами, а захваченных в плен резали ножами и короткими мечами. Пощады не было ни кому.

Тут надо отдать должное этому отряду прыгунов. Погибли они всё-таки не зря, поскольку ценной своей жизни они позволили большей части их дивизии сбежать из города. Правда, эти марраны погибли совсем не потому, что спасали своих товарищей. Это не был акт самопожертвования. Наоборот, это были глупость и жадность. Но именно благодаря глупости и жадности этих семи десятков прыгунов остальные их собратья смогли спастись.

Кстати, благодаря этому эпизоду полковник Галидон составил донесение о штурме и тяжёлых боях в городе, тем самым прибавляя веса своей победе. Тем не менее, не будем преуменьшать значение самой победы, одержанной Галидоном. Естественно, стремительный марш прыгунов и взятие ими южной столицы Фиолетовой страны довольно-таки сильно напугал не только Басту, но и Изумрудный Город. Сейчас же Галидон не только вернул город обратно, но и разгромил и рассеял орду марранов.

Правда, в это же самое время, когда Передовая дивизия генерала Грема потерпела сокрушительное поражение, через контролируемую капралом Бефаром переправу гордо шествовала Ударная дивизия генерала Венка. Ну, а пока они там шествуют, мы перенесёмся обратно в Лесвилль.

Первое, что сделал Галидон, это расставил караулы на валах, остальным же своим солдатам он дал отдохнуть после похода и боя. А вот ополченцев Шмотке полковник отправил завершать копку рва с северной стороны города.

Сбежавшие в лес лесвилльцы стали возвращаться в город, где Галидон и Шмотке тут же находили им занятие в виде строительства оборонительных укреплений. Надо сказать, что общими усилиями ров вокруг города был полностью выкопан, вал накидан, и теперь стояла задача по созданию укреплений непосредственно на самом валу.

Естественно, значительные партии лесорубов были отправлены в лес, однако было совершено понятно, что создание частокола дело не быстрое, поэтому бургомистр Шмотке предложил ставить частокол с южной стороны города, а на остальной части земляных укреплений ограничиться возведением палисадов. Все пять баррикад тут же были растасканы на эти самые палисады. Туда же, на валы, отправились всевозможные заборы и ограды, а также всякие разрушенные сараи и прочие непригодные для жилья строения. Забегая вперёд, можно сказать, что к моменту прибытия Венка к Лесвиллю город был укреплён.

Был ещё один значимый момент в победе, одержанной полковником Галидоном – обоз прыгунов, захваченный солдатами Басты. А в этом самом обозе, помимо самих животных и всякого добра и хлама, были богатые военные трофеи. Прежде всего, более двух сотен шлемов, более сотни арбалетов и солидный запас болтов. Всё это вооружение Галидон передал Шмотке для оснащения ополченцев Лесвилля.

Надо отдать должное и самому бургомистру, который оказался не только толковым руководителем, но и вполне сносным военоначальком. Ну а обвинять градоначальника в падении Лесвилля совершенно неправильно – уж кто-кто, а он сделал всё что только можно для защиты города, и уж совсем не его вина в том, что противник оказался сильнее, чем его, никогда не воевавшее, ополчение. И вот сейчас, вернувшись в город и получив в своё распоряжение военные трофеи, Шмотке занялся формированием своего отряда. Основой ополчения Лесвилля 3-го созыва (1-е обороняло город, 2-е его освобождало) стала гвардия бургомистра, состоящая из солдат городской стражи и лучников, а также те парни, что вместе с регулярными войсками освобождали родной город от захватчиков. Отбирая самых лучших бойцов, градоначальник почти вдвое увеличил численность своего отряда, доведя его численность до почти четырех сотен бойцов. Таким образом, общая численность гарнизона Лесвилля теперь составляла почти тысячу человек. Плюс, в резерве было ещё более тысячи боеспособных мужчин. Да и сам город теперь был полностью опоясан рвом, валом, плюс были возведены укрепления на этом самом валу. Таким образом, когда птицы принесли вести о приближении к городу новой орды марранов, то ни Галидон, ни Шмотке, ни их подчинённые уже не боялись встречи с противником. Да оно и понятно – обороняться на крепком месте всегда сподручнее, ну и плюс – ополченцы уже получили боевое крещение, и теперь это уже были вполне опытные бойцы. Что же касается солдат Галидона, то среди них были те, кто сражался под Бастой против Энкина Фледа, а подавляющее большинство из них громило под Изумрудным Городом самого Урфина Джюса. Ну, а офицеры, в полном составе, были участники обоих этих сражений.

Ну, что же, я опять традиционно заболтался, а по сему возвращаемся обратно к ополченцам Шмотке. В общем, помимо своей гвардии, градоначальник отобрал две сотни лучших бойцов с лучшим оружием и вручил им железные шляпы. Далее, из двух десятков охотников и сотни молодых, сильных парней была сформирована рота арбалетчиков, которую возглавил выклянченный у Галидона сержант Буле. Этот самый сержант обучал ополченцев обращению с арбалетом и залповой стрельбе. Что же касается мотивации ополченцев, то она была тотально абсолютной. После всего того, что прыгуны вытворяли в городе, лесвилльцы хотели только одного – максимально кровавой мести. Таким образом, вместо беззащитного и легкодоступного города теперь стояла настоящая крепость с сильным и очень мотивированным гарнизоном.

* * *

Ну, а теперь вернёмся к нашим меньшим прыгающим братьям… Узнав о потере Лесвилля, генерал Венк матерился так, что казалось само небо вот-вот рухнет на землю. Однако, прооравшись, маррановский комдив успокоился и начал действовать. При помощи чёрных птиц роты 4-го Штурмового полка перехватывали толпы бегущих из Лесвилля прыгунов. Забегая вперёд, можно сказать, что удалось перехватить и поставить под знамя генерала Венка три разрозненных группы общей численностью в четыре сотни морд. Ну и плюс генерал Грем привел ещё около четырёхсот бойцов.

Однако, далеко не все марраны согласились идти на соединение с Венком. Речь идёт о пяти группах общей численностью в 350 рыл, которые стали кидаться в воронов камнями, а также материть как самих птиц, так и Грема на пару с Венком. Все эти группы решили последовать примеру просравших Стадо чабанов и заняться благородным мародёрским ремеслом.

Далее, генерал Венк подчинил себе потерпевшего поражение Грема и провёл перегруппировку войск последнего. Дело в том, что ситуация выглядела следующим образом: всё, что осталось от Передовой дивизии – это восемь сотен бойцов, половина из которых составляла 1-й Лубакский – единственный сохранившийся как воинская часть полк. Таким образом, Венк оставшуюся половину бойцов обозвал 6-м Повстанческим полком, а вот 5-й Повстанческий генерал объявил расформированным. Оно, конечно же, можно было 800 условных мордуленций планомерно распределить среди трёх полков, однако Венк хотел иметь более устойчивые в бою части (видимо, всё-таки прыгающий генерал понимал, что даже Бог марранов тоже на стороне больших батальонов). Ну, а также возьмём на себя смелость предположить, что здесь ещё имела место маленькая, гаденькая месть. Всё дело в том, что во время восстания, когда Венк защищал Дарульман от бунтовщиков, именно в нынешнем 5-м Лубакском оказались те, кто тогда больше всех залуп… гм… наезжал и оскорблял командира Хадандоя. Венк хорошо запомнил эти рожи, и теперь, как мог, мстил им.

Ну и ещё один немаловажный момент, о котором стоит упомянуть. Поскольку нелёгкое бремя командования объединением двух дивизий Венк принял на себя, то теперь последний повелел именовать себя народным командармом. Соответственно, своё объединение он обозвал Народная Армия Марранов (НАМ). Спросишь, а также Орда Возмездия? Отвечу – Венк дураком не был, и прекрасно понимал, что навязанное Урфиным название не соответствует объективной реальности, ибо – кому и за что «возмездить»? С мигунами марраны практически не пересекались и, соответственно, не враждовали. Таким образом, Венк прекрасно понимал, что натравивший прыгунов на Фиолетовую страну Потрясатель Вселенной лишь использует глупых варваров в каких-то своих политических играх. Естественно, как человек умный и образованный (читать и писать его научил лейтенант Фивон), генерал Венк тоже решил быть не просто фигурой на чьей-то доске, но и играть в свою игру.

В общем, дружище, пока мы с тобой тут болтаем – эта самая НАМ причиполлинила под стены Лесвилля…

Надо сказать, что защитники города хоть и были готовы к появлению прыгунов, однако прибытие почти двух с половиной тысячного войска их совсем не обрадовало. Всё дело в том, что теперича противник был совсем не тот, что давеча. И дело не только в численности…

Опытным взглядом бургомистр Шмотке определил все особенности прибывшего вражеского войска, чем тут же поделился с полковником Галидоном. Если в прошлый раз два из трёх полков противника составляли голожопые дубинщики (которые на практике оказались отличными пращниками и великолепными бойцами ближнего боя), то теперь этих самых голожопых была только пятая часть.

Был конечно же ещё один полк, вооружённый дубинами. Правда, дубины эти были засунуты за пояса, а в руках бойцов были копья и плетёные щиты. Оно конечно же, большинство этих самых копий было с костяными наконечниками, однако с городских валов этого было не видно. Да и, честно говоря, если в харю тыкнуть костяным наконечником, то мало тоже не покажется. Таким образом, этот полк выглядел куда более грозно, чем прошлые оборванцы.

Конечно же, Шмотке узнал латную алебардоносную гвардию Грема, что бургомистра совсем не порадовало – уж очень хорошо последний знал, на что способны эти головорезы. Но ещё большее беспокойство у градоначальника вызвали два других тяжёлых полка противника. Все бойцы закованы в кольчуги, в руках настоящие щиты, боевые копья либо глефы, ну и плюс: в каждом из двух полков – отряд арбалетчиков. Вот тебе и варвары…

Ладно, дружище, пока обе стороны любуются друг на друга, мы более подробно остановим наше внимание на полках Ударной дивизии Венка. Начнём с лёгкого полка, а точнее с 8-го Марранкальского. По названию ты уже понял, где именно был сформирован этот самый полк. Командовал полком уже неоднократно упомянутый майор Бойс.

Естественно возникает вопрос – почему два полка, сформированные из столичных повстанцев, были вооружены лишь дубинами и пращами, а ополчение Марранкалы и её окрестностей (помимо дубин и пращей) было полностью оснащено копьями и щитами? Тут всё дело в разнице бытия между столичными жителями и сельскими. Как известно, все марраны в обязательном порядке владеют пращой и дубиной. Дубина – оружие настоящего мужчины, плюс снаряд для игры в Городки (одной из любимых игр прыгунов). Одним словом – вещь статусная и неотъемлемая. Праща – оружие, прежде всего, охотничье. Таким образом, для столичного жителя: дубина – это вещь статусная и игровая, а праща – способ разнообразить рацион битой птицей, а также снаряд для соревнований по стрельбе. Для сельского жителя все вышеперечисленные опции дубин и пращей сохраняются. Вот только селянам (в отличие от горожан) порой приходится сталкиваться с жителями других посёлков в борьбе за охотничьи угодья, а также локации сбора всевозможных дикоросов. До рукопашных схваток в подобных противостояниях доходит редко (поскольку последствия понимают все), таким образом – главным инструментом в решении противоречий является праща. Таким образом, наличие плетёного щита становится жизненно необходимым для селянина. Также, жители сёл и посёлков поголовно занимаются охотой не только на птицу, но и на зверя, а здесь без копья уже не обойтись. Таким образом, наличие щита и копья для селянина является необходимостью. Горожанину же щит не нужен в принципе, ну и охотой на зверя занимается очень небольшой процент населения – отсюда и одно копьё на десяток бойцов в полках лубакских повстанцев.

Что же касается двух других полков Ударной дивизии, то это естественно были бывшие княжеские войска: 7-й Ударный полк (бывший Хадандой) и 4-й Штурмовой. В своё время оснащением обоих этих частей занимался сам Прапорщик Бревнюк, отсюда и их отличное вооружение.

В общем, вид пяти вражеских полков (три из которых тяжёлые, один средний и один лёгкий) совсем не обрадовал бургомистра Шмотке.

*Я прохлил дрябу, дулик и фильные фошницы – я прошёл огонь, воду и медные трубы (офеньский язык).

Глава 10 Бунт

Толстый (Эркин Флед), Везунчик (Боб Керри) и ещё пятеро каторжан что-то увлечённо обсуждали. При этом, одна половина барака дрыхла без задних ног, а другая, наоборот, не смыкала глаз – понимая, что происходит что-то неординарное. Подтверждением неординарности служила чёрная крылатая тень, заслонившая собой лунный свет в окне барака. Большая семёрка шушукалась долго – не менее получаса. Затем, когда высокие договаривающиеся стороны пришли к консенсусу, мистер Толстый покинул переговорную платформу и направился к окну.

– Коготь-108, передай Хитрому – мы готовы. Можно начинать.

– Отлично. Готовьтесь. И запомни, Энкин, их глаза – добыча чёррного племени, – взмахнув большими крыльями, ворон исчез в ночном небе.

– Везунчик, поднимай народ! – широкая харя Фледа расплылась в улыбке…

А теперь, дружище, немного поменяем локацию и переместимся за стены каторжного острога.

Лассо взлетело вверх. Петля обхватила остриё бревна и тут же затянулась. Первым на стену взобрался сам Драная Рожа (Хитрый). Оседлав частокол, командир ОГДР злыми, внимательными глазами оглядел периметр и спрыгнул вниз. Вслед за командиром через стену перебрались все шестеро обвешанных ветками коряг.

Внутри каторжного острога группа действовала бесшумно, поскольку все манипуляции были обговорены заранее. Сам сержант Драная Рожа направился в сторону барака заключённых, а остальная группа под командованием ефрейтора Сучковатого двинула к казарме стражников.

До смены караула было ещё далеко, и часовой, облокотившись на стену барака, сладко кимарил в обнимку с копьём. Проснутся бедолаге было не суждено – Драная Рожа перерубил ему горло большим тяжёлым ножом Людоеда. Выдернув штырь, фиксирующий засов, предводитель коряг отворил дверь барака.

– Кожаные ублюдки, которые здесь за Урфина – выходи строиться! Остальным – брысь под лавку!

– Слышь, древесина, не быкуй – здесь все за Урфина! – отвечал сержанту отчаянно храбрый громила Везунчик.

– Шевелись, шевелись, убогие, – подгонял Драная Рожа покидающих барак каторжан. Узнав Энкина Фледа, он аккуратно подвинул его рукой в сторону, – наместник, прошу вас.

Не прошло и минуты, как две сотни каторжан вывалили наружу. Все с нетерпением и волнением смотрели на страшного деревянного человека, затянутого в ремни и обвешанного ветками. На голове деревянного восседал огромный ворон, в чьих глазах отражался кровавый свет луны.

– Так, джентльмены, сейчас направляетесь в сторону казарм и там поступаете в распоряжение ефрейтора Сучковатого. Наместник, кого можно поставить над ними старшим?

– Везунчика, конечно же, – отвечал сержанту Энкин Флед.

Назначив старшего над каторжанами, Драная Рожа отправил последних в распоряжение Сучковатого. После чего сержант произнёс не требующим возражений тоном:

– Следуйте за мной, наместник.

Тяжело дыша, Толстый засеменил за быстро идущим деревянным воином. Вскоре со стороны казармы послышались крики, услышав которые, находящийся возле дома коменданта часовой покинул свой пост и побежал узнать причину внезапной ночной суеты. Прекрасно видящий в темноте деревянный сержант выхватил из-за пояса страшный нож и двинулся наперерез бегущему часовому. Стражник даже не успел испугаться, когда перед ним возникла страшная чёрная фигура. Сержант отточенным движением вонзил нож в горло солдату и как ни в чём не бывало последовал дальше. Обернувшись, Драная Рожа увидел, как бывший наместник поднимает копьё убитого. Деревянный сержант одобрительно кивнул и, довольно хмыкнув, перешёл на бег.

В доме коменданта уже проснулись, и первой на крыльцо выбежала толстая повариха, с которой первый сожительствовал. Драная Рожа ударил тяжёлым ножом наотмашь, и конопатая башка поварихи покатилась по ступенькам крыльца. Ворвавшись в дом, предводитель дальнеразведочных коряг напоролся на коменданта. Последний был в исподнем, но с обнажённой саблей. Деревянный сержант сразу же ударил ножом в брюхо коменданта, пробив последнего насквозь.

Когда в дом вбежал Энкин Флед, то увидел катающегося по полу и жутко воющего коменданта.

– Наместник, возьмите его саблю и отрубите ему голову. Это вы должны сделать сами.

– Давай, паррень, рруби уже, – прокаркал ворон.

– Думаете я зассу? – произнёс Эркин Флед, поднимая саблю, – да я жалею только об одном, что могу сделать это только один раз.

Однако, сразу добивать раненого бывший наместник не стал. Вместо этого, теперь уже бывший каторжанин, страшно матерясь, стал пинать со всей силы по лицу и голове и без того жутко визжащего надзирателя. Вдоль натешившись, Энкин Флед приступил к казни, ну, а поскольку профессиональным палачом он не был, то смог отрубить голову коменданту только с пятого удара.

– Наместник, облачайтесь в доспехи коменданта. Вам необходимо предстать перед людьми в надлежащем виде.

После того, как весь заляпанный кровищей Энкин Флед напялил на себе шмотки, доспехи (в виде кольчуги и шлема-шишака) и саблю коменданта, деревянный сержант повёл его к казарме, где шла настоящая бойня. Можно даже сказать – забой. Только забивали там не скот, а людей, выбравших профессию надзирателя.

Изначально большую часть кровавой работы пытались выполнить коряги, однако никакие ходячие брёвна не смогли сдержать жаждущих мести каторжан.

Большая часть стражников погибала, так ничего и не поняв. Остальные пытались оказать сопротивление, но поскольку каторжане первым делом захватили оружейку, то шансов у надзирателей не было.

Энкин Флед и Драная Рожа прибыли к самой кульминации творящийся в казарме бойни. И их появление выглядело очень эффектно, особенно это касалось бывшего наместника, облачённого в доспехи и подпоясанного саблей. В таком облачении каторжане не сразу и узнали своего товарища Толстого. А увидев в руке у Энкина голову коменданта – арестантский люд взревел от восторга.

Надо сказать, что кое-какое сопротивление стражники всё-таки оказали, и даже убили четырёх каторжан. Однако, сопротивление было быстро сломлено, и к моменту прибытия Фледа и главкоряги восставшие занимались умерщвлением последних захваченных надзирателей. Руководил казнью (если это можно так назвать) Везунчик.

Извини, дружище, но нет у меня ни малейшего желания описывать все те ужасы, что вытворяли повстанцы над захваченными стражниками. Поэтому додумай происходящее сам. Я конечно же понимаю священный гнев каторжан к работникам пенитенциарной системы, однако и резню одобрить не могу. Всё-таки совсем не те парни, которых сейчас добивали, отправили арестантов на каторгу. Оно конечно же, гуманизмом по отношению к заключённым стражники не страдали, однако и какого-то особого садизма последние не проявляли. И наверняка среди стражников нашлись бы те, кто присоединился бы к восстанию. Почему наверняка? Да потому, что далеко не всем нравилось происходящее в стране. И особенно хорошо это было видно по каторге и её спецконтингенту. Если раньше, при Бастинде, количество заключённых еле-еле дотягивало до сотни, то с приходом новой власти количество каторжан увеличилось вдвое. И если ты думаешь, что количество преступлений увеличилось вдвое, то ты глубоко заблуждаешся. Практически, в Фиолетовой стране повторилась та же ситуация, что и в Голубой – преступников больше не стало – стало больше тех, кого стали считать преступниками. А всему виной (точно также, как и в Голубой стране) новые налоги и поборы, которые население встречало без особого энтузиазма, и это очень мягко выражаясь. Раньше мигуны платили налог на содержание двора Бастинды и госаппарата. А сейчас пришлось содержать ещё и армию, которая к тому же постоянно увеличивалась. Естественно, что далеко не все были согласны платить новые налоги, однако наибольшее сопротивление среди мигунов встретило введение поборов за лесную добычу. Исторически, большинство местного населения считало лес своей родной стихией, и всё, что там находилось – своей законной добычей. И надо сказать, что мигуны эксплуатировали лес довольно-таки бережно – охота велась по древним устоявшимся правилам, которые позволяли избежать истребление видов зверей и птиц. Взамен вырубленных деревьев – сажались новые. А теперь выводились налоги на каждое срубленное дерево, на каждую корзину грибов или ягод, на каждую тушу дичи. Естественно, что многие мигуны встретили нововведения в штыки. Вот так и появились на каторге злостные неплательщики налогов и браконьеры. Причём, появились в количестве равному количеству уголовников и хулиганов. Ну и естественно, что все эти парни, объявленные государством преступниками и брошенные в каторжный острог, не имели в данный момент возможности дотянуться до правительства, вот поэтому невинноосужденные и отыгрывались сейчас на стражниках, олицетворявших собой госаппарат в данной конкретной локации.

Едва прибыв к казарме, Драная Рожа сразу же отрядил четырёх коряг (и в два раза больше воронов) в погоню за сбежавшими с вышек часовыми. Ну, а по завершению кровавой мести деревянный сержант осуществил построение каторжан, где представил восставшим их предводителя – Энкина Фледа. Соответственно, заместителем командира стал громила Везунчик.

* * *

Новоиспечённый полковник Кагель схватился за голову. Причиной тому были новости из Нигада – город был на грани восстания, и причиной тому был Штальхолцфаллер.

Всё дело в том, что полк майора Фандола категорически отказывался идти в Лес Смилодонов, тоже самое касалось и местных ополченцев. Ну и естественно, что местные жители в данной ситуации были полностью на стороне военных.

Железный Дровосек орал, угрожал, запугивал, истерил, но всё-таки никак не мог заставить военных идти в Лес Смилодонов, да ещё и на Замок Людоеда. От угроз Штальхолцфаллер перешёл к уговорам – он убеждал военных, что под его защитой они будут в полной безопасности, однако выглядело это не очень убедительно. Оно конечно же, каждый понимал, что против стального монстра не устоит никакой саблезуб. Однако, все понимали, что к каждому солдату Железного Дровосека не приставишь, а саблезубы – твари очень хитрые и умные, и свою добычу они возьмут в любом случае. Таким образом, никто из военных не хотел стать такой неизбежной добычей.

Всё, что оставалось в данной ситуации Штальхолцфаллеру – это перейти к прямому террору – убить нескольких солдат, а остальных заставить подчиниться под страхом немедленной смерти. Но вот пойти именно на такой шаг Железному Дровосеку было тяжело, ведь эти солдаты и офицеры были его братья живуны. Всё-таки стальной монстр ещё не утратил последние остатки человечности, и особенно это сказалось здесь, на его родине. По возвращении в Блюланд на бывшего Гуда Керли накатила мощная волна ностальгии. Ну и плюс, будучи бывшим живуном, он прекрасно понимал тот ужас, что испытывали его соотечественники перед саблезубами, их лесом, и Людоедом. Но тем не менее, приказ Страшилы Мудрого (а главное – Элли) Штальхолцфаллер не выполнить не мог.

Раздираемый этими противоречиями, Железный Дровосек был на грани нервного истощения, а учитывая его не совсем здоровую психику – это было чревато последствиями, в том числе и кровавыми.

В общем, ситуация в Нигаде накалилась до предела, и до социального взрыва оставался лишь один неосторожный шаг.

А вот тут и пришли страшные новости о разгроме Звериной дивизии и вторжении прыгунов в Пёплланд. Таким образом, пришлось полковнику Кагелю в срочном порядке сворачивать операцию по вторжению в Лес Смилодонов.

Каким-то чудесным образом, приказ полковника Кагеля об отмене операции пришёл не намного позже, чем новости о катастрофе на Большой и начавшейся прыгуно-мигунской войне. Естественно, в таких условиях Штальхолцфаллер уже не требовал от военных выполнения самоубийственного приказа, что разрядило обстановку и спасло город от бунта. Что же касается самого Железного Дровосека, то ему в стальную башку втемяшилась совершенно идиотская идея – идти на Замок Людоеда в одиночку.

В общем, взвалив на плечо свой страшный топор, грозный Штальхолцфаллер направился в Лес Смилодонов…

* * *

А вот тут и ударил «Набат»! Ударил массированно, мощно, зло, аргументированно. Злые листки, разбросанные крылатыми наудовцами, кричали о том, как оккупанты и коллаборационисты готовили утилизацию лучших сынов отечества в Лесу Смилодонов. Листовки поведали, как коварные планы завоевателей были сорваны Непобедимой Армией Урфина Джюса, которая наголову разгромила оккупационные войска на переправе через Большую. Также, в «Набате» сообщалось о кровавой бойне между мигунами и прыгунами, развязанной кровавым режимом Изумрудного Города. А также, сообщалось о восстании мигунов на севере Пёплланда, которые свергли тиранию и объявили независимость от Изумрудного Города. Ну и конечно же, там говорилось о том, что теперь жевунам придётся посылать своих сыновей умирать за Соломенное Чучело в Фиолетовой стране, а также в Подземелье Рудокопов.

Пять групп пластунов под разными легендами отправились в города Блюланда. Задачей этих диверсантов было разжигание антиправительственных настроений и организация массовых беспорядков.

В оккупированных мигунами Сосенках миссия пластунов была провалена. Конечно же, местные без особого восторга смотрели на прибывший в город полк мигунов, однако вместе с иноземцами вернулся уроженец этих мест – Железный Дровосек. Правда, сейчас Штальхолцфаллер покинул город, но тем не менее, местные жители были в большинстве своём лояльны своему бывшему земляку, который пользовался в Сосенках большой популярностью. Что же касается пластунов, то они, оценив обстановку, пришли к выводу, что самым лучшим вариантом будет покинуть город и направиться в Когиду – помочь отправленной туда группе.