Текст книги "Батька Урфин (СИ)"

Автор книги: Евлампий Агафонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

В общем, действовал прыгунский комдив прямолинейно, как лом – он собрал всю свою кодлу на севере города и бросил её в бой.

Хочешь сказать, что нужно подробно описать штурм? То есть, всё вот это вот – кровь-кишки-распидорасило? Эх… Нет мне покоя… Ладно – устраивайся поудобнее…

Регулярных войск в Лесвилле не было – ибо незачем, воевать то было не с кем. До этого момента. Была конечно же городская стража – три десятка рыл в кольчугах, лёгких шлемах, вооружённых короткими мечами и копьями. Среди этой стражи было аж целых два арбалетчика. Вот в общем-то и всё войско. Однако, народ в городе был совсем не вафельный. Были там и охотники, и рыбаки, и лесорубы, ну и конечно же ремесленники. Одним словом, народ в городе был крепкий. Ну и плюс – набившиеся в Лесвилль аграрии тоже были далеко не мальчики для битья.

Таким образом, семь десятков парней с охотничьими самострелами встали под знамя бургомистра Шмотке. Плюс, набралось полтора десятка настоящих лучников (правда с охотничьими луками, но тем не менее). Ну и помимо стрелков, на защиту города встало почти восемь сотен мужчин, вооружённых топорами, лопатами, вилами, импровизированными копьями (в виде ножа на палке), косами, цепами, охотничьими рогатинами.

При приближении прыгунов лесвилльцы по приказу бургомистра кинулись на север города – возводить баррикады. Причём, привыкший всё делать основательно добрый хозяйственник Шмотке сразу же приказал возводить два рубежа обороны, ну на всякий случай.

Таким образом, когда генерал Грем вывел своё войско на рубеж атаки, то перед марранами встал сплошной укрепрайон (состоящий из двух линий баррикад), в котором прилегающие дома и постройки стали опорными точками и узлами обороны.

Вид изготовившихся к обороне мигунов нисколько не смутил генерала Грема, и он сходу бросил в бой 5-й Повстанческий полк. Взревев, прыгуны кинулись на штурм баррикад.

Расположившийся на крыше одного из домов бургомистр Шмотке лично командовал сражением. Градоначальник был закован в дорогие старинные чешуйчатые доспехи и высокий шлем украшенный перьями. Вооружён он был фамильной булатной саблей и матюгальником. Естественно, мистер Шмотке был не один – на крыше и во дворе дома расположившись городские стражники, которые сейчас выполняли роль личной гвардии бургомистра. Так же, на крыше этого здания и ближайших деревьях, расселись сороки и воро́ны – выполняющие роль связистов.

Глядя на бегущую в атаку орду, мистер Шмотке пришёл к выводу, что селяне его не обманули – у всей не менее чем четырёхсотенной толпы варваров было не более полутора десятка копий, а остальные, действительно, были вооружены дубинами.

И вот настал тот долгожданный для бургомистра миг, когда с крыш домов ударили самострельщики и лучники. Залп был более чем удачный, поскольку стрелки били в плотную массу пехоты, а промахнуться в такую цель было практически невозможно. Не менее дюжины пронзённых охотничьими болтами и стрелами прыгунов с визгом рухнули на траву. В два раза больше бойцов получили ранения, но несмотря на это проложили мчаться вперёд.

Пока самострельщики. Нет, стопэ – назовём их арбалетчиками. Назовём их так для более понятного восприятия, ну и польстим парням немного, что нам, жалко что-ли? Ну и тогда, чтобы два раза не вставать, назовём всех остальных: тех, у кого что-нибудь длинное (древковым назвать язык не поворачивается) – обзовём копейщиками, ну а остальных окрестим топористами. Готово. Идём дальше.

Пока арбалетчики перезаряжали свои стрелятельные аппараты, лучники вели шквальный огонь. Надо сказать, что марраны не ожидали от противника такой подлянки в виде наличия большого количества стреляющих организмов. Однако, несмотря на потери, прыгуны продолжали ускоренное движение в сторону города, куда их гнала жажда добычи.

Второй залп арбалетчиков оказался не менее удачным. Глядя, как падают пробитые стрелами прыгуны, бургомистр радостно потирал руки. Арбалетчики наверняка успеют дать ещё один залп, которого варвары наверняка не выдержат и побегут. Однако, дальше произошло совершенно неожиданное…

Внезапно толпа варваров остановилась, рассыпалась, и началась какая-то непонятная возня. Над головами дикарей мелькнули какие-то верёвки, после чего на укрепления защитников города обрушился град камней. Лесвилльских ополченцев смело с крыш домов и вершин баррикад. Убитых было всего трое, а вот раненых более двух десятков. А марраны всё продолжали обстрел…

Бургомистр Шмотке схватился за голову – праща!!! Он читал в книгах об этом древнем забытом оружии, но совсем не ожидал столкнуться с ним в реальности. Конечно, если бы он знал об этом заранее, то озаботился бы изготовлением каких-нибудь импровизированных щитов. А сейчас было поздно, сейчас надо было сражаться и пытаться сооружать какие-то лёгкие укрытия. Прежде всего, бургомистр приказал соорудить какую-нибудь защиту для стрелков, дабы последние могли вернуться на крыши и вести оттуда огонь по противнику.

Тем временем, часть стрелков укрылась в домах и вела огонь из окон. А в это время бойцы из второй линии укреплений таскали всякий хлам и забрасывали его на крыши трёх домов и прилегающих к ним хозяйственных построек передового рубежа обороны. Благодаря этому стрелки смогли вернуться на крыши зданий и меткой стрельбой из-за укрытий ответить на обстрел вражеских пращников.

Однако, стрелковый бой оказался скоротечным, и вскоре, разделившись на две части, марраны бросились на обе вражеских баррикады первой линии обороны. Кое-кто из стрелков защитников города даже успел выстрелить по бегущим дикарям. И кое-кто из стрелявших даже попал, однако уже никакие потери не смогли остановить охваченных жаждой крови свирепых марранов.

Бургомистр Шмотке с презрением смотрел на вооружённую дубинами толпу прыгунов. Его войско тоже было вооружено не бог весть как. Однако, даже вилы лучше, чем дубина. А уж импровизированная глефа из косы, да даже длинный дрын с ножом заместо наконечника гораздо более лучшее оружие, не говоря уже об настоящих охотничьих рогатинах. Таким образом, бургомистр не боялся за исход этой атаки – его парни легко её отобьют. Оно конечно, если противник бросит в бой все силы, а не треть, как сейчас, то вполне возможно, что они смогут прорвать первую линию обороны. Однако, на второй линии обороны прыгунов встретят уже три баррикады. Ну а в качестве резерва у мистера Шмотке была городская стража с настоящими боевыми копьями, в кольчугах и шлемах, которая сможет парировать любой прорыв дикарей сквозь вторую линию. Одним словом, ситуации была полностью под контролем бургомистра.

Однако, бегущие в атаку прыгуны преподнесли противнику ещё один сюрприз. Практически добежав до баррикад, марраны совершенно неожиданно взмыли в воздух. Одни из диких горцев ловко запрыгивали на баррикады, а другие вообще перелетали через укрепления и обрушивались на ошалевших защитников.

Конечно, кого-то из прыгунов мигуны успели принять на копья, однако основания масса дикарей беспрепятственно перепрыгнула через баррикады и врубилась в ряды защитников города. А вот здесь, уже в ближнем бою, сказали своё слово короткие, но увесистые дубины марранов, а также их не менее тяжёлые кулаки и головы. Началась свалка, в которой преимущество было на стороне низкорослых, но крепких полулюдей-полугномов. В общем, марраны смяли первую линию обороны мигунов на обоих участках.

Увидя успех 5-го полка, генерал Грем бросил вперёд 6-й полк. Раззадоренные успешными действиями своих коллег, бывшие повстанцы с жутким рёвом кинулись в атаку.

Бургомистр Шмотке грязно выругался – проклятые дикари опять смогли его неприятно удивить. Сначала оказалось, что все они пращники и могут вести стрелковый бой. А затем оказалось, что варвары ещё и великолепно дерутся в ближнем бою. То, что дикари так легко смогут преодолеть баррикады, тоже было полной неожиданностью для бургомистра. И это ещё хорошо, что в первой линии было много топористов, которые смогли оказать упорное сопротивление противнику, а иначе дикари бы там всех уже перебили. Тем не менее, инициатива была полностью на стороне противника, и бургомистру не оставалось ничего другого, как кинуть на оба участка прорыва по сотне копьеносцев.

Надо сказать, что контратака мигунов была в общем-то удачной. В этот раз сказалось преимущество длинного древкового вооружения. В итоге, мигуны, очень ловко запоров копьями десятка два прыгунов, опрокинули остальных и погнали их к баррикадам. Нет никаких сомнений, что копьеносцы мигунов загнали бы марранов за баррикады и вернули бы контроль над первой линией обороны, однако тут к месту сражения примчался 6-й Повстанческий полк. А вот тогда началась лютая бойня и резня.

Очухавшиеся бойцы первой линии сплотились вокруг спасших их копьеносцев и жаждали реванша за своё поражение, а также за павших и раненых товарищей. Опрокинутые марраны тоже получили мощное подкрепление. Таким образом, обе стороны были максимально мотивированы на победу. Соответственно, тут и нашла коса на камень. Битва была лютая, упорная и очень жестокая. Видимо, сказалось то, что с обоих сторон сражались совершенно не военные люди. Всё-таки у солдат есть какой-то, хоть и негласный, кодекс чести, они могут проявляться какое-то уважение к противнику, как к собрату по цеху. Здесь же не было ничего подобного, только лютая ненависть друг к другу. Поэтому, пленных в этой битве никто не брал. И отступать никто не собирался.

Стрелки мигунов отошли на вторую линию баррикад, однако ничем не могли помочь сражавшимся товарищам, поскольку боялись попасть в своих. Шмотке тоже боялся кинуть в бой последние резервы, поскольку у противника часть сил ещё не вступила в сражение.

А вот генерал Грем не собирался рассусоливать, а вполне справедливо решил, что настал черед для его гвардии – 1-го Лубакского полка. Сам же комдив шествовал в окружении закованной в латы 1-й роты, которая шла в арьергарде наступающего войска.

Глядя, как противник бросил в бой последний резерв, бургомистр обрадовался. Теперь осталось только дождаться, когда все варвары вступят в битву и хотя бы немного в ней увязнут и устанут, ну а тогда можно контратаковать всеми силами и сражение выиграно.

Однако, при приближении дикарей мистер Шмотке что-то приуныл… Теперь у марранов в бой шли бойцы со щитами и настоящими копьями. А самым последним двигалось подразделение, состоящее из не менее, чем сотни латников с глефами. Бургомистр понял, что против такого войска его бойцам не удержаться, и он приказал своим отходить к баррикадам.

Надо отдать мигунам должное – они всё-таки смогли отступить к баррикадам и занять там оборону, хотя подобный манёвр был очень сложным даже для регулярных войск. Но тем не менее, отступление не переросло в бегство, а было именно отходом на заранее подготовленные позиции. И уже стоя на баррикадах, лесвилльцы смогли отбить две атаки южных дикарей.

А тем временем, солдаты 1-го полка перебрались через левую баррикаду, прошли по заваленному трупами пространству и всей массой ударили на крайнюю левую баррикаду второй линии обороны. Мигуны яростно сопротивлялись. Практически все баррикады были залиты кровью. Потери с обеих сторон было страшные. Однако удар профессиональных солдат столицы Марраностана решил исход битвы. Прорвав левый фланг лесвилльцев, 1-й полк вышел в тыл противника. В итоге, мигуны не выдержали и побежали.

Естественно, побежали и все жители города. Однако, спастись от разъярённых битвой дикарей смогли не только лишь все… В городе началась жуткая резня.

Глава 8 Из-за леса из-за гор...

Разбитый отряд анархистов-пурос, преследуемый уланами майора Эскобедо, рассыпавшись по прериям, уходил в сторону гор. Многие из рвущихся на север революционеров до сих пор не могли прийти в себя от совершенно чудовищного предательства, жертвами которого они стали. Для многих до сих пор всё было, словно во сне. В дурном, страшном сне. Однако, проснуться никак не удавалось. Как раз наоборот, многие товарищи навсегда уснули вечным сном…

Точно также, как и все, недоумевал (очень мягко выражаясь) и товарищ Панчо Авентуреро… Чьих поганых рук было это дело? Точнее сказать – чей подлый разум додумался до такого? В тот страшный для страны момент, когда в Веракрусе высадились испанцы, а затем и французы с англичанами. В тот самый момент, когда все завоевания революции (за которые пролито столько крови) могут быть раздавлены сапогом оккупантов, какая-то сволочь нанесла подлый удар по единству либерального фронта. Какая-то поганая тварь в Монтеррее состряпала грязную кляузу о том, что анархисты спелись с местными сепаратистами и хотят, в столь трудный для страны час, выйти из состава Мексики и возродить независимую Республику Рио Гранде. Естественно, всё это было полнейшей чушью. Однако, в эту чушь поверили. Поверили и бросили против пурос улан. Естественно, анархисты не ожидали удара со стороны своих, и их отряд был разбит и рассеян.

Однако, дело не ограничилось одним только расколом среди общелиберального фронта. Анархисты тоже не подкачали и даже в столь неподходящий момент устроили знаменитый левацкий срач. Нет, общее направление не подверглось сомнениям, да и оно и понятно, поскольку альтернативы ухода в Штаты не было. А вот дальше мнения разделись. Причём, разделились кардинально. Одни товарищи считали, что нужно идти к «северянам», которые сражались за свободу угнетаемых негров. Казалось бы, подобная благородная цель не может вызывать сомнений. Однако, сомнения были…

А дело было вот в чём – некоторые товарищи хотели идти к команчам и строить у них анархическую коммуну. А вот тут и началось самое интересное. Казалось бы, свободолюбивые индейцы просто обязаны были примкнуть к «северянам» и сражаться против угнетателей. Однако вместо этого команчи формировали отряды и отправляли их бить проклятых «янки».

Товарищ Панчо хорошо знал команчей – это был сильный, мудрый народ. И раз уж этот мудрый народ ополчился против Севера, то значит с этими «северянами» что-то не очень чисто. Видимо, за красивой декларацией борьбы против рабства стояло что-то очень тёмное. И эта самая тьма не смогла укрыться от мудрых индейцев. Именно поэтому товарищ Панчо и считал, что если уж и идти на Север, то совсем не к «синим» мундирам, а в города, на заводы, в рабочие коллективы. И уже там – на заводах и фабриках, поднимать пролетариат на борьбу. Хотя и к идее идти к команчам он тоже относился более чем благосклонно. Ну во-первых – у товарища Панчо были налажены контакты с индейцами, и у них можно было какое-то время отсидеться, а во-вторых – даже если идти в промышленные районы Штатов, то с помощью аборигенов преодолеть прерии будет гораздо проще.

Вот только сейчас всё это было не важно. Сейчас анархистам прежде всего требовалось выжить, а уж потом можно было о чём-то рассуждать. А чтобы выжить – нужно было добраться до гор. Поскольку только там, в горах, можно было оторваться от погони улан. А именно в том, чтобы оторваться – самая сложность и заключалась. И тут было несколько причин: во-первых – лошади у кавалеристов Эскобедо, в большинстве своём, были лучше, во-вторых – самих улан было больше, ну и в-третьих – они были лучше обучены и слажены.

Таким образом, на данный момент от полного уничтожения анархистов спасало только то, что они сразу же разделились на несколько групп и рассеялись по прерии. Подобный манёвр противника вынудил майора Эскобедо делить свой отряд на партии и каждой из них назначать свою цель. Таким образом, пурос смогли выиграть немного времени. Ну и плюс, несмотря на численное превосходство улан, а также более качественный их лошадиный парк, анархисты превосходили первых в плане вооружения. Всё дело в том, что большая часть пурос была вооружена револьверами, и только благодаря этому фактору анархисты ещё не были полностью перебиты.

Вся прерия наполнилась клубами пыли, топотом копыт, лошадиным ржанием, визгом и криками людей. То тут, то там раздавались выстрелы. Однако, со временем выстрелов становилось всё меньше, и всё чаще звучал победный рёв и дикий визг ликующих улан, настигающих свою добычу. Всё больше пурос гибло под пиками и саблями солдат майора Эскобедо.

Группа товарища Панчо тоже была разбита и рассеяна. Однако сам он, благодаря Зазнобе, смог оторваться от основной погони. Где-то там, позади, уланы ловили и добивали его товарищей. Вот только в данной ситуации помочь им Панчо ничем уже не мог. Сейчас оставалось только одно – «спасайся, кто может». И он был намерен спастись. Спастись, чтобы продолжить борьбу. Борьбу за освобождение всех угнетённых. Борьбу, которая была единственной целью и единственным смыслом его жизни.

Направляя лошадь в русло пересохшей реки, товарищ Панчо оглянулся, дабы оценить обстановку. Его догонял один всадник, далеко позади которого в клубах пыли двигалась кавалькада преследователей. Из-за этой самой пыли сосчитать общее количество всадников было невозможно, однако десяток-полтора там точно было.

Зазноба хорошо знала этот маршрут и, уверенно ворвавшись в пересохшее русло, рванула вперёд, унося и себя и своего седока прочь от злых преследователей, поднимая позади себя клубы пыли. Лошадь знала, что это русло ведёт в предгорье, где много вкусной и сладкой травы. Седок тоже знал про предгорье, до которого уже оставалось рукой подать. А вот там, в этом самом предгорье, уже можно было поиграть с уланами в интересную игру – «казаки-разбойники».

Тем временем, оторвавшийся от основной группы всадник неумолимо приближался. Панчо снова оглянулся – его преследователем был долговязый сержант с красной перекошенной харей и большими лошадиными зубами, которые он злобно ощерил. Лошадь у сержанта была лучше, и он радостно визжал в предвкушении сабельного удара.

Лошадинозубый уже догнал свою жертву и направил лошадь влево, чтобы поравняться с преследуемым и срубить его своим коронным ударом. Взревев, сержант поднял саблю – ещё несколько мгновений, и он рубанёт…

Панчо достал свой верный Ремингтон, ещё когда они с Зазнобой влетели в русло реки. И сейчас, он спокойно взвёл курок своего огромного револьвера и, дождавшись когда противник максимально приблизится – обернулся. Направив Ремингтон прямо в лошадиные зубы сержанта, Панчо с большим удовольствием нажал на спусковой крючок. Дурная голова улана взорвалась кровавым фонтаном.

Через пару минут товарищ Панчо был у намеченной цели. А целью этой был ныне пересохший извилистый ручей, который впадал в реку. С южной стороны устье ручья было скрыто большим валуном. А в клубах пыли и в горячке погони заметить это самое устье было практически невозможно.

Остановив лошадь, Панчо спешился. Закинув за спину ранец, анархист со всей силы впечатал плеть в лошадиный круп.

– Пошла, Зазнобушка, пошла! Выручай, родная!

Подгоняемая дикой болью, Зазноба рванула вперёд. Рванула туда, где вкусная трава. А её бывший седок юркнул в извилистое русло.

Не без удовольствия Панчо услышал, как уланы с дикими визгами промчались мимо устья ручья и устремились в погоню за Зазнобой. Мотнув головой, лихой анархист хохотнул:

– Куды вам до меня, сиволапыя. Я с Акатуя когти рвал и от казаков уходил в Забайкалье.

* * *

А в Изумрудном Дворце вновь не гаснет свет… Снова экстренное заседание штаба ОАСМ.

– Колдовство? Колдовство?! – Чарли прямо-таки трясло от злости.

– Именно так, господа! Страшное колдовство! Вы видимо забыли, леди и джентльмены, что Урфин – ученик страшной Гингемы! Это его страшное колдовство замутило мой разум, господа! Именно так, именно так! – сидя на жопе, колотил себя лапой в грудь Смелый Лев.

Элли закатила глаза и замотала головой. Дин Гиор и Фарамант многозначительно переглянулись. Блек сквозь зубы прошипел: «тьфу, бля». Совершенно очевидно, что никто из них не верил льву. Однако, бросать в лицо обвинение во лжи этой груде мышц, когтей и клыков никто не решался.

Страшила наоборот – верил льву абсолютно. Кагги-Карр тоже склонялась к тому, что царь зверей не врёт. Единственный, кто не побоялся сказать правду оказался Тотошка:

– Враки! Враки! Гав-гав! Враки! Всё колдовство – какашкинство!

Элли подхватила пёсика на руки, и он тут же лизнул её в нос. В ответ Убивающая Фея чмокнула Тотошку в лобик и произнесла, обращаясь ко льву:

– Медведи и обезьяны считают тебя трусом.

– Это колдовство! Это чёрная магия Урфина! Они все околдованы! – тут же выпалил Смелый Лев.

– А быки? – не скрывая сарказма, спросил начштаба.

– Тоже самое! Они все околдованы! Все! – лев выпучил бельма и молотил хвостом по полу.

Сплюнув и махнув рукой на хвостатого идиота, Чарли обратился к Дин Гиору:

– Ваше Превосходительство, есть какие-нибудь новости от Красной Пасти?

– Он по-прежнему отказывается идти в Изумрудный Город, пока здесь находится Смелый Лев.

– Колдовство! Страшное колдовство! – продолжал юродствовать царь зверей.

– Ну в принципе, то, что они заняли Солнечный лес – нас вполне устраивает… Идущий на Изумрудный Город противник мимо них не пройдёт. А быков, я так понимаю, так и не удалось призвать к разуму?

– Да какое там «призвать»… Я даже не осмелюсь при дамах озвучить ответ Кедрового Лба, – проворчал фельдмаршал.

– Колдовство! Страшное колдовство! Чёрная магия!

– Демократия в опасности! Нас всех заколдуют! – подхватил львиную шизу Страшила Мудрый.

– Ваше, блядь, Величество! – взорвался начштаба, – Да никто нас не заколдует! И, Вас, персонально, тем более! С нами – Великая Фея Элли, а это значит, что никакое колдовство нам не грозит!

– Эй-гей-гей-го! Я снова, снова с Элли! – запрыгали Его Величество и захлопали в ладоши.

– Да-да, мы все вместе! И мы ничего не боимся, друзья мои, – прощебетала Элли и, чтобы увести тему о своём могуществе, где неизбежно всплыл бы вопрос о просохаченных Серебряных Башмачках (которые и делали её абсолютно неуязвимой от любого колдовства) перевела стрелки на ворону, – Кагги-Карр, скажите нам, голубушка, а не видно ли где-нибудь злых дуболомов?

– Птицы рразлетелись по всем доррогам, всем лесам, всем полям, но дуболомов нигде нет! Соверршенно нигде, господа!

– А вот это самый главный вопрос – куда делась Деревянная Армия? И что вообще происходит? – вопрошал Чарли Блек.

– Происходит что-то страшное! Я чую, что всё это не к добру! Надо срочно усилить гарнизон Изумрудного Города, господа, – встрял полковник Фарамант.

– Колдовство! Страшное колдовство! – это, естественно, был лев.

– Некем усилить. Мигуны теперь режутся с марранами. И теперь, скорее всего, им самим нужна помощь. Мне даже страшно подумать, что будет, если полковник Галидон не сможет выбить прыгунов из Лесвилля, или произойдёт новое вторжение варваров, – Блек вновь грязно выругался.

– Мы должны помочь мигунам! Должны! Иначе демократия погибнет!

– Я протестую, Ваше Величество! Наша святая обязанность – защищать Изумрудный Город, – почти взбунтовался Фарамант.

– Если позволите, господа, я выскажу своё мнение. Мне кажется, что Урфин именно этого от нас и ждёт. Он хочет, чтобы мы бросились на помощь мигунам, и тогда Деревянная Армия ударит на Изумрудный Город. И вполне возможно, что даже под его командованием, – высказал свою позицию Дин Гиор.

– Ну, что же, фельдмаршал, в ваших словах, определённо, присутствует логика. И где же тогда по-вашему находится это поганое деревянное воинство? – начштаба хитро прищурился и начал набивать трубку.

– Да замаскировалось где-нибудь и ждёт, когда мы ввяжемся в боевые действия в Фиолетовой стране.

– Ну, что же, фельдмаршал, если исходить из вашей логики, то мы напрасно сейчас ждём удара дуболомов на Изумрудный Город. И тогда становится понятно, почему мы так и не смогли вскрыть их передвижения. Похоже, что действительно эта деревянная сволочь где-то зашкерилась. Причём, скорее всего зашкерилась в районе переправы, где-нибудь в ближайшей рощице. Кстати, в подтверждение этой версии говорит то, что район переправы плотно закрыт «злыми птицами». А также то, что бобры не могут произвести разведку, поскольку в прилегающих к переправе водах господствует баркас с дуболомами-лучниками.

– Вот именно, многоуважаемый начальник штаба! Именно поэтому Урфин и бросил марранов на мигунов, чтобы мы отвлеклись. И у него это чуть не получилось! – радостно выпалил Дин Гиор.

– Господа, но дуболомы же кричали, что идут на Изумрудный Город и хотят выпотрошить Моё Величество?

– А вот это, Ваше Величество, был спектакль. Великолепный спектакль! И скажу откровенно, леди и джентльмены, что я всё больше начинаю уважать этого прохиндея Урфина или кто там за его спиной против нас воюет, – морпех запыхтел трубкой, как пароход на Миссисипи.

– Но позвольте, господа, если мерзкий Урфин хотел, чтобы мы поверили, что он не пойдёт на Изумрудный Город, то зачем тогда дуболомы об этом кричали? Зачем хотели меня выпотрошить? Или я не прав?

– Соломенный дурак умнее, чем я. Дожили, – пробубнил себе под нос Чарли Блек.

– Действительно, что-то не вяжется, – смущённо проворчал Дин Гиор.

– Да, блядь, четырежды обоссы меня Божья Матерь! Всё с точностью до наоборот! Урфин, действительно, устроил нам спектакль! И мы в него, действительно, поверили! И сидим тут, как дураки с пальцем в заднице, пока он вытворяет в Фиолетовой стране всё, что ему вздумается!

– Я ничего не понимаю, господа! Но ведь Изумрудный Город – совершенно приоритетная цель! Так зачем ему эта Фиолетовая страна?! – недоумевал фельдмаршал.

– Эркин Флед? – неуверенно спросил Фарамант.

– Вряд-ли… Тут что-то другое… Ха-ха-ха, друзья мои, я кажется всё понял. Я вас поздравляю, друзья! Мы с вами в цугцванге!

– Многоуважаемый начальник штаба, потрудитесь объяснить?

– Элементарно, фельдмаршал! Эта сволочь поставила нам вилку. Его деревянные балбесы действительно зашкерились в районе переправы. Только перед этим они устроили нам показательные выступления, благодаря которому мы вызвали войска из Фиолетовой страны, дабы облегчить задачу прыгунам. Правда, к нам пришли только звери, а люди по какой-то причине остались на месте, и теперь есть шанс, что полковник Галидон всё же нанесёт поражение варварам и вернёт Лесвилль. А Урфин вместе с дуболомами теперь сидит и ждёт, что сделаем мы. Если мы двинемся спасать мигунов, то он бросит Деревянную Армию на Изумрудный Город и скорее всего возьмёт его. Если же мы останемся на месте, и когда эта хитрожопая тварь в этом убедится, тогда дуболомы двинут на Пёплланд и сметут всё на своём пути, включая Басту.

– И что же нам делать? – выпалил Фарамант.

– Пока не знаю… Не знаю… Ну в любом случае готовить город к обороне и надеяться на то, что Галидон вернёт обратно Лесвилль. Ну, в общем, будем ждать развития событий. А главное – предоставим Урфину право сделать ход дуболомами. А вот тогда уже видно будет, как поступить…

* * *

– Толстый, Толстый, вставай, вставай! Да вставай, бля!

– Косой-сука, я тебя точно когда-нибудь зарежу. Что тебе надо?

– Там это, братан. Там ворон.

– Какой ещё, в сраку, ворон?

– Там, возле решётки.

– А от меня-то тебе что надо?

– Так это, Толстый, он тебя зовёт.

– Чё?

– Хер через плечо! Чё ты тупишь, Толстый! Ворон зовёт тебя. Иди давай.

Энкин Флед встряхнул головой и направился в сторону окна барака. Половина каторжан отлипла от шконок и не без интереса наблюдала за происходящим. Кое-кто даже встал и тоже двинул было к окну, но тут им наперерез вылетел Боб Керри:

– Э, братва, назад, назад! Дайте им побазарить, ну?!

Бывший наместник Урфина благодарно кивнул Везунчику, как прозвали Боба Керри каторжане за то, что тот сам себе срок с пола подобрал.

Силуэт большой птицы закрывал почти всё окно, а его глаза зловеще сверкали, отражая лунный свет.

– Ты – Энкин Флед? – спросила чёрная тень из-за решётки окна.

– Он самый.

– Я – Коготь-108. Прриказ Потррясателя Вселенной! Внимание и повиновение!