Текст книги "Тоскуя по лучшему другу своего отца (ЛП)"

Автор книги: Эви Крофт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

ПАЙПЕР

Я буду скучать.

Сердце колит при мысли о том, что я не смогу видеться с друзьями и семьей каждый день. Лав Вэлли – уютное местечко, и последние двадцать четыре года оно оставалось для меня домом. Но пришло время уезжать.

Мой взгляд скользит по деревянным стенам и полированному бетонному полу переполненного бара. По вечерам приходят как постоянники, так и туристы. И хотя я всего лишь подменяю подругу, я знаю, что буду скучать по старинному музыкальному автомату и всем воспоминаниям, созданными в этих стенах.

Я провожу полотенцем по барной стойке, впитывая конденсат с пары пивных кружек.

А вот по чему я точно не буду скучать, так это по боли в груди, которая, кажется, никогда не утихнет. Я не буду тосковать по человеку, который никогда не сможет стать моим. Моя рука останавливается на полпути, и я закрываю глаза и делаю успокаивающий вдох. Это будет стоить того, чтобы уйти. Ведь так и должно быть, верно? Если меня не будет в Лав Вэлли, то не увижу женщин, которые фанатеют от него. Я не буду чувствовать на себе его взгляд, когда буду переходить улицу. Он не будет сидеть в баре, высасывая весь кислород из комнаты, заставляя меня хотеть его только потому, что он есть. Такой до боли красивый. И задумчивый. Его глубокий голос не заставит мои ноги подкашиваться, потому что меня не будет рядом, чтобы услышать его.

Воздух пульсирует энергией. У меня покалывает в животе, и я, не открывая глаз, понимаю, что он только что вошел в дверь. И так всегда. Полный подъем тела и полное, глубокое осознание. Воздух сгущается. Дрожь пробегает по моей шее, волосы на руках встают дыбом, а соски в лифчике напрягаются.

Меня постоянно распирает от возбуждения, и никакая дрочка не помогает.

Даже зная все это…я буду скучать по нему больше всего.

Хантер Доусон. Суровый. Неприступный.

Лучший друг моего отца.

Несмотря на то, что я пытаюсь мысленно подготовиться, я открываю глаза и поражаюсь мужчине, возвышающемуся над остальными посетителями. Сегодня на нем оливково-зеленый свитер, который делает его ореховые глаза просто нереальными. Он смотрит в мою сторону, пока я иду к нему. Не знаю, как он всегда узнает, в какие вечера я подменяю свою подругу, но он появляется здесь почти сразу же. Темные джинсы облегают его длинные ноги во всех нужных местах, а ботинки коричневого цвета явно никогда не видели грязи, в которой он ежедневно работает.

Мой дровосек.

Именно так я его называю.

Борода у него короткая, а темно – каштановые волосы подстрижены под ноль. Интересно, не осталось ли это с тех времен, когда он служил в армии? Но я, наверное, никогда не узнаю.

Не обращая внимания на стену с телевизором за его спиной, он уютно устроился за барной стойкой, продолжая украдкой поглядывать в мою сторону.

Я делаю ему "Джек с колой", не спрашивая, что он хочет, и двигаю ее по полированной барной стойке. Сердце замирает, а живот болит так, будто меня лягнула лошадь.

Его пальцы касаются моих. Простое быстрое, невинное движение. Но это не случайность.

Он знает это.

Я знаю. Я знаю это, потому что, передавая ему бокал, я намеренно оставляю руку на стекле дольше, чем нужно. Это игра, в которую мы играем при каждом удобном случае.

Я стараюсь не думать о сумках, которые я собрала и которые ждут меня у двери моей квартиры наверху. Неужели это будет последний раз, когда я почувствую его кожу на своей?

– Спасибо.

Его глубокий голос мягкий, почти хриплый, и я представляю, как он весь день кричал на свою команду. Если бы я могла возвращаться домой с ним каждый вечер, я бы приготовила чашку чая с медом и лимоном, чтобы подлечить его горло. И я бы прижалась к нему, наслаждаясь его лесным ароматом. Почему-то даже после душа он все равно пахнет лесом.

Я киваю. Сегодня мой язык кажется слишком толстым для моего рта. Неужели я и вправду справлюсь, не видя этого человека каждый день?

ХАНТЕР

Вся моя сила воли уходит на то, чтобы позволить Пайпер уйти, а не взять ее за руку и потащить через бар. В моих фантазиях именно так и происходит. Она позволяет мне притянуть ее для поцелуя, и я шепчу, как сильно я хочу ее. Она говорит, что мне придется потерпеть, пока я не отвезу ее домой с улыбкой на ее сексуальных губах. Я так и делаю. Я увожу ее домой. В наш дом. Вытаскиваю ее из этих обтягивающих джин, целую ее бедра и лакомлюсь своим десертом, а затем позволяю ей скакать на моем члене, пока мы оба не кончим.

Но сегодня слишком много посторонних глаз. Как и каждый вечер. Поэтому я поглаживаю ее пальцы и отпускаю.

Все в этом городе знают Пайпер Хаксли. И ее отца.

Но прикосновение ее пальцев было слишком коротким. Я живу ради этих мгновений и умираю каждую ночь, когда ложусь спать, зная, что это все, что я могу иметь. И самое ужасное, что во всем этом виноват я.

Мой отец давно умер, но в моей голове до сих пор звучит его голос, который говорит мне, что я должен быть хорошим человеком. Он смотрел на отца Джошуа как на вершину того, как должен жить и поступать мужчина. Я полагал, что его призрак будет преследовать меня, потому что я продал его старый "Шевроле", а не для того, чтобы сказать мне держаться подальше от дочери моего лучшего друга. Но вот мы здесь.

Пайпер подходит к другому концу длинного бара и улыбается старому ковбою. Это ее непринужденная улыбка "Что вам предложить?", которая совершенно не похожа на ее улыбку "Вы такой забавный". И еще больше отличается от ее улыбки "Я так счастлива". Моя любимая – мягкая, безмятежная улыбка, при которой края ее губ приподнимаются. Она приберегает ее для меня, когда думает, что никто не смотрит.

Сильная рука сжимает мое плечо, и я поднимаю глаза, чтобы увидеть знакомое лицо.

Брандт Хаксли, брат Пайпер, улыбается мне.

– Привет, Хантер.

– Брандт. Я киваю. – Как дела?

– Хорошо. Уже еду домой. Ты смотришь игру? Он кивает в сторону телевизора на противоположной стене.

Что делает вопрос Брандта еще более интересным. Я, очевидно, не смотрю игру. Брандт – умный человек. Это был лишь вопрос времени, когда он догадается. Наверное, поэтому он перестал называть меня дядей Хантером несколько лет назад. В груди у меня все сжалось, и я жду, когда он отгонит меня от нее. Напомнит мне, что я чертовски стар и недостаточно хорош для Пайпер.

– Нет, – говорю я, внимательно наблюдая за ним. Его карие глаза такие же, как у сестры. Глубокие и проникновенные. – Просто поздний ужин.

Он размышляет над этими словами. Он ищет двойной смысл? Хотелось бы, чтобы он был. Он бросает взгляд на Пайпер, затем снова обращает свое внимание на меня.

– Не забудь про десерт.

Мои брови приподнимаются, но я сглаживаю свое выражение. Он не имел в виду это… Нет, конечно, он не мог этого сделать.

Я пожимаю плечами и снова поднимаю бокал. – Если найдется для него местечко.

Брандт смеется, он так похож на своего отца в том возрасте.

Группа женщин проходит мимо, хихикая, и его взгляд на мгновение прослеживает их, прежде чем вернуться ко мне. Его тон становится немного более серьезным.

– Не знаю, как у тебя, но у меня всегда разыгрывается аппетит перед десертом.

У меня отпадает челюсть.

– Доброй ночи.

– Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, Пайпер! – зовет он и уходит.

Она поднимает руку и поворачивается к стене со сверкающими бутылками со спиртным.

Боже, она великолепна. Уверенная в себе, с длинными волосами, к которым так и хочется прикоснуться. Мой член подрагивает, когда я наблюдаю за тем, как мастерски она смешивает напитки. Сильные руки, ловкие пальцы, полная сосредоточенность. Чего бы я только не отдал, чтобы почувствовать ее руки – эту сосредоточенность – на себе.

Не мог же Брандт иметь в виду то, на что намекал?

На другом конце комнаты раздаются аплодисменты, и я оглядываюсь через плечо на группу парней, ровесников Пайпер. Хорошо, что они так увлечены игрой. В девяти случаях из десяти одному из этих маленьких придурков взбредет в голову начать приставать к Пай и ее подругам, чтобы узнать их номер телефона. Я уже сбилась со счета, сколько потенциальных ухажеров я отшил за эти годы…

– Ты голоден? Пайпер ставит передо мной свежий напиток и выхватывает пустой стакан из моих рук.

– Да.

Она кивает и поворачивается к компьютеру, набирая мой заказ. Напряжение спадает с моей груди. Она рядом. В безопасности.

Мне нравится, что она так хорошо меня знает. После всего этого она больше не спрашивает меня, чего я хочу, и я думаю, это потому, что нам обоим надоело, что я не даю ей настоящего ответа. Кто захочет чизбургер, когда у него на языке может быть она?

Я делаю глубокий вдох и в трехтысячный раз за месяц напоминаю себе, что мой лучший друг избил бы меня до полусмерти, если бы я тронул его дочь. Он мог бы выступить с лекцией о том, как защитить ее.

Через десять минут она перекладывает мой бургер и картошку фри через барную стойку.

– Спасибо, Пирожочек.

– Не за что. Ее обычная улыбка отсутствует. На самом деле, она вообще не улыбается. Ее глаза цвета топленого шоколада встречаются с моими, и я клянусь, она выглядит так, будто хочет сказать что-то еще.

Сказать мне что – то.

Она даже облизывает губы.

Но потом она уходит. Отвлеклась от текущих дел.

Моя еда остывает, а я наблюдаю за ней, жду, желая иметь право поговорить ей. Поговорить с ней так, как я хочу. Прикоснуться к ней. Поцеловать ее. Шептать ей на ухо. Скажи мне, что у тебя на уме, дорогая. Что тебе нужно?

Я засовываю холодную картошку между губами, беззвучно проклиная всю эту поганую ситуацию.

ПАЙПЕР

– Когда же ты пригласишь его на свидание? Рейчел бормочет со своей стороны бара, ставя на поднос напиток за напитком и вопросительно выгнув бровь.

Я ставлю заказанный ею джин с тоником на резиновый коврик и делаю вид, что ничего не понимаю.

– Кого?

Она тихонько хмыкает.

– Ты знаешь, кого. Каждый раз, когда ты подменяешь Хизер, он появляется, и вы трахаете друг друга глазами всю ночь.

– Нет, не трахаем, – отрицаю я, пылая. Мы точно не трахаем.

– Ага, как скажешь. Она берет поднос и уходит, но я знаю, что она мне не верит.

Я провожу пальцами по вискам, пытаясь унять головную боль. Это мало помогает.

В дверь вваливается новая группа, и я выпрямляю позвоночник, готовый к очередному барменскому марафону.

– Все, что я хочу сказать, – поет Рэйчел, возвращаясь за очередной порцией напитков, – это то, что он точно тебе подходит. Однозначное "да". Так что тебе нужно начать действовать, пока это не сделал кто-то другой.

И с этими словами она возвращается в толпу, с пивом в руках.

Не может быть, протестует мое сердце. Но почему бы ему не пойти на свидание с кем-то другим? Насколько я знаю, он встречался. Ходил. Регулярно.

Он может путешествовать по городу или двум другим городам, и… Неужели я действительно ожидаю, что он будет хранить себя только потому, что это делаю я?

По комнате разносится радостный возглас, выводя меня из ступора.

Машинка распечатывает еще один заказ, и я отрываю листок. Но мои глаза с трудом фокусируются на буквах.

– Все в порядке, Пайпер? Глубокий голос Хантера доносится через бар и вызывает дрожь по позвоночнику.

Мы встречаемся взглядами, и я делаю глубокий вдох, чтобы не выплеснуть все, что у меня есть. Вместо этого я пытаюсь улыбнуться, но могу сказать, что он на это не купится. Хантер Доусон видит меня, глубоко, и так было с того момента, как мы встретились пять лет назад.

А потом я ухожу, проверяя группу женщин, которые только что расположились за другим столиком бара.

– Что вам предложить выпить, дамы? Я передаю им стопку меню и перехожу от одной к другой. По их прикиду, они на несколько лет старше меня. Может, около тридцати? И поскольку я никогда не видела их раньше, то предполагаю, что они остановились на курорте на другом конце города.

Блондинка с целым баллончиком лака в волосах смотрит мимо меня. Она издает низкий мурлыкающий звук в горле. – Стакан воды и Шардоне, пожалуйста.

Я прослеживаю ее взгляд и вижу, что она смотрит на задницу Хантера. Я вдыхаю и прикусываю губу.

"Мы не можем…" – шепчут его слова в своем сознании. Слова, которые он говорил мне пять месяцев назад. Болезненные и вымученные, но непоколебимые.

Две другие женщины подтверждают свои заказы, а я возвращаюсь к бару.

Я успеваю налить полстакана шардоне, когда симпатичная блондинка протискивается между Хантером и соседним барным столиком. Моя рука напрягается, угрожая разбить бокал.

– Привет. Как тебя зовут? – мурлычет она.

Серьезно? Я настолько шокирован ее прямотой, что обливаюсь потом. Хантер, конечно же, замечает, и его губы подрагивают – это первое, что я вижу за последние сто лет.

Отведя плечи назад и напомнив себе, что хватит желать того, чего у меня не может быть, я собираю бокалы с вином и возвращаюсь к другим женщинам. И да, я полностью игнорирую тот факт, что одна из них обнимается с мужчиной, которого я хочу уже много лет.

Чертовы годы, потраченные впустую.

– Не интересно, – слышу его слова, когда снова занимаю свое место за барной стойкой. Спрашивала ли я, хотят ли женщины поужинать? Нет. Нет, не спросила. Потому что мои внутренности словно находятся в скороварке, и даже его отказ от этой идеально ухоженной женщины не успокаивает меня.

Я хватаю тряпку и отворачиваюсь, потому что, если ей удастся привлечь его внимание, я не захочу этого видеть. Поправка: Я не могу этого видеть. И не увижу. Поэтому я протираю прилавок перед внушительной коллекцией спиртного и отчаянно пытаюсь не прислушиваться к их разговору. Вот только я слышу. Почему? Потому что на мгновение шум футбольных фанатов стихает настолько, что я слышу вопрос Блонди: – Ты с кем-то встречаешься? Ей нужно знать.

Моя рука останавливает яростную уборку. Наступает долгая пауза, и я чувствую, как по позвоночнику пробегает знакомая волна. Она останавливается у основания моей шеи, и я клянусь, что чувствую его большую руку, лежащую там. Успокаивающую меня. Подразнивая меня.

Моя киска вздрагивает, как будто он гладит ее. Шлюшка.

– Нет.

– Значит, ты свободен?

Ну и дела. Эта женщина похожа на питона в своем упорстве. Я бы отдала ей должное, если бы не была такой расстроенной. В том, что Хантер привлекает внимание, нет ничего нового. Он хорошо выглядит, хорошо одевается и, по большей части, вежлив. Добрый. Даже милый.

Он – находка, и все в Лав Велли это знают.

– Я этого не говорил, – хмыкает он.

Снова наступает тишина. Рейчел зовет меня по имени. Я выдыхаю.

Ты справишься, Пайпер, – бормочу я, поворачиваясь к ней. К нему.

Я снова чувствую его взгляд. Это происходит быстро, но посылает через меня горячий импульс осознания, который будоражит мои соски. Слава богу, рубашка на пуговицах скрывает мое затруднительное положение.

– Все в порядке? – спрашивает она, когда я прихожу.

– Ну, и? Блондинка спрашивает Хантера.

Я поджимаю губы, потому что никогда еще не была так эмоционально напряжена во время работы. Как нормальный человек, я обычно ною и грущу в свободное время. Может быть, это ПМС или знание того, что моя кузина Мэйси ждет меня в Лос – Анджелесе дня через два.

– Отлично, – говорю я Рейчел. Почему мои джинсы вдруг стали такими тесными?

Взгляд Рейчел перескакивает на Хантера, потом снова на меня. Она отрывисто произносит свой невероятно сложный заказ на напитки, но я знаю, что она понимает, что что-то не так.

– Мэм, – говорит она Блонди, беря меню из стопки. – Вам принести меню?

– Все в порядке. Она возвращает свое внимание к Хантеру, а я откупориваю бутылку пива. Беру стакан и начинаю готовить тот коктейль, который заказала Рейчел. Три вишни? Уф.

Словно поняв, что ему не удастся избавиться от нее без объяснений, Хантер откладывает бургер и вытирает рот. Будь он кем-то другим, я бы сказала, что он набирается храбрости, но Хантер жестче. Жестче, чем все, кого я знаю. В прошлом году он спас медвежонка из мусорного контейнера.

Он смотрит на женщину краем глаза. – Я ищу что-то постоянное. А вот вы кажется, ищете веселья.

– О, я очень веселая. Она скользит рукой по его плечу.

Я отвожу взгляд и заканчиваю собирать напитки для Рейчел. К тому времени, как я заканчиваю наполнять полдюжины рюмок в другом конце бара, Блондинка возвращается к своим подругам.

– Хочешь еще выпить? спрашиваю я Хантера.

Прежде чем я успеваю в миллионный раз описать его черты, раздается гневный крик, перекрывающий все остальные. В другом конце зала один парень тычет пальцем в лицо другому.

– На улицу! Мы с Рейчел кричим в унисон. Сегодня я не в настроении разбираться с кучкой эмоциональных квотербеков.

– Воды, – говорит Хантер, его губы кривятся.

Когда-то он говорил со мной полными предложениями. – Волшебное слово? Я сохраняю легкий, почти кокетливый тон.

Его глаза заостряются, и, Боже, помоги мне, его губы снова подрагивают. Почти улыбка. Что нужно, чтобы Хантер Доусон улыбнулся во весь рот? Я не видела ее уже целую вечность.

– Пожалуйста.

Я тянусь за стаканом. – Хочешь десерт?

Спроси меня, есть ли я в меню, – умоляет мое сердце.

Он качает головой, но жар в его глазах, то, как его взгляд задерживается на моих губах, говорит об обратном. Мы оба изголодались по одному и тому же, и бургер или чизкейк не оставят нас довольными.

– Ладно, дай мне знать, если передумаешь.

Он наклоняет голову. Пока я наливаю ему воду, мой телефон вибрирует в заднем кармане, а его звонит на барной стойке.

Семейная группа пишет смс.

Они как невидимый сопровождающий. Чертовы блокираторы.

Мне всегда было интересно, но я никогда не решалась спросить, откуда взялось его нежелание. Разница в возрасте или то, что он дружит с моим отцом? Держал бы он меня на расстоянии последние несколько лет, если бы никогда не познакомился с моей семьей?

Не обращая внимания на телефон, я двигаюсь по бару, принимая заказы и разливая напитки. Во время затишья я делаю воду с лаймом и выпиваю половину стакана, после чего возвращаюсь к делу. В это время Хантер сидит как часовой, попивая воду после того, как доест свой бургер и картошку фри. Знакомые останавливаются, чтобы поболтать с ним, но никогда не задерживаются надолго. Наверное, потому, что этот человек не произносит больше нескольких слов за раз.

Аплодисменты эхом отражаются от стен, а не менее яростный хор освистываний гасит волнение. Аромат свежеприготовленных бургеров доносится до моего носа, пока я несу поднос с пивом к одному из столиков Рейчел. Внезапно стул резко заскрежетал по полу. Кто-то выкрикивает слово на букву "П". И в этот момент мир замирает.

Я смутно осознаю, что энергия в комнате меняется. Тела двигаются. Толкаются. Локоть появляется из ниоткуда, ударяя меня в висок с такой силой, что у меня голова идет кругом. В глазах темнеет.

ХАНТЕР

Не в силах сдержаться, я прослеживаю путь Пайпер по комнате. На ней удобные кроссовки, облегающие джинсы и майка, которая облегает ее торс.

Она немного завышена и скрывает некоторые ее достоинства, которые я люблю и ненавижу. Она начинает раздавать пиво с подноса. Она снова улыбается, и мое сердце сжимается, мечтая об одной из ее улыбок для себя.

Позади нее толпа футбольных фанатов. Кто-то выкрикивает ругательство, и через долю секунды спустя начинается толкотня. Я встаю со стула, прежде чем первый удар врезается в парня.

– Пайпер! Она не обращает внимания на мой крик. Вместо этого она полуобернулась. Ее поднос и последнее пиво падают на пол.

Парень отступает назад, его тело наполняется страхом. Время замедляется, мой бешеный пульс заглушает все звуки в комнате. Мое гиперактивное воображение разыгрывает передо мной сцену, наполняя мою голову ужасными вещами, как во сне.

Кошмар. Такой, когда ты не можешь пошевелиться, и все, что ты можешь сделать, – это стать свидетелем трагедии.

Пайпер будет больно или еще хуже.

Возвращаясь в «здесь и сейчас», локоть попадает в голову Пайпер. С ее губ срывается крик, и она отшатывается, схватившись за лицо. Ярость захлестывает меня. Три шага – и я уже на другом конце бара, пихаю сукиного сына, который ударил Пайпер. Он падает на остальных членов группы, и драка немедленно прекращается. Я поворачиваюсь и поднимаю обмякшую Пайпер на руки, прижимая ее к своей груди.

– Я держу тебя, милая, – шепчу я.

– Какого черта, чувак? Меня сильно толкают между лопаток, но я не шевелюсь. – Это тебя не касается.

Но вокруг него никто не двигается. Группа постоянников сомкнула ряды. Они переходят от меня к ней, в их глазах – ожидание. Как будто они ждут, что я защищу свою женщину.

Мою женщину. Я прижимаюсь к щеке Пайпер и наклоняю ее голову назад. Ее великолепные глаза сразу же устремляются на меня, взгляд ясный и последовательный. Я не врач, но не думаю, что у нее сотрясение мозга. След крови начинается чуть выше ее виска и тянется к челюсти.

Мое нутро сжимается, и внутри что-то екает. Его глупость могла стоить ей глаза. Ублюдку повезло, что он промахнулся.

Повернувшись, чтобы взглянуть на придурка, я быстро оцениваю его: денег больше, чем мозгов, на год или два старше двадцати одного, вероятно, на курорте за папин счет.

– Если это касается ее, то касается и меня. А теперь извинись.

Он фыркает от недоверия. – Как скажешь, дедуля. Затем он начинает поворачиваться к своим приятелям.

К счастью для него, у меня большой радиус действия и хорошая координация. Я могу держать свою девочку и одновременно схватить его за горло. Его кожа липкая, а пульс учащенно бьется под моим большим пальцем. Он издает невнятный звук удивления, когда я подтаскиваю его ближе. Он хватается обеими руками за мое запястье, но не может освободиться.

– Я сказал, – рычу я, – извинись.

– Хантер, – шепчет Пайпер, ее голос мягкий и потрясенный, а руки обхватывают мою талию. И из-за боли, которую я слышу в ее голосе, я не чувствую угрызений совести, когда слегка сжимаю шею этого ублюдка, чтобы показать ему, на что я способен. Он царапает кончиками пальцев мой большой палец, и его взгляд пропитан паникой. Я достаточно ублюдок, чтобы наслаждаться этим.

– Она сказала тебе вытащить его на улицу, а ты этого не сделал. Так назови мне вескую причину, по которой я не должен вбить твою задницу в землю?

Он дергается, как рыба на крючке. – Прости. Прости, чувак. Прости.

– Не передо мной, идиот. Перед ней.

Он смотрит на Пайпер и как будто видит ее в первый раз. Я не уверен, потому ли, что у него захватывает дух, или потому, что она вся в пиве и крови.

– И – извините.

– Убирайтесь отсюда, пока я еще в настроении отпустить вас.

Группа местных жителей провожает их, и Рейчел подбегает к нам с полотенцем. – Ты в порядке?

– Да, – отвечает Пайпер, но ее голос все еще кажется мне слабым. Обычно она так чертовски полна жизни. Находиться рядом с ней – это как прилив тепла, энергии и радости.

Она отстраняется от меня, и я отпускаю ее, с неохотой и желанием удержать ее навсегда.

– Ой, – говорит Рейчел, взглянув на лицо Пайпер. – Давай приведем тебя в порядок.

Пайпер тянется вверх и смотрит на свои руки. Ее лицо бледнеет, и я ловлю ее, когда она падает на пол. Это что-то новенькое. Я видел, как она, не моргнув глазом, принимала роды у лошади. Но, видимо, совсем другое дело, когда это ее кровь.

Подняв ее высоко к груди, я смотрю на другую барменшу и жестом показываю на толпу. – Ты справишься?

Рейчел смотрит на меня не мигая. Я не уверен, шок ли это от того, что я держу ее подругу в своих объятиях, или от того, что она собирается управлять всем баром в одиночку.

– Бар закрыт. Всем уйти! говорю я. Я знаю брата Хизер уже много лет, и он ни за что не хотел бы, чтобы его персонал был так перегружен. Ему и так нелегко найти помощь. Я бормочу Рейчел: – Джерри не хотел бы, чтобы ты работала одна. Дай себе большие чаевые от меня, когда будешь закрывать мой счет.

– Вы его слышали, – кричит кто-то из толпы, и все ворчат, но продвигаются в сторону входной двери.

Я направляюсь к выходу из кухни и несу свой драгоценный груз по старой металлической лестнице в квартиру над баром. Прохладный ветерок обдувает мою спину. И с каждым шагом я напоминаю себе, что с ней все в порядке. Она потеряла сознание только после того, как увидела собственную кровь.

Ботинок ударяет по лестнице, и я понимаю, что у меня нет ключа. Взглянув на прекрасную женщину в моих объятиях, я решаю, что делать. Она не приходит в себя. Я пытаюсь открыть ее дверь. Лав Велли – самое безопасное место, где я когда-либо жил, и многие местные жители оставляют свои двери незапертыми. К счастью, ручка поворачивается в моей руке, и дверь со скрипом открывается. Я мысленно напоминаю Пайпер и Хизер об опасности оставлять свой дом незапертым, но пока что я благодарен этому.

– Хизер? зову я на случай, если лучшая подруга Пайпер дома.

Ответа нет, поэтому я поворачиваюсь в сторону и шаркаю по дверному проему.

– Пайпер, проснись, милая, – говорю я, направляясь к старому дивану. Он видал лучшие времена, но в углах лежат свежие разноцветные подушки. Неужели прошло два года с тех пор, как я помогал Брандту нести его по лестнице? Они были так рады, что нашли его на распродаже.

Уложив ее, я подложил подушки ей под голову, а затем направился на кухню, чтобы не стоять там и не пялиться, как маньяк. Ей нужна моя забота.

В заднем кармане пищит телефон, и я не решаюсь проверить входящее сообщение. Пайпер на первом месте.

Мой взгляд сразу же устремляются в ее сторону. Потому что, конечно же, она на первом месте. На моем языке. На моих пальцах. На моем члене. – Прекрати, – бормочу я и тянусь за бумажным полотенцем. Так чертовски неуместно. Я пускаю воду, пока она не станет теплой, и оглядываю помещение. Оно маленькое, но ухоженное. Я помню, как все начиналось. Старые вещи и подержанная мебель.

Учитывая, насколько богат ее отец, отсутствие дорогих деталей заставляет меня ценить ее еще больше. В то же время мне хочется, чтобы у нее была горячая вода, чтобы ей не приходилось ждать. Не знаю, откуда берется желание баловать ее. Наверное, потому что она не просит и не ждет этого. И никогда не просила.

С теплой влажной салфеткой я возвращаюсь к дивану и устраиваюсь на краю старого сундука, который они поставили в качестве журнального столика. Кровь замедлилась, и я смахиваю прилипшие к ней волосы, заправляя их за ухо.

– Пайпер, дорогая, проснись. Я вздрагиваю и на секунду задерживаю дыхание. Ласковое обращение так естественно слетает с моего языка, и произносить его вслух – потрясающее ощущение. Как будто я сбросил с себя целый мешок камней.

Я вытираю кровь, ненавидя то, как багровый цвет омрачает ее кремовую кожу. В моих жилах вскипает новая волна ярости. О чем думал этот идиот, затевая драку в баре из-за футбольного матча? Звук ее крика навсегда останется в моей памяти.

Он изменил меня.

Я стиснул зубы и заставил себя сосредоточиться на текущей проблеме.

– Пайпер. . Я прижимаюсь к ее щеке.

Она медленно моргает, и ее глаза фиксируются на мне.

– Слава богу, – бормочу я, и облегчение широким махом охватывает меня. Она прижимается лицом к моей руке, и у меня перехватывает дыхание. Хотя я тысячу раз мечтал прикоснуться к ней вот так, мы никогда не были так близки. Потребность обнять ее, успокоить и защитить вызывает у меня физическую боль в груди. Она сжимается вокруг моего сердца, когда она рядом, когда наши пути пересекаются, когда я думаю о ней.

– Никогда не думал, что ты упадешь в обморок при виде крови, – шепчу я, а в животе все еще ноет из-за ее раны.

Наблюдать за ней, запоминая каждую деталь, – мое любимое занятие.

– Обычно такого не происходило, – говорит она, мягким голосом.

– Как ты себя чувствуешь? Ты получила довольно сильный удар.

Я смотрю на ее лицо в поисках признаков боли. Пайпер сильная. И иногда мне хочется, чтобы она перестала беспокоиться обо всех остальных и позаботилась о себе.

Или позволила мне позаботиться о ней. Это глупо, потому что до сих пор я никогда себе этого не позволял. Я прекрасно понимаю, что в наших отношениях я был сдержанным. Но теперь все кончено. Мой телефон снова зажужжал в кармане, и я глубоко вздохнул. Наверняка кто-то проболтался. Лав Вэлли – маленький городок. Не может быть, чтобы вид того, как я выношу ее оттуда, еще не дошел до Джошуа. По правде говоря, я даю ему двадцать минут, прежде чем он начнет ломиться в дверь.

– Я в порядке. Она наклоняется вперед, и я роняю руку, но она ловит ее и зажимает между своими. Такая мягкая кожа. Маленькие пальчики. На ногтях сколотый розовый лак.

Почему каждая деталь в ней так завораживает?

Ее теплые карие глаза изучают мои черты, а затем оглядывают комнату. Она откидывается на спинку дивана, вглядываясь в меня, но не отпускает мою руку. Боже, помоги мне; я не хочу, чтобы она это делала.

– Я упала в обморок, – говорит она потрясенно.

– Да. Она цепляется за мою руку, как за спасательный круг. – Ты уверена, что с тобой все в порядке? Хочешь пойти…

Она прерывает меня, покачав головой. – Я в порядке. Честно. У меня крепкая голова.

– Так мне говорили твои братья. Как только слова слетают с моих губ, я понимаю, что я ошибся. Всякий раз, когда речь заходит о ее семье, между нами пробегает холодок. Но я не хочу причинять им боль. Я обожаю эту семью.

Джошуа Хаксли был моим лучшим другом с тех пор, как мы были детьми, и он взял тощего сына хозяина ранчо под свое крыло. Он никогда не вел себя так, будто я мешаю ему или слишком мал, чтобы общаться с ним. Время, проведенное вдали от дома, пошло мне на пользу, и я вырос. Но, в отличие от Джошуа, я так и не нашел женщину, которая бы завладела моим сердцем. Пока не вернулся в Лав Велли.

Если бы он знал, как часто я думаю о его дочери… Я закрываю глаза, пока в моей голове бушует старая война.

Вместо привычной тишины и неподвижности она разражается хриплым смехом. – Это они били мне по голове. Их грубость. И я уверена, что Дрю несколько раз уронил меня, когда я была маленькой.

Я знаю, что это я заговорил о них, но я действительно не хочу говорить о ее семье. Не хочу напоминать о том, почему я не должен хотеть растянуть ее на этом старом диване, раздеть догола и вылизать каждый сантиметр.

У меня в руке все еще влажное бумажное полотенце, и это самый подходящий повод, чтобы отстраниться. Но я этого не делаю. Потому что не хочу нарушать этот момент. Мне кажется, что я ждал этого всю свою жизнь. Ради Пайпер.

– Ты в порядке? Ее слова мягкие, как будто она не уверена, что хочет знать ответ. Но Пайпер всегда была любопытной и довольно прямолинейной. Знать, в каком положении ты с ней находишься, – одна из миллиона вещей, которые я в ней люблю.

Поэтому то, как мы кружим вокруг друг друга, еще больше сводит с ума.

Неудивительно, что у меня изжога. – Отлично, – отвечаю я.

Напуганный. Неуверенный в себе. Невротичный? Эмоциональный?

Она смотрит на мои губы. А я смотрю на ее. Всегда смотрю на эти губы. Смотрю, как она говорит. Ест. Пьет. Хотел бы, чтобы они были моими.