Текст книги "Обручённая со смертью. Том 1"

Автор книги: Евгения Владон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

сцена пятая, «крайне безумная»

– Николай Осипов? Кто? Он?.. Серьёзно? – не знаю и не помню, как это вылетело из моего рта. Я была слишком ошарашена и настолько (не передать словами как) шокирована, что едва ли соображала, что происходило прямо перед моими вытаращенными глазами и что при этом «выстреливал» мой язык.

Такое ощущение, что меня кто-то со всей дури огрел по голове чем-то неподъёмно тяжёлым и конечно же глухим, забыв предупредить, что находиться в таком состоянии в вертикальном положении крайне противопоказанно. Поэтому в ушах стоял не звон, а какое-то ехидное шипение, да и сердце клокотало буквально во всём теле, атакуя слух и жилы аритмичной дробью вскипевшего враз адреналина. Любой бы на моём месте точно бы в обморок хлопнулся, а я ещё умудрялась что-то говорить и даже кое-как соображать. Относительно, конечно, но, по крайней мере, не путала реальность с возможными галлюцинациями.

Я точно знала, что передо мной стоит никто иной, а именно Найджел Николас Астон, и он не являлся несуществующим плодом моего далеко не буйного воображения ни сейчас, ни этим утром. Хотя, признаюсь, его утренние «финты» до сих пор вызывали у меня массу безответных вопросов.

Поражало другое, то, как все себя вели вокруг, включая этого… не пойми кого на самом деле. Николаса? Николая?

– О, Настенька, прошу прощение за это утро. – хотя бы в поведении он не изменился, всё так же вежливо и с открытой искренностью улыбаясь и заглядывая (будь он трижды неладен!) не сколько в глаза, а в саму душу.

В общем, топило меня от столь ядрёных ощущений не хило и через чур глубоко. А это шокирующее чувство, будто меня не то что раздели, а в прямом смысле содрали со всего тела кожу и поместили в раскалённую печь, настолько обострилось и уже практически плескалось через край, что я уже и не знала, дотяну ли до окончания хотя бы ближайшей минуты. Каким бы честным не выглядел этот Осипов-Астон, я ясно понимала только одно – всё происходящее было сплошь фальшивым, включая поведение моей семьи. Не знаю как и почему, но я никому из них не верила, начиная с момента, как вошла в дом и увидела маму одной из первых.

– Клянусь, я ненамеренно.

– Ненамеренно подошли и ненамеренно решили со мной познакомиться? – сложнее было не сорваться до повышенного от возмущения голоса, а то и до крика, как и отвести впившийся в лицо незнакомца изумлённый взгляд. Подумать только, ещё совсем недавно я не могла отделаться от его призрака, как от навязчивого наваждения, а теперь он решил преследовать меня в реальности. Тут у кого хочешь от целого вагона нехороших догадок и прицепа из не менее дурных предчувствий не то что крышу снесёт, даже близких тебе людей заподозришь чёрт знает в чём.

– Это было чисто спонтанным решением. Поверьте, удержаться от такого соблазна очень сложно.

– Как и солгать, кто вы есть?

– Насть, ты о чём? – я даже не поняла, кто именно задал мне этот вопрос, то ли мама, то ли Катя, поскольку ещё не успела всплыть из того адского жара парализующих ощущений, в который меня только что все дружненько загнали.

Похоже, мой мир уже никогда не будет прежним. Он беззвучно трещал и рассыпался прямо на моих глазах, затягивая в сорвавшийся с цепи вихреворот безумного хаоса все мои мысли, эмоции и по ходу всю мою недавнюю жизнь. И всё это благодаря стоящему передо мной лжеангличанину.

– Он представился мне утром у колледжа совсем под другим именем! – я резко обернулась, но увидела лицо стоявшего рядом со мной отца. Папа сдержанно хмурился, но при этом не выглядел ни подозрительным, ни обеспокоенным. Кажется, он больше наблюдал за моим поведением, нежели прислушивался к моим словам.

– Да, каюсь, я использовал своё английское имя, но по паспорту и водительскому удостоверению я действительно Найджел Николас Астон, поскольку взял фамилию отчима чисто по политическим соображениям. В Англии не очень-то жалуют русских иммигрантов.

– Разве Найджел – это фамилия? – пришлось опять через чур резко повернуться к «Осипову» и чуть ли не насильно удержаться от клокочущего во мне соблазна вцепиться в его невозмутимое лицо не возмущённым взглядом, а дрожащими пальцами и желательно со всей силы.

Теперь меня в нём бесило практически всё! И его красивые, кристально честные глаза, и идеальная улыбка искреннего собеседника, готового скорее отрезать себе язык, нежели кому-то о чём-то солгать. Как такому не поверить и не довериться? Он же Иисус Христос во плоти, только без бороды и длинных волос. Буквально лучится божественным сиянием и всецело откровенен в своих благих намерениях.

– Так звали отца моего отчима, поэтому никто не видел ничего зазорного в том, что мне решили дать ещё одно имя.

– А что случилось с дядей Вовой тогда?

– Он умер где-то через пару лет, после того, как перевёз свою семью в Англию, дочка. Погиб в автокатастрофе. – отец «подоспел» почти вовремя, положив мне на плечо руку и, видимо, надеясь данным жестом хоть как-то меня утихомирить.

У меня точно сейчас голова лопнет. Они теперь пытаются вызвать во мне чувство жалости и вины?

– А я тут при чём? Зачем было устраивать ту «случайную» встречу у колледжа, а потом заявляться сюда и использовать мой завтрашний отъезд для праздничной вечеринки?

– Я честно, не подумал, что ты так всё болезненно воспримешь на свой счёт и близко к сердцу. У меня в мыслях не было тебя обманывать или разыгрывать. Просто проявил некоторую слабость…

– И какую это? – мне всё-таки пришлось скрестить на груди руки, потому что усиливающийся в ладонях зуд постоянно рвался на волю, требуя более агрессивного для себя применения. – Для чего весь этот цирк? И что это за фраза «он приехал сюда только для того, чтобы встретиться с тобой»?

– Прости, дочка, но это наша вина, – в этот раз заговорила мама с явными нотками смущённого сожаления, что ещё больше вызвало нехорошего предчувствия и холодящего кровь опасения. – Мы должны были тебе об этом рассказать если не несколько лет назад, то хотя бы за несколько дней, до приезда Коли.

Вообще-то, по закону жанра они должны были для начала предложить мне сесть. Но мы все продолжали тупо стоять каждый на «своём» занятом изначально месте, изображая некую гротескную сценку из комедии-положения, в которой я с каждой пройденной минутой ощущала себя не сколько лишней, сколько вообще не при делах. Это определённо была не моя пьеса и не моя в ней роль.

– Надеюсь, это всё-таки розыгрыш и мне не скажут сейчас, что это мой единокровный брат или ещё не пойми кто.

От моей злобной «шутки» крякнул даже отец, видимо, густо покраснев и с виноватым видом нашкодившего щенка глянув в лицо на удивление невозмутимого гостя.

– Ну что за глупости ты говоришь? – натянутый смех мамы даже для меня прозвучал слишком неестественно. Да для меня всё происходящее здесь выглядело совершенно неестественным и каким-то чужим! – Просто мы так крепко дружили семьями… По сути это была не сколько дружба, а чуть ли не духовное родство. Нам так хотелось хоть чем-то всё это закрепить.

С ещё большим опасением я скосила глаза на разволновавшуюся маму, с трудом подбирающую подходящие для её вынужденной исповеди слова, и поэтому готовясь услышать куда худшее из того, что мне уже пришлось здесь выслушать. Если они сейчас скажут, что до отъезда Осиповых в Англию, у них была одна дружная шведская семья… я точно закричу!

– Понимаю, сейчас это будет звучать чуть ли не абсурдно и по средневековому дико, но мы тогда вполне серьёзно хотели связать наши семьи через брак наших детей. И даже устроили что-то вроде помолвки и обручения.

– Ч-чего? – у меня опять отвисла челюсть, и кто-то невидимый снова очень сильно долбанул меня по затылку. Кажется, из глаз даже искры посыпались, по крайней мере, наблюдаемая мною картинка-таки поплыла.

Если я сейчас не сяду…

– Мы ни на чём сейчас не собираемся настаивать, Настенька. Это всего лишь семейная встреча с единственным сыном наших старых знакомых, к которому мы испытываем не менее трепетные чувства, чем к своим собственным детям. Ведь Коля по сути вырос на наших глазах. Сколько тебе было, когда вы уехали из страны? Пятнадцать?

Я едва не присвистнула. Значит, я не ошиблась, и ему, действительно, где-то уже далеко за тридцать.

– Где-то так, вернее, чуть меньше на год или два.

– Так, Я НЕ ПОНЯЛА! – мне всё же пришлось повысить голос, так как при виде когда-то симпатичного для меня лица утреннего Найджела Астона, а теперь Кольки Осипова, моя кровь вскипала до белого каления за считанные доли секунды. – Вы это что собираетесь тут мне сказать? То, что двадцать лет назад сыграли со мной и с этим… проходимцем прозападную помолвку? Или того хуже, заключили с его семьёй обязательный добрачный контракт? Типа, если кто-то из сторон отказывается жениться – платит другому неустойку?

Конечно, я всё это говорила не всерьёз. В подобное поверит с трудом разве что необразованный ребёнок. Только кто знает на самом деле этих Осиповых, и чем таким они занимались в 90-ых, после чего без проблем уехали за границу? А эта загадочная история с погибшим отцом Коли в автокатастрофе?

Так! Стоп! Меня волнует сейчас совершенно другое, а не кто, куда и как уехал, а потом вдруг якобы погиб.

– Нет, конечно, – мама слишком громко рассмеялась и этот смех мне почему-то не понравился. По сути, я его не узнавала. – Никаких юридически оформленных договоров и контрактов. Всё чисто на доверии и словах. Да и никто никого насильно женить не собирается, просто решили вас наконец-то познакомить поближе через столько лет, а там, как говорится, дело житейское. Авось срастётся и приглянетесь друг другу…

– Всё, с меня хватит! – не скажу, что это был тот самый предел, после которого можно смело прыгать с крыши или вызывать бригаду санитаров, но нервы мои практически сдали. – Раз решили у меня за спиной всё это провернуть, вот теперь сами и «празднуйте»! А я на такие сюрпризы не подписывалась!

Я даже не поняла, как в сердцах развернулась и рванула на выход из гостиной, перед этим высказав чуть ли не прямо в глаза свою возмущённую тираду стоящему напротив Осипову-Астону. Чёртов аферюга! Свалился тут, как снег на голову посреди июля, наговорил невесть что мне и моим родителям, а я должна теперь участвовать в разыгранном им же спектакле? Не дождётся!

– Ася, ты куда? – мне в спину полетело, как минимум, три изумлённых голоса и почти в унисон. Только перед глазами почему-то стояло невозмутимое лицо новоявленного жениха с этой его ласковой ухмылочкой единоличного хозяина положения. И тем сильнее меня распирало от разрастающегося до необъятных размеров негодования едва не до истерики. Это же надо было быть такой идиоткой, чтобы купиться на внешность и идеальное поведение этого гуттаперчевого прощелыги! Ещё и думала о нём чуть ли не весь учебный день. Всё гадала – звонить ему или не звонить.

– Руки пойду помою! И буду думать, во что переодеться! – как бы мне не хотелось оборачиваться, но я всё-таки это сделала и… опять наткнулась на иронично-насмехающийся взгляд Коли-Найджела. Подобно мощнейшему магниту, он притягивал к себе моё внимание снова и снова, не смотря на прочих участников развернувшегося представления, буквально блекнущих на его фоне импозантно-экзотической внешности. После чего мне просто до жути захотелось взреветь и сделать ну хоть что-то. Хоть как-то достучаться до сознания всей моей враз отупевшей семейки. Неужели им самим не противно танцевать вокруг него заискивающими миньонами?

Как же мерзко, прям до судорог!

Так что в свою комнату и на второй этаж я взлетела, практически не разбирая пути и едва соображая, что делаю и куда несусь сломя голову (хотя прихватить из прихожки рюкзак, как-никак, но не забыла). Меня колотило и уже не на шутку начинало подташнивать. Это было чёрт знает что, не поддающееся ни здравой логике, ни какому-либо иному критическому анализу. Да и в моём теперешнем состоянии пытаться всё мысленно разложить по полочкам и дать объективное объяснение происходящему было как-то не совсем к месту. Всё, что мне по сути оставалось – влететь на бешеных парах в свою комнату, чтобы потом устроить несколько мечущихся рывков к столу у окна и обратно к дверям. На благо, размер спальни позволял хоть кругами ходить и даже заниматься фитнесом, если на улице стояла ужасная погода. Только сейчас весь мой фитнес сводился именно к зацикленному метанию из угла в угол и бесцельному поиску растерянным взглядом не пойми чего и зачем. Но даже со столь неустойчивой психикой в сложившейся ситуации и моей не вполне адекватной на неё реакцией, я додумалась вспомнить о Люське и нашем с ней утреннем разговоре по мобилке.

Так что раскидывала я мозгами не долго, схватившись за телефон сразу же, стоило лишь зацепиться сознанием за одну немаловажную деталь.

– Ась, если ты звонишь узнать в каком я состоянии и сумею ли прийти к вам сегодня домой… – я и рта не успела открыть, когда соединительные гудки оборвались где-то на третьем переборе и нарочито томный голос Людки Захаровой выдал заведомо предсказуемую речь.

– Да подожди ты со своим затяжным похмельем! Лучше скажи, как звали твоего новоявленного хахаля из «Баккара», и откуда он вообще там взялся. Ты же говорила, что он какой-то иностранец, если я запомнила правильно.

– Не, ну чё сразу хахаль? Он, между прочим, не какой-то там избалованный сынуля богатеньких родителей, а вполне оформившийся и самодостаточный взрослый мужик.

– А с этого места можно поподробней? Рост, цвет волос и глаз, а, главное, полное имя.

– А отпечатки пальцев на мыло не сбросить?.. Ась, с тобой всё нормально, что-то мне твой голос не нра…

Но закончить последнее предложение Люська так и не успела. Связь в этот момент неожиданно прервалась искажающим голос шипением, а потом и вовсе перешла на частые гудки занятой линии.

– Что за?.. – я уставилась на экран смартфона недоумевающим взглядом, будто надеялась увидеть там полный отчёт о сорванном звонке и истинных причинах сомнительного сбоя. Ничего такого я, естественно, там не увидела, кроме высветившегося сообщения о закончившемся разговоре.

– Как я тебя понимаю. Связь у вас здесь бывает, не сказать словами, какая ужасная.

Вскрикнула я от жуткого испуга намного раньше, чем раздавшийся за моей спиной буквально «воркующий» мужской баритон закончил начатую им фразу. И не только вскрикнула, но и подскочила на месте, едва не разжав пальцы и не выронив дорогущий смартфон, лишь каким-то невообразимым чудом сумев его удержать, а потом и вовсе прижать к груди обеими руками. Обернулась я почти сразу, вперив неверящий взгляд в Найджела Астона, рассевшегося на моей угловой тахте среди моей любимой коллекции мягких игрушек (ну да, каюсь, была у меня такая вот примитивно-девчачья слабость) в противоположной от окна стороне, как тот пан-барон. В общем, у меня и челюсть в который раз за этот день отвисла, и глаз чуть не выпал, плюс сердце по ходу едва не проломило грудную клетку. Как я ещё заикой не заделалась?

Мало ему было, неведомо как, вторгнуться в мою личную комнату, так он ещё и прихватил среди игрушек мою любимую белку из «Ледникового периода», разглядывая её с таким видом, словно пытался понять, что это вообще такое и зачем она так самозабвенно вцепилась в большой жёлудь.

– Откуда?.. Как?.. – то ли я настолько сильно испугалась, что не сразу пришла в себя, залепетав невесть что, вместо того, чтобы на него наорать и выгнать из своей спальни, то ли что-то произошло со мной в довесок к физической парализации, потому что я просто несколько минут стояла на одном месте, как вкопанная, и не могла толком понять, что происходит и КАК он сюда попал. Я даже кинула мимолётный взгляд на запертую дверь, пытаясь вспомнить, слышала ли я, как она открывалась и закрывалась. Но если бы и слышала, разве я бы не обернулась на её характерный звук?

– «Откуда и как» что? – он просто перевёл свой прожигающий насквозь взор с игрушки прямо в моё лицо, не шевельнув при этом головой, а именно раскрыв исподлобья свои фантастические большие глазища, и меня при этом враз и буквально насквозь прошило невидимыми стилетами шокирующих ощущений. И не просто прошило, а практически пригвоздило к полу, растекаясь в крови по всем жилам колкими кристаллами обмораживающего льда, начиная с уровня диафрагмы и замыкая свою смертельную петлю через позвоночник с прямым транзитом в сердце.

сцена шестая, «ностальгическая и… конечная»

Мороз по коже? Да я вообще не знаю, какое дать этому определение. Мне буквально попытались душу вынуть или добраться до неё, едва при этом не лишив сознания. Удивительно, что я осталась стоять на ногах, а не сразу закатила глазки и не осела на пол, окончательно теряя чувства.

Какой кричать? Я дышать разучилась в прямом смысле этого слова. По крайне мере, втянуть в лёгкие воздух глубоким «глотком» у меня не получалось, будто трахею частично пережали, при чём изнутри. Но что меня тогда доводило до реальной истерической паники – то, что я не могла отвести взгляда от глаз непрошенного гостя, будто насадивших то ли мой здравый рассудок, то ли трепыхающуюся в абсолютной беспомощности душонку на острейшие клинки пронизывающего насквозь взора. Только сказать, что это был всецело мой страх – не поворачивался язык. Казалось, меня насильно пытались напугать или подсадить, подобно вирусу, прожорливые клетки непомерного ужаса в сердце моей нервной системы, чтобы они начали пожирать меня как можно быстрее, парализуя и подчиняя их истинному хозяину.

– Как вы здесь очутились, и кто вам разрешил сюда входить? – не это я хотела сказать, но иногда рефлекторная природа загнанного в угол организма срабатывала намного быстрее рефлексивной, машинально выдавая совершенно не подходящие для случая действия или слова.

– Зачем столько сложностей, Анастасия? – проговорил Астон невозмутимо бесчувственным голосом и взгляд при этом с моих глаз так и не отвёл. Наоборот, намеренно его углубляя миллиметр за миллиметром, словно прощупывая и зондируя неведанные для него территории чужой сущности. И в этот раз ни в тоне его всё ещё бархатно-ласкового баритона, ни в выражении отморозившегося лица не осталось и капли намёка на прежнюю учтивость и искреннее расположение к своему собеседнику. Передо мной сидел бездушный истукан, которому явно надоело притворяться тем, кем он никогда по своей сути не являлся. И тем страшнее было осознавать, что это не галлюцинация и я вовсе не сплю.

– Сложностей? Я спросила, как вы сюда попали, ещё и ведёте себя, как… как… – вот теперь меня перемкнуло.

Страх сделал своё чёрное дело, но останавливаться на достигнутом не стал. Ещё немного, и я окончательно перестану соображать. Не хотелось бы сорваться до истерических припадков, но, кажется, я уже находилась на грани. Не хватало лишь незначительного толчка с последующей цепной реакцией и… можно смело вкатывать мне в вену лошадиную дозу успокоительного.

– Как кто? Как собственник, который пришёл за принадлежащей ему вещью?

– Чего?.. – я едва не задохнулась, то ли от возмущения, то ли от той наглости, с какой было всё это произнесено этим напыщенным хлыщом, моментально растерявшим какие-либо чувства приличия в чужом доме и тем более в чужой комнате. – Что вы несёте? Да кто вы такой, чёрт вас дери!

Но с места я так и не сдвинулась, хотя и порывало, прям до жути, наброситься на него с кулаками и вытолкать пинками не только из спальни, но и из дома, желательно сразу за ворота.

– Так ты меня действительно совсем-совсем не помнишь? – непонятно только было, спрашивал ли он меня или констатировал факт, не особо-то ему и удивляясь.

– Вы что, издеваетесь? – хотя не думаю, что в подобном состоянии я могла сделать хоть что-то, кроме как хлопнуться в обморок, до сих пор поражаясь, каким это чудом я всё ещё стою на ногах. Мои собственные эмоции и реакция на происходящее пульсировали под кожей удушающим жаром зашкаливающего в крови адреналина. Я будто реально плавилась в ненасытных языках невидимого пламени, при чём жгло даже изнутри по оголённым нервам и в костных тканях. Разве что не кричала от боли, хотя анестезии вроде как хватало с излишком.

– Двадцать лет назад мне был всего лишь один год! – зато я почти кричала от возмущения, так и не рискнув сдвинуться с места, чтобы высказаться ему прямо в лицо. – Ты психопат или кто? Или соображалка барахлит после перелёта?

– Ох, прости, всё забываю, что вашу память блокируют с самого рождения.

Он вдруг резко встал, а я даже икнуть от испуга не успела и хотя бы отступить на пару шагов назад к столу. Не представляю, как он это сделал, вдруг очутившись передо мной практически впритык и буквально нависнув над моим мгновенно побледневшим лицом с отмороженным видом безжалостного киллера, способного (а то и готового) убить тебя за считанные доли секунды, дай только повод. Всё, что у меня тогда вышло – это открыть от запредельного изумления рот и беспомощно с шумом втянуть в полные лёгкие воздух.

– А так? – нет, он не прикоснулся ко мне, не щёлкнул пальцами и не взмахнул перед моим носом волшебной палочкой, а просто совершил неопределённое движение рукой над моей макушкой и затылком, при чём довольно плавное и завораживающее – может поэтому я не дёрнулась и не отпрыгнула от него в сторону. А может он сам удержал меня на месте каким-то лишь ему известным трюком. В какой-то момент я поняла, что не могу пошевелиться, попросту оцепенев и, не моргая, «позволила» этому иллюзионисту-гипнотизёру творить со мной непонятные вещи.

Понятия не имею, как описать то, что со мною случилось, но началось всё с будоражащего покалывания по позвоночнику, словно что-то там начало раскручивать свои энергетические то ли кольца, то ли спиралевидные стяжки, ослабляя свою прежнюю литую хватку, о существовании которой я раньше и догадываться не догадывалась. Длилось это очень быстро, сменившись горячей волной непонятного происхождения, вначале вспыхнувшей где-то на уровне копчика, а потом, будто юркими разрядами тока, пробежавшейся по позвонкам прямо в затылок. После чего я всего на одно мгновение ослепла и… очутилась вдруг в лежачем положении.

Правда, не совсем в лежачем. Скорее, это было похоже на эффект виртуальной реальности в 3Д очках, хотя намного реалистичнее, поскольку вместо внешней картинки меня или мне вживили чужие ощущения, эмоции и даже желания. Но, как выяснилось позже, не совсем чужие.

Просто в один момент они возымели надо мной подавляющую силу, превосходя моё реальное состояние стократно и воспринимая новые кадры «происходящего», как за неотъемлемую часть моей памяти и заново осмысленной сущности. Я не просто лежала и смотрела в белоснежный потолок, я узнавала это место, и даже чувствовала, как часто дышу животиком (точнее, диафрагмой) и дёргаю ручками-ножками, открывая ротик и… Агукая?!..

«Прелесть, а не ребёнок. Такая спокойная и внимательная, с ней вообще никаких проблем, чем с другими.» – откуда-то со стороны или из глубокого «тоннеля» раздался знакомый, немного расслоенный голос. Нянечка? Откуда я знаю, что это нянечка?

А потом я увидела и её, склонившуюся над моей кроваткой и несдержанно улыбающуюся самой искренней, невероятно доброй и лучистой улыбкой, на которую только способен человек.

«Разве как-то могло быть иначе?» – зато его голос звучал почти чётко и определённо, только никакой паники и ужаса я больше не испытывала. Скорее, наоборот. Стоило ему появиться и частично перекрыть собой потолок, глядя на меня сверху вниз необычайно синими глазами, как мне тут же очень-очень сильно захотелось дотянуться до него. Что я и попыталась сделать, заулыбавшись во весь рот, издав пронзительный, явно требовательный «клич» и протянув к нему свои кукольные ручонки. А какая меня при этом затопила волна чистейшей радости, особенно, когда он улыбнулся мне в ответ чуть поджатыми губами и его невероятно большие пальцы коснулись моей чувствительной ладошки. Я тут же хватанула его за мизинец и снова восторженно вскрикнула.

«Вы ей определённо понравились. Смотрит так, будто знает вас уже не первый день.»

«Чувствует силу и безопасность. В эмоциональном плане они больше всего восприимчивы, поэтому на всё реагируют интуитивно и неосознанно. Чистейшее доверие и любовь. Жаль, что с возрастом они притупляются.»

Он был прав. Я действительно испытывала безмерное чувство безопасности, просто сказочное умиротворение и полное доверие именно к нему, без каких-либо примесей сомнений и прочих «задних» мыслей. Мыслей, кстати, вообще никаких не было. А то, о чём говорили эти двое, понимала не сколько маленькая Настя, а та, кто вспоминал за неё данный эпизод двадцатилетней давности. Правда, и он вскоре сменился.

В этот раз я уже сидела и меня окружали ярчайшие краски летнего парка. Гигантские деревья, переливающаяся в ослепительных лучах полуденного солнца густая листва и я посреди всего этого великолепия, сидя на пледе с многострадальным пупсом в руках, которого я верчу-кручу и с явным усердием пытаюсь стянуть с него последние элементы одёжки. Само раздевание игрушки казалось для меня весьма увлекательным занятием, требующим полной сосредоточенности и внимания, поскольку мне было крайне важно и, конечно же, интересно, что же там находилось ещё под всеми этими яркими тряпочками и застёжками.

«Настенька, солнышко, смотри, кто пришёл.» – сюсюкающий голос мамы отвлёк меня от моего нешуточного увлечения. Я подняла голову как раз на привлёкшее моё внимание движение со стороны, с последующим перекрытием чьей-то внушительной тени светящего сверху солнца.

«Ика!» – вырвалось из моего рта восторженным визгом и тут же, забыв напрочь о беспомощном пупсе, потянулась обеими ручками к нагнувшемуся ко мне Найджелу Астону.

«Какая ты уже большая!» – от вида его улыбающегося лица и при звучании бархатного баритона меня прям сильно-сильно накрывало, переполняя недетским восхищением с искренним порывом обнять его и никогда больше не отпускать. Наверное, таких неописуемо распирающих чувств и ничем не запятнанной привязанности к кому-то ещё, я больше никогда не испытывала за всю свою прожитую жизнь. По крайней мере, ничего подобного я не могла ни вспомнить, ни хотя бы представить. Просто к кому-то, кто вот так приходил к одной лишь тебе и увлекал своей настолько яркой и впечатляющей личностью, что другие на его фоне банально меркли, размываясь нечёткой серой дымкой на самых дальних затворках нестабильной памяти.

«Я пришёл с тобой попрощаться. Мне нужно «уехать», надолго.»

«Ниаа! Ниии!» – но ещё меньше я ожидала, что в одно мгновение окружающий нас мир безвольно рухнет и поднимет мрачное облако мертвого пепла, враз перекрывшего и небо, и солнце своим чёрным столпом беспросветного мрака. Не буквально, конечно, но судя по резкой смене настроения маленькой Насти, именно так всё в тот день для неё и произошло. Ещё совсем недавняя радость и чистейшая детская любовь были безжалостно смяты и тут же растерзаны в клочья несоизмеримым чувством боли, беспомощного отчаянья и непомерного горя. Она не просто поняла, что ей только что сказали, она это прочувствовала так, как и должно. Нет, не через слова. Ведь они никогда до этого не общались словами и звуками, разве что Найджел говорил вслух чисто для окружающей публики.

И меня, естественно, тоже затопило этим всесметающим шквалом неподдельного чувства предстоящей потери, от которого защемило сердце не менее сильно, чем у маленькой Насти.

«Обещаю, я обязательно вернусь. Ты же знаешь, что так и будет. А ты обещай меня ждать и расти хорошей девочкой и настоящей умницей.»

«Ниаа! Ика, ниа!» – я протяжно подвывала и хваталась за тёмную ткань шёлковой сорочки Астона обеими ручонками, будто это могло его остановить или, по крайней мере, заставить передумать. Но я чувствовала, что он не передумает и тем безжалостней кромсали моё сердце клинки бескрайней для столь маленького ребёнка безнадёжности.

«Я вернусь за тобой и ничто этого не изменит.» – он прошептал мне это в висок, осторожно прижимаясь губами к нежнейшей коже и оставляя на ней неимоверно осязаемый отпечаток. И голос его звучал прямо в голове и чуть ли не во всём тельце, растекаясь по крошечным венам и артериям пульсирующими змейками первозданных эмоций и ни с чем не сравнимых ощущений, которые в конечном счёте замыкались хваткими витками одной цельной спирали на позвоночнике. И чем крепче они его оплетали, тем быстрее затягивались ещё совсем недавно глубокие раны от переживаемой боли, притупляя и усыпляя нанесённые ею «порезы» с ноющим отчаяньем.

«Вернусь и заберу… уже навсегда…»

И всё.

Хотя, нет, не всё. Если бы было всё, я бы только обрадовалась. Потому что с моих глаз сошли одни лишь воспоминания, но не тот, кто их пробудил и всё это время нависал надо мной безжалостным проводником между жизнью, смертью и теми возможностями, которые находились в его руках и могли сотворить с тобой неизвестно что, да как.

Я даже не знаю, чем меня шокировало больше всего – увиденным, пережитым или тем, что это оказалось далеко не сном и едва ли галлюцинацией? Или всё-таки возвращением в реальность? Тем, что он из неё не исчез, продолжая перекрывать собой моё настоящее, теперь ещё и прошлое, а возможно и дышащее на ладан будущее. И не просто не исчез, но и окончательно видоизменил всё моё восприятие, проникнув в него и в мои ощущения смертельным вирусом, практически став неотъемлемой частью заново увиденной мной картины окружающего мира.

Само собой, после подобной встряски для чувств и стрессовой атаки для всего организма, моя дальнейшая реакция не заставила себя долго ждать.

– Маамааа! – завопила я во всю глотку, глядя при этом выпученными глазами в чеканный анфас Астона-Осипова, словно он только что преобразился в нечто жуткое, мерзкое и до смерти пугающее.

Что происходило дальше, не берусь утверждать со стопроцентной ясностью здравого рассудка, ибо большая часть воспоминаний об этих минутах оказалась бесследно погребённой под руинами свихнувшейся действительности и обрывочными фрагментами запомнившихся с большим трудом эпизодов. Помню только, как рванула к выходу из комнаты, едва различая дорогу и практически не соображая, что делаю и зачем.

Маму, кстати, я увидела почти сразу, выходившую из гостиной с недоумевающим выражением лица, но ещё не настолько напуганную моим поведением, чтобы броситься ко мне на встречу ревностной защитницей от пробравшегося в наш дом страшного врага.

– Настя, что случилось?

Я слетела с лестницы бешеным ураганом и добежала до неё в три диких прыжка, тут же схватив её за руки и обезумевшим взглядом уставившись в её слегка удивлённые глаза.

– Вызывай полицию! Сейчас же!