Текст книги "Борьба испанцев с маврами и завоевание Гренады"

Автор книги: Евгения Тур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

Между тем король Фердинад узнал, что турецкий султан Баязет намеревается послать флот свой на помощь Маврам. Он понял великую опасность, ему грозившую, и решился овладеть приморскими городами Мавров. В субботу накануне Вербного воскресения он собрал все свои силы, разделил свою армию на две части и двинулся к Малаге. С неимоверными усилиями, разбивая утесы, расчищая дорогу, он перешел горы, пробрался чрез узкие ущелья и вышел в долину. Чудное зрелище представилось его взору. Велес-Малага была построена на утесе, но ее предместия спускались в изумрудную долину; вдали сияло голубое море, на берегу которого красовался город Малага; вправо высились горы, увенчанные тучами и туманом. Фердинанд разбил стан свой на склоне горы, которая примыкала к цепи гор, доходивших до самой Гренады. На вершине этой горы, господствовавшей над станом, стоял небольшой укрепленный маврский городок Бентомис, который мог бы в случае нужды подать помощь Велес-Малаге.

Однажды во время обеда Фердинанд услышал пальбу и увидел, что небольшой отряд его войска бежит, преследуемый значительными партиями Мавров. Он схватил копье и, не успев захватить меч, сел на лошадь и помчался на помощь своим. Бежавшие Испанцы, увидя своего короля, остановились, обернулись на врагов и завязали битву. Мавры окружили их и короля Фердинанда, рядом с которым убили одного из его слуг, и направили все свои усилия, чтоб убить самого короля или взять его в плен. Маркиз Кадикский и граф Кобра со свитой бросились выручать короля и окружили его, защищая собою. Лошадь маркиза была убита под ним и сам он подвергся величайшей опасности, но скоро другие рыцари подоспели на помощь, и король был спасен.

Громко возроптало войско; оно порицало короля за неосторожный его поступок и говорило, что его жизнь принадлежит подданным, что он не должен подвергать ее опасности, имея столько храбрых и опытных военачальников, которым мог бы отдавать свои приказания. Королева Изабелла содрогнулась, узнав об опасности, которой подвергся король, и вынудила у него обещание воздерживаться от необдуманных и безрассудных поступков.

Мавры взбирались на высокие горы и зажигали на их верхушках громадные костры; с других гор им в ответ появлялись такие же огни, посредством которых они устроили сигналы для атаки Испанцев; они поставили в горах сильные отряды, чтобы не допускать до испанского лагеря подвоза припасов. Фердинанд, видя, что осада может затянуться, послал в Велес-Малагу одного из своих рыцарей, предлагая свободу и сохранение состояний всем жителям, если они согласятся на немедленную сдачу города и крепости, и грозя, в случае отказа, сжечь город и перебить всех жителей его без исключения. Начальники Малаги отвечали, что они почитают короля Испанского слишком великодушным и не верят его угрозам, – они знают, что его артиллерия не может быть перевезена чрез неприступные горы, и что они решились защищаться в Велес-Малаге до тех пор, пока им не придет на помощь войско из Гренады. К несчастию они не подозревали, что в ту самую минуту в Гренаде кипела междоусобица. Получив этот ответ, Фердинанд узнал, что горцы собираются и в числе 15.000 готовы ударить на него с тылу. Он приготовился к отпору. Действительно, горцы сошли из Бентамиса и ударили на него, но были отбиты. Король стоял лагерем, ожидая своей артиллерии, но она не приходила.

Известие об обложении Велес-Малаги дошло до Гренады, где Мавры продолжали сражаться между собою. Старшины города, муллы и почтенные старики собрались и держали совет между собою.

– Зачем – говорили они – продолжается эта междоусобица, в которой победители должны краснеть за свою победу и стыдиться полученных ран? Испанцы продолжают опустошать страну нашу, столь богатую и благоустроенную, а мы, Мавры, лишаемся нашего достояния и самого крова, под которым жили наши славные предки. Где наш исконный враг? Он стоит на склоне горы у Бентамиса. Пойдемте туда, покажем наше мужество и храбрость настоящему врагу, подошедшему к Велес-Малаге.

Тогда, имея во главе Амет-бен-Сарреха, считаемого пророком, пошли они к Эль-Сагалу.

– Ты хочешь быть королем, – сказали они ему, – и губишь королевство! Помирись с Боабдилем и иди спасать Малагу!

Эль-Сагал находился в большом затруднении и принужден был уступить требованию старшин и мусульманского духовенства.

Но Боабдиль не верил предложениям своего коварного дяди.

– Какое доверие, – сказал он, – могу я питать к убийце моего отца и моих братьев, к тому, который не раз посягал и на мою жизнь?

Эль-Сагал, услышав ответ этот, предался необузданному гневу, но понял, что его собственная будущность зависит от успеха его оружия над общими врагами. Он собрал своих многочисленных сторонников и, оставив в Альгамбре сильный гарнизон, вышел из нее ночью и с великою поспешностью пошел чрез горы к Бентамису. Однажды вечером яркие огни зажглись на вершинах гор, вблизи Бентамиса; при их свете Испанцы увидели вооруженное войско и услышали звуки труб и барабанов; немедленно осветились огнями и высокие башни Велес-Малаги. Осажденные испустили громкие и радостные крики: «Эль-Сагал! Эль-Сагал!» – кричали они, и горное эхо повторяло знаменитое имя маврского воина.

Солнце взошло и осветило чудное зрелище. На склоне горы блестели белые христианские палатки; надо многими из них высились значки и развевались знамена рыцарей; изукрашенный павильон короля находился в средине, – на нем реяло святое знамя креста и знамена Арагонии и Кастилии. Против стана стояла Велес-Малага со своими высокими стенами и башнями и своим живописным замком: башни и стены его сверкали щетиной пик, дротиков, мечей и сабель, пестрели яркою одеждой солдат. На вершине горы, над испанским лагерем, господствуя над ним, раскинулся стан мавританских войск, пришедших с Эль-Сагалом. Он сиял яркостию красок; солдаты в белых чалмах расхаживали вокруг палаток, зорко сторожа окрестность. Высоко подымались струи дыма из потухавших костров и громко играла военная маврская музыка. Воздух был чист и прозрачен, и Испанцы могли усмотреть снизу массы маврских войск, скученные над ними, готовые, по первому знаку своих начальников, ринуться вниз и раздавить их. Мавры были исполнены отваги и энтузиазма, Испанцы смущены. Многие рыцари предлагали немедленно взобраться на горы и напасть на Мавров, чтобы выбить их из позиции, но король признал план этот слишком рискованным. Он учредил в своем стане самую строгую дисциплину и решился наготове и в полном порядке ждать атаки неприятеля.

Эль-Сагал не долго медлил. Он послал с христианским ренегатом письмо к военачальнику Велес-Малаги, с приказанием сделать вылазку и напасть при наступлении ночи на Испанцев, и извещал его, что он в ту же ночь сойдет с гор и нападет на них с тылу. Эль-Сагал не сомневался в успехе, и когда солнце садилось, когда тень от гор легла в долину, он бросил жадный взгляд на стан испанский, столь спокойный и безмолвный, будто никакая опасность не грозила ему, и воскликнул с восторгом:

– Аллах велик! Неверные преданы в руки наши. Скоро цвет их рыцарей и сам король очутятся во власти нашей! Пришли минуты, когда вы, солдаты, должны выказать все свое мужество и сразу, единою победой отвоевать все, что мы потеряли. Счастливы те, которые падут в битве – они пойдут в рай Магомета; счастливы и те, которые останутся в живых, ибо они увидят Гренаду, этот рай земной, освобожденною от врагов, одетою славой!

Слова Эль-Сагала приняты были войском с энтузиазмом; оно огласило воздух громкими криками и ждало с нетерпением сигнала начать сражение.

Королева Изабелла осталась в Кордове, снедаемая беспокойством, и скоро была извещена, что Эль-Сагал пошел чрез горы к Велес-Малаге. Это известие поразило всю Кордову и самое королеву, но она скрыла свой испуг и призвала к оружию всех мужчин не достигших 70 лет; на ее призыв встала вся Андалузия; старики, забрав своих вассалов и внуков, вооружились давно оставленными мечами и поспешили, не теряя времени, в Кордову. Королева поспешила выйти в поход во главе этого быстро набранного войска. С нею шел кардинал Педро Гонзалес Мендоса, человек храбрый, мудрый и богатый. Он надел сверх монашеского платья кирасу и латы и принял предводительство, наделяя солдат золотом. Ночь, назначенная для атаки, наступила; Эль-Сагал ждал, чтобы тень ночная легла на стан испанский и сон сомкнул очи испанского войска; но вот погасли огни на вершинах гор, смолкли звуки труб, литавр и барабанов, не слышно было тяжелой поступи часовых – и темная ночь набросила черное свое покрывало на стан и всю окрестность. Эль-Сагал подал знак, и яркий огонь зажегся на высотах Бентамиса… Но напрасно напрягал он зрение: условленного ответа не последовало со стен Велес-Малаги. Напрасно ждал он его. Еще и еще – в непроглядной тьме ночной стоял город немой и безответный. Снедаемый нетерпением, Эль-Сагал не мог уже владеть собою; он приказал войскам своим сходить с гор в узкое ущелье, пройти его и напасть на лагерь испанский. Но лишь только Мавры вошли в ущелье, как они завидели какую-то черную густую массу. Страшный крик раздался и разнесся далеко. Эль-Сагал приказал зажечь огни на всех вершинах гор; огни эти вспыхнули разом и ярко озарили всю окрестность, все ущелья и тропинки. Везде, во всяком пункте, где можно было пройти, стояло испанское войско, ожидая нападения. Огни, разложенные на горах, отразились на щитах испанских рыцарей и играли на их латах, копьях и шлемах.

Оказалось, что посланный в Велес-Малагу ренегат был схвачен и повешен, а письмо прочитано и войску отданы надлежащие приказания. Разъяренный, пылая мщением, Эль-Сагал со своей армией с громкими криками бросился в дефилеи, но, несмотря на все усилия и чудеса храбрости, был отбит и должен был отступить на горные высоты.

С восходом солнца маркиз Кадикский с кавалерией и пехотой вошел туда в свою очередь, напал на Мавров и обратил их в бегство. Страшная паника овладела всем маврским войском. Бросая оружие, оно побежало и рассеялось в ущельях и лесах гор, – бежало еще и тогда, когда преследование окончилось. Напрасно Эль-Сагал и его храбрейшие рыцари силились остановить беглецов – все было напрасно! Только один из маврских рыцарей, по имени Родован де Ванега, с горстью храбрых в обход доскакал до Велес-Малаги и мог войти в нее. Маркиз Кадикский занял высоты, где еще накануне стояли Мавры, и захватил множество разбросанного ими оружия.

Известие об этой победе и об этом поражении пришло и в Кордову, и в Гренаду. Кордова праздновала это событие крестными ходами и молебнами; Гренада, твердо верившая в успех и в военные таланты и храбрость Эль-Сагала, в мужество своего войска, тем сильнее почувствовала свой стыд и унижение. Общая скорбь, общее негодование сказались в той ненависти к Эль-Сагалу, которая внезапно охватила все сердца в Гренаде.

– Он изменник! Он недостоин трона! – вопила толпа на улицах и площадях Гренады: – да здравствует Боабдиль эль-Чико, да здравствует законный король Гренады! Смерть изменнику и похитителю законного престола!

Боабдиль вошел в Альгамбру и приказал обезглавить четырех благородных Мавров, наиболее преданных Эль-Сагалу. Когда же Эль-Сагал, силившийся безуспешно остановить свое разбежавшееся войско, прискакал с малочисленным отрядом к воротам Гренады, он нашел их запертыми и увидел над башнями Альгамбры развевающееся знамя Боабдиля.

В глубоком молчании повернул он коня своего и отправился в Альмерию, которая осталась ему верною, но не захотел поселиться так далеко от Гренады и переехал в Кадикс. Там он собрал остатки своих войск и приготовлялся при первом случае овладеть опять своею столицей.

Велес-Малага с тревогой ожидала развязки сражения, начавшегося ночью, и, когда Родован де Ванега прискакал к ее воротам с малочисленным отрядом, приняла его с отчаянием и скорбью. Весть о том, что Гренада закрыла перед Эль-Сагалом свои ворота, довершила общее уныние. Сам храбрый и преданный Эль-Сагалу Родован понял, что нет спасения, и согласился на сдачу Велес-Малаги. Фердинанд, горя нетерпением взять самую Малагу, находившуюся вблизи на берегу моря, предложил выгодные условия, которые были приняты.

В это же самое время он получил письмо от Боабдиля эль-Чико, который умолял его оказать ему покровительство и признавал себя еще раз вассалом испанского короля.

– Скоро все королевство Гренадское, – сказал Фердинанд, – признает меня своим владыкой; возблагодарим же Бога за победу, нам дарованную!

И все войско, все рыцари, принцы крови и сам король отслужили с великим торжеством благодарственный молебен.

Город Малага стоял в плодоносной долине и был окружен с трех сторон горами, а с четвертой примыкал к глубокому морю. Высокий утес, служивший маяком, называвшийся Гибральфаро[1]1
  От слова: Гибель-фаро, т. е. гора-маяк, нынче принадлежит Англичанам и называется Гибралтаром.


[Закрыть], славился неприступною крепостью. Два больших предместья прилегали к городу; в одном обитали бедняки и чернь; в другом, разукрашенном висячими садами, дивными рощами и чудными дворцами, жило богатое маврское купечество. Мало заботилось оно о славе и воинской доблести и равнодушно относилось к борьбе Эль-Сагала с Боабдилем. Оно выше всего почитало возможность жить богато и спокойно. Во главе этих богачей пользовался особенным влиянием и почетом Али-Дордус, купец, обладавший несчетными капиталами, корабли которого шли в Малагу, нагруженные товарами Востока. Али-Дордус был человек высокого роста, важной осанки, речи обильной и торжественной. Он собрал купцов и явился к алькаду Альбосену-Коннеха, убеждая его немедленно сдать город королю испанскому и тем спасти его от разорения и гибели. Алькад согласился и поспешно отправился к королю Фердинанду для переговоров. Но в крепости Гибральфаро начальствовал Мавр, храбрый и непреклонный, заклятый враг Испанцев, не кто другой, как Амет-Сели, прозванный эль-Сегри, бывший военачальник взятой Испанцами крепости Ранды. Он пылал желанием отмстить Испанцам и собрал около себя гомеров – солдат испытанной храбрости и непреклонного духа; они, как хищные птицы, сторожили с утеса своего город Малагу и несказанно презирали и ее богатства, и торгашеский характер ее жителей. Война составляла их занятие, страсть и высшее счастие. Они считали свою крепость неприступною; между ними находилось множество мавров, которые прежде приняли христианство, потом отступились и знали, что им не будет пощады от инквизиции, если Испанцы возьмут крепость. То были люди отчаянные, готовые на все и способные все перенести, все пересилить. Когда Амет эль-Сегри узнал о том, что купцы Малаги решились сдать ее, он возмутился духом и положил не допускать такого посрамления. Он сошел в цитадель, находившуюся на холме у подножия утеса, убил брата алькада и всех тех, которые не соглашались до последней крайности защищать Малагу, и приказал купцам собраться для совещания. Али-Дордус благоразумно отказался явиться, но бóльшая часть богатых купцов, перепугавшись, поспешила предстать пред грозным воином, окруженным свирепыми солдатами.

Амет эль-Сегри обвел их блестящими, гневными очами.

– Кто из вас – сторонник и преданный слуга Эль-Сагалу? – сказал он им грозно.

Все они, помимо воли, заявили свою преданность и верность Эль-Сагалу.

– Хорошо, – ответил эль-Сегри. – Кто из вас готов доказать свою верность и преданность, защищая город до последней крайности?

– Все мы готовы, – сказали дрожавшие от страха купцы.

– Хорошо, – сказал опять Амет эль-Сегри, – ведите себя как следует. Алькад Альбосен изменил своему государю и вам всем; он хотел предать город Испанцам. Выберите себе другого достойного начальника, способного защищать город от приближающегося неприятеля.

Купцы единогласно заявили, что только сам Амет эль-Сегри может достойно управлять городом и обороной его. Он принял предложение, немедленно поставил на бастионы и предместья своих приверженцев и занялся приготовлениями к отчаянной борьбе.

Известие об этом тотчас заставило прекратить все совещания о сдаче города. Маркиз Кадикский нашел маврского рыцаря, который согласился отправиться в Малагу, вести переговоры с Амет эль-Сегри и склонить его сдать город на самых выгодных для него условиях.

Маркиз Кадикский дал свои латы, свое копье и своего коня маврскому рыцарю и отправил его в сопровождении другого мавра, его родственника, в Малагу. Ему приказано было секретно вручить Амету эль-Сегри письмо, в котором король Испанский обещал отдать город Хоин в его вечное владение и 2.000 двойных золотых монет за то, чтоб он сдал Гибральфаро; другие значительные суммы обещались его офицерам и обильные деньги и милости тем, кто сдаст самый город Малагу.

Амет эль-Сегри, питавший великое уважение к славному воину маркизу Кадикскому, принял с учтивостию и утонченною вежливостию его посланных. Он спокойно выслушал их предложение и отвечал отказом. Вторично сделана была та же попытка, но так же безуспешно. Тогда Фердинанд послал в город послов и потребовал его немедленной сдачи. Амет-эль Сегри в полном заседании встал и гордо сказал, что граждане Малаги поручили ему защищать город, а не сдавать его, и что король скоро сам увидит, как он исполняет долг свой.

Посланные Фердинанда воротились в стан и рассказывали о громадных оборонительных работах, о необычайном мужестве и решимости защитников Малаги.

Войска испанские окружили город, а флот испанский, блистая бесчисленными парусами, стоял на якоре близ города.

Близ цитадели находился утес, который Амет эль-Сегри приказал занять, и расставил свои войска, ожидая осады. Действительно испанский авангард показался, и дело завязалось. Шесть часов продолжалась кровопролитная битва; пощады не было ни с той, ни с другой стороны; в плен брать не желали, а бились до смерти, бились в ущельях, бились и на вершинах гор. Наступление ночи прекратило сражение, но вскоре корабли привезли и высадили на берег артиллерию, которую немедленно установили, и страшная бомбардировка стала разрушать стены и башни Малаги. Ночью артиллерийский огонь и пожары освещали зловещим огнем и лагерь испанский, и осажденный город. Испанцы причиняли особенный вред осажденным семью пушками огромных размеров, которые были ими прозваны семью сестрами Хименеса. Они громили ими утес, на котором стоял Гибральфаро, но Амет эль-Сегри с высоты своей крепости презрительно глядел на осаждающих и отвечал им такою же пальбой.

Башни предместий были разрушены; испанские рыцари пошли в атаку, но были отбиты. Мавры делали вылазки с большею или меньшею удачей, и наконец между ними пронесся слух, что у Испанцев нет съестных припасов, что нет у них и пороху, чтобы продолжать осаду. Король Фердинанд узнал об этих слухах и послал просить королеву Изабеллу приехать к нему, в уверенности, что ее посещение докажет всем, что лагерь снабжен всем необходимым в изобилии.

С великою радостью и торжеством встретила армия свою любимую королеву. Она приехала с дочерью-инфантою, с блестящею свитой, в сопровождении своего духовника, многих прелатов, придворных, рыцарей и благородных дам. Роскошно одетая свита королевы торжественно и медленно, в церемониальном порядке, въехала в лагерь, и, по желанию королевы, бомбардирование города было приостановлено и сделаны предложения о сдаче.

Амет эль-Сегри принял посланных с гордым презрением и отвечал им:

– Предложения ваши вынуждены отчаянным вашим положением. Ваши пушки смолкли: это значит – у вас нет пороха. Если вы останетесь, осенние дожди прекратят возможность подвоза съестных припасов, голод и болезни одолеют вас. Первая осенняя буря размечет корабли ваши, ибо вблизи нет порта, в котором они могли бы укрыться. Африканские беи и султаны подадут нам руку помощи и пришлют нам и припасы, и подкрепления.

Когда Фердинанду передали его посланные ответ Амета эль-Сегри, он вознегодовал и приказал возобновить бомбардирование. В тот же самый вечер король и королева посетили маркиза Кадикского, палатка которого из французского сукна, парчи и золотого позумента возвышалась на холме против башен Гибральфаро. Он угостил короля и королеву роскошным ужином, с обычными в таких случаях церемониями и с музыкой, игравшею во время стола. Когда ужин окончился, маркиз вывел своих высоких посетителей из палатки и приказал дать залп из пушек, чтобы королева и сопровождавшие ее дамы могли увидеть разрушительное их действие. При грохоте пушек, от которых дрожали утесы, обрушивались стены и камни скатывались сверху вниз с оглушительным треском. Но вдруг лицо маркиза исказилось и щеки его покрылись густым румянцем, кровь ударила ему в голову. На одной из башен внезапно появилось его собственное знамя, окруженное солдатами, одетыми в латы и шлемы испанских рыцарей. То было знамя, латы и шлемы, взятые маврами в страшном побоище, в горах Малаги, откуда маркиз Кадикский спасся сам с великим трудом и где погиб любимый брат его и множество рыцарей. При таком жестоком оскорблении благородные Испанцы, находившиеся в свите королевы, не скрывали своего желания отмстить Маврам, но маркиз Кадикский молчал упорно, ибо не словами, а на деле решился наказать Мавров за их дерзкую насмешку. На другой же день все его батареи, направленные метко, принялись громить башни Малаги. Весь день утес Гибральфаро стоял обвитый клубами порохового дыма; всю ночь огонь, как молния, блестел над ним. В продолжение нескольких дней высокая башня, над которою в знак издевания появилось знамя маркиза Кадикского, была разрушена до основания, и широкий пролом образовался в стенах крепости. В него бросились рыцари, и опять закипело сражение, не принесшее результатов. Однажды вечером Мавры вышли из города, застигли врасплох испанские аванпосты и убили множество солдат. Другие обратились в бегство. Маркиз Кадикский находился в своей палатке; заслышав сражение, он вышел из нее и, увидев бегущих солдат своих, закричал громовым голосом:

– Солдаты, стой! Стой, говорю я! Я здесь, я, Панс Леон! Назад! На врагов!

Беглецы, при звуке этого столь знакомого им и дорогого голоса, остановились и бросились на Мавров. К ним подоспели испанские отряды, и сражение завязалось. На склоне гор, на утесах, на уступах пропастей закипела кровопролитная битва. Брат и шурин маркиза были тяжело ранены, многие рыцари убиты, и Мавры едва не взяли другое знамя маркиза, которое он сам отбил с опасностию жизни. Кровь текла ручьями с утесов в долину, окрашивая в пурпуровую краску и камни, и склоны гор, упитывая собою землю; после невероятных усилий и чудес храбрости Мавры, увидя своего военачальника тяжело раненого, принуждены были отступить. Испанцы не могли, однако, прорваться за ними в крепость, и этот кровопролитный бой не принес ни той ни другой стороне никаких результатов.

Амет эль-Сегри с необычайною энергией продолжал защищать город; он приказал заложить проломы, вырыть рвы и укрепить их; его подвижные батареи были наготове явиться туда, где они были необходимее. Он объявил, что предаст смертной казни всякого, кто произнесет одно слово о сдаче города. Жители Малаги била поражены ужасом, хотя и желали сдачи, но молчали, еще больше страшась эль-Сегри, чем врагов. Амет эль-Сегри производил частые вылазки, и его войска выказывали мужество, стойкость и изумительную воинскую доблесть, когда против них явился другой враг, враг непобедимый – голод. Амет эль-Сегри забрал оставшееся в городе зерно и хлеб и приказал раздавать его порциями тем, кто оборонял город. Несчастные жители, привыкшие к роскоши, лишенные последних припасов, должны были есть лошадиное мясо, от которого занемогали и умирали. Али-Дордус, богатый купец, о котором мы упоминали прежде, согласился с жителями и втайне решился послать верного человека к королю Фердинанду с предложением впустить Испанцев в ту част города, которую им поручено защищать, лишь бы их жизнь и собственность остались неприкосновенными. Предложение это было принято, но когда посланный возвращался в Малагу, его схватили гомеры; он вырвался от них, был смертельно ранен и, добежав до испанского лагеря, умер. Таким образом между жителями Малаги и Испанцами ничего не было условлено, и Али-Дордус и его соумышленники благодарили Бога, что их посланный спасся, – иначе и они заплатили бы жизнию за свое намерение сдать город.

Велики были страдания жителей Малаги. Они находились между двух зол: умирать с голоду, умирать от ударов врагов – или умирать позорною смертью от сурового Амет эль-Сегри, который казнил немилосердно всякого, говорившего о сдаче. Когда в Кадиксе народ узнал о безотрадном положении Малаги, он сообща с духовенством приступил к Эль-Сагалу, требуя, чтобы он шел на помощь осажденному городу; Эль-Сагал, хотя уже и состарившийся, но сохранивший военный дух, собрал войско и послал его в Малагу. Боабдиль узнал об этом и, горя ненавистью к дяде, желая также заслужить милость короля Фердинанда, выслал сильное войско против своих соотечественников. Произошло сражение; войска Эль-Сагала были побеждены и в беспорядке возвратились в Кадикс. Боабдиль, не избалованный успехом и удачами, возгордился этою постыдною, обесчестившею его в глазах всех, победой. Забрав богатую добычу, он послал королеве Изабелле золотую чашу чудной работы и молодую маврскую девушку, попавшуюся в плен; королю – четырех коней с дорогою сбруей, мечом и саблей и множество бурнусов, вышитых золотом и шелками.

Но народ гренадский посмотрел с негодованием на эту победу и с презрением на Боабдиля.

– Эль-Сагал, – говорили в Гренаде, – жесток и кровожаден, но он любит свое отечество; он похититель престола, но радеет о славе этой похищенной им короны. Если скипетр в руках есть жезл, карающий подданных, то он вместе с тем и меч несокрушимой стали против врагов, а Боабдиль жертвует религией, отечеством, друзьями для сохранения тени власти, и его скипетр слабее тростника.

Эти речи скоро достигли до самого Боабдиля и устрашили его. Он обратился опять к королю испанскому, прося у него войска для поддержания своей власти. Фердинанд с готовностию тотчас выслал ему, под начальством рыцаря Гонзальго Кордуанского, тысячу всадников и две тысячи пехоты. С их помощию Боабдиль выгнал из Гренады всех сторонников дяди своего Эль-Сагала и выказывал уважение и любовь к чужеземному войску, являя презренное зрелище короля, поддерживаемого врагами своей родины и своих подданных.

А между тем Малага бедствовала. Голод свирепствовал в ней; издали смотрели жители, дети которых умирали с голода, как в испанский лагерь подвозили с моря хлеб и всякие припасы, как гнали в него стада быков и баранов. Зрелище невыносимое и жестокое! В эти самые тяжкие для осажденных дни в Кадиксе появился всеми уважаемый отшельник, по имени Альгебри, прозванный эль-Санто и до тех пор живший в пустыне; он почитался свыше вдохновенным пророком и возвестил, что ему явился ангел и открыл ему, как спасти Малагу и уничтожить неверных. Мавры жадно слушали слова его, с изумлением глядели на его горевшие огнем глаза, на его изможденные постом и пустынножительством лицо и тело, на его чрезмерно длинную, запущенную бороду, на его грубую, бедную одежду. Они собрались вокруг него, готовые на все, и отправились за ним, скрываясь днем и проходя ночью чрез горные дефилеи к Малаге. С высоты последней горы они увидели Малагу, совершенно окруженную, как стальным кольцом, войсками испанскими. Отшельник высмотрел с великим вниманием обложение Малаги и вечером сошел с горы и подошел к тому пункту, который казался ему слабее других. Тогда он дал знак. Мавры напали на часовых, перебили их и силились пробиться через лагерь, но Испанцы дали им отпор и горячая схватка длилась недолго. Бóльшая часть мавров была перебита и ворот Малаги достигли немногие из них.

Альгебри эль-Санто лично не принял участия в сражении и не пытался войти в ворота Малаги. Он стоял на коленях поодаль от битвы и молился, воздев руки к небу. Так, преследуя бегущих, нашли его испанские солдаты; он, казалось, не видал их и продолжал стоять неподвижно, углубленный в молитву. Испанцы, изумленные, но вместе с тем и испуганные, взяли его и отвели к маркизу Кадикскому. На вопрос маркиза, кто он, он отвечал:

– Я отшельник. Аллах вразумил меня. Я знаю, чем кончится осада.

– Знаешь ли ты, когда будет взята Малага? – спросил маркиз, не чуждый суеверия.

– Знаю, но могу сообщить это только королю и королеве Испанским.

Король отдыхал после обеда, а королева не желала принять отшельника одна, и потому его ввели в соседнюю палатку, где находились донна Беатриса, маркиза Мейа, дон-Альваро Португальский, сын герцога и несколько других знатных лиц его свиты. Альгебри эль-Санто не знал по-испански; введенный в роскошную палатку, украшенную шелковыми тканями, бархатом и золотом, увидя почтение окружающих к дон-Альвару и Беатрисе, он подумал, что находится в присутствии короля и королевы. Он попросил воды, и когда карауливший его часовой освободил одну его руку и подал ему чашу с водой, маркиза заметила неистовое выражение лица его и зловещий блеск глаз. Она отскочила назад, в глубину палатки. Мавр с быстротой молнии схватился за скрытую под бурнусом саблю и нанес страшный удар дону Альваро, который упал к ногам его замертво. Тогда он бросился на маркизу, но в размахе сабля его зацепилась за шелковую ткань палатки и оттого слабо ударилась о золотые украшения прически маркизы, не причинив ей ни малейшего вреда. Свита и солдаты бросились на Мавра, повлекли его из палатки и буквально разорвали на части. Услыша шум и крики, король и королева вышли из своих палаток, содрогнулись при мысли об опасности, которой так счастливо избегли, и благодарили Бога. Кровавые останки Альгебри эль-Санто Испанцы бросили через стены в самую Малагу, а разъяренные Мавры убили в отмщение знатного Испанца, находившегося у них в плену, привязали его тело на осла и пустили его в испанский лагерь. Таким образом разжигалась обоюдная между воюющими ненависть, которая могла иссякнуть только при совершенном уничтожении той или другой стороны.

Один из вошедших в Малагу солдат, родом африканец, чернокожий дервиш, также как и Альгебри, почитался за святого. Он занял в народном мнении его место и принес с собою священное белое знамя, которым – говорил он – обладал уже в продолжение двадцати лет и берег для важного случая; он пророчил, что жители Малаги ворвутся в лагерь испанский, уничтожат его и воспользуются всеми припасами, которые найдут там в изобилии. Мавры верили ему безусловно и требовали немедленной вылазки, но дервиш объявил, что время еще не пришло. Амет эль-Сегри, почитая дервиша, советовался с ним и вывесил его белое знамя на высокой башне крепости Гибральфаро.