Текст книги "Смерть и прочие неприятности. Opus 2 (СИ)"
Автор книги: Евгения Сафонова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]
Тут-то его и ожидал сюрприз.
***
Ева искренне желала, чтобы ее интуиция периодически давала осечки.
К сожалению, на пакостные фокусы судьбы чутье у нее было до прискорбного превосходное.
Она очень старалась утопить тревогу в занятиях, но мысли о «коршунах», вполне способных вновь поджидать Герберта где-то на пути к брату, не давали толком сосредоточиться. Разыгрываясь, балуя звонкую акустику зала тягучими бархатными звуками, Ева то и дело косилась на окно.
Поэтому она не пропустила момент, когда стекла внезапно задрожали от чего-то, ударившего в них отблеском ослепляющей белизны, а до слуха донесся гул далекого взрыва.
Ре-мажорное арпеджио оборвалось на вопросительном восходящем фа-диезе.
Торопливо опустив Дерозе на пол, Ева подбежала к окну.
Несколькими садовыми ярусами ниже пылали настежь распахнутые ворота. На брусчатой дороге чернело копотное пятно. Дюжина фигур в черном окружила фигурку в синем плаще: фигурку, чью светлую макушку Ева разглядела даже в цветастом мареве заклятий, которыми вернувшийся Герберт отбивался от потенциальных убийц.
Смычок выпал из пальцев, вцепившихся в выглаженный старостью каменный подоконник.
– Лиоретта! – Эльен ворвался в зал, пока Ева стояла, застыв, наблюдая за разворачивающейся внизу схваткой. – Нападение! Ворота… я ощутил…
– Я вижу.
«Коршуны» атаковали со всех сторон, магией и холодным оружием, медленно сжимая кольцо. Черные тени – всего три – раскидывали щупальца, защищая хозяина, и пока Герберту удавалось обороняться, но Ева знала: долго он не продержится. Слишком много противников, наверняка принявших в расчет прошлую свою ошибку. Слишком он еще слаб после вчерашнего.
Решение пришло мгновенно. За миг до того, как пальцы – почти сами собой – рванули оконный шпингалет.
– Лиоретта, – вымолвил призрак, когда Ева настежь распахнула створки и вскочила на подоконник, – что вы…
Окончания фразы она – сделавшая шаг вперед, в полете выплетая заклятие левитации – уже не услышала.
Спускаться по лестнице было бы слишком долго.
За секунду до приземления Ева притормозила, ловя под подошвами туфель спружинивший воздух. Мягко опустившись на снег, не примяв его, метровыми прыжками наискось устремилась через сад к развороченным воротам.
Прости, Герберт, думала она, перемахивая лестницы между ярусами за один шаг. Стремительно приближаясь к месту сражения, овеянному дымом, озаренному разноцветными вспышками, окруженному пляшущими искрами и сполохами заклятий. Я помню, ты велел оставаться в замке. И если бы хотел моей помощи, уже призвал бы меня к себе.
Но я не могу оставаться в стороне, когда тебя хотят убить.
Щит она призвала загодя. Как и смычок. И со стороны «коршунов» было крайне неосмотрительно не ожидать нападения со спины – но, судя по тому, как лихо она отшвырнула в стороны троих убийц, расчистив путь к цели, и вправду не ожидали.
Даже странно, как все оказалось легко.
– Все-таки пришла, – констатировал Герберт, когда она, проскочив между услужливо расступившимися тенями, нырнула под прозрачный пузырь его щита.
– Думаешь, я могла тебя бросить?
– Нет. Не думал. – Некромант запустил руку под плащ; Ева думала, он вытащит нож, но в руке его оказался широкий металлический браслет, окутанный голубым мерцанием. Снаружи, за пределами маленького клочка дороги, защищенной тенями и пузырем волшебного барьера, продолжало что-то вспыхивать и грохотать, но Герберт был убийственно спокоен. – Убери щит, он тебе больше не нужен.
– Снова убьешь их Мертвой Молитвой? – без раздумий подчинившись, спросила она.
– Нет. Есть идея получше. – Герберт разомкнул браслет: дутое кольцо, испещренное рунами. – Дай руку.
Ева послушно (ситуация не располагала к оспариванию ни приказов, ни просьб) вложила свободную ладонь в его пальцы. Позволила ему задрать рукав рубашки, чтобы защелкнуть браслет на запястье.
Она не сразу поняла, что именно не так. Осознала лишь, что произошло нечто ужасающе неправильное – и, продолжая слышать треск и взрывы заклятий, ощутила себя оглохшей. Впрочем, миг спустя затихли и те, заставив ее с тревогой воскликнуть беспомощное короткое «а». Чтобы понять: нет, со слухом все в порядке, просто «коршуны» почему-то прекратили атаковать.
А еще смычок – сам, без ее на то желания – пропал из пальцев опущенной руки.
Герберт начертил рунную вязь на ее лбу еще прежде, чем тени и щит исчезли. Прежде, чем магией наведенная маска спала с его лица. Прежде, чем светлые волосы потемнели, радужки с голубого сменили цвет на бронзовый, а на глазах взрослеющее лицо растянула незнакомая ей улыбка.
– Безмерно рад знакомству, лиоретта, – сказал Кейлус Тибель, подхватывая ее, почему-то падающую, на руки: за миг до того, как Ева провалилась во тьму.
Они растаяли в воздухе первыми. Следом один за другим исчезли «коршуны». Вместе с последним растворилась иллюзия дыма, пламени и следов от взрыва на целехонькой брусчатой дороге.
К моменту, как Герберт – настоящий Герберт, сломя голову выбежавший из леса, получивший тревожный сигнал на половине пешего пути до замка от лесной глуши, где его выкинул с чего-то давший осечку перенос – помчался по мосту через реку, сражаться было уже не с кем.
***
– Как по нотам, – заключил Кейлус Тибель, материализовавшись с долгожданным трофеем посреди собственной гостиной.
Господин Дэйлион, ждавший в кресле, лениво стряхнул серые хлопья с сигары в бронзовую пепельницу. Остальные «коршуны» из замка Рейолей переместились кто куда, но их главарь, руководивший операцией издалека, принял любезное приглашение лиэра Кейлуса заглянуть на хорошо выдержанный рэйр.
Все равно на сей раз они проворачивали дело, для которого алиби им было ни к чему.
– Рад, что на сей раз мои ребята не подвели.
Уложив бесчувственную девчонку на аквамариновый бархат кушетки (помимо отсутствия клаустура Синюю гостиную от Золотой логично отличала превалирующая цветовая гамма), Кейлус проверил, надежно ли держится блокирующий браслет. Убедившись, что тот сам собой уменьшился точно под худенькое запястье новой владелицы, отметил, что руки у нее и правда музыкальные, пусть и маленькие. Изящные, красивые, с хрупкими тонкими пальцами. Подушечки левой жесткие, мозолистые – струнные… но синяк под подбородком, характерный для фиола, отсутствует. Скорее всего, сиэлла.
Что ж, когда она проснется, можно попробовать уточнить верность догадки. Хотя, если она из той же породы, к которой принадлежали ее предшественницы, вместо ответа он услышит весьма красноречивые пожелания сделать с собой нечто не слишком приличное – и противоестественное даже для него.
– Миленькая, – одобрил господин Дэйлион, глядя на беззащитное бледное личико. Длинные волосы девчонки шелковистой пшеничной вуалью накрывали легкую белую рубашку, ноги в узких штанах и домашних туфельках мокли от тающего снега; в колдовском сне она казалась совсем юной, безобидной и невинной, что котенок… но во сне мало кто кажется иным. – Кто бы мог подумать, что дюжина моих ребят полегла из-за эдакой фитюльки…
План и в самом деле оказался хорош. Припасти браслет, блокирующий магию и обладающий еще парой весьма полезных свойств. Дождаться, пока круглосуточное наблюдение доложит, что мальчишка отлучился. Наложить вблизи замка чары пространственного искажения, при попытке магического перемещения к замку перебрасывающие тебя подальше в лес – чтобы законный хозяин по возвращении не смог поспеть домой раньше, чем спектакль подойдет к концу. Спрятаться под ложной личиной. Разыграть нападение, выманив влюбленную девчонку из замка: охранные чары обязаны были оповестить об атаке не только некроманта, но и его дворецкого, тот вряд ли мог не сообщить об этом драгоценной гостье, а та в свою очередь вряд ли могла остаться в стороне (в конце концов, от этого зависела и ее нежизнь). Подманить поближе, надеть браслет, ретироваться прежде, чем придется столкнуться с взбешенным наследником престола – и вот он, результат, мирно спящий на кушетке.
Близкий и реальный до запоздалой дрожи в руках.
– Вы знаете мое отношение к гибели и страданиям невинных, господин Тибель, – выпустив в потолок дымную струйку, горчившую воздух сырым ароматом земли и мха, невзначай заметил господин Дэйлион. – Я буду следить за вашими дальнейшими действиями.
– Она уже мертва, если вы не заметили.
– Вы поняли, что я имею в виду. Не в ваших интересах перекочевывать в разряд персон, на которых я принимаю контракты. – Убийца затянулся, обращая серость сигарного кончика золотом. – Насчет того, к какому разряду теперь относить вашего племянника, придется поразмыслить. Может, и к лучшему, что предыдущее покушение успехом не увенчалось… но уверенным, что он не двуличная маленькая гадина, действовавшая исключительно из властолюбия, я быть не могу.
– А сейчас на меня, стало быть, не принимаете? – отметил Кейлус, немало удивленный.
– Нет. Хотя желающие были.
– С чего такая честь?
– Знаю, кто составляет ваш штат прислуги. Да и пьески ваши хороши… только не те, что на танцульках оскомину уже набили. Те, откровенно говоря, пошлы и бездарны до невероятия. – Широко улыбнувшись, глядя в его помрачневшее лицо, господин Дэйлион затушил сигару о резное бронзовое донышко. – Люблю, знаете, иногда по вечерам слушать, как дочка что-нибудь из вашего раннего наигрывает. Или поет. – Неторопливо поднявшись с кресла, мягкой пружинистой походкой убийца направился к дверям. – Надеюсь, вы осуществите то, что хотите.
Мутный взгляд Кейлуса проследил за ним до самого выхода.
– Все хотел спросить, какой вам в этом интерес, – сказал он, когда господин Дэйлион уже взялся за круглые медные ручки.
Тот, как и следовало ожидать, оглянулся. Замер, в какой-то равнодушной задумчивости постучав указательным пальцем по гладкой, побуревшей от времени меди.
– У меня неплохое чутье на перемены ветра, лиэр. С недавних пор ветер дует в сторону смены власти, – буднично откликнулся он. – Я не прочь увидеть на троне новое лицо, и при одних обстоятельствах на этом еще и заработаю, тогда как при других – нет. Король из вас, откровенно говоря, вышел бы паршивый, зато ненависти к сестрице с лихвой хватает, чтобы ее уничтожить. А место ее, с пророчеством или нет, в конце концов займет сильнейший, так я считаю. – Колючие сапфиры его глаз смеялись над собеседником обезоруживающей прямолинейностью. – Сталь, связи и поддержка многих, знаете ли, надежнее слов на какой-то старой бумажке.
Если Кейлус и был разочарован услышанным, то ничем этого не выказал.
– И поэтому вы не принимаете контракты на Миракла, – лишь констатировал он, точно разгадав давно не дававшуюся шараду.
– Думаю, мне зачтется этот маленький реверанс. В свое время. Скромное участие в нелегком деле революции, быть может, тоже… особенно если правильно его подать. – Взгляд убийцы окрасил веселый блеск. – Бывайте, лиэр Тибель. Еще увидимся.
Прежде, чем за ним затворилась дверь, Кейлус еще успел увидеть, как ждавший в галерее Тим (так уж сложилось, что его секретарь брал на себя некоторые функции дворецкого) жестом предложил гостю следовать за ним.
Помедлив достаточно, чтобы они успели удалиться, вновь подхватил на руки свой драгоценный приз.
– Пойдем-ка, – сказал он, одарив спящую девушку зловещей в своей нежности улыбкой. – Для тебя приготовлено ложе поуместнее.
ПРОДОЛЖЕНИЕ ОТ 25.12:
***
Ева сидела на сцене. Впереди, меж бесконечными рядами заполненных кресел, убегала вдаль зеленая ковровая дорожка Большого Зала Консерватории; позади затих оркестр, между коленей уже ждал Дерозе, готовый отозваться бархатистым голосом струн… но когда Ева попыталась вскинуть смычок, то не смогла этого сделать.
Потому что смычка в пальцах не было, зато вместо него кисти сковывали наручники.
Зрители в зале начали перешептываться. Потом свистеть. Когда Ева подняла взгляд, то с ужасом увидела, что глаза у них светятся голубым; обернулась на оркестр, снова встретив знакомый демонический фосфор вместо радужек и белков – и над черным фраком и бабочкой дирижера узрела знакомое мальчишеское лицо.
– Я уже говорил тебе, что ты сердобольная дурочка? – лениво постукивая палочкой по пульту, произнес Мэт сочувственно.
Из кошмара Ева вынырнула резко, точно из удушающей водной глубины. Осознав, что лежит на чем-то твердом и весьма неудобном, глядя на незнакомую серость мозаичного потолка, повернула голову.
Воспоминания о последних событиях нахлынули одновременно с тем, как она встретила спокойный взгляд мужчины, стоявшего рядом, вытирая окровавленный ланцет.
– Поразительно, – сказал он. – Я знал, что мальчишка гениален, но не догадывался, насколько. – Придирчиво оглядев лезвие на свет, он убрал инструмент в бархатный футляр, напоминавший пенал-сверток. Почти такой же, какой Ева привыкла видеть на столике в библиотеке Герберта. – Признаться, я надеялся упокоить тебя и поднять заново, привязав к себе. Но эта вязь… – взгляд мужчины устремился на то, что многим мужчинам было бы вполне естественно разглядывать при виде нагой девушки, но Ева знала: он изучает рунный узор на оправе рубина, пульсировавшего в ее груди вместо небьющегося сердца. – Столь филигранно и сложно, что страшно притронуться.
Запоздало осознав, что она лежит на алтаре, полностью обнаженная, Ева судорожно села. Съежилась на холодном камне, прижав к груди плотно сомкнутые колени, лихорадочно оглядывая место, в котором очутилось.
Оно чем-то напоминало рабочий кабинет Герберта, только выдержано было сплошь в серости и серебре. Даже алтарь, занимавший самый центр просторной комнаты, кажется, был аккуратно вытесан из серого мрамора.
– Держи. – Отступив назад, мужчина взял с кресла подле стола нечто из золотистого шелка, перекинутое через спинку. Не приближаясь, кинул ей; Ева машинально поймала, не сводя дикого взгляда со своего тюремщика. – Должен сообщить, что помимо чар, полностью блокирующих магию, на твоем браслете чары Ломирье. Так называемое «заклятие куклы». Мне достаточно сформулировать мысленный приказ, и ты застынешь на месте, безвольная, словно шарнирная фигурка. То же самое случится, если попробуешь предпринять что-либо, угрожающее безопасности обитателей этого дома… или пересечь границу территории, обозначенной мною как дозволенную к прогулкам. – Он улыбнулся, и от улыбки этой его красивое лицо сделалось на диво неприятным. – Впрочем, в твоем распоряжении целое крыло. Поверь, для прогулок вполне достаточно.
Набросив платье на колени и плечи, прикрывшись им, словно полотенцем, Ева на миг посмотрела на свою руку.
Дутое серебряное кольцо слегка мерцало на кисти. Теперь уже не голубым, а зеленым: той зловещей ядовитой зеленью, какой часто в фильмах раскрашивают колдовское пламя или злую магию. И когда Ева попыталась призвать смычок, все усилия оказались тщетными. Попытка сотворить усыпляющее заклятие, вычертив рунную цепочку под прикрытием золотистого шелка и едва слышно выдохнув нужную формулу, тоже успехом не увенчалась.
Блокировка магии, значит. Плохо. Очень плохо. Еве жутко хотелось проверить, насколько правдивы и другие услышанные ею слова, но сперва…
– Кейлус Тибель? – уточнила она, кутаясь в платье.
Мужчина с непроницаемой улыбкой склонил голову набок.
– Стало быть, ты меня знаешь?
– Я изучала семейное древо Тибелей, – безнадежно откликнулась девушка. – Учитывая некоторые обстоятельства, догадаться несложно.
Лиэр Кейлус кивнул. Какое-то время молча наблюдал, как она озирается, ища пути к отступлению.
Комната явно находилась то ли в замке, то ли в усадьбе. За темным окном не было видно ни зги. Даже если она вскочит и каким-то образом разберется с противником, что дальше? За дверью же наверняка дежурит кто-то вроде стражников… или нет? Их может не быть лишь в одном случае: если милейший лиэр Кейлус целиком и полностью полагается на браслет.
Хотя он в принципе никогда не остался бы с ней наедине, если б тот не защищал его абсолютно надежно. И блефовать вряд ли стал бы.
– Где же крики? – осведомился ее собеседник, прервав затянувшееся молчание. – Бесполезные попытки сбежать или освободиться? Осыпание меня отборной бранью?
– Как будто мне это поможет. – Ева украдкой дернула браслет правой рукой. Как и ожидалось, тот сидел на кисти левой так плотно и недвижимо, будто намертво врезался в кожу. – Впрочем, если вы так хотите, могу придумать вам парочку красочных эпитетов.
Он снова улыбнулся. Разглядывая ее, точно некий любопытный экспонат за музейной витриной.
– Надо же, – изрек он. – Обычно в ситуациях, чем-то их не устраивавших, иномирянки на эпитеты не скупились. Не могу сказать, что они были красочными, но емкими – вполне.
– Могла бы еще послать вас в некое место, куда никогда не заглядывает солнце, – припомнив рассказы и намеки Эльена, которыми тот не преминул прояснить одинокое семейное положение достопочтенного лиэра Тибеля, вежливо предложила Ева, – но если ходящие о вас слухи правдивы, вы и так там регулярно бываете.
Разум постфактум завопил о том, что оскорблять (пусть даже самым корректным тоном) подобным образом подобную персону, да к тому же состоящую в родстве с королевой, взорвавшей голову предыдущей хамке-попаданке – не самое разумное решение. Но Кейлус Тибель в ответ лишь расхохотался.
– Так котенок умеет щерить зубки. Мило. – Смотав футляр с инструментами, завязав узлом атласный шнур, он кинул тихо звякнувший сверток на огромный письменный стол, где царил симпатичный художественный хаос. – Может, все же Уэрти тебя и прикончил? Он остроты в свой адрес не жалует… к тому же мертвой тобой куда легче управлять. Хотя нет, у малыша кишка тонка. Айрес, верно? – прочтя ответ в ее лице, все с той же улыбкой Кейлус оперся ладонями на столешницу, присев на край. – Должен сказать тебе спасибо за Тима.
Ева ничем не выдала, что понимает, о чем речь. Слишком занята была прикидками, когда лучше попытаться вылезти в окно: сейчас, не дожидаясь развития событий, которого вполне могло ей не понравиться – или когда ее (теоретически) оставят одну.
Хорошо хоть лиэр тактично держался поодаль. А, может, опасливо?..
– Ты ведь его пощадила, – продолжил Кейлус. – Я знаю, что это ты. Уэрти бы не пощадил. И был бы прав – во многом сейчас ты здесь из-за этого.
– Я все равно ни о чем не жалею, – честно буркнула Ева, отогнав мысли о том, как сейчас позлорадствовал бы Мэт.
Может, и злорадствует.
– Даже о том милом мальчике из книжной лавки? Которого ты так неосторожно загипнотизировала во время такой неосторожной прогулки? – заметив, как она напряглась, Кейлус с видимым удовольствием перебрал пальцами по звонкому дереву. – Коршуны господина Дэйлиона выведали немало, пока наблюдали за вашими с Уэрти экзерсисами в саду, но без того бедолаги я не мог быть уверен в том, куда их посылать. А он оказался кладезем полезной информации… поверь, мне очень не хотелось его убивать.
Ее убийственный взгляд, отразивший боль и ненависть, всколыхнувшиеся в душе, явно вызвал у него одно лишь веселье. И от обличительной тирады, уличающей собеседника в гребаной психопатии и желающей ему поскорее занять место в аду рядом с такими же кровожадными ублюдками, Еву удержали две вещи: осознание того, что это абсолютно бесполезно – и повторное воспоминание о том, чем закончила предыдущая хамка-попаданка.
Впрочем, у Евы перед той несчастной было по меньшей мере одно неоспоримое преимущество.
– Дайте-ка угадаю, – произнесла она вместо всего, что так просилось на язык. – Вы жаждете получить корону. За мой счет.
– Можно и так сказать, – легко согласился Кейлус.
– И вас не смутило, что у меня нет огненного меча?
– Волшебный меч – дело наживное. Учитывая, что один отряд «коршунов» вы с Уэрти благополучно упокоили подле истока Лидемаль… подозреваю, вылазку туда вы предприняли не просто так, верно?
Умен, сволочь, глядя в темные глаза, смеявшиеся над ней медным блеском, подумала Ева тоскливо. И почему другим попаданкам достается нормальный гарем из влюбленных эльфов, а ей – какой-то извращенный отбор женихов?
– Если помните, в пророчестве истинный король должен возложить на мое чело обручальный венец. Считаете, у народа не вызовет удивления ваша смена, хм, предпочтений?
Кейлус, ничуть не смутившись, ласково склонил голову.
– Как твое имя, кошечка?
– Ева, – поколебавшись, сказала она – сочтя представление не столь большой ценой за то, чтобы больше не слышать из его уст обращений на тему семейства кошачьих.
– Оденься, Ева. – Лицо его осталось неизменно улыбчивым, но в глазах блеснул нехороший металл. – Ты моя гостья. Гости не должны испытывать дискомфорт, который сейчас испытываешь ты.
Она покосилась на платье, в которое продолжала кутаться, словно в обычную тряпку. Из мягчайшего шелка, расшитое серебром и капельками хрусталя, явно стоившее, как чья-то годовая зарплата. Достойное принцессы.
Платье от врага, которому она предпочла бы любые лохмотья. И не только по этическим соображениям.
В мире, где существует магия, даже от платья можно ожидать любой пакости.
– Предпочла бы ту одежду, в которой вы притащи… я прибыла сюда.
– Прошу прощения, но ее уже уничтожили. – Лиэр демонстративно отвернулся, глядя в окно. – Оденься. Не хочу тебя принуждать.
Ева уставилась на его спину, облитую черным бархатом серебром расшитого сюртука. На атласную ленту, низким бантом перехватывавшую до лопаток достававшие темные кудри.
На затылок, так соблазнительно подставленный под удар. К примеру, тяжелым подсвечником с магическими кристаллами, так кстати сиявшим на каминной полке.
Провоцирует на атаку? Провоцирует. Не иначе.
Но она ударит лишь тогда, когда он не будет этого ожидать.
Торопливо натянув платье через голову, Ева соскользнула с алтаря, позволив широкой юбке опасть до поля мягкими искристыми складками. Кусая губы, нервно пытаясь коситься одновременно себе через плечо и на фигуру у стола, попробовала застегнуть мелкие скользкие пуговички сзади, чтобы шелк перестал соскальзывать с предплечий – и замерла, когда враг, незаметно оказавшись близко, скользнул ей за спину.
– Позволь мне.
Когда его пальцы аккуратно убрали ей волосы с шеи, собрав их на одну сторону, перекинув через плечо – струна напряжения, и без того натянутая туже некуда, звонко лопнула.
Резко развернувшись, Ева устремила сжатый кулак по направлению к точеному носу лиэра. Моментальным, очень уверенным движением, прерванным за какой-то сантиметр до цели.
Не по ее воле.
– Заклятие куклы. Не забывай, – спокойно напомнил Кейлус, когда Ева застыла, способная только моргать. Перехватив ее пальцы, чуть-чуть не доставшие до его лица, опустил ее покорную, безвольную руку: так просто, точно та и правда принадлежала кукле. – Спадут сами собой спустя пару минут. Но если попробуешь вновь выкинуть что-либо из нежелательных действий, история повторится, и мне для этого не нужно быть рядом. – Ее взяли за плечи, вновь отвернув лицом к окну: заставляя безмолвно проклинать чертову магию и собственное тело, неспособное ей сопротивляться. – Возвращаясь к твоему вопросу – народу совершенно необязательно знать, что связывает нас помимо церемонии обручения. И связывает ли. Но, поверь, мои предпочтения весьма разнообразны… в приоритете точно не дерзкие маленькие девочки, однако, если хочешь, могу сделать для тебя исключение. – Чужие руки, застегнув верхнюю пуговицу, скользнули ниже, неторопливым поглаживанием прочертив по обнаженной спине линию от плеч до талии. Двинулись выше: чужая ладонь легла ей на шею, чужие пальцы убрали волосы за ухо, чужие губы обожгли кожу на виске вкрадчивым выдохом тихих до интимности слов. – Хочешь?
Если бы Ева могла, она бы сглотнула. Вдруг вспомнив, как вела себя с Гербертом во время их давней, смешной, глупой войны, отчетливо и тоскливо понимая, что тот никогда не был ей настоящим врагом. И никогда не сделал бы того, что причинило бы ей настоящую боль.
В отличие от человека, в чьих руках – в прямом и переносном смысле – она пребывала теперь.
– Так хочешь? Говори, не стесняйся. – Теплые пальцы, слегка пощекотав изгиб подбородка, лаской скользнули к ямке меж ключицами – и Еву не оставляло ощущение, что ласка эта в любой момент может перейти в удушье. – Губы после активации заклятия отпускает раньше всего.
– Нет, – выдохнула Ева. Желая только одного: чтобы Кейлус Тибель прямо сейчас оказался как можно дальше от нее. – Не хочу.
Висок согрел смешок. Тихий и легкий, как прикосновение пальцев к клавишам на пианиссимо.
– Как я и думал. – Отстранившись, лиэр преспокойно вернулся к ее пуговицам. Судя по скорости продвижения от верхней к нижней, одевать женщин ему и правда было далеко не впервой. – Я не хочу, чтобы ты считала меня врагом. Не в моих правилах делать с людьми то, чего они не желают сами.
– Видимо, по вашему мнению ваш племянник просто мечтает поскорее отправиться к праотцам.
Внутри Ева тут же отвесила себе подзатыльник, мечтая, чтобы заклятие снова заморозило ей неуемный длинный язык, но Кейлус продолжил методично и уверенно застегивать бесконечный пуговичный ряд:
– Как раз об этом я и хотел поговорить. Хочу предложить тебе сделку.
Она промолчала. Зная, что условия изложат и без ее вопроса.
– Ты права. Мне нужно падение Айрес. Мне нужна ее корона. А тебе, если не ошибаюсь, нужен Уэрти, живой и здоровый.
– И что вам нужно от меня? – все же не выдержала Ева: когда, закончив с пуговицами, в невыносимом гнетущем молчании Кейлус откинул светлую копну ее распущенных волос – расчесанных, как она внезапно осознала – с плеча за спину.
Чтобы, судя по ощущениям, заплести их в косу.
– Не противься. Будь со мной, пока не исполнится, что должно. Помоги осуществить то, что я хочу. – Проникновенный голос почти гипнотически сочетался с движениями его пальцев, переплетавших длинные пряди методично и любовно, как иные дети возятся с новой куклой. – Как только это осуществится, я отпущу тебя. К Уэрти, который твоими стараниями и покорностью благополучно останется жив. Откажись, и клянусь: я просажу большую часть своего состояния на услуги «коршунов», которые будут следовать за ним неотступно. Каждый день. Каждый миг. Куда бы он ни направился. – Это прозвучало не угрозой: простым будничным обещанием. – Тебя больше не будет рядом, чтобы прикрыть его спину, пока он вершит Мертвую Молитву, а больше из близких у него нет ни одной живой души. И рано или поздно…
Речь завершилась многозначительной недоговоркой – за миг до того, как чужие руки наконец перестали ее касаться.
– Оставлю тебя поразмыслить над этим предложением. – Кейлус отступил на шаг. Ева, невидящим взглядом смотревшая в окно, не видела этого, но услышала. – Надеюсь, к ужину ты дашь ответ.
Не оборачиваясь, она слушала, как Кейлус Тибель удаляется по направлению к двери, чтобы завершить разговор глухим щелчком замка.
Понимая, что игры окончательно и бесповоротно кончились.
С момента ее гибели и вплоть до сегодняшнего дня ей ни разу не грозила реальная опасность. Даже когда, казалось бы, они с Гербертом скользили по грани. Но отныне позволить быть себе упрямым, задиристым, взбалмошным ребенком – непозволительная роскошь.
Этого врага нужно не задирать, не жалить, не пробиваться к мягкому сердцу под ледяной броней. Убивать: без прелюдий и без осечек.
К счастью, Ева подозревала, что может ей в этом помочь.
***
Тим заглянул в Золотую гостиную получасом позже, когда Кейлус, сидя за клаустуром, довольно мурлыкал себе под нос, записывая новый романс.
– Ваш племянник, – доложил секретарь. – Он ждет на крыльце.
– Ты не пустил его в дом? – не отрываясь от нотного листка, уточнил Кейлус.
– Как ты и велел.
– Молодец. – Перо аккуратно опустилось в чернильницу, чтобы, скользнув по краю, вернуться к нотным строчкам. – В других обстоятельствах непременно пригласил бы его на чашечку фейра, но не сейчас. Передай, что я слишком занят новым произведением, и буду занят таковым в ближайший месяц. Ни в коем случае не переступай порог.
Кивнув, Тим тихо прикрыл дверь. Вернувшись в холл мраморными лестницами и коридорами, щедро обставленными всяческими безделушками вроде ваз и гнутых бархатных скамеечек, вновь подошел ко входу в особняк, острыми белыми башенками возвышавшийся над окружавшим столицу лесом.
– Я сожалею, тир Гербеуэрт, – сказал Тим, отворяя двери, которые до того весьма нелюбезно захлопнул прямо под носом у визитера. – Господин не может вас принять.
Некромант стоял на крыльце. Спокойный, бледный, в том же синем плаще, в котором немногим ранее наведался к брату.
– Я не буду лгать, что прощу вам содеянное, – очень тихо произнес Герберт, – но если отпустите ее, возымеете шансы остаться в живых.
Тим в очень естественном изумлении вскинул брови:
– Не имею ни малейшего понятия, о чем вы, тир Гербе…
– Я не собираюсь играть с вами в игры. – Голос Герберта не повысился ни на йоту, но интонации его способны были ужаснуть даже того, кто в принципе мало восприимчив к интонациям. – Я пришел за тем, что он забрал у меня. Я верну ее, хочет он этого или нет. Скажи ему впустить меня, или я сниму охранные чары и войду сам. Но когда я переступлю этот порог, ничего хорошего вам ждать не придется.
К несчастью, Тиммира Лейда это не убедило. Он был не робкого десятка, слишком верил в своего хозяина и слишком хорошо держал себя в руках.
– Вынужден сообщить, что любая подозрительная магическая активность в нашем доме, равно как и взлом защиты поместья, подаст сигнал в штаб городской стражи, расположенный в столице, – невзначай, почти равнодушно заметил он. – Если вам так хочется поднять напрасный шум, не сомневаюсь, что Ее Величеству будет крайне любопытно узнать, зачем вы взломали защиту имения вашего дяди.
– Сдадите меня – умрете сами.
– По-прежнему не понимаю, что вы имеете в виду. Но даже если господин Кейлус замешан в чем-либо противозаконном, полагаю, ему оправдаться будет проще, чем вам. – Юноша почти сочувственно воззрился на бесстрастное лицо наследника престола. – Магический почерк на мифической вещи, якобы отобранной у вас, укажет не на него. А плачевной судьбы предметы вашего спора, каким бы он ни был, это не отменит. Разрешите?
Когда, откланявшись, Тим вернулся к своему господину, тот стоял у окна, сложив за спиной перепачканные чернилами руки: наблюдая, как его племянник, выдавая свое бешенство разве что скоростью шага, почти бегом удаляется по заснеженной яблоневой аллее.
– Он вернется, – сказал Тим.
– Знаю.
– И попытается вызволить ее.
– Знаю.
– И не удивлюсь, если сможет.
– Посмотрим.
Поколебавшись, Тим подошел ближе:
– Если ты расскажешь королеве, кого он прятал в своем замке, он утянет тебя за собой. Ты правда этого не боишься?
– Нисколько. – Кейлус обернулся, явив веселую до легкой безуминки улыбку. – Доказать факт пребывания девчонки в моем доме будет куда сложнее, чем его причастность к ее созданию. А в самом крайнем случае… – не обращая никакого внимания на мрачное лицо своего секретаря, он вернулся к инструменту. – Что ж, иногда и погибнуть не жалко. Смотря, кому перед смертью ты успеешь здорово испортить жизнь и кого заберешь с собой.
