Текст книги "Длиннее века, короче дня"

Автор книги: Евгения Михайлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 7

Утром они ехали по указанному адресу, и Маша тихо рассказывала:

– Ты представляешь, Вера, мы с Лешей стали любовниками в тот день, когда он впервые изменил своей жене.

– С кем?

– Девочка у них в бухгалтерии есть. Он работал в «Автодоре». Мы с Людой встречались с этой Катей.

– Ну и как она?

– Симпатичная. Говорит, после того что между ними произошло, он переживал, не мог на нее смотреть, просил больше не подходить. Высадил, денег дал… Отчаяние это было. Он – человек крайних эмоций. В Люду влюбился в институте, думал, чувства сохраняются до конца дней. Не получилось. Точнее, получилось – хуже некуда. Она его почти ненавидела, он довел себя до психопатии.

– Тяжелый случай. Маша, ты думаешь, у вас что-то получилось бы?

– А у нас получилось. Мы встретились как после разлуки. Я часто у них дома бывала. Мы просто не разрешали себе замечать, что нас тянет друг к другу. Такие неправильные, такие прямолинейные, верны… не тем людям были. Я поверила в то, что встречи предначертаны свыше. Он пришел, и мне сразу показалось все в нем родным – его дыхание, его тепло, его страсть… Мне кажется, если бы мы успели поссориться и он ударил бы меня, я поцеловала бы его руку.

– Господи. Тебе нужно как-то выбираться из этой подростковой экзальтации. Одного распустила дальше некуда: в гараже спала, пока он в твоей квартире пьянствовал. Другому руку собиралась целовать за то, что мог ударить.

– Он не мог. Меня – не мог бы никогда. Я знаю. Я просто так объяснила свое отношение к нему.

– Сколько я тебя помню, все по тебе сохли, подыхали, штабелями укладывались. Неужели нормального не можешь найти?

– Вера, нет более субъективного понятия, чем норма. Я нашла то, что нужно мне. Теперь хочу узнать, почему и как нас оторвали друг от друга. Ты же читала вчера его записку жене. Он все решил…

– Что будешь делать, когда узнаешь?

– Понятия не имею. Вот к гадалке едем. Разве тебе не интересно?

– Интересно. Хочу к ней присмотреться. Может, тоже в гадалки подамся. В нашей конторе мухи дохнут от вида прокисших баб. А у кое-кого жизнь кипит и кошелек наполняется. Я про твою гадалку.

Они приехали к обычному жилому дому, поднялись в съемную квартиру, где в длинной прихожей стояли стулья вдоль стен и торчали нелепые цветы в дурацких горшках. Во всяком случае, они такими показались Маше в данном интерьере. Сели на свободные места под настороженными и любопытными взглядами других посетительниц. Маша подумала: «Так, наверное, смотрят друг на друга подопытные крысы в виварии». Женщины входили, выходили. Маша ждала, когда ее позовут, как велела Таня. Вообще-то она все еще подумывала о побеге. Но внезапно дверь комнаты широко распахнулась, и на пороге появилась женщина неопределенного возраста, опирающаяся на палку. Одна нога у нее была заметно короче другой.

– Кто от Татьяны? – спросила она резким голосом.

Маша вскочила, как школьница на уроке. Женщина повернулась и молча пошла в комнату, Маша поплелась за ней. Комната как комната. Стол, стул, диван, большой журнальный столик со свечами, стеклянными шарами и еще какими-то непонятными предметами. Гадалка села за стол, Маша – на краешек стула перед нею.

– Вы будете спрашивать или мне сразу говорить, Нина Арсеньевна?

– Имя, фамилия?

– Мария Ступишина.

– Какой вопрос?

– Я хотела бы, чтобы мой муж потерял ко мне интерес, развелся по своей инициативе, короче, ушел бы из моей жизни.

– Есть другой?

– Нет. Я просто хочу, чтобы ушел этот.

– Чья квартира?

– Моя.

– Какая?

– Пятикомнатная, – улыбнулась Маша. – Извините, но у меня такое впечатление, что я пришла в риелторское агентство. Или вы по совместительству?

Гадалка какое-то время молча смотрела на Машу, та не отводила взгляда. Рассматривала ее лицо – гладкое, без морщин, волосы серого, мышиного цвета, стянутые сзади в пучок, такого же цвета неморгающие глаза. «Могла она или не могла?» – думала Маша. «Характер показывает», – безразлично думала гадалка.

– Фотка есть?

– Извините, я забыла. А без нее нельзя?

– Можно. Представь его мысленно, я считаю.

Маша собралась, представила себе мужской манекен из ближайшего бутика и постаралась зафиксировать его в мозгу. Верит она или не верит, а рисковать незачем.

– Представили? – спросила она минуты через две.

– Да, – буркнула Нина Арсеньевна. – Через два дня приходи за отваром. Сегодня прием – пять тысяч, отвар – десять.

– А сегодня его у вас нет, что ли?

– Есть – для тех, кто раньше заказывал. Я что – всем из одного ведра наливаю? Каждому свой делаю. – Серые глаза, наконец, моргнули.

– Надеюсь, что не из одного ведра, – кивнула Маша. – А это вы не будете делать? – Она показала на свечки, шары на журнальном столике.

– Не требуется, – отрезала Нина Арсеньевна. – Не поможет отвар – тогда по-другому…

– Понятно, значит, через два дня приеду. – Маша положила перед ней пятитысячную купюру и пошла к выходу, стараясь идти не слишком быстро. Настырный взгляд просто толкал ее в спину.

– Ну, как? Ты чего, зомбированная, что ли? – нетерпеливо спросила у нее Вера на улице.

– Возможно, – Маша перевела дыхание. – Я ей не понравилась точно. А манекен, который я представила себе вместо мужа, – он вроде сошел. Через два дня отвар для него будет готов.

Они сели в машину, сразу зазвонил Машин телефон.

– Слушай, – недовольно произнес ленивый голос Тани, – ты чего там выделывалась? Тебе помогают, а ты… Я прям не знаю.

– Таня, а что не так?

– Вопросы какие-то… Ты чего в этом смыслишь? Я у тебя про твое римское право спрашиваю? Ладно, не подставляй меня больше. Делай, как говорят, и она поможет тебе, как Людке. Вернее, помогла бы, если б он не того…

Маша до крови прикусила губу, чтобы ничего не сказать.

Глава 8

Она высадила Веру у ее дома, подъехала к своему, втиснула машину в промежуток на парковке, вышла, стала закрывать дверцу… и вдруг практически оглохла от пронзительного визга.

– Ты! – вопила самая странная соседка по дому, которую все старались обходить стороной. – У тебя, наверное, с головой не в порядке, я экологическую полицию вызову, я сама твою машину разобью! Ты что наделала?

– А что я наделала? – Маша в растерянности посмотрела под колеса автомобиля: вдруг она котенка или мышонка задавила.

– Цветок помяла, практически сломала! Если каждая дрянь будет во дворе цветы калечить… – Соседка взяла слишком высокую ноту, голос дал петуха, она закашлялась.

– Здесь нет никаких цветов, – воспользовалась паузой Маша. – Вы втыкаете какую-ту ерунду, я сама видела. Перья, ветки, искусственные листья, бантики. Вот что вы тут выложили из булыжников и украсили банкой с перьями?

– Это икебана, – прохрипела соседка, и Маша вспомнила, что у нее странное, вычурное имя – Эстела.

– Пропустите меня, Эстела, – властно проговорила Маша и постаралась пройти, не задев скандалистку, которая и не подумала ее пропустить.

Маша быстро вошла в дом, еще быстрее проскочила в лифт, почти вбежала в квартиру. У этой Эстелы чудовищная аура или как там это называется. Когда она налетала на людей, многие потом жаловались, что им становится физически плохо. И у Маши сейчас остался тяжелый осадок от ее злобно-сверлящего взгляда, визгливого голоса, общего неопрятного, отталкивающего вида. Она успела снять туфли и переодеться в тапочки, как в дверь позвонили. Маша на автомате открыла, не посмотрев, как всегда, в глазок. Ну, конечно же, это Эстела, уже совсем растрепанная, красная, оттолкнула Машу и влетела в прихожую.

– Что вам нужно? – Маша вообще-то испугалась. Она только в непосредственной близости впервые заметила, какая Эстела крупная, жилистая, сильная тетка непонятного возраста.

– Мне нужно, чтоб ты совесть имела! Чтоб ты свое место знала. Обнаглела с этой своей машиной, мужиками, подружками-шлюхами…

– Не поняла, какие претензии? У меня слишком много знакомых? Я нарушаю Правила дорожного движения? Вам что-то конкретное известно о нравственном облике моих подруг?

– Мне все известно, чтоб ты знала. И многим известно. Тебя ненавидят, ненавидят, ненавидят… Одного мужа выгнала, другого привела. Только говорят, что этот полюбовник уже помер. Может, его убили? Не удивлюсь.

– Что вы несете? – Маша пришла в ужас.

– Очень рада, если убили. Сама бы прикончила такую, как ты. Если еще раз…

– Пошла вон, – тихо сказала Маша, и Эстела почему-то попятилась. – Пошла вон.

Она исчезла, Маша закрыла дверь, не чувствуя ни рук, ни ног, посмотрела на себя в зеркало: лицо белое, как у привидения. Она бессильно прислонилась к стене. Она ничего плохого не сделала этому человеку, но он ее так страшно, бешено ненавидит. Господи, на что же способны люди, если у них есть причина? А может, беспричинная ненависть и есть самая страшная?

Еще один плохой вечер. Еще одна мучительная ночь. Маша металась между тяжелыми воспоминаниями и не тешила себя иллюзиями, что на земле остался хоть один человек, который ее любит. Или хотя бы жалеет. Утром в усталом мозгу возник хрустальный голос поэтессы:

 
О одиночество, как твой характер крут!
Посверкивая циркулем железным,
как холодно ты замыкаешь круг,
не внемля увереньям бесполезным.
 

«В конце концов, одиночество – это не самое страшное, – сказала себе Маша. – Это чище, чем предательство и коварство». Почему это пришло ей в голову, бог весть. Никто ее, собственно, пока не предавал. Просто облаяла полубезумная соседка. Нужно научиться ставить защиту. У гадалки, что ли, спросить, как это делается. Смешно. Именно гадалку Маша и собирается коварно подловить.

Глава 9

Виктор вошел в бухгалтерию: Валентины Петровны на месте не было, Катя увлеченно набивала какой-то текст на компьютере. Слишком увлеченно. Дураку понятно: это не платежная ведомость. Он встал за ее спиной и начал читать.

«Вот верите Митяй ништяк не даст соврать, он знает как меня клинит. Мужчина знакомый у меня умер, а его жена приехала ко мне с какой-то еще. Мне эта вторая ваще… ну, не по кайфу. Вся из себя то ли крашеная. Так типа извините, что мы спросили. Как я извеню? Если душа у меня болит…»

Катя оглянулась, увидела шефа, но мысленно перестроиться не смогла. На ее лице лежал отблеск страданий, о которых она решила поведать миру. Виктор вздохнул и молча вышел. У себя в кабинете он задумался: что с ней делать? И как ее уволить? Или пусть строчит свою безграмотную чушь на окладе? Он ни разу не застал ее за работой. Собственно, такая ли это чушь? Виктор вспомнил, как посылал ее в налоговую инспекцию с Алексеем, как она рвалась деньги отвезти Людмиле… Сейчас пишет, что у нее знакомый мужчина умер, ее «клинит», к ней приезжала его жена с кем-то. «Вся из себя то ли крашеная». Это ведь наверняка Маша. Таких ярких волос и он никогда не видел. Только натуральные рыжие волосы могут так вольно сиять и переливаться… Виктор уже два года в разводе. О семейной жизни помнит лишь, что чувствовал себя, как здоровый человек в инвалидной коляске. Насильственная ограниченность жизни. И еще постоянная смена цвета волос жены. Она была и рыжей, и красной, и серебряной… И всегда одинаковой. Вот с таким новым жизненным опытом он и ушел от нее при первой возможности, теперь всегда отличит натуральный цвет волос от любой покраски. Маша. Она приезжала с Людмилой к Кате? Маша? Леша, чего ты такого напутал с этими женщинами под конец своей короткой жизни… Может, съездить к Людмиле, вызвать ее на разговор… Что-то не так во всем, что произошло и происходит. Виктор решительно набрал номер Лешиной жены.

– Привет, Люда. Ты еще дома? Ну, как вообще? Самочувствие, настроение…

– Здравствуй, Витя. Да, мне дали несколько дней. Остальные вопросы пропустим.

– Ты извини меня. Я почему звоню. В нашей столовой продукты хорошие остались после поминок. Они ведь выкуплены уже. Давай я тебе привезу?

– Буду благодарна. Мы из дома, если честно, вообще не выходили все это время. Мама Аньке готовит из того, что есть.

– Ой, я тогда Анечке фруктов еще куплю, мороженого, что она любит?

– Я уже и не знаю, – расстроенно сказала Людмила. – Я со своей депрессией так плохо на всех действую, что Аня… Она сидит, как и мы. Ничего не хочет. Как больной и усталый ребенок, – Люда всхлипнула.

– Не дело это, – нахмурился Виктор. – Я, конечно, в этом ничего не понимаю, но ребенок не должен сидеть, как больной и усталый. Я пойду с ней в кино.

– Хорошо, – сказала Людмила и положила трубку.

Виктор посидел, подумал, потом достал телефон, полистал адресную книгу. Он внес туда Машу после того, как привез ей конверт. Поколебался и вызвал.

– Да. – Голос у Маши был не самый бодрый.

– Добрый день. Вы меня, наверное, не помните. Это Виктор, друг Алексея, я привозил вам конверт в день похорон…

– Я помню. Слушаю вас.

– Да я, собственно, просто взял и позвонил. Подумал, как она там… Вы то есть.

– Серьезно? Вам интересно, как я? – Маша была явно удивлена. – Даже не знаю, что ответить. По-всякому. Не так, чтобы здорово. А как у вас дела?

– Да у меня нет никаких дел. То есть дела есть, все нормально. Я просто сейчас Людмиле позвонил. У нас в столовой продукты остались, закупленные для поминок. Хочу ей привезти. Позвонил, она сказала, что у них настроение плохое, из дома не выходят… И Аня тоже сидит с ними, ничего не хочет. Говорит: «Как больной, усталый ребенок». Мне не по себе стало. Может, поэтому и позвонил вам.

– Боже. Правильно сделали. Вы сейчас к ним поедете?

– Ну, за продуктами только зайду…

– Подхватите, пожалуйста, меня по дороге. Я обещала Люде, что в случае чего возьму Аню на какое-то время ко мне, пока они с мамой в себя придут.

– Было бы здорово. Я тоже предложил ее в кино сводить, Людмила согласилась, но я с детьми вообще не копенгаген. Не умею общаться.

– Я Аню очень люблю, – просто сказала Маша. – Жду звонка.

Виктор не верил своей удаче. Он просто закинул этот шар с Аней на всякий случай, и все получилось. И Маша с ним поедет, причем вызвалась сама. Виктор даже тихонько пропел: «В лесу родилась елочка, в лесу она росла…» Это был пик его музыкальных возможностей. Он быстро отдал распоряжения заму, позвонил в столовую, попросил собрать нормальное количество нормальных продуктов (конечно, ничего от поминок там не осталось): «Гости ко мне приедут. С ребенком. Вы уж постарайтесь. Я куплю. Просто по магазинам некогда бегать». По дороге в столовую опять заглянул в бухгалтерию. На этот раз Валентина Петровна была на месте, а Катя исчезла.

– Я уезжаю, – сказал Виктор. – Все, что вы мне на подпись готовите, приносите завтра, хорошо? А где Катя?

Валентина Петровна взглянула на него, сдвинув на нос очки.

– Она мне не докладывает. Виктор Николаевич, у нее крыша реально едет: она с компьютером разговаривает! Может, все-таки уволим ее, пока ничего такого?

– А чего такого вы ждете? Просто эмоциональная девушка, переписывается с друзьями в социальных сетях, как многие, увлекается, отвечает вслух… И ничего страшного…

– Оно нам надо?

– Скорее всего, нет. – Виктор считал себя ужасным руководителем: репрессий не любил. Всегда ждал, чтобы неприятность рассосалась сама. – Но вы же знаете: я не принимаю скоропалительных решений. Девушка работает совсем недавно, еще на испытательном, успеем во всем разобраться…

Он подошел к столу Кати и посмотрел на монитор. Там уже вовсю шло обсуждение ее страданий.

«Чертбезрогий» писал: «Фея а че ты так заморачиваешься с этим покойником и его старухами? Давай оторвемся вечером, выпьем, пожрем, побалдеем. У меня только бабок нет». «Фея» (она же Катя) отвечает: «Бабки не проблема. А куда?»

«Чертбезрогий»: «Разберемся. Звякни. Кидаю номер в личку».

В это время на пороге появилась Катя, доедающая большой сандвич. Виктор посмотрел на нее взглядом пытливого астронома, которому на нос пытается сесть причудливый НЛО.

– Перекусываем? – Катя что-то прожевала в ответ. – Так можно аппетит перебить перед званым ужином. Не навязываю своего мнения, но все же считаю, что зарплату, заработанную таким каторжным трудом, женщина должна тратить с умом. Впрочем, мне пора, дамы. В случае чего я на связи.

Он пошел к выходу, а Катя пыталась закрыть свою страничку, поскольку Валентина Петровна стояла у ее стола и читала переписку, открыв рот от изумления. Виктор оглянулся, оценил комизм ситуации и усилил его, подмигнув главному бухгалтеру: «Берегите себя, Валентина Петровна. «Чертбезрогий» может выскочить и из вашего компа».

– Ну, если здесь все свихнулись, – пожала плечами Валентина Петровна, села на свое место и застыла, как будто отлитая в бронзе. Это была крайняя форма ее негодования.

Глава 10

Такого замечательного дня в жизни Виктора еще не было. Так ему казалось. Они с Машей завезли продукты к Людмиле, взяли Аню с таким чувством, как будто освободили ребенка из клетки, сами дышали легко и в такт. Опять же так ему казалось. Они смотрели какое-то детское кино, он ничего не видел и не слышал, Маша иногда шепотом отвечала на Анины вопросы, а та в некоторых местах даже смеялась. Потом они катались в парке на аттракционах, затем ели мороженое в кафе. Там был один сложный момент. Девочка вдруг все вспомнила, может, с отцом ходила в похожее кафе, посмотрела Маше в глаза и сказала:

– Маша, мне никто ничего не говорит. Скажи, папа может вернуться?

– Он тебя и не оставлял, – ни на секунду не задумалась Маша. – Он наблюдает за тобой, старается помочь… Так будет всегда, потому что он очень тебя любит. Я точно знаю, как это бывает. Просто он никогда не придет, как раньше… Как живые люди. Но он даст тебе знак рано или поздно. Это произойдет, когда он тебе очень сильно будет нужен.

– А как я узнаю, что это его знак?

– Ты поймешь.

Виктор смотрел на них, и ему казалось, что Маша раздвинула черную тучу над Аниной головой, что они трое сидят, окутанные сиянием Машиных волос. Подъезжая к дому Людмилы, они все решили. Аня попросит маму и бабушку собрать ей необходимые вещи, и Виктор отвезет их к Маше. Они наметили общие развлечения и дела. Девочка совсем оживилась. Только в квартире все пошло не так.

– Моя дочь, – произнесла Люда, сделав ударение на слове «моя», – хочет быть с нами в трудные минуты. Она не станет в это время развлекаться с чужими людьми.

– Люда, – изумился Виктор, – ты о чем? Зачем девочку запирать в квартире, где просто застыла беда? Ты меня извини, конечно, но если ты сама не можешь ради ребенка выбраться из депрессии, то почему ты не принимаешь Машино предложение? Оно хорошее.

– И ты туда же, – неприязненно буркнула Людмила.

– Не нужно, Виктор, – сказала Маша. – Мы только Аню с толку сбиваем. Анечка, мы с твоей мамой договорились раньше, что ты у меня погостишь. Просто еще не время, наверное. Но я буду тебя ждать. А сейчас мы поедем. Спокойной ночи.

В машине она устало откинулась на спинку сиденья. Виктор взглянул на нее: губы горестно сжаты, между золотистыми бровями морщинка. Они долго ехали молча. Потом он не выдержал:

– Мне даже спрашивать ни о чем не стоит, я правильно понял? Леша был моим другом, семью его я знаю много лет, на самом деле хочу им помочь… И вдруг оказываюсь типа посторонний… Мне показалось, что мы с вами сегодня, в общем, понимали друг друга. Но объяснить мне, что происходит, нельзя, да?

– А что вам кажется странным? – спросила Маша. – Умер человек, его близкие в стрессовой ситуации, для них утомительны даже предложения друзей. Я это понимаю.

– И я понимаю. Как и то, что со мной обращаются будто с дураком. Если не надо в это лезть, я не полезу. Но я же вижу: что-то произошло, происходит между вами и Людмилой… Есть еще глупая девочка Катя у нас на работе. Вы ее знаете, не так ли?

– Катя? – Маша задумчиво на него посмотрела. – Да, мы встречались однажды. А почему она глупая?

– Да потому что делится вашими страшными тайнами со всеми придурками Интернета.

– Ой, – поморщилась Маша. – Вы читали?

– Ну, так, заглянул через ее плечо. Умом не понять этот бред, но ясно: что-то вас всех связывает… Точнее, кто-то. И, как ни странно, этим кем-то является Алексей.

– Почему странно?

– Да потому, что он не по этой части. Однолюб, щепетильный до безумия, нелегкий для самого себя человек. Себе ничего не прощал. Ну, не тот он, кто летает над цветущим лугом и мед собирает. Он даже радоваться не умел. И вдруг… Вас что-то связывало с ним? Можете не отвечать, если не хотите. Только не стоит говорить, что я все нафантазировал.

Маша долго молчала.

– Нет, неправды я не скажу. Но и откровенничать сейчас просто сил нет, честно. Я из-за Ани расстроилась, а вы меня еще этим Интернетом добили…

– Извините, это ерунда, никто никогда не поймет, что она сказать хотела.

– Ну, вы же поняли… Мы приехали.

Они вышли из машины у подъезда, остановились. Маша начала благодарить за прекрасно проведенный день и прощаться, потом взглянула Виктору в лицо. Она хорошо знала этот мужской взгляд – требовательный, умоляющий, беззащитный. Когда мужчине кажется, что в эту минуту нужно что-то совершить, остановить, схватить, не отпускать… Если у Маши не возникало ответного желания, она с удивлением отмечала неожиданный протест, раздражение – чувства, ей не свойственные. Сейчас протеста не было. Но ответа не было тоже.

– Я пойду. – Она легонько коснулась рукой его щеки. – Мы обязательно встретимся еще. Я позвоню.

– И я позвоню, – сказал он упрямо и безнадежно. Он ей не поверил.

Дома он курил на балконе до самого рассвета. Зачем полез, зачем заговорил обо всем явно не вовремя… Виктор был почти уверен, что теперь Маша станет его избегать. И будет он изводить самого себя – как мальчишка, которому не подарили того, о чем он мечтал, или мужчина, скованный влюбленностью и ревностью…

Утром он решил выпить кофе, чтобы чуть прояснилось в мозгах… Когда зазвонил телефон, долго не мог понять, кто говорит.

– Виктор Николаевич?

– Да. Кто это?

– Это наряд ДПС беспокоит. Екатерина Семина – ваша знакомая, родственница?

– Она моя сотрудница. Работает у нас в «Автодоре» бухгалтером. А почему вы меня о ней спрашиваете?..

– Обнаружили ваш номер в ее телефоне. Она убита.