Текст книги "Лёд. Королевская фельдъегерская служба"

Автор книги: Евгения Ломанова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Холод бывает обжигающим. Слой кожи будто каменеет, тепло внутри съеживается, и уходит все глубже и глубже. По миллиметру, по слою отдавая на вымерзание живое и горячее. Становясь все холоднее – понимаешь вдруг, что это даже приятно. Отшелушиваясь отпадают ненужные, суетные мысли. Все становится кристально правильным. Ты становишься прост и понятен. Забываешь о том, что на самом деле совсем не важно. Без сожалений отбрасываешь ненужное. С трудом вспоминаешь, зачем оно вообще было. Но и это тебя не беспокоит. Это даже не воспоминание, а память костей, кожи, тела. Слабо осознаваемые привычные движения. Отпадает все. Мысли, желания, всё то, что волновало. То, что так долго мучило. Хотя, это уже самообман. Болит как прежде, но не так пронзительно.

Свет становится прозрачным. Конденсируясь, становится белесым, где-то там, в глубине за веками. Там еще есть капли тепла в тебе, но они выстывают медленно, капельками ртути катаясь, чтобы в итоге найти и застыть в идеальном равновесии. А потом опасть, растекаясь по слою льда, становясь частью целого. Чтобы он стал еще крепче. Еще прозрачней. Еще сильнее.

Такой невыносимо красивый.

Такой безупречный.

Нельзя коснуться идеальной формы, нельзя разрушить выстроившиеся кристаллы. Они стали единым целым. В совершенном порядке. Живой хаос тепла чужд ей. Почему же я тяну и тяну руки к ней? Зачем нарушать то, что идеально само по себе? Я знаю – малейшее прикосновение и она рассыплется, нарушатся связи. Хотя я никогда так и не коснулся.

Я живой. Она нет. Я плоть и горячая кровь. Она застывший лед. Я двигаюсь, я излучаю убийственное для нее тепло. Она совершенна в своей неподвижности и вечном покое. Холод ее жизнь. Неподвижность залог ее бесконечности.

Прозрачная, ледяная статуя вот чем она стала. И нет сил остановиться. Не управлять своим телом. Биться запертым. Знать все наперед и опять пережить, прочувствовать, что ничего не в силах изменить.

“Это же сон!” – я всегда вспоминаю и осознаю это именно в этот момент. И тут же забываю. Еще чуть-чуть и я коснусь ее. Моя рука уже почти дотянулась до ее щеки. И в этот момент статуя открывает глаза.

Она меня не видит. Странно, но ее такие живые и теплые, вишневые глаза, совсем не кажутся чужеродными на лице из прозрачного льда. Все чего я хочу – чтобы она меня увидела. Чтобы взгляд перестал быть пустым.

Я даже не касаюсь, а подношу руку так близко, что ощущаю исходящий от нее холод. Еще сантиметр и я почувствую.

Но глаза ее закрываются. В этот момент в центре ее прозрачного тела, появляются трещины. Будто белоснежная хризантема, впаянная внутрь. Она появляется разом, всего мгновение существует, и статуя начинает трескаться. Очень быстро трещины расползаются и лед мутнеет. Я пытаюсь, и очень хочу собрать, удержать осколки, прекратить разрушение. Но это не возможно. Я не могу прикоснуться к ней. Осколки становятся меньше, держатся еще в единой форме, но я знаю что сейчас, вот еще одно мгновение и она станет осыпаться. Лед крошится в пыль и начинает сыпаться, тихо звеня, завихряясь все быстрее. И я ничего не могу с этим сделать! Она исчезает на моих глазах. А я не могу даже закрыть глаза, чтобы не видеть.

Все рассыпается, ледяная пыль окутывает меня. Медленно кружась, она оседает. Я смотрю на оставшийся отпечаток подошвы, что заметает снег…

Из сна меня будто вытолкнули. Переход между сном и реальностью был таким резким. Я барахтался на границе яви, цепляясь за остатки сна, которые так стремительно таяли. С каждым моим судорожным вздохом покидая меня, сон стирался из памяти, как туман, который пытаешься поймать рукой. Я пытался удержать остатки видения, хотя знал наперед, что ничего не выйдет. Я снова забуду и следующей ночью снова его увижу. Невыносимо. Если бы я мог удержать его. Чувство потери росло. Хотя я даже уже не понимал, что именно там осталось. Но это чувство теперь постоянно со мной и я знал разницу. То, что я терял во сне, ещё можно вернуть. То, что жило вместе со мной, во мне, каждый мой день – нет.

Темно, невыносимо душно. Я пытался отдышаться, чувствуя, как простыни прилипли к коже. Воздух будто вдавливал в кровать.

– Снизить температуру, – прохрипел в темноту и тут же почувствовал поток прохладного воздуха.

Едва виден полог над кроватью. Вглядываясь в еле угадываемый, скорее просто хорошо узнаваемый и поэтому различимый узор, я постепенно успокаивался. Сердце больше не колотилось так, будто пытаясь проломить грудную клетку. Дыхание выровнялось.

– Хенна, – я сел, не глядя протянул руку в темноту и тут же почувствовал прохладный стакан, что мне подали.

Жадно напился. Так же отдал стакан. Его забрали.

– Вызвать врача? – прошелестел голос рядом.

– Ты каждую ночь меня об этом спрашиваешь. Хватит уже.

Трудно выйти из оцепенения, что все больше накатывало. Надо заставить себя сдвинуться. Иначе не смогу. Столкнуть себя с этой мертвой точки. Начать наматывать новый день на себя. Самое трудное сейчас. Двинуться навстречу. Еще один день. Главное сейчас просто двигаться и потом станет немного легче. Все закружится вокруг, неизбежно и настойчиво увлекая за собой, и в какой-то момент почувствуешь, что уже не нужно контролировать и заставлять себя. Тело движется, дышит, сердце стучит. Почти без усилий. Почти без напоминаний. Такая уютная и обещающая покой темнота отодвинется и почти забудется. Не будет такой желанной.

– Приготовить ванну? – прошелестел голос рядом.

– Не нужно. Душ достаточно.

Слова простые, но почему же так трудно их из себя выталкивать? Будто я на мгновение позабыл значение этих звуков, растворился в темноте, впусти ее в себя глубже, чем следовало.

04:07 отображалось на часах. Я проснулся в обычное время. Свет в ванной хоть и приглушенный, все равно резанул по глазам. Простояв под водой не меньше десяти минут, я позвал:

– Хенна.

– Сегодня у вас четыре встречи до обеда.

– Без подробностей.

– Хорошо, – ее голос, теперь уже не звучал таким шелестящим, стал обычным.

– Что во второй половине дня?

– Две встречи.

– Так мало?

– Вы забыли? Сегодня прием. Ваша мать уже присылала напоминание.

– И наверняка не один раз. Дальше.

– Прием начнется в 19.00…

– Я сказал – дальше.

– Температура на поверхности минус 42 градуса. Сейчас наблюдается красивое атмосферное явление.

– Какое?

– Северное сияние.

– Приготовь все к выходу.

– Мой принц…

– Что такое?

Но она, конечно, не осмелилась больше ничего сказать.

Когда я вышел, кровать уже была застелена. Поверх покрывала лежала приготовленная для меня одежда. Я только сейчас вдруг подумал, что для меня в этом пожалуй есть какой-то ритуал. Одевать здесь в полутьме, а не в гардеробе среди зеркал и в ярком свете. Я не хотел этого афишировать. Не потому, что я делаю что-то плохое или тайное. Просто не хочу никого пускать и делить с кем-то это время. Хенна хорошо чувствует такие вещи. Наверное, поэтому я все еще держу ее возле себя.

Дорога занимала около сорока минут. Спящий купол лежал у моих ног, пока я поднимался все выше и выше. Система освещения еще в ночном режиме, скоро начнется искусственный рассвет. Большинство из живущих здесь, даже не осознают, что на самом деле большую часть своей жизни проводят при не натуральном свете. Я и сам этого не понимал, пока не стал приходить туда.

Последний лифт. Внизу все окончательно утонуло во тьме, лишь крошечные искорки едва видны кое-где. Отсюда все кажется совсем другим. Огромный купол, кипящий жизнью. Там внизу, трудно не забывать, что пространство ограничено. Конечно, если не находишься в непосредственной близости от стен. И сам купол больше угадывается. Система освещения очень хорошо налажена и максимально приближена к естественной. Откуда этот цикл взялся? Большую часть времени, сейчас снаружи ночь, но внизу будто бы всходит солнце. Каждый день, в одно и то же время. И когда день будет длиннее ночи, будет происходить то же самое. Когда положено, будет наступать закат. Разница просто поразительная. Особенно в это время года, когда спускаешься вниз. Из ледяной ночи, погружаешься в ласковый солнечный свет.

Огни окончательно погасли. Только чернота внизу. Отсюда все казалось совсем другим. Мне очень нравилась эта часть пути. Будто все, что внизу, исчезло. Никого больше нет. Я один. И медленно проявляющиеся чернильные росчерки поддерживающих конструкций, на фоне сначала смутно видимого неба. В какой-то момент оно вдруг становится таким огромным и на его фоне совсем хрупкими и ненадёжными кажутся конструкции. Оно такое настоящее. Завораживающее. Великолепное само по себе. Все по сравнению с ним смешная по своей наивности подделка. Кричащая, дешевая и неубедительная.

Переходное помещение. Квадрат пустого пространства шагов в двадцать. Выйти из лифта, проверить одежду – все ли плотно застегнуто. Натянуть перчатки и маску. Но, когда я уже потянулся к ней, остановился и передумал. Открыл дверь и вышел наружу.

Ветра не было. Но я все равно в первое мгновение задохнулся. Не от холода, хотя он обжег мне лицо, а от непередаваемой свежести воздуха. Будто не дышал до этого.

Какая же здесь тишина. Не верится, что так бывает, когда вспомнишь о ней. И темнота совсем другая. Насыщенная. Наверное, это самое точное определение. Это не просто отсутствие света. Это что-то живое, что невесомо дышит тебе в лицо, обманывает твои глаза. С усмешкой следит за жалкими попытками разогнать и побороть ее.

Хотя сегодня темнота не была такой всепоглощающей. Яркие звезды. Снег казалось, сиял сам по себе, отражая их свет. Лун уже не было видно. Такой свет очень обманчив, я уже знал это. Четко видны на фоне неба, черные силуэты скал слева. Хорошо видна снежная долина впереди и справа. Но я почти не видел себя. Едва руку мог рассмотреть, хотя поднес ее почти к самому лицу.

В это время через весь небосвод, начинаясь за моей спиной, прокатилась волна северного сияния. Это трудно описать тому, кто никогда его не видел. На небо как будто накинута прозрачная вуаль, и время от времени по ней пробегает рябь. На изломах, складках становятся видны разноцветные всполохи. Насыщенно синие, лиловые, зеленые, красные. Цвета переливаясь, сменяют друг друга быстро. То едва заметные, то вдруг яркие, хрустально прозрачные. Непередаваемо красиво. Смотреть на это можно бесконечно. Я даже не заметил, как замерз – все смотрел и смотрел на всполохи на небе.

– Мой принц, – раздался голос Хенны.

– Уже пора?

– Да, завтрак уже подают.

– Кто там?

– Ваша мать еще не проснулась. Отец, не задержится надолго.

– Нилсин?

– Она не ночевала во дворце.

– Опять?

– Мне связаться с ней?

– Не нужно. Я скоро приду. Приготовь все.

Новый день начинается. Пора уходить. Я подошел к краю площадки. Слева рельеф приподнимался, звезды начали уже гаснуть и скал что там находились, сейчас почти не было видно, они сливались с уже почерневшим на горизонте небосводом. Но я слишком хорошо знал, что там и смотреть было совсем не обязательно, чтобы видеть. Я все время пытался угадать ту точку, хотя и понимал – невозможно с такого расстояния, что-либо увидеть. Но все не мог оторвать взгляда.

Ее коммуникатор все еще там. И он все еще не отключен. Я так и не смог его найти.

*****

Отец уже покинул столовую, когда я вошел в нее. И это было не очень хорошо. Потому что мать была здесь. Значит помощи мне ждать не откуда. Я не очень рассчитывал, что удастся избежать этой встречи. Не смотря на сообщение Хенны. Зная мою мать, я не сомневался, что она специально ждала подольше, чтобы в последний момент оказаться здесь и именно сейчас. Напрасный труд. Я вовсе не избегал ее.

– Милый, – она протянула руку, и я подошел, чтобы пожать ее и поцеловать подставленную тут же щеку. – Как ты спал?

– Спасибо, хорошо, – и я направился к своему месту.

Как приятно, что здесь все так официально, никакой приватности. А значит двух завтракающих людей, разделяет несколько бесполезных метров свободного пространства в виде вычурно сервированного стола.

– Ты бледный, – пристально рассматривая, она чуть поджала губы.

– Вот как? Я прекрасно себя чувствую.

– И холодный, – сказано было совсем другим тоном и вот он, как раз и был здесь холодным.

– Что ты имеешь в виду? – я занялся завтраком.

– Ты будешь вечером на приеме? – она снова заговорила мягким голосом. – Ты же не забыл?

– Как я мог? Конечно, я буду.

Это ее полностью удовлетворило. Даже странно. Кажется, вечером меня что-то ожидает.

Моя мать чудесная женщина и я очень ее люблю. Но иногда мне хочется, чтобы она любила меня немного меньше.

Каким бы идеальным принцем я не был, она чувствовала фальшь. И это не давало ей покоя. Я ничего не мог с этим поделать.

– Ясмина Вей. Ты помнишь её? – спросила она во время ничего не значащего разговора.

Вот оно. Я не сомневался, что она затеяла этот приём не просто так. Интересно она хотя бы осознает, что совершает одну и ту же ошибку, раз за разом?

– Нет. Кто это?

– Ты должен её помнить, вы же учились вместе.

– Правда?

– Она на год или два младше.

– Тогда говорить, что мы учились вместе, слишком громкое заявление.

Более чем громкое. Когда я учился, только на моей параллели числилось несколько тысяч человек. Как я мог помнить кого-то, даже не с моего курса?

– И, тем не менее, вы встречались.

– Возможно, – смысла спорить я не видел.

Наверняка встречались, ходили по одним и теми же коридорам, сидели в одних аудиториях. Но это совершенно не важно. Повод для того, чтобы вечером восстановить это знакомство, найден. Вся суть упоминания сводилась к этому. Очередная кандидатка. Чем она привлекла внимание моей матери? Молода, красива, из хорошей семьи, свободна. Что со мной? Молод, красив, из более чем хорошей семьи, свободен. Идеальное совпадение. И моя мать на её стороне. Она, которая почему-то считает, что изменение четвёртого пункта в списке моих достоинств, что-то изменит, и сейчас искала на моём лице… Что? Она ясно понимает, что я не буду с ней спорить, хотя и прекрасно понял, что она затевает. И, тем не менее, она выглядела разочарованной. Совсем немного.

– Пятнадцать минут, – прошелестел у меня в ухе голос Хенны.

– Я должен идти, – с завтраком тут же было покончено, и я поднялся.

Ещё один поцелуй. Взгляд из-под ресниц украдкой. Изучает и явно что-то задумала. Уверена в победе? Я не ждал, что она так просто сдастся.

Расписание утренних встреч сегодня плотное. Придётся постараться. Уже сидя в перемещателе, я снова подумал о матери. Всё-таки ей удалось выбить меня из колеи. Перебирая в голове наш разговор, я никак не мог понять, чем же.

– Ясмина Вей. Покажи мне её.

Одновременно с этой фразой я активировал экран, прикоснувшись к виску. Справа вспыхнуло несколько значков, будто зависших в воздухе передо мной. Хенна тут же вывела на экран фото. Секунды хватило, что бы понять, что даже если я её когда-то видел, то совершенно не помню. Я тут же выключил виртуальный экран и забыл о ней. Что же меня беспокоило?

Утро плавно перетекло в день. Благодаря тихому голосу Хенны, что давал мне подсказки, все встречи я провёл безупречно. И все же я был немного рассеян сегодня. Мне не без труда, но удалось это скрыть. Имена, подробности, мелкие детали жизни тех, с кем я встречался, подсказанные ею, создавали образ идеального будущего правителя. Я помнил все и сам, но сегодня без моей помощницы мне было бы гораздо тяжелее. Я смог преодолеть этот день и не выдать своего состояния.

На приём я немного опоздал. Впрочем, это не избавляло меня от обязанностей вежливо улыбаться, приветствовать и изображать радость от встречи с теми, кто на самом деле радости этой у меня не вызвал.

Мама постаралась, приём был организован безупречно. Как впрочем и всегда. Место выбрано со вкусом. Большая оранжерея, где были организованы столы для фуршета. Огромные двери все были распахнуты, и можно было выйти сад на открытой трассе. Он будто плыл в воздухе. Внизу сверкали огни ночного города. Музыка лилась, как пряное вино, мешаясь с ароматами ночи.

Мне было абсолютно все равно, где находиться. Мой кабинет во дворце, на очередной встрече, здесь. Я делал одно и то же, создавал видимость заинтересованности в людях, что меня окружали. Они заполняли пустоту, делали мои дни короче. Я даже испытывал благодарность перед жаждой жизни, что двигала ими.

В этот момент я стоял у края террасы, наблюдал за огнями внизу и неторопливо потягивая вино. За весь день я в первый раз остался один и пользовался моментом, чтобы немного перевести дыхание. И сразу такие мысли. Я усмехнулся. Когда же я стал таким тщеславным эгоистом? Тешиться своими печалями, думать, что тебе хуже, чем другим? Эй, Кайс! Когда ты успел стать снобом?

– Мой принц, – позвала Хенна – ее голос звучал необычно.

– Что случилось?

– Простите, но сегодня вы не сможете ночевать в вашей спальне. Какую комнату приготовить вам на замену?

– Переночую в кабинете. В чем проблема?

Хенна не стала бы беспокоить меня из-за какой-нибудь мелочи. Если она говорит, что ночевать в моей комнате нельзя, значит так и есть. Но неуверенность в её голосе я слышать не привык.

– Не беспокойтесь. Завтра все будет в порядке. Я оставлю вас ненадолго.

– Хорошо.

В это время ко мне подошли и в любом случае пришлось прервать разговор. Пока я проявлял вежливость и проговаривал фразы о прекрасном вечере и чудесном приёме, думал о том, что же произошло. Все-таки странно, что же могло случиться такого, с чем не смогла справиться моя помощница? Да ещё в моей спальне? Даже её личного присутствия потребовало, раз она отключилась.

Пара, с которой я разговаривал, мужчина и молодая девушка, ещё не ушли, когда ко мне подошёл ещё один человек. Он остановился чуть в стороне, чтобы я видел, что он ждёт и желает поговорить со мной.

– Эйнар, – как только мои собеседники отклонялись, я вернулся к созерцанию ночного города.

Он подошёл и встал рядом.

– Давно не виделись.

– Не ожидал, что ты будешь здесь.

– Почему нет? Приятный вечер, прекрасная компания, изысканное общество.

– Ещё скажи, что давно не видел цветущих разолем, а они здесь особенно хороши.

– Конечно, это было решающим фактором, – он не удержался от смешка.

– Так что привело тебя?

– Соскучился по старому другу.

– Неужели? Прости, я был занят.

– Да. Ты теперь всегда занят.

– Я же уже произнёс свои извинения?

– Я даже их принял! Не сомневайся.

Мы рассмеялись. Он стал рассказывать новости о наших общих знакомых. Я изображал интерес.

– Кстати, та девушка, – не совсем кстати сказал он.

– Какая? – я подозвал официанта и заменил свой пустой бокал на полный.

– Только что ты разговаривал с ней и каким-то мужчиной. Разве это была не Ясмина Вей?

– Вот как?

Пока Хенна была занята, моя рассеянность сыграла со мной шутку. Я совсем не запомнил их лиц. И, кажется, они и не представились, подразумевая, что мы уже знакомы. Хотя на самом деле я понятия не имел кто они такие.

Мне хватило общих, ничего не значащих фраз, чтобы произвести приятное впечатление, и они ничего не поняли. Но и сам я не вспомнил. Плохо. Мама хотела, чтобы я поговорил с этой девушкой. Интересно, для того, чтобы ей не в чем было меня упрекнуть, вежливой беседы будет достаточно?

– Ты не вспомнил её?

– Нет. Почему мне сегодня о ней все напоминают? Хорошо, что ты сказал, мама почему-то очень хотела, чтобы я с ней поговорил. Кажется, мне влетит, она будет недовольна.

– Мы вместе учились.

– Да, это я тоже слышал. Я её совсем не помню.

– Удивительно.

– Неужели?

– Она тебе никого не напомнила?

– Совсем нет. А должна была?

– Я думаю да.

– И кого же? – я засмеялся, приглашая его разделить моё веселье над самим собой, но он не поддержал меня.

– Эмму.

– Вот в чем дело, – я поставил бокал на перила и засунул руки в карманы, не хотел, что бы он увидел, что моя рука дрогнула. – Ты подружился с моей мамой?

– У нас нашлись общие темы, – он даже не пробовал отрицать!

– Даже не буду спрашивать какие.

– Отчего же?

– Ты же уже все сказал. Я понял. Что-то ещё?

– Кроме того, что мы с ней волнуемся за тебя?

– Да, кроме этого. Она хочет, чтобы я женился на этой девушке?

– А ты готов?

– Приятель, ты за кого меня принимаешь? Как я могу? Я даже лица её запомнить не в состоянии. Нечестно по отношению к девушке, не находишь?

– Как странно. Она же так похожа на…

– Эйнар. Не продолжай, – я поднял руку, жестом умоляя замолчать.

Я просто не в силах был сейчас ещё раз слышать её имя, без того чтобы не съездить ему по морде. К тому же испорченный вечер расстроит маму. Она так старалась.

– Почему? Ты заживо себя похоронил из-за этой девчонки. А сам лица её уже не помнишь!

– Я помню.

– Неужели?! Ты даже не заметил, как они похожи!

Мне уже с трудом удавалось сдерживаться, пришлось даже за перила взяться, чтобы руки не совершили того, о чем я потом пожалею.

– По-твоему любая темноволосая девчонка похожа на неё? Нет. Для меня разница очевидна. Знаешь в чем она?

– Нет. Поведай.

– Все они – не она!

Лучше бы он ушёл. Прямо сейчас. Хотя надеяться на это вряд ли стоило.

– Кайс. Опомнись. Хватит уже. Прошло столько времени, и пора уже остановиться и отпустить.

– Да. Ты прав, – какой смысл с ним спорить?

– Не поддакивай мне с таким отрешенным видом.

– Но ты действительно прав. Вот только я не смогу сделать того, о чем ты меня просишь. Как с этим быть?

– Ты превратился в живой труп. И все это ради девчонки, которая тебя бросила. И ты упорно и самозабвенно продолжаешь…

Горло сжалось, живот свело, будто меня под дых ударили. Я сам не понял, как оказался к нему вплотную и вцепился в правый лацкан его пиджака. Все ещё сжимая перила левой рукой, я стоял спиной к возможным зрителям, и была вероятность, что никто ничего не увидит.

– Замолчи. Если ты считаешь себя моим другом. Не говори о ней ничего и никогда.

Он смотрел на меня спокойно, без ответной злости. Просто пристально вглядывался.

– Не может быть, – его глаза чуть расширились, когда мысль посетила его, выражение лица изменилось. – Я специально проверял списки. Её не было среди них.

– Какие ещё списки, – я отпустил его и отодвинулся.

Усталость навалилась так внезапно. Мне действительно пришлось опереться на перила, чтобы справиться с ней. Я чувствовал, что выжат, ноги едва держали меня.

– Списки умерших. Её среди них нет. Я сам проверял.

Он же доктор. Мысль пришла отстранённо, будто кто посторонний в моей голове взял на себя труд пояснить мне происходящие события. Имеет доступ к такой информации. Наверное, он действительно сильно обо мне беспокоится, раз копал так глубоко. Это значит, что он пытался её искать? Для чего? Если думал, что она меня бросила, что хотел сделать? Собирался убедить вернуться ко мне?

И в тоже время другая, совсем иная мысль поднималась из глубины сознания. Из темноты, медленно и неотвратимо. С самого дна. Такая простая и огромная. Способная перечеркнуть собой все моё существование. У неё нет даже этого. Строчки в списке. Даже это у нее отобрали. Будто не существовала вовсе. Доказательств смерти нет.

Я почувствовал, что начинаю задыхаться. Дыра в сердце будто стала ещё больше, располовинивая меня. Показалось, что по жилам кислота вместо крови потекла, разъедая все те жалкие барьеры, что я строил все это время. Все в мгновение рассыпались в прах. И эта едкая пыль забивала мне горло, не давая вдохнуть. Я остался один перед чернотой, от которой бежал так долго. Совершенно беззащитный. Она дохнула мне в лицо, заполняя собой, растворяя меня.

Я снова увидел этот сон.

Я опять замерзал и был совершенно беспомощен. Но уже в середине разворачивающегося действия, когда осознавал, что сплю, я вдруг понял, что сон не такой как всегда. Были крошечные несоответствия, смазанные детали, понятные только мне и вдруг проступившие отчётливо. Разница для тех, кто знает. Как между уникальной вещью и подделкой. Если видел первую, никогда не спутаешь со второй. Так вот этот сон был подделкой. Меня протаскивало через череду картинок, образов, иллюзий. И все они казались такими же, как всегда, но в тоже время я чувствовал, что не такие, как обычно. Действие развивалось чуть быстрее, чем всегда. Я понял это когда увидел ледяную фигуру перед собой.

И хотя ничего не изменилось, я все так же не мог управлять собой, из-за этого чувства ненатуральности происхождения того, что я сейчас наблюдал, я видел все немного по-другому. Чувства были те же, но одновременно часть меня, будто видела все со стороны, оставаясь спокойной, не поддаваясь на этот обман, выискивая источник, эту фальшивую ноту. Наверное, благодаря этому чувству я заметил, самое главное изменение. Эмоции не захлестнули полностью. Когда статуя открыла глаза, я отчётливо увидел, что они совершенно другие. Не тот взгляд. Нет больше этой щемящей пустоты. Они были живыми! И хотя она на меня по-прежнему не смотрела, но определённо видела. Я был в этом уверен настолько, что путы сна спали с меня. Я смог двигаться и дотронулся до её щеки, прикоснулся к ней, чего никогда не происходило. Её глаза тут же закрылись, и разрушение было скорее на взрыв похоже. Будто кто-то ускорил действо, нажав на неведомую кнопку, торопясь завершить картину.

Я открыл глаза, впервые проснувшись после этого сна спокойным. Не задыхался, не ныло горло сорванное криком, сердце билось не намного быстрее, чем обычно. Уставившись в балдахин, я перебирал в голове детали сна и даже не сразу понял, что прекрасно его помню. Все детали, чёрточки, свои ощущения. Ничего не ушло! Но, что же случилось? Почему? Так долго мои ночи были заполнены этим холодным кошмаром и что же теперь изменилось?

Я сел и автоматически взглянул на часы. Три пятьдесят девять сменились на четыре ноль-ноль в этот момент.

Два года.

Я просыпался всегда в одно и то же время. Сегодня и правда, что-то изменилось. Я ясно осознал это сейчас, наблюдая, как на часах высветилось четыре ноль одна.

Я откинул одеяло и поднялся. Пошел в ванную. Стоя под душем, перебирал и перебирал в голове события сна. Как странно, обычно я не помнил, что в нем происходило. Очень размытые образы, которые и словами не опишешь и холод – вот все, что я мог вспомнить потом. И чувство потери, разъедающее меня, ощущается особенно остро именно в это время. Ничего не отгораживало меня от него, я был с ним один на один. И так каждое утро.

И в этот момент понял, что Хенны нет. Когда я просыпался, она всегда была рядом. Дать воды, задать надоевший до оскомины вопрос про врача, помогая мне расшевелиться, осознать, что я все еще живой, встать и начать очередной бесконечный день. Следуя всегда за мной по пятам, ее голос подталкивал меня, заставляя делать то, что я должен, вел меня, удерживал, привязывал к реальности. Я даже оглянулся, будто мог не заметить, что она появилась. Но ее и правда не было.

Я вышел из ванной и остановился в нерешительности. В спальне было по-прежнему темно. Никто не приготовил для меня одежду, не застеленная кровать смутно белела. Я даже немного растерялся. Никогда не считал себя избалованным или зависимым от прислуги. Но сейчас я всерьез задумался, а где же моя одежда? И куда мне идти?

В этот момент появилась Хенна.

Возле кровати завис шарик размером с грецкий орех – ее дрон, через который она всегда наблюдала за мной.

– Хенна, – позвал я и дрон тут же метнулся ко мне, завис, рядом как обычно, но она ничего не говорила.

Прошло всего несколько секунд, и открылась дверь. Она сама пришла сюда. Я уже не помнил, когда в последний раз видел ее вживую.

Все такая же серая, ничем не примечательная. В той же позе, без которой я ее, кажется, и представить не мог – сложенные на животе ладони, согнутая спина, всегда смотрит в пол, низко опустив лицо.

– Мой принц, вы проснулись? – прошелестела она.

Вопрос был сам по себе нелеп. Она же видит, что это так. Кажется, она тоже растерялась, иначе не спросила бы. Тут же осознав, что сказала, она спросила:

– Как вы себя чувствуете?

– Хорошо.

– Вы на удивление спокойно спали сегодня, и я не решилась вас беспокоить.

Зачем она оправдывается? И кстати, почему я здесь? Только сейчас я вдруг вспомнил, что произошло вчера вечером. Свой разговор с Эйнаром. Смутно помнил, как мы уходили с вечеринки.

– Что вчера произошло?

– Вас привел господин Эйнар. Вы были сильно расстроены, и он дал вам успокоительное.

– Вот как?

В голове мелькали какие-то смутные воспоминания об этом. Будто я был сильно пьян вчера.

– А что на приеме?

– Никто не заметил вашего состояния, – сразу поняла, о чем я спрашиваю, и ответила Хенна.

– Приготовь одежду для выхода, – пытаясь что-нибудь еще вспомнить, я распорядился скорее привычно, но тут же передумал: – Нет. Не нужно. Я сам.

Когда вошёл в гардеробную, даже не сразу понял, где одежда, что мне нужна сейчас. Я относился вполне спокойно, к тому, что иногда мне помогали с её выбором и подготовкой. Но, все же предпочитал делать это сам. Или мне казалось, что я самостоятелен. Не то, чтобы я не мог делать этого, но часто у меня просто не было времени, что бы тратить его на подбор вещей. Оказывается, в последние время, только так и происходило. Или мне просто было настолько все равно?

Уже по дороге наверх, я понял, что Хенна больше так и не заговорила со мной. Её не было в комнате, когда я вышел. И я тут же забыл о ней.

Почему же мой сон вдруг стал другим? И ещё раньше. Почему я не помнил его до сих пор. Моё подсознание обрекает в такую форму мои чувства и их причину. И в то-же время прячет их от меня, чтобы не делать ещё больнее? Это кажется логичным. Так что же не так сейчас? Почему?

Меня волновало сейчас, даже не то, почему изменился мой сон, а те чувства, что после него остались. Я будто проснулся, как бы ни странно это звучало. Все эти два года я жил как в тумане, прячась за портретом принца без изъяна. И, наверное, мне неплохо это удавалось. Никто ничего не замечал. За редким исключением.

Я ничего не мог с собой поделать. И как относиться к этой перемене в себе? Умом я понимал, что ничего не прошло, мне все так же мучительно больно от потери и её нельзя восполнить. Никакой надежды на это нет. Но именно её я сейчас и чувствовал. И не понимал, откуда пришло это ощущение. Что давало мне право на неё? Сон? Моё воображение настолько разыгралось, я начал сходить с ума окончательно? Не имея возможности осуществить то, чего я желаю больше всего, мой мозг преподнёс мне подарок в виде иллюзорного мира, в котором ничего ужасного не случилось? Или что ещё хуже, дал мне веру в то, что ещё ничего не потеряно. Призрачный шанс.

Я не знаю, сколько было градусов мороза, Хенна все ещё молчала, а спрашивать я не хотел. Здесь всегда холодно. Какая разница на сколько?

Звезды просто поразительны, только их свет рассеивает сегодня тьму. Нет ветра и это тоже хорошо. Я ощутил вдруг, что мне здесь очень хорошо на самом деле. Здесь пусто и всегда холодно, но мне нравилось это место. Я ощущал его только своим.