Текст книги "Небеса опускают взор"
Автор книги: Евгения Кочетова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)
– Приласкай своего мужа, – сказал ей падишах.
Калияни, скрепя сердцем и ломая себя, приложила ладонь на его руку, что лежала на бедре, и поглаживала. Затем ее потрясывающая ладонь направилась на его бедро и выше к животу. Ощутив касания на животе, падишах заохал. Он заметил сильное волнение и скованность юной и произнес:
– Я понимаю, что ты не умеешь обслуживать мужчину, тебя некому было научить… Я велю наложнице с тобой поделиться…
Калияни вспомнила Радху и ее уроки обольщения… Но когда нет желания и, более того, присутствует отвращение, то никакие уроки не помогут. Падишах повернул ее лицо к себе и стал грубо трогать большой ладонью, сминая ее мягкие губки и щеки. Девушка опустила взор и настроилась покориться судьбе. Платье ее было поднято выше бедер, Джахан полез между ее ног и торопился снять штаны. Благо тунику он решил оставить, дабы прикрыть «красоту» своего несвежего тела. Он что-то замедлился, затушевался и будто бы никак не мог развязать завязки на поясе. Калияни терпеливо ждала с закрытыми глазами, но вскоре приоткрыла и на свою беду узрела мерзкую картину… Мужчина никак не мог «разбудить» свое сморщенное достоинство, которое в его возрасте уже хотело уйти на покой. Девушка зажмурилась и мысленно взмолилась. С высокого лба его потек пот, вспотела даже лысина в окружении седых волос. Происходящий казус ввел важную личность в смущение, показаться слабым и немощным в любовных делах он никак не мог. Пришлось соображать…
– Э-э… что-то устал я сегодня… – вымолвил падишахи и, сотрясая постель, полез к краю.
Он завязал обратно штаны и опустил тунику, накинул кафтан и с нервозностью направился скорее на выход.
– Отдыхай… уже поздно… – пробормотал он перед уходом.
Как только босое шлёпанье падишаха утихло и коридор опустел, Калияни поднялась на постели и вдруг захохотала.
– Благодарю вас, Боги… – произнесла она, сложив вместе ладони у лица.
Появилась удивленная Сурайя и опасалась плохого исхода, коли великий падишах убежал как ошпаренный.
– Что случилось, госпожа? – тряся расставленными руками, в ошеломлении спросила помощница.
Однако веселый вид девушки озадачил.
– Что-то не получилось?.. – смекнула Сурайя, поведя бровями.
– Великий падишах ‒ он только на своем троне… но не в постели… – сыронизировала госпожа.
Помощница слышимо ахнула как на слова, так и на курьез. Она присела на край и решила тихонько поделиться:
– Я слышала, что падишах стал редко приходить к женам и даже к любимой Нур… Служанки шептались о возрасте повелителя, который дает о себе знать…
– Так и есть… – четко подтвердила Калияни и не чуть не печалилась.
– Но госпожа, я волнуюсь, что, не имея возможности быть с вами в постели, падишах может потерять интерес…
На это девушка ухмыльнулась и ответила:
– Я ведь не зря развиваю в себе талант петь на арабском и персидском… А там научусь еще чему-нибудь…
Сурайя вздохнула и пока опасалась разделять воодушевление госпожи.
Глава 4
Новым днем в покои пришла служанка Малики и от ее имени пригласила Калияни на женскую половину дворца, где проходит веселье. Девушка непременно согласилась. В большом саду собрались жены падишаха, его дочери и, соответственно, невестки. У падишаха было два взрослых сына: старший Алауддин и младший Басир. Второй родился от главной наложницы, трон ему не светил, однако падишах неформально даровал ему титул «шахзаде», то есть принца. По пути Калияни уточнила у Сурайи, почему сына два, а невестки три…
– У падишаха был еще один самый старший сын, но он умер в походе от заражения крови…
Девушка поняла и выказала печаль.
– А вдова может снова выйти замуж? – решила поинтересоваться она.
– Может… Аллах разрешает, – поведала помощница.
– А в индуизме жена предана мужу и после его смерти носит траур до конца дней. Вдова может уйти служить в храм или даже совершить обряд «сати», – делилась госпожа.
Сурайя поинтересовалась, что такое «сати».
– Это самосожжение вдовы…
Помощница пришла в шок от столь чудовищного обычая.
– Не дай Аллах такого… – прошептала она.
Калияни вошла в сад. Женщины и девочки сидели в образованном кругу, играли музыканты, среди них женщина и евнух. А в центре танцевали несколько женщин. Сурайя шепнула, что та, на которой зеленый роскошный кафтан, – любимая дочь падишаха Ша̀хия, а вторая – его пятая жена, на вид средних лет.
– Хабиба-бегум Сахиба прибыла, – пояснила для всех Сурайя.
Разглядывание вновь напрягало Калияни, благо подошла Малика и повела подружку за руку присесть возле нее. С другой стороны сидела Суфия и уважительно поприветствовала. Девушка ответила тем же, в том числе для всех. Танцующие кружились, извивали руками и даже качали бедрами. Сидящие хлопали в ладоши, кто-то пел. В руке Шахии был звенящий бубен, которым она умело трясла. Служанка поставила возле Калияни блюдце со сладостью, девушка немного расслабилась. Среди всех отсутствовали Нур и Гулаба.
– А что это за девочки и юные? – полюбопытствовала Калияни у Малики.
– Это дочери и племянницы падишаха… – ответила та и добавила: – Две девочки – внучки падишаха от старшего сына с его первой женой, которая скончалась при родах…
Калияни обратила внимание, что вдова умершего сына падишаха, то бишь та, что стала новой женой после смерти первой, одета, как все, в цветастый кафтан. Малика пояснила, что траур по мужу у Рухани уже закончился, вдобавок у них нет какого-то обязательного цвета для траура, можно носить белое или черное, или лиловое, но не яркие наряды и украшения.
– Хабиба-бегум Сахиба! – вдруг кто-то громко обратился.
Калияни не сразу отреагировала, ибо не привыкла к новому имени. Ее тихонько коснулась рукой Малика и намекнула. Тогда девушка навела взор на Рухани. Вдова сына падишаха добавила:
– Вы ведь были индуской… может, станцуете нам что-нибудь индийское?..
Малика поддержала, ей тоже было интересно увидеть.
– Я, право, не очень хорошо танцую… – замешкалась Калияни.
Однако многие захлопали и просили выйти. Девушка выдохнула, затем встала в круг.
– Можно, пожалуйста, просто звуки барабанного инструмента… – обратилась она к евнуху, держащему ударный.
Калияни подвела ладонь к виску, второй обвела лицо, затем руки поменяла, повернулась вокруг себя и принялась совершать различные своеобразные ходы, за которыми не успевали глаза смотрящих. Ноги она иногда расставляла, что было несвойственно здешним танцовщицам, ибо в платье такое действие выглядело для многих пошло. В том числе удивилась Малика.
– Вульгарно… – вымолвила Мариам.
Некоторые согласились.
– Для такого танца нужна другая одежда, я видела во дворце махараджи одетых в широкие штаны женщин… – сказала Суфия и вспомнила своего отца – раджу.
А вот Рухани понравился танец, танцовщица будто бы обольщала, ее глаза очевидно заигрывали… За пределами сада появилась Нур. Крылья на ее курносом носу раздулись от недовольства. На правах главной жены она важно вошла и с надменностью заявила:
– Что это еще такое во дворце великого падишаха… Не бывать здесь танцам индусов!
Калияни остановилась, внимание всех перешло на Нур. Младшие жены, в том числе зрелая Гулаба, а также остальные уважительно поприветствовали главную, даже невзирая на то, что многие были старше нее. Все были вынуждены ублажать важность персоны.
– Хватит смотреть на неверную и учиться у нее ненадлежащим манерам. Веселье закончено, расходитесь, – велела возмущенная госпожа, хлопнув несколько раз в ладоши, словно гонит присутствующих.
Кто-то вроде Малики, Рухани и жен сразу же послушались и встали. А вот дочь падишаха Шахия не захотела уходить и высказала:
– Мы можем веселиться сколько хотим… Я – Шахия-бегум ‒ любимая дочь великого падишаха, и я не обязана подчиняться тебе… – не менее важно задрала голову.
Калияни наблюдала за противостоянием двух любимых бегум и полагалась на победу дочери. Нур колко подняла одну бровь и с деловым видом уставилась на девушку. Она демонстративно сделала шаги ближе и, подавляя взором, пригрозила:
– Я – Нур ан-Ниса Султан-бегум Сахиба – главная и любимая жена великого падишаха… Не подчиняясь мне, ты идешь против повелителя, ибо именно он запретил во дворце вульгарные танцы для своих приближенных… Что будет, когда он узнает, что его дочь на выданье любуется танцем неверной и позабыла о своей религиозной принадлежности… ‒ заявила госпожа и продолжала с ухмылкой смотреть.
Шахия была юного возраста, Нур старше и хитрее нее, и поэтому, даже при своем положении во дворце дочь падишаха вдруг осела и успокоила пыл. Она опустила глаза, поднесла ладонь к лицу в знак уважения перед главной женой отца и направилась из сада. Тут Калияни потеряла надежду на то, что кто-либо закроет рот змее… Нур исподлобья посмотрела на индуску, коей она для нее всегда будет, и барственно махнула ей рукой уходить, как делал падишах. Женщина уже переняла на себя замашки правителя. Калияни тяжело задышала и порывалась ответить, но к ней подошла Сурайя и буквально под руку повела, дабы избежать беды.
По пути Калияни возмутилась на браваду и дерзость Нур.
– Она столь смело использует свое положение и титулы и постоянно рисуется перед всеми, возвышая себя и принижая других… даже дочь падишаха… – поражалась девушка.
Сурайя вздохнула.
– Так и есть, госпожа… Но это право дал ей сам падишах.
Калияни прищурилась.
– И он же может его забрать… – с намеком вымолвила она и взглянула на помощницу.
Девушка подумала про Алауддина… Если Нур командует женщинами, то вряд ли позволит себе подобное с мужчинами дворца. Она решила поговорить с Маликой и попросить ту пожаловаться мужу на Нур, в свою очередь Алауддин, имея влияние на отца, расскажет ему и попросит опустить на землю зазнавшуюся бегум.
Позже Калияни пришла к покоям Малики и еще из коридора услышала громкий голос Алауддина. Он кричал на жену и насмехался. Малика смирно сидела на подушке на полу, опустив голову.
– Ты думаешь, что я женился на тебе по большой любви и буду всегда верен?.. Дорогуша, я будущий правитель и имею полное право на любую женщину, которую захочу… – заявлял он, похаживая вокруг. – Мужчины так устроены… им нужно разнообразие… и потом, я ведь добрый, просто желаю осчастливить как можно больше одиноких женщин, – засмеялся на свои слова.
Вел Алауддин себя крайне вызывающе и бесцеремонно. Калияни стояла в коридоре и, слыша издёвки и унижения, невероятно печалилась за Малику. Ей было жаль милую девушку, да к тому же красавицу. Казалось бы, что еще нужно мужчине… Он был не просто избалован, а с придурью и слишком высокого о себе мнения.
– Так что, прошу тебя, не надо меня контролировать, куда я езжу и зачем, и почему от меня пахнет жасминовым маслом… Я просто люблю всё изысканное и утонченное… ну ты знаешь… – продолжал глумиться Алауддин.
Внезапно Калияни услышала шаги – мужчина направился в коридор. Она скорее отбежала и спряталась за угол. Колыхая распущенными нечёсаными волосами, мужчина с черной бородой появился на свету факелов, и тут девушка разглядела его лицо… На щеке его был шрам, как у того господина, который приезжал к Радхе и выбирал себе куртизанок, важно обсматривая и щупая их. Калияни тихо ахнула, приложив ладонь к устам.
– Неужели… так это был ты – бесстыжий развратник и сластолюбец… – прошептала девушка.
Глаза его накрашены черным цветом, что придавало взору еще больше нахальности и злобы. Калияни хотела поддержать Малику, но сердце ее почему-то повело за Алауддином. Она проследила за ним и увидела в одном из залов, как к нему вышла девушка в черной одежде и с покрывалом на голове. Калияни прищурилась и узнала Рухани – вдову старшего брата Алауддина. Мужчина смело обнял ее и засмеялся отталкивающим дерзким смехом. Она же отвечала взаимностью и ничуть не смутилась. Калияни поняла, что у пары тайные отношения. Судя по всему, он надумал всех осчастливить и утешить.
– Я уже намекнул отцу, что брак с тобой будет нам на руку и укрепит дружбу с государством твоего отца… – сказал Алауддин.
Рухани заулыбалась и кивала.
– Аллах нам позволит быть вместе, я верю… – ответила она.
Калияни больше не стала подглядывать и ушла. Госпожа направилась к трапезному залу, где ужинал падишах. Сегодня он не позвал ее на ужин, а находился с Нур. Женщина – сама милость ухаживала за мужем, наливала ему вина, подавала чаши и всем видом выражала радость и любовь. Калияни хотела уйти, как вдруг услышала жалобы Нур на нее.
– Великий падишах ведь не допустит ослабевания Ислама и появления во дворце язычества… – знала, на что давить, хитрая кобра.
Падишах поедал руками говядину и кивал. От увиденного Калияни стало противно и взяла злость… Для нее корова – священное животное.
– Никакого язычества… ты права, что отправила из сада Шахию и прервала танцы… – поддержал Джахан, громко чавкая. – Дочь мне уже сказала сегодня, но я встал на твою сторону. Ты поступила правильно.
Не передать словами, что почувствовала Нур, получив полное согласие падишаха. Ее взяла гордость, голова вновь поднялась, а шея вытянулась. На лице мелькала самодовольная ухмылка. Калияни поняла, что Шахия пыталась нажаловаться на Нур, однако отец не послушал.
– В таком случае, может, будет правильным не разрешать женщинам дворца общаться с Хабибой-бегум, пока она не примет Ислам и не выучит Коран. Иначе ее мировоззрение пагубно повлияет, особенно на Шахию… Вы ведь знаете, что она мне как дочь… я беспокоюсь лишь о ее будущем… Вам нужно породниться с османским шахзаде, это принесет большую пользу и укрепит ваше положение, – подговаривала Нур, притворяясь любящей мачехой.
Она хотела выдать Шахию замуж за определенного человека, о чем задумался падишах. Вот только дочь его не хотела замуж за непривлекательного мужчину зрелого возраста… Когда об этом напомнил Джахан, Калияни сразу представила его и себя… такая же история, не считая происхождения жены. Нур мягко, но при этом убедительно говорила:
– Шахия просто еще слишком юна и не понимает всего… Думаю, в столь важном вопросе, когда речь идет о вашей власти, не стоит идти на поводу у дочери.
Падишах был задумчив, но в целом согласен. Мало ему было власти, хотелось еще больше, чтобы поработить всю Индию…
– Так что вы решите по поводу Хабибы-бегум?.. – напомнила о наболевшем Нур.
Калияни смотрела на падишаха и надеялась, что он вновь поддержит ее.
– Ты права… пусть с ней меньше общаются мои жены и дочери… – сказал он.
Калияни сморщила нос и фыркнула, затем резко отвернулась и вошла в коридор. Там она внезапно столкнулась с Алауддином. Увидев девушку, хмурый мужчина поменялся в лице. Брови его подскочили, мгновенно охватил энтузиазм.
– А ты, наверно, и есть новая жена отца… из деревни… – сразу догадался он по виду и цвету кожи.
Общаться с ним желания не было, мужчина отталкивал еще похлеще, чем его отец.
– Извините, – быстро ответила Калияни и, прикрыв часть лица покрывалом, прошла дальше.
Алауддин с ухмылкой повернулся ей вслед.
Возле покоев госпожу ждала Сурайя, нервно переступая с ноги на ногу.
– Слава Аллаху, вы наконец пришли… Где вы были одна?.. – сразу бросилась расспрашивать она.
– Всё нормально, не переживай… я только погуляла по дворцу… – ответила Калияни.
– Но госпожа, вам не рекомендуется заходить на мужскую половину, туда, где покои падишаха, без его приглашения.
– А я туда и не ходила, я была здесь, недалеко… – слукавила девушка, пряча в себе напряжение.
Однако Сурайю просто так не обманешь. Она подозревала неладное… Калияни всё же поведала о беседе падишаха и Нур, а также обмолвилась, что видела Алауддина, но остальное пока скрыла.
Утром, когда подали завтрак, Калияни спросила у Сурайи о своей семье, которой падишах выделил жилище возле дворца. Помощница немного замешкалась, вслед ответила:
– Госпожа, я слышала, что еще не всё готово для их переезда…
Девушка расстроилась.
– Если мне нельзя общаться с женщинами дворца, чтобы не испортить их, то с моей семьей мне никто не запретит видеться… – заявила недовольная Калияни.
Сурайя промолчала, а когда все вышли, насмелилась рассказать.
– Госпожа, падишах распорядился, чтобы вы не покидали женскую половину и не ходили туда, где поселили вашу семью…
– Что?! – воскликнула девушка и подскочила. – Значит, они уже здесь, а я не могу их увидеть?!
Негодование охватило как никогда, хотелось рвать и метать, а еще лучше метнуть в падишаха и его Нур что-нибудь тяжелое. Сурайя пыталась успокоить и всячески поддерживала.
– Госпожа, умоляю, будьте мудрее… бунтарством вы ничего не добьетесь, лишь ухудшите свое положение. Только холодная голова способна решить проблему, – говорила умная помощница.
Калияни металась по спальне, затем выдохнула и остановилась.
– Я буду петь! – выдала решительно она. – Передай слугам падишаха, что его жена Хабиба-бегум Сахиба желает преподнести ему подарок…
Сурайя заулыбалась.
– Вот это я понимаю! Моя мудрая госпожа, – высказалась с гордостью помощница.
– Будем действовать методами хитрой Нур: обольщение и угождение… Я вырву из ее цепких рук его сердце… – преисполнилась храбрости Калияни.
Девушка немного переживала, вдруг падишах откажется от подарка и не позволит ей присутствовать на ужине, но, с другой стороны, она всё же была убеждена в его положительном ответе… внезапное желание и сюрприз вызовут интерес.
Вскоре Сурайя принесла весть, что падишах пригласил ее на ужин. Калияни ухмыльнулась и начала готовиться.
В назначенный час на ней красовалось верхнее цельное платье из парчи, вышитой золотом, красного цвета, на талии утягивалось поясом, под платьем виднелась красная кофточка, а нижние пышные юбки были светлого окраса из шифона. Губы, подобны платью, алого цвета, глаза жирно подведены черным, выделены даже брови для большей выразительности. На крыле носа золотое узорное кольцо, в ушах громоздкие серьги, руки и ноги в браслетах. Волосы собраны малой частью, остальные лежали на плечах со своей ролью: очаровать.
Как только Калияни появилась в зале, падишах тотчас отвлекся от беседы с сыном и направил ошеломленный взор. Он смотрел так, что не смог не повернуться и Алауддин, подумав на появление ангела… Сурайя поспешила к музыкантам и поведала, какая нужна музыка. На ужине присутствовали также Нур, Мариам и Суфия. С другой стороны от падишаха сидели визирь и главный советник. Слуга положил для госпожи подушку напротив падишаха, она присела на бедро и приподняла руку, красиво расставив пальцы, словно приготовилась. А к чему же загадочная красавица приготовилась, очень беспокоило заинтригованного падишаха. Заиграла музыка, Калияни произнесла первую фразу на арабском «О, день». Затем добавила про ночь и мечты, увеличивая накал и повышая голос с красивым завыванием, как сказала Сурайя.
– Мактуб… – пела она, извивая голосом и играя интонациями.
Падишах слушал, разинув рот. Вот-вот потекли бы слюни. Он был обескуражен уже с первой фразы не столько знанием слов, сколько изумительным голосом, который напомнил ему о своей любимой певице. Это его очень тронуло. Под впечатлением пребывали и остальные, Алауддин не сморгнув наблюдал и будто бы оцепенел. Даже бывалого женолюба впервые столь удивила девушка. В перерыве между куплетами пребывающая вне себя от гнева и зависти Нур хотела завершить выступление певички и издала голосовой звук, на что вдруг обратил внимание падишах и махнул на нее рукой с намеком успокоиться и не отвлекать. Это был настоящий удар по гордости и самолюбию Нур, но ей пришлось утихнуть и стиснуть зубы. Суфия же оценила талант бегум-Сахибы и слушала с удовольствием. Невзирая на плохое отношение к индуске, Мариам признала, что поет она прекрасно, да еще и на арабском. Как только песня закончилась, а певица еще не успела опустить руку, которой помогала выражать эмоции, то первым отреагировал Алауддин и бурно захлопал, всхлипывая от радости. На него с серьезным видом взглянул отец.
– Я так и знал… так и понял, что она еще всем покажет! – вдруг эмоционально выдал Алауддин.
Падишах с хрипом выдохнул, но ничего не ответил, а вместо этого обратил взор на певицу и покивал ей в знак похвалы. Признаться, он даже не знал, что говорить, будучи под впечатлением.
– Э… спасибо за удовольствие, что мы получили, слушая тебя… Можешь идти, – насколько мог вежливо, сказал Калияни падишах.
Алауддин сразу изобразил грусть в своей ироничной манере.
– Зал вновь остается без свежих цветов… – вымолвил он.
Калияни встала, проявила жестом уважение и направилась на выход. Падишах провожал взором и внутри себя не переставал изумляться.
В коридоре девушку догнала Сурайя и с восторгом сказала:
– Госпожа, у вас получилось… падишах впервые в жизни не знал, как себя вести. Вы завоевали его внимание и похвалу, а это уже много…
Калияни с перебоями выдохнула, руки ее были холодны от волнения. Помощница взялась растереть их.
– Нур ан-Ниса Султан хотела вас перебить, но ей не позволил падишах, я видела… – говорила воодушевленная Сурайя.
– А что ты можешь сказать про Алауддина?.. – вдруг спросила госпожа.
Помощница отвлеклась от рук девушки и подняла на нее взгляд.
– Что я могу сказать о любимом сыне великого падишаха кроме того, что он вовсю пользуется милостью отца… – вымолвила она.
– Я видела его возле дома Радхи – бывшей наложницы падишаха… Будучи женатым, он выбирал себе куртизанок… – рассказала Калияни.
Сурайя вовсе не удивилась и лишь подтвердила сказанное ранее о любимом сыне.
– Малика не знает об этом… как и не знает, что ее муж собирается взять вторую жену… – продолжала делиться госпожа.
На это помощница затревожилась и закачала отрицательно головой.
– Бегум Сахиба, не вмешивайтесь в это. Не привлекайте к себе внимание шахзаде Алауддина и его гнев… – предупредила Сурайя.
Однако Калияни не боялась наглеца, чувство презрения притупляло чувство страха и инстинкт самосохранения.
– Я уже привлекла… ты ведь видела, как он себя вел сейчас… – ответила девушка.
– Видела… но пока вы жена его отца, а он падишах, то у вас есть преимущество… Алауддин не посмеет проявлять к вам интерес, если только шутливый, как он любит развлекаться и развлекать дворец… – убеждена Сурайя. – А вот врага в его лице лучше не иметь…
В зале Алауддину стало скучно после ухода певицы, он велел музыкантам завести веселую музыку и пустился в пляс. Пока молодой человек отошел, к падишаху обратился визирь:
– Вам не кажется поведение шахзаде странным?..
Падишах взглянул на визиря.
– О чем именно ты? – уточнил он, хотя догадывался.
– Ну… – замешкался визирь и увидел приближение танцующего Алауддина. – Его замашки и шутки в сторону как нас, так и ваших жен… – успел высказаться и резко замолчал служитель.
Но сын падишаха был далеко непрост и сразу почуял неладное со стороны визиря – своего тестя, словно хищник чует добычу или врага… Он хитро делал вид, что веселится, однако исподлобья косился. Визирь уступил взглядом и отвел голову.
Днем в покои Калияни служанка принесла деревянную резную шкатулку и сказала, что это передали для госпожи в качестве подарка. Девушка подумала на падишаха, взяла и сразу, с улыбкой открыла. Внутри лежало украшение на талию, сделанное из золотых скрепленных висюлек, колокольчиков и монеток, что звенели при касании. Право, выглядело украшение необычно, не свойственно всем тем, которые носят женщины дворца. Калияни полагала, что падишах желает увидеть на ее нагом животе при личном выступлении. Она надела и, звеня перед зеркалом, затанцевала. Вошла Сурайя, и когда увидела госпожу, то громко ахнула и подбежала.
– Что с тобой? – весело спросила Калияни.
– Госпожа! – почти воскликнула помощница. – Откуда это у вас?..
– Мне подарили… А в чем, собственно, дело?
– Госпожа, такое украшение носят только уличные танцовщицы, они же куртизанки. Видите эти монеты… это показывает, что им нужно платить… – поведала взвинченная Сурайя и принялась скорее снимать. – Если увидит падишах, то придет в ярость…
Радость Калияни сошла, возникла озадаченность.
– Над вами кто-то посмеялся, подарив такое… это унижение… – добавила обеспокоенная помощница и велела служанке унести украшение подальше.
– Нет. Оставь и положи в шкатулку, в которой оно было, – твердо поправила госпожа.
Служанка вернула на место. Шкатулка стояла на туалетном столике.
– Думаешь, это сделала Нур? – спросила Калияни.
– Я бы подумала так… – ответила Сурайя.
– Ядовитая кобра… – прошептала негодующая девушка, глядя на себя в зеркало.
Вечером госпоже принесли весть, что падишах пригласил ее в свои покои. Идти Калияни совершенно не желала, опасаясь вновь узреть тошнотворную картину под штанами пожилого мужа. Однако отказаться было нельзя, пришлось надеть шелковую укороченную кофточку и юбку, а на лицо улыбку. Сурайя помогла замотать на тело дупатту и покрыть часть головы. Бегум Сахиба пришла к покоям правителя и попросила разрешение войти. Он позволил. Падишах проживал в необъятной спальне с широкими колоннами, что узорно соединялись по потолку. Кровать его была из серебра, массивное изголовье искусно вылито в орнаменты и выпуклые рисунки, на высоких окнах каменная резьба, стоял второй трон, застеленный шкурой, сооружен мраморный фонтан, по спальне расставлены белокаменные статуи и цветы. Сам он возлежал на шелковой постели в шелковом узорном халате и нижних штанах, ступни с потрескавшимися пятками без обуви. Возле постели сбоку постелили мягкий коврик специально для певицы, куда падишах показал ей сесть. А вернее, он пожелал, чтобы она прилегла на одну сторону и, красиво извивая рукой, как в прошлый раз, снова спела ему любимую песню. Калияни послушалась, заняла позу и без музыки запела. Падишах опирался на подушки и прикрыл в удовольствии глаза, а рот его приоткрылся.
Звонкий голос еще в коридоре услышала пришедшая Нур, так как сегодня был ее законный вечер для совместного времяпровождения с мужем. Слуги, стоящие за дверями, пояснили о желании падишаха пригласить к себе другую бегум и не могли позволить Нур войти и побеспокоить. Они несколько раз извинились, кланяясь главной жене правителя, однако не имели права ничего сделать. Ноздри Нур раздулись, от невероятного негодования не хватало воздуха, пришлось захватывать ртом, затряслась даже ее нижняя губа. Нарядная и обвешанная золотом, как того любил падишах, султанша была вынуждена уйти. Однако сдаваться она не привыкла, не в ее целеустремленном характере. Поэтому решила затаиться в ближайшем саду и подождать. Рано или поздно индуска все равно выйдет и наверняка скоро, ибо о мужском бессилии падишаха Нур прекрасно знала.
– Ночная кукушка перекукует дневную… ночую с ним я… – произнесла она и присела на край мраморного декорационного сооружения.
Сегодня Калияни пела еще старательнее, не торопясь, с выражением и без былого волнения. По окончании падишах вдруг попросил спеть снова. Девушка и сама увлеклась, а правитель вдруг задремал, только язык его вылез наружу. После Калияни не знала, что делать… может ли она просто встать и уйти или же ей нужно ждать, пока муж проснется…
Нур потирала ладони и нервно похаживала туда-сюда, устав ждать.
– Что там может происходить так долго… неужели у великого старого, как мир, падишаха вдруг что-то случайно получилось в постели… – иронизировала она.
Калияни сидела-сидела, смотрела на храпящего падишаха и вскоре вдруг сама заснула прямо на ковре.
Близился рассвет, послышалась первая утренняя молитва. Калияни открыла глаза, вслед за ней проснулся Джахан. Заметив сидящую девушку, он весьма удивился и спросил:
– Ты что, ночевала здесь прямо на полу?
