Текст книги "Советы для иномирянки"

Автор книги: Евгения Кобрина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

Вылетев из гостиной, я понеслась по длинному коридору, не разбирая дороги. Сердце колотилось о грудную клетку, в голове не было ни одной мысли, ноги путались в длинной юбке. Сбегая по лестнице, я чудом не упала, ухватившись за перила. Мой взгляд наткнулся на служанку, которая несла поднос с едой. Увидев меня, взгляд девушки в ужасе расширился, и посуда задребезжала на подносе. Я сразу поняла, что помощи от неё не дождешься и побежала дальше. Свернув направо, я помчалась по открытой террасе, в надежде, что эта именно та терраса, которая приведет меня к кабинету Братишки. Сейчас только он мог мне помочь. Завернув за угол, я не удержалась на скользких плитах и все-таки потеряла равновесие – моя встреча с каменным полом была неизбежна. Но за секунду до неприятного свидания меня обхватили сильные руки и удержали от падения. Не знаю, как, но я сразу поняла, что это Рон. Он прижал меня спиной к своей груди и прорычал:

– Моя.

И тут же я почувствовала укус на открытой шее – похоже у этого мужчины непреодолимая тяга к кусачим поцелуям. Я толкнула его локтем в живот и начала брыкаться, но это, похоже, его только распалило. Он быстро поднял меня на руки и стремительно понес по террасе, на встречу неизвестно чему.

Уточнение – известно, чему!

Я усилила свое сопротивление, и не держи Рон меня крепко, свалилась бы на пол от такого старания. Но все было бес толку, мужчину было не остановить. Тогда я вцепилась руками в косяк двери, затрудняя дальнейшее продвижение. На помощь Рону пришел Стэф, появившийся неизвестно откуда. Он аккуратно, но настойчиво отцепил мои пальцы от дверного косяка, за что получил от меня убийственный взгляд и кучу мысленных нелестных эпитетов. Мои похитители продолжили свой путь, и только негромкий вопрос их остановил:

– Проблемы? – спросил Братик, который появился в дверях террасы.

Мужчины обернулись и Стэф холодно ответил:

– Нет. Все хорошо. Просто утренняя игра.

– Ах, игра. Ну, тогда все ясно, развлекайтесь дети, – усмехнулся Братик.

Я разлепила губы и прокаркала:

– Помоги мне!

Взгляд Братика сразу стал холодным, и от него повеяло темной силой. Рон медленно поставил меня на пол, придерживая, чтобы я не упала, а затем они со Стэфом буквально свалились на колени, как будто были подкошены невидимой мощью. Я отшатнулась, в страхе распахнув глаза.

– Значит утренняя игра? – протянул Братик, пугая до жути своим ледяным голосом. – Уверены, что Алиша хотела в неё играть?

– Госпожа хотела, – сказал Рон глухим голосом.

Братик взглянул на меня, я отрицательно мотнула головой, он зловеще усмехнулся:

– Похоже у вас произошло недопонимание. Алиша не хочет ваших игр. Она бежала не подгоняемая страстью, а подгоняемая опасением. Бежала от вас, – тела двух мужчина напряглись, они быстро вскинули на меня головы с немым укором во взгляде. Я сделала еще один шаг назад. Братик продолжил: – И что же сделать с рабами, которые не понимают желаний своей хозяйки? Может, выпотрошить и скормить потроха собакам? Или запороть до смерти палками? Или выжечь кожу огнем? Алиша, какое наказание ты для них назначишь? – я в ужасе прикрыла глаза и отрицательно замотала головой. Я, конечно, хотела от них избавиться, но не таким же образом. Я думала, их просто передадут другому господину, или назначат другую работу. Но так! – Алиша, что ты решила?

– Не надо, – прохрипела я и зашлась в кашле.

Братишка с недовольством кивнул и посмотрел на рабов, которые во все глаза смотрели на меня, и не верили в происходящее. Да, похоже прошлая хозяйка моего нынешнего тела, наказывала своих рабов за все подряд.

– Вам повезло, что ваша госпожа болеет и не совсем в себе, иначе не миновать бы вам жуткой кары за такие выходки. Но в следующий раз пощады не будет, я лично за этим прослежу. Алиша, – Братишка протянул мне руку, и я за неё схватилась холодными пальцами. Он увел меня из зала, а рабы так и остались стоять на коленях.

Только в его кабинете, на смертоносной софе, я немного успокоилась, что было за гранью разумного. Братишка подал мне кубок с теплой жидкостью, и я, не спрашивая, что это, выпила залпом – двум смертям не бывать. Минуточку, не в моем случае… Напиток приятно согревал и обволакивал истерзанное горло. Я прикрыла глаза.

– Значит, псы сорвались с цепи, – задумался Братишка. – Быстро. Видимо не чувствуют в тебе былой силы. Или решили рискнуть. Предполагаю, ты выгнала их ночью из спальни? С учетом этой ночи и ночи твоей смерти, рабы уже двое суток без доступа к телу. Теперь понимаю, почему они пошли на риск, – я воззрилась на него, с желанием, чтобы он объяснил и мне. Братишка усмехнулся: – Ах да, постоянно забываю, что ты из другого мира, мира без магии. Видишь ли, Алиша, все просто, рабы нуждаются в твоей магии. В нашем мире только девочки рождаются с источником магии внутри, но не могут ею пользоваться. Несправедливо, верно? Но как есть. Мужчина же получает магию только через женщину, она перетекает в него по средствам банального секса. Мужчина нуждается в этой силе, как в воздухе, и когда получает её, становится сильнее и может использовать, – Братишка взмахнул рукой и все свечи в комнате вспыхнули ярким пламенем. – Мужчина может магичить, женщина нет. Но именно от женщины мужчина получает дар магии. Твои рабы уже двое суток живут без твоей магии, это делает их слабыми, злыми и нетерпеливыми. Ты для них как дорогой выдержанный виски, к которому они пристрастились. Понимаешь? – сравнение со спиртным напитком мне не понравилось, но суть я уловила и кивнула. Братишка стал серьезным: – Ты должна допустить рабов к своему телу, Алиша, поделиться своей магией. Так устроен наш мир, ты даешь им магию, они защищают тебя от опасности.

А вот фиг им! Ничего они не защищают: первую хозяйку благополучно прошляпили, а вторую напугали до полусмерти. Посажу их на безалкогольную диету, в целях воспитания. Братишка снова усмехнулся:

– Алиша, ты теперь можешь говорить, эликсир излечил твое горло.

Я притронулась к шее и прислушалась к себе. А потом сказала:

– Раз-два, – и о чудо, голос ко мне вернулся. Он был немного хрипловатым, но уже не походил на уродливое карканье. Я воззрилась на мужчину: – А вчера нельзя было дать мне эликсир?

Братишка рассмеялся:

– Женщины. Вместо благодарности одни упреки. Я подумал, тебе будет проще побыть первый день безголосой, чем объясняться со своими рабами.

– Да, ты прав, – признала я. – Так было легче.

– Я прав? Впервые слышу это от своей сестры.

– Я не твоя сестра, – напомнила я мужчине.

– Не моя, – протянул он задумчиво, а потом улыбнулся: – Хотя, ты можешь ею стать.

– Спасибо, как-то не хочется. Учитывая, что произошло с твоей старой сестрой.

Мужчина рассмеялся:

– Эта новая версия Алишер нравиться мне гораздо больше старой. Гораздо.

– Мне бы твой оптимизм.

– А о чем тебе грустить? Ты в красивом молодом теле, полном магии, которая не даст тебе быстро состариться. Ты наследница богатого и знатного рода. Ты свободна и беззаботна, любая твоя прихоть тотчас же выполняется. Мне бы твою жизнь.

Я ехидно прищурилась:

– С радостью поменяюсь. Иди, ублажай двоих великанов, которые ни о чем другом не думают, кроме как о сексе.

Братишка рассмеялся:

– Алиша, тебя беспокоит их рост?

– Да пошел ты, – взвилась я и отошла к окну, чтобы не видеть его улыбающейся физиономии.

– Только не говори мне, что в своем мире ты была благочестивой девственницей. Это будет жестокая насмешка судьбы. Душа девственницы в теле развратницы, – веселился он.

– Смешно тебе, да, – обернулась я к нему. – Нет, я не была девственницей, но и развратницей не была. Может у вас в мире и норма, ложиться в постель с первым встречным, но у нас так не принято.

Братишка стал серьезнее:

– В твоем мире остался мужчина, которого ты любила?

Я не ответила ему и снова посмотрела в окно. Да, остался, я все еще помнила это, хоть и смутно. Братишка прервал мои попытки вспомнить лицо любимого мужчины:

– Забудь о нем. Его больше нет в твоей жизни и никогда не будет. Ты мертва для него, а он для тебя. Это ясно? – от его вопроса повеяло могильным холодом, и я быстро кивнула, опасаясь, что, если стану возражать данное тело снова поменяет хозяйку, во второй раз за сутки. Братишка заметил: – Теперь в твоей жизни и в твоей постели будут другие мужчины. Ты должна делиться своей магией, Алиша, иначе она спалит тебя из нутрии, а заодно и добрую милю всего живого вокруг. Магия – это не игрушка, она опасна, если её не контролировать. Так что тебе все равно придется спать со своими рабами. Только выбирай добровольно или по принуждению.

Я поежилась и прикусила губу, а потом попытала счастье:

– А можно мне выбрать кого-то одного?

– Твоя магия древняя и сильная, одного мужчины будет недостаточно. Не будь твои псы такими сильными, тебе пришлось бы завести себе и третьего раба.

Как все складно в этом мире, просто прелесть! Источник магии в женщине, но пользоваться она ей не может. А может и должна делиться магией с мужчиной, предаваясь любовным утехам. Так еще и не с одним мужчиной, а сразу с двумя, а то и тремя. Чудо, что за мир – явно придуманный кем-то из мужчин.

– А как долго я могу… воздерживаться?

– Гораздо дольше, чем они, – усмехнулся Братишка. – Но я бы не стал с этим затягивать. Голодный мужчина, злой мужчина.

Мне надоело обсуждать данный вопрос, и я решила сменить тему:

– А ты от кого берешь магию? У тебя тоже есть рабыни?

Взгляд Братишки стал настороженный, и мне показалось, он хочет уйти от ответа:

– Да, у меня есть любовницы. Они подпитывают меня, – ответил он и встал. – За разговорами мы позабыли о еде. Ты ведь еще не завтракала?

Совет 4. В чужой монастырь со своим уставом не ходят. Но с черного хода можно попробовать.

За завтраком я лучше узнала нравы этого мира и историю рода, частью которого неожиданно стала. Все как в классическом средневековье: королевская семья, придворная знать, простолюдины и рабы. Обычные мужчины и женщины никаких тебе драконов, эльфов и гномов. Скукота. Необычность только в том, что женщины знатных семей обладали магией. Если у простолюдинов рождалась девочка с источником магии, её тут же забирал на воспитание один из знатных родов и делал своей наследницей.

Моя семья была древней, знатной и богатой со всеми вытекающими отсюда привилегиями и последствиями. Как оказалось, родители Алишы и Карейя, так звали моего Братика, давно умерли, и брата с сестрой воспитывали тетки. Они окончательно избаловали Алишер, и она выросла той, кем выросла. Той, которую задушил собственный брат.

В шестнадцать лет женщина по местным традициям становилась совершеннолетней, а значит, должна была выбрать себе рабов и жить отдельно. Здешние леди не стремились рано выходить замуж, ведь брак был лишь номинальным, только для продления рода. Когда ребенок рождался, муж и жена могли годами не видеть друг друга, живя каждый своей жизнь. Алише было девятнадцать лет, а значит она уже три года бок о бок жила со своими рабами, которых приручила и воспитала по своему извращенному вкусу. Они были сильными войнами, захваченными в набегах на дикие земли, и стали рабами лишь по стечению обстоятельств. Карей их не жаловал, говоря, что Стэф и Рон плохо влияли на Алишер, но мне показалось, что мужчина просто ревновал к рабам сестру, которую видел крайне редко. Алиша жила в своем замке, вдалеке от брата и они не были близки.

Мои мысли то и дело возвращались к совершенному убийству сестры, в котором Карей так легко признался. Я не удержала вопроса «Почему?». Мужчина задумчиво на меня посмотрел и ответил:

– Так было нужно, – а потом добавил, – и я сделаю это снова, если понадобится.

Намек был прозрачен, и я замолчала, а аппетит резко пропал. Сразу после завтрака я направилась в свои покои, с желанием обдумать услышанное. Я проходила по террасе, когда мой взгляд, случайно, скользнул в сторону – я замерла на месте. Рон и Стэф так и стояли на коленях, на том самом месте, на котором мы их оставили. Их головы были покорно опушены, а тела не двигались. Я медленно вошла в коридор и взгляды мужчин тут же впились в меня. Я не могла сказать, что в них было раскаяние или ненависть – может и тот и другое. Я нервно поправила волосы и тихо сказала:

– Вы можете подняться.

Мужчины и не подумали подчиниться. Рон тихо произнес:

– Мы не заслуживаем твоего милосердия, госпожа.

Я приподняла брови:

– Уничижение еще хуже гордыни, так что живо вставайте. Хватит разыгрывать из себя вынужденную покорность. Не убедительно.

Мужчины переглянулись – ох, уж мне эти переглядывания – и медленно встали. Я снова поправила волосы, которые были в идеальном порядке:

– Идите за мной.

Они подчинились, и мы тихой процессией достигли моей гостиной. Я подошла к окну и перевела дыхание, собираясь с мыслями. А потом обернулась к мужчинам с заготовленной по дороге речью о хороших манерах, но не смогла её даже начать. Сердце в миг ушло в пятки, когда я увидела в руках у Стэфа кнут с деревянной резной ручкой. Мой взгляд в страхе расширились, и я отступила назад. Стэф прищурился, читая на моем лице панику, и в недоумении спросил:

– Что с тобой, госпожа?

Он еще спрашивает?

– Не надо, – тихо произнесла я, рассчитывая время и возможность отступления в спальню.

Мужчина посмотрел на кнут и резко вскинул голову:

– Ты подумала он для тебя? – на его лице читалось искреннее изумление.

Рон вырвал кнут из пальцев Стэфа и быстро протянул его мне:

– Он для нас. Накажи нас, госпожа. Выкажу свою силу, власть и ярость. Не таи месть в себе.

Сума сошел что ли? А ну убери от меня эту дрянь! В противовес своим мыслям я протянула ладонь и забрала у него из рук кнут, а потом медленно его скрутила и зажала в похолодевших пальцах:

– Утром у нас вышло недоразумение и только. Я не сержусь на вас, – включила я дипломата. – В том, что я ничего не помню, вашей вины нет. Уверена, вы хотели, как лучше, делали так, – тут я запнулась и слегка откашлялась, – как мне всегда нравилось РАНЬШЕ. Но так как раньше, больше не будет. Я изменилась. Сейчас я узнаю этот мир по-новому. Мне тяжело, и всем, кто рядом, тоже будет не просто. Но я уверена, вместе мы справимся, – тут я дружески  мужчинам  улыбнулась, но мне показалось зря, Рон и Стэф, кажется, приняли меня за умалишенную. А чего я собственно перед ними заливаюсь соловьем, я "госпожа", могу приказать и дело с концом! – В общем так, – включила я режим начальника, – больше никакого самовольства и импровизации. Делаете то, что я говорю и точка. Кому не нравится, дверь там! – с дверью это я, конечно, зря, еще больше их запутала. Но сказанного не вернешь, а вот подправить можно: – Вы мои рабы, а не наоборот, и не забывайте об этом. А то я вмиг вас заменю, кем-то более послушным. Все ясно?

– Да, госпожа, – ответили они одновременно, но по мужским лицам было видно, что им ничего не ясно.

Не маленькие, разберутся по ходу дела:

– А сейчас свободны. Позавтракайте и займите себя чем-нибудь. А я хочу побыть одна.

Мне показалась, Рон хотел возразить, но Стэф удержал его за руку, и они вместе покинули мои комнаты.

А ничего так вышло, пронзительная речь. Может мне и понравится командовать. Я ударила ручкой кнута себе по ладони, представляя себя командиром полка. Нет, все же это не мое. Я отнесла кнут в спальню и засунула под кровать, от чужих глаз подальше, в надежде, что мне никогда не захочется им воспользоваться.

В первый час одиночества я провела ревизию всех шкафов и сундуков, во второй дотошно изучила спальню, ванную комнату и гостиную, в третий и последующий занялась своим гардеробом. Все вещи были мною поделены на три части: надену, никогда не надену, и может быть когда-нибудь. Я так увлеклась данным занятием, что не заметила, что больше не одна в гардеробной комнате.

– Обед ждет тебя, госпожа. Или отложить? – спросил Рон, и я вскинула на него взгляд.

Он смотрел, как всегда, пристально, изучая меня точно под микроскопом. Я поспешно отложила развратный корсет, который до этого рассматривала, и откинула с лица выбившуюся прядь волос:

– Нет, не нужно. Сейчас умоюсь и приду.

Он кивнул, но сразу не ушел. А потом все же решился на вопрос:

– Ты позволишь себе помочь?

Я прикусила губу, на его лице не было ярости или нетерпения, только нечитаемая вежливость. Стоит начать с малого, решила я и кивнула. Он проводил меня в ванную комнату и прикрыл дверь. Я подошла к фарфоровой чаше, которая служила местным умывальником и стала расстегивать пуговицы на рукавах, чтобы не замочить платье. Мои пальцы нежно отстранили, и Рон занялся мелкими пуговками. Я не стала его останавливать и только спросила:

– Вы всегда помогаете мне с гардеробом и водными процедурами? Или кто-то из служанок?

Мужчина поднял на меня взгляд цвета соснового леса и ответил:

– Мы помогаем тебе во всем, госпожа. Любое твое желание или прихоть. Только скажи.

– Понятно, – ответила я и смущенно отвела взгляд.

К моему запястью притронулись нежные пальцы:

– Я не хотел, чтобы так вышло утром, госпожа. Думал, ты хочешь поиграть, как раньше. Если надо наказывай холодностью меня, не наказывай Стэфа.

Я подняла на мужчину взгляд:

– Я никого не собираюсь наказывать.

Рон мгновение пристально изучал меня, а я уже знала его следующий вопрос:

– Значит ли это, что ты разрешишь нам остаться с тобой этой ночью? – я прикусила губу, не зная, что ему ответить. Мужчина мне помог: – Ты сказала, что изменилась, что ничего не будет, как раньше. Просто скажи, как ты хочешь, госпожа. Мы сделаем, как ты скажешь.

Сама галантность и забота. Только мы-то уже знаем, чем обусловлено такое рвение. Опохмелиться захотелось «выдержанным виски»? Я высвободила свои запястья и закатала рукава:

– Посмотрим, – было ему ответом.

Дальше испытывать судьбу Рон не стал, он полил мне на руки теплой водой, помогая умыться. В гостиной нас уже ждал накрытый стол и Стэф возле моего стула. Меня усадили за стол, и я кивнула мужчинам. Они тут же сели, но еду стали накладывать себе на тарелки, только когда я выбрала свою. Мы обедали, молча, и это угнетало. Я усердно подбирала безопасную тему для разговора, но тщетно – все они были либо скользкими, либо глупыми. Наконец, я не выдержала тишины и подняла от тарелки взгляд:

– Сколько вам лет?

На лица мужчин набежала тень. Может, рабы и не знали свой возраст?

– Нам около тридцати лет, – ответил Стэф. – Точной цифры мы не можем сказать.

– Карей сказал, мне девятнадцать. Он сказал, вы мои первые и единственные рабы. А я первая ваша госпожа, или нет?

Этот разговор мужчинам явно не нравился:

– Ты наша первая госпожа, – ответил Рон. – И будешь нашей единственной госпожой. Мы примем смерть, если ты от нас откажешься.

Я нервно сглотнула. Ну почему сразу смерть!

– Расставание с тем, к кому привык, это конечно не весело, но и не смерти подобно, – улыбнулась я, пытаясь сгладить момент. – Уверена, любое расставание можно перенести без крайних мер.

Они не оценили моих стараний:

– Ты хочешь от нас отказаться, госпожа? – напряженно спросил Стэф. – Что брат сказал тебе? Чем настроил против нас?

Ему и говорить ничего не пришлось, вы сами все сделали. Я придвинула к себе чашу с десертом:

– Он ничего мне не говорил и не настраивал против вас. И я не собираюсь с вами расставаться, – ответила я, а про себя добавила «пока не собираюсь».

– Зачем ты тогда спросила про возраст, госпожа? – прищурился Рон. – Считаешь, что мы стали старыми для тебя?

Я отправила ложку вкусного десерта в рот, ощущая его безвкусным. Вот тебе и невинная тема для разговора. Братишка прав: «голодный» мужчина, злой мужчина. Я вздохнула и отставила десерт, чувствуя себя уставшей:

– Я так не считаю. И никаких намеков в моем вопросе не было. Как и скрытых смыслов или подтекстов. Простой вопрос, для поддержания беседы. Но вам все во мне кажется подозрительным. Вы изучаете меня точно бабочку на булавке, и мне это не нравится. Я просто ударилась головой и ничего не помню, а не плету коварные заговоры за вашей спиной.

Стэф подался ко мне:

– Тогда поедим домой, госпожа, покинем это неприятное место. Ты никогда не любила сюда приезжать. Всегда сторонилась и опасалась брата. Уедем под защиту твоего дома. Там мы сможем тебя защитить, а здесь не сможем.

 А кто защитит меня от вас? Кто если не Братишка? Я встала из-за стола, так ничего и не ответив мужчине о возможном возвращении домой. Но Стэф не сдался, он тоже поднялся и шагнул ко мне:

– Госпожа, позволь нам помочь тебе. Мы связаны, наши жизни неразлучны. Мы никогда не причиним тебе вред. Все чего мы хотим, это что бы наша госпожа была в безопасности. Уедем домой, только там ты обретешь потерянный мир. Вспомнишь себя. Станешь прежней.

Я прикрыла глаза, головная боль накрывала меня медленно, но неотступно. В затылке шумело, а в висках пульсировало. Стэф поддержал меня за локоть и зашептал:

– Тебе плохо здесь, мы видим это. Позволь нам увезти тебя домой, госпожа. Позволь помочь тебе.

Мне действительно нужна была помощь, но не этих господ, а помощь графа Аспирина или барона Ибупрофена. Я отстранилась от мужчины и поплелась в спальню, из-за отсутствия вариантов подойдет и помощь виконта Подушки. Голова закружилась, и я оступилась, сильные руки тут же подняли меня и прижали к груди.

– Ей плохо, – насторожился Рон.

– Да. Все признаки, что магия выходит из-под контроля. Думаю, сказывается воздержание, – ответил Стэф, укладывая меня на постель.

– Так скоро?

– Я удивлен не меньше тебя, – ответил Стэф, и я распахнула слезящиеся глаза. Мужчина наклонил голову, рассматривая меня, а его пальцы заскользили по моей щеке. – Что же он с ней сделал? – я отмахнулась от его руки и повернулась на бок, не имея сил даже указать на дверь. Мужчины этим воспользовались и не ушли. Стэф придвинулся ко мне со спины и обнял: – Мы поможем ей, а потом уедем отсюда. Уедем навсегда, – это было последним, что я услышала прежде, чем болезненная темнота накрыла меня.

Совет 5. Если не можешь ничего изменить – расслабься и получай удовольствие.

Я медленно приходила в себя, ощущая жар во всем теле. Он накатывал волнами и так же неожиданно отступал. У меня явно была высокая температура – тело ломило, а голова была тяжелой. Я разлепила пересохшие губы и прохрипела:

– Пить.

Через мгновение моего рта коснулись твердые губы, и на язык упали пьянящие капли. Я закашлялась – сейчас я хотела воды, а не вина. Но выбирать не приходилось, и я жадно сглотнула терпкую влагу. Через секунду вино снова полилась с чужих губ в мое истерзанное горло. Я воспротивилась, оттолкнула мужчину и распахнула глаза – передо мной было знакомое лицо со шрамом через бровь. Рон облизнул винные губы с каким-то дьявольским выражением во взгляде и обрушил свой жадный рот на мою обнаженную грудь. Обнаженную! Возмутиться я не успела, мужские зубы сомкнулись на моем соске, вырывая хриплый стон протеста. Я вскинула руки, которые казались пудовыми, чтобы оттолкнуть мужчину, избавиться от его терзающего рта, но мои ладони перехватили и прижали к кровати над головой. Я посмотрела вверх и увидела Стэфа, он сидел у изголовья кровати, одной рукой мужчина держал мои запястья, а второй бокал с вином.

Что вообще здесь происходит?

Ой, как будто не понятно!

Я облизнула вновь пересохшие губы, и вяло дернула руками:

– Пустите.

– Тебе нужна помощь, госпожа, – было мне ответом. Стэф наклонился надо мною и прошептал в самые губы: – Мы поможем тебе, и ты сразу почувствуешь себя лучше, – он жадно завладел моими губами.

Ой, что будет? Что будет…

У меня сейчас не было сил, чтобы противится их натиску. Тело было в агонии болезни, а разум как в тумане, все казалось иллюзорным. Я, то впадала в беспамятство, то снова выплывала в реальность – и неизвестно что было лучше. Мужчины в полной мере воспользовались моим состоянием, они делали что хотели, а хотели они многого. Жгучие поцелуи, которые скорее жалили, чем ласкали, были повсюду. Жаркие объятия не отпускали меня – казалось, рабы хотели задушить свою несговорчивую хозяйку. Откровенные прикосновения горячих рук я ощущала в самых интимных местах. Моё тело плавилась, а кожа сочилась, точно воск, и не только температура была тому причиной. Наконец, мой уставший разум сдал свои оборонительные позиции, и тело начало биться в огне страсти, который умелые мужские руки высекли с непревзойденным мастерством. Только разве это было мое тело? Мое старое, родное и такое привычное тело не могло так реагировать на порочную страсть. Правда, ведь?

Я в очередной раз упала в беспамятство, и круговорот воспоминаний затянул меня в прошлое. Я ощутила на коже нежные прикосновения своего мужчины, он всегда обнимал меня в утренние часы, прежде чем встать с постели. Его образ был размыт, но я знала, что это он, такой родной и любимый. Я ни помнила его имени, не помнила его возраста, не помнила его лица. Я и своего лица не помнила. А имя?.. Да какая разница, как меня звали в прошлом, главное, что не Алиша!

Резкое и глубокое вторжение в тело вывело меня из беспамятства – я выгнулась дугой и вскрикнула. Острые ощущения пронзили меня, точно электрический разряд, разряд острой боли вперемешку с экстазом наслаждения. Мой крик мужчину не остановил, а напротив, распалил еще сильнее – его толчки стали глубже и яростней, а горячи пальцы заскользили по моему лицу, шеи и груди:

– Да, госпожа, вот так, кричи! Я хочу слышать твою страсть, – рычал Рон, продолжая свое вторжение. – Я знаю, тебе нравится. Ты любишь именно так. Любишь, когда я такой.

Мне так не нравилось. Настоящая я так не любила. Но мое тело было распростерто перед ним, а руки продолжал удерживать Стэф.

– Нет, нет, нет, – прохрипела я, мотая головой, а потом попробовала оттолкнуть мужчину ногами. Рон снова зарычал, приняв мой отказ за порочную игру, и вцепился пальцами в бёдра, удерживая меня на месте. Я прикусила губу, моя душа кричала против того, что сейчас происходило, и соленые слезы стали выходом этого крика. Они заструились по щекам, а я даже не могла стереть их ладонями, они до сих пор были в плену мужского захвата. Я зажмурилась, молясь, чтобы беспамятство снова спасло меня от жуткой реальности, но мои молитвы не были услышаны. Я снова перестала владеть своим телом, которое, похоже, было привычно к такому жесткому сексу и скоро пришло к болезненной разрядке. Рон излился в меня с яростным криком и сразу отстранился.

Моя свобода была не долгой, горячие губы заскользили по шее, а потом прикусили кожу. Я распахнула глаза и уперлась взглядом в сталь глаз Стэфа. Его зрачки расширились, и мне показалось, что сейчас мужчина превратится в дикого хищника и разорвет меня на части – таким неприкрытым животным превосходством пылал его взгляд. Вот тебе и преданная любовь во всей своей красе. Братик прав – они цепные псы, и, если не поберечься, оттяпают хозяйке пальцы. Я прикрыла глаза, мне было неприятно смотреть на мужчину и открыто читать нелестные чувства ко мне. Это казалось гадким, особенно когда я почувствовала, как Стэф медленно устраивается между моих раскинутых бедер. Ненавидит меня, а туда же…

Насилие, часть вторая.

Но Стэф не был таким же напористым как Рон. Он все делал медленно и основательно, он не спешил, знал толк в растягивании удовольствия для себя. Через пару минут я начала ему рвано отвечать, только бы он ускорился и уже закончил начатое, а потом отпустил меня. Мужчина приблизил ко мне лицо:

– Где же твоя выдержка, госпожа? Что, не терпится поскорее кончить?

Я отвернулась от него, у меня не было ни сил, ни желания что-то отвечать. И, о чудо, Стэф ускорился, а я снова потеряла сознание.

Я ощущала на коже жгучее солнце, а морской бриз трепал мои коротко-стриженные волосы. Ладонь холодил картонный стакан с мятным чаем со льдом, а на языке растекалась теплая карамель из хрустящего пончика. Из наушников слышалась любимая песня Мадонны, а ноги в удобных кроссовках, чуть пританцовывали, ступая по раскаленному асфальту. А потом я услышала громкий крик и визг тормозов – мгновение и резкая боль скрутила тело. Но боль стала уступать место вязкой тьме, которая поглощала меня с неимоверной скоростью. И вскоре осталась только эта безмолвная темнота и больше ничего.

Я открыла глаза и уставилась на шелковый балдахин над кроватью, который в предрассветном сумраке покачивал легкий ветер. Я прислушалась к себе – тело ныло после бурной ночи, а определенное место неприятно саднило. В остальном же я была полностью здорова. Голова не гудела, кости не ломило от температуры, а, значит, секс-терапия помогла. Моих «врачей» рядом не было – все закончилось. В темноте я нащупала ладонью мягкое покрывало, натянула на себя, укрываясь с головой и расплакалась.

Я умерла в автомобильной катастрофе. Я попала в тело развратной ведьмы. Я стала секс-игрушкой для двух жестоких мужчин. И теперь это моя жизнь. От осознания, этого, мне захотелось покончить с такой жизнью. А, кстати, почему бы и нет? Я резко скинула одеяло и вскочила с кровати. Несколько шагов на балкон, а потом с него, и я свободна. Если я умерла в своей хорошей прошлой жизни, то почему должна мучится здесь? В этом жутком магическом мире, в теле развратной злой девчонки?

Я буквально полетела к двери балкона, чтобы не успеть передумать «само убиваться», но у самой цели меня перехватили. Мужчина прижал меня к себе и поднял на руки:

– Госпожа, тебе лучше? Ты все вспомнила? – напряженно спросил Рон, заглядывая мне в глаза.

Ага, как же. Не дождешься! Я толкнула его в грудь, но он меня не отпустил, а донес до постели и бережно на неё уложил. Я вывернулась из мужских рук и закуталась в плед. А потом волком уставилась на него. Рон присел на край постели, похоже я сейчас была как открытая книга:

– Ты ничего не помнишь.

– Ну почему же, – прохрипела я. – Я помню, как вы меня насиловали ночью. Очень даже отчетливо помню.

Рон нахмурился, как будто я сказала глупость:

– Насиловали?

– А что, это называется как-то по-другому? Когда женщина не хочет, а её принуждают?

Рон протянул ко мне руку, и я быстро отстранилась, сильнее кутаясь в одеяло:

– Но ты хотела, госпожа. Тебе нравится именно так.

Я его перебила:

– Нет, не нравится! – а потом быстро добавила: – Больше не нравится.

Рон с минуту внимательно меня рассматривал, а потом тихо спросил:

– А как нравится? Скажи мне, я сделаю…

Этого еще не хватало! Все, хватит с меня ночных посиделок и задушевных бесед:

– Я хочу, чтобы ты ушел, – холодно отчеканила я.

Рон нахмурился:

– Я не могу оставить тебя сейчас, госпожа.

– Ты должен делать то, что говорю я. Или нет? Может, я что-то путаю, и ты не мой раб? – это было жестко, но сразу подействовало. Рон поднялся, поклонился и быстро покинул комнату.