Текст книги "Ангел-Хранитель (СИ)"

Автор книги: Евгения Кирова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

Я стою и думаю, а что если он прав? Я уже сделал ей больно, что будет дальше. Он уходит, видит, что его слова задели меня. Я наматываю круги вокруг дома. Я должен поговорить с ней и все объяснить, пусть сама решает, что для нее лучше. Снова набираю её номер.

– Алло, – это голос Гелиной мамы.

– Здравствуйте, это Артем, не могли бы вы позвать Ангелину?

– Нет, Артём, она спит.

– Вы не могли бы попросить её перезвонить мне, как только она проснётся?

– Нет, Артём, – я слышу стальные нотки в её голосе. – И тебя попрошу больше не звонить. Вы очень сильно обидели её. Я не представляю, как можно настолько жестокими. Если увижу тебя рядом со своей дочерью, ты пожалеешь. Если нас нет такого количества денег, не значит, что тебе ничего не будет. Надеюсь, мы друг друга поняли.

Она кладёт трубку. Это её дочь, я могу понять её поведение. Я бреду в сторону своего дома. Почему-то все считают меня золотым мальчиком, забывая о том, что я тоже человек и у меня есть чувства. Сейчас они кричат мне о том, что я не хочу терять Ангелину. Неожиданно, это все чего я хочу. Я бы попросил у Деда Мороза, если бы он существовал, чтобы она простила меня.

Возле парка стоит Кабан и скалится на меня своей улыбкой.

– Что ты Сокол не весел, голову повесил? – он смеётся над своей же шуткой.

– Отвали, Кабан, по-хорошему. Пока все зубы целы, – я останавливаюсь, жду, чтобы он ответил. Тогда можно будет врезать ему, кулаки очень чешутся.

– Что-то случилось? – как назло он становится человеком, даже жаль. – Сокол, да колись ты уже. Все равно никто не поверит, что мы с тобой вот так спокойно разговариваем.

Неожиданно для самого себя я все ему рассказываю.

– Лиза, как всегда, везде нагадит, – кому как не ему знать про Марьину. – Слушай, так этот парень прав про тебя.

– И ты туда же.

– А что? И ты такой, и я такой. Жизнь у нас с тобой такая, прими как данность. Даже напрягаться не нужно, все и так есть. Она вроде хорошая девчонка, Ангелина. Ну, погуляешь ты с ней пару месяцев, а потом бросишь. Надоест. Может, ты не будешь жизнь ещё больше ей портить?

Я молчу, неужели я такой? Наверное, они все правы, и Кабан, и Данил, и Ангелинина мама. Лучше мне просто отпустить ее. Я понимаю, что уже не представляю свои дни без Очкарика, без мыслей о том, что увижу её завтра.

Один раз я уже пережил потерю близкого человека. Постараюсь пережить ещё раз.

ПОСЛЕ

Всю ночь я горю, мне постоянно снятся сумбурные сны, которые снова заканчиваются одним и тем же. Мои одноклассники стоят и смеются надо мной. Я понимаю, что у меня поднялась температура, меня знобит. Мама спит на кресле рядом с кроватью. Я здорово испугала её своей истерикой. Я плакала и пыталась рассказать ей все. Бедная мамочка. Она просыпается и подходит ко мне, кладёт руку мне на лоб.

– Ты вся горишь. Принесу градусник, – она уходит за аптечкой. Через пять минут градусник показывает тридцать девять градусов. – Нужно принять жаропонижающее.

Я пью сладкий сироп и проваливаюсь в спасительный сон.

Миша сидит на кровати в моей комнате, он гладит меня по руке. Я плачу.

– За что? Скажи за что они так со мной? Что я им сделала? Неужели люди могут быть такими бессердечными?

– Могут. Ты ничего им не сделала. Просто ты не такая, как они. Обычно люди не любят тех, кто отличается от них.

– Почему ты не предупредил меня? Ты же мой Ангел-Хранитель.

– Я не мог. Это не угрожало напрямую твоей жизни.

– Тогда уходи. Ты больше не нужен мне, я и без тебя прекрасно справляюсь…

В восемь утра я чувствую, что температура спала. Только у меня не двигаются руки и ноги. Я ничего не хочу, пытаюсь отвлечь себя чем-то, но мыслями возвращаюсь ко вчерашнему вечеру. Мама приносит мне завтрак в постель. Раздаётся звонок в дверь. Папа заходит ко мне в комнату.

– Геля, там к тебе пришёл мальчик, – я с надеждой смотрю на папу, наверное, Артём. – Данил.

– Хорошо, пусть заходит, – в душе все опускается. Даня уже приходил ко мне за книгами, но как он узнал, что мне плохо. Мама выходит из комнаты.

– Геля, привет.

– Привет, Даня, – я выдавливаю из себя улыбку.

– Я вчера был на дискотеке в школе. Говорят, что Соколовский бросил тебя. Я подумал, что тебе нужна поддержка.

– А что ещё говорят?

– Нуу. Вроде бы что-то про то, что он просто прикалывался, изображая отношения. Это правда?

– Да, Даня, правда, – я произношу это вслух. Мне больно, очень. Я хочу лечь и заснуть, а проснуться уже летом после экзаменов. Думаю, мне хватит полгода, чтобы забыть обо всем.

– Прости, что так получилось. Если бы я знал, я бы тебя предупредил.

– Ты предупредил меня, я тебя не послушала, если ты помнишь, – я чувствую, как снова поднимается температура.

– Геля, если что-то нужно, ты говори. Я все принесу.

– Спасибо. Дань, я хочу поспать.

– Конечно, ещё увидимся, он выходит из комнаты. Я проваливаюсь в сон и слышу, как мама зовёт его, чтобы поговорить.

Следующий раз я просыпаюсь только в обед. Тянусь к телефону, чтобы проверить звонки или сообщения. Ничего. Глупая, я ещё надеялась после Даниных слов, что все это слухи, что Артем позвонит мне, что он все объяснит. Может быть, я что-то неправильно поняла, но нет. Мама заходит, чтобы проверить меня.

– Как ты себя чувствуешь?

– Получше. Только, кажется, горло заболело, – я просто разваливаюсь на ходу.

– В школу завтра не пойдёшь.

– Хорошо.

– Геля, хочешь мы возьмём каникулы? До конца четверти недели. Поедем домой, поживём у тёти Вали, ты отдохнешь, пообщаешься с подругами.

– Я согласна, – мне все равно, я скорее всего даже не смогу встать с кровати. Но лучше что-то делать, чем просто лежать.

– Я скажу папе, он отвезёт тебя, как только тебе станет лучше. Отпросится с работы и отвезет.

– Хорошо, мам.

– Геля, с тобой точно все в порядке? Ты вчера так напугала меня. Никогда ты не плакала так.

– Мама со мной НЕ все в порядке. Мне просто нужно время, чтобы придти в себя.

ВРЕМЯ ВЗРОСЛЕТЬ

– Если решил что-то делать, то делай, – так всегда говорил мне Глеб.

Я еще сомневаюсь в своем решении расстаться с Англиной. Про себя загадываю, что если Очкарик ответит на мой звонок, то забью на все, что наговорила мне ее мама и Даня. Она не отвечает. Для верности отправляю еще одно сообщение: «Ангелина, прости меня, я был дураком. Все не так, как кажется. Давай поговорим». Я пялюсь в экран, даже не моргая, сообщение прочитано. Я сильно обидел ее, и кажется не только я, но и ее школьная подруга, да и весь наш класс. Но это кажется мне не таким уж важным, самое главное это то, что я не смог защитить ее от Лизы, даже от самого себя не смог.

Я прихожу к дому Сереги Птицына. Он уже не спит.

– Привет. Как ты? – спрашивает он.

– Паршиво, – это еще мягко сказано.

– Ангелина тебя не простила?

– Я звонил ей несколько раз, писал.

– Не отвечает? – я молчу. – Хреново. Что будешь делать?

– Взрослеть, Сережа, взрослеть, – он удивленно смотрит на меня. – Надо извиниться перед Ангелиной.

– Конечно, завтра прямо перед первым уроком подойдем к ней, – отвечает Птицын.

– Нужно постараться сделать так, чтобы ее больше не обижали в классе.

– А как ты это сделаешь? Лиза ненавидит ее. Она ни за что не откажется от мести.

– Я знаю, что нужно сделать, – я рассказываю Птице свой план.

– Ты прямо в ангелы у нас заделался, видимо, и правда влюбился.

***

Я с замиранием сердца жду, когда Геля придет в школу, но ее нет. Может что-то случилось? После первого урока мы собираемся с Серегой и Витей.

– Нужно сходить к ней домой. Боюсь, меня ее мама не пустит.

– Что, не повезло тебе с тещей? – смеется Зерно.

– Идиот, – Птица дает ему подзатыльник. – Это тебе не кулаками махать. Тут подход нужен.

Они с первого класса ведут себя, как кошка с собакой, но при этом стоят друг за друга горой.

– Я вообще-то видел ее маму сегодня в школе, – говорит Витя.

– Отлично, тогда я пошел. Прикройте меня перед русичкой, типа живот заболел, или что-то такое, – я уже собираю свой рюкзак.

Чем ближе я подхожу к дому Очкарика, тем тяжелее мне становится идти. Я никогда ни перед кем не извинялся, а перед ней это будет уже мое второе извинение. Я постоянно косячу и делаю все не так. Из-за меня у Ангелины проблемы с Лизой, а значит и со всеми, кто у нее в друзьях. А это примерно половина параллели. Я в очередной раз прокручиваю в голове все, что произошло за эти выходные. А что, если мои чувства на самом деле не серьезные? Я не хочу сделать Ангелине еще больнее, несмотря ни на что, она очень добрый человек и сделала много хорошего. Я замедляю шаг, снова слышу слова Дани: «Ты ведь золотой мальчик, у тебя все есть. Даже если сейчас она тебя простит, ты же поиграешь с ней и бросишь, а что потом делать ей». Я понимаю, что он полностью прав в отношении меня.

– Если решил что-то делать, то делай, – так всегда говорил мне Глеб. И он, как обычно был прав. Я останавливаюсь и иду обратно в школу.

ПЕДСОВЕТ

Каникулы сливаются для меня в один сплошной чёрный день. Поначалу я много плачу и все время держу в руках телефон, а потом, когда понимаю, что он не позвонит последняя нить, которая держит меня, рвётся. Я уже не понимаю, что со мной. Самое страшное, что меня начинает охватывать паника, особенно в людных местах. Первый раз это случается, когда мы идем с подругами на новогоднюю ёлку. Я просто начинаю задыхаться, мне хочется убежать и спрятаться.

На следующий день я рассказываю об этом маме.

– Геля, это серьёзнее, чем я думала. Тебе нужна помощь.

– Да, мам. Мне кажется, что я сама не справлюсь.

Она звонит своей знакомой, школьному психологу, та соглашается пообщаться со мной. Я рассказываю ей все, что произошло. Как постепенно я позволяла обмануть себя, как поверила, влюбилась, как моя подруга передавала меня. Я уже не плачу, просто сухо излагаю факты. Для меня это, как информация, которую нужно передать.

– Расскажи про свою паническую атаку. Что ты почувствовала?

– Страх. Мне было очень страшно, я хотела убежать, но не знала куда.

– Ангелина, я думаю, что тебе может потребоваться психиатр. Я не могу выписать тебе лекарства, но полагаю они могут понадобиться тебе. Может ты попробуешь попить обычные успокоительное, ну и желательно ещё походить к психологу.

– Да, спасибо. Я попробую.

– Если не получится справиться, психиатр может назначить психотропные, только они могут повлиять на общее состояние и память. В выпускном классе это не желательно.

– Да, вы правы. Спасибо.

***

Чем ближе приближается десятое января, тем больше меня охватывает паника. Я понимаю, что не смогу пойти в школу, не смогу смотреть на своих одноклассников. Я перестаю спать и есть, видя свое отражение в зеркале, я задаюсь вопросом, неужели это я. Мама предлагает перевестись в другую школу и даже пытается связаться с несколькими школами недалеко от нашего дома. Везде отказ, мест нет.

– Нужно что-то решать. Я позвонила твоему классному руководителю и директору. Завтра мы пойдём в школу и будем решать что делать, – я вижу, что мама настроена решительно. Я так благодарна ей за помощь и поддержку.

В субботу мы собираемся на Педсовет. Мама берет меня с собой. Я иду только потому, что знаю, что не встречу никого из своих одноклассников. В кабинете директора нас ждёт Евгения Павловна и Галина Петровна. Они обе выглядят не очень довольными, что их выдернули из дома в новогодние каникулы.

– Коллеги, ситуация осень серьёзная. Я прошу, чтобы мою дочь перевели в другой класс.

– А можно узнать причину? – спрашивает директор.

– Конечно. Одноклассники довели Ангелину до нервного срыва, у неё начались панические атаки, требуется помощь психолога. Я думаю, это достаточные основания для перевода.

– Основания да. Только мест в других классах нет, там и так уже по тридцать человек. А вы, Евгения Павловна, почему молчите? Как такое могло случиться?

Классная вся покрывается пятнами, видно, что она нервничает.

– Ангелина никогда не жаловалась, я не знала, что её обижают. Даже наоборот, мне казалось, что отношения в классе улучшаются, – она начинает оправдываться.

– Это правда, – я не могу врать. – Я тоже думала, что меня, наконец, смогли принять одноклассники. Оказалось, что это был розыгрыш.

– Нам нужно найти какой-то выход. Я не хочу, чтобы моему ребёнку стало хуже.

– Я могу предложить вам домашнее обучение до тех пор пока Ангелина сама не поймёт, что готова вернуться. И ещё, у меня есть знакомый психолог, думаю, она сможет помочь вам. Вы согласны на такое решение?

Я смотрю на маму и киваю.

РАСКОЛ

Я всегда ненавидел возвращаться в школу после каникул, но не в этот раз. Сегодня я иду туда с надеждой, хочу хотя бы просто увидеть Ангелину, за это время я много о чем думал, несколько раз даже начинал набирать её номер, но в последний момент всегда нажимал отбой. Ее прощальные слова и слова Кабанова до сих пор крутятся у меня в голове. Мы такие, привыкай. Вот я и стараюсь привыкнуть, только почему-то не получается. Погруженный в свои мысли я слышу, как звенит звонок, бросаю взгляд на первую парту, там никого нет. А что, если она перевелась в другую школу? Ну и пусть, так будет лучше. Или не будет? Я же знаю, где она живёт, и всегда могу пройти мимо, как бы случайно. А что если она переехала? Евгения Павловна заходит в класс.

– Здравствуйте. Садитесь. Ребята, у меня для вас важное объявление. Ваша одноклассница Ангелина Муромцева не будет ходить в школу, она переходит на домашнее обучение, – в классе раздается удивленный возглас. – Чтобы вы не задавали вопросов, объясню, у нее проблемы со здоровьем. Как только она поправится, то будет снова ходить. А теперь давайте начинать урок.

Мы переглядываемся с Птицыным и я киваю. Он сразу понимает меня.

***

На перемене, как только за классной закрывается дверь, Птица встает перед классом.

– Ребята, это мы виноваты, что так получилось. Я предлагаю извиниться перед Очкариком, тьфу, Ангелиной.

– Еще чего не хватало. Радоваться надо, что этой деревни здесь больше не будет, – Марьина отвечает Сереге.

– Лиза правильно говорит. Ей не место в нашем классе, – Дарина и Кристина подходят к Лизе. – И извиняться нам не за что. Она сама виновата, что оказалась такой глупой.

– Хорошо, давайте проголосуем, кто за то, чтобы извиниться, поднимайте руки, – Птица выступает вперед.

– Смысл в этом голосовании, если нас четное количество, – Богданов лениво ковыряется в своем телефоне.

– А почему мы вообще должны извиняться, – говорит Маша Козлова, первая зануда в классе. – Кто участвовал в розыгрыше, тот пусть и извиняется.

Все дружно соглашаются. Очкарик даже здесь выделилась, пробыла в нашей школе всего ничего, и вот теперь в нашем маленьком сообществе намечается раскол.

– Кто участвовал в розыгрыше? – Козлова никак не может угомониться, вечно ей нужно до всех докопаться.

– Мы участвовали, – Лизу так просто не испугаешь. Я начинаю рисовать в тетради, делая вид, что мне не интересно. На самом деле, мне нужно куда-то деть свои руки.

– Сокол, а ты почему молчишь? – Птица подходит к моей парте.

– Что тебе сказать, Сережа? – я поднимаю голову и делаю максимально беззаботное лицо.

– Артем, я тебя не узнаю. Мне казалось, что у тебя все серьезно.

– Вот в том-то и дело, что казалось, – знал бы ты, насколько ты прав. Но я не буду показывать, и говорить это перед всеми. Лиза довольно улыбается.

– Вот и решили, – она садится и перекидывает ногу на ногу, демонстрируя всем свои новые сапоги.

– Ничего не решили. Ты здесь не одна, – Сережа не сдается.

– Как скажешь, – Лиза равнодушно откидывается на стуле, но по глазам я вижу, что она в бешенстве.

– Кто со мной? – Птица, оказывается, может быть лидером. Не зря, я выбрал именно его.

– Я, – это голос Зернова. К ним присоединяется еще половина нашего класса. Вторая остается стоять на Лизиной стороне. Я с удивлением вижу среди них Броню и Богдана. Только мы с Микаэлой сидим на своих местах.

– Мика? – Птица с вопросом смотрит на нее. Она колеблется, а потом встает и идет к команде Марьиной. Хорошая подруга Микаэла Абрамова.

– Артем? – теперь Лиза ждет моего решения.

– Я воздержусь от вашего голосования. Буду сам по себе, – я встаю и выхожу из класса.

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Весь январь я занимаюсь дома, учителя приходят ко мне несколько раз в неделю. Я много сплю, читаю, а еще работаю с психологом. Постепенно боль отпускает меня, мне становится легче дышать. Пару раз мы даже ездим с папой в торговый центр. Панические атаки отступают, я начинаю выходить из дома, чтобы прогуляться. И, конечно, Даня очень помогает мне. Он приходит ко мне домой, рассказывает, как дела в школе, помогает с учебой.

Первого февраля я просыпаюсь с мыслями, что я смогу. Я больше не боюсь, я готова встретиться лицом со своими страхами. Есть только один человек, которого я не хочу и в тоже время очень хочу увидеть. Артем Соколовский, главный хулиган школы, богатый парень, растоптавший мои чувства и мою жизнь. Артем Соколовский, который снится мне ночами, целует меня у себя в комнате, дарит мне сувенир из Парижа, приходит ко мне домой после сборов и говорит, что я нравлюсь ему. Все это один и тот же человек. Одна часть меня говорит, что он просто поиздевался над тобой, а вторая хочет хотя бы просто увидеть его.

Даня приходит ко мне после уроков. Я рассказываю ему о своем желании снова ходить в школу.

– Геля, может, ты побудешь еще дома? – он как-то странно смотрит на меня.

– Нет, Даня, так я всю жизнь и просижу дома. До выпускного остается всего ничего. Да и мне не очень нравится заниматься одной, учителя приходят редко, а я чувствую, что отстаю.

– Если ты так решила, значит пусть так и будет. Я в любом случае поддержу тебя.

– Спасибо, ты настоящий друг.

– Хочешь, пойдем завтра вместе? Даже можем вместе зайти в класс? Потом мне придется тебя оставить, но ты будешь чувствовать себя увереннее, – предлагает Данил.

– Да, я была бы тебе очень благодарна.

***

Я здорово волнуюсь, не могу даже съесть ни кусочка за завтраком.

– Геля, ты точно решила? – в очередной раз спрашивает меня мама.

– Да, мама, не беспокойся. Все будет хорошо, – я успокаиваю нас обеих. Сегодня я в линзах, я не очень их люблю, но хочу, чтобы одноклассники увидели меня другой.

Данил ждет меня у подъезда.

– Геля, привет. Ты сегодня другая.

– Привет. Я без очков, – я вспоминаю слова Артема о том, что я другая. Неужели такая простая вещь, как очки так сильно меняет внешность. Даня смотрит на меня как-то по новому, не как обычно. – Пошли?

Чем ближе мы подходим к школе, тем сильнее бьется мое сердце, мне становится тяжело дышать. Я сильная, я смогу. Мы заходим в фойе, сдаем куртки в гардеробную и идем на третий этаж. Незаметно для меня, Даня берет меня за руку, я не пытаюсь отдернуть ее, наоборот, с благодарностью хватаюсь за него.

Так, держась за руки, мы заходим в класс. Меня встречает звенящая тишина, все смотрят на меня. Я снова, как и первого сентября, в центре внимания. Только теперь я не одна. Я не прячу глаза и делаю вид, что все так, как и задумано.

– Ангелина, привет, – со мной здоровается Маша Козлова.

– Как дела? – спрашивает Ира Семенова.

Я больше не невидимка, меня видят, со мной разговаривают. Я улыбаюсь в ответ, чувствую, как понемногу я начинаю расслабляться. Одноклассники подходят ко мне и здороваются, я окружена толпой. Не такой реакции я ожидала, Даня ободряюще сжимает мою ладонь.

Я ищу глазами Артема, все это время я старалась не смотреть на последнюю парту. Толпа расступается, я вижу, как он идет ко мне. Голубые глаза, такие же, как и раньше, смотрят на меня, я на секунду замираю. Едва скользнув по мне взглядом, Соколовский, засунув руки в брюки, вальяжной походкой проходит мимо. Единственный человек, чего внимания и интереса я хотела, просто уходит, даже не поздоровавшись, будто нас никогда и не существовало. Мое сердце разбивается на тысячу мелких осколков.

ИННА ВИКТОРОВНА

Я выхожу из салона. Сегодня Танечка постаралась и сделала мне отличную укладку. Будет чем блеснуть перед подругами. Я сажусь в машину и настраиваю навигатор. Не могу ездить без него, хоть за рулём уже пять лет. Я включаю радио и напеваю знакомую песню. Звонок раздается на весь салон, у меня настроена громкая связь. Евгения Павловна, школьная подруга мужа, а теперь и классный руководитель сына. Никогда ее не любила. Я натягиваю дежурную улыбочку и отвечаю.

– Женечка, привет. Что-то случилось?

– Инна, быстро в школу. Сразу к директору, – она даже не здоровается.

– Что-то с Артемом? – я пугаюсь. Перед глазами встает тот день, когда мне позвонили сказать, что Глеба везут на скорой. Не помню, как я тогда доехала до больницы. Следующее воспоминание только через месяц после того дня. Я почему-то лежу под пальмой и даже не понимаю, в какой я нахожусь стране. Рядом никого. Как после скажет мне мой психолог, у меня был шок и так сработала защитная реакция моего организма. Я будто выпала из реальности.

– Да, именно с Артемом. Вопрос очень серьезный. Приезжай как можно скорее.

– Он жив? Здоров?

– Очень даже. А вот учитель физкультуры не очень.

– А при чем тут учитель физкультуры?

– При том, что они с твоим сыном устроили показательные бои прямо на уроке. Не могу больше говорить. Как приедешь, позвони.

Я меняю адрес в навигаторе и выезжаю с парковки. Ничего не понимаю, как можно подраться с учителем. Артем всегда был непростым ребенком, в отличие от Глеба, у него был своевольный характер, он делал только то, что он хотел. Старший брат был для него единственным авторитетом. Ни я, ни муж, так и не смогли добиться того, что сделал Глеб. В какой момент я упустила своего младшего сына, я не знаю. После смерти Глеба мы все закрылись, Коля с головой ушел в работу, каждый справлялся со своим горем, как мог. Я была плохой матерью, я знаю. Но я просто не могла смотреть на Артема, они ведь так похожи с Глебом.

В прошлом году Артем изменился в лучшую сторону, мне даже показалось, что это связано с той девочкой, которая приходила заниматься с ним физикой. Но перед новым годом он словно взбесился, стал просто неуправляемым, грубым. Весь отпуск он ругался со всеми вокруг, а в последний день пришёл на ужин в футболке, а на запястье у него была какая-то плёнка.

– Артем, что у тебя на руке?

– Татуировка, – он сказал это обычным тоном, будто нарисовал ручкой на бумаге и с вызовом продемонстрировал мне свою руку.

– Коля, – я посмотрела на мужа. – Ты слышал?

– Покажи, – муж заинтересованно посмотрел на запястье сына.

– Пожалуйста, – Артем показал ему заглавную букву А на своей руке.

– Оригинально.

– Коля, это все, что ты скажешь?

– Инна, ну захотел ребенок сделать тату со своим именем. Что здесь такого?

***

Я приезжаю в школу и иду в кабинет к директору. Женя уже ждет меня там.

– Галина Петровна, Евгения Павловна, добрый день! – я сажусь в кресло для посетителей. – Что опять натворил Артем?

– Инна Викторовна, ситуация очень серьезная. Ваш сын перешел все границы и рамки.

– Да, он бывает неуправляемым. Вы же знаете, что мой муж всегда помогает вашей школе, – я стараюсь сгладить острые углы и даю ей толстый намек, чтобы успокоить. Обычно этого всегда хватает, но видимо не в этот раз. Она делает вид, что не понимает меня.

– В школе нет ни одного учителя, кому бы не нахамил, и не нагрубил ваш сын. В позапрошлом году он устраивал бои, мы закрыли на это глаза. Теперь он устраивает бои в школе, да еще с учителем.

– Ну какие бои? Геннадию Семеновичу уже лет шестьдесят, как он вообще может драться с подростком.

– Геннадий Семенович больше не работает в школе. А вот новому учителю физкультуры двадцать три года, и он, как и Артем очень увлекается борьбой. Вот они и решили узнать, кто из них сильнее. Как итог, Лев Игоревич уехал в травмпункт. У него сломан нос.

Я открываю рот и тут же его закрываю. Артем реально вышел из под контроля.

– Я разберусь, спасибо, что сразу сообщили. Позвоню мужу, он знает, что делать.

– Инна Викторовна, ваши средства уже не могут покрыть все, что делает Артем.

– Подождите, учитель знал, на что идет. Я уверена, что вины моего сына тут нет. Просто немного не рассчитал силу, – она еще будет указывать мне, что и как. Я смотрю на Евгению Павловну, она весь разговор смотрит в окно, как будто это не ее обязанность защищать Артема в таких ситуациях.

– Я уже молчу о том, что ваш Артем довел одноклассницу до нервного срыва. Она уже месяц занимается с психологом, которая, между прочим, согласилась работать с девочкой только из дружбы со мной, – Галина Петровна гневно смотрит на меня.

– Мы оплатим психологу ее работу. С Артемом я поговорю. Обещаю, это последняя выходка с его стороны.

– Я буду очень на это надеяться. Всего доброго, Инна Викторовна, – она тут же утыкается в свои бумаги. Давно она не разговаривала так со мной, я выхожу из кабинета и иду в машину, Артем уже стоит рядом.

– Мамуля, привет, – он довольно улыбается.

– Быстро сел в машину.

– Как скажешь, – он садится на переднее сиденье.

Я пытаюсь придти в себя. В какой момент я стала такой? Почему не могу просто поговорить со своим сыном, выслушать его? Давно пора взглянуть в глаза своим страхам.

– Артем, нам нужно серьезно поговорить.

– Угу, – он даже не отрывается от телефона.

– Я должна извиниться перед тобой, – теперь он смотрит с удивлением, – за то, что игнорировала тебя последние полтора года. Я просто не могла смотреть на тебя…

Слезы градом текут из глаз, я снова погружаюсь в свои воспоминания.

ПОСЛЕДНИЕ НОВОСТИ

Шестым уроком физкультура, от которой у меня временное освобождение. Поэтому сразу после пятого я собираю свою сумку, чтобы идти домой. Даня заходит к нам в класс.

– Ты готова?

– Да, пойдём, – я не могу удержаться от того, чтобы не посмотреть на Соколовского. Он мрачнее тучи смотрит на меня с Данилом. А потом берет свой рюкзак и проходит мимо нас. Должен же он хоть когда-то заговорить со мной. Почему он ведёт себя так, словно мы не знакомы?

Мы с Даней неспеша идём домой.

– Как прошёл твой первый день?

– Хорошо. Я даже не ожидала, но многие ребята были очень милыми.

– Странно, на них это не похоже.

– Да, я тоже удивилась.

Некоторое время мы идём молча, пока Даня не останавливается. Он делает это так резко, что я врезаюсь в него от неожиданности.

– Геля, я хочу сказать тебе. Ты мне нравишься, – он смотрит мне прямо в глаза.

– Даня, ты тоже мне нравишься. Ты очень хороший друг.

– Ты не поняла. Ты нравишься мне как девушка, – я замираю. Это так неожиданно. Просчитываю в голове все варианты. У меня их всего два. Первый это потерять друга, но приобрести парня, которого я не люблю. И второй это просто потерять друга, единственного в этой школе, да и в городе. – Ты можешь не отвечать сейчас. Возмножно, у тебя ещё остались какие-то чувства к Соколовскому. Вместе мы сможем их преодолеть.

Возможно? Мои чувства кричали и бастовали сегодня весь день. Мне достаточно сложно их не замечать.

– Даня, я пока не готова ни к каким отношениям, прости.

– Я понимаю, тебе нужно время, – он тяжело вздыхает и идёт дальше. Кажется, пока пронесло. Но что мне делать потом?

– Да, ты прав. Спасибо, что проводил сегодня. Завтра я сама пойду в школу.

– Ты уверена? – он смотрит на меня разочарованно.

– Конечно. Ты же не можешь ходить со мной вечно, – по его молчанию я понимаю, что именно этого он и хотел бы.

За вечер я так и не придумала, как выйти из этой ситуации с наименьшими потерями. Поэтому в школу шла с тяжёлой головой.

– Ангелина, привет, – меня догоняют Маша Козлова и Ира Семенова.

– Привет, – раньше девочки никогда не общались со мной. Но после вчерашнего я уже ничему не удивляюсь. – Как дела?

– Ты вчера пропустила самое интересное, – начинает рассказывать Козлова. – Соколовский подрался с учителем физры, прикинь.

Она довольно хихикает, а Семенова толкает её в бок. Маша понимает, что начала опасную тему и виновато замолкает.

– Мне интересно, расскажи, – я и правда хочу это знать.

– Вообщем, у нас новый препод. Молодой и не симпатичный. Весь урок Сокол его задирал, а в конце сказал ему, что были бы они на ринге, он бы долго не продержался. Ну и понеслось. Здорово они дрались, красочно, но мало. Артем ему быстро нос сломал.

– А почему он так сделал, не знаешь?

– Кто его знает. Он в последнее время, как бешеный нападает на всех, – Маша пожимает плечами. – А ты знаешь, что на четырнадцатое февраля у нас будет работать почта. Можно будет анонимно послать валентинку?

– Нет, – она так быстро перескакивает на другую тему. Я хочу ещё спросить, про Артема, но стесняюсь. Пусть они думают, что он мне безразличен. Пока мы идём нас обгоняет Микаэла, она просто кивает нам и идёт дальше.

– Хорошая подруга, – говорит Козлова.

– Маша, – Ира одергивает её строгим тоном, будто учительница.

– А что, Маша? Поступила она, как предательница. И не желает извиняться. Даже Птицын за тебя заступился. Ой, кажется, я что-то не то сказала.

– Нет уж, говори, – я не понимаю, при чем тут Серёжа.

– Когда нам сказали, что ты ходить в школу не будешь, он предложил всем вместе извиниться перед тобой. Но наша краса высказалась против. Так Птица весь класс поднял, вот мнения и разделились. Абрамова встала на Лизину сторону.

– А Соколовский? – в этот раз я не могу не спросить.

– Он воздержался, единственный. Ему можно, – заканчивает рассказ Козлова.

– Значит, вы со мной общаетесь, потому, что Птицын попросил?

– Частично да, – отвечает Ира. – Врать тебе я не буду, тебе и так из-за этого вранья здорово досталось. Но ты хорошая девчонка.

– Спасибо за честность, – мне так много о чем нужно подумать. Почему Серёжа заступился за меня, а Соколовский нет? Предательство Мики я уже пережила, но все равно я ещё чувствую боль и обиду на неё.

– Сегодня после уроков англичанка собирает всех из параллели, кто провалил или не писал тест в тридцать восьмом кабинете.

– Маша, спасибо, что предупредила.

Я не готовилась к тесту, но с английским у меня никогда не было проблем, думаю и сейчас справлюсь.

День пролетает быстро. Я так много пропустила, что мне некогда отвлекаться на посторонние мысли. После шестого урока я иду в кабинет английского, он самый маленький в школе. Всего по три парты в каждом ряду, тем не менее, свободна только одна первая парта посередине класса. Почему здесь все так не любят это место? Я сажусь на свой любимый второй вариант. Англичанка раздаёт нам тесты. Звенит звонок, я слышу, как открывается дверь.

– Соколовский, долго ждать будем? – учитель нетерпеливо смотрит в сторону Артема. Я с ужасом и надеждой понимаю, где он будет сидеть.

ДЕРЖИ МЕНЯ ЗА РУКУ

Я не хотел, чтобы так получилось, немного не рассчитал силу. Кто же знал, что новый препод окажется таким слабеньким? А все из-за Очкарика. Стоило ей только появиться в классе, да ещё и под руку с этим ботаником. Что это значит? Они встречаются или просто дружат? И почему это так сильно задевает меня? Я знаю почему, просто мне казалось, что смог договориться с самим собой. Даже сделал татуировку на левом запастье. Мама здорово разозлилась, когда увидела. Конечно, её я тоже хотел позлить, но в первую очередь эта тату для меня напоминание о первом человеке, которому я был не безразличен. О самой лучшей девчонке на свете.