Текст книги "Орк-лекарь"

Автор книги: Евгения Лифантьева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Глава 4

А проснулся от ощущения, что я не один.

Осторожно приоткрыл глаза.

Вроде бы опасности не ощущается.

На крае топчана сидела одна из старухиных орчих. За вечер я уже немного разобрался в статусе этих теток. Хотя все они называли знахарку «матушкой», родной дочерью, вдо́вой и бездетной, вернувшейся в родительский клан после гибели мужа, была из них лишь одна. Остальные – невестки, племянницы, внучки и вообще седьмая вода на киселе. Старуха выбирала себе прислужниц – или учениц – из женщин стойбища, ориентируясь не на родственные связи, а на наличие мозгов и способности к знахарскому делу. Поэтому все они отличались расторопностью и сообразительностью.

Заявившаяся в мою спальню дамочка оказалась той самой единственной родной дочерью Апа-Шер. Она с каким-то странным выражением рассматривала мое лицо, а когда я открыл глаза, вроде как даже засмущалась и вскочила на ноги:

– Матушка велела тебе идти во внутренний двор. На грани ночи и дня ты станешь ее сыном.

И хихикнула, закрывая рот платком.

Я покорно пошел за орчихой. Видимо, мне предстоит стать главным действующим лицом какого-то обряда.

Так и оказалось – во дворе вокруг пылающего под треногой с котлом костра собрались десятка три женщин. Сама Апа-Шер толклась возле огня, подбрасывая в бурлящий кипяток душистые травы. Аромат от варева напоминал запах глинтвейна – тут и перец, и имбирь, и корица, и лимонная кислинка…

Мое появление было встречено дружными смешками. Орчихи перешептывались, показывая на меня пальцами, и вообще вели себя как малолетки перед концертом заезжей рок-группы.

– Иди сюда, – поманила меня Апа-Шер. – Стань тут и раздевайся.

Раздеваться – так раздеваться. Тем более что орчихи вроде успокоились. В руках у одной из них появился бубен, она начала отбивать ритм, остальные затянули что-то тягучее и монотонное.

Скинув халат, я почувствовал себя стриптизером в женском клубе. Один в один картина: вставшие в круг тетки пританцовывают и изредка подвизгивают, я медленно снимаю рубаху, потом – штаны, потом – исподнее… Интересно, что они попытаются засунуть мне за веревочку, завязанную на поясе? Наверное, ничего, тем более что старуха машет: и ее скидывай, и гайтан с забытым на нем «амулетом повышения защиты на одну единицу». В общем, остался в чем мать родила.

И тут только до меня дошло, какую свинью мне подложил Арагорн. Вот стою я голый в этом малиннике. У собравшейся аудитории моя внешность вроде отвращения не вызывает. Те, кто помладше, смотрят равнодушно – дед как дед, куча шрамов на всех частях тела, так это для старого солдата не странно. А вот те, кто постарше, вроде вдовой дочки колдуньи, – с интересом, даже оценивающе. То есть, по их меркам, я вроде как «третий сорт – не брак». И среди зеленокожих кисок тоже небось есть по местным меркам писаные красавицы. У меня же глаза растут на том месте, где им положено. Красивая женщина, какого бы цвета она ни была, держится по-особому, несет себя, как призовой кубок, а дурнушка сама в себя прячется, словно хочет, чтобы на нее вообще не смотрели. Так вот, среди шустрых помощниц знахарки дурнушек нет – это я точно могу сказать. Были бы они человеческими женщинами – завтра же какая-нибудь у меня на топчане ночевала, несмотря на все местные правила и законы. Тем более что вдов в старухиной команде немало.

Но красавицы они – лишь по местным меркам. Для меня же все – помесь жабы с обезьяной, а я склонностью к зоофилии не страдаю.

С другой стороны, если в этом мире есть женщины с более привычной для меня внешностью, то мне вряд ли удастся к ним подкатиться. С моей-то нынешней зеленой рожей!

Осознав окончательно, какую гадость устроил мне Арагорн, я завыл в голос. Орчихи, словно вторя, завизжали, заулюлюкали. И вдруг на голову мне обрушился поток чуть теплой пахучей воды. Пока я переживал по поводу вынужденного целибата, те тетки, что стояли у меня за спиной, смешали отвар из котелка с ведром колодезной воды и теперь устроили мне душ.

Ну что ж, и на том спасибо, после вчерашней беготни по степи помыться очень даже кстати.

Казалось, визжать еще громче невозможно, но старухиным помощницам это удалось. Не успел я очухаться от душа, как небо вдруг резко посветлело, а дальние горы, которые было видно и отсюда, из внутреннего дворика, вспыхнули в лучах рассветного солнца.

Старуха, успевшая собрать мою одежду, толкнула в спину – дескать, пошевеливайся, вали скорее, пока Тот, Кто Носит Золотой Щит, на тебя глаз не положил. Я в последний раз улыбнулся солнцу и нырнул вслед за Апа-Шер в тень под навес.

А вот дальше начались вещи, совершенно для меня непонятные.

Старуха втолкнула меня в пристройку и захлопнула дверь. В полутьме я разглядел свои вещи, сваленные кучей в углу, и аккуратно разложенную на постели холщовую рубаху. Новую, по виду – ни разу не надеванную, из неотбеленного полотна, с вышивкой по подолу и рукавам. Я быстренько натянул на себя подарок моей новоиспеченной мамаши, лег и закутался в шкуры. Меня трясло так, словно на голову мне вылили не ведро тепловатой воды, а добрую половину Ледовитого океана.

Кое-как согревшись, я начал думать.

Ну, обряд, если судить по земным меркам, не такой уж и странный. Ключевые моменты – вроде омовения и подарка одежды – вполне логичны.

Я вынул из-под одеяла руку. Интересный узор на рукаве: зелеными нитками вышиты то ли лошадки, то ли птички, в общем, кто-то с ногами и крыльями. Забавно. Может быть, это вообще драконы. Или пегасы… Особым искусством орочьи вышивальщицы не отличаются, поэтому понять, кто это изображен, малореально.

А вот мое состояние после обряда мне совершенно не нравится.

Такое впечатление, что пил я не позавчера, а этой ночью, причем мешал всякую дрянь. Постепенно начало болеть все. Ныли колени, сводило судорогой руки, ломило шею, сквозь позвоночник словно раскаленную иглу протащили… ну, о голове я уже не говорю. Неужели я умудрился простудиться за какие-то жалкие секунды, пока бегал голым по двору? Ведь не так уж холодно, не зима, в конце концов…

Поворочавшись, пытаясь найти положение, в котором я буду чувствовать себя наименее хреново, я неожиданно уснул. А проснулся вновь от того, что на топчане сидела дочка Апа-Шер – Жужука. Соответственно, теперь – моя названая сестрица.

– Вот засоня! Утреннюю еду проспал. Я тебе мяса принесла, ведь ты голодный, – ласково проворковала она.

Воркующая орчиха – это, конечно, малопредставимое зрелище. Однако мне вдруг это перестало казаться странным. Милая тетка это Жужука. Даже по-своему красивая. Вся такая круглая, уютная, а глаза у нее большие и добрые. И кожа, наверное, мягкая и упругая. Ведь не старая же она, тридцать с небольшим – не возраст. На земле ее ровесницы себя девочками считают.

Жужука, кокетливо скаля клыки, протянула мне тарелку. Пахло жареным мясом. Я приподнялся, прислонился к стене.

– Ну-ка, открой ротик, – лукаво предложила Жужука. – Маленький еще, кормить надо. Кушай, надо кушать! Вкусно!

И принялась засовывать куски мне в рот.

Странно, но я был не против. Хотя боль во всем теле не унималась, жевать и глотать это нисколько не мешало. Да и боль была какая-то не конкретная, словно привычная. У меня так года три болело порванное сухожилие.

Впрочем, самостоятельно есть гораздо удобнее. Я выбрался из-под одеяла, забрал у женщины тарелку. Ага! И суховатая лепешка есть – ее удобно макать в жир. И попить Жужука принесла. Заботливая у меня сестричка!

– Как тебя благодарить-то, Жужука? – спросил я, почувствовав себя более или менее сытым. – Так за мной ходишь, словно я и вправду малыш несмышленый.

– А зачем благодарить? – орчиха лукаво стрельнула глазами. – Да от вас, мужиков, благодарности разве дождешься?

– Ну, от кого и не дождешься, а от кого и дождешься, – с намеком ответил я. – Добрая сестра – половина удачи.

Одновременно я совершал стратегические маневры. Пристроил тарелку и кувшин с питьем на пол, чтобы не мешали, подтянул ноги. Сидеть Жужуке стало просторнее, она привалилась к стене. Кажется, орчиха совершенно не против того, чтобы забраться ко мне в постель поглубже. Впрочем, не все сразу.

Я нежно провел пальцами по ее щеке. Так и есть – кожа гладкая, мягкая, прохладная… Хорошая кожа. И баба эта, Жужука, хорошая. Такая, как надо. Правда, теперь – сестра. Так что фиг его знает, как остальные на наши посиделки посмотрят.

И действительно: перехватив мою руку, Жужука на миг сжала мне пальцы, а потом оттолкнула с притворным гневом:

– Ишь чего удумал, братик! Думаешь, такая благодарность нужна?

– А какая? – Я сделал большие глаза.

– Ну… посмотрим, – лукаво ответила моя названая сестренка.

Одним скользящим движением она встала и подхватила посуду.

«А ведь красавица! – невольно подумал я. – И в теле, и гибкая, как пружинка!»

Жаль, подольше полюбоваться не удалось. Улыбнувшись на прощание, «сестричка» выскочила за дверь. Я откинулся на постель, тихо шизея от произошедшего.

Так не бывает! После обряда мои вкусы поменялись кардинальным образом. Еще вчера все орчихи казались мне на одно лицо, и женской привлекательности в них было не больше, чем в самках макак в зоопарке. А сейчас я был бы не прочь, если бы Жужука осталась в моей постели хоть до завтрашнего утра. И прекрасно знал, чем хочу с ней заняться. Мало того, я надеюсь, что названая сестрица просто набивает себе цену.

Я энергично почесал в затылке.

Что-то со вчерашнего дня произошло такое, что полностью изменило меня…

«А что, собственно, произошло? – задал я сам себе вопрос. – А ничего. Точнее, вчера мои мозги были еще человеческие, а сегодня уже орочьи. И тело… Вчера я чувствовал себя достаточно молодым – неважно, орком или человеком. Молодым и крепким. А сегодня по ощущениям я – старик, причем долго ведший далеко не самый здоровый образ жизни. Как там говорится? Если тебе уже исполнилось сорок, ты проснулся, и у тебя ничего не болит, то значит – ты умер».

В общем, все так, как должно быть по той роли, которую я играл…

Мне стало тоскливо. Ну что за невезуха! Все попаданцы в магические миры с места в карьер становятся качками и красавцами, а мне приходится существовать в теле древней развалины. И как мне теперь этот грешный мир спасать? Или что там Арагорн сказал – лечить? Меня самого бы кто подлечил…

И все же что-то мелькало на краю сознания, не давая покоя. Наконец мне удалось поймать мысль за хвост: «Если все в этом мире полностью соответствует моей роли на игре, значит, все, что осталось от игры, тут станет настоящим!»

В памяти всплыла картина: орчиха-роженица с благоговением смотрит на брошку, а та уже не ширпотребовская дешевка производства артели «Красный кузнец», но настоящая драгоценность. По крайней мере по виду.

Забыв о ломоте в суставах, я кинулся к своим вещам. Так и есть! Вчера я целый день протаскал на шее амулет «+1 хит, +1 КУ». Количество хитов зависит от «конституции» персонажа. У орков она базовая – две единицы. Сила удара – КУ зависит от того же самого, от сложения! То есть эта висюлька должна увеличивать в полтора раза и силу, и здоровье!

К счастью, орчихи притащили в каморку все вещи, не забыв даже веревочку с пояса. Я быстро нацепил на шею амулет – яшмовую бусину – и чуть не подпрыгнул: неприятных ощущений в теле как не бывало!

Какой я молодец! Не зря я всегда считал, что какой бы ты воин ни был, всегда надо разбираться в игровой магии. И вообще – правила читать. Конечно, я предпочитал искать в них дырки, что тоже весьма увлекательное занятие. Забавнее шахмат: добиться того, что запрещено, при этом формально не нарушив ни одного запрета.

– А жизнь-то налаживается! – пробормотал я вслух.

Глава 5

Не знаю почему, но в самые ответственные моменты меня подмывает изъясняться цитатами из бородатых анекдотов. Эта дурацкая особенность не раз подводила меня. И тут, в Иномирье, из-за привычки болтать, что в голову придет, я пару раз чуть не поссорился с Апа-Шер.

Но это случилось далеко не сразу. А в первые дни я просто обживался на новом месте, мало говорил и много слушал, стараясь как можно больше узнать о мире. Я быстро понял, что положение «младшего сына», да еще приемного, – не самый высокий социальный статус в этом дикарском обществе. Домочадцы старухи относились ко мне как к бесплатной прислуге. Я таскал дрова и воду, резал овец, вкалывал на «лекарском» огороде – у Апа-Шер имелось несколько грядок с растущими на них целебными травами…

Конечно, работал не только я. Старая карга никому не позволяла лениться. Но и голодом нас не морили. Баранина, сыр, лепешки, грибы, мед, ягоды – еда не роскошная, но добротная и вкусная.

К тому же черная работа оказалась далеко не основным моим занятием. Апа-Шер относилась ко мне немного не как к обычному примаку. То ли она сама поверила в то, что я – ее малолетний ребенок, то ли имела на меня какие-то виды, но она взялась учить меня лекарскому ремеслу.

Через неделю я понял, что, доведись мне сейчас сдавать экзамен по фитотерапии, у меня будет не хилая четверка, как десять лет назад, а твердая пятерка. Причем даже без «взятки» в форме пучка накопанного летом на Алтае золотого корня. Учить старуха умела. В ночных кошмарах я видел ее на институтской кафедре – в белом халате поверх затертого кафтана, с очками в золотой оправе на курносом зеленом носу. Она скалила клыки и терпеливо повторяла:

– И нечего на меня так смотреть, господа-товарищи, в медицине мелочей не существует! Когда я говорю, вы должны думать о том, что я вам говорю, а не о том, где собираетесь развратничать вечером!

К счастью для моих бывших однокурсников и вообще для всех студентов-медиков Земли, старая орчиха переносилась туда только в моих снах.

Наяву же она гоняла как сидорову козу только меня. Иногда мне удавалось что-то вспомнить из институтского курса – все же не двоечником был, да еще всякими шаманскими практиками раньше увлекался. Но большая часть того, что рассказывала Апа-Шер, было для меня абсолютно новым. Многие травы здесь были другими, не встречающимися на Земле. Попадались и таинственные ингредиенты вроде «звездной пыли», по поводу которой я никак не мог сообразить, что это: минерал или какая-то продукция переработки органики.

Я окончательно убедился в том, что магия в этом мире существует. Мало того – заклинания, этот вроде бы бессмысленный набор слов, придают снадобьям такую действенность, какой не может похвастаться продукция самой современной – современной мне-прошлому – фармакологической промышленности. Орки, естественно, не имели никакого представления о пенициллине. Но отвар обычной медицинской ромашки, сорванной в полнолуние на восточном склоне холма, причем рвать ее должна девственница, а толочь в ступке – мать не меньше чем троих детей, причем сушить ее (ромашку, а не многодетную матрону, естественно) надо обязательно на вешалах, сделанных из молодого карагача, а заваривать – только колодезной водой, вскипяченной трижды в стальном котелке, и каждый раз, как только на поверхности воды лопнул первый пузырь, нужно произнести особое заклинание, а потом, когда заливаешь водой сухую траву, – еще одно… В общем, если соблюсти все эти условия, на выходе получается препарат, не уступающий патентованным антибиотикам.

Я не знаю, как старуха умудрялась удерживать в голове все детали технологии. Но я внаглую начал записывать рецепты, благо в сумке обнаружилась книжечка размером с крупноформатный еженедельник, переплетенная в отлично выделанную кожу и украшенная изящными медными «уголками» с застежкой. Когда я впервые достал ее, то удивился: зачем мне «спел-бук» с абсолютно чистыми страницами? Однако пригодилось.

Я записывал не только рецепты, но и обрывки легенд, рассказы об истории этого мира. Зачем – не знаю, но мне это казалось важным. К тому же Апа-Шер с уважением смотрела на мои манипуляции: грамотный орк – это, видимо, великая редкость. Увидев раз, как я скребу по бумаге приспособленным для письма пером какой-то степной птицы, она даже меньше стала меня материть: вроде как неудобно обзывать такого образованного родственника то «глупым щенком», то «старым идиотом».

Но ошибаться я от этого меньше не стал. И вот, в очередной раз смешав что-то, абсолютно не подходящее друг для друга, я получил пузырящуюся и воняющую серой жидкость.

– Шарик, ты балбес! – с чувством произнес я, поняв, что это – совершенно не то, что нужно.

– Кто балбес? – вызверилась орчиха.

Я испугался. Апа-Шер чуть глуховата, вполне могла расслышать «Шерик» вместо «Шарик».

– Да это из одной сказки, – заюлил я. – А балбес, конечно, я…

Старуха покачала головой, поморщилась и вдруг спросила:

– А что ты знаешь про Шерика?

Я открыл рот и понял, что ни фига не помню сюжета мультика. На ходу начал сочинять про старика, у которого была собака, про другую собаку, которая пришла в гости к первой, про устроенный в доме разгром…

– Дурак этот твой старик, – с апломбом высказалась Апа-Шер, не дав мне даже закончить. – Зачем называть пса именем демона, да еще такого зловредного?

Я навострил уши.

Мне было интересно все, что касается устройства этого мира. Не знаю, как мне до сих пор удается скрывать, что в отношении всего, что находится за пределами орочьего городка, я – не много поживший и постранствовавший старик, а сущий младенец. Но кое-что уже удалось узнать – из оговорок женщин, из болтовни с приезжавшими к Апа-Шер больными, из сказок, что рассказывали по вечерам, сидя на воздухе перед домом.

Но все-таки многого не хватало. В любой мифологии у любого народа есть какой-то «враг». Но орки, к моему удивлению, оказались удивительно добродушны. Казалось, у них не было врагов. По крайней мере о больших войнах вспоминали как о чем-то очень давнем, буквально доисторическом.

Конечно, кланы порой устраивали друг другу подлянки. Ну, там, стадо овец угнать, девушку украсть или, встретившись на ярмарке, устроить коллективную драку «стенка на стенку». Но – без оружия. Да и занималась этим в основном сопливая молодежь. Старики даже из недружественных кланов могли во время потасовки мирно сидеть в соседней пивной и, глядя, как клубится пыль на площади, заключать пари по поводу того, кто победит и сколько голов проломят. В общем, не вражда, а молодецкая развлекуха.

Когда в клане набиралось слишком много таких молодцов, один из младших сыновей вождя собирал дружину и отправлялся в город. Степняков с удовольствием принимали на службу – ребята крепкие, дисциплинированные и чуждые всяким дворцовым интригам. Но сама империя Карод воевала последний раз лет двадцать назад – не поделили какой-то кусок земли с эльфами Уливарна. Да и серьезной войной эти события не назовешь. Так, пограничная стычка, полгода диверсионных операций, а потом – почетный мир, в результате которого границы остались на тех же местах, на которых были.

Меня все это весьма удивляло. Все-таки орки – они… это… они воевать должны. Они же – «ужас Средиземья»! Хотя если хорошенько подумать, то при отсутствии наличия какого-нибудь Темного Властелина войны им особо не нужны. Обычный степной народ, который, пока его обстоятельства с насиженного места не выгонят, будет тихо и мирно пасти овец. А тревожить орков было некому.

Постепенно у меня сложилось впечатление, что история в этом мире пошла не по тому пути, про который пишут в книжках. Достаточно давно, счет тут шел на столетия, Темный Властелин все-таки имел место быть. Он успешно подчинил себе не только орков, но и, с их помощью, остальное народонаселение континента. В мифах встречались отголоски глобальных войн с эльфами и людьми.

Правда, в отличие от книжных великих злодеев, обладавших поистине божественным могуществом и долголетием, местный Темный Властелин в конце концов помер естественным образом. После этого его империя развалилась. К тому же Темный Властелин по каким-то неизвестным причинам был равнодушен к женскому полу и наследников не оставил.

Какое-то время все шло по привычным нам историческим законам. В осколках империи делили власть и воевали с соседями. Но Темный Властелин прожил все-таки достаточно долго, чтобы успеть приучить аборигенов к дисциплине и порядку. Наступивший после его смерти бардак никому не нравился. Вчерашние враги заключили мир, распределили сферы влияния и успокоились. В результате образовалась стабильная система, в которой каждый народ занимал отведенное ему место и не особо рыпался на чужую территорию. Просто идиллия какая-то!

Удивляло другое. Орки свято верили в реальность богов, духов и прочих мистических персонажей. Дескать, те даже порой развлекались, принимая облик смертных и бродя по городам и весям. Могли помочь, могли наказать какого-нибудь грешника, причем здесь и сейчас, не откладывая отмщение на «после смерти». Но все эти мистические существа были вполне себе миролюбивы. Даже прирожденный вояка – Тот, Кто Носит Золотой Щит. А вот о тех, кто враждебен по определению, мифы ничего не говорили. По крайней мере при мне никто ни разу не упоминал о каких-нибудь демонах. То ли орки считали, что не нужно говорить о том, от чего лучше держаться подальше. Табу, дескать. То ли таковых в этом мире действительно не существовало.

Боги были не злыми, но и не добренькими, отличались умом и сообразительностью. Более мелкая нежить тоже считалась нейтральной. Могли и до смерти довести, и помочь – все зависит от того, как орк себя поведет. Главное – уважительно относиться к земле, на которой духи считают себя хозяевами. Ничего зазря не рубить, не жечь. Но это понятно. И от самого добродушного человека можно по шее огрести, если к нему в квартиру заявиться и на ковер насрать. Но чаще всего духам не было дела до смертных. Шаманы с ними как-то общались, остальным достаточно было лишь относиться уважительно.

Злые духи тоже бывали – в них при определенных обстоятельствах могли превращаться души мертвецов. Но опытный шаман вполне мог справиться с любым представителем потустороннего «зверинца».

Так что обмолвка Апа-Шер показалась мне очень и очень любопытной.

– Так про то, наверное, и сказка, что не нужно глупостей делать, – с глубокомысленным видом произнес я.

– Дурак этот твой старик, – снова ворчливо повторила Апа-Шер. – Это же надо додуматься! Ведь именно Шерик виноват в том, что погибли твои родные!

Вот, оказывается, как оно!

– Не может быть! – охнул я. – То вторжение – дело лап этой гнусной мелочи?

Старуха энергично закивала:

– Слушай, об этом мало кто знает, а в городах – уж тем более. А мы в степи живем, все слышим, все видим, только кому попало не рассказываем…

Я изобразил на лице искреннее внимание. Впрочем, притворяться на этот раз мне было незачем. Наконец-то я нащупал кончик нити, который должен привести меня к проблемам этого мира!

– Много лет назад жил один горный дух по имени Шерик. Жил он в тех местах, откуда берет свое начало Нера. Там горы так круты, что никто не хочет селиться на их склонах. Шерик был хозяином маленькой долины и маленького озера. Совсем маленьких долины и озера. А в другие места Шерика не пускали другие духи, потому что он тоже был маленький. Все другие духи были сильнее его. И вот возроптал Шерик. Дескать, моим братьям поклоняются и орки, и гномы, и люди, жертвы приносят, даже капища в их честь строят, а мне никто не поклоняется. Потому что некому. Даже бездомных бродяг в моей долине не бывает. Никому в голову не приходит забираться в такую глушь. На торной дороге что ни поворот, так алтарь, прохожие купцы то хлеба положат, то платок яркий местному хозяину пожертвуют. А меня никто не чтит и не задабривает! За что такое наказание? И тогда пришел к нему самый главный дух, которого называют Отцом гор, и сказал: «Так устроен для нас, духов, мир – каждый хранит то место, которое ему отведено». – «А кем отведено?» – спросил Шерик. «Судьбой, – ответил Отец гор. – Перед судьбой бессильны и боги, и духи, и эльфы, и смертные народы. Судьба управляет всем, Судьба хранит тот порядок, который удерживает наш мир от хаоса». Задумался тогда Шерик: «Если во всем виновата Судьба, то, может, я сумею найти кого-то, кто сильнее ее, и попрошу помочь мне?» Что было дальше, не знает никто. Много лет прошло, ничего не менялось в горах. Только стали замечать орки, которые все же иногда поднимались к истокам Неры в поисках пастбищ для овец, что стали там места какие-то странные. Словно пустые. Как дом, брошенный хозяином. Но что пастухам до этих гор? Поговорили о пустых землях – и забыли. Но однажды один орк подошел к Нере, которая там похожа на ручей, зачерпнул воды – и упал замертво. И пролежал так три дня. А потом, вернувшись в степь, рассказывал всем, что видел другую землю, где все не так, как у нас, и ничего не имеет формы, и ничего нет окончательного, все бушует и бурлит, словно вода в котелке, если бросить в костер слишком много дров. Этот орк рассказал о своих видениях одному колдуну, и тот сразу понял, что произошло что-то неладное. И велел молодым воинам наблюдать за истоками Неры. Это было совсем недавно, всего три года назад. И вот однажды из ущелья, в котором рождается Нера, вытекла не вода, а полчище страшных тварей. Правда, сейчас никто не может сказать, как они выглядели. Те, кто увидел их первыми, сразу же умерли. А остальные, жившие на реке, умерли потом.

– А что стало с рекой? – спросил я.

– Нера впадает в озеро Асан, и на берегах его тоже никто теперь не живет.

– А что стало с этими тварями?

– Не знаю, – покачала головой старуха. – И никто не знает. Никто не смеет приближаться к берегам Неры и Асана.

«Значит, нам туда дорога», – прозвучали у меня в голове слова старой песни.

Но вслух я сказал:

– Да, глупый был старик, который назвал собаку именем такого глупого духа. Интересно, что же за зло привел с собой маленький дух?

– А вот он-то теперь не маленький, – горько усмехнулась старуха. – Он приходит во снах к тем, кто слаб сердцем, и учит их жить, забывая о старых законах. Твоя сказка про то же. Пес не может спать на постели хозяина, а хозяин – на коврике у двери. Но Шерик хочет, чтобы так было.

Задумавшись, старуха посмотрела в окно.

Там парочка пьяных орков выясняла что-то между собой, прислонившись к плетню. Так как обоих ноги толком не держали, их попытки заехать друг другу в ухо закончились тем, что они свалили плетень. Оказавшись на четвереньках, скандалисты испугались и, по-обезьяньи подкидывая зады, поскакали вдоль по улице. Выскочивший на шум хозяин лишь выругался им вслед…

Наблюдая за пьянчужками, я глупо ухмыльнулся:

– Тоже мне, порядок! Какой порядок, когда полно таких бездельников?

Это почему-то взбесило Апа-Шер:

– Нечего в окна таращиться, лучше повтори, что я тебе говорила! Сколько надо сыпать толченого шиповника? А ты сколько набухал?