Текст книги "Карма несказанных слов"

Автор книги: Евгения Горская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Май, 15, вторник

Лена пришла в институт рано, за полчаса до начала рабочего дня, сразу включила установки и стала проводить серию опытов, которые не выполнила вчера. Через два часа стало ясно, что опыты получаются, не зря она так долго над ними думала, и от удовольствия и гордости она даже тихо запела: «Целую ночь соловей нам насвистывал». И замерла, пораженная – она не пела давно, с тех пор, как стала не нужна Павлу. Лена немного поразмышляла над этим, но в окна лаборатории солнце светило так радостно, как будто обещало ей новую жизнь, совсем другую, счастливую, и опыты получались, и Сергей Александрович Курганов должен был сегодня прийти для составления технического задания, и она не стала думать о Павле и о том, что больше ему не нужна. Она снова замурлыкала: «Сад весь умыт был весенними ливнями». А потом вдруг вспомнила, как заметила вчера, что Курганов совсем ее не слушает, а только смотрит на нее как-то так, что она почувствовала себя очень красивой и уверенной в себе. И еще Лена вспомнила, как он смутился, когда она это заметила. Тут ей стало так весело, что пришлось кусать губы, чтобы они не растянулись в дурацкой улыбке.

Вспомнив о Курганове, Лена направилась к своему рабочему столу, нашарила ключи от сейфа в верхнем ящике стола и удивилась, что они нашлись не сразу, как будто вчера она положила их не на привычное место. Она еще напевала: «В час, когда в окнах не видно ни зги», отпирая сейф, и не сразу поняла, почему странно звенит в голове, почему вдруг стало так холодно, и она вцепилась в дверцу сейфа, как будто это ее единственная защита. В сейфе на документах Курганова, которые она вчера сама сюда положила, лежал прибор RSQ1670-04, разработанный по заказу Министерства обороны, протестированный и приготовленный к сдаче заказчику.

Она опять вспомнила Павла, вернее, не самого Павла, а то странное спокойствие, которое она почувствовала после страшного телефонного звонка, навсегда изменившего ее жизнь. Звонка, после которого Павла у нее больше не стало. Сейчас она точно так же была спокойна, набирая номер заместителя генерального директора.

– Нонна, ты где? – спросила Лена и даже усмехнулась, подумав, что говорит совсем как Люся.

– У себя в кабинете. – Чуткая Нонна мгновенно почувствовала серьезность происходящего.

– Пожалуйста, иди ко мне немедленно.

– Куда? В инженерную?

– В лабораторию.

Лена захлопнула крышку телефона и опять вцепилась в дверцу сейфа. На прибор она старалась не смотреть.

– Та-ак, – Нонна появилась быстро и, отодвинув Лену, тоже взялась за дверцу сейфа.

– Про пропажу приборов ты знаешь? – не столько спросила, сколько констатировала Нонна. – От Люси?

Лена кивнула.

– Я вчера вечером положила сюда бумаги, – она показала на документы заказчика и кашлянула, потому что губы не слушались. – Прибора здесь не было. Это бумаги Курганова из какого-то «Омстрона». Он может это подтвердить, он рядом стоял. Потом я заперла лабораторию, и мы с ним вышли. Вместе.

– Подожди-ка. – Нонна повернула ее лицом к себе. – Ты что, полагаешь, будто кто-то решит, что ты в этом замешана? В краже приборов? Леночка, здесь нет идиотов.

– Но я замешана, как видишь, – губы упорно не хотели ее слушаться.

– Не говори ерунды, – устало сказала Нонна, – и без того тошно. Но кто-то тебя подставить хочет, это точно. Тебя, меня и Пожидаева. – Она задумалась, потом как будто очнулась и пообещала: – Найдем. Найдем его, и мало ему не покажется!

Нонна еще постояла, вздохнула, взяла прибор и уже от двери повернулась:

– Леночка, я тебя очень люблю.

Демидова не успела ответить: дверь за Нонной захлопнулась. Лена покусала губы, чтобы не расплакаться, потопталась около установок, понимая, что работать больше не сможет, и решительно направилась в приемную к Люсе.

– О-о, – протянула подружка и посмотрела на часы, которые висели прямо над ней, и ей пришлось смешно задрать голову. – Уже обед. Вот здорово! Ты есть хочешь?

– Нет. – Есть Лене не хотелось совершенно, хотя утром она не позавтракала. – Но если ты голодна, я с тобой за компанию в столовую схожу.

– Есть я, конечно, хочу, но пойдем мы в другое место, – заявила Люся, одеваясь. – Пойдем на улицу.

На улице было тепло и солнечно, и Лена почувствовала, что холодный спазм, сжавший ее, когда она увидела прибор в своем сейфе, потихоньку отпускает.

– Валерка Пахомов, охранник, сегодня на работу не вышел. И дозвониться ему не могут, – сообщила подруга, отведя Лену в сторону от дверей института к высоким голубым елям. – А он в пятницу работал. Пожидаев определил, что в пятницу вечером камеры наблюдения у них на этаже были отключены. С полвосьмого до девяти.

– Как отключены? Как можно камеры отключить?

– Не знаю. Значит, как-нибудь можно. Кстати, Нонна один прибор нашла.

– У меня в сейфе, – подтвердила Лена.

– Что?! – Зеленые Люсины глазищи смотрели тревожно и серьезно, и Лена вздохнула. Ничего не поделаешь, она замешана в этой истории по уши. И далеко не все будут ей сочувствовать, как Люся.

– Я вчера положила в сейф бумаги Курганова, это новый заказчик.

Люся кивнула, она видела вчера господина Курганова и знала, кто он.

– Сейф был пустой, то есть без прибора. А сегодня перед обедом я в него полезла, и…

– Лена, это Ирка, – ахнула подруга. – Она тебя терпеть не может, больше некому.

Ира Ширяева, теперь Лучинская, школьная Ленина подруга, устроилась в институт вслед за Демидовой. Зачем она это сделала, никто не понимал, поскольку никакого интереса ни к науке, ни к технике Ира никогда не проявляла, а институтские зарплаты были, мягко говоря, небольшими. Вскоре после этого Ширяева, с детства часто бывавшая на даче у Лены, неожиданно для всех вышла замуж за Дмитрия Михайловича Лучинского, брата Нонны Михайловны, и с тех пор являлась полноправной хозяйкой соседского дома.

Чем Ирина занималась в институте, Лена толком не знала. Когда к ним приезжали высокие гости, особенно из-за границы, Ира организовывала им гостиницы и все остальное, включая конфеты и печенье к чаю. Это Лена наблюдала сама, поскольку несколько раз присутствовала на переговорах, рассказывала о деятельности лаборатории. Вообще-то организовывала все это Ирина не сама, а с группой девушек, которыми она командовала. В такие моменты Ира чувствовала себя исключительно важной, ходила по коридорам со свитой из тех же девушек и всячески давала понять, что она крайне занята. Выглядело это очень глупо, и Лена ее даже жалела. Но гости в институте бывали редко, и чем Ира занималась все остальное время, было непонятно.

– Люсь, ты с ума сошла? Ирка-то здесь при чем? Она знать не знает, у кого какие приборы.

– Все она знает! Чтобы пакость устроить, у нее ума хватит.

Люся Ирину терпеть не могла. Придя в институт еще студенткой, Люся попала под руководство Ирины, недолго походила за ней следом, изображая свиту, покупала ей пирожки, подавала чай и очень скоро решила увольняться. Работать лакеем она не собиралась. Тогда Хмельницкий, который каждого человека отбирал сам и каждым дорожил, пока тот не доказывал свою полную непригодность, предложил Люсе место секретаря. Она согласилась и с тех пор работой была довольна.

Обратиться к Хмельницкому Люсе тогда посоветовала Лена. Они еще были не знакомы, даже не здоровались при встрече, но в лицо друг друга, конечно, знали. В институте все друг друга знают в лицо.

Тогда отмечали Восьмое марта, и праздник уже выплеснулся из лабораторий и отделов в общий коридор. Демидова, как обычно, стояла в сторонке, и Люся случайно оказалась рядом с ней, когда генеральный с заместителями обходили подразделения. Про Демидову Люся знала только, что та учится в аспирантуре, скоро защитится, что она «блатная», то есть то ли родственница Нонны Лучинской, то ли какая-то близкая знакомая. Начальница Ирина говорила о ней всегда с усмешкой, но проницательная Люся безошибочно определила, что Ирка отчего-то отчаянно завидует скромной Демидовой.

К тому времени Люся начальницу уже совершенно не выносила и мучилась, не зная, что делать: увольняться из института ей не хотелось, она уже обзавелась друзьями, ей было удобно добираться и страшно уходить в другое место. Генеральный о чем-то разговаривал невдалеке от них, а они, стоя рядом, смотрели, как около него мгновенно очутилась Ирина и как она его пригласила на танец. Лена отвернулась от танцующих, и Люся неожиданно сказала ей:

– Я ее терпеть не могу. Уволюсь, наверное.

– Зачем же увольняться? – удивилась Демидова. – Перейди в другое подразделение. Сейчас много договоров, зарплату будут повышать.

Она единственная не сказала Люсе, что начальники хорошими не бывают, и если на каждого начальника обращать внимание, никаких нервов не хватит, или нечто в том же роде, что означало: терпи. Терпи унижения, приспосабливайся, не реагируй на хамство, поддакивай… Все так живут.

– В другое подразделение трудно перейти. Кто меня возьмет? Меня же никто не знает…

Демидова задумалась, и Люся вдруг почувствовала, что сейчас ее проблемы будут решены, Лена обязательно что-нибудь придумает, а не отмахнется от нее, как многочисленные друзья-приятели. И ее начальница Ирина далеко не хозяйка в этих стенах, хотя ведет себя именно как хозяйка. Во всяком случае, с подчиненными.

– Нужно вот что сделать, – наконец сказала Лена, – надо записаться на прием к Хмельницкому. Можно, конечно, и с начальниками лабораторий поговорить, я думаю, тебя любой возьмет, сейчас людей не хватает. Я сама могу с двумя побеседовать, я их хорошо знаю. Но это не дело, в первую попавшуюся лабораторию идти. Нужно поговорить с генеральным, он нормальный дядька, хороший.

Она не успела договорить, потому что Хмельницкий вдруг оказался рядом с ними и пригласил Лену танцевать, а потом пригласил Люсю, и она спросила, можно ли попасть к нему на прием, и он сказал, что можно.

После праздников она долго репетировала с Леной, что сказать генеральному, но репетиции оказались совсем не нужны, потому что тот сразу все понял, и уже через день Люся сидела у него в приемной в качестве нового секретаря. Марк Семенович сразу разобрался, что никакая наука Люсю не интересует, а вот работать с бумагами и с людьми – это ее.

Совершенно чужая Демидова тогда с ходу ее поняла, а вот Гришка, родной, любимый – не понял. Впрочем, он почти никогда ее не понимал. А она его.

– Точно тебе говорю, это Иркиных рук дело. Ладно, с ней потом разберемся. – Люся задумалась и выдала: – Надо к Валерке Пахомову съездить.

– Куда съездить? Зачем?

Люся вздохнула, удивляясь тупости Лены, и стала объяснять подробно, как не очень умному ребенку:

– Прибор через металлическую рамку на проходной не пронесешь, значит, кто-то из охраны должен был помочь. Пожидаев определил, что в пятницу камеры были отключены. С половины восьмого вечера до девяти. Валерка тогда работал, а сегодня не вышел. Теперь понимаешь?

– Понимаю. Валерка Пахомов у тебя на подозрении. Правда, приборы не обязательно проносить через проходную, можно вывезти с территории на служебном транспорте, сама же говорила. Но допустим, их пронесли через проходную, ну и что? Из того, что Пахомов твой не вышел на работу, скорее следует, что он здесь ни при чем, иначе зачем ему на себя подозрения навлекать? Но снова допустим, что он как-то с этим делом связан. Ехать-то ты куда собралась?

– К Пахомову. Домой. Я адрес в отделе кадров взяла.

– Как это домой? – опешила Лена. – Здравствуйте, мы к вам в гости приперлись? Так я охранников даже по именам не знаю, а они меня тем более.

– Что ты придуриваешься? – возмутилась подружка. – Просто походим около подъезда. Может, что разведаем.

– Что мы разведаем? – обомлела Лена. – Ты с ума сошла?

– Лен, – заканючила Люся, – ну давай съездим. Я тебя очень прошу. Здесь недалеко. Лесозаводская улица. Ну давай… Погода хорошая, прогуляемся заодно.

– Да что мы узнаем? Помаячим у подъезда, и что?!

– Леночка, ну давай съездим. Я тебя очень прошу. Вот увидишь, что-нибудь узнаем.

– Ладно, черт с тобой, – сдалась Лена и рассмеялась, – черт-те что…

Счастливая Люся чмокнула ее в щеку, вздохнула и призналась:

– Давай такси ловить. Это близко, но… не очень.

– Давай, – обреченно согласилась Лена и трусливо подумала, как хорошо будет, если машину они не поймают. Идея ехать к совершенно незнакомому Пахомову казалось ей запредельно абсурдной, а на улице хорошо, можно прогуляться в свое удовольствие.

Но машину они поймали – такой древний «Форд», что непонятно было, как он только передвигается. Рядом находился рынок, и подобных тачек там было много. За рулем сидел молодой парень восточной внешности, по-русски говорил хорошо, почти без акцента.

– Лесозаводская улица, – сказала Люся ему в окно.

– Триста, – сразу отреагировал парень.

– Что?! Спятил? – задохнулась от возмущения подруга. – Сто. И то много будет.

– Триста. – Лена решительно отодвинула Люсю и полезла в машину, опасаясь, как бы та под ней не развалилась.

– Вот ты всегда так, – начала ругаться Люся, но Лена погрозила ей кулаком, та только махнула рукой и полезла следом.

Лесозаводскую улицу парень нашел сразу, ехать действительно оказалось недалеко, минут пять. Подруги расплатились с водителем и отправились искать нужный дом. Делом это оказалось нелегким, поскольку таблички с номерами домов прятались за кустами сирени и акации, растущими у самых стен.

Наконец нашли дом и сели во дворе на лавочке, нежась на солнце. Двор был совсем пуст: ни детей, ни собачников, чему Лена порадовалась – не хватало еще, чтобы Люська полезла к кому-нибудь с расспросами на потеху публике.

– Что мы будем делать, если он сейчас выйдет и нас увидит? – спросила Лена скорее у себя, чем у Люси.

– Ничего не будем делать – мало ли зачем нас сюда занесло, – успокоила ее та.

– Если камеры были отключены, – рассуждала Лена, – значит, это сделал кто-то, кто имеет отношение с системе охраны. Компьютерщики, например. Черт-те что… Вообще-то выяснить, кто тогда дежурил, несложно. И кто с полвосьмого до девяти был на территории – тоже.

– Пожидаев список составил – человек тридцать. Не считая уборщиц.

– Так много? – удивилась Лена. Ей казалось, что в институте после семи практически никто не остается.

– Много, – согласилась Люся, – но все равно вычислят. Интересно все-таки, кто же этот идиот? Неужели он думал, что такие штучки ему с рук сойдут? Как ты думаешь, за это посадить могут? В тюрьму, в смысле.

Лена не успела ответить, потому что подруга вдруг толкнула ее так, что она чуть не свалилась с шаткой лавочки, и зашипела:

– Тихо.

– Ты спятила? – тоже шепотом спросила Лена, потирая ушибленный бок.

– Смотри. – Люся показала на парня с собранными в хвост длинными светлыми волосами, открывающего дверь пахомовского подъезда.

– Кто это? – спросила Лена уже обычным голосом, потому что парень скрылся внутри дома.

– Вовка Магулов из отдела информатизации. Все, – заключила Люся, – теперь мы знаем: это Магулов отключил камеры и украл приборы, а Пахомов помог их вынести.

– Люсь, – пристыдила ее Лена, – ты же взрослый человек. Ну что ты мелешь? Во-первых, с чего ты взяла, что он пошел к Пахомову? Может, у него здесь девушка живет? Или бабушка?

– Может быть. Но вряд ли. Точно тебе говорю – Магулов приборы спер!

– Даже если предположить, что этот Вовка к Пахомову пришел, это ничего не значит. Может, у них дела какие-нибудь совместные, может, они родственники. Да все, что угодно, может быть. И Пахомов к краже скорее всего не причастен. Кстати, этот Вовка в списке был?

– В каком списке?

– Ты сама говорила, что Нонна список составила, кто на работе задержался.

– Вроде нет, – подумав, ответила Люся, – вроде Магулова не было.

– Ну вот видишь. И вообще, почему ты решила, что это Магулов? Парень к нам спиной шел. Ты его лицо видела?

– Зачем мне его лицо, если у него хвост есть? – удивилась подруга. – Ты такой хвост еще у кого-нибудь видела?

– Нет, не видела. – Лена иногда встречала в институте молодого человеком с очень длинными светлыми волосами, собранными в хвост, и каждый раз удивлялась нелепой прическе. Но лица его не помнила совершенно. – Люся, не факт, что это твой Магулов, мало ли что хвост… Бросишь тень на парня, а он здесь совсем ни при чем. И Пахомов, скорее всего, непричастен. Вставай, опоздаем. – Лена поднялась и подергала Люсю за рукав.

– Да я никаких теней бросать не собираюсь, я же только тебе это говорю, больше никому. Давай посидим еще немного, сама же говоришь, надо лицо увидеть, вдруг мы обознались? – не сдавалась подружка.

– Я не могу опаздывать, мне образцы с измерений должны принести. И есть я захотела. Пойдем, Люсь. Может, он через час выйдет. Или вообще завтра утром.

– Леночка, ну давай еще чуть-чуть посидим, – тоненьким голосом запричитала Люся, – ну пять минут.

– Ладно, пять минут, – сдалась Лена, снова уселась на лавку, достала телефон и стала демонстративно смотреть на экран, показывающий время.

– Хорошо как, – зажмурившись на солнце, промурлыкала Люся. – Жаль, что лето такое короткое – все зима да зима. У Ирки четыре шубы, представляешь? – неизвестно с какой стати брякнула подруга. – Она как новую шубу наденет, так обязательно припрется. А с какой стати ей к нам ходить? Да еще в манто? Как же он на такой мерзавке женился-то? – удивлялась Люся.

– Кто он? И на ком женился? – не поняла Лена, тоже жмурясь от удовольствия на нежном майском солнышке.

– Дмитрий Михайлович. Я удивляюсь, – объяснила Люся, – как нормальный мужик на этой стерве женился.

Дмитрия Михайловича Люся видела последний раз на прошлый Ленин день рождения. Это было сразу после гибели Лениных родителей, никакого дня рождения Лена тогда, конечно, не отмечала, просто они сидели с Люсей на кухне, пили мартини и разговаривали ни о чем. Дмитрий Михайлович приехал неожиданно, посидел с ними, подарил Лене очень красивый старинный серебряный браслет и произвел на Люсю огромное впечатление. Во всяком случае, говорила она о нем с большим уважением.

– Любовь зла, – философски заметила Лена, – к тому же она красивая очень и молодая. И с ним она вовсе не стерва.

Когда Дмитрий Михайлович женился на Лениной подруге, абсолютно все: и Нонна, и Ленины родители, были уверены, что брак этот долго не продлится. Дмитрий Михайлович был всего-навсего чиновником, хоть и крупным, но далеко не олигархом, а Ира с детства ставила перед собой высокие цели. И выгодное замужество было одной из них. Однако женаты они уже давно, но никаких неладов в их семье не наблюдается.

– Все, – изрекла Лена, – пять минут истекли. Пойдем.

Как раз в этот момент из подъезда выбежал парень с хвостом и, не глядя по сторонам, промчался мимо, чуть не сбив с ног неизвестно откуда появившуюся старушку с таксой. Это был тот самый молодой человек, который попадался Лене в институте. Еще минуту назад она думала, что не помнит его лица, но сейчас узнала парня безошибочно.

– Он, – удовлетворенно сказала Люся, – Магулов.

Старушка растерянно глядела вслед парню, и Лена с Люсей посмотрели тоже.

– Что это с ним? – весело спросила старушка у девушек, а такса подбежала и теперь тыкалась им в колени.

– Дурак какой-то, – равнодушно откликнулась Люся, гладя собаку. – Вы его знаете? Парня этого?

– Первый раз вижу, – ответила старушка и зашагала дальше, такса припустила за ней, а подруги все сидели, не двигаясь с места. Что-то в поведении Магулова им не понравилось.

– Ну что, – наконец заговорила Люся и кивнула на дверь подъезда, из которого выбежал Магулов, – посмотрим?

Лена вздохнула и поднялась с лавочки. В подъезд они попали легко – домофон был отключен. На шестой этаж, где жил Пахомов, подруги почему-то пошли пешком. Подъезд оказался по-домашнему уютным: стены аккуратно покрашены, а пол стерильно чист. Они постояли немного на лестничной площадке, не решаясь подойти к квартире и понимая, что никуда не уйдут.

– Слушай, а может, его убили? – шепотом спросила Люся.

Почему-то после этого нелепая ситуация стала казаться смешной, и Лена фыркнула:

– Ну что ты придумываешь? Люди миллионы воруют, и живы. А Пахомова из-за каких-то приборов убьют? Пойдем, Люсь, он сейчас выйдет, и мы будем дуры дурами.

Но подружка решительно шагнула к пахомовской двери и так же решительно нажала на звонок, а Лена перепугалась, не зная, что сказать, если охранник откроет дверь.

Им не открыли. Люся еще несколько раз нажала на кнопку, а потом повернула ручку. У Лены от страха застучало в висках, но ничего не произошло: дверь оказалась заперта.

Подруга сокрушенно покачала головой, и они наконец-то облегченно рассмеялись.

– Ладно, будем надеяться, что трупа там нет, – Люся кивнула на квартиру. – А все-таки интересно, где же он скрывается, Пахомов-то?

– Почему скрывается? – Лена потащила Люсю к лифту. – Может, он заболел и к врачу пошел?

– Если пошел к врачу, должен был предупредить. Слушай, – ахнула Люся, – а чего Магулов так испугался, если там трупа нет?

Лена не стала ничего говорить, всерьез испугавшись, что Люсе придет в голову попытаться открыть запертую дверь, она затащила ее в лифт и нажала на первый этаж.

Им повезло: машину поймали сразу, как только вышли из двора, и даже не слишком опоздали с обеда. Только поесть не успели. Зато Лена почти забыла, что украденный прибор нашелся у нее в сейфе, правда, вспомнила об этом, как только рассталась с Люсей. И больше не забывала.

Сергей вышел из кабинета Хмельницкого в конце рабочего дня. Сначала он даже радовался тому, что директор занят чем-то срочным и неотложным и ему пришлось ждать в приемной больше часа. Вообще-то ждать он не любил, вернее, терпеть не мог, но это ожидание означало, что он задержится после работы с завлабом Еленой Владимировной, снова будет смотреть, как она говорит и улыбается, и никто не будет при этом ему мешать. Сначала он радовался, а потом испугался, что Лена уйдет и он сегодня ее не увидит, и только тогда понял, что ждет встречи с Демидовой, что уже сутки неотрывно думает о ней, даже занимаясь совсем посторонними делами. Это ему совсем не понравилось: он привык к своей спокойной, независимой и размеренной жизни, не хотел ничего менять, только отчего-то эта столь ценимая им жизнь вдруг показалась ему унылой и неинтересной. Додумать мысль он не успел, потому что забавная веселая девица, совсем не похожая на секретаршу генерального директора, – он уже знал, что ее зовут Люсей, – улыбнулась ему и показала на дверь кабинета. Он тоже улыбнулся веселой Люсе и подумал, что вряд ли обрадовался бы, если б его секретарша носила потертые джинсы и прическу из торчащих во все стороны волос. Впрочем, у него не было секретарши, и он сразу же забыл про Люсю.

Разговор был недолгим, и уже через десять минут Сергей стоял возле двери лаборатории, в которой вчера разговаривал с госпожой Демидовой. Сначала он постучал в дверь, затем подергал ручку, потом набрал код – он видел, какие цифры нажимала вчера Елена Владимировна, и заглянул в помещение. Лаборатория была пуста. Он немного постоял в растерянности, не зная, где искать Демидову, как она неожиданно появилась прямо перед ним.

– Здравствуйте, Сергей Александрович.

Сегодня она показалась ему другой: серьезной и сосредоточенной. И смотрела на него строго, без улыбки, а он почему-то думал, что она обязательно обрадуется ему или по крайней мере улыбнется.

– Вы за документами?

– Нет. Не только. Марк Семенович просил подготовить проект технического задания к середине завтрашнего дня. Давайте поработаем, если вы не заняты.

– Давайте, – как ему показалось, равнодушно согласилась она. Открыла дверь лаборатории, достала из сейфа папку с бумагами и протянула ему.

– Пойдемте в инженерную, мой компьютер там.

Инженерная оказалась небольшой, недавно отремонтированной комнатой с новой офисной мебелью. Вокруг одного из столов сидели дамы, с интересом на него уставившиеся. Лена провела его к столу у окна и огляделась, выискивая свободный стул. Сергей взял первый попавшийся и посмотрел на нее – свободен ли. Она кивнула – мол, свободен, и Сергей сел сбоку от ее стола. Дамы разбрелись по своим местам и зашуршали бумагами, а они принялись согласовывать спорные моменты. Лена задавала вопрос, поднимала на него глаза: ждала ответа, потом, когда ответ был получен, хмурилась и смотрела в окно: искала формулировки, находила, поворачивалась к компьютеру и начинала печатать очередной пункт. Глаза у нее были карие, очень темные и большие, вполлица. Печатала она быстро. И мысли формулировала четко и грамотно. В какие-то моменты Демидова смотрела в окно дольше обычного, и он отчетливо видел, что она думает не о договоре, а о чем-то своем, и ему очень хотелось спросить, что ее беспокоит. Иногда ему казалось, что ей хочется побыстрее от него отделаться, и он чувствовал странную обиду. До сих пор его не волновало, хотят от него отделаться или нет, он приходил работать и добивался, чтобы работа была выполнена.

На клавиатуре в правом углу лежал смешной серебряный лягушонок. А может, и не серебряный, Сергей не слишком в этом разбирался. Спинка лягушонка была в маленьких зеленых камешках, одни камешки светлые, другие темные. А глазки желтые. Лягушонок мешал Лене печатать, с тихим стуком падая на стол, и она тут же водружала его на место. Пальцы у нее были тонкие и длинные, и Сергею нравилось следить за ее руками. А потом вдруг захотелось их погладить. Желание было столь сильным и неуместным, что он стал смотреть прямо перед собой. Он взрослый человек с устоявшейся жизнью, и ему не нужны никакие приключения. Он не умеет и не хочет ухаживать за девушками с тонкими пальцами, а в том, что за ней придется именно ухаживать, что сама она не проявит инициативы, он не сомневался. Перед ним все дамы искали что-то на своих столах, и он опять уставился на ее руки, и опять ему захотелось погладить тонкие пальцы, и Сергей стал прогонять это желание, но оно не проходило. Кольца на руках не было, ни на правой, ни на левой. Он уже твердо знал, что попытается узнать, есть ли у нее кто-нибудь.

Дамы дружно засобирались и, попрощавшись, вышли. Все вместе.

К половине восьмого техническое задание было готово.

– Может быть, чаю? Или кофе? – спохватилась Лена и расстроилась, что не предложила раньше.

– Спасибо. Чаю, если можно, – поблагодарил он.

Она полезла в стол и достала чашку, белую с надписью «Елена». Для него. Ее чашка в мелкий цветочек стояла на столе на соломенной подставке. Лена спохватилась и извлекла из стола пачку печенья, нераспечатанную.

Чай они пили за столом, где недавно сидели дамы. Чай был крепким, а печенье вкусным. Он смотрел на Елену, стараясь, чтобы она это не замечала, и удивлялся тому, какая она красивая. Правильное лицо, бледные губы, огромные темные глаза и вьющиеся русые волосы до плеч. Ему хотелось наклониться к ней и вдохнуть приятный и радостный запах клевера. Почему-то вчера в кабинете у Хмельницкого она показалась ему не то чтобы невзрачной, но какой-то незаметной. Он ошибся: перед ним сидела умная и красивая женщина. И Сергей ломал голову, как спросить, есть ли у нее кто-нибудь. И что ему делать, если окажется, что этот кто-то есть.

– Как вы попали в институт? – спросил он, откусывая печенье.

– Хмельницкий у нас лекции читал. Я пришла давно, еще на третьем курсе.

– Нравится вам здесь?

Свою работу Лена любила. Она радовалась и даже гордилась, когда находила правильные решения и понимала, что мало кто мог бы сделать так же хорошо. Лена радовалась, когда люди, мнение которых она ценила и уважала, приходили к ней консультироваться, и она видела, что они тоже ценят и уважают ее мнение. И даже поиск решения, часто трудный, иногда изматывающий, любила тоже. Хотя, конечно же, бывали дни, когда ей не хотелось вставать в половине седьмого и делать что-то было лень, и рабочий день казался нескончаемым, и она потихоньку раскладывала пасьянс, пока никто не видит. Выходным она тоже радовалась как возможности не ходить на работу. Впрочем, последние полтора года она ничему не радовалась.

Работа спасла ее, когда жизнь с Павлом кончилась. И когда погибли родители.

– Когда как. – Она слегка пожала плечами и виновато улыбнулась. – Но вообще-то я привыкла, конечно.

– Платят нормально? – продолжал спрашивать Курганов.

– Кому как. Кто работает, тем нормально. – Она почему-то задумалась перед тем, как ответить, как будто не знала, какие в институте зарплаты.

– А что, можно не работать? – удивился он. Солнце било в окно, и ее волосы казались рыжими, как вчера. Что-то странное с ним творилось, что-то необычное слышалось ему в самой обычной беседе. И это необычное манило и пугало одновременно.

– Нельзя, конечно, но… По-разному бывает. Раньше платили мало. То есть нужным сотрудникам приплачивали, а остальным мало платили. Ну, и обидно было работать. Так и сложилось… – Лене вдруг стало жалко женщин, которые растеряли все, что умели когда-то, и провели свою жизнь за разговорами, и теперь в любой момент их могут уволить.

– Что сложилось?

– Ну… жизнь.

– Жизнь складывается так, как мы ее складываем, – сказал Сергей неожиданно резко, как будто долго с кем-то спорил об этом, но оппонента так и не убедил.

– Нет, Сергей Александрович, – не согласилась Лена и покачала головой. – Не всегда.

– Да, Елена Владимировна. Всегда.

Вечернее майское солнце било прямо в окно, и ее волосы теперь казались огненными, как нимб. Как же узнать, есть ли у нее кто-нибудь? Если есть, он будет за ней ухаживать, и она предпочтет его, Сергея. Он ее завоюет. Как завоевывать женщин, Курганов не знал – инициатива давно уже была за ними, и все получалось как-то само собой. А цветы дарил, конечно. И провожал до дома.

– Нет, Сергей Александрович, вы не правы. Разные бывают… ситуации. – Лена все размышляла над его словами.

– Ситуации бывают разные, но как из них выйти, зависит от нас. И выходить надо достойно.

«Выходить надо достойно. А я достойно вышла из ситуации с Павлом? Я из нее вообще не вышла».

Сергей видел, что чем-то расстроил ее, и не знал, что делать. Ему хотелось сказать что-нибудь смешное, но в голову ничего не приходило, и неожиданно для себя он спросил:

– Что-нибудь случилось?

– Да. – Она замолчала и, когда он уже решил, что ничего объяснять она не станет, продолжила: – У нас пропали приборы для военной приемки.

Он кивнул: больше часа проведя в кабинете Хмельницкого, он был в курсе немыслимой пропажи приборов. Он безошибочно угадал, что минуту назад она думала о чем-то другом, и вместе с тем понимал, что кража отчего-то тоже очень ее волнует.

– Так вот, один нашелся у меня в сейфе. В том самом, куда я вчера положила ваши документы.

Она помешивала в чашке пустой чай – Сергей уже знал, что чай она пьет без сахара, – и сосредоточенно смотрела в эту самую чашку.