Текст книги "Взгляни на меня (СИ) "

Автор книги: Евгения Чепенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

Глава 3

Он гнался следом. Я бежала по темной улице. Бежала домой. Свет фонарей бил прямо в глаза. Слепил. Дважды я споткнулась, но не упала. Не было слышно ни звука. Ни прохожего, хотя час совсем не поздний, ни проезжей машины, совсем ничего. Даже ветер не шевелил листья на деревьях и кустах край тротуара. Вот, наконец, моя пятиэтажка. В квартирах горит свет. Не во всех, но в некоторых и в моей в том числе. Кто-то должен оказаться дома. Кто-то должен мне помочь. Я попыталась закричать, но из горла не вырвалось ни звука.

Нырнула в подъезд. Темнота окутала плотной пеленой со всех сторон. Под ногами хрустнуло стекло. Мальчишки опять разбили лампочку. Все, что я могла разглядеть – это бесконечные лестничные пролеты, уходящие вверх и вниз. До затуманенного страхом сознания добралась мысль: почему они уходят вниз? Ведь это только первый этаж. Разве тут есть подвал? Раздумывать было некогда, позади раздались шаги и тяжелое дыхание. Я ринулась вверх. Перила загудели и зашатались. На некоторых пролетах мерцал тусклый свет, выхватывая из темноты бело-зеленые обшарпанные подъездные стены.

Бежать.

Бежать.

Сердце грохотало в груди, ноги отнимались, однако так просто сдаться нельзя. Наконец, задыхаясь, я добралась до нужной двери. И только тут поняла, что ошиблась. Это вовсе не моя квартира. Моя – ниже, но спуститься нельзя. Там уже он. Я попыталась закричать…

Резкий противный звук выдернул меня из кошмара. Я села в кровати, тяжело дыша. Схватилась за горло. Засипела. Нет. Я определенно могла говорить. Это был сон.

Я облегченно вздохнула, сняла с тумбочки надрывающийся во всю будильник и отключила его. Время шесть тридцать. До школы полтора часа. Пора собираться. Спрыгнула с кровати, распахнула занавески, достала плеер, заткнула им уши. Моя личная подборка мелодий для унылого учебного дня. Теперь можно спокойно собираться.

Этот кошмар преследовал меня давно, стал почти привычным видением, поэтому каждый раз при повторе я каким-то уголком сознания знала, что это всего-навсего сон, а потому пройти через него становилось с каждым разом все легче. Вообще, мои сны – отдельная тема для разговора. Стоит вечером закрыть глаза в постели и дреме сковать веки, как на меня опускаются мыслимые и немыслимые цветные видения в совершенно реалистичной звуковой обработке. Иринка часто смеется надо мной по этому поводу: "Ну, ты, мать, даешь! Цветные музыкальные мультики смотрят дошколята и ты!" Зато если моему подсознанию захочется напугать меня, оно сделает это по полной программе! С абсолютным погружением в ужастик.

Горячий черный кофе вернул утру краски, а мыслям бодрое течение. Кто сказал, что кофе вреден?

Без десяти восемь я стояла у кабинета математики и дописывала домашнее задание. Алгебра была тем предметом, который я никогда не утруждалась делать дома, по крайней мере, класса с девятого. Иринка вихрем пролетела за моей спиной. За годы совместной учебы я легко научилась узнавать ее даже в людном помещении с закрытыми глазами.

– Привет!

– Привет, Ирин, – я, не отрываясь, строчила в тетрадке уравнения.

– М-м-м, – протянула она насмешливо. – Судя по скорости написания, алгебра. А ну подвинься! – она бесцеремонно подтолкнула меня бедром к краю подоконника и достала свою тетрадь.

– Сверяешь?

– Ага.

– И?

– Пока правильно решаешь.

Я рассмеялась.

– Нахалка!

– Да-а. Это одно из моих неоспоримых достоинств.

Теперь смеялись мы вдвоем.

Мимо проплыла черная тень. Я подняла голову, нарочито приветливо улыбнулась.

– Привет!

Он поднял на нас глаза.

– Привет.

От удивления брови у подруги поползли вверх. Она склонилась ко мне, якобы заглядывая в тетрадь, и прошептала.

– Ну надо же! Я что-то пропустила?

Я убедилась, что новенький больше не проявляет к нам интереса, и склонилась к Ире.

– Нет. Я просто поздоровалась.

– Молодчина! Так держать!

Я выпрямилась, вспомнила вчерашние события и поежилась.

– Нет. Он не в моем вкусе. И так держать не хочу.

Ира удивленно взглянула на меня, но спорить не стала. У подруги было незаменимое качество: она умела вовремя промолчать.

Парная алгебра прошла успешно для нас обеих, потом биология, ну а после… После она, география, второй день подряд. Вот придет же завучу в голову гениальная мысль!

– А то!

Я вынырнула из мрачных раздумий в тяжелую реальность и обернулась к подруге.

– Что?

– У тебя на лице написано: почему сегодня, а не завтра, – прошептала она, склонившись к парте и изображая, что пишет.

– Так явно видно? – расстроилась я.

– Не то слово! Смотри, географичка глазастая, заметит.

Я сморщилась.

– Маш! Быть может, Вы хотите и с нами поделиться?

Я дернулась. Вот за что она меня так ненавидит? Хотя нет. Не так. Она ненавидит всех, особенно меня. За что?

– Что ж Вы молчите?

Любопытно, когда преподаватели задают этот вопрос, они и вправду ждут ответ? Или это чисто так, злобу выпустить?

– Ну же! Давайте! Вы ведь что-то говорили. Я знаю, как Вам помочь. Идите к доске и расскажите нам немного. Исправите вчерашнюю тройку заодно.

Ага. Как же! Исправлю, только скорее всего на двойку.

Я тяжело вздохнула и, нехотя, выскребла себя из-за парты.

Колечко на шее стало теплее. Непроизвольно коснулась его кончиками пальцев. Я встала справа от карты, подальше от гарпии, и смело уставилась ей в глаза. Хоть позлю что ли, раз годовая пятерка не светит! Класс уловил мое настроение и тихо захихикал. Географичка скривилась.

– Ну что ж! Спрашивать с Вас новый материал нецелесообразно, Вы его все равно не знаете. Поэтому давайте-ка поговорим об Индии. Это уже пройденное. Довольно легкая тема. Поэтому первый вопрос…

Женщина прервалась. По-видимому, не хватило дыхания на всю ядовитую реплику целиком. Она резко втянула воздух и немного побледнела. Я забеспокоилась и непроизвольно шагнула ближе к женщине. Гарпия гарпией, но помочь то в случае чего надо. Мало ли. Сердечный приступ или еще что… Однако она быстро оправилась. Лицо ее приобрело прежний оттенок, вот только жесткие, злые морщинки немного разгладились.

– … столица Индии?

Я ошарашено вытаращилась, не веря собственным ушам.

– Ну что ж Вы молчите? – класс сбоку от меня загудел, зашептал. Еще бы! Такой вопрос гарпия задала впервые. Нет. Тут определенно какой-то подвох!

– Дели, – осторожно промямлила я.

– Умница! Садитесь, пять, – она склонилась над журналом и аккуратно нарисовала заветную цифру. – Но по уверенней надо отвечать.

В гробовой тишине раздалось странное похрюкивание, словно кто-то пытается сдержать неуместный смех. Я обернулась на звук. Наш таинственный черный мальчик и тут отличился. Проявил признаки жизни тогда, когда все остальные их потеряли. Именно он, прикрыв глаза рукой, тихо угорал за своей партой.

– Что ж Вы стоите? Идите на место! – я вздрогнула и вихрем понеслась к спасительному стулу. – Кто следующий?

Тридцать пар глаз подозрительно уставились на географичку.

– Ясно. Тогда начну с конца. Шульженко!

– А чего сразу я!

– Двойки исправлять будем.

Димыч дернулся, но возражать не стал, и правильно сделал. К концу урока ребята соревновались, кто больше пятерок получит. Еще бы! Когда такой шанс выпадет повторно? В классе творилось невообразимое. Все гудели, прыгали со стула на стул. Я же неотрывно наблюдала за Сергеем. Что его так насмешило? Какого Черта он не стремиться как все заработать хорошую оценку?

Парень откинул длинные волосы с лица и насмешливо взглянул на меня. Я покраснела, но взгляд не отвела. Ты мне ответишь, гад! Я повернулась к подруге.

– Я сейчас вернусь.

Иринка округлила глаза.

– Ты куда?

– На заднюю парту.

Она выглянула из-за моего плеча на Перова и понимающе улыбнулась.

– Ну давай. Потом расскажешь.

Я не стала отвечать. Улучив мгновение, когда географичка отвлеклась на журнал, я скакнула на соседний от Сергея стул.

– Привет.

На этот раз он не прятал взгляд.

– Ну, привет.

Я на секунду даже растерялась, он и не пытался избежать разговора. Я собралась с мыслями.

– Ты чего тут сидишь? Там пятерки бесплатно раздают.

Он улыбнулся.

– Меня и так все устраивает.

– А-а.

– А тебе самой разве еще не нужно?

– Да нет. Я тройку исправила и хорошо.

Он заинтересованно на меня посмотрел.

– Честная.

Я нахмурилась. И вправду совестно как-то просто так получать оценки. Пора сменить тему.

– Над чем угорал?

Сергей помолчал немного.

– Да так, вообще, в принципе, смешно было. Ты себя со стороны не видела.

– Ха-ха.

Он улыбнулся, и тогда я решила брать быка за рога.

– Слушай, а что ты имел в виду вчера?

– Когда вчера?

– Ну… возле ограды ты сказал: "она мне не нужна"

Сергей недоуменно сощурился, но в глазах я успела уловить мимолетные смешинки.

– Книгу.

– Как-кую книгу? – не припомню, чтоб когда-нибудь заикалась.

– Которую другу одолжил.

– А зачем ты мне про нее сказал?

– Я тебе не говорил…

Он свел брови на переносице, откинул волосы назад и указал мне на серебристый наушник. Уж, не знаю какого оттенка было мое лицо, но имею подозрение, что нескольких попеременно, от красного до пунцового. Как я могла не заметить, что человек банально говорит по телефону?

– А-а-а, – нашлась, наконец, я.

Он снисходительно улыбнулся. Звонок позволил мне быстро ретироваться. Уже убегая, сквозь шум, я различила тихие слова Сергея.

– И ты не болей… Согласен. Она забавная, но все равно тебя не понимаю.

Снова телефонный разговор. Я тряхнула головой, отгоняя смущение и стыд.

Иринка уже успела собрать мою сумку.

– Ну?

– Что?

– Блин! Маш, не тупи! О чем говорили?

Шульженко подскочил к нам со спины. Я облегченно вздохнула.

– Ну, блин! Вот это урок! Машик! Ты что со злыдней сотворила?

– Почему я?

– Так с тебя все началось!

Подруга засмеялась.

– Она у нас ведьма.

– У, ты какая! А мы-то и не знали. Слушай, Маш, у меня тут проблемы с геометрией. Подсоби, а!

Следующие два месяца странности посыпались словно из рога изобилия. Бойся желаний своих. Кажется, так гласит известная мудрость. Стоило не подготовиться к занятиям, как учителя странным образом обходили мое имя стороной. Мерзнуть на улице? При желании я могла бы зимой в мороз расхаживать в одном купальнике. Больше не было забытых вещей. Как-то на геометрии вытащила из рюкзака учебник и вдруг поняла, что не клала его туда. Я спотыкалась, но никогда не падала. И не я находила равновесие, оно само находило меня.

Подружиться с Сергеем до конца года никому так и не удалось, поэтому народ решил попросту его не замечать. Мало ли странных людей на свете. Парень предпочитал ограничиваться простым "привет" и "пока". К великому сожалению Иры я тоже в общении с ним прибегала к этому нехитрому набору слов.

Глава 4

В начале косьбы дни выдались жаркие, безветренные, на небе ни облачка. В полдень даже купание на берегу реки не спасало, напротив утомляло и без того разгоряченное тело. Трава быстро зрела, особенно на островах, и люди бросились собирать урожай. Да и кто упустит такой корм для скотины? Паром работал без передышки.

Я прищурилась и посмотрела на восток. Там из-за кладбища стремительно поднималась серая дымка и заволакивала небо. Подходила буря. Остров, конечно, недалеко, но все-таки слишком стремительно приближалась непогода. Словно в доказательство моим мыслям лица коснулся резкий порыв горячего ветра. Я вскочила на корму дощаника. Далее ждать просто опасно. Придется пересидеть на острове вечер, а то и ночь. Я осмотрела лошадей, людей, вещи, чтобы сидели на местах и не перевернули мое суденышко. Взялась за багор и собралась уж было оттолкнуться от берега, когда дед Федосей, из-за коего я и так прождала достаточно, взвизгнул:

– Ты что, херок, творишь? А уговор?

"Уговор" в понятии деда – это отданный им приказ. Матушка хоть и велела уважать старость, но уважать деда Федосея завсегда больно было сложно. Мудрости годы ему не принесли, зато скандалистом прослыл известным.

– Не могу ждать. Буря идет. Не успеем.

– Еще как успеем! Вона дочка моя уже на берег вышла!

Я оглянулась. И вправду по дороге вперевалочку шествовала Таня, точная копия своего отца и умом, и лицом, и характером. Я, не сказав ни слова, продолжила работать багром. Ничего с бабой не станется, в следующий раз поторопится. Ерошку, мужика ее, жалко без ужина оставлять, да отдохнет денек хоть от жены, если уж от тестя не выйдет. Дощаник покачнулся на воде, я обернулась. Дед Федосей вскочил с места и гневно сверкал глазами.

– Да что ж ты творишь, гаденыш!

– Сядь, а то ссажу.

Боком мои слова мне еще вылезут, да что сделаешь? Дед не сдавался.

– А ну остановись!

Таня меж тем, проявив неслыханную прыть, добежала до берега, влетела в воду и забралась в мое суденышко. Теперь к Федосееву бухтению примешалось еще и бабское кудахтанье. Хоть уши затыкай! Я вывела дощаник на глубину и села за руль.

Непогода все набирала силу. Где-то позади на дороге меж домов полетела пыль, закрутилась смерчевым столбом и, поднявшись выше к небу, понеслась в степь. Деревья клонились к земле. Стало темно. Солнце заволокли неестественно-серые плотные тучи. Того и гляди пойдет не ливень, а град. Ветер сошел с ума, потерял направление. Я уже не могла предугадать куда он ударит: в лоб или в спину. На середине реки дощаник начало кренить и качать. Он стал зарываться то одним боком, то другим. Я прилагала усилия, удерживая руль. Работали весла. На лицах людей застыл страх.

С неба грянул ливень. Моя рубашка промокла, волосы облепили лицо и шею. И вдруг случилось непоправимое. Судно накренилось, черпнуло воды, одна из лошадей вместе с чьими-то вещами съехала в бурлящую воду, и началась паника. Люди стали визжать, кричать, лезть друг на друга верхом. До берега оставалось не больше двух саженей. Я схватила багор и заработала. Вместе со мной заработали и весельники. Сквозь людской и природный рев, я различила крик Толкачева.

– Илья! Потонем!

В голове гудело, багор выскальзывал. Дощаник набирал воду и медленно погружался. Единственный выход – веревка. Я не знала, услышит ли меня кто, но надеялась, что услышат и поймут приказ.

– Сидеть смирно! В воду не прыгать! – с этими словами я схватила причальный канат. Пловцом я была отличным. Дважды пересекала Волгу туда и обратно. Вот и сейчас рассчитывала доплыть и притянуть к себе судно.

Вода была теплой, ноги цеплялись за водоросли. Я поплыла, и вдруг на меня сверху упало нечто тяжелое. Я захлебнулась, но вынырнула вместе с грузом. Это был дед Федосей. Глаза его неестественно вытаращенные смотрели на меня без всякого смысла.

– Спаси! – завопил он мне в ухо.

Я взмахнула руками, скорее бы нащупать дно. По опыту знала, оно совсем рядом. Дед мертвой хваткой вцепился мне в шею, норовя придушить. И вот я снова ушла с головой под воду. Еще одно тяжелое тело вцепилось в меня. То была дочка Федосея. Она как и дед не умела плавать. Несмотря на тройной вес я вынырнула и продолжала сжимать причальную веревку. Спасти остальных. Важно только это. Спасти людей. Половина как эти двое плавать не умеет, остальную половину просто утопят, не дав вынырнуть.

А потом на меня свалилась еще тяжесть, вода хлынула в легкие, я начала задыхаться… и вынырнула из сна. Поразительное чувство облегчения охватило меня. Я не утонула, я тут! Я в своей кровати. Какое блаженство!

Где-то внизу еле слышно отбивали ритм настенные часы. За окном на дороге гудели машины. Белый свет фар, проникая сквозь щели в шторах, полосками полз по стенам. Покой царил в моем сонном доме. Я поежилась и поплотнее укрылась одеялом. Очередной кошмар, но в отличие от всех предыдущих по настоящему реальный кошмар. Никаких не стыковок, все ярко, точно. И тяжесть навалившихся тел, и страх за людей, и заливающаяся в легкие вода. Волосы на затылке встали дыбом.

– Илья, – позвала я вслух. Имя само собой выплыло из памяти. Меня снова окружила пелена тепла и уюта. Стало спокойнее. Я дотянулась до стола, стащила плеер с наушниками, включила музыку и окунулась в знакомые, приятные звуки.

Солнечный зайчик жег глаз, реальность медленно начала вторгаться в блаженную дрему. Я услышала свой собственный недовольный стон. Дверь распахнулась.

– Пора вставать, солнышко! – мама послала мне теплую улыбку. – Таня скоро приедет.

– Угу.

Она бодрым шагом прошла в комнату и сдернула с меня одеяло.

– Чего угу! Давай, давай, давай!

– Ну, ма-ам! Иду!

– Ма-ам! Иду! – передразнила она меня и раздвинула шторы. – Поезд ждать не будет. Ты все вчера собрала?

– Угу, – я закинула руку на лицо, скрываясь от яркого летнего солнышка.

– Проверь!

– Угу.

– Лентяйка! Вставай, жду две минуты и возвращаюсь!

Она выскользнула из комнаты. Я отвернулась от солнечных лучей и нехотя сползла с кровати. Она права, надо вставать. Не глядя я пошарила по подушке, потом под ней. Плеера не было. Тогда уже более внимательно я перевернула постель и даже заглянула под кровать. Плеер нашелся на столе, там же откуда я его взяла ночью. Я нахмурилась, тряхнула головой, выгоняя остатки сна. Разбираться приснилось ли мне, что я слушала музыку, или нет не хотелось. С кухни доносился звон посуды, несколько раз хлопнула дверца холодильника, заворчал папа. Я усмехнулась, наверняка мама в порыве деятельности выдернула из-под его книги что-то очень нужное. Я медленно оделась и пошла умываться. Уже из ванной услышала звук дверного звонка. Танька, моя двоюродная сестра, всегда отличалась крайней пунктуальностью.

Внешне мы с сестрой были немного схожи: обе невысокого роста, каштановые с рыжиной волосы, голубые глаза, курносый нос. На этом семейное сходство заканчивалось и начиналось сплошное недоразумение. Таня была отличницей, причем отличницей во всем. У вашей мамы и бабушек когда-нибудь был пример для вашего подражания? – У меня была Таня.

Нет. Я люблю свою сестренку и все такое! Но каждый раз, когда она являла миру очередное достижение, мне хотелось кого-нибудь убить, в основном по причине постоянных причитаний женской половины семьи: "Маша, посмотри на Таню!"

Я всегда поражалась, как она успевает учиться в школе, блистать в волейбольной секции, ходить на дополнительные занятия по математике, русскому, биологии, химии, в кружок вязания, а, главное, зачем? Я, конечно, тоже планировала на дополнительные по основным предметам, но в одиннадцатом классе для сдачи экзаменов. Прыгать с мячом и вязать меня никогда особо не тянуло. Впрочем, не суть важно, у Танюхи было одно замечательное качество: с ней меня отпускали куда угодно, руководствуясь формулировкой "друг за другом приглядят" (читай Таня за Машей посмотрит).

Каждый год, летом, на несколько недель нас с ней отправляли к бабушке в Адлер. Так что в этом плане мы с Танькой везучие. Пойти там, кроме как купаться, особо некуда, но разве это помеха, когда речь заходит о купании в море?

Счастливая я кубарем скатилась с лестницы. Возле коридорной двери стоял аккуратный красный маленький чемоданчик на колесиках. Я, не глядя, свалила рядом свой походный рюкзак, подавила желание заколоть волосы заново – это бы все равно не помогло – и пошла на кухню.

Сеструха сидела за столом, пила чай, кушала бутерброд (при этом она никогда не клала локти на стол, чего обо мне не скажешь). На ней была черная юбка карандаш, белая кофта без рукавов, волосы заплетены в косу, из которой не выбилось ни волосика, практически юная копия моей мамы. Короче, Танюха лишний раз демонстрировала, что в любой семье завсегда найдется изъян, то есть я. Папа жалостливо на меня покосился. Видимо чувствовал свою вину, где-то же я нахваталась всех этих возмутительных недостатков.

– Танька!

– Машенька! – сестренка вскочила и обняла меня. Я заулыбалась.

– Тебя уже накормили?

– Ага.

Мама фыркнула и сняла кофейник с плиты.

– Садись, чадо непутевое мое, кушай.

Я намазала себе бутерброд, помолчала, потом спросила:

– Такси вызвали?

– Нет уж! – папа, по-видимому, испытывая сильнейшее возмущение, громко отхлебнул чай через край. – Они с меня до вокзала решили взять, как отсюда до Москвы! Благодарствуйте! Как-нибудь сами!

Я хмыкнула в кулак.

– А я думала, ты нас проводить так рано поднялся?

Мама скептически на меня скосилась, но промолчала. Таня промокнула губы салфеткой.

– Спасибо, тетя Настя. Очень вкусно.

– Наелась? Может еще?

– Нет.

– Ну, хорошо, – мама повернулась ко мне. – Тебе еще бутербродик сделать?

Я подавила желание ответить с набитым ртом и просто отрицательно помотала головой.

Папа тряхнул правой рукой, повернув наручные часы циферблатом к себе, и, приглядевшись, резко соскочил со стула.

– Все! Бегом! Бегом, девочки! Тань, бери чемодан. Маш, ты готова?

Я засунула остатки бутерброда за щеку и кивнула.

Ваша мама когда-нибудь отличалась суеверностью в самый неподходящий момент? Моя – да.

– А посидеть на дорожку? – крикнула она в спину папе, на что он театрально закатил глаза.

– Насть! В поезде посидят!

Я хихикнула. Таня плотно сжала губы и покатила чемодан к двери быстрее, чем требовалось.

– То есть как это в поезде? Плохая примета…

Но если папа что-то решил, свернуть его, аки танк, с пути следования невозможно. Я повесила рюкзак за спину и побежала следом за сестренкой. Мало ли, еще к спору привлекут, а потом как малого союзника сделают неправым и прихлопнут! Оно мне надо?

Таня дежурила возле машины.

– Они не закончили еще?

– Неа.

– Надолго это?

– Зависит от мамы.

Мамы хватило еще минут на десять. После усадки в машину, она уже и думать забыла о плохих приметах, и, как показало недалекое будущее, совершенно напрасно. На углу Московской мы едва не попали в аварию. Точнее сказать не "едва", а "чудом".

Отец успевал спокойно проехать под зеленый, когда машина вдруг ни с того ни с сего просто заглохла. Мне с моего места на заднем сиденье было хорошо видно, как вся электроника неожиданно погасла, и автомобиль встал, мы даже не продолжили движение по инерции, как это бывает обычно, словно натолкнулась на невидимую стену. В ту же секунду впереди справа налево с диким воем пронеслись три машины: копейка и две ДПС. А потом электроника зажглась и мы покатились.

Такого выражения лиц у присутствующих я еще никогда в жизни не видела. Странность? Не то слово! Только для них. Для меня же… боюсь, для меня это уже было не в новинку.

Первый шок прошел, я почувствовала резкую боль на груди, наклонилась вперед, чтобы кольцо на шнурке не соприкасалось с кожей. Сейчас оно было не просто теплым, как обычно, оно было горячим, обжигало.

Два часа спустя мы расположились с Таней на верхних полках купе. Сестренка рассказывала мне о своих достижениях в спорте и вязании, я же, делая вид, что внимательно слушаю, раздумывала над последними месяцами своей жизни, а поезд нес нас вперед.