Текст книги "Журнал «Если», 2001 № 11"

Автор книги: Евгений Лукин

Соавторы: Александр Громов,Андрей Синицын,Владимир Гаков,Джон Герберт (Херберт) Варли,Дмитрий Байкалов,Терри Бэллантин Биссон,Дмитрий Караваев,Андрей Щупов,Джеймс ван Пелт,Фергюс Гвинплейн Макинтайр
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Иди, – жестко сказал Согомак. – Может, и впрямь вернешься. Леший – парень прыткий, авось не загонит. Вихрей, правда, не видит, но кто знает, вдруг да повезет… К сведению всех присутствующих могу добавить: до Холодной Горы всего два сезона пути. Доберемся без особых хлопот, это я могу обещать твердо.

– Да что он может нам обещать! Кто ему верит?!..

– Не верещи, Рох! Лично я Согомаку верю…

Неизвестно в каком направлении развернулись бы мятущиеся мысли спутников, не приключись беда. Сначала Согомак почувствовал легкий озноб, а чуть позже – недоброе дуновение стороннего ветерка. Такое уж это было место. Любое изменение привычных вещей могло обернуться трагедией. Как правило, подобные вещи он чувствовал безошибочно. Печенью там или селезенкой – не в этом суть. Из проводников те и выживали, кто умел предвосхищать приближение смерти. Всего несколько мгновений и хватило, чтобы осмыслить собственное состояние.

– Туман! – жутковато шепнул он. – Ядовитый туман идет!

– Вранье! Снова пытается запугать…

– Тихо! – рявкнул Согомак.

Глядя на его окаменевшее лицо, спорщики примолкли. А он уже и не видел никого, обостренным чутьем обратившись вовне. Дуновение ветерка становилось все более явственным. Ошибки не было, что-то стремительно надвигалось.

Приблизившись к краю скального хребта, проводник изучающе присмотрелся к складкам местности.

– Все верно, туман. – Он бессильно выругался. – И уже не предупредишь!..

К краю пропасти подошли остальные.

– Он что, не видит? – охнула Беана.

– Как же он может увидеть, если он в хижине?

Теперь наступление тумана могли наблюдать все. Густое, клубящееся облако, сотканное из мириадов сверкающих кристалликов, быстро заполняло низину. Лачуга Умника располагалась чуть выше, но облако двигалось быстро, и уже можно было услышать первое зловещее шипение.

– Хана Умнику! – брякнул Кайсан.

– Не каркай!

– Тут уж каркай, не каркай…

Помутившимся от бешенства взором проводник заставил Кайсана замолчать.

Тем временем сметливый старикан все же заподозрил неладное. Может, услышал шипение, а может, сработала старческая интуиция. Они хорошо видели, как Умник выскочил из хижины, испуганно завертел усатой головой. У него был еще шанс спастись, но вместо того чтобы немедленно бежать, он вновь шмыгнул в хижину, а спустя какое-то время показался с ямусовой ковригой под мышкой и свернутой в рулон циновкой.

– Да бросай же ты их! – Согомак стиснул челюсти. Было ясно, что драгоценное время потеряно, и старик обречен. Облако клубилось уже совсем рядом, парой рукавов намереваясь обнять взгорок, на котором располагалось жилище отшельника. Умник, прихрамывая, припустил прочь. В резвости ему было не отказать, однако дорогу уже пересек один из искрящихся ручейков. Умник, не разбегаясь, сиганул через препятствие, однако на самом краю не удержался – взмахнув кривыми конечностями, шмякнулся в пузырящийся конденсат. Испуганно ахнула Беана, обморочно икнул Линис. Что такое ядовитый туман, тараки знали не понаслышке. А старика внизу уже скрутило. Выронив ковригу и циновку, он кое-как вырвался из обжигающего плена, пробежал несколько шагов и снова упал. Облако ожившим монстром сменило направление, уже почти не спеша наплыло на съежившуюся фигурку, безмолвно проглотило Умника.

– Все… – сипло сказал Согомак. – Кто хочет идти к Пашне своим ходом, пусть двигает. Удерживать не буду.

Глупо было ожидать протеста. Смерть Умника, с которым еще вчера спорили, вместе хлебали ямусовую похлебку, потрясла всех без исключения.

– Ну? Чего ждем? Или хотите, чтобы туман поднялся и сюда? – Согомак сумрачно взвалил на себя баул. – Словом, решайте, кто со мной, а кто нет.

Но решать им было нечего, он все решил за них. Никто больше не отважился спорить, и, возобновив подъем, Согомак даже не стал оглядываться. Без того знал, что вся группа следует за ним.

* * *

Место для привала, по общему мнению, он выбрал скверное. Согомак и сам это знал, как знал и то, что в смрадной и темной распадинке, где они остановились, можно спокойно пересидеть любые невзгоды. Справа к низине вплотную подступало болото, с левой стороны начиналось взгорье, от которого вертлявые тропы разбегались по укромным фьордам и каньонам. Кроме того, Согомак заставил разуться Кревета и, едва глянув на опухшие ступни, понял, что парнем следовало заняться еще вчера. Юный романтик-неумеха за три сезона успел стереть ноги до жутких волдырей. Надо отдать ему должное, он стоически терпел боль, однако двигаться дальше в таком состоянии было безусловно нельзя. Согомак демонстративно швырнул модную, на каблуках, обувку в расщелину, из собственных запасов достал мягкие мокасины. После чего, собрав посуду и прихватив с собой хромающего Кревета, отправился на болота.

– Пойдем, красавец, лечиться.

– На болото?

– На него, родной…

Путь был недолог. Очень скоро они подошли к парящей, наполненной миазмами долине.

– Никогда не видел такого! – Изумленный Кревет приоткрыл рот.

Подивиться было чему. Болото и впрямь было странным. Вода проступала здесь прямо сквозь почву в виде огромных тягучих капель. Самые крупные вздувались чуть ли не в рост тарака, становясь похожими на гигантский череп цефала, и именно в одну из таких капель Согомак велел сунуть Кревету стертые конечности.

– Уж не знаю, в чем тут причина, но раны и царапины заживают мгновенно. Чудо, а не вода! Главное – дыши ртом, и все будет тип-топ.

– Так, может, нам и фляги наполнить?

Согомак покачал головой.

– Это, парень, не та вода. Умываться, раны лечить – пожалуйста, а пить ни в коем случае. Соль в ней, понимаешь, особенная… – Он замолчал, не зная, что еще можно объяснить по поводу загадочных свойств воды. Если мороки с птеронами от болотной воды пьянели и падали с высоты на землю, то взрослые тараки после первого же глотка ощущали головокружение и тошноту. Бывало, и засыпали. Да так крепко, что разбудить их не могли даже самые болезненные оплеухи.

– Ничего… Запасы есть, переживем. – Он неопределенно качнул головой. – А доберемся до Ревуна, там и вовсе наберем полные бурдюки.

Найдя пару подходящих пузырей, проводник выложил ворох посуды, неторопливо взялся за дело. Черт его знает, зачем это было ему нужно, но Согомак не умел бездельничать. Когда выпадала пауза, либо перебирал скарб и чинил баулы, либо принимался отрабатывать приемы фехтования. Увлеченно рубил в клочья пыльник, с кряканьем наносил колотые раны, со свистом кромсал воздух. Либо разматывал найденный в одном из походов длиннющий линек и выставлял его на просушку, лишний раз проверяя на прочность, смазывая потертые места болотным маслом. Насмешки и шуточки тара-ков его при этом не смущали. Он попросту их не слышал. А собственное пристрастие к уборкам и мытью посуды объяснял расшатанными нервами. Правильно подметили мудрецы: лучше нет занятия для неврастеника, чем взяться за стирку или мытье посуды. Дело несложное, а успокаивает изрядно. Руки сами собой что-то творят, а ум сам собой уносится ввысь, заполняется сладковатым туманом. Можно, конечно, о чем-нибудь и помечтать, но о чем могут мечтать тараки, достигшие возраста Согомака? Как ни крути, но все в его жизни уже было. И горе, и радости, и разочарования. Наверное, одно только и осталось – попытаться когда-нибудь увидеть Внешний Мир – тот самый, о котором говорили с придыханием и украдкой, чего откровенно боялись и во что попросту отказывались верить…

– А где Кревет?

Вздрогнув, Согомак поднял голову. Мимоходом обругал себя за утраченную бдительность. А еще опытом бахвалился! Любой Вихрь мог учуять на расстоянии, а вот шагов Беаны не услышал.

– Ноги полощет. Вон тамочки.

Она даже не повернула головы. Как видно, Кревет Беану не интересовал.

– Тебе помочь?

– Есть желание – пожалуйста. – Он неохотно подвинулся, уступая часть посуды, не удержался от досадливого вздоха. Но не объяснять же ей, что для него это не труд, а отдых. Да и поймет ли?

– Неужели тебе нравится мыть чашки?

– Представь себе, нравится.

– Чудной ты!

Согомак так и не понял, смеется она или нет. То есть молодежь и раньше за глаза посмеивалась на его счет, придумывая обидные прозвища вроде «цуцика в юбке» или «усатой кухарки», но Согомак предпочитал не обращать на шепотки внимания. Веселятся – и пусть. Такой уж это возраст. Поживут с его – тоже что-нибудь поймут. Ну а не поймут – не его печаль.

– Видишь ли, вода – это вода. Любое общение с ней успокаивает.

Беана помолчала, обдумывая сказанное.

– Наверное, мне тоже могло бы это нравиться. Только ведь воды все равно нет.

Она имела в виду другое. Вода в Пещерах действительно отсутствовала. Ее носили издалека – в бурдюках и громоздких флягах, набирая в редких ручейках, вычерпывая до дна самодельные запруды. Воды не хватало даже для питья, не говоря уже о чем-то ином. Во всяком случае мытье посуды и впрямь представлялось для тараков непозволительной роскошью.

– Как там в лагере? Не бузят?

– Вроде пока тихо. Гунт с Айзисом следят за Пространством, остальные, конечно, дрыхнут.

Слово «остальные» она произнесла с едва уловимой насмешкой. Согомак искоса взглянул на нее. Крутобокая, бойкая, в глазах вечное ехидство. И не поймешь сразу – какое значение вкладывает она в ту или иную фразу. Даже с кем дружит – толком не разберешь. Не то с Рохом, не то с Кайсаном. А может, нравится играть с этой парочкой? Кажется, раза два или три эти дурни из-за Беаны даже дрались. Вот радости-то ей было!

Наблюдая за движениями проворных рук соседки, Согомак понял, что с посудой она управляется ничуть не хуже, чем он. Пожалуй, даже лучше. Соплеменница была и впрямь шустрой. Вот и сюда прибежала явно не посуду мыть.

– Не понимаю, как можно любить подобные путешествия. Наверное, надо быть абсолютно бесстрашным?

Он улыбнулся:

– Либо абсолютно бесстрашным, либо абсолютно глупым.

– Ты не похож на глупого.

– Да ну?

Беана посмотрела на него в упор, и Согомак прочитал на ее лице непритворный интерес. Ему стало смешно. Эта дурочка, похоже, действительно положила на него глаз. То ли поднадоели дружки-забияки, то ли решила попрактиковаться на более зрелой особи. А может, просто испытывала на нем свои чары.

– Ты видел когда-нибудь живого птерона? – Она продолжала глядеть на него и, задавая вопрос про птерона, казалось, спрашивала совсем о другом.

– И видел, и слышал.

– Он страшнее морока?

– Скажем так – крупнее. Но мы их не интересуем. – Согомак кивнул на пузырящееся болото. – Сюда они частенько прилетают. Крылья чистят, чешую. Или, бывает, напьются водички и начинают выписывать в воздухе вензеля. Одно слово – пьяные. А иногда тут же прямо и засыпают. В такие моменты их можно даже потрогать.

– Ты трогал?!

– Я их ощипывал. – Проводник легонько дернул себя за ус. – Видишь ли, из щетины птеронов можно плести довольно прочные вещи – циновки, пояса, ножны. Вот и приходится рисковать.

– Ужас! И они не просыпались?

– Почему же, иногда случалось… – Согомак прислушался. – Вот, кстати, летят. Легки на помине. Слышишь, звенит?

Беана чуть привстала, лихорадочно огляделась.

– Где же они?

– Высоко, отсюда не увидишь.

– А Вихря они не боятся?

– Боятся-то боятся, но у них – скорость, свобода маневра… Между прочим, по звуку можно определить, далеко ли бродит Вихрь. Если птерон сам спасается бегством, то и звон у него особый…

Мелькнула тень, шерстистым комком скатившись с заросшего пыльником холма, к болоту подбежало неказистое существо. Плоское, напоминающее сковороду тельце; маленькая, оснащенная уродливыми челюстями головка. Полутарак-полузверь. Взвизгнув, Беана прыгнула к проводнику, обхватила его за шею.

– Спокойно! Это не птерон – обычный горец. – Согомак погладил перепуганную Беану по спине.

– Какой грязный, страшненький… – Соплеменница продолжала дрожать.

– Обычный одичавший горец. Совершенно безопасный.

– Но ты посмотри, какой у него отвратительный вид!

– Встречаются экземпляры и похуже.

– А правда, что отрубленные конечности у них могут вырастать заново?

– Говорят, что да. Кое-кто считает, что горец умирает, лишь потеряв голову.

– Ого!

– Только их все равно никто не убивает. Кому они нужны?

Глаза Беаны – пара тлеющих углей – оказались неожиданно близко. А более всего Согомака удивило то, что прежняя насмешка из них бесследно исчезла. Соплеменница смотрела на него с негой и томлением, ничуть не скрывая своих чувств. На мгновение Согомак даже растерялся. К подобным стремительным переменам он был попросту не готов.

Тем временем горец, не обращая на них ни малейшего внимания, жадно припал к ближайшей вспухающей из земли капле. Глотнув пару раз, перебежал к следующей. Кадык на темной и морщинистой шейке судорожно подергивался. Утолив жажду, он воровато зыркнул в сторону тараков и помчался через болото, часто спотыкаясь, разбивая встречные капли в искристые брызги.

– Видели?! Видели чудище, что сейчас пробежало? – Босой и взволнованный, к ним выскочил Кревет.

– Да это же горец! – Беана фыркнула. – Обычный одичавший горец. Совершенно безопасный!

С явной неохотой она отстранилась от проводника, и Согомак лишний раз подивился, до чего быстро и легко меняется выражение ее лица. Теперь это была прежняя Беана – готовая в любой момент рассмеяться или ужалить колючим словом.

– Если горец, то ладно… – Кревет потрясенно посмотрел на свои ступни. – Смотрите-ка! Раны действительно того… Почти зажили.

– Вот и лечи до победного. – Согомак растерянно поскреб макушку. – А мы тут посуду, что ли, домоем.

– Домоем, домоем, – Беана улыбчиво кивнула. – Ты иди, Кревет; полечись…

* * *

То, чего он опасался, все-таки произошло. А ведь сколько раз говорил себе: никаких романов во время походов! До сих пор этого правила ему удавалось неукоснительно придерживаться, но, увы, все рано или поздно подвергается проверке на прочность. Не удержался й он. Как бы то ни было, но «мытье посуды» изрядно затянулось. То ли сказалось поднадоевшее одиночество, то ли чары Беаны действительно оказались неотразимыми, но устоять проводник не сумел.

И конечно, уже на подходе к лагерю им пришлось столкнуться с разъяренным Рохом.

– Тварь!.. – Он в бешенстве шагнул к съежившейся Беане. В подобном состоянии что-либо объяснять ему было бессмысленно. Не тот момент и не та ситуация. Поэтому Согомак атаковал почти рефлектор-но, ударив не сильно, но точно. Клацнула челюсть, и буян, охнув, опустился наземь.

– Вот и кончилась наша спокойная жизнь. – Проводник досадливо передал котомку с посудой Беане. – Неси в лагерь и скажи Гунту, что пора подниматься. Пусть трубит общий сбор.

– А ты?

– Я чуть подзадержусь. Приведу в чувство этого ревнивца.

Согомак знал, что говорил. Хуже нет междоусобицы и распрей в походе. Понятно, когда грызутся из-за воды или куска ямуса, но когда сходятся в схватке из-за смазливых дамочек, это уже глупо! Глупо и абсолютно не к месту.

Тем не менее Рох повел себя на удивление спокойно. Очнувшись, ощупал разбитое лицо, кое-как поднялся.

– Ничего личного, Рох. Предлагаю отложить все споры до возвращения. – Согомак старался выглядеть спокойным, однако стерег каждое движение соперника. Однако Рох в драку не полез. Процедив многообещающую угрозу, без скандала и ропота побрел к лагерю.

А уже через полчаса они двинулись к долине, густо поросшей пыльником. Проводник намеренно задал приличный темп, намереваясь разогреть участников похода. Быстрее выдохнутся – меньше сил останется для склок. Тем более, что двигаться по пыльнику было и впрямь непросто. Вязкая растительность цепляла за ноги, окутывала подобием густого меха. В иных местах клубящиеся стебли достигали роста зрелого тарака, незримые ветви змеились над самой землей, и ничего удивительного, что очень скоро спутники Согомака стали спотыкаться. Каждые десять шагов им приходилось стряхивать с себя липучую гадость, рывками высвобождать спутанные ноги. Положение усугублялось тем, что в пыльнике в изобилии водились клещи и прочие кровососы. Самые голодные норовили присосаться всерьез, вонзая в тело острые хоботки, шипастыми лапами цепляясь к мокасинам. Бредущие тараки вполголоса ругались, с шипением отдирали от себя кусачих тварей. Согомак не мешал выплескивать злую энергию. По себе знал: уже через час подобного хода отдых покажется манной небесной, а все недоброе отодвинется на второй план.

Как ни пыхтели за спиной участники похода, приближение гиганта проводник все же услышал. Вскинув руку, привычно остановил колонну.

– Что там еще? – плаксиво проскулил Айзис.

– Опять туман? – Рядом оказался замыкавший колонну Гунт.

– Цефал, – шепнул Согомак. – Идет прямо сюда.

– Это такой хвостатый, как на картинках?

– Он самый и есть.

– Где?! – Беана в панике ухватила проводника за локоть.

– Где-то впереди, но уже близко.

– Тогда почему мы стоим?

– От него не убежишь. Если заметит, догонит в два счета.

– Разве он питается тараками?

Согомак покачал головой.

– Питается тем же, чем и мы, но временами может перейти и на нашего брата… – Проводник чуть повернул голову, пытаясь точнее определить местонахождение чудовища. – Внимание! Замерли! Помните, если не будете двигаться, он нас не заметит.

Испуганно охнула Беана, что-то неразборчивое пискнул Айзис. Теперь уже все видели, как над колышущимся маревом пыльника выросла огромная туша цефала. Выглядело животное ужасно – крохотные дегенеративные ушки, заостренное рыло и огромные, выпирающие наружу желтоватые зубы. Настороженно принюхиваясь, чудовище то и дело приподнималось на массивных задних лапах, бдительно всматривалось вдаль.

– Он чего-то боится? – шепотом поинтересовалась Беана.

– Того же, чего боятся все.

– Ты говоришь про Вихри.

– Разумеется. – Проводник искоса взглянул на соседку. – Во всяком случае ничего страшнее Вихря природа еще не придумала.

Между тем чудовище шагало прямо на них. Вниз оно почти не смотрело, что и спасло тараков от немедленного обнаружения. Еще один шаг и, смяв справа от Согомака приличный лужок пыльника, цефал проследовал дальше. Волосатой жирной змеей мимо сгрудившихся тараков протащился его хвост.

– Ну и громадина! – Кревет смахнул с лица пот.

– Он что, слепой? – фыркнул Линис. – Мы же совсем рядом находились!

– Цефал реагирует главным образом на движение. В меньшей степени – на звук и запах. Словом, если не шуметь и не дергаться, можно даже погладить его хвост.

– Вот еще радость!

– А я слышал, – подал голос Кайсан, – что цефалы день и ночь таскают к себе в пещеры пищу. Будто у некоторых скапливаются целые горы добычи.

– Так, может, нам туда двинуть? – немедленно встрепенулся Рох. – И следы вон какие! Никакой дороги прокладывать не надо. Доберемся до пещерки, осмотримся и загрузим в темпике все их припасы.

Согомак кисло усмехнулся.

– Что-то не встречал я храбрецов, которые беспрепятственно позаимствовали бы у цефала еду.

– Значит, будем первыми!

– Первыми и последними. Что ты будешь делать, когда эти твари вернутся?

– Замру на месте. Ты же сам сказал: они реагируют только на звук и движение.

– Мало ли что я сказал. – Согомаку не хотелось вступать в долгий и бессмысленный спор. – В общем так, о пещере цефала советую забыть. Пробраться туда, вероятно, можно, а вот вернуться да еще с добычей на спинах – вряд ли. Тем паче, что за этими тварями Вихрь тоже любит поохотиться.

– Звенит! – Айзис вскинул руку. – Там что-то звенит!

– Да это же морок! – усмешливо объяснила Беана. – Их можно не бояться.

Рох бросил на нее колючий взгляд.

– Больно много ты стала знать!

– Интересуюсь, потому и знаю.

– Гляди, доинтересуешься…

* * *

Этих чужаков также первым заметил Согомак. И само собой припомнилось село парков, его заброшенные улочки, кости разбросанных по утлым дворикам обглоданных скелетов. В груди екнуло от дурных предчувствий, рука сама собой легла на эфес. Подчиняясь кивку проводника, группа в очередной раз остановилась.

По счастью, опасения были напрасными. Тараки, которых они встретили, оказались остатками одного из местных племен, некогда процветавших, а ныне практически выродившихся. Пожалуй, самих участников похода эти запущенные и неряшливые старики испугались значительно в большей степени. Только после обмена первыми приветствиями настороженность прошла, уступив место диалогу и натянутым улыбкам. Такова была суть этих бродяжек. В отличие от Умника, действительно сумевшего сохранить чувство собственного достоинства, эти тараки вели себя суетливо и виновато, каждым своим движением выдавая готовность услужить. Даже будучи гостями, путешественники очень скоро стали чувствовать себя здесь полноправными хозяевами. Во всяком случае Кайсан с Рохом это моментально усекли, заняв в чужой хижине лучшие места.

Согомак никогда не был приверженцем игры в «господ и рабов», однако с сожалением признавал, что в мире подобное деление существует. Мудрецы вроде того же Умника выбирались из общего круга заблуждений, взирая на категорию личности с разумной долей скепсиса, но не следовало забывать, что таких, как Умник, оставалось немного. Большинство суетно плескалось в единой луже, и мера оценки оставалась простой, как корка ямуса: те, кто старается не уронить себя, заслуживает уважения; все прочие беспощадно переводятся в разряд плебеев и недотараков. Во всяком случае сам Согомак ни за что бы не сумел влезть в шкуру того, кто, перестав стесняться окружающих, открыто попрошайничает и подбирает объедки. Собственно, вопрос был из разряда философских, и с природой нищенствующих душ проводник сталкивался не впервые. Поломать голову было над чем, поскольку лебезящих и ползающих на животе он повидал за свою жизнь предостаточно. Что примечательно, от подобных существ и запах исходил соответствующий. Наверное, иначе и не могло быть, – тот, кто питается помоями, не может благоухать. Здесь же к ароматам кисловатой затхлости примешивался явственный запах отравы. Линис, наивно поднесший ко рту кус хозяйского ямуса, получил от Согомака хлесткий шлепок. На недоуменный взор проводник шепотом пояснил:

– Сначала тебя вывернет наизнанку, к вечеру ты сляжешь, а завтра и вовсе испустишь дух.

– А как же они? – Линис недоуменно кивнул на ютящихся у стены тараков.

– Они свое уже отлежали. Кто-то выжил, а кто-то нет.

– Интересно… – Айзис настороженно понюхал горшочек, в котором парила какая-то бурда. – Что-то не очень похоже на яд.

– Действительно, пахнет аппетитно! Может, ты что-то путаешь, Согомак?

Чуть поколебавшись, проводник приблизился к дремлющему на половичке хозяину лачужки, тряхнул старика за плечо.

– Объясни, отец, где вы добываете печености и ямус?

В слезящихся глазах хозяина попеременно промелькнули испуг, надежда и страстное желание угодить. Торопливо вскочив, он заковылял к порогу, замахал руками куда-то в сторону.

– Еды много! – Он жалко улыбнулся. – Ямус, печености, вода – все есть.

– Я спросил: где вы все это берете? У Белой Скалы?

– У Белой берем, под Теплой берем. Везде пищи много. Хорошо живем, сытно! – Голова хозяина радостно задергалась. – И Вихри там тихие, мимо проходят, не трогают.

– Не трогают, говоришь?

– Так ведь всем хватает. Хорошие места, богатые. Еду хоть каждый день носи. Ее там целые развалы.

– Все ясно? – Согомак со значением взглянул на своих спутников.

– А что нам должно быть ясно? – Линис недоуменно сморгнул.

– Яд, – коротко пояснил Согомак. – У Белой и Теплой скал все давно отравлено. Две трети оттуда не возвращаются вовсе. Либо там погибают, либо в пути.

– Но как же тогда?.. – Линис развел руками. – Они ведь тоже это едят. Неужели не знают?

– Знают. Но для них это уже вчерашняя новость. Те, кто выжил, адаптировались. Они уже не такие, как мы. Они… – Согомак споткнулся, не зная, что сказать.

– Выродки, – усмешливо подсказал Кайсан. – Вроде, значит, измененных. Любую падаль могут съесть и не подавятся.

Сказано было грубо, но по существу верно. Во всяком случае Согомак не нашелся, что на это возразить. Сухо кивнув, заметил:

– Запасы у нас еще есть, так что советую на здешние яства не зариться.

– Слушай, командир, а кто сказал, что в этой твоей Мерзлоте пища тоже не отравлена? – подал голос Рох. – Мы вот туда премся, ноги сбиваем, а дойдем – и окажется, что ничего там есть нельзя.

– Можно, это я тебе говорю. Во всяком случае – никто еще не травился продуктами из Мерзлоты.

– Ну да, конечно! О тех, кто травится, никто уже не расскажет, – хмыкнул Кайсан.

– Все! – подвел черту Согомак. – Ужинать и отдыхать. Путь впереди еще долгий.

* * *

– Куда ты запропастился? – Руки Беаны обвили шею проводника.

– Нужно было осмотреть ноги Кревета.

– Ну и как?

– По-моему, все в порядке. После болота так оно и должно быть. Бедолага еще немного хромает, но скоро и это пройдет.

– А мои ножки ты не хочешь осмотреть? – Она придвинулась ближе, и Согомак ощутил жар ее дыхания.

– Хочу, – признался он. Туман вновь заволок сознание, на добрых полчаса проводник забыл обо всем на свете. Даже о том, что неделей раньше Беана числилась в подружках Роха. В самом деле, подумаешь – числилась! Было и сплыло. Жить нужно сегодняшним днем. Живущие прошлым – обречены на печаль, живущие будущим – на жестокосердие по отношению к своему настоящему…

Позднее, стараясь ступать чуть слышно, они вернулись в утлую землянку. Но там еще не спали, – слушали горбатого старика с уродливой культей от левого плеча. Незаметно прикорнув у порога, Согомак тоже прислушался к дребезжащему голосу калеки.

– Ума не было, вот и отправились за ним. Ровнехонько по следам зверя. Заплутать сложно. Где следы, а где и кучка помета. Известное дело, цефалы – твари ленивые. Бродят обычно одной и той же тропой. Опять же борозды от когтей, – даже на камнях видно, а уж про землю я и не говорю…

– Ты про еду давай, что нам твои когти!

– Ну… Еда, само собой, в пещере оказалась. Целая гора! То есть если трех рослых тараков друг на дружку поставить, вот такая примерно высота и была.

Кто-то из слушателей звучно присвистнул. Рассказчик довольно закивал головенкой.

– Да уж, пищи там скопилось приличное количество. Не знаю, сколько сезонов они все это таскали, но был там и ямус с корнеплодами, и печености с блестками, и мукса с грибочками. Одним словом, чистая Райская Чаша! Жаль, мало нас было, да и много ли мы сумели бы поднять? В общем, пришлось попотеть. Ходили туда-сюда, выносили и складывали. А на последней ходке меня цефал и заприметил. Я чуть подотстал, понимаешь. Лямки чертовы развязались, пришлось остановиться. А тут он как раз и вперился всей тушей в пещеру. Я на стену – он за мной. Я выше, а он, подлец, на задние лапы встает. Благо щель какая-то попалась, – я туда и втиснулся. Все равно как пробка в кувшинное горло. Только тогда он меня и клацнул. Баул вырвал, а заодно и руку отхватил. Как раз по плечо.

– А дальше что было?

– Дальше отсиживался. Рану кое-как перетянул, старался не стонать. Цефал-то мимо еще несколько раз проходил, но то ли попривык к моему запаху, то ли неинтересно ему стало. Какой прок в старом калеке? – Старик со вздохом погладил изувеченное плечо. – А сезона через три я оттуда выбрался. Еще и окорок с собой прихватил, чтоб не пустым возвращаться.

– Ну ты, дед, даешь!

– А что! Чай, моя рука стоила того окорока. Можно было и больше прихватить, только с одной клешней да в моем состоянии много ли унесешь?

– Да уж, мы бы там не растерялись, – вздохнул Кайсан. – В пару ходок сумели бы затариться.

– Согомак говорил, там отравы тоже хватает, – неуверенно напомнил Кревет.

– А то мы не поймем – что отравлено, а что нет! – Рох фыркнул. – Или нюхалки у нас нет?

– Да. – а уж… Я бы туда точно сходил! – Кайсан мечтательно погладил себя по животу.

Воодушевленный чужим вниманием, старик снова заговорил:

– Это что, мы раз в Гании были – вот где житуха так житуха! Одна беда – нашего брата там невпроворот. Теснотища – жуткая! Зато и Вихри неуклюжие да неловкие, то и дело промахиваются. Сам видел, как на тамошней Пашне народец жирует. Толпами по полям бродят, и никто их не трогает.

– Вот это да! Это я понимаю! – Кайсан даже привстал на своих нарах.

– Потому и рослый народец, что ест от пуза. Иной раз такие толстомясые попадаются – двое наших не обхватят.

– А к чужакам они как относятся? Не трогают?

– Какое там! – Старик пренебрежительно махнул культей. – Приходи да живи. Им это без разницы. Что делить-то? Пищу? Так ее там на всех Пашнях – и верхних, и нижних. Брага тоже, слышь, попадается. Целыми озерами. Мы, правда, не пробовали, но иные любители находились. Дурели с трех глотков. Песни начинали орать, контроль теряли. Все равно как на капельных болотах. Помню, двое напились из горючего озера да и убрели куда-то среди дня. Думали – точно конец ребяткам. Ничего, вернулись. Рассказывали, какой-то шальной Вихрь пытался их догнать, а они брызнули врассыпную, он промеж них и врезал.

– Верно говорят, Пространство таких оберегает, – пробурчал Гунт. Помолчав, добавил: – Только я так думаю – до поры, до времени.

Кайсан глянул на него без всякого интереса и снова развернулся к рассказчику.

– Что ж ты, дед, там не остался?

– Так ведь чужая сторона – она завсегда чужая. Конечно, тепло, сытно, а все одно домой тянет.

– Домой? Эту конуру ты называешь домом?

Согомак прикрыл веки. Усталость давала о себе знать. То, что не отняла дорога, сумела выпить до донышка любвеобильная Беана. Засыпая, краешком уха он продолжал внимать рассказам о Гании и Райской Чаше, о пещере цефалов и свободном народе лесных пургов. Голоса усыпляли, наполняли голову дремотным туманом. Шестое чувство ничего не нашептывало. Мгла – мохнатый зверь без лица – склонилась над ним, теплым языком слизнула, переправив в беспросветную утробу.

* * *

Утро огорошило двумя сюрпризами. Во-первых, впервые Согомак проспал положенный срок (спасибо ненасытной Беане!), а во-вторых, сумрачный Гунт порадовал его сообщением о том, что ровно половина команды бесследно исчезла. Кайсан и Рох все же решились на побег. Более того – сманили за собой Айзиса и Линиса. Наверняка дождались, когда все уснут, а после встали и растворились в ночи. Впрочем, кое-какую память о себе они все же оставили, прихватив все имеющиеся фляги с водой, не позабыв и баулы товарищей.

– Это все он, – Кревет обличающе кивнул в сторону вчерашнего однорукого рассказчика. – Раззадорил байками, вот они и подались в Ганию.

– Ну, до Гании, положим, не дойдут, далековато, а вот наведаться в гости к цефалам – на это, пожалуй, умишка у них хватит. – Согомак поднялся с ложа, кряхтя, затянул пояс потуже.

– Воды нет, – поведала ему Беана. – И сумок тоже почти не осталось.

– Баулы – не проблема, – возразил Гунт. – В крайнем случае позаимствуем у этих нищебродов.

– Ну уж нет, обойдемся без мародерства. – Изучающим взглядом Согомак окинул оставшихся участников похода. – А теперь признайтесь, милые мои, неужели никто ничего не слышал?