Текст книги "Журнал «Если», 2001 № 11"

Автор книги: Евгений Лукин

Соавторы: Александр Громов,Андрей Синицын,Владимир Гаков,Джон Герберт (Херберт) Варли,Дмитрий Байкалов,Терри Бэллантин Биссон,Дмитрий Караваев,Андрей Щупов,Джеймс ван Пелт,Фергюс Гвинплейн Макинтайр
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Перевела с английского Людмила ЩЕКОТОВА

Ф. Гвинплейн Макинтайр
ПОЛОЖИ НА МЕСТО!

Должно быть, я на месте, – констатировал Смедли Фейвершем, пройдя во времени назад, к самому началу Вселенной, и оглядевшись.

Неподалеку была интересующая его область пространства примерно двух метров в диаметре – шар из газообразной плазмы, перегретой до температуры в десять миллиардов градусов Кельвина. При такой температуре материя не могла сохранять атомную форму, так что содержимое шара вне сомнения было разломано на субатомные частицы, фотоны, небольшое количество экзотических частиц – бозонов, мюонов, глюонов – и заодно окказиональный кварк. Понятное дело, облако плазмы такой температуры мгновенно превратило бы Смедли Фейвершема в газ, но Смедли предусмотрительно отступил на добрых три метра и с безопасной дистанции наблюдал, как ровная струйка протонов, фотонов, нейтронов и электронов, притянутых плазменным шаром как гравитационной ловушкой, продолжала превращаться в субатомное вещество.

Точнее говоря, этот шар был гиперсферой, поскольку сохранял свою форму и радиус во всех измерениях космоса и, следовательно, был круглым во всех измерениях, а не просто в трех самых приметных. Радиус гиперсферы медленно укорачивался по мере того, как колоссальная масса плазменного облака переводила ее содержимое в сверхсжатое состояние. С каждой наносекундой шар становился немного меньше.

Смедли Фейвершем, неустрашимый хроноавантюрист, точно знал, что достиг надлежащей точки пространства-времени. Шар плазмы, сияющий в трех метрах от него, содержал примерно 99,99995 % физической массы всей Вселенной; на деле эта сфера и была 99,99995 % всей Вселенной. Поскольку же фактор времени участвует в единой силе, действующей и как гравитация, и как электромагнетизм, можно было считать, что светящийся шар содержит ровно такой же процент времени всей Вселенной: всего времени, которое существовало прежде, и всего, которое будет когда-либо существовать. Этот единственный шар плазмы примерно полутора метров в диаметре (он несколько сжался за последние наносекунды) сосредоточил в себе почти все пространство и время целой Вселенной, и потому – как уже стало ясно – Смедли действительно находился в нужной точке. Поскольку находиться больше было негде – и некогда.

Смедли Фейвершем ухмыльнулся и пробормотал:

– Теперь в любую секунду вся материя и антиматерия в бесконечном множестве измерений Вселенной – кроме моей материи, конечно – должна, если можно применить технический термин, перещелкнуться в безразмерную сингулярность пространства-времени. И еще через наносекунду все это разлетится, творя Большой взрыв. И вот тут настанет момент, – Смедли снова ухмыльнулся, – когда я осуществлю свой дьявольский замысел.

Он жадно следил за тем, как несколько отставших фотонов и барионов спешили влиться в сжимающийся шар, увеличивая его массу. По расчетам Смедли, всего лишь 217 субатомных частиц материи и антиматерии (кроме молекул, составляющих его тело, и молекул его одежды и снаряжения) оставались во всей Вселенной вне гиперсферы. И когда эти последние частицы канут в неодолимую гравитационную ловушку, можно будет приступать.

– Чем больше, тем веселей – заметил Смедли Фейвершем, одобрительно кивая еще нескольким опоздавшим (гравитон, фермион и нейтрино), которые неслись в турбулентное кружение облака плазмы: оно теперь сжалось до диаметра 120 сантиметров. – Скоро начнется Большой взрыв. В первые две минуты объем плазменной гиперсферы увеличится, а температура уменьшится на порядок. И тогда смогут существовать простые изотопы – гелий, протий, тритий. Из этих строительных кирпичиков будет построена вся Вселенная. Если, конечно… – тут Смедли ухмыльнулся еще раз, – если моя милость не решит по-иному.

В этой ситуации почтенный читатель должен поинтересоваться: как Смедли Фейвершем мог оставаться в живых, если молекулы кислорода, необходимые для дыхания (и само собой, для ухмылок), еще не родились в космических последействиях Большого взрыва? И на чем же он мог стоять, ведь не было ничего прочного, ибо все атомные массы (кроме 189 субатомных частиц, которые еще не явились, и самого Смедли) во всех бесчисленных измерениях Вселенной уже преобразовались во всепоглощающую гиперсферу. Прилагая ту же безжалостную логику, почтенные читатели могут также поинтересоваться, как он мог видеть гиперсферу – ведь почти все фотоны Вселенной были внутри гравитационной ловушки шара, и их не могли уловить зрительные нервы Смедли.

Так вот, пусть почтенные читатели занимаются своими делами.

Но если кто злобно настаивает на объяснениях – пожалуйста. Законы, которые управляют структурой и функционированием пространства и времени в материальной и энергетической Вселенной неизбежно являются ее частью и посему существуют внутри нее. Смедли Фейвершем же помещался вне границ пространства, времени и Вселенной (отступив на три шага назад и немного влево), так что он теперь существовал за пределами пространства и времени, равно как и законов, управляющих взаимодействием материи и энергии.

Ну что, теперь вы довольны?

В животе у Смедли Фейвершема заурчало, и он вспомнил, что ничего не ел с 2193 года, который помещался теперь в шестнадцати миллиардах лет плюс-минус миллиард впереди по ходу времени. Он полез в сумку с едой и достал двойную порцию карри "виндалу", которую купил на вынос в ночном ресторане "Король карри-кебаба", что в Стоук-Ньювингтоне, сделав остановку по пути к Большому взрыву. Развернул обед и принялся задумчиво жевать карри, глядя на прибытие еще нескольких субатомных частиц. Гиперсфера уже была меньше метра в поперечнике; очень скоро должен был начаться Большой взрыв.

– Восхитительная еда, – проговорил Смедли Фейвершем, заботливо помещая вощеную бумагу обертки в вихрь на поверхности гиперсферы (всегда полезно быть аккуратным). Придирчиво стер с пальцев следы ярко-оранжевого соуса "виндалу"; тем временем молекулы воска, бумаги и остатка карри разламывались на атомные составляющие, атомы же, в свою очередь, распадались на свои субатомные черепки. – Конечно, карри "виндалу" всегда вызывает у меня изжогу и иногда – э-ак! – даже неприятности с пищеварением, – добавил Смедли, подавляя отрыжку (уничтоженное карри секунду пыталось вернуться к жизни). – Но я действительно люблю хорошее карри, а изжога меня согреет. Энтропия не появится, пока не раскрутится Большой взрыв, так что нужно временное средство для согрева. А если дело доходит до внутреннего сгорания, нет ничего лучше – э-ак! – доброго карри "виндалу", чтобы поддержать огонь в топке пищеварения… Эй, что такое?

Пока Смедли Фейвершем воспевал ресторанную пищу, Вселенная вокруг него (или, точнее, гиперсфера перед ним и немного справа) быстро сжималась. Сейчас она была семидесяти сантиметров в поперечнике и уменьшалась дальше, а несколько последних субатомных частиц в бесчисленных измерениях пространства-времени прыгали в пучину, подобно леммингам. Но внимание Смедли привлекло нечто иное: к нему на сверхсветовой скорости приближалась одинокая субатомная частица, которая почему-то казалась совсем непохожей на остальные.

Добропорядочные субатомные частицы никогда не превышают скорости света. (Они также осматриваются, прежде чем перейти на другой квантовый уровень.) Но эта одинокая частица не была ни добропорядочной, ни маленькой. Эта субатомная частица была такого же размера и вида, как очень дородный мужчина. С пузом. Она даже пыхтела, что субатомные частицы делают редко, а пузатые толстые мужчины – часто. К тому же на одежде частицы были лацканы, и к одному был приколот маленький серебряный значок в форме песочных часов с гравированным рисунком: весы Правосудия и песок Времени. Символы эти вневременны, значок известен во всех веках и тысячелетиях как эмблема Парадокс-патруля, и носят его одни лишь отважные инспекторы, которые пешком обходят районы времени. Субатомные частицы такой значок не носят. Однако объект, несущийся к Смедли Фейвершему со сверхсветовой скоростью, без сомнения, был субатомной частицей, поскольку его наружную поверхность украшала изящная надпись: Я – СУБАТОМНАЯ ЧАСТИЦА, А НЕ ЗАМАСКИРОВАННЫЙ СЛУЖИТЕЛЬ ПРАВОСУДИЯ.

– Хм-м, – промычал Смедли Фейвершем. – Ничего не могу поделать, в этой частице есть нечто странное. Абсолютно не поддается классификации. Уверен, что она – не позитрон, и убежден, что не нейтрон. Наверняка это не фермион и точно не протон, бозон или мюон. Достаточно невзрачна, чтобы быть тахионом, но по виду больше похожа на дуракиона. Может, когда приблизится, сумею идентифицировать ее по звукам, которые она издает.

– Кварк! – на ходу между двумя хрипами объявила частица. – Кварк, кварк, кварк!

– Ага! – воскликнул Смедли Фейвершем. – Почему-то мне кажется, что это – кварк. Но какая разновидность? Очарования в нем явно ни на грош. Это может быть странный кварк. Посмотрим, не смогу ли я нейтрализовать его спин.

С этими словами Смедли выбросил вперед ногу, обутую в безупречный белый ботинок с жемчужными пуговицами. Кварк громко крикнул: "ЧЕРТ!" и очень охотно плюхнулся вниз головой (возможно, это был нижнийкварк) в свободное место между Смедли и сияющей гиперсферой. После этого повторил:

– Черт!

– Однако хотелось бы знать, что это за черт, – сказал Смедли Фейвершем, сдирая с новоприбывшего дешевенькую маску.

Открылось красное, свирепое, потное, с моржовыми усами лицо хроноконстебля.

– Ну-ну, – глумливо пропел Смедли. – Это же мой любимчик, плоскостопый четырехмерник Нуга Каллендер из Парадокс-патруля!

– До каких пор вы будете искажать мое имя? – вопросил дородный человек, поднимаясь на ноги и стряхивая с себя несколько пылинок (которые поспешили влить свои молекулярные массы в вихрь на поверхности гиперсферы). – Мое имя Ньюгейт Каллендер. Родители были стражами порядка и потому назвали всех моих братьев и меня в честь знаменитых тюрем: Бродмур, Пентонвилль, Ливенворт, Клинк, Форд, Колдиц, Борсталь, Бастилия и так далее. Мою дорогую сестричку назвали Лубянкой. Есть еще двоюродные…

– Прошу прощения, Ньюкасл, – злобно ответил Смедли Фейвершем. – Что тебя привело в эту часть пространственно-временного континуума? И что это за фокус с костюмом кварка?

Ньюгейт Каллендер залился краской.

– Начальство Парадокс-центра назначило меня работать в штатском. Я должен смешиваться с местными жителями в любом время-районе, который я патрулирую, и при том не выделяться. Я носил тогу в Помпее в 79 году от рождества Христова и штаны пузырями и камзол, когда занимался делом Кристофера Марло. Потом носил юбку с фижмами во времена Лондонского пожара, и…

– Погоди, – сказал Смедли. – Разве юбка с фижмами – не женская одежда?

– Женская, – признал Ньюгейт Каллендер. Он и до того был красен, но сейчас его физиономия стала такой пунцовой, будто ее несколько раз покрасили киноварью. – Исследовательский отдел действительно напортачил с этим назначением… Бывало и хуже: когда я гонялся в девонском периоде за главарем преступников, который делал фальшивых трилобитов, пришлось замаскироваться под пальму… – При этом воспоминании Каллендер содрогнулся. – Дрянь – эти трилобиты! И совершенно бесполезная дрянь.

– Не согласен, – объявил Смедли Фейвершем. – Трилобиты очень полезны. Я вот недавно написал поэму о кибернетике, и понадобилась рифма к "битам". Ладно, так почему ты здесь, – э-ак! – при Большом взрыве?

– Точнее, за несколько минут до Большого взрыва, – возразил Ньюгейт Каллендер. (Действительно, гиперсфера сжалась сантиметров до сорока в диаметре: через несколько минут она превратится в абсолютное ничто, в точку пространства-времени с нулевыми измерениями, и тогда начнется Большой взрыв.) – В Парадокс-центр пришел доклад о самовольном время-путешествии в район Большого взрыва, и меня направили для расследования. Мне надлежало догадаться, что это вы, Фейвершем.

Смедли скромно потупился и ответил:

– Дорогой Ньичто, это честь для меня.

– Мое имя Ньюгейт!

– Предположим. Однако вы малость торопитесь, а? На деле я пока не совершил хронопреступления. Ты не посмеешь меня арестовать, пока я ничего не совершил: это будет нарушением причинной последовательности.

– Само ваше пребывание здесь является преступлением, Фейвершем, – проворчал Ньюгейт Каллендер. – Во-первых, как вы вообще сюда попали? Известно, что вы – время-путешественник, но время фактически не начиналось до Большого взрыва и как же вам удалось проникнуть за начало времени?

– Несомненно, ты незнаком ни с одной из моих бывших жен, – возразил Смедли Фейвершем и покосился на Вселенную. Теперь она сжалась до размеров баскетбольного мяча. – Понимаешь, дорогой Ничтоус…

– Ньюгейт!

– Предположим. Прибыть ко времени до начала времени очень легко. Я попросту приказал своей машине проделать весь путь туда, где кончаются тахионы. Затем, проехав так далеко, как машина смогла меня пронести, вышел и остальной путь проделал пешком. И конечно, поскольку я всю жизнь был преступником и вообще скверным мальчишкой, я – проныра… так что мне легко пронырнуть куда угодно.

– Вопрос по делу, – Ньюгейт Каллендер нервно покашлял. – Существуя до начала времени, вы, Фейвершем, автоматически расширили параметры существования, чтобы они вас охватили. Можно сказать, раздвинули стойки ворот Вселенной. И прибыли сюда раньше меня… так что мне было нетрудно прибыть к месту сцепки пространства с временем, каковое место – благодаря вашим усилиям первопроходца – уже оказалось внутри границ существования.

– Нуга, ты снова оказываешь мне честь, старина, – сказал Смедли Фейвершем и еще раз скромно опустил глаза. – Хотя на деле, если бы я – э-ак! – знал, что ты идешь сюда, то с удовольствием уступил бы тебе славу первопроходца. Ты бы меня побил.

– Избить вас до полусмерти, вот чего бы я хотел, – отвечал Ньюгейт Каллендер, вытаскивая полицейскую дубинку и прикидывая, какие места на черепной коробке Смедли не слишком важны для жизни. К этому моменту сжимающаяся гиперсфера предвзрывной Вселенной уменьшилась до размеров детского мячика. – Почему бы вам не отказаться от хронопреступления, Фейвершем, и не пройти со мной спокойно? Вы готовились запачкать руки преступным деянием.

– Думаю, ты подразумевал, что уже запач… – начал говорить Смедли, но вдруг заметил на пальцах предательские следы карри "виндалу". Он поспешно сунул пальцы в сверхгорячую плазму гиперсферы и, борясь с отрыжкой, вытер руки начисто.

– Я установил, что закон для вас не писан, – объявил Каллендер и достал наручники. – Не знаю, какое именно хронопиратство вы планировали совершить, но могу поспорить, что совершили бы нечто гнусное… если бы я не пресек. Почему бы вам не признаться во всем? Это может смягчить приговор.

– Согласен.

Смедли Фейвершем в очередной раз опустил глаза и окинул взором брюки Каллендера, определяя, нет ли в карманах бумажника или еще чего-нибудь, достойного кражи. Тем временем страж порядка вынул блокнотик и дрянной карандаш, чтобы записать полный текст признания своего пленника.

– На деле, патрульный, – начал Смедли, – я ждал последнего драгоценного наномгновения – э-ак! – перед Большим взрывом. В этот миг Вселенная должна сжаться в точку, – Смедли сложил два пальца и чуть раздвинул, показывая, какой крошечной станет Вселенная. – Все измерения пространства и времени сжимаются в наивозможно маленький инкремент.

–  Насколькомаленький? – спросил констебль, прилежно царапая карандашом по бумаге. – Мне нужны подробности.

– Оч-чень маленький. Я бы сказал, кап-капка.

– Без научных терминов! – приказал Ньюгейт Каллендер. – Вы уверены, что это не значит "кроха"?

Смедли Фейвершем обдумал свое определение и сказал наконец:

– Больше, чем кап-капка, но меньше, чем кроха. Лучше считать это крохотулей.

– Вот теперь вы сообщаете подробности, – одобрительно заметил страж порядка и занес слова Смедли в блокнот. – Итак, вы ждали, чтобы пространство и время создали крохотульную сингулярность. И что потом?

– А потом, – продолжал Смедли, – как раз перед тем, как Вселенной надо было бы войти в Большой взрыв, я намеревался ее украсть.

– Намеревались… что? – Ньюгейт Каллендер так удивился, что уронил карандаш, который повис в пустоте, и констебль едва успел поймать его, прежде чем тот втянулся в гравитационную ловушку гипершара (теперь шар сжался до размеров маленького грейпфрута). – Погодите! Вы что, намеревались украсть всю Вселенную?

– Целиком, – с пристыженным и покаянным видом отвечал Смедли Фейвершем. – До последнего микрона пространства и каждого инкремента времени. Со всеми потрохами. Конечно, после кражи собирался стереть порядковый номер. А затем собирался изменить ее облик – для продажи.

Каллендер от удивления хрюкнул и вопросил:

– Изменить облик Вселенной?

– Конечно же. Хотел ее перекрасить. Галактики замалевать черным, чтобы они выглядели, как темная материя, и тогда…

– И не мечтайте об этом! – предупредил хроноконстебль. – Как вы намеревались украсть Вселенную? – Он кивнул на светящуюся сферу. – Ведь это шар сжатой ионной плазмы, перегретой до миллиардов градусов! И вы собирались взять ее голыми руками?

– Конечно, нет, – ответил Смедли Фейвершем, запустил руку в свой пояс-шарф и извлек пару толстых рукавиц.

– Но… но… но… – забормотал Каллендер. – Но что именно вы собирались делать после кражи Вселенной?

– Заложить ее, наверно. Или продать тому, кто предложит хорошие деньги. Можно было бы разрезать ее на части – как ворованный алмаз – и продавать ломти пространства и времени везде, где нужен такой товар. Можно бы разделить Вселенную на галактики и продавать по одной. Если бы кто спросил, где я взял галактики, я бы сказал, что они упали с грузовика. А еще можно – э-ак! – можно держать клятую Вселенную нетронутой, ради выкупа.

Моржовые усы Ньюгейта Каллендера затряслись от негодования.

– Выкуп?!

– Конечно, а почему бы и нет? – Смедли пожал плечами. – По-моему, полный пространственно-временной континуум должен стоить хоть сколько-то даже в уличной торговле. Я мог бы потребовать выкуп и пригрозить, что у Вселенной будут неприятности, если мне скоренько не заплатят. В одной только галактике Млечного Пути наверняка должно быть несколько сотен разумных видов, которые отстегнут пачечку зеленых, чтобы получить свою Вселенную в целости и сохранности. Они могут собрать средства или пустить шляпу по кругу… хотя, как я понимаю, не все разумные виды Млечного Пути имеют шляпы. У некоторых вообще нет голов. Но зато некоторые – многоголовые, так что, полагаю, в среднем у них по одной голове, и…

– Блестящий план, – прервал его Каллендер. Гиперсфера Вселенной тем временем сжалась до размеров крупной сливы; хроноконстебль стоял перед ней и прикрывал ее своей спиной. – Но в вашей схеме есть небольшой дефект.

– Полагаю, что нет, – сказал Смедли Фейвершем. – В моем изъяне нет схемы. То есть в моей схеме нет изъяна. Э-ак! Прости за отрыжку, объелся. Как бы не пришлось путешествовать в туалет. Хорошо, Нуга, я сдаюсь: что за дефект в моем плане?

– Очень простой: если вы украдете зачаток Вселенной и предотвратите Большой взрыв, то пространство и время не будут существовать! Вся материя, вся энергия, все звезды, и планеты, и формы жизни по всей Вселенной будут еще в прошлом сведены к нулю. Так что, Фейвершем, – хроноконстебль подался вперед и ухмыльнулся, – если вы похитите Вселенную до того, как она начнет свое существование, то кому вы сможете ее продать?

– Никогда об этом не думал, – признал Смедли Фейвершем. – Ты мне задал, над чем помозговать, Нуга: ради чего воровать Вселенную, если я не смогу ее заложить, продать или получить выкуп? – Тут наступило молчание, во время которого Смедли размышлял, а гиперсфера стала еще на несколько микронов меньше. Но вдруг Смедли щелкнул пальцами и объявил: – Нашел! Я наверняка смогу продать эту Вселенную обитателям антивселенной! На сырье для переплавки и вообще для переработки материи…

– Оглянись, мальчуган, – возразил Ньюгейт Каллендер, добродушно взмахнув рукой. – Ты видишь хоть одну антивселенную?

Смедли посмотрел по сторонам. Кроме него, констебля и бесконечной пустоты, единственной материей, и энергией, и пространством, и временем была одинокая гиперсфера, которая теперь сжалась до размеров ягоды клубники.

– Нет здесь никаких антивселенных! – торжествующе прокричал Каллендер. – Они могут создаться только после Большого взрыва… и будут созданы теми же катаклизмами, что сотворят нашу Вселенную. Если ты предотвратишь формирование одной вселенной, сведешь к нулю все остальные. – Ньюгейт переваливался с пяток на носки и выглядел очень самодовольным. – Я знаю все об этих делах, Фейвершем. Для поступления в Парадокс-патруль пришлось изучать космологию.

– Правда? – Смедли Фейвершем казался подавленным. – Изучал тушь для ресниц, помаду и…

– Не косметологию, болван! – фыркнул Каллендер. – Твой план провалился, Фейвершем. Можешь сдаваться. И не мечтай украсть Вселенную.

– Ни за что! Я все равно думаю, что – э-ак! – Вселенную стоит украсть, даже если у нее нет продажной цены. У меня теория: если изменить квантовую структуру Вселенной в прошлом, то можно улучшить будущее таким образом, что мои родственнички не родятся. Это – моя нереалистическая квантовая теория. А теперь, легавый, если ты отойдешь в сторону, я возьм… Эй, что это?

К ним на световой скорости, слабо поблескивая, мчался одинокий электрон. За ним ничего не было, кроме бесконечной пустоты. Смедли Фейвершем и Ньюгейт Каллендер хорошо знали, что именно должно случиться: этот одинокий электрон был самой последней (исключая их самих, конечно) квантовой единицей свободной материи или энергии во всем существующем мире. И когда этот последний электрон присоединится к гиперсфере из перегретой ионной плазмы, она приобретет критическую массу, стремительно сожмется еще сильнее, превратится в пространственно-временную сингулярность… и тогда грянет могучий Большой взрыв.

Они оба затаили дыхание (все равно воздуха не было), когда опоздавший электрон канул в гравитационную ловушку сверхсжатой ионной массы. Гиперсфера сжалась до размеров мелкой сливы, потом виноградины, потом изюмины…

И застыла.

Вселенная с очевидностью не собиралась сжиматься дальше. Большой взрыв откладывался на неопределенное время.

Ньюгейт Каллендер отстегнул какой-то хитроумный прибор от пояса и принялся помахивать им (прибором, а не поясом) над изюминковидной, до предела сжатой Вселенной. Потом объявил:

– Ну, Фейвершем, это твоя работа.

– Моя? Что я сделал?

– Обширный объем энергии, которую ты потратил на время-путешествие к Большому взрыву, был извлечен из общего объема материи-энергии Вселенной. Теперь для того, чтобы началась квантовая интерфазовая реакция, не хватает материи-энергии. Иными словами, ты воспрепятствовал Большому взрыву, Смедли Фейвершем. Вселенная никогда не создастся, и это твоя вина.

– Ох! – вскрикнул Смедли. – Мне очень жаль.

Ньюгейт Каллендер шагнул вперед, застегнул наручники на его запястьях и сказал:

– Посему я обвиняю вас, Смедли Фейвершем, в убийстве всех, живущих во Вселенной. Также обвиняю вас в злонамеренном разрушении всей общественной и частной собственности во Вселенной. Фактически я обвиняю вас в полном разрушении Вселенной… У тебя серьезные неприятности, живчик. Пошли.

– А куда ты собрался меня вести? – спросил Смедли и показал на крошечную изюмину пространства-времени, которая упорно не желала взрываться. – Если Вселенная не существует, то нет – э-ак! – нет никаких тюрем, судов и полицейских участков. И еще, могу добавить, – э-ак! – еще нет законов. Даже закон энтропии ничего не стоит.

– Я об этом подумаю, – ответил Ньюгейт Каллендер и потянул за цепь наручников. – Двигайся, Фейвершем!

– Обожди минуту, – попросил Смедли. Лицо его отчетливо позеленело. – Куда бы мы ни направлялись, нельзя ли по пути – э-ак! – зайти в уборную? Я пообедал карри "виндалу", и оно рвется наружу…

– Уборных больше нет, за что надо благодарить тебя. Держись как сумеешь. – Констебль повернулся к крошечному шарику пространства-времени, к тому, что осталось от всей Вселенной. – Мне надлежит обвести контур мелом и оградить лентой место преступления.

– Иди к черту, идиот! – Смедли Фейвершем отчаянным усилием отшвырнул хроноконстебля и прыгнул вперед, схватил шарик материи-энергии, поднес ко рту и… проглотил Вселенную!

Ньюгейт Каллендер вздохнул и занес в свой блокнот очередную заметку.

– Тебе и так не хватало неприятностей, Фейвершем? Теперь я обязан выдвинуть обвинение в уничтожении вещественных доказательств.

– Да ты и ящик из стола не выдвинешь, толстун, – съязвил Смедли. – Я ухожу – э-ак! – ухожу отсюда и уношу – э-ак! – уношу Вселенную. И ты не можешь – э-ак! э-ак! э-ак! – меня остановить, так что…

Внезапно он застонал. Согнулся, схватившись за живот. Лицо его, прежде позеленевшее, теперь стало точно такого оранжевого цвета, как двойная порция карри "виндалу". Изо рта пошла пена.

Смедли Фейвершем почувствовал, что Вселенная взрывается. В буквальном смысле. И поскольку она помещалась в его пищеварительной системе…

* * *

Сознание вернулось к Смедли в больничной палате. Он лежал на спине; все его члены (и голова) были прикованы к койке. В поле зрения маячило туманное лицо.

– Где я? – проблеял неустрашимый хронопреступник Смедли Фейвершем. – И когда я?

На лице проявились острый нос и суровый взгляд хроноконстебля Григориэна, племянника Ньюгейта Каллендера. Молодого полицейского. Он объяснил:

– Вы в лечебнице штаб-квартиры, Фейвершем. Дядя Ньюгейт сообщил мне все детали вашего последнего разбоя.

– Ладно… Скажи мне тогда, как я сюда попал? В самом деле, как Вселенная смогла вернуться?

– Благодаря вашему время-преступлению у нее не хватило энергии, чтобы закончить Большой взрыв, – ответил Григориэн Каллендер. – Но в ваших кишках изжога добавила ей достаточно термической активности для запуска реакции, а жар от карри "виндалу" закончил дело. Когда вы, Смедли Фейвершем, заглотили Вселенную, вы сотворили Большой взрыв – внутри своего пищеварительного тракта.

Смедли содрогнулся.

– Но ведь сейчас я внутри Вселенной, не так ли? Я что – кашлял и она выскочила изо рта прежде, чем расширилась?

– Никакого кашля и никакого "изо рта", это уж точно. – Григориэн отставил большой палец и повернул его вниз. – Попросту говоря, карри "виндалу" примечательно скоростью, с которой оно проходит через пищеварительную систему человека. В южном направлении.

Лицо Смедли еще раз сменило цвет – на сей раз побагровело от смущения.

– Вы хотите сказать, что я…

– Да, так и было. Именно так. Каждый квант пространства-времени Вселенной прошел через ваши кишки и вышел наружу через известный проход. Могу добавить: в момент, когда Вселенная расширялась. Лаборанты до сих пор убирают за вами. Это, несомненно, будет интересной деталью ордера на арест.

– Если говорить об этом, – заявил Смедли, беспокойно дергаясь в своих оковах, – то у вас нет ничего для ареста, никаких оснований. Мои действия никому не причинили вреда, кроме меня самого, и не повредили ничьей собственности. Поскольку они не повлекли за собой последствий…

– Ну, я бы не сказал, – возразил Григориэн Каллендер. – Смотрите сами.

Он вызвал несколько файлов на экран стоящего рядом компьютерного терминала и повернул монитор так, чтобы арестант мог видеть изображение.

– Узнаю эти штуки, – сказал Смедли Фейвершем. – Обычные радиотелескопические карты граничных областей Вселенной…

– …которые раздвигаются из-за вашего вмешательства. Вселенная теперь расширяется. Стремительно.

– Ну и что? – Смедли усмехнулся. – Вселенная расширялась всегда. Звезды и галактики непрерывно расходятся, смещаясь к более длинным волнам электромагнитного спектра. Вы же наверняка знаете о красном смещении.

– Его больше нет, – промолвил констебль, придвинул монитор к кровати Смедли и положил ему на живот клавиатуру. – Посмотрите внимательней – и попробуйте ввести размерность и направление энтропии как коэффициент.

Натягивая свои оковы, Смедли Фейвершем отстучал последовательность команд, увидел результаты и слегка задохнулся. Да, Вселенная расширялась. Звезды, квазары, туманности и галактики действительно расходились, их допплеровские смещения, зависящие от скорости, были направлены к красному концу ЭМ спектра. Однако ни один объект туда не попадал. Все и всякие составные части Вселенной удерживали свои допплеровские смещения внутри оранжевой области электромагнитного спектра. Точнее говоря, они оставались на волнах видимого излучения, которые создают в спектроскопе ярко-оранжевые линии – точно такого же цвета, как…

– Карри "виндалу"… – обреченным голосом простонал Смедли Фейвершем.

– Именно так, – подтвердил Григориэн Каллендер. – Итак, Фейвершем, вы снова отличились. Но на этот раз оставили свою постоянную мету на всей Вселенной. У нас в Парадокс-центре многим хотелось бы вас засадить. К несчастью, это невозможно. – Констебль выглядел смущенным. – Ясно, что вы были за пределами пространства и времени, когда проглотили Вселенную. Так что преступление не имело места нигде в пространстве… и никогда не происходило во времени. – С усталым вздохом констебль вынул ключ и принялся отпирать оковы арестанта. – Похоже, Фейвершем, вы снова выскочили.

– Я свободен? – спросил Смедли.

– Даже более того. Моя сестра Джули-Энн только что накрыла шайку креационистов, которая ушла в Олдовайское ущелье эпохи плейстоцена и пыталась перебить там всех гоминидов. Джули представили к повышению, и мы с ней и дядей Ньюгейтом хотим это отпраздновать. Она любит китайскую еду, так что мы заказали обед во временах ранней династии Минг – сестра говорит, что тогда были наилучшие яйца тысячелетней выдержки. Так вот, Фейвершем, Джули хочет, чтобы вы с нами отобедали. Согласны?

– Я не голоден, – сказал Смедли Фейвершем.

Перевел с английского Александр МИРЕР