Текст книги "Красное смещение"

Автор книги: Евгений Гуляковский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 26 страниц)

Глеб честно прислушался к себе и не ощутил ничего, кроме той последней, скорбной ярости, оставшейся на долю бойцу, вступившему на дорогу мести, на дорогу, с которой не бывает возврата…

– Ты отдал в чужие руки единственную свою драгоценность – Книгу, которую тебе поручено было хранить. Даже ее ты потерял. Скажи же, наконец, хотя бы самому себе, ради чего были принесены все эти жертвы?

И, не дождавшись ответа, рыцарь закончил:

– Ты даже не знаешь, чего ты хочешь. Ты идешь вперед, не думая о последствиях и не видя цели. Ты из породы тех людей, для кого сама дорога является целью. И ты будешь идти так до самого конца.

Не то вопрос, не то утверждение. Впервые в глубоком, бархатном, идущем со всех сторон голосе послышалась некоторая неуверенность.

– Я хочу твоей гибели, – неожиданно для самого себя ответил Глеб.

– Но это бессмысленно. Зло нельзя уничтожить. Оно бессмертно, и все твои усилия тщетны.

– Убирайся! – прохрипел Глеб, не разжимая губ. – Тебе меня не остановить.

И рыцарь исчез. В покрытый инеем незадраенный иллюминатор светила яркая луна. Туман над болотом рассеялся, и в кабину снаружи пробрался ледяной холод, от которого не мог уберечь даже пуховый спальник.

Часы на его руке показывали половину пятого утра. Пора было будить Крушинского и начинать предстартовую подготовку.

11

Их атаковали на высоте пятнадцати тысяч метров, когда Меконг уже прошел верхнюю часть параболической орбиты и начал свое неуклонное движение вниз к намеченной цели. Чем-то он был сейчас похож на тигра, вытянувшегося в воздухе в своем завершающем прыжке на жертву. Теперь его можно было убить, уничтожить, но уже нельзя было прервать его смертоносную траекторию, начертанную законами инерции, скорости и гравитационного притяжения планеты.

Беззвучные облачка разрывов казались совсем неопасными, напоминающими салют. Глеб знал, что это не так, но все еще не мог вызвать в себе знакомое напряжение боя, когда ускоряются реакции, а руки сами собой, в доли секунды, делают то, что нужно.

Не работал ни один локатор, и Глеб не мог представить ни общей картины боя, ни масштаба опасности, им угрожавшей. Мозг сверлила одна-единственная мысль: «Только бы успеть… Только бы увидеть этот проклятый шпиль!» Но до замка все еще было далеко.

– Глеб?! Ты меня слышишь, Глеб? – назойливо звучал в наушниках голос Крушинского. Он что-то предлагал, что-то советовал, но это сейчас не имело значения. Значения имели лишь три черточки в боковом иллюминаторе.

Патрульные ракетные истребители заходили со стороны солнца, потеряв много времени на этот маневр. Если бы они знали, каким примитивным вооружением располагала их беспомощная жертва, они бы не церемонились так долго. Но на экранах их радаров пылала шкала характеристик боевого Меконга. Их компьютеры давно определили параметры цели.

Ракеты типа Меконг внушали уважение любым противникам.

– Чего ты ждешь, черт тебя побери?! – Крушинский почти кричал. Глеб знал, каково ему сейчас в штурманской рубке сидеть перед обзорными иллюминаторами, видеть все и не иметь возможности ничего предпринять. Он знал это и потому ответил, хотя сам Крушинский существовал для него в каком-то другом измерении, а реальными были только нос ракеты, сверкавший перед ним в иллюминаторе, светлые полоски атакующих истребителей и красный рычаг пуска ракетных установок.

– У нас всего четыре залпа, да и те могут быть направлены только вперед. Они еще не вышли на наш курс, и я не могу тратить горючее на маневр разворота к новой цели.

Дело было не в горючем, дело было в том, что все его существо, как и масса его ракеты, были направлены в одно-единственное место – в расширяющееся темное пятно Ралинской впадины, в середине которого, пока еще невидимый, притаился проклятый замок. Он мог думать только о нем и о том, что непосредственно мешало их движению к выбранной цели.

Сопротивление воздуха при их скорости даже на такой высоте не позволяло развернуть ракету, хотя цикл ускорения уже закончился и двигатели молчали.

Они летели по дуге орбиты к той невидимой точке встречи, где через минуту должны были оказаться все три истребителя атакующего звена. И Глеб принял немыслимое без компьютера решение – послать в эту точку свой первый залп. Он решил, слегка притормозив носовыми двигателями, дать возможность боевым ракетам сломать уже предопределенную траекторию Меконга и выйти на перехват атакующим истребителям.

Маневр этот, без точного расчета, почти не имел шансов на успех, но Глеб надеялся этим еще какое-то время удержать атакующих на расстоянии, изображая из себя грозного противника.

Полагаясь лишь на свою интуицию и не столь уж богатый опыт пилота, он, выждав еще секунду, включил на краткий миг тормозные двигатели.

Инерция сразу же бросила Глеба вперед. Страховочные ремни больно врезались в тело. Нос Меконга, как он и рассчитывал, задрался вверх. На какую-то долю мгновения в центре иллюминатора мелькнули истребители атакующего звена, и Глеб мгновенно нажал красный рычаг пуска. С левого бока корпус завибрировал от ракетного залпа.

Качнувшись, Меконг тут же вернулся на прежний курс, и Глеб не мог больше видеть точку, куда ушли его боевые ракеты.

Разрывов он тоже не слышал, зато услышал восторженный вопль Крушинского:

– Они взорвались в самом центре звена! Два из троих сошли с курса и повернули к базе! Я не знаю, как тебе это удалось, но впечатление такое, словно их до самого последнего момента вел компьютер. Мне даже показалось, что включились корректировочные двигатели! Если бы я сам не монтировал эти примитивные хлопушки, я бы подумал, что сработало наведение на цель.

Но даже этот удачный выстрел мало изменил их отчаянное положение.

– Они уходят?

– Эти, да. Но, похоже, по тревоге подняли всю базу. Из сектора триста сорок идут два звена перехватчиков – они своего не упустят.

Теперь и Глеб их увидел. Шесть серебристых черточек. Вынырнув из перистых облаков, они быстро увеличивались в размерах. До цели все еще оставалось пять минут полетного времени, и Глеб знал, что эти пять минут им не протянуть. Перехватчики, оснащенные лазерными пушками, сожгут их в считанные секунды.

Как только дистанция сократится до уверенного поражения цели, они откроют огонь… Он представил, как это будет: вздуется пузырями обшивка кабины или на ней вспыхнет огненная черта лазерного разреза, затем она выгнется наружу, словно пустая скорлупа ореха, уступая давлению воздуха, рвущегося навстречу.

Все остальное произойдет достаточно быстро, во всяком случае, он надеялся на это и, как в рукопашном бою, не желая уступать первого удара противнику, Глеб нажал сразу две рукоятки, едва первое звено показалось в центре носового иллюминатора.

На этот раз он не стал тормозить и видел, как дымные хвосты потянулись в сторону атакующих истребителей. Сейчас, вот в эту секунду, они увидят на своих радарах его залп и немедленно ответят…

Теперь надо менять расчетную траекторию. До того, как они поймут, что происходит, ракета должна сойти с траектории и уклониться от ответного залпа – в этом их единственное спасение.

Глеб включил ускоряющие двигатели на полную мощность, одновременно круто ломая вниз траекторию полета. Воздух взревел, от перегрузки сразу же потемнело в глазах, и через мгновение сознание отключилось вообще.

Когда Глеб вновь пришел в себя, они все еще были живы… А Меконг по-прежнему шел вниз, теперь уже по новой траектории.

Он шел вниз по темной линии судьбы, туда, где она пересекалась с роковой отметкой и где в кровавых лучах восходящего солнца уже виднелось расширявшееся пятно манфреймовского замка…

Все ниже и ниже шла ракета, нацеленная в солнечное сплетение крепости, в ту точку, где сходились силовые линии ее защиты. Сверкая в лучах запоздалого, кроваво-красного рассвета, ракета сейчас, как никогда раньше, походила на меч с темной рукояткой раструба ходовых дюз.

Где-то совсем недалеко, но уже оставленные позади, запоздалые, и оттого безопасные, вспыхивали багровые сполохи разрывов.

Ракетный залп, последовавший вслед за лазерной атакой вражеских перехватчиков, прошел мимо.

Сами собой, без малейшего усилия со стороны Глеба, включились бортовые дюзы, корректируя курс и выводя ракету из-под очередного залпа преследователей. Этого не могло быть, и тем не менее это случилось.

И такой знакомый, хоть и подзабытый за все эти долгие дни голос казенным заплетающиеся языком машины произнес в его наушниках фразу, прозвучавшую для Глеба мелодичней любой симфонии:

– В виду крайней необходимости, согласно второму пункту полетной инструкции, вынужден был взять управление на себя без команды…

В кабине их теперь стало трое…

– Мек, – позвал Глеб в микрофон. – Это ты, Мек?

Никто ему не ответил, ракета продолжала движение к цели. Взревели носовые дюзы, и длинная корона огня вспыхнула впереди ракеты. Глеб не помнил, включил ли он сам тормозные двигатели, теперь это уже не имело значения…

Точно в центре иллюминатора появилась главная башня замка, и счет времени пошел на доли секунды.

Темное лезвие корпуса Меконга, пройдя между плотно сжатыми, вывернутыми в этом месте наизнанку силовыми линиями, ударило в энергетический центр, в невидимый засов, скреплявший защитное поле замка, в его единственную уязвимую точку.

За мгновение до этого три преследовавших Меконг истребителя, не успев вовремя подправить траекторию, врезались в невидимый край силовой защиты и, вспыхнув, мгновенно превратились в раскаленные шары. А еще через секунду багровым светом полыхнуло все защитное поле, огненным куполом накрывая замок.

Выделяя огромную захваченную им энергию и испепеляя все живое, что оказалось в непосредственной близости от внутренних стен замка, купол защиты над ним полыхнул гигантским фиолетовым факелом. Грохот этого энергетического взрыва потряс замок до самого основания. Впервые за всю тысячелетнюю его историю вековые башни качнулись.

Тело Меконга, вызвавшее эту катастрофу, успело проскользнуть вниз и миновать опасную зону растянутого в пространстве энергетического взрыва. Меконг падал, находясь теперь уже над двором замка, внутри квадрата, очерченного его стенами.

Казалось, удар о землю неминуем, казалось, этот меч, только что разрушивший силовую защиту, не сумеет сдержать инерцию своего удара и, вонзившись в оплавленную землю, на многие десятки метров уйдет в глубину скального грунта. Но цвет огня тормозных дюз ракеты стал почти фиолетовым, а рев реактивных моторов перешел в ультразвуковой, запредельный свист. Тем не менее Меконг не успел полностью погасить скорость. Его нос, разворачивая булыжники внутреннего двора, на несколько метров зарылся в землю.

– Глеб! Очнись, Глеб!..

Голос Крушинского пробился к нему сквозь небытие, и Глеб открыл глаза. На пульте все еще мигали какие-то контрольные индикаторы, но впереди за иллюминатором была сплошная тьма.

– Где мы, черт побери? – прохрипел Глеб, сплевывая кровь.

– Могу сообщить, что вообще-то мы торчим посреди манфреймовского двора, и вокруг творится что-то невообразимое.

– Ты видишь двор?

– Мой иллюминатор выше, поэтому вижу.

Глеб справился с кашлем. Левая рука, похоже, не двигалась. Скорее всего, он вывихнул плечо, с этим придется разбираться позже. Системы антиперегрузки, спасшие ему жизнь, все еще прочно держали его в своих объятиях, мешая двигаться.

– Что там происходит?

– Мы пробили защиту, и, кажется, теперь она не действует по всему периметру. Замок атакуют, по воротам бьют даже катапульты. Похоже, князь не терял времени даром. Я вижу, как створки ворот ходят ходуном, а на стенах появились штурмовые лестницы, но их успешно сбрасывают обратно. До нас, похоже, пока никому нет дела. Они едва справляются со своими проблемами.

От контузии кружилась голова и перед глазами плыли черные круги. Глеб приказал себе сосредоточиться. Он приказал боли уйти в подсознание – на это ушло несколько драгоценных секунд, но зато теперь он обрел способность двигаться.

Больше всего он боялся, что заклинило люк, но, к счастью, этого не случилось.

Через пару минут они уже стояли во дворе замка, рядом со своей глубоко вонзившейся в землю ракетой.

– Оригинальная посадка, – криво усмехнулся Крушинский. – Что у тебя с рукой?

– Кажется, вывихнул.

– Дай посмотрю.

Резко и сильно Крушинский дернул его за руку, сустав хрустнул и встал на место. Волна боли от этой операции прорвалась сквозь психологическую защиту, и Глеб от неожиданности вскрикнул.

– Мог бы и посильнее кричать – все равно никто не услышит.

Только сейчас Глеб понял, почему их до сих пор оставили в покое. Вокруг места посадки Меконга, на добрую сотню метров, образовалась мертвая зона. Ударная волна раскаленного воздуха смела на своем пути все живое.

Окна с этой стороны замка, выбитые внутрь вместе с рамами, зияли пустыми глазницами.

– Не такая уж плохая посадка, – пробормотал Глеб.

Снаружи по воротам ударил тяжелый таран, ворота дрогнули, но выстояли. На этот раз, однако, в их верхней части появилась овальная дыра, в том месте, куда попал снаряд катапульты. Теперь там появился конец штурмовой лестницы и топор, расширявший отверстие.

К воротам рысью бежал, звеня доспехами, отряд стражи.

Теперь уже опомнилась от первого потрясения и остальная часть манфреймовского воинства.

Со всех сторон двора к ракете неслись лучшие гвардейцы Манфрейма, его конный резерв, не использованный до сих пор еще ни разу.

Кавалеристы уже миновали большую часть мертвой зоны, и было ясно, что им удастся пересечь двор, прежде чем их сможет остановить их маломощное ручное оружие. Даже лазер в этой критической ситуации уже ничего не мог сделать…

Глеб, не надеясь на ответ, щелкнул микрофоном и тихо, так, чтобы не услышал Крушинский, вряд ли способный одобрить его попытку в случае неудачи, спросил:

– Мек, ты меня слышишь?

– Слушаю. – Голос был сухим, официальным, в нем не послышалось даже намека на прежние дружественные интонации, но сейчас Глебу было не до выяснения отношений.

– Можешь взять под контроль двор?

– Попробую.

Почти сразу над их головой из корпуса ракеты ударили крупнокалиберные пулеметы, восстанавливая мертвую зону, – буквально через несколько секунд путь к дверям замка был очищен от неприятеля.

– Почему он не использует лазеры?

– Он использует то, что еще уцелело.

Нужно было любой ценой избежать схватки во дворе и как можно скорее, пока манфреймовское воинство не восстановило контроль над обстановкой, проникнуть в нижние этажи замка.

Сотни раз они обсуждали порядок действий на тот случай, если штурм вдруг удастся, и вот теперь этот день настал.

Они побежали через двор к замку.

Пулеметы все еще продолжали бить, перенеся огонь на окна здания, осколки камня сыпались на них сверху.

– Ты не боишься, что он потеряет контроль и опустит прицел пониже?

– Нет.

– Странно… Он вообще не должен был работать.

– Это не совсем обычный компьютер, у него высокая степень самопрограммирования, и он достаточно долго настраивался на мое пси-поле.

– Но не настолько же, чтобы заменить сгоревшие блоки!

– При большом желании их можно обойти, используя те, что еще остались.

– Никогда о таком не слышал.

Они уже миновали двор. Прямо перед ними возвышалась десятиметровая дверь из серого камня. Казалось, эту крепостную дверь не смогут пробить даже лазерные установки.

– Похоже, здесь нам не пройти…

– Сейчас посмотрим.

Перешагнув через неподвижные тела изрешеченных пулеметным огнем манфреймовских солдат, Глеб достал из-за спины меч Гидра и легко, словно вскрывал консервную банку, вырезал в двери метровый квадрат. Толстенный каменный блок с гулким грохотом упал наружу, едва не придавив им ноги. Путь внутрь замка был теперь полностью свободен.

12

Этаж за этажом, пролет за пролетом, они спускались все ниже, в святая святых манфреймовского замка.

Время от времени Глеб останавливался и сверялся с планом, полученным в Белоярской общине еще перед первым штурмом.

– Откуда у тебя этот чертеж?

– Его составили волхвы. Они сотни лет по крупицам собирали информацию о цитадели своего главного врага, надеясь, что когда-нибудь их труд пригодится, и вот этот день настал.

Еще два пролета вниз, поворот налево… Странно, почему их до сих пор не атакуют?

Сомнения все больше овладевали Глебом. Он принимал в расчет панику, вызванную внезапной атакой и успешным штурмом лишенного внешнего кольца защиты замка. Они успели оторваться от преследования, но не на столько же… Что-то здесь не так. Шум битвы сюда не проникал, и они не знали о происходящем наверху. Глеб пожалел, что не обучил князя обращению с современной техникой связи…

Впрочем, никакие радиосигналы не пробьются через базальтовую породу. Те, кто строил этот замок, казалось, учли все, чтобы сделать его неприступным.

Тем непонятнее казалось Глебу отсутствие серьезных препятствий на их пути.

Новый пролет лестницы, еще один этаж вниз. Справа должна быть дверь, ведущая в операционные палаты, – так это здесь называется…

Зал был пуст, лишь столы с зажимами и разложенные хирургические инструменты напоминали о несчастных, закончивших в этом месте свой скорбный жизненный путь.

Столбы с веревками, покрытые рыжими пятнами запекшейся крови, вызывали у Глеба приступ дурноты. Оба не сговариваясь вернулись обратно на лестницу.

Последний этаж – теперь уже совсем рядом должен был быть вход в сокровищницу…

– Ты думаешь, мы найдем здесь Манфрейма?

– Нам не нужен Манфрейм. Он бессмертен, и схватка с ним бессмысленна. Нам нужен источник его бессмертия и силы.

– Ты имеешь в виду мертвую воду?

Глеб кивнул, с недоумением рассматривая вновь открывшийся перед ними пролет лестницы, ведущей вниз.

– Странно, на плане нет этой лестницы… Мы на самом нижнем этаже.

– Волхвы не могли знать всего. Манфрейм все время перестраивал замок и перепрятывал свои сокровища.

– Может, ты и прав…

Глеб осторожно шагнул на первую площадку лестницы, словно пробуя ее прочность. Перед ним был длинный ряд мраморных ступеней, ведущих вниз, к бронзовой двери, освещенной факелами. Но едва он вступил на первую ступеньку, как лестница исчезла, теперь он стоял перед дверью, створки которой начали медленно открываться.

Глеб обернулся. Лестница по-прежнему была на месте, только теперь она оказалась за его спиной и вела вверх. Далеко, в самом начале, маячила фигурка Крушинского.

«Что-то вроде пространственного лифта», – подумал Глеб. Ему вовсе не хотелось разбираться с новой загадкой, как можно скорее нужно было попасть в сокровищницу. Не верилось, что их беспрепятственное продвижение будет продолжаться слишком долго, каждая уходящая секунда казалась ему кусочком сгоревшего минного фитиля.

Двери между тем продолжали открываться, и перед Глебом предстал огромный, ярко освещенный зал.

Груды золота и драгоценных камней, беспорядочно сваленные на полу, производили впечатление несметного богатства, – вот только не богатство он здесь искал… Зал заканчивался глухой стеной. На плане отмечено двенадцать залов. В последнем, двенадцатом зале должен быть источник, а это что-то не то… Не раздумывая больше, Глеб шагнул обратно на лестницу и сразу же оказался рядом с Крушинским.

Словно сожалея об упущенной добыче, внизу у двери полыхнул огонь.

– Что там было?

– Приманка для жадных простачков. Мы пропустили поворот, придется немного вернуться.

Невидимую дверь в середине лестницы они нашли далеко не сразу. Ее закрывала искусно выполненная голографическая проекция монолитной каменной стены, и, если бы не феноменальная наблюдательность Крушинского, заметившего разницу в структуре камня, они прошли бы мимо нее и во второй раз.

Голограмма скрывала за собой длинный сводчатый коридор. Своды смыкались над ними так высоко, что свет факелов едва доставал их.

Факелы, вставленные в специальные держатели на стенах через каждые несколько метров, горели ровным голубым пламенем, не дающим дыма, и, очевидно, питались газом, а возможно, и электричеством. Искусно сделанная под старину стилизация современной техники…

Все еще не было никакой атаки. Даже стража не стояла в этих коридорах. Ее отсутствие казалось Глебу самым подозрительным, хотя объяснялось довольно просто. Манфрейм слишком уж полагался на свои совершенные системы защиты и не доверял слугам. На этот этаж запрещалось входить под страхом смерти даже его казначею.

Новые богатства складывали сюда только под его личным наблюдением, и всех участвовавших в операции уничтожали после ее окончания. Никто, кроме самого хозяина, не был посвящен в многочисленные мрачные тайны этой сокровищницы.

Глеб испытывал нарастающую тревогу. Он чувствовал, что за толстенными стенами коридора кто-то был, чьи-то холодные нечеловеческие глаза наблюдали за ними, и такая лютая злоба скрывалась в камнях, что не почувствовать ее было невозможно.

Даже Крушинский, скептически относящийся к подобным «мистическим штучкам», теперь все время ежился и часто оглядывался по сторонам.

– Что-то здесь уж слишком холодно.

Глеб не стал возражать, хотя сам то и дело вытирал пот.

Наконец коридор закончился двухметровой круглой дверью из какого-то белого сплава. На ее верхней панели вспыхивали и гасли огоньки индикаторов вполне современных электронных устройств.

– Похоже, мы на правильном пути. Такую дверь не станут ставить где попало. И все же мне совсем не нравится то, что за ней находится…

Тем не менее отступать они не собирались. Глеб снова обнажил меч и привычным движением вонзил его в металл двери. Однако на этот раз меч погружался с трудом, с каждым сантиметром сопротивление увеличивалось.

Когда лезвие погрузилось на две трети длины, меч застрял окончательно, и они, вдвоем, ухватившись за рукоятку и напрягая все силы, едва вытащили его обратно.

– Что-то надо придумывать… С наскока этот материал не возьмешь.

– Давай-ка теперь я попробую. – Крушинский снял лазер с предохранителя и медленно повел им вокруг того места, где на обычной двери должен находиться замок. Красная полоска раскаленного металла быстро остывала – на двери от этой процедуры не осталось даже следа.

– У нее толщина, похоже, не меньше метра!

– Во всяком случае, лезвие меча на ту сторону не прошло, я бы почувствовал, а вошло оно сантиметров на семьдесят.

Такого препятствия они не ожидали и теперь в растерянности смотрели друг на друга.

– Я не знаю современного инструмента, способного справиться с этой дверью. Разве что мезонный дезинтегратор, но даже если в арсеналах базы найдется подобная штука, чтобы доставить ее сюда, понадобится специальное транспортное средство.

– Мы должны пройти через эту дверь сегодня, сейчас – второго случая просто не будет! Я был уверен, что для этого меча не существует преград! – В отчаянии Глеб изо всех сил рубанул по двери и опять еле вытащил лезвие. Шрам от удара постепенно затягивался и в конце концов полностью исчез. Заставив себя успокоиться, Глеб еще раз проанализировал ситуацию и почувствовал, что какая-то важная мысль, может быть, решение всей проблемы, пока еще смутно, неопределенно начала зарождаться в его голове.

– А что, если попробовать несколько уменьшить ее толщину?

– Это каким же образом?

– Давай вдвоем возьмемся за рукоятку и погрузим меч не слишком глубоко, чтобы хватило сил управлять надрезом. Потом попробуем вырезать не цилиндр, а конус. Широкая часть к рукоятке, конец лезвия – вершина. Десяток таких конусов вырвут из этой чертовой двери большую часть ее толщины! Соображаешь, что получится?

Они попробовали – через пару минут полуметровая болванка бериллиевой стали, по форме похожая на воронку, с пронзительным звоном рухнула на пол. В двери образовалась весьма солидная выемка.

– Похоже на работу кумулятивного снаряда. Ну и дверца нам досталась! Однако я думаю, еще четыре-пять подобных вороночек, и можно будет вырезать следующий слой.

Тяжелая, выматывающая все силы и совершенно необычная работа поглотила их настолько, что шаги в коридоре они услышали слишком поздно.

Крушинский повернулся с немыслимой для обычного человека скоростью только что он стоял лицом к двери, ухватившись обеими руками за рукоятку меча, и вот он уже стоит выпрямившись спиной к Глебу, держа в правой руке готовый к бою пистолет – все промежуточные движения между этими двумя положениями исчезли для постороннего наблюдателя.

– По-моему, я где-то уже видел эти красные штаны. – Знакомая усмешечка появилась на губах Крушинского, а пистолет отправился в свою кобуру. Лишь после этого Глеб наконец понял, кто стоял перед ними.

– Шагара!

– Я давно почуял вас, но вы ходите слишком быстро… Хотел предупредить: вы прошли логово Ламия. Он всех пропускает только в одну сторону – обратного пути нет…

– А ты все-таки пошел за нами…

– Ламия нападает неожиданно, вы должны были знать…

– Значит, это его взгляд мы все время чувствовали в коридоре… Ну что ж, спасибо тебе, не знаю только, придется ли нам возвращаться, после того как мы здесь закончим все дела.

– В любом случае думать об этом будем, когда настанет пора возвращаться. – Крушинский вновь повернулся к двери, и в это время маленькая рука осторожно прикоснулась к ладони Глеба.

– Ты знаешь, что с ней сделали?

– Я знаю. Может быть, ей удастся помочь.

– Где она? Я совсем не чувствую ее больше, словно хозяйка умерла…

– Она очень далеко. Но она не умерла. Она обязательно вернется.

– Ты обещаешь?

Желтые бесхитростные глаза заглядывали ему прямо в душу, глаза, которым нельзя было солгать. И, проглотив в горле застрявший комок, он сказал:

– Я тебе обещаю.

Крушинский так страшно заскрипел мечом в двери, словно ворочал мельничный жернов.

– Мы должны открыть эту проклятую дверь, мы должны ее открыть! Жаль, князя нет с нами, он выломал бы ее одним плечом…

– Князь рубится наверху. Его войско захватило весь двор, но в замок им не удалось пробиться, у Манфрейма много солдат.

– Если мы откроем эту дверь, их количество уменьшится! Клянусь, мы положим конец его армии мертвецов! – Сказав это, Крушинский еще яростней набросился на дверь.

Ее толщина постепенно уменьшалось, уже восемь глубоких воронок зияло на поверхности двери, они сливались в одну большую выемку, и теперь можно было попробовать пробить насквозь оставшуюся толщу металла.

Наконец им это удалось. После этого разрез пошел гораздо легче, появилась надежда выдавить внутрь среднюю часть металлического цилиндра, закрывавшего проход.

– Осторожней. Здесь слишком много электроники, разрезая металл, мы нарушили какие-то цепи.

Индикаторы погасли, и я не знаю, что теперь может случиться. Возможно, здесь есть мины или скрытые лазеры, которые включаются при разрыве цепи.

Что-то тикало, свистело, шипело у них над головой, но друзья молча, стиснув зубы, продолжали свою нелегкую работу. Трудная дорога, которую они выбрали, поверив Страбору, похоже, заканчивалась за этой дверью…

Манфрейм стоял на площадке центральной башни замка и совершенно равнодушно наблюдал за ходом сражения, развернувшегося у него под ногами.

Он думал о том, что все эти суетящиеся внизу люди скоро превратятся в солдат его армии – в мертвых солдат.

Мертвецы не обсуждают приказов, не знают страха. Порой ими сложно управлять, но когда их много, это не имеет особого значения. Сегодня их количество должно было увеличиться на несколько тысяч. Идеальные солдаты для его не знающей поражений армии.

Проблема возникла только из-за ракеты, разрушившей внешнюю защиту замка. Никак не удавалось заставить замолчать ее пулеметы, и Манфрейм обдумывал, какое оружие из богатейших арсеналов замка стоит применить, чтобы не производить во дворе слишком больших разрушений.

За этими мыслями и застал его вызов карманного пейджера, выполненного в форме магического кристалла, висевшего у него на шее на массивной золотой цепи. Появилась надпись: «Разрушена электронная защита двери А».

Манфрейм покачнулся. Рев, вырвавшийся из-под вечно опущенного забрала, не содержал в себе ничего человеческого.

Через секунду, забыв обо всем, господин этого мира несся вниз, перепрыгивая через ступени и пытаясь вырвать из ножен заклинившийся меч, которым не пользовался два последних тысячелетия.

Дверь, перекрывавшую вход в двенадцатый зал, они прошли быстрее всего. Возможно, оттого, что взбешенный многочисленными препятствиями Крушинский просто выстрелил из пистолета в открывшийся огненный глаз Ховалы. Это подействовало на хитрого демона лучше любого пароля – дверь открылась мгновенно.

Одиннадцать залов, переполненных сокровищами всех цивилизаций, остались у них за спиной, так и не сумев ни на секунду отвлечь внимание от главной цели. И вот теперь все трое стояли посреди последнего зала. Высеченный в материнской базальтовой скале тысячелетия назад, он поражал своими огромными размерами.

Всего три предмета хранил в своих глубинах двенадцатый зал манфреймовской сокровищницы. В глубокой нише в сафьяновой шкатулке, отделанной изнутри темным бархатом, лежала бутыль, искусно вырезанная из оникса, с нанесенными на нее древними рунами.

Глебу не надо было задумываться над ее содержимым, много раз обсуждали они с Варламом значение каждого предмета, хранящегося здесь. В бутыли эликсир бессмертия, драконья кровь, настоянная на мертвой воде.

Рванувшись вперед, Крушинский занес уже меч над проклятым сосудом, но какая-то смутная, еще не оформившаяся мысль заставила Глеба удержать его.

– Подожди. Давай осмотрим остальное. Причина всех бедствий не в эликсире, а в источнике мертвой воды. Не будет воды, не будет и нового эликсира – начинать надо с него!

Источник… Ничего в нем не было особенного, разве что алый цвет сталактита, спускавшегося от самого потолка. На небольшом возвышении под ним стояла золотая чаша.

Из кроваво-красного камня сочилась совершенно прозрачная жидкость. Постепенно, в течение нескольких минут, она собиралась в каплю и, падая в чашу, издавала долго не затихающий звон, эхом отраженный от пустых стен.

Крушинский снова рванулся вперед, и снова Глеб удержал его.

– Не твоим мечом! И рубить надо под самым потолком, там, где начинается красный камень.

Им пришлось составлять живую лестницу. Глеб встал внизу, взяв на себя основную нагрузку. Более жилистый и гибкий Крушинский взгромоздился ему на плечи, а наверху оказался самый легкий из них. Почетная обязанность рубить проклятый источник выпала на долю Шагары. Крушинский крепко придерживал за ноги маленького домового.

Огромный меч в его руках выглядел нелепо, но Глеб помнил о ничтожном весе меча и знал, что Шагара справится, достаточно будет простого прикосновения лезвия к основанию сталактита.

Шагара как-то неторопливо, словно преодолевая вязкое сопротивление невидимой среды, замахнулся. Меч описал в воздухе пологую кривую и коснулся камня под самым потолком, в том месте, где алый цвет сталактита переходил в обычный серый базальт потолка пещеры.