Текст книги "Оптимизация"

Автор книги: Евгений Белоглазов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Евгений Белоглазов
ОПТИМИЗАЦИЯ

1

Толчок невероятной силы вернул Нт-нг-Ндгднара к действительности. Похоже, сбылись худшие предположения. Транс-инвертор материализовался в мире, о котором он ничего не знал. Как такое произошло и кто в том виноват, предстоит разбираться в будущем. Если конечно оно есть… когда-нибудь наступит… Сейчас не до раздумий. Надо спасать себя и оболочку. Прежде всего – отфильтровать потоки излучений, нейтрализовать воздействие губительных полей, определиться с местонахождением. Тело порвано на куски. Геном денатурирован, рассеян и частично контаминирован в плазме ближних астроформ. Жив ли он?.. И можно ли отождествлять такое состояние с жизнью? Осмотрел себя… ощупал то что осталось… и не нашел ни одного узнаваемого контура, изгиба. Судя по изменившимся соотношениям продольных и поперечных осей, кривизна этой материальной совокупности исчезающе мала. Отследил отразившиеся из глубины поляризатора идентификаторы и ужаснулся. Уродство воспроизведенных металлокристом форм не поддавалось описанию. Почти не соображая и не ориентируясь в изменившейся до неузнаваемости обстановке, уже раздираемый, пронзаемый, сминаемый чудовищными силами иных соподчиненностей, Нт-нг-Ндгднар сумел таки активизировать синхронизатор темпоралей и включил защиту…

Полегчало, хотя степень искажения исходной топодинамики инвертора и фрагментов тела осталась на прежнем уровне. Мелькнул проблеск надежды. Но как быть дальше? Как трансформировать внешнюю среду – а иначе отсюда не выбраться – и как понять назначение наполняющих объем и в то же время находящихся в запределье сущностей?..

Судя по всему, он оказался внутри какого-то жуткого субценоза, природу которого не только отнести некуда, но и сравнить не с чем. Как воспринимать этот мир? Как интерпретацию силовых полей?.. квазиастрал?.. или как некое ультрафизическое явление?.. Если данное порождение вселенских сил содержит в себе признаки реальности, то какое место занимает оно в составе Ультирата – полиформатного накопителя сущности?.. А может, эта материальная совокупность есть репродуцент – продукт, образовавшийся из остатков былого продукта? Или еще что?..

То, что Нт-нг-Ндгднар оказался в условиях с минимальным числом измерений, стало ясно, как только он попытался сконцентрироваться на происходящем. Повреждения оказались серьезными. При переходе в это сплюснуто-вывернутое пространство пострадал преобразователь массы, стереогеом, а из корпуса движителя выплавился или отвалился изрядный кусок. Часть обс-детекторов наружного контура уцелела. Но только часть. В целом, система внешнего наблюдения разрушена. Он беспрерывно посылал сигналы о помощи, но метаморфизованные чужеродной средой импульсы отражались внутрь, накладывались, генерировали интерференционные помехи, что создавало дополнительные неудобства и рассеивало внимание.

«Перспектива остаться здесь навсегда…» Эта мысль еще не заявила о себе всерьез. Так, легкий штрих, наметившийся в глубинах подсознания.

Он мысленно воссоздал грань, отделяющую понятное от необъяснимого. Невероятный перепад контрастов. Непостижимая совместимость несовместимого. И совершенно неясная природа сил, удерживающих эту невообразимую мешанину материальных и энергетических сгустков в состоянии действенного равновесия, способных обеспечивать движение сконденсированных неизвестно из чего и откуда взявшихся объектов по невообразимым, совершенно не поддающимся объяснению траекториям. Деклассификационный, не укладывающийся в рамки сознания мир, состоящий из тяготеющих масс, не имеющий ни начала, ни продолжения, ни конца, ни края.

Перемещаться становилось все труднее. С удивлением Нт-нг-Ндгднар отметил, как пространство вокруг него вспенилось и стало быстро отвердевать. Сохранить маневренность носителя и спастись от разрушительного воздействия инерционных сил можно было только одним способом: сконцентрировать сохранившиеся фрагменты в единую массу. Когда это удалось, резко упала скорость и возросли и затраты энергии на ускорение. Попытки разогнать аппарат до приемлемых скоростей ни к чему не приводили.

Анализатор выдал первые результаты. «Нет, не все потеряно, – попытался он утешить себя. – Тот же принцип соответствия: энергия, конденсирующаяся в материю, а не наоборот. Антивещества в ближайшем окружении нет. В пробах относительное подобие на атомарном уровне, идентичность набора частиц, пусть по его меркам и деформированных. Правда, далее…» Искра надежды снова готова была погаснуть. Абсолютная несовместимость молекулярных структур, устойчивость комплексов из числа тех, синтез которых считался невозможным… был запрещен природными законами. Чем в меньших концентрациях элементы наблюдаются здесь, тем в большем количестве они находятся там, в его обители.

Накопитель энергии в исправности. Не пострадал и навигатор. Вместе с тем, дальняя космограмма не распознается, а ближний реликтофон ни с чем не идентифицируется. Поступающие извне сигналы свидетельствуют о крайней степени пространственной неоднозначности. Гравитационные пузыри… везде и всюду разнородные скопления гравитирующих вихрей и пузырей, к тому же непонятно каким образом взаимодействующих.

Последовал характерный всплеск излучения – вакуумировался трансформ-генератор, после чего разорвалась цепь обратной связи с ним, и Нт-нг-Ндгднар полностью потерял способность превращаться во что-либо. Перспектива утратила прозрачность, исчезла способность видения объектов в целом, детали воспринимались с трудом. Любая попытка к действию только усложняла возможность реоморфизма – возврата в былое состояние.

Дальнейшие измерения вообще повергли его в шок. Минимальное из возможных число пар противоположностей и примитивное их состояние! Иной диапазон вибраций ядерных структур и ни на что не похожий способ вещественных преобразований.

«Ди-полярный принцип нахождения вещества в связанной форме и как следствие бинарность мировых осей» – сообразил Нт-нг-Ндгднар.

Между тем умножитель полярности продолжал выдавать противоречивые сведения, логистр определений нес ахинею, а регистратор уровня пространственного полиморфизма застыл на уровне «ниже возможного». По всему выходило, что он оказался в двуполярном мире, существование которого предполагалось, но никто в Ультирате его не наблюдал и никто в нем не был.

Причуды космогенеза – не иначе!

Далее выяснились еще более поразительные факты. Раздрай, в который он попал, можно было определить только как объемный тетрапласт на разделе трех космофаз: вакуума, макротринала и мегастазиса. Понятие об ориентации в чем-либо утратило смысл. Если тремя координатами еще можно как-то управлять и перемещаться в них, то четвертое измерение – время – оставалось только пассивно воспринимать без малейшей возможности воздействовать на него. Видимо, по каким-то неведомым причинам носитель отделился от мирового темпорального поля, и струя локального времени зашвырнула его в одно из обособленных распределений, еще не охваченного трансгрессией.

И тут на смену недомыслию пришло прозрение. Геометрические параметры этого мира отделены от вакуумных подуровней, поэтому и сведены к минимальному числу измерений. Исходя из этого, скорость течения времени здесь равна скорости распространения электромагнитных и гравитационных квантов. Вот почему стала невозможной сверхскоростная трансляция. Вот почему его так разнесло и сдавило одновременно. А малая кривизна пространственного субстрата не дает возможности свить петлю времени и замкнуть ее хотя бы на себя для передышки, не говоря уже о том, чтобы обратить события вспять. Поэтому и не удалось избежать разделения транспортационных трассеров. Часть из них осталась в шестом измерении и их уже не вернуть, часть растворилась в восьмом. Вейдеры управления располосовались и канули в небытие, а седьмое и одиннадцатое измерения оказались заблокированными. Из всего этого следовал неутешительный вывод – возврат в исходный космотериум стал невозможным.

Очередная попытка пробиться в Ультират закончилась неудачей. Любые действия и даже мысли о перезаброске все больше погружали Нт-нг-Ндгднара в трясину окончательно закристаллизовавшейся ксенореальности. Оказавшись не в состоянии противостоять силе квадропространственных запретов и в полной мере осознавая неизбежность вызванного ими распада интроценоза, он решился на крайнюю, применяемую в исключительных случаях меру – сжаться до состояния вещества с бесконечной массой и просочиться через сингулярность в субвакуумный подраздел. А там, будь что будет. Без вейдеров управления шансы уцелеть в условиях, где главенствует принцип вероятности, невелики. Но они не равны нулю. Впрочем, эта затея тоже не удалась. Реактор набирал только половину необходимой для коллапса мощности, энгулятор с трудом поддерживал минимально допустимое число измерений, а система жизнеобеспечения если и функционировала, то на грани отказа.

В картине, передаваемой наружными сенсорами, по-прежнему не наблюдалось ничего узнаваемого. Пространственный объем спорадически заполняли гравитирующие массы, которые хоть и проявлялись в полях идентификаторов, но неизвестно что из себя представляли. Ответы анализатора оставались неизменными: «Наблюдаемые структуры диагностике не поддаются». Ход событий продолжал оставаться непредсказуемым, фокусировка органов чувств не производилась, коррекция структуры генома не соответствовала уровню стабильной саморегуляции. Мало того, что его раздвинуло, стиснуло, разорвало, вывернуло наизнанку, так еще и скрутило в спираль, вследствие чего он стал испускать отвратительное, совершенно не свойственное ему излучение (зловоние – так, не придумав ничего лучшего, обозвал он непотребную эмиссию).

Нт-нг-Ндгднар терял скорость. «Надо искать необходимые для восстановления компоненты. Причем, как можно скорее. Пока защита сдерживает натиск стихии. Но долго ли так продлится?..»

Носитель застрял в складках межпространственной развертки и как в ловушке заметался в отслоениях доминирующих полей. Датчик пространственного полиморфизма продолжал показывать минимальное число измерений. Наступил критический момент и Нт-нг-Ндгднар понял: «Инвертор или развалится, или сожжет себя для обеспечения работы движителя, или его размажет по какой-нибудь поверхности, если не вытянет по особо выдающейся силовой линии. Равновесие! Любой ценой сохранить равновесие!..»

Включилась система опоискования ближнего плана. Тн-нг-Ндгднар закружил над поверхностью какой-то жидкой субстанции. Не обнаружив ничего интересного, сменил местоположение и продолжил поиски.

Среди сглаженного однообразия появились вкрапления более плотных образований. Он сконцентрировал внимание на них. Нет, все не то. Отражение поверхности не дает представления о составе глубинных массивов, а проникнуть внутрь мешает высокий уровень помех. К тому же, из-за несовместимости большей части констант нет возможности даже в общих чертах оценить структуру этого макротринала. Зрительные же образы настолько эфемерны, что не вызывают ассоциаций. Как быть? Если носитель потеряет подвижность прежде чем удастся найти металлоконденсат с требуемой массой, его потом не оживить.

Поиски, казалось, длились бесконечно. Но вот на очередном витке отозвался индикатор плотности. Сквозь балластную завесу пробился искомый спектр. Изменив направление полета, Нт-нг-Ндгднар завис над размытой корпускулярным потоком зоной элементной неоднородности.

К его разочарованию, в составе аномалии концентрация нужных компонентов оказалась очень низкой. Но сил для дальнейших изысканий не оставалось. Носитель вот-вот рухнет. Напряженность в каскаде многомерности достигла предельного уровня, а это в лучшем случае означало деформацию темпорального поля или же (что было смерти подобно) – разрыв связи времен.

Поверхность, которую Нт-нг-Ндгднар избрал для посадки, только условно можно было назвать твердой, так как молекулярный дезинтегратор мгновенно превратил в пыль хрупкую субтерральную кромку. Убедившись в надежности экрана-отражателя, он вывел на минимум мощность реактора. Отторженец Ультирата осел и наполовину погрузился в основу якорного стержня.

После того как Нт-нг-Ндгднар немного пришел в себя, обнаружилось, что подавляющая часть окружающего вещества находится в неметаллической форме. Это открытие еще раз поразило его. Металлы и только металлы должны существовать в действительности. Все остальное из области псевдоабстракций. Но тут из памяти всплыла полузабытая теория. Согласно ей Ультират когда-то состоял из моноэлементной протоплазмы и только со временем эволюционировал до настоящего состояния. Подтверждения тому не было. Получаемые искусственным путем металлоиды почему-то были нестабильны. Они мгновенно сливались в более тяжелые ядра, металлизировались и только тогда обретали устойчивость. Если когда-то и было по-другому, то времена те безвозвратно миновали, не оставив следов о господствовавших некогда соподчиненностях. Столь далекое прошлое считалось непознаваемым. Это не вызывало сомнений. И вот!..

В составе этого макротринала преобладали легкие элементы, большую часть которых Нт-нг-Ндгднар наблюдал впервые. Он не мог понять, как сформировалось такое соотношение. Потом дошло: мир, в котором он проявился, в невообразимое число раз моложе Ультирата.

После того как удалось стабилизировать ток времени, он стал вглядываться в открывшуюся картину. Набор парадоксов продолжал расти. Объекты, просматриваемые в размытой гравитационным смогом перспективе, не имели ни цвета, ни яркости, колыхались и расплывались в очертаниях. Странные типы симметрии, причудливые формы атомных упаковок. А сами атомы?! А скрепляющие их энергетические связи?! Примитивнейший набор внутриядерных и субъядерных взаимодействий. Кипящая взвесь из неисчислимых мгновенных и растянутых во времени событий, атомных взаимодействий, молекулярных реакций, энергетических преобразований.

«Какой ужасный мир, – подумал он. – Убогая рельефность форм, господство трехмерной симметрии, невероятный симбиоз единовременного созидания и разрушения, чередование слепящих сполохов, пылающих красок и сумрачных тонов».

От идентификаторов продолжали поступать сведения… Мелькнула подспудная мысль: «Лучше бы их вообще не было». Регенерация исходного состояния естественным путем исключена. Структурные связи с Ультиратом проявлены на низшем из возможных уровней. В силу непонятных причин подскочил уровень энтропии и как следствие возрос распад слагающих интросферу комплексов. Если так и дальше пойдет, то и транс-инвертор, и он сам просто-напросто испарятся, превратятся в ничто.

Накатил очередной приступ ксенофобии. Гиблое место. Коловращение гравитационных пузырей – убийственный депрессант. Но надо что-то делать. Иначе – смерть…

Однако, как и прежде, прогноз оптимизма не вызывал. Для преобразования сконцентрированного в объеме аномалии делящегося вещества в компоненты, требуемые для приживления заново отстраиваемой эндогеноты, не хватит и пятикратного запаса мощности, вырабатываемой более чем наполовину лишившегося силы реактором. Но если подпитаться… Утилизировать сырье. Набраться сил. Обрести подвижность. Это прежде всего. Что дальше?.. Хоть и слабо верится, но вдруг удастся вырваться?..

2

На острове готовились к юбилею. С момента испытания первой водородной бомбы над атоллом Эниветок прошло шестьдесят лет. Именно тогда было принято сверхсекретное решение о размещении в Тихом океане стратегических ракетных баз.

Океания… благодатный край, размером с Евразию… тысячи затерявшихся в морских далях островов: больших и малых, вулканических и биогенных, геосинклинальных и материковых, горных и низинных, обнаженных и покрытых экзотической зеленью.

Судя по испытанию временем, база «Лагус», а она была основана еще на заре перекроившей послевоенный мир политики неоглобализма, продолжала оправдывать свое название [1]1
  Лагус – мифический остров.


[Закрыть]. Единственная из многих, она, пережив ряд пертурбаций административного переподчинения и неоднократную смену территориальной принадлежности острова, сохранилась настолько засекреченной, что о находящемся здесь комплексе баллистических ракет с кассетными боеголовками по сотне килотонн каждая, знали не более двух десятков человек. Даже обслуживающий и время от времени сменяющийся персонал не ведал о мощи таящихся в стволовых колодцах монстров.

Официально база считалась второстепенным объектом. Изобиловавшие здесь объемные вулканические пустоты как нельзя лучше подходили для размещения запасов продовольствия, оборудования и снаряжения на случай войны или стихийных бедствий. Лучшего места для такого рода базы нельзя было представить. Остров лежал в стороне от морских путей. Кроме того, окружающие его атоллы, а они входили в одну из систем подводных хребтов и островных дуг, вели себя настолько активно, что по крайней мере раз в два года сводили на нет работу составителей лоций. Этих мест избегали. Даже браконьеры, несмотря на изобилие здешних вод морепродуктами, старались сюда не соваться из опасения напороться на камни. И еще одно немаловажное обстоятельство способствовало сохранению тайны. Подтвердить или опровергнуть специализацию базы не нарушая международных отношений не представлялось возможным. Остров хоть и считался необитаемым, но входил в состав Подопечной Территории Сводного Тихоокеанского Базиса (ПОДТЕСТИБ) с надлежащими ему правами владения примыкающим водным, подводным и воздушным пространством, и, несмотря на то, что был сдан в бессрочную аренду, официально подчинялся правительству конфедеративного Союза. Что же касается наблюдений извне, то атолл Бикини так в свое время засветил эту часть Океании, что радиация в сорок, шестьдесят и даже сто микрорентген считалась здесь нормой, а при таком фоне надежно упрятанные ядерные устройства не выделялись.

Тропическая ночь.

Мерный рокот волн.

Мириады звезд, так уютно мерцающих в невидимых атмосферных токах.

Первозданная природа. Тишина… Но вот в звездном узоре что-то изменилось. Качнулся Южный Треугольник. Всплеснулась Золотая Рыба. Подернулись вуалью Магеллановы Облака. Со стороны Канопуса наметилось движение. Легкий штрих, подобный метеорному следу со светящейся на конце точкой. Постепенно точка превратилась в каплю… капля в сферу с отростком, которая в считанные секунды достигла размера теннисного мяча и зависла в зените. Расстояние до новоявленного объекта определению не поддавалось. После непродолжительной паузы из отростка выдвинулся, именно выдвинулся, а не вспыхнул зигзагообразно переломленный цвета рубина луч и с нарастающей скоростью по замысловатым траекториям стал обшаривать водную гладь.

Притухли звезды. Посветлело как при полной луне. Море всколыхнулось и, несмотря на штиль, покрылось рябью.

На контакте с лучом, а область соприкосновения с ним чуть ли не вдвое превышала размеры футбольного поля, вода пенилась, взбухала, вздымалась фонтаном, закручивалась в спиральные вихри, после чего, освободившись от воздействия неведомой силы, обрушивалась многотонными потоками, но не вниз, а в стороны, как бы растекаясь по невидимой, наклонной сложно расчлененной поверхности. Пришли в движение воздушные массы. Потянуло озоном, как при грозе. Перспектива смазалась, контуры береговой кромки утратили четкость.

На какой-то миг рисунок созвездий изменился, исказился до неузнаваемости, после чего луч медленно вполз внутрь шара, а сам шар превратился в амебоподобное образование и, мгновенно развив ускорение, с невероятной скоростью заметался по небу. От горизонта к горизонту… с юга на север… с запада на восток… Без какого-либо намека на осмысленность, без малейших признаков сравнения с чем-либо. Вверх-вниз… туда-обратно… В небе рассыпались светящиеся метки, как фрагменты самолетных трасс. Еще больше посветлело.

Тем временем сеть ломаных линий продолжала разрастаться. Траектории движения объекта все больше усложнялись.

Четверть часа беспорядочных метаний – и ксеноморф снова завис. Потом поочередно окрасился цветами радуги, несколько раз качнулся как падающий лист и погас, растворившись в остатках серебристых трассеров…

3

Эта поездка на базу «Лагус» была у Юджина Вайтайзера третьей. Две предыдущие, тоже связанные с проверкой состояния стратегических средств наземного базирования, оставили в душе самые приятные воспоминания.

За два года остров почти не изменился, разве что поднялся на несколько десятков сантиметров, усложнив и без того замысловатый дендрит береговой линии, и обзавелся на севере полоской пляжа, сложенного из желтого, истертого в крупнозернистый песок туфа.

С Фредом Мирреем, командиром обслуживающего базу подразделения, у него сложились неплохие отношения, хотя тот слыл человеком неординарным, часто проявлял крутой нрав и не очень жаловал инспектирующий состав. Оба считались неплохими специалистами, каждый в своем деле, когда-то принимали участие в боевых действиях и, несмотря на разрыв в возрасте, а Вайтайзер только приближался к сорокалетнему рубежу, занимали в войсковой иерархии примерно равное и достаточно высокое положение. Вместе с тем полковника здесь не любили. Боялись, подстраивались, подчинялись, но не любили. Миррей – бывший командир атомной субмарины, а теперь наместник главнокомандующего на «Лагусе» – остался верен морским традициям и перенес на сушу главные установки подводника: неприметность, скрытность, маскировка. Персонал считал практику палочной дисциплины излишеством и за глаза на чем свет стоит честил его. Ходили слухи, что причиной дурного характера командира стала гибель сына, тоже подводника. Так это или нет, Вайтайзер не знал, поскольку доступа к досье полковника не имел, пересудам не верил, а в открытую спросить не решался. Он тоже не в полной мере разделял взгляды Миррея, справедливо полагая, что сохранить видимость полной необитаемости острова при современном уровне технологий вряд ли представляется возможным. Другое дело ракеты. Понятно, никто и духом не должен знать о том, что хранится в недрах острова.

Еще с утра он был расстроен неожиданно возникшим конфликтом с полковником. На разнарядке перед строем Миррей устроил выволочку сержанту Харту за то, что тот ночью оставил пост. После чего, даже не слушая объяснений провинившегося, упек его на гауптвахту. Вайтайзер попытался вмешаться. Он хотел выслушать сержанта. Но Миррей, будучи вне себя от ярости, оборвал инспектора и велел не вмешиваться в дела вверенного ему подразделения.

Вайтайзеру ничего не оставалось, как отступить. Но на этом он не успокоился. Педант по натуре и верный правилу во всем следовать положениям устава, он под личную ответственность приказал дежурному офицеру доставить Харта для собеседования. Благо, что обстановка к тому располагала. Миррей в сопровождении наряда отбыл вглубь острова. Там размещались шахты. До заката он вряд ли появится на берегу, где на краю леса размещались закамуфлированные под саговую поросль посты первой линии и административный корпус.

Излюбленное место Вайтайзера, когда он не был занят делами – кусочек бермы на откосе пляжа, где под сенью трех сросшихся кронами пальм, даже в ярый зной не было жарко.

Шезлонг. Панама. Шорты. Фрукты. Прохладительные напитки. С одной стороны океан. С другой – склон погасшего вулкана.

Поездка близилась к концу. Непыльная работа. Щадящий режим инспектирования. Это там, где не все ладно, не знаешь, куда деться от головной боли: утечки, протечки, коррозия. Здесь все по-другому. Учение проведено согласно графику. Автоматика в порядке. Состояние стволов, включая давление, режим температуры, состав среды, соответствует норме. Система энергообеспечения пусковых установок активизируется в пределах допуска, гироскопы раскручиваются в рамках отведенного на подготовку времени. Хранилища компонентов топлива исправны. Что еще надо? Остальное не его забота…

Приятно потягиваясь, он осматривал искрящуюся под солнцем водную гладь и не заметил как сзади в сопровождении офицера подошел сержант Харт.

Вайтайзер пригласил Харта к столу.

Пара наводящих вопросов, стакан содовой с оранжем и сержант разговорился.

– Этой ночью я увидел такое, что не приснится даже в самом экзотическом сне.

– Что это было? – потребовал уточнения Вайтайзер.

– В моем сознании настолько все смешалось, что я оставил пост у входа в админсекцию, спустился на берег и до рассвета пробыл там как в оцепенении.

– И ты один увидел такое, чего не заметили другие? – удивился Вайтайзер. Он прощупал сержанта испытывающим взглядом, но не заметил на его чистом, с едва пробивающимися признаками афро-монголоидного происхождения лице признаков каких-либо фобий или маний.

– В том-то и дело, что один, – согласился Харт. – Утром, когда менялась вахта, никто не подтвердил мои видения.

– Действительно странно, – не скрывая недоверия, отозвался Вайтайзер. Да и было в чем засомневаться. Остров диаметром около двадцати миль мало того, что отовсюду контролируется визуально, так еще и сверх меры нашпигован следящей и контролирующей аппаратурой. Здесь, если на то пошло, ни одно из проявлений аномальности, не останется незамеченным. Вместе с тем приборы не обнаружили ничего подозрительного. Радары, сонары, сигнализация… Никаких признаков нарушения подконтрольного пространства.

«Нет, здесь что-то не так». – Вайтайзер отпил глоток из запотевшего пласт-гласса, взъерошил русые с пробивающейся сединой волосы и приготовился слушать дальше.

– Дежурство проходило без накатов… то есть без нарушений, – поправился Харт. – Ночь. Такое бывает только здесь. Когда тихо – ни один лист не шелохнется в кронах. Море спокойное, фосфоресцирует. Звезды. Дыхание прибоя. Привычная картина. Я даже задремал. И тут будто толкнуло. Открыл глаза, осмотрелся – ничего. Округа безмолвствует. Связь исправна, но никто не вызывает. У нас, знаете, нет привычки светиться без надобности. Я успокоился. И вдруг непонятно каким образом из глубины безлунного неба появляется след, который в считанные секунды обращается в огнецветный шар.

– Шар? – Вайтайзер с трудом подавил приступ зевоты.

– Именно так.

– Ну и что? – хмыкнул Вайтайзер и скорей не из интереса к теме, а для соблюдения формальностей прокомментировал слова Харта. – Это могло быть что угодно: атмосферное явление, метапад, остаток зонда или реликт учений партнеров. Неужели из-за такой ерунды надо было оставлять пост?

– Это было что-то другое, – с уверенностью заявил Харт. – Я не новичок в службе навигации и на своем веку много чего повидал. Сначала шар просто вибрировал. Потом стал рыскать из стороны в сторону, что выдавало в нем и в окружающей его среде усиление какого-то напряжения.

– Почему ты так решил?

– В насыщенном электричеством воздухе я услышал потрескивание, волосы мои встали дыбом, а над верхушками деревьев засияли огни Эльма.

– И что дальше? – рассказ Харта по-прежнему не впечатлял. Вайтайзер за свою жизнь таких диковин насмотрелся, что сержанту и не снилось.

– После того как то, что я называю шаром превратилось в бейсбольную биту с шишкой на конце, оно словно взбесилось. Тут я не выдержал и вышел на берег.

– Зачем?

– Чтобы разобраться. Ситуацию на пульте я контролировал. Тревоги не ощущал. Приборы реагировали только на шум прибоя.

В последних словах сержанта Вайтайзер не сомневался. Кто или что могло тайно проникнуть на базу, опоясанную сетью сверхсовременных детекторов?

– И что ты увидел?

– В небе метался огненный ком: вверх-вниз, слева-направо. За долю секунды он менял горизонтальную и вертикальную ориентировку, изменял движение на обратное, сохраняя при этом огромную скорость.

– Какую скорость? – вяло поинтересовался Вайтайзер.

– Думаю, космическую.

– Вот как?! – эксперт окончательно потерял к собеседнику интерес и готов был завершить опрос.

«Надо чаще проводить ротацию, – подумал он. – Эти райские кущи при длительном воздержании, без женщин, кого угодно с ума сведут».

– Почему ты решил, что скорость перемещения этого видения была космической? – спросил он лишь для того, чтобы зафиксировать в протоколе детали.

– Объект порой приближался настолько близко, что касался меня поверхностью, после чего отдалялся и продолжал метаться в небе подобно тому, как бывает, если быстро махать над головой тлеющей головешкой.

– Звуки какие были?

– Нет. Если не считать шум волн.

– Понятно, – Вайтайзер наконец-то расслабился. – Знакомая картина. Иллюзия. Оптический обман. – Он рассмеялся, после чего добавил: – Когда-то, зондируя стратосферу, я увидел сразу одиннадцать солнц. Представляешь? Одиннадцать! Такой формы симметрии в природе вообще не существует. А я увидел. И ничего. Воздействию фантома не поддался. В мистику не ударился. А ты с катушек слетел. Утратил чувство реальности. За что и получил…

Вайтайзер приказал дежурному увести арестованного, после чего, оставшись наедине с собой, предался привычным, правда не совсем применимым к данной ситуации размышлениям.

Летающие тарелки. И прочая уфологическая чушь. Эта тема давно утратила для него значение. «Имитатор». «Мистификатор». Так называли Вайтайзера те, кто по заданию спецслужб время от времени поручали ему организацию подобного рода шоу. Какие только импровизации не приходили ему в голову. Каких только квазичудес он не сотворил. За все платили. Наверное, это было выгодно системе. В целом. По большому счету. От него требовалось одно: исполнять заказы и не трепать языком.

Сок из смеси кумквата, лайама и помело лишь отдаленно напоминал вкус настоящего апельсина. Тем не менее, Вайтайзер, потягивая насыщенный запахами тропиков напиток, блаженно жмурился и уже исподволь готовил себя к встрече с друзьями, сослуживцами, Гэллой…

Пронзительный вой сирены прервал ход мыслей. Перепонки разрывались. Все смешалось. Боевая тревога! Только так следовало расценивать тембр, тональность и силу воспроизводимых сигнализацией децибел.

«Миррей! – мысленно вскипел Вайтайзер. – Чертов иммурант [2]2
  Иммурант – здесь, человек, прижизненно замуровавший в себе чувства; аскет, консерватор.


[Закрыть]. – Он вспомнил недавнюю размолвку с полковником. – Вот сволочь! Решил попугать напоследок».

Следуя инструкции, он кинулся в сторону пункта оперативной связи. Выпученные глаза диспетчера, его растрепанный вид и срывающийся голос впечатления на эксперта не произвели.

«Идиоты! – подумал он, мгновенно оценив нелепость ситуации и одновременно осознавая себя шутом в искусно разыгрываемом спектакле. – Это вам даром не пройдет. Завтра же о вычурах и самодурстве Миррея будет доложено командованию».

– Вас вызывает полковник Миррей, – сдавленный голос оператора прозвучал как из подземелья.

– Что скажешь, Фред? – Вайтайзер продолжал наливаться злостью. – Что еще устроишь? Что изобразишь? Хотел выставить меня на посмешище? Поймать на горячем? Так знай, я на месте. Излишествам не предаюсь. Да, я против драконовских правил, которые ты установил на острове. Да, я не разделяю…