Текст книги "Жили на свете ребята"

Автор книги: Евгений Коковин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Увлекшись сооружением плота, ребята совсем забыли о своем горе. А между тем уже наступила ночь. Она была светлая, как обычно летом на Севере. И только по розоватой полоске заката между тучами и горизонтом можно было догадаться об этом. Да и река притихла – не было видно на ней ни буксирных пароходов, ни катеров. Кирилка только подумал о наступлении ночи, но Прохору ничего не сказал.

Прохор где-то отыскал и с трудом притащил длинную жердь. Она была настолько велика, что ее пришлось перерубать. Из вершины жерди получился отличный аншпуг.

– Рычаг первого рода – сказал Кирилка подкладывая под жердь толстый обрубок дерева. Он вспомнил школу, уроки по физике Владимира Павловича. Сейчас, Прохор, мы проигрываем во времени, зато выигрываем в силе.

Но рычаг первого рода не помог. Бревно было тяжелое, и как мальчики ни старались, оно не сдвинулось с места.

Прохор опять приуныл.

– Никакой твой рычаг не помогает, – плаксиво сказал он, – а завтра в школу. Ох и попадет мне!

– Ладно, не хнычь! – рассердился Кирилка. – Сам виноват, оставил лодку и пошел чего-то исследовать. Давай спать, а завтра из других бревен плот свяжем.

Кирилка залез в шалаш и лег. Прохор посидел на бревне в одиночестве, потом тоже забрался в шалаш. Вскоре, утомленные, они уже крепко спали.

Первым проснулся Кирилка. Он не стал будить товарища, а вышел на берег и снова попробовал сдвинуть бревно. Но оно по-прежнему не поддавалось. Тогда Кирилка взял лопату и начал отрывать из песка бревна потоньше.

Когда поднялся Прохор, на воде уже плавали четыре бревна, связанные веревками.

Вдвоем они скатили с берега еще два бревна. Плот получился шаткий, ненадежный. Тогда Кирилка предложил два бревна положить сверху, вторым накатом. На верхних бревнах можно было даже сидеть, не рискуя вымокнуть в воде.

Тут ребята вспомнили о веслах. Надо же было чем-то грести. И они еще часа два обтесывали свой рычаг, превращая его в весло.

– Отплываем! – скомандовал Кирилка, отталкивая плот от берега. – А летом здесь можно бы долго прожить!

– А есть-то что бы мы стали? – возразил Прохор. – Сегодня еще школу пропустили. И лодку...

– Лодку поищем. Я тебе помогу, не бойся!

– Да, тебе хорошо говорить "не бойся". Лодка не наша, яхт-клубная, она дорогая.

Вода шла на прибыль. И, хотя течение было не сильным, плот заметно сносило вверх по реке.

– Это даже хорошо, – успокаивал Кирилка друга. – Мы пристанем не у водной станции, и никто нас не увидит.

Вдруг Кирилка вскочил. Плот качнулся, и Прохор, не удержавшись, беспомощно взмахнул руками и свалился в воду. Но он отлично плавал и быстро выбрался на плот. Он готов был броситься на Кирилку в драку, но тот не обращал на приятеля никакого внимания и только показывал на едва видимую песчаную отмель. Прохор взглянул в ту сторону, куда показывал Кирилка, и, к своему изумлению, увидел лодку, обмелевшую на песчаной косе. Это была их лодка!

Обрадованные ребята принялись усиленно грести, направляя плот к отмели. Они намучились, но когда подплыли к лодке, то нашли там и весла, и уключины. Прохор сразу подбодрился, хотя возвращение даже и без потери лодки ничего хорошего ему не предвещало.

Кирилка, конечно, тоже обрадовался лодке. Но в то же время ему жалко было бросать плот, на устройство которого они потратили столько трудов.

– Мы еще приедем сюда, сделаем плот и покатаемся! – сказал Кирилка, освобождая веревку от бревен. – А если бы лодку не нашли, то все равно переправились бы на ту сторону.

– На лодке лучше, – буркнул в ответ Прохор.

Не будем, описывать возвращение наших друзей домой. Подобные встречи провинившихся героев с родными, мы думаем, и без того хорошо знакомы читателям.

КАТЯ В БЕДЕ

Учебный год подходил к концу. Школьники с нетерпением ожидали каникул.

На улице было удивительно хорошо. Весеннее солнце и южные ветры высушили землю. Кое-где уже начинала проступать трава. На деревьях набухали почки. Воздух наполнялся свежими, волнующими и словно еще неведомыми запахами живительной весны.

Сидишь, сидишь за книгой и за тетрадкой, и вдруг нестерпимо захочется выбежать во двор, а еще лучше – на берег реки, посмотреть, как стремительное течение несет к морю обломки деревьев, щепу и клочья желтоватой ажурной пены.

После досадного происшествия на острове Кирилка больше не ездил на водную станцию и не встречался с Прохором. О найденной бутылке и о капитане Безымянном он уже начинал забывать. Сейчас Кирилка стоял на крыльце и размышлял: "Хорошо Андрейке, никаких забот, никаких уроков".

– Андрейка, а где Илюша? – спросил Кирилка.

Он еще не подружился с Илюшей, никогда не играл с ним, но в душе очень хотел этого.

– Уроки учит, – равнодушно ответил Андрейка, занятый сооружением подземных ходов в песочном ящике.

– А чего они с Гриней вчера дома делали?

– Конструировали, – коротко и не без важности произнес Андрейка совсем непонятное ему слово.

– Конструировали? А чего они конструировали?

– Это военная тайна, – так же важно ответил Андрейка.

– А сейчас он уроки готовит?

– Готовит. Я же тебе сказал. Не мешай!

Кирилка поморщился. Самому ему учить уроки наскучило. Хотелось отдохнуть.

Из окна второго этажа вылетел футбольный мяч и раздался крик Павлика: "Держи!" Мяч угадал Кирилке в плечо, отскочил и запрыгал по земле. Кирилка не удержался и ловким ударом ноги поднял его в высокую "свечку".

Спустя несколько минут двор наполнился ребятами. Разделились на команды. Начался очередной футбольный матч.

Илюша, отложив книгу, с интересом следил за игрой из окна. Настроение у него было приподнятое. Послезавтра придет из рейса, из дальнего плавания папа. Они не виделись почти полый год. Папа будет встречен новостью и, кроме того, большим событием в жизни семьи Ильиных. Новость – это новая квартира, а большое событие – юбилей дедушки, пятьдесят лет его работы на производстве.

Илюша уже подумывал выйти во двор и присоединиться к ребятам. Прошло несколько дней, как Ильины поселились в этом доме, а он еще не знает здешних ребят. Подумают еще: гордец!

Внезапный звон разбитого стекла прервал размышления Илюши. Оказывается, задумавшись, минуту-две он уже не смотрел на ребят. Что же случилось?

Во дворе кто-то крикнул: "В футбол руками не играют!"

На середине двора с растерянным видом стояла Катя, и по ее лицу было заметно, что она вот-вот расплачется.

Ребята разбежались. Лишь Кирилка стоял поодаль, не зная, что ему делать.

"Футбольный сезон только начался, а уже разбито второе стекло", – с огорчением раздумывал он. В прошлый раз, когда стекло разбил Павлик, сколько шуму было! Теперь, конечно, игра будет окончательно запрещена.

Кирилке было искренне жаль Катю, но помочь ей он ничем не мог. А от одних слов, от утешений какой толк?!

Катя уже плакала, хотя никто ей ничего не говорил, никто пока еще ее не ругал. Из дома даже никто не вышел. Вероятно, в квартире, где разбили стекло, жильцов в это время не было.

Кате, конечно, достанется от родителей. Где она возьмет деньги на новое стекло? Да и где найти стекольщика? Ему за работу тоже нужно заплатить. Девочка присела на ступеньку крыльца и опустила голову. Что делать?..

Андрейка, Маринка, Таня окружили Катю и боязливо, участливо смотрели на нее. Перепуганная, несчастная, она сидела и уже громко рыдала.

Вдруг она услышала голос:

– Не плачь. Сейчас что-нибудь придумаем.

Катя подняла голову и увидела перед собой мальчика в очках. Она узнала его – нового жильца, Андрейкиного старшего брата, Илюшу Ильина.

НЕОЖИДАННАЯ ПОМОЩЬ

Катя недоверчиво смотрела на Илюшу.

Что он может придумать, сделать? Чем он поможет Кате? Даст деньги? Но откуда они у него? Да Катя и не захочет брать чужих денег. Однако твердые и в то же время какие-то очень добрые слова Илюши приободрили ее. Она молча и виновато смотрела на мальчика.

– Придумаем, – повторил Плюша. – Андрейка, найди поскорее Гриню!

Гриня вышел. Мальчики вполголоса о чем-то советовались.

Минут десять спустя Илюша вынес из дому большой кусок стекла и ящик с инструментами. Вместе с Гриней они притащили из сарая толстый чурбан и приставили его к стене под окном. Взобравшись на чурбан, Илюша выломал оставшиеся осколки, выковырял засохшую замазку и складным метром измерил высоту и ширину в переплете.

С серьезным, сосредоточенным лицом ему помогал Гриня. Он убирал с земли осколки, подавал и принимал инструменты.

Катя недоверчиво наблюдала за работой мальчиков.

Кирилка все так же стоял в отдалении. Смешанные чувства восхищения, зависти, обиды и ревности переполняли его душу. Кате, которая ему так нравилась, он не мог помочь. А этот Илюшка моментально нашелся.

В ящике у Илюши оказалась и стамеска, и линейка, и алмаз. На крыльце Илюша разметил стекло и осторожно по линейке начал его резать. Грине казалось, что алмаз лишь царапает стекло. Он боязливо следил, как Илюша, сделав черту, на крайчике ступеньки крыльца обламывал стекло. И к его удивлению кромки оказывались совершенно прямыми и ровными.

Вскоре стекло было установлено в переплете и закреплено крохотными гвоздиками. А потом Илюша аккуратно обмазал кромки стекла свежей пахучей замазкой.

– Вот и все, – сказал он, довольный тем, что выручил девочку из беды. Никто ничего и не узнает.

Но еще больше были довольны Катя и Гриня.

– Спасибо, – застенчиво произнесла Катя.

– Мы еще не то можем, – гордо сказал Гриня.

– Он маме плитку всегда починяет и может даже самолет построить, – заявил Андрейка.

"Самолет не самолет, а кое-что он умеет делать. Я-то теперь знаю", подумал Кирилка, но все-таки промолчал.

– Пойдем с нами пароход строить! – сказал Илюша Кате.

Гриню это предложение обидело. Зачем выдавать секрет и зачем звать Катьку, если она с Вовкой и с другими ребятами водится? Но с Илюшей Гриня спорить не мог и не хотел.

– Только ты об этом никому, про наш "Северный полюс", – угрюмо сказал он Кате.

Катя радостно кивнула головой:

– Ни-и. Что я, болтунья, что ли!

Даже к Грине, к этому скучному тихоне и плаксе, она теперь прониклась уважением.

Когда работали – обшивали борта корабля досками, – Катя ВО всем подчинялась Грине, а тот покрикивал на нее:

– Не сюда эту доску, а вот куда! Видишь, как на чертеже!

А Кирилка так и остался стоять в стороне. Он-то уж никак не позволит Грине командовать над собой. А Катя теперь, наверное, окончательно влюбилась в этого Илюшку. Кирилку тянуло к ребятам, занятым постройкой корабля, но он отвернулся и зашагал домой.

– Кирик, иди с нами строить! – крикнул Илюша.

Но Кирилка не слышал. Он уже скрылся за дверью.

"ТРЕБУЮТСЯ КОРАБЛЕСТРОИТЕЛИ..."

Утром во дворе на заборе появилось объявление:

"На строительство парохода "Северный полюс" требуются инженеры, мастера, рабочие всех специальностей: кораблестроители, электрики, слесари, кузнецы, токари, плотники. Спуск "Северного полюса" и отплытие в первый рейс состоится 15 июня сего года.

Капитан "Северного полюса" И. Ильин.

Старшин механик Г. Птицын".

Гриня лежал на крыше дровяного сарая и нетерпеливо ожидал: кто первый увидит и прочитает объявление? Он был горд. Это ведь не шутка – быть старшим механиком! И его фамилия – Птицын – значится в конце объявления.

Во двор вышел Павлик Тупиков. Увидев на заборе лист бумаги, он подошел к нему. "...требуются, – читал он, – инженеры, мастера, рабочие... Старший механик Г. Птицын".

Это Гриня-то старший механик?!

– Гриня! – на весь двор закричал Павлик

– Ну что тебе? – не слезая с крыши, отозвался "старший механик".

– Гриня, какие вам нужны... инженеры? Взаправдашние?

– А какие еще? Ясно дело, взаправдашние.

Павлик залез на крышу.

– Гриня, а я?

– Что "ты"?

– Ну, как там у вас написано... требуюсь?

– Можем принять, – снисходительно сказал Гриня. – Только вот кем? Юнгой, что ли... Хотя нет, юнга у нас есть – Андрейка. Хочешь поваром, коком?

Павлик вскипел. На настоящий пароход он с удовольствием поступил бы юнгой и даже поваром. Но ведь тут корабль деревянный, во дворе, для игры.

– Это вы Катьку возьмите поваром, а я... а я...

– Она у нас старший радист, – перебил Гриня.

– Радист! – презрительно сказал Павлик. – Да ей приемник не настроить. Да и что с тобой разговаривать, не ты – главный...

– Ладно, смилостивился Гриня, – пиши заявление! Я резолюцию наложу.

– Ты наложишь, – усмехнулся Павлик. – Я сам могу хоть сто резолюций наложить.

Но мысль написать заявление ему понравилась. И он написал на тетрадочном листке: "Капитану парохода "Северный полюс". Заявление..."

– Ты будешь старшим помощником капитана, – сказал Илюша. – Хочешь?

– Старшим помощником? Хочу, – согласился Павлик.

– Ну тогда за работу. Гриня будет устанавливать штурвал. Ты, Павлик, вставишь стекло в капитанской рубке. Катя должна сшить государственный флаг Советского Союза. Потом нужно приготовить сигнальные флаги. У кого есть ненужные древки и лоскутки материи – принести на судно! Я буду заканчивать палубу, а потом установим компас. Андрейка будет мне помогать.

Илюша раздал инструменты, и экипаж "Северного полюса" принялся за дело.

Подходили еще ребята. Илюша назначал им должности: второй механик, третий штурман, боцман, судовой врач...

Не было среди ребят только Кирилки.

Стучали топоры и молотки, повизгивала пила, шуршал кудрявыми стружками рубанок. Слышались команды и распоряжения капитана.

Корабль "Северный полюс" оснащался на славу.

СЧАСТЛИВЫЙ ДЕНЬ

Илюша и Гриня шли в школу. День был веселый, солнечный, настоящий весенний. Но сегодня для Илюши было кое-что более радостное, чем это солнце, это нежно-голубое небо и переливчатый говорок ручейков.

– Ты знаешь, какой у нас сегодня день! – сказал Илюша торжественно.

– Ну, конечно, знаю, – ответил Гриня. – Последний день занятий.

– Да нет, я не о занятиях, – тихо, но вдохновенно сказал Илюша. – У меня сегодня очень счастливый день! И у мамы, и у всех у нас... Сегодня приходит с моря папин пароход. Сегодня папа будет дома. И потом дедушке юбилей пятьдесят лет, как он работает. Он с двенадцати лет начал работать.

– Значит, ему теперь шестьдесят два года, – подсчитал Гриня.

– Шестьдесят два, – подтвердил Илюша и вдруг предложил: – Хочешь со мной сегодня на моторке поехать, папу встречать? Ну не встречать, а к нему на пароход. А потом мы его домой привезем.

– На моторке? – удивился Гриня. – А с кем мы поедем, с дедушкой?

– Нет, дедушке некогда. Он на работе, а потом к нему гости придут, поздравлять. Ему подготовиться надо. Мы одни поедем...

– А как же мы одни поедем?

– Очень просто. Сядем в моторку, заведем двигатель и поедем.

Гриня знал, что Илюша многое умеет делать. Но поверить в то, что его приятель еще умеет и управлять мотором, в это поверить он был не в силах. Гриня молчал, а Илюша продолжал:

– Дедушка мне вчера так и сказал: "Поедешь завтра за отцом, можешь взять с собой кого-нибудь из ребят". Вот и поедем. Хочешь?

Гриню такая затея немного пугала, но хотя и неуверенно, он все же сказал:

– Хочу.

"Неужели он в самом деле умеет управлять моторкой? – думал Гриня. – А впрочем, Илюшка не такой парень, чтобы врать или напрасно хвастаться".

...День оказался и впрямь счастливым, и не только для Илюши Ильина, но и для всех школьников из знакомого нам дома. Ребята возвращались из школы сияющие и веселые. В своих дневниках и табелях они несли и пятерки, и четверки, и тройки, но зато не было двоек. Они несли заветное слово: "Переводится...".

Случилось так, что Катя и Кирилка возвращались домой вместе. По правде говоря, случилось это потому, что Кирилка, раньше освободившись, нарочно задержался у школы. Он разговаривал с другими ребятами, что-то рассказывал им и рассеянно слушал их, делая вид, что ему все это интересно, а на самом деле он ожидал Катю.

Когда Катя вышла, она спросила:

– Ты почему не идешь домой?

– Не хочется, – притворился Кирилка. – Дома все равно сейчас делать нечего.

– Пойдем, – позвала Катя. – Ты где теперь все время пропадаешь? У тебя, правда, есть какая-то тайна?

– Потом расскажу, – ответил Кирилка и пошел вслед за Катей. – Пойдем лучше на реку пароходы смотреть!

– Пойдем, – согласилась Катя. – Только ты расскажи!

Они вышли на берег реки. И тут Кирилка показал все свои способности и познания. Он рассказал Кате все, что знал о пароходах, катерах, яхтах, учил ее бросать камешки-плиточки рикошетом по воде, что у ребят называлось "есть блинчики". Он пообещал покатать ее на яхте Владимира Павловича, о чем давно уже мечтал. А потом рассказал и о найденной бутылке и о тайне капитана Безымянного.

– Как это интересно! – воскликнула Катя. – И неужели никогда не узнать, что означают эти буквы? Кирик, не узнать?

– Узнаем. Давай вместе искать. А то с этим Прохором все равно каши не сваришь!

Когда они уже собрались возвращаться домой, на берегу вдруг появились Илюша и Гриня.

– Поедемте с нами на моторке, – предложил Илюша.

Кирилка, узнав о том, куда направляются ребята, с охотой согласился. Катя ехать отказалась – после школы она еще не была дома.

ПОБЕГ

Зато каким несчастливым был этот день у Прохора. Домой Прохор возвращался мрачный. Предстояло тягостное объяснение с отцом и с матерью. Двойка по арифметике за год. Хотя бы Кирилку повидать. Интересно, какие у него отметки?

Что же делать? Вот если бы поступить на пароход! Ведь отец у Прохора с мальчишеских лет плавал. А почему ему, Прохору, нельзя стать вот уже теперь моряком?!

Можно перед отходом тайком пробраться на палубу и спрятаться где-нибудь среди груза, а в море пойти к капитану и упросить его принять в команду. Но капитан может оказаться несговорчивым и ссадит с судна в первом же порту или на первый встречный пароход. Пожалуй, лучше все сделать по-доброму, по правилам. Нужно прийти к капитану, попросить его взять Прохора юнгой или масленщиком, а потом объявить дома о своем твердом решении стать моряком.

Решение было принято. И мальчику стало даже весело.

Дома Прохор тихонько засунул дневник в ящик стола и незаметно выскользнул из комнаты. Хорошо, что матери дома в этот момент не было.

Бегом промчался он до трамвайной линии и вскочил в подошедший трамвай. Кажется, никто из знакомых его не видел.

...У причала стояли рядом три морских парохода. И сразу же Прохор остановил выбор на одном из них. Во-первых, он был красивее других. Борт блестел свежестью окраски. В круглых окошечках-иллюминаторах, в медных поручнях и стальных тросах играло солнце. Труба была невысокая, почти совсем не закопченная дымом. От парохода, казалось, веяло запахом моря, хотя Прохор о таком запахе знал только из книг и из рассказов отца. Во-вторых, у парохода было чудесное название – "Сахалин". Может быть, пароход и в самом деле пойдет на Сахалин. А Прохор знал – это очень, очень далеко.

Он смело прошел по трапу и прыгнул на палубу, минуя второй, маленький трапик.

– Ты куда, малец?

Перед Прохором стоял вахтенный матрос с повязкой на рукаве, и такой молоденький, что его даже неудобно было назвать дядей.

– Мне... нужно... к капитану... – смущенно сказал Прохор.

– Сынишка, что ли?

– Нет, я по делу.

– Так, – сказал матрос и принял официальный тон: – капитана на борту нет. За него остался старпом.

– А скоро капитан придет?

– Неизвестно.

– А можно мне к старпому?

– Сейчас вызову, – матрос повернулся и, очевидно, увидев кого-то, крикнул: – Еремеев, проводи товарища к старшему.

Прохора назвали товарищем. Значит, здесь могут с ним поговорить серьезно. Это его подбодрило.

Второй матрос провел Прохора под палубными надстройками и постучал в дверь с медной табличкой "Старший помощник капитана". Он отворил дверь и сказал:

– Михаил Степанович, вас какой-то парень спрашивает.

ИСТОРИЯ С ПУГОВИЦЕЙ

В каюте во всем чувствовался порядок. Металлические предметы были жарко начищены. На столе у чернильного прибора расположились две ровные стопки книг. Над койкой висела картина, взглянув на которую, Прохор крайне удивился. На картине был изображен тихий дремлющий пруд, окруженный ветвистыми деревьями.

На морском пароходе и вдруг такая картина. Прохор считал, что здесь больше бы подошли морские волны, корабли, люди, спасающиеся на шлюпках и на обломках мачт.

Старший помощник капитана Михаил Степанович, как его назвал матрос, был уже не молодым человеком. Когда Прохор вошел, он сидел и что-то писал. Повернувшись и увидев мальчика, он, конечно, удивился.

– Слушаю вас.

Прохора даже называли на "вы".

– Я хотел попросить вас, – начал Прохор и запнулся.

– Так-так, слушаю, – подбодрил его старпом, всем своим видом показывая участие и заинтересованность.

– Я хотел попросить... принять меня к вам на пароход.

Прохор весь оцепенел в ожидании ответа. Он боялся, что старший помощник сейчас засмеется.

Михаил Степанович действительно улыбнулся. Но потом он сразу стал серьезным и внимательным.

– Кем же принять? Сколько тебе лет? Садись!

– Юнгой или масленщиком или просто учеником, – сказал Прохор, присаживаясь на диван. О своем возрасте ему говорить не хотелось.

– А сколько тебе лет? – опять спросил старпом.

– Че... че... – соврать Тошке или Кирилке ничего не стоило, но произнести слово неправды перед этим симпатичным моряком было просто невозможно. И Прохор чистосердечно признался: – Мне скоро... в июне будет двенадцать.

– Да-а, – протянул Михаил Степанович, закуривая папиросу, – задача. Видишь ли, какое дело, теперь у нас на судах юнг и масленщиков нет. Ученики, правда, бывают, но они приходят из мореходного училища на практику.

Старпом стал расспрашивать Прохора о семье, о том, почему Прохор не хочет учиться, и о многом другом.

– Ты, я вижу, Проша, фантазер великий. Это, конечно, хорошо, – сказал Михаил Степанович. – Вот ты говоришь, что у тебя отец с двенадцати лет пошел в море. А почему – ты спросил себя об этом? Думаешь, он плавать стал, начитавшись книг о приключениях?

Прохор молчал.

– Скажи, ты завтракал сегодня? – неожиданно спросил Михаил Степанович.

Прохор недоуменно взглянул на старпома.

– Завтракал.

– Вот видишь, завтракал. А твой отец, я уверен, в тот день, когда пошел наниматься на пароход, не завтракал. За кусок хлеба он пошел в море, а совсем не в поисках приключений. Только ты, дорогой, не обижайся. Морское дело хорошее дело. И если ты хочешь на море – добро! Заканчивай семилетку и поступай в мореходку. Рад буду с тобой поплавать.

Опечаленный Прохор хотел уже встать, чтобы попрощаться и уйти, Михаил Степанович удержал его.

– Ты не торопись. Если хочешь, я тебе пароход покажу. Полезно для будущего. А потом и пообедаем у нас. – Взгляд старпома задержался на курточке Прохора. – Вон у тебя пуговицы недостает. Возьми-ка иголку и пришей, а я пока на палубу выйду. Нужно за разгрузкой посмотреть.

Михаил Степанович вытащил из шкафа деревянную резную шкатулку с пуговицами, крючками и нитками. Он подал смущенному Прохору также иголку. Делать нечего – Прохор молча взял иголку и стал подбирать подходящую пуговицу.

Пока Прохор вдевал нитку в ушко иголки, Михаил Степанович стоял у двери.

– Подожди, – сказал он, – почему ты белую нитку взял? Ведь курточка у тебя синяя.

Еще более смутившись, Прохор заглянул в шкатулку.

– А синих ниток нету, – сказал он виновато.

– Синих и не нужно. Возьми черную, – старпом отворил дверь и, скрыв от Прохора добрую усмешку, вышел.

С трудом протащив нитку в ушко, Прохор принялся за дело. Но оно оказалось не простым. Пуговица была оторвана как раз в том месте, где находился внутренний карман. Просунуть иголку в отверстие пуговицы очень просто, но как иголку вернуть, если она оказалась в кармане? Прохор измучился, даже вспотел, потому что торопился, каждую минуту ожидая возвращения старпома. Нитки путались, не продергивались и оставляли большие петли.

Залезая в карман в поисках иголки, Прохор с досады даже вслух вспомнил черта, но это никак не помогло. Тогда, торопясь, он решил прошивать весь карман и подкладку. "Мама дома перешьет", – решил он.

Иголка уже дважды пробила карман, когда в каюту вошел Михаил Степанович.

– Нет, так не годится, – сказал старпом, осматривая курточку. – Как же ты в карман будешь что-нибудь прятать? Он у тебя почти зашит. Да и подкладку прошивать не следует. Посмотри, как другие пуговицы пришиты, подкладка нигде не задета. Ты разве никогда не пришивал пуговиц?

– Не пришивал, – признался Прохор, краснея.

– А кто же тебе пришивает? Мама?

– Мама.

– А как же ты в море пойдешь без мамы?

Маленьким ножом Михаил Степанович отрезал пуговицу и вытащил обрывки ниток. Потом, ловко действуя иголкой, старпом быстро пришил пуговицу. Как заметил Прохор, иголка все время была на наружной стороне курточки. Почему он никогда не смотрел, как пришивает пуговицы мать?

ВСТРЕЧА

Михаил Степанович любил ребят, и он даже с удовольствием для себя обошел с Прохором почти весь пароход. Он рассказывал мальчику об устройстве судна и судовых механизмов.

Потом они умылись и пошли в кают-компанию обедать. Прохор застеснялся и хотел отказаться, но он почувствовал, что проголодался. И, кроме того, ему хотелось посмотреть кают-компанию и как обедают моряки.

За длинным столом сидели штурманы и механики. Кресло в конце кают-компании у стола пустовало. Прохор сообразил, что это было место капитана.

– Это и есть ваш сын, Михаил Степанович? – спросил один из моряков, глядя на Прохора.

– Нет, знакомый, будущий моряк, – ответил старпом. – А Илюшка должен приехать. Я радиограмму давал.

Прохору нравилось, как моряки, входя в кают-компанию или вставая из-за стола, каждый раз спрашивали у старпома разрешение.

Рисовый суп, котлеты и компот он съел полностью: "Вкуснее, чем дома". Раньше он никогда бы не подумал, что моряки едят рисовый суп и компот. В его представлении это как-то не вязалось с морской жизнью.

После обеда Михаил Степанович и Прохор вышли на палубу. И тут они встретили трех мальчиков. Такой встречи Прохор совсем не ожидал. Он даже не поверил своим глазам. Среди этих мальчиков был Кирилка. Зачем он здесь?

Одного из мальчиков Михаил Степанович обнял и крепко поцеловал трижды. Другим пожал руки.

– Ну, что нового дома? Как мама, дедушка, ребята?

– Все хорошо, папа. Ждут тебя, не дождутся.

– Вот знакомься, Проша. Это мой сын, Илюша Ильин.

Прохор мучительно обдумывал, как объяснить Кирилке свое появление на пароходе.

Пока Михаил Степанович разговаривал с сыном, Кирилка спросил у Прохора:

– Ты чего тут делаешь?

– Да так, нужно было, – хмурясь, ответил Прохор.

– А мы на моторке приехали.

– С кем?

– Одни, втроем. Илюшка сам с мотором управляется.

– Ври, – не поверил Прохор.

– Не хочешь – не верь.

– Жаль, что вы к обеду опоздали, – сказал Михаил Степанович. – Ну, пойдемте, у меня в каюте кое-что найдется.

Он вызвал в каюту официантку и попросил принести хлеба и вилки, а сам открыл ребятам банку рыбных консервов.

– Михаил Степанович, – прошептал Прохор, – вы, пожалуйста, не говорите ребятам, зачем я был здесь.

Старпом понимающе кивнул головой.

Когда Михаил Степанович вышел из каюты, Кирилка опять спросил:

– Прохор, ты зачем на "Сахалин"-то приехал? Ты знаешь Илюшкиного отца?

– Письмо Михаилу Степановичу принес, – ответил Прохор, теперь уже уверенный, что его тайна не раскроется.

Вероятно, Кирилка поверил, потому что задал совсем другой вопрос:

– А про БОН что-нибудь узнал?

– Ничего не узнал, – сердито ответил Прохор, вспомнив о своей двойке. – Не до этого...

В каюту вернулся Михаил Степанович.

– Теперь я свободен, – сказал он. – Капитан пришел. Можно и домой ехать. Новоселье, значит, будем праздновать?

– И дедушкин юбилей, – добавил Илюша.

– Вот это здорово, – заметил Михаил Степанович. – Сразу три праздника: встреча, юбилей и новоселье! Как мотор?

– Мотор не подведет, папа, не беспокойся. Мы его с дедушкой хорошо отремонтировали.

Вскоре все уже сидели в моторной лодке. Только Прохор остался на причале. Михаил Степанович поместился на корме у руля. Илюша возился у двигателя, как настоящий моторист, быстро запустил его.

Если бы Прохор не видел сейчас все это своими глазами, он никогда бы не поверил, что мальчишка, почти его ровесник, может обращаться с мотором. Прохор вспомнил историю с пуговицей, и ему стало досадно за себя.

Илюша стоял, наклонясь к двигателю, и сосредоточенно прислушивался к его глухому постукиванию. Рукава его полосатой рубашки были закатаны выше локтей. Руки маленького моториста лоснились от масла.

Вокруг расстилалась сверкающая гладь большой реки. Моторка, оставляя за кормой отлогие волны, неслась все вперед и вперед.

Поникнув головой, Прохор поплелся к трамвайной остановке.

УСЛОВИЕ ВЛАДИМИРА ПАВЛОВИЧА

Наступал тяжелый час расплаты. В ожидании трамвая Прохор мучительно обдумывал свое незавидное положение. Как он скажет отцу и матери о том, что получил двойку? И чем объяснит, что так долго не появлялся дома?

Никаких оправданий придумать, конечно, было невозможно. Поэтому Прохор решил прийти домой и прямо во всем признаться.

Но ни отца, ни матери дома не оказалось. Есть Прохор не хотел, он хорошо пообедал на "Сахалине". Дома сидеть было тоскливо, и он пошел на водную станцию.

На причале ему встретился Владимир Павлович.

– Здравствуй, Прохор! – приветствовал его физик. – Как идут дела?

– Плохо, – угрюмо ответил Прохор.

– Что же так? Все думаешь о буквах?

– Да нет, другое...

Владимир Павлович почувствовал в голосе мальчика дрожание.

– Отец сердится?

– Нет, его нету дома.

– А куда ты пошел?

– Туда, – Прохор показал в сторону старого мола.

"Что-то у мальчишки неладно", – подумал Владимир Павлович и сказал:

– Я тоже пойду с тобой.

Прохор обрадовался:

– Пойдемте.

На старом молу, где возвышался поднятый на причал какой-то большой катер, Прохор присел на бревно и стал смотреть на реку.

"Должно быть, в школе что-нибудь", – догадался Владимир Павлович. Но он решил не докучать мальчику расспросами и с равнодушным видом начал осматривать катер. Прохор все так же сидел на бревне.

– Как закончил год? – спросил Владимир Павлович.

Прохор вздрогнул и опустил голову.

– Плохо.

– Двойка? По какому?

– По арифметике... Владимир Павлович, вы папу видели?

– Видел, – ответил физик. – Что, побаиваешься отца?

Прохор взглянул на Владимира Павловича, и в этом его взгляде был ясный ответ: "Да, не похвалит".

– Теперь летом заниматься придется, если так получилось. – Владимир Павлович положил руку на плечо Прохора. – Плохо, конечно, но унывать не нужно! Осенью исправишь.

– С осенней ничего не выйдет, – уныло сказал Прохор. – У нас еще ни у кого не выходило...

– Вот это ты напрасно говоришь, Прохор, что не выйдет. Если очень захочешь – выйдет! Знаешь басенку про лягушек? Две лягушки попали в большую миску со сливками. Одна говорит: "Это для меня совсем новый вид жидкости. Тут нам не жизнь, лучше скорее помереть". И она безвольно опустилась на дно миски. А вторая лягушка начала биться в сливках. И упорствовала она до тех пор, пока сливки под ее ударами не сбились в масло. Так спаслась настойчивая, не любившая отчаиваться лягушка. Это, конечно, басня, но поучительная. Понял?