Текст книги "Прыжок в бессмертие"

Автор книги: Евгений Загданский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

ПОДСЛУШАННЫЙ РАЗГОВОР

Откинувшись в кресле, Байлоу несколько секунд молча расматривал сплющенное с боков лицоБлека, его длинные тонкие усики, узкие щели глаз, коротко подстриженные волосы. Он никогда не мог отделаться от мысли, что физиономия Блека удивительно напоминает ему морду какого-то хищного животного.

– Что ж, поздравляю с благополучным возвращением. Вы рассказали мне все, что делали эти люди и о чем они говорили…-после значительной паузы произнес Байлоу,-этого недостаточно. Крайне недостаточно, чтобы я мог принять решение…

– Простите,– с достоинством возразил Блек,– почему вы сбрасываете со счетов мою удачу с Майклом?.. Если бы не я… Это мне удалось вывезти его на континент…

– Вы торопитесь,– медленно произнес Байлоу,– пожалуй, вы сами не очень довольны своей экспедицией…

– Нет, почему же…-Блек забросил ногу за ногу, и ввоздухе мелькнула ярко-красная каемка его носков.

– Я слушал вас терпеливо целых тридцать минут. У вас не хватило выдержки выслушать очень короткий вопрос. Не значит ли это, что вы нервничаете? А нервничать вы можете только потому, что ваша миссия вам не вполне удалась.

Снова наступила пауза. Байлоу обрезал и закурил сигару.

– Я хотел бы знать,– продолжал Байлоу,– что вы думаете

об этих людях. Чем заняты они на острове? Каковы их взаимоотношения? В чем ахиллесова пята каждого? Мне это важнее…

– Если бы я не рассказал вам о внешней стороне событий,– медленно, в тон Байлоу произнес Блек,– вы не сумели бы оценить добытых мною сведений…

– И все же… Вы слишком много ходите вокруг да около…

– Манджак производит впечатление фанатика. Такие лица бывают у людей, отважившихся на какой-то подвиг. Не нужно быть особо тонким психологом, чтобы заметить, как живо реагирует на все Майкл, какие у него подвижные глаза, как легки его движения и как сосредоточен и углублен в свои мысли Манджак. Сказывается не только разница в возрасте. Дает себя знать, главным образом, отношение к тому, чем они заняты. Странно: отец и сын внешне очень похожи друг на друга, а характеры у них совершенно различны.

– Я хочу слышать не наблюдения художника,– снова прервал его Байлоу,а выводы психолога…

– Мне не трудно было догадаться,– невозмутимо продолжал Блек,– что Манджак-отец честолюбив. Ведь только из честолюбия он вынес показать двух попугаев… Тот, который все время твердил "толер-р-рантно и сакр-р-раментально", скорее всего создан искусственным путем…. Он знает меньше, чем первый попугай… Поэтому-то внимание Манджака и Майкла было все время приковано к нему… Опыт был произведен, по всей вероятности, в то время, когда я был на острове. Значит, они даже не. намерены выполнять ваших указаний…

– Здесь виноват я сам,– неожиданно Байлоу взял под защиту Манджака..Люди должны всегда находиться в движении… Я же запретил эксперименты и не предложил ничего взамен. Так можно обесценить свои распоряжения, приучить не выполнять их. Впрочем, продолжайте.

– Обращаю ваше внимание на честолюбие Манджака. Это ли не ахиллесова пята? Больше того, Манджак искоса наблюдал, какое впечатление попугаи произвели на Майкла. Значит, между отцом и сыном есть какие-то разногласия. Тед Манджак в чем-то хотел убедить сына. Может быть, заставить поверить в возможности своего открытия. По отдельным репликам я могу судить о том, что Майкл склонен к философским обобщениям.

Он пытается рассматривать явления общественной и государственной жизни в развитии, в сложном взаимодействии. Манджак увлечен своей идеей и поклоняется лишь эксперименту. Где-то здесь заключается разница в их позициях… И еще один важный вывод, который я сделал. Но для этого не нужно было выезжать на остров…

Внимание Блека привлек Микки. Он бесшумно на своих роликах выехал из ниши, подкатился к креслу и мягко в него опустился.

– Подождите несколько минут, дорогой Блек. Сейчас Микки проинформирует нас о делах этого русского. Вы обратили внимание?.. Он идет по нашим стопам. Первые сообщения о его работах вызвали в прессе целую бурю…

Бросив недовольный взгляд на Микки, Блек отвернулся. Он терпеть не мог этого робота, его шарообразную физиономию, чуть-чуть растрепанную прическу, круглые зеленые глаза и улыбку…

Немало, видно, пришлось потрудиться инженерам и специалистам по эстетике, чтобы придумать внешность Микки… Иной раз казалось, что это оживший герой какого-то мультипликационного фильма. Блек как-то сказал Байлоу: "Мало того, что условия жизни в наш век превращают людей в роботов, так мы еще усиливаем этот процесс: пытаемся превратить робота в человека".

Перед тем как начать доклад, Микки убрал с лица улыбку.

Его физиономия могла приобретать в зависимости от задачи до шести различных выражений. На этот раз Микки выбрал серьезную, сосредоточенную мину.

– Русская печать, радио, телевизионные компании,– начал свой доклад Микки,– хранят молчание. Несколько иностранных агентств обратилось к президенту Академии наук СССР с вопросами. Президент якобы в отпуске… Попытки журналистов установить контакт со Сварогом успехов не имели. Сварог руководит институтом в биологическом центре, нечто наподобие Дубны, с ним работают многие видные биологи стран социалистического лагеря. Из личной жизни Сварога удалось выяснить: он принимал участие в войне против гитлеровской Германии… Имел звание лейтенанта… Был ранен… Сварог имеет сына…. Он летчик.

– Не нужно, Микки,– перебил его Байлоу,– не нужно… Если меня интересует личная жизнь Манджака и его сына, то это не значит, что ты должен собирать аналогичные сведения и о Свароге. Что пишет об экспериментах Сварога пресса Лондона, Бонна, Парижа?..

– Разрешите в целях экономии времени сделать общее сообщение,проговорил Микки, и на его пластмассовой физиономии на несколько секунд появилось выражение № 1: обнаженные крупные белые зубы и морщинки возле носа и глаз.– Пресса Лондона, Бонна, Парижа, пресса США только и занята обсуждением опытов Сварога. Врачи надеются использовать открытие Сварога для лечения душевнобольных… Военные рассуждают о возможности создания идеальной армии НАТО… в мозги солдат записать программу, угодную только Пентагону… Журналисты берут интервью у крупных ученых, политические комментаторы делают прогнозы влияния изобретения Сварога на мировой уровень вооружений, президенту США поступил запрос оппозиционной партии: почему США снова плетутся в хвосте коммунистического мира? Все религиозные лидеры предали анафеме открытие Сварога. Больше всех неистовствует орден иезуитов. Их "Черный папа" обратился ко всем правительствам с протестом. Общественное мнение становится все более напряженным.

Микки замолчал, ожидая указаний. Однако указаний не последовало. Байлоу мрачно пыхтел своей сигарой, а Блек чуть покачивался в кресле. Не получив никаких распоряжений, Микки бесшумно поднялся с кресла и отправился в свою нишу.

– Да…-тяжело вздохнул Байлоу.-Вот так… Гм…

– Мы с вами остановились на том,– поспешил на выручку Блек,– что главная мысль, к которой я пришел…

– Да, да… продолжайте…

– Мы знаем: у Манджака плохое сердце. В случае несчастья он хотел бы передать дела своему сыну. Поэтому в договоре он оговорил право проводить решающие эксперименты только с Майклом…

– Возможно. Но почему выбран остров Корда?..

– Не знаю. Пока не знаю…

– Ваши предложения?

– Любыми усилиями задержать Майкла на континенте. Одновременно готовить эвакуацию Теда Манджака и его машины…

– Мне нужен Манджак работоспособный,– холодно и строго сказал Байлоу.Вся операция должна быть проведена максимально. тактично. Если Манджак не будет работать хоть несколько недель, нас снова обойдут у финиша. Вы же слышите, что творится в мире. Надо все взвесить. Займемся пока Майклом…После продолжительной паузы Байлоу посмотрел на Блека.– Что еще?

– Видите ли…– робко проговорил Блек,– мои люди имеют обыкновение прослушивать все любопытные разговоры в гостиницах города. Мне кажется… Не согласились бы вы потерять пять минут… Есть одна пленка…

Уловив утвердительный кивок Байлоу, Блек поставил на сигарный столик миниатюрный проигрыватель и нажал кнопку.

"Вы все еще верите в людей, вам все еще кажется, что они способны объединиться для разумных действий,– прозвучал чей-то старческий голос.Эта машина, если ей когда-либо будет суждено работать, может принести несравненно больше несчастий, чтем атомные бомбы… Пообещав людям бессмертие здесь, на земле, вы отнимете у них веру в бога…"

Услышав слово "бессмертие", Байлоу насторожился и испытующе посмотрел на Блека,: не занимается ли тот шантажом?

"Зачем человеку менять реальную жизнь на земле на путешествие в страну нашего господа бога, в страну, откуда еще никто не возвращался? – звучал зловещий старческий шепот.– Если мы позволим людям потерять страх перед смертью, исчезнет вера в бога, угаснет, словно лампада, нравственность и мораль, потеряет свою власть золото, испарится страх слабого перед сильным, нищего перед имущим, и служители бога не смогут ничего предотвратить… Одичание воцарится на грешной земле! О, рано или поздно люди увидят в современной науке свою гибель… В ярости они уничтожат деревья и весь сад, в котором произрастают столь опасные плоды…

– Вы думаете,– тихо прозвучал женский голос,– что легенда об изгнании Адама и Евы из современного рая может быть переиздана на современный лад?"

Женский голос заставил Байлоу вздрогнуть. Что все это могло значить? Обсуждают ли эти люди открытие Сварога? Первый голос принадлежит, несомненно, пожилому священнику, а второй… Кто эта женщина? Медж?? Что знает об этих людях Блек?

– Голос старика принадлежит главе ордена иезуитов "Черному папе",сказал Блек,– женщина нам не известна. Пока не известна…

"Мы много размышляем о счастье,– снова зазвучал старческий елейный голос.– Все признанные нами гении упорно тянули и тянут нас к катастрофе. Гений и преступление – понятия почти равнозначные. Инстинкт самосохранения всегда внушал людям ненависть к гениям. Перспективе быть заживо сожженными мы обязаны Архимеду и Ньютону, Копернику и обачевскому, Эйнштейну и Фезми… всем им в равной степени…"

"Разве наука принесла миру только водородную бомбу?" – робко прозвучал женский голос.

"Ты сегодня сама вспомнила библейскую притчу о яблоке с древа познания. В этом я усматриваю предупреждение, дошедшее к нам сквозь тысячи лет… Гении всегда были потенциальными преступниками. У некоторых племен Европы в древности был мудрый обычай: они убивали тех, кто чем-либо над ними возвышался. Они говорили: "Ему под стать служить богу" – и отправляли его на тот свет".

"Не поэтому ли распяли Христа?" – голос женщины дрожал.

"Не богохульствуй,– строго сказал старческий голос.– Сейчас пришло время поднять на щит славы имя Сальери. Он отравил Моцарта не из зависти. Это клевета. Сальери поступил так, будучи во власти подсознательной ненависти к человеку, в котором он заподозрил гения. Он, может быть, одним из первых прямо отважился совершить этот поступок… Но ведь ни тогда не было, ни сейчас нет законов, ограждающих нас от преступлений, совершаемых гениями".

Запись на пленке окончилась. Пожав недоуменно плечами, Байлоу посмотрел на Блека.

– Что ж, это весьма любопытно… Опыты Сварога заставляют задуматься над многим…

– Тут есть еще одно обстоятельство…

– Какое же?

– Запись на пленку разговора "Черного папы" с женщиной была произведена за три дня до публикации в прессе сведений о работах Сварога?.. Эти люди из газет не могли знать о Свароге."

– Значит, они говорили не о нем?

– Я ничего не утверждаю…

– Это разговор о Манджаке?

– Не могу точно оказать…

– Еще раз спрашиваю. Эти люди говорили о машине Манджака?

– Я просто не знаю…

– Кто эта женщина?

Словно пружины вытолкнули из кресла плотную фигуру Байлоу. Он почувствовал, что рядом с ним кто-то другой пытается вмешаться в дело Манджака.

Нужно немедленно принимать меры. Но какие? Если удастся соответственно направить отношения Медж и Майкла, а затем привезти Манджака в город Черного Дьявола, то можно надеяться, что Манджак не ослабит темпа работ. В помощь Манджаку нужно будет собрать всех сильных биологов западного мира.

– Я полагаю,– четко и спокойно обратился Байлоу к Блеку,– Мйкл не должен уезжать… Они любят друг друга… Медж и Майкл… Мы должны помочь молодым людям!:

Блек по-военному выпрямился, низко склонил голову, затем круто повернулся и вышел из кабинета.

ФОРМУЛА ЛЮБВИ

Двадцать четыре часа Майкл и Росси не выходили из лаборатории, но добились своего. Все подготовительные работы были проведены. Через два-три дня можно будет приступить к созданию самого препарата. Нервное напряжение несколько улеглось. Теперь, казалось, не грех отдохнуть, но и вторую ночь в городе Майкл провел почти без сна: окна его номера выходили на шумную улицу, по которой то и дело проносились с тяжелыми прицепами грузовики. Владельцы скотоводческих фирм делали свой большой бизнес. От гула мощных машин сотрясалось и дрожало все здание гостиницы, дребезжали стекла окон, дрожали абажуры торшеров, позвякивал стакан, ударяясь о сифон с водой… Вместе с рассветом в какофонию города вплетались новые звуки, все более тяжелые и угнетающие.

Мысли Майкла невольно уносились к острову Корда. Неожиданно для себя он подумал, что однообразный шум океана таит в себе больше поэзии и музыки, чем городской шум. Океан бывает нежным и суровым, ласковым и грозным. Океан знает медленные, убаюкивающие мелодии. А иной раз вместе с ветром они распевают веселые песни старых корсаров – ветер тянет высокие ноты, а океан громадами волн отбивает ритм…

Затем Майкл подумал об отце. У постели умирающего ребенка Майкл конкретно, зримо ощутил, какую исполинскую задачу пытается решить его отец. Бессмертие. Люди, наконец, смогут вложить в это слово реальный смысл. Они будут дарить бессмертие тем, кто действительно его достоин. Из жизни люди будут уходить только на время. Стремление к нравственному и физическому совершенству станет нормой поведения. Талант и гений перестанут составлять исключение. Красота Венеры и Аполлона, мудрость и могущество Юноны и Зевса поблекнут перед величием человека завтрашнего дня.

Словно удары грома обрушились на гостиницу-это промчалась колонна груженых машин. Облака бензинного перегара поднялись к окнам и стали медленно проникать в комнату.

– Может быть,– горько усмехнулся Майкл,– и диаметрально противоположное использование "комплекса Манджака". Все зависит от того, в чьи руки попадут машины… Правда, пока они с отцом будут стоять у пультов..– Настойчивый телефонный звонок прервал размышления.

Майкл взял трубку, но долго не мог понять, кто ему звонит и o чем говорит. Наконец понял. Это Блек. Oн сообщил, что билет для Майкла на острова Фиджи пока не смог достать; из-за непогоды авиакомпания билетов не продает. Как только положение изменится, он немедленно сообщит Майклу. Они договорились встретиться в шесть часов вечера на теннисных кортах-Майклу хотелось немного размяться.

Наскоро позавтракав, Майкл отправился в институт к Росси. Он пробовал в миниатюрной биологической колыбели, используя различные ферменты, ускоряющие рост, вырастить из полученных биологических матриц митральный клапан. Несколько раз в день он советовался по радио с отцом. Манджак порекомендовал использовать еще так называемые "ритмические ускорители" роста.

Время от времени в комнату к Майклу заглядывал Росси и подбадривал:

– Если людям нужно чудо, они могут его создать. Не унывай, мой мальчик…

Когда Майкл снова оказался в своем номере, у него болели от напряжения глаза, спина сгибалась от усталости, но на сердце было легко и радостно.

Сегодня даже цветные пятна геометрических фигур, нарисованных на стенах и потолке комнаты, не раздражали его. Ему даже пришла в голову мысль, что эти желтые треугольники, синие пирамиды и красные круги разнообразием своей формы и цвета должны, очевидно, по замыслу художника, создавать у гостей веселое настроение.

Майкл посмотрел на часы: до встречи с Блеком оставалось еще около часа. Можно немного отдохнуть.

На письменном столе он заметил небольшой адресованный ему конверт. В конверте – маленькая записка: "Приветствую. Рада буду встретить". Подписи не было.

– Только таинственных незнакомок и не хватает,– пожав плечами, пробормотал Майкл.

Кто мог написать ему эту записку? В этом городе он никого не знает. Через два-три дня улетит. Когда же эта особа намерена его встретить?

В дверь постучали, и в комнату вошел Блек. Майкл даже обрадовался ему.

Через несколько минут они вышли.

По дороге Блек непринужденно рассказывал политические новости, высмеивал консерватизм, алчность и тупость правителей Южной Америки. Но Майкл слушал рассеянно. Мысли его были заняты таинственной запиской.

Во время игры в теннис он все время посматривал по сторонам, и каждая новая женская фигура, появившаяся на соседних кортах, привлекала его внимание – не она ли? Теннис обычно доставлял ему большое удовольствие: приятно чувствовать себя легким, сильным, ловким. Он особенно гордился быстротой своей реакции и молниеносными выходами к сетке, но сегодня игра почему-то не клеилась.

Вдруг его острый глаз увидел в глубине аллеи стройную фигуру девушки в желтой свободной блузе, в короткой светлой юбке и белых спортивных туфлях. Темно-каштановые волосы были коротко подстрижены, губы необыкновенно яркого цвета, а глаза, спрятаны под темными очками причудливой формы, Девушка легкой походкой приблизилась к их корту, остановилась. Сердце Майкла учащенно забилось.

Игра почему-то пошла веселей. Блек стал подавать более резкие мячи, а Майкл ловко парировал удары и нередко сам переходил в атаки. А уголками глаз он все время следил за девушкой, в глубине души опасаясь, что она вот-вот повернется и уйдет.

Пропустив несколько мячей, Майкл подошел к металлической сетке и нагнулся, чтобы их поднять. Внезапно он выпрямился и в упор посмотрел в темные очки. Девушка поняла его маневр и улыбнулась насмешливо и задорно. "Вот что значит возбудить рефлекс цели,– подумал Майкл и побежал на подачу.– Ведь я не успокоюсь, пока не узнаю, кто написал мне записку".

Несколько минут Майкл сосредоточенно парировал удары Блека но вскоре снова стал играть рассеянно.

Девушка уселась на деревянную скамью и начала читать журнал "Сайентифик Америкен". Майкл почему-то решил, что это Медж Байлоу. Из всех его знакомых только она могла каким-то чудом узнать о его приезде в Буэнос-Айрес и позволить себе прислать ему в гостиницу записку, только она оригинальности ради может возле теннисного корта читать один из серьезных научных журналов Америки.

– Хелло, Медж! – весело крикнул Майкл.– Хотите сыграть партию в Мяч?

– Однако вы не слишком догадливы,– в том же тоне ответила ему Медж и Подчеркнуто изящным движением сняла темные очки.– Я провела здесь уже целую вечность…

– Вы сами виноваты,– Майкл оставил игру и подошел к низкому проволочному заборчику, ограждавшему среднюю часть корта,– вам же известно, что ни Шерлок Холмс, ни Д'Артаньян моими героями никогда не были…

– А разве Гаусс, Эйнштейн или Винер были менее проницательны?– Медж смеясь протянула руку Майклу.– Нет, в теннис мы сегодня играть не будем. Я слишком давно вас не видела…

Подошедший Блек учтиво поздоровался с Медж – они, оказывается, недавно познакомились,– и Блек предложил поехать ужинать в "Шорт-хорн Грилл". Он утверждал, что только там можно отведать подлинно аргентинские бифштексы и только там последнее время собираются самые интересные люди города.

Майкл готов был вместе с Медж уехать хоть на край света.

Он чувствовал, что теряет над собой контроль. В машине они сидели рядом, и юноша не сводил с Медж глаз. Ее узкое, худощавое лицо, большие желтоватого оттенка глаза и крупный, изящной формы нос казались Майклу необыкновенно красивыми. Тепло ее плеча обжигало Майкла. Он едва понимал, о чем она говорит, больше слушал ее низкий грудной голос.

– Сейчас всех занимают проблемы счастья народа и счастья человека,-говорила Медж.-Вопрос о счастье-это единственный вопрос, на который каждому из нас хотелось бы ответить без ошибок.

Майкл несколько раз перебивал Медж, но девушка отвечала ему односложно, настойчиво развивая избранную тему.

– Скажите, Майкл, что вы называете счастьем? – спросила она. Отвечать надо искренне и точно?

– Конечно…

– Тогда я должен подумать…

– Дорогой Майкл, вы сухарь. Или просто хитрите со мной. Попробую стать на вашу точку зрения. Фу, стать на точку зрения. Скажите, а как это вы будете думать о счастье?

– Думать – это прежде всего задавать себе вопросы, строить предположения, догадки…

– Ну, а если это не помогает?

– Тогда нужно воспользоваться формулой "утро вечера мудренее",неожиданно вставил слово сидевший рядом с шофером Блек.

– Да,– согласился Майкл,– попытаться решить задачу перед сном. Затем лечь спать, ввести в работу подсознание, и из глубин мозга можно получить ответ.

– Нет, господа,– со вздохом сказала Медж,– так нельзя судить о счастье. Вы, видно, никогда не любили.

Майкл не ответил, и в машине установилось неловкое молчание. Через несколько минут машина остановилась возле ресторана.

Весь вечер Медж была внимательна к Майклу. Они танцевали. Девушка расспрашивала его о жизни на острове; интересовалась, думают ли они с отцом переехать в ближайшее время на континент.

Близость Медж волновала Майкла. Ему хотелось без конца слушать ее голос, всегда вот так держать ее в объятиях и вместе с ней двигаться в медленном танце. "Только бы она,– думал Майкл,-отбросила свое стремление к вычурности и парадоксам. Только бы захотела быть простой и естественной".

Очередной танец Медж танцевала с Влеком, а Майкл, прислонившись спиной к колонне, наблюдал за ними. Они легко скользили по шахматным плитам: Медж держала от себя Блека на почтительном расстоянии. Майклу это понравилось.

Со стен ресторана на них смотрели прославленные на всю Аргентину быки-медалисты. На пестрых лентах, висевших на их шеях,-золотые и серебрянные медали-знаки уважения к их бычьей доблести.

В ресторане наступало время завсегдатаев. Вертящаяся стеклянная дверь поминутно вталкивала в зал новых и новых посетителей. Мужчины в черных костюмах гордо вводили женщин с алебастрово-белыми спинами. Майкл обратил внимание, что это сочетание черного с белым, видимо, считается здесь признаком хорошего тона.

Медж, закинув гордо голову, медленно плыла в танце.

Майкл задумался. Любит ли он Медж? Любовь… Что значит это слово? "Я где-то читал о том, что любовь диктуется подсознательным стремлением передать своему потомству недостающие тебе качества или же это стремление закрепить присущие тебе достоинства. Это и определяет выбор. Значит, в принципе можно составить формулу любви и дать ее решать электронным машинам… Чего недостает, например, мне? Прежде всего, я несколько робок и застенчив, а Медж ни на секунду не покидает чувство собственного достоинства. Я осторожен и рассудителен, а Медж вся во власти своего первого впечатления… Мне, кажется, недостает целеустремленности, собранности, но есть ли эти качества у Медж?"

Майкл не заметил, как Медж и Блек вернулись к столику.

Они пригласили его в глубину зала, где за большим столом а непринужденной позе сидел Роберт Байлоу и еще какой-то высокий, седеющий человек со значком последнего кинофестиваля.

При виде Майкла Байлоу скроил приветливую физиономию оказывается, он его не забыл. Да, да, он хорошо помнил. Года три или четыре тому назад они встречались в лаборатории Манджака. Байлоу был немногословен, жесты его плавны и неторопливы. Он словно наслаждался каждой минутой жизни, но иногда брезгливо поджимал губы и убирал со стола руки. "Точь в-точь кот, попавший лапами в воду",– подумал Майкл.

На эстраде в глубине зала появился небольшой негритянский симфонический джаз-оркестр и начал играть какую-то навязчивую песенку. Высокий женский голос четко выводил слова:

"Когда страх раскрыл мне глаза, я увидела, как ты прекрасен…"

Кривая усмешка пробежала от ноздрей Байлоу к тяжелому подбородку.

– Вам нравится эта песенка? – с достоинством спросил его человек с фестивальным значком.– Вы услышите ее в нашем новом фильме. Там она звучит лучше. Должен вам сказать, что идея этой песенки принадлежит вам. Не так давно мы прослушали вашу речь, записанную на пленку. И вот родилась эта песня… Но главное, вы помогли нам открыть новый тип человека второй половины XX века. Не удивляйтесь – супермены и сексбомбы уже отжили свое…

Байлоу и бровью не повел. Он, казалось, внимательно слушал музыку и смотрел на танцующие пары.

– Видите ли, мы сейчас приступим к формированию этого человека. Всеми имеющимися у нас средствами. Тематически мы назвали этот новый тип "высиживателем надежд", но в дальнейшем название будет заменено – упаковка должна быть нарядной и романтичной. Итак, "высиживатели надежд" всегда в ожидании… Зимой они ждут весны, весной – лета, летом начинают ждать золотой осени, а в осеннюю слякоть призывают зиму. Они гонят от себя время, пока не окажутся на краю могилы… С другой стороны, эти люди всю жизнь чего-нибудь боятся: в детстве они опасаются дифтерии и коклюша, в юношеские годы – туберкулеза и сифилиса, а в зрелом возрасте – гипертонии и инфаркта. "Высиживатели" все свои планы строят в надежде выиграть по лотерейному билету, получить бог весть откуда крупное наследство, найти на асфальте глиняный горшок с золотыми дукатами. Созданный Голливудом национальный герой Америки энергичный и предприимчивый молодой человек, смесь обаяния и нахальства – уже достаточно надоел зрителям. Его уже не воспринимают… Ваша речь натолкнула нас на мысль о новом герое. Вернее, о новом типе национального героя. Его характер мы составим из чувства осторожности и терпения, выдержки и… скромности. Свой первый фильм мы назовем "Бегство в посредственность". Мы постараемся доказать, что только на этом пути человек сможет найти свое счастье. Бегство в посредственность. Конечно, чтобы привести в действие всю гигантскую машину по штамповке человеческих сердец, нужны будут деньги…

Байлоу поморщился.

– А что по этому поводу думает наша маленькая Медж? – проскрипел он. Ему, как всегда, не удавались вежливые интонации.

– Предложение этого господина я могла бы поддержать только при одном условии,– низкий голос Медж заставлял себя слушать.– Мне бы хотелось услышать слова этой песни.

И Медж, не обращая ни на кого внимания, чуть повернула голову в сторону симфоджаз-оркестра и стала прислушиваться к словам песни.

Актриса пела о том, что только благодаря страху мы остаемся на улице целыми и невредимыми, что страх держит жуликов на почтительном расстоянии от наших квартир, страх делает нас самих чище и возвышеннее…

Майкл подумал: завтра утром этот панегирик страху будет петь весь город, а к вечеру – вся страна… Что же будет ожидать страну, распевающую такие песни, послезавтра?

Медж посмотрела длинным взглядом на Майкла. Оркестр, встряхнув с себя липкий мотив, с каким-то особым азартoм стал играть испанскую хоту.

– Предложение этого господина можно будет принять,– деловито сказала Медж.– Надеюсь, он пригласит меня танцевать хоту?..

Медж встала, а за ней поднялся с извиняющейся улыбкой человек со значком.

Противоречивые чувства теснились в груди у Майкла. Он был счастлив с Медж, но в ее мире он чувствовал себя чужим. Шаталась основа его взглядов на жизнь, честь, совесть, долг, общественные идеалы. Неужели все это предметы, изготовляемые на фабриках и комбинатах общественного мнения? Пока они с отцом думают над воссозданием человека, эти господа научились штамповать чувства, мысли и даже внешний облик миллионов и миллионов людей… Это же своего рода фабрики гомункулусов…

Недалеко от себя Майкл услышал знакомое имя, сказанное почти шепотом. Возле Блека склонился человек с квадратной челюстью и, недоверчиво посматривая в сторону Майкла, говорил:

– Посылка, небольшая посылка. Власти не знают-выдавать ли адресату… Отправитель: Биоцентр в Унаве… Нужно срочно решать…

Удивленно приподняв одну бровь, Байлоу повернул тяжелую голову к человеку с квадратной челюстью. Тот по глазам Байлoу понял, что говорит лишнее, голос его осекся. Низко поклонившись, он сделал несколько шагов назад, быстро повернулся и исчез.

Блек готов был провалиться сквозь землю. Тупость подчиненных никого не украшает.

Майкл сделал вид, будто ничего не слышал. Впервые он пожалел, что бросил курить,– как удобно было бы сейчас занять руки и глаза сигаретой. Не по себе было Майклу и от скользившего мимо него холодного взгляда Байлоу.

Тяжелое молчание длилось несколько минут. Но вот к столику вернулись Медж и человек с фестивальным значком.

Медж пригласила Майкла станцеватьс ней твист, и все его невеселые мысли исчезли. В тот вечер в "Шорт-хори Грилле" они много танцевали и очень мало говорили.

Остаток ночи Майкл и Медж провели на каменной скамье у входа в старинный храм святого Петра. Медж считала, что это романтично.

Желтый диск луны в просветы между туч бросал мерцающий свет на острые башенки и шпили собора, возле их ног на больших гранитных плитах лежала тень креста от главного купола. Тень то исчезала, то, разрывая потоки слабого света, появлялась вновь.

– Мне так хорошо с вами, Майкл,-слышал он обжигающий шепот Медж.

– Я, кажется, могу ответить на вопрос о счастье,– прильнул к ее губам Майкл.

– Уедем из этого города,– чуть отстраняясь от него, сказала Медж,уедем из этой страны…

– Я люблю вас… и хотел бы назвать вас своей женой…

– Не уезжайте никуда сами,– шептала Медж,– это все так неожиданно… Я должна подумать… Десять-пятнадцать дней подумать…

– Сегодня я еще считал, что можно составить уравнение любви, найти ее формулу…

– Вы не должны никуда уезжать, Майкл… Я немного подумаю… А потом… а потом мы уедем вместе….

Вернувшись в гостиницу, Майкл принес на своих ладонях запах ее духов и смятение в сердце.