Текст книги "Зелинский"

Автор книги: Евгений Нилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

1920 год. Зима…

Николай Дмитриевич сидит в кабинете лаборатории. На нем теплая куртка, на голове черная шапочка. В комнате очень холодно. На чернильнице, которую он открыл, чтобы записать результаты сегодняшнего дня, корочка льда. Зябнут руки…

Давно бы пора уйти домой. Дома, наверное, топится печка-«буржуйка», негромко играет на рояле Евгения Павловна его любимый «Карнавал» Шумана.

Но он не уходит. Закончена работа по бензинизации нефти. Красная Армия получила так необходимый ей бензин. Но надолго ли хватит запасов нефтяных отходов? Неизвестно, когда будут освобождены нефтяные месторождения. Надо искать другие источники сырья, разрабатывать новые методы его переработки.

И Николай Дмитриевич уже обдумывает новую работу: он проверит волжские сланцы, балхашские сапропелиты. Ведь в их составе те же углеводороды. Значит, методами каталитического крекинга удастся получить бензины и из них.

Так была начата работа по изучению сырьевых ресурсов страны.

В течение почти двух десятков лет проводились в лаборатории исследования различных нефтей, сланцев, сапропелитов. Нефти Эмбы, Ухты, Стерлитамака, Перми, Урала, Средней Азии, Кавказа, сланцы, сапропелиты, бокситы с разных концов Союза поступали в университетскую лабораторию. Здесь их тщательно исследовали, детально изучали, систематизировали данные этих исследований. Накапливался материал, который служит и будет служить многим поколениям химиков.

Но не только изучение и характеристику сырьевых ресурсов проводил Николай Дмитриевич, он ставил себе задачу шире – найти рациональные методы переработки этого сырья, научить промышленность, как использовать ресурсы страны.

О большом значении сланцев и сапропелей писал В. И. Ленин в 1922 году в президиум ВСНХ: «Тов. Красин прислал мне письмо, в котором сообщает о крупнейших успехах группы инженеров во главе ст. Губкиным, которая с упорством, приближающимся к героическому, и при ничтожной поддержке со стороны государственных органов, из ничего развила не только обстоятельное научное обследование горючих сланцев и сапропеля, но и научилась практически приготовлять из этих ископаемых различные полезные продукты…»

Далее В. И. Ленин писал, что через десяток-другой лет новая промышленность будет давать России сотни миллионов, и предлагал обеспечить финансирование и всемерно содействовать развитию этих работ.

Исследованию сапропелей, как сырья для получения углеводородов, Николай Дмитриевич придавал очень большое значение. В этом поддерживал его В. И. Вернадский, дружеская связь с которым укреплялась общностью научных интересов.

Исследование сапропелей интересовало их и в связи с проблемой происхождения нефти. Для правильного ее решения необходимо объединение двух отраслей естествознания – химии и геологии. В. И. Вернадский шел этим путем, в помощь ему направил свои работы и Николай Дмитриевич.

Вопросом этим занимались многие видные ученые: М. В. Ломоносов выдвинул гипотезу об органическом происхождении нефти. Д. И. Менделеев был сторонником минерального ее происхождения, но его теория не встретила поддержки у химиков и геологов, большинство считало органическую теорию более вероятной. Академик И. М. Губкин разделил все существующие теории органического происхождения нефти на три группы: теории, где преобладающая роль в образовании нефти отводится погибшим животным; теории, считающие основой ее растения, и теории о смешанном животно-растительном происхождении нефти.

Еще молодым профессором Николай Дмитриевич решил заняться вопросом происхождения нефти. Постепенно накапливал он данные, а позднее (1926–1931 гг.) провел ряд блестящих работ, явившихся новым словом в изучении происхождения нефти. Ему удалось показать, что из целой серии веществ, встречающихся в животных и растительных остатках, при температуре, близкой к 200 градусам, в результате каталитического действия хлористого алюминия образуются смеси углеводородов, подобные нефти.

Отличительным свойством нефти Николай Дмитриевич считал ее оптическую деятельность. В своей работе он писал:

«Характерным и примечательным свойством природной нефти является ее оптическая деятельность… Химический синтез не дает непосредственно оптически деятельных веществ. Только природа, законы которой не вполне еще нами постигнуты, строит в большинстве случаев продукты определенно выраженной дисимметрии, почему они и являются оптически деятельными. Таким образом, в нефти сохраняется тот признак, каким обладало материнское вещество».

Полученные Зелинским продукты каталитической переработки веществ животного и растительного происхождения обладали оптической деятельностью; это подтверждало, что они являются материнским веществом нефти.

Сравнительное исследование нефти, естественных продуктов, содержащихся в сапропелях и бокситах, продуктов, полученных каталитической переработкой, показывали последовательный путь образования нефти в природе и давали доказательство органического ее происхождения.

Сущность химических превращений, которые лежат в основе нефтеобразования, является вопросом еще малоизученным. Имеет ли этот процесс термический или каталитический характер, лежат ли в его основе процессы бактериальные – все эти вопросы не менее важны, чем природа материнского вещества нефти. В своей работе Николай Дмитриевич привел данные в пользу гипотезы органического происхождения нефти и показал пути ее образования. Это было ценным вкладом в разработку проблемы.

В совместной с В. И. Вернадским разработке проблем геобиохимии Н. Д. Зелинский заинтересовался еще одним важным вопросом.

В 1922 году В. И. Вернадский в одном из своих докладов поставил вопрос о научной необходимости всестороннего изучения состава живого вещества органической природы. Он связывал это со своей работой по геобиохимии.

Николай Дмитриевич горячо подхватил эту мысль. Вскоре Николай Дмитриевич писал Вернадскому:

«Дорогой Владимир Иванович!

Продолжаю исследовать живое вещество, а в нем прежде всего решил обратить внимание на содержание азота. Вам, как впервые обратившему внимание на область, которая обещает так много интересного для науки, сообщаю некоторые полученные мною результаты.

Мне казалось важным установить, в каких пределах может колебаться содержание азота в живом веществе в различных представителях живого мира и в разных стадиях развития их…

…Не знаю, занимался ли кто-нибудь подобными определениями, но они меня очень увлекают сейчас, и я склонен уже ожидать возможности классификации насекомых по их химическому составу, признаку более основному и главному».

Н. Д. Зелинский в своей лаборатории.

Н. Д. Зелинский с группой учеников.

Н. Д Зелинскнй с С. С. Степновым.

Н. Д. Зелинский, А. Н. Несмеянов и Б. А. Казанский.

А. А. Баландин.

Н. Д. Зелинский и С. С. Наметкин.

В другом письме Вернадскому он писал:

«…Сравнить состав живой и мертвой природы и мне приходило в голову с тех пор, как приступил, поддержанный вами, к исследованию живого вещества. Бросается в глаза и то общее, что в состав земной коры и в состав живого вещества в главной массе входит кислород».

Эти исследования дали ценные данные для создания новой науки – геобиохимии, основоположником которой был В. И. Вернадский.

Николай Дмитриевич свои наблюдения оформил в «изящную», по отзывам ученых, работу, названную им «Химический этюд о пчеле», так как объектом исследования было вещество пчелы.

ГЛАВА 21

За линию партии. – Николин день. – Третий Менделеевский съезд. – Первые аспиранты. – «Завод будет – жизнь будет!»

В апреле 1920 года умер Тимирязев.

В университете повторяли последние слова Климентия Аркадьевича: «Передайте всем товарищам мое искреннее приветствие и пожелание успешной работы для счастья всего человечества. Большевики, проводящие ленинизм, я верю, я убежден, работают для счастья народа и приведут его к счастью».

После смерти Тимирязева Николай Дмитриевич еще больше стал чувствовать свою ответственность за науку, за университет, за молодежь. Он сблизился с коммунистами университета, стал их помощником в работе по перестройке высшей школы., которую среди профессуры поддерживали немногие.

Перед университетом стояла задача создания кадров новой советской интеллигенции, а подготовка учащихся была очень слабой.

Начиная с 1919 года на физико-математическом факультете, при деятельном участии Зелинского, были организованы подготовительные курсы для желающих с нового года поступить на этот факультет.

Впоследствии эти курсы стали основой первого рабочего, факультета при Московском университете. Рабфак уже в 1920 году дал набор пролетарских студентов. Николай Дмитриевич был одним из немногих профессоров, читавших лекции на рабфаке с первого дня его существования.

Уже в первые революционные годы Николай Дмитриевич помогал организации химических кафедр и лабораторий в университетах других городов.

В 1918 году в Ташкенте был открыт первый Среднеазиатский университет (САГУ), то есть для него нашли помещение, были жаждущие в нем учиться, но не было ни книг, ни оборудования, а главное – людей, которые могли бы учить.

В. И. Ленин просил Наркомпрос оказать новому университету посильную помощь. Письмо переслали в Московский университет.

26 февраля 1920 года из Москвы вышел первый эшелон. Он вез в Ташкент оборудование, библиотеку, специалистов. С ним выехали профессора-химики Наумов, Прозин, Раковский – ученики Зелинского.

Нужны были планы, программы, методики. Эту громадную работу по кафедре химии провел Николай Дмитриевич со своими помощниками.

Вскоре Московский университет помог рождению Свердловского университета. И опять химики были в головном отряде, и опять их учителем и организатором был профессор Зелинский.

Взялся Николай Дмитриевич еще за одно большое дело. По поручению ВСНХ организован был Институт чистых реактивов. Создания такого института тщетно добивались русские химики в дореволюционное время. В числе основателей института были В. В. Лонгинов, Е. В. Пржевальский, А. И. Анненков, А. В. Раковский, А. Е. Успенский, И. В. Куликов, опять ученики Зелинского.

В 1921 году Николай Дмитриевич снова поставил вопрос о выделении на факультете химического отделения; вопрос разрешился положительно. Значит, нужно и здесь создавать новые планы, организовать параллельные курсы, выдвигать и подготовлять лекторов.

С начала 1921/22 учебного года предметной комиссии уже не под силу было поднять всю учебную и научную работу в области химии. В поисках новых форм создается организационный коллектив химического отделения. Его председателем избирается профессор Зелинский.

Николаю Дмитриевичу 60 лет, но он не стареет. Энергичен, бодр. Он горяч, вступает в споры, но никогда не позволяет ни себе, ни другим, чтобы эти споры приняли грубый характер.

Николай Дмитриевич деятелен, не дает себе отдыха. Если он не у себя за рабочим или письменным столом, то где-нибудь в других лабораториях, корпусах, факультетах. Везде есть его ученики, и всюду необходима его помощь. «Николай Дмитриевич никогда не замыкается в неприступную цитадель науки, – писал о нем профессор Б. М. Беркенгейм. – Наоборот, он несет науку в массы, он передает свои знания и опыт следующим поколениям и старается сделать эту науку достоянием широких масс. Деликатная, сердечная, мягкая натура Николая Дмитриевича является причиной того, что он обычно не в состоянии отказать никому из тех достойных внимания людей, которые обращаются к нему с какой-либо просьбой. Всякий знает: Николай Дмитриевич спокойно и приветливо выслушает, не укорит, не попрекнет, не огорчит невниманием, резкостью, подумает, посоветует и всегда поможет».

19 декабря 1921 года именины Николая Дмитриевича. Этот день почти совпадает с его шестидесятилетием. Не такое теперь время, чтобы праздновать юбилей. В стране голод. Семья профессора живет трудно; как и в других семьях, здесь. недоедают. Но в уютной столовой над столом под висячей лампой качается плакат: «Здесь о карточках не говорят».

И действительно, здесь никогда не говорили о том, как трудно достать муку, сахар, как тают вещи из дому… Здесь искусство помогало забывать о трудностях жизни. Как в благополучные довоенные годы, здесь царила музыка, велись интересные беседы, горячие споры. Друзья Евгении Павловны, бывавшие здесь еще консерваторцами, стали теперь видными артистами и любимцами московской публики, но по-прежнему играли они в четыре руки с Евгенией Павловной, пели под ее аккомпанемент.

К Зелинским часто заезжали после спектакля артисты Малого театра. Другом семьи была Варвара Осиповна Массалитинова. Николай Дмитриевич называл ее своим коллегой, добавляя:

– В Москве три университета: наш университет, Общество испытателей природы и Малый театр.

Здесь можно было встретить художника Нестерова, поэта Андрея Белого, сказительницу русских сказок Ольгу Эрастовну Озеровскую, работавшую когда-то секретарем Менделеева.

Причины для сбора у Зелинских бывали разные, но неизменно, вспоминает Раиса Николаевна, у них собирались 19 декабря, в николин день, – именины Николая Дмитриевича. Празднование этого дня было данью привычке, традицией семьи.

Позднее именины проходили веселее, чем в трудный голодный 21-й год. Торжество обычно начиналось в 5 часов семейным обедом. К обеду приходил Сергей Степанович Степанов, непременный гость этого дня в течение тридцати лет. Как-то познакомился он у Николая Дмитриевича с писателем Неверовым, после чего стал членом Неверовского литературного кружка и свою фанатичную любовь к химии и Николаю Дмитриевичу разделил с преклонением перед поэзией и поэтами и писателями.

В николин день к ужину стол накрывали на 40–50 человек. За столом сидели долго. Ужин прерывался концертными номерами. Иногда бывали веселые сюрпризы. Однажды неожиданно для хозяев и именинника появилась девушка в сверкающем блестками платье, с белыми пуделями и показала с ними веселые «чудеса» дрессировки.

На один из именинных вечеров приехали артисты-кукловоды труппы Херсонской с ширмой и другими театральными атрибутами.

Квартира на улице Белинского, 2, всегда привлекала интересных людей. Люди, побывавшие здесь раз, стремились прийти еще. Как когда-то квартиры Сеченова, Столетова, она стала одним из центров культурной жизни Москвы.

В конце мая 1922 года в Петрограде был созван Третий Менделеевский съезд по чистой и прикладной химии. Химикам Московского университета предоставили 16 мест. Они готовили доклады, демонстрации: На съезд выехал и профессор Зелинский.

Несмотря на транспортные затруднения, съехались представители из всех химических центров. Почти все делегаты знали Зелинского. Слышалось:

– Здравствуйте, дорогой профессор!

– Николай Дмитриевич!

– А вот и наш Зелинский! Мы вас ищем.

– Счастлив видеть в добром здравии!

– А помните? Узнаете?

Профессор помнил, узнавал. Среди участников съезда было много его учеников, профессоров, давно уже ведших самостоятельные работы, возглавлявших кафедры и лаборатории.

Съезд начался с того, что, все встали, отдавая дань памяти великому ученому Менделееву. Председателем съезда был избран Н. Д. Зелинский.

Доклады участников съезда показали, как много было сделано даже в эти тяжелые годы разрухи. Но еще больше надо было сделать. Зелинский призвал химиков направить свои силы на решение проблем, необходимых для укрепления страны, для развития науки. В своей речи Николай Дмитриевич сказал:

«Прогресс химических знаний в нашем Отечестве исключает даже малейшую отсталость нашу от уровня научных открытий и успехов, которые достигаются культурной работой других наций».

И, как всегда, подчеркнул значение союза наук:

«Наиболее важные и основные вопросы наших представлений о природе требуют совместного разрешения; тут необходимо участие математика, механика, физика, химика, биолога, бактериолога, медика, минералога, геолога и даже астронома, ибо микрокосм химических молекул и строение атомов не могут не отражать в себе элементов строения мироздания».

После глубоких потрясений, вызванных войнами, интервенцией и разрухой, наступили годы восстановления хозяйства страны.

Московский университет уже готовился ко второму выпуску специалистов послереволюционного набора. Молодые врачи, учителя, химики были теми девушками и пареньками, за поступление которых в университет в его стенах несколько лет назад разыгрывалась такая острая борьба. Борьба осталась позади. Теперь уже крепко и уверенно работали рабфаки, выпуская ускоренным порядком новый контингент для высшей школы. Это были рабочие, крестьяне, участники гражданской войны. Многие из нйх, еще до студенчества, прошли суровую школу жизни. В них чувствовалась особая жажда к знанию, к науке. Им предстояло стать строителями нашей промышленности, созидателями новой жизни.

Но стране были нужны и ученые нового типа. Университеты должны были дать интеллигенцию, воспитанную на идеях марксизма-ленинизма. На этот призыв партии одним из первых откликнулся Зелинский.

При химическом отделении физико-математического факультета в 1923 году организуется подготовка кадров аспирантуры.

Эту молодежь Зелинский растит внимательно и любовно– Одних он подготовляет к практической работе на только что созданных и создаваемых химических предприятиях, других умело отбирает для научно-исследовательской деятельности.

Не следует думать, что после принятия ленинских декретов, после перестройки высшей школы и университете все шло гладко и легко. Среди преподавательского состава еще далеко не полностью закончилась борьба двух идеологий. Еще были резкие столкновения, было скрытое и открытое противодействие политике, проводимой партией и советской властью.

Но новое, прогрессивное уже побеждало. Это чувствовалось во всем. В Московском университете был избран первый ректор-коммунист Вячеслав Петрович Волгин.

Сказывалось это и на жизни лаборатории, на ее научной продукции. Как-то Николай Дмитриевич, сидя на факультетском совещании и внимательно слушая докладчика, что-то чертил в своем блокноте.

Сидящий с ним рядом ассистент спросил:

– Что это такое?

Николай Дмитриевич тихо ответил:

– А вот посмотрите, каков рост нашей научной продукции, сколько и когда было опубликовано наших работ.

Он придвинул блокнот: 1919 г. – 0; 1920 г. – 2; 1921 г. – 1; 1922 г. – 5; 1923 г. – 24.

– И дальше, вот увидите, все будет расти.

Разговор происходил осенью 1924 года.

Через 10 лет Николай Дмитриевич вспомнил этот разговор. Число публикуемых ежегодно научных работ его лабораторий подходило уже к сотне.

Все шире входила химия в жизнь страны. Николай Дмитриевич продолжал принимать деятельное участие в работах ВСНХ, Комитета по химизации.

На одном из совещаний Комитета по химизации был поставлен вопрос о Кара-Богаз-Голе. Огромное значение Кара-Богаз-Гола было отмечено В. И. Лениным в работе «Очередные задачи Советской власти».

Кара-Богаз-Гол – единственный в мире по своему богатству источник драгоценнейшего химического сырья, из которого можно получать соду, металлический натрий, силикат натрия и другие нужные промышленности продукты. Это сырье – глауберова соль, или мирабилит, что значит «удивительная». Она обладает действительно удивительным свойством превращаться в кристаллы зимой и с легкостью «таять», растворяясь в воде, летом. Физико-химические исследования академика Н. С. Курнакова дали способ управлять жизнью этого поразительного, постоянно возобновляемого природой месторождения редчайшего минерала. Использование разработанных им специальных диаграмм «состав – свойство» позволило выяснить границы устойчивости кристаллического состояния каждой из солей, находящихся в водах Кара-Богаз-Гола, и, таким образом, установить, при каких условиях можно получить нужную соль в чистом виде.

Еще экспедициями 1897 и 1909 годов было установлено, что ежегодный запас глауберовой соли, выбрасываемый в холодное время морем, равен 150 миллионам тонн. И все это лежало без дела, не использовалось в царской России.

Николай Дмитриевич вспомнил свою поездку на Кара-Богаз во время одного из многочисленных посещений Баку. Голая, унылая пустыня, ослепительно белые пласты соли под ослепительно ярким, все сжигающим солнцем. Почти полное отсутствие растительности и людей… Белое безмолвие!

А на фоне белых холмов четкие силуэты навьюченных хурджинами верблюдов, тихое позвякивание колокольчиков, гортанный крик погонщиков. Караван… Это везут соль из Кара-Богаза. Соль использовали в ничтожных количествах на местном кустарном производстве.

Вспомнилось, как сопровождавший его бурильщик нефти, тюрок, меланхолически сказал:

– Верблюд – очень хороший человек, от верблюд много пользы есть.

Потом, помолчав, продолжал:

– От соль тоже много пользы есть. В 97-м году приехали иностраны – француз, англичан, бельгий, – монополий просил, завод строить… Старики говорят – не дали монополий, мало хабару министру заплатили… Уехали иностраны…

И вдруг, энергично ударив по колену смуглой до черноты ладонью, крикнул:

– Самим надо завод строить! Наша страна богатый! Завод будет – жизнь будет!

«Все исследователи Кара-Богаза единодушно сходятся в том, что здесь имеются налицо все благоприятные для заводской промышленности природные условия… – писал Николай Дмитриевич. – Близость Баку, а следовательно, и наличие дешевой нефти, наличие залежей каменного угля и известняка – все это, конечно, факторы, обеспечивающие успех будущей химической промышленности».

«Но кто же все-таки возьмется за эту проблему? Наши научные интересы лежат совершенно в другой области, – рассудительно думал Николай Дмитриевич. И в то же время другой, беспокойный Николай Дмитриевич уже твердо решал: – Больше некому за это взяться! Вопрос, нужный стране, силы химиков еще невелики, а у меня есть молодежь».

Кроме этих соображений, для Николая Дмитриевича решающим было руководившее им постоянно стремление участвовать в комплексном изучении проблем. В заливе же Кара-Богаз-Гол смыкались научные интересы химиков, физико-химиков и геохимиков. Зелинский не мог пройти мимо этого вопроса.

Решение было претворено в жизнь. Николай Дмитриевич начал изыскания рентабельных способов переработки мирабилитов. К работе он привлек М. А. Ракузина, П. П. Борисова, А. Н. Титову.

Природная глауберова соль, как известно, содержит 56 процентов кристаллизационной воды. Для устройства завода в Баку или другом месте приходится, таким образом, перевозить на заводы огромные количества воды, ввиду чего все внимание химиков и технологов сосредоточено на проблеме обезвоживания мирабилита.

– А если подойти к этому вопросу с другой точки зрения, не является ли целесообразным использовать столь громадные количества воды как высокую ценность в пустыне Кара-Богаз, то есть имеем ли мы вообще право при обезвоживании мирабилита пускать столь ценный «отброс», как вода, в воздух? – говорил Николай Дмитриевич. – Один человек сказал мне: будет завод – будет жизнь. Завод надо строить на месте, в самом Кара-Богазе.

Молодежь горячо взялась за дело. Особенно увлекала мысль, что эта работа поможет превратить пустыню в место, пригодное для жизни людей.

В результате проведенных исследований было предложено несколько рентабельных методов переработки мирабилита.

В своем докладе о проведенной работе в Осоавиахиме в мае 1928 года Н. Д. Зелинский говорил о значении этих методов:

– Можно полагать, что в ближайшем будущем никто с нами не сможет конкурировать на мировом рынке важнейших продуктов химической промышленности: соды (и ее продуктов) и серной кислоты.

От случайных, чисто теоретического характера наблюдений, длящихся годами, мы постепенно пришли к представлению и выработке методов заводской работы, знаменующих собою революцию в химической промышленности со всеми благодетельными последствиями для народного хозяйства.

Доклад он закончил словами;

– В химии все возможно!

Химия действительно преобразила эти места. Не прошло и десяти лет, как в пустыне возник первенец химической промышленности восточного побережья Каспия – Кара-Богаз-Голский химический комбинат. На берегах залива выросли заводские корпуса, рабочий поселок с населением более 5 тысяч человек. В безводной пустыне зазеленели бахчи и виноградники.