Текст книги "Корабли атакуют с полей (рассказы)"

Автор книги: Евгений Фрейберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Фрейберг Евгений Николаевич
Корабли атакуют с полей (рассказы)

Фрейберг Евгений Николаевич

Корабли атакуют с полей

Рассказы

{1}Так помечены ссылки на примечания. Примечания в конце текста

Аннотация издательства: Евгений Николаевич Фрейберг, автор рассказов о боевых делах Волжской военной флотилии, сам участник описываемых им событий. Живо и интересно повествует он о героической борьбе красных моряков. Шестьдесят лет минуло с тех пор, но сегодняшним пионерам, наверно, интересно будет узнать об одной из замечательнейших глав истории гражданской войны, о подвигах их сверстников в те далёкие времена.

Содержание

Баржа смерти

На отдыхе

Рассказ моряка

Отъезд

На фронт

Перебежчик

Побег

У моряков

Операция "Змей"

У врагов

Ответственное задание

Подвиг

Опять застава!

Вместо благодарности – канатный ящик!

Военный совет

Корабли атакуют с полей

Показательный бой

Бой у "Святых Ключей"

Подслушанный разговор

В штабе отряда моряков

Разведчики

В стане белых

Выступление

Вестник

В ловушке

Самолеты

Новые сапоги

Военный трофей

Опасная переправа

Возвращение в Нижний Новгород

Примечания

Баржа смерти

Тысяча девятьсот восемнадцатый год... Хмурое небо сыплет на свинцовую воду мелкий осенний дождик.

На широком плёсе Камы, против города Сарапула, стоят на якорях красные миноносцы "Прыткий", "Ретивый" и "Прочный". Они пришли сюда с Балтики по распоряжению Владимира Ильича Ленина. К берегу приткнулись вооружённые пароходы Волжской военной флотилии.

Раннее утро, темно. На "Прочном" пронзительно засвистели дудки, закричали вахтенные матросы:

– А ну, живо в кубрик! Давай все! Веселей, ребята!

В кубрике за длинным столом сидели командиры Волжской военной флотилии и комиссары. Вокруг толпились моряки трёх миноносцев. Когда все собрались, поднялся один из командиров и сказал:

– Товарищи военные моряки! Вы знаете, что при отступлении из Сарапула белогвардейцы захватили в качестве заложников около семисот рабочих, коммунистов и советских служащих. Две недели назад заключённых посадили в старую баржу и вывели на середину реки. При подходе красных белые собираются потопить баржу со всеми людьми.

Наших товарищей истязают, морят голодом, расстреливают, а больных прикалывают штыками. Ежедневно по трое, по пятеро выводят на палубу баржи и расстреливают. Мы решили сделать попытку освободить заключённых.

В Гольяны, где сейчас стоит баржа, мы пойдём под видом белых. Поднимем на миноносцах царские андреевские флаги, сами наденем погоны. Пусть белые думают, что это к ним идёт подкрепление!

От вас, товарищи, потребуется железная выдержка. В оптические прицелы вы увидите лютых врагов, но стрелять не будете. Огонь откроем лишь в крайнем случае, если белые обнаружат обман. Это вы должны твёрдо помнить, товарищи! Без команды ни одного выстрела! Итак, по местам, товарищи! В поход!

Быстро рассветало... Красным пламенем загорелось небо на востоке... Миноносцы снялись с якорей. Зазвенели колокола громкого боя – боевая тревога... Люди тотчас быстро разбежались по своим местам, и корабли словно вымерли. Только на мостиках стояли командиры, а на плечах у них блестели золотые погоны... На миноносцах развевались андреевские флаги – белые с синими крестами.

Медленно проплывали пустынные берега. Даже в деревнях не видно было людей. Но вот на реке показался небольшой катер. Он подошёл к миноносцам. Стоящий на мостике офицер скомандовал:

– Смирр... но! – Люди на катере вытянулись во фронт, офицер приложил руку к козырьку.

– Начало неплохое! – тихо сказал начальник дивизиона миноносцев.

– Пусть сообщит береговым батареям, что идут свои! – приказал командующий.

– Предупредите береговые батареи! – крикнул в рупор начальник дивизиона. – Мы идём из Уфы, по распоряжению адмирала Старка.

– Есть предупредить береговые батареи! – отозвался офицер.

Катер развернулся и полным ходом пошёл обратно. Миноносцы на малых оборотах продолжали свой путь вверх по реке.

Впереди показалась деревня. Около домов виднелись люди в серых шинелях. Большая группа солдат и офицеров толпилась на берегу.

– На пароходах! – крикнул один из белогвардейцев. – Откуда плывёте? Неужто из Каспия?!

– Идём от Уфы! – ответили с "Прочного".

– Пушки-то ваши стреляют или только так, для красоты поставлены?! насмешливо кричали с берега.

– Погодите, гады! – сердито пробормотал флагманский артиллерист. Скоро узнаете, как стреляют наши пушки. Уж недолго осталось вам тут загорать, дайте только баржу выручить!

Миноносцы, не останавливаясь, шли дальше, всё более углубляясь во вражеский тыл. Но настроение у моряков было бодрое, никто не думал о возможности провала операции. Командиры внимательно всматривались в берега, стараясь запомнить фарватер на всех поворотах реки.

– Впереди, слева по носу большое село! – доложил сигнальщик. – Наверно, Гольяны! – добавил он.

– По времени похоже, – заметил командующий. – А вон и баржа! Внимание, товарищи!

Миноносцы медленно входили на широкий плёс. На левом берегу реки, против села, горят костры, дымят походные кухни, снуют солдаты.

– Сколько их тут?! – удивился начальник дивизиона. – Не меньше полка, наверно! Но пушек не видно.

– Посмотрите налево, от нас почти на траверсе{1}, – тихо проговорил командующий. – У каменного дома – большая пушка.

Пушка настороженно разглядывала миноносцы чёрным зрачком дула.

Посредине реки на якоре стояла громадная баржа. На палубе тоже солдаты. У пристани дымил небольшой буксирный пароход.

Командующий поднёс к губам рупор.

– На буксире! – властно раскатывается его голос. – Я флаг-офицер адмирала Старка, князь Маврокордато. Пришёл за баржей с арестованными. Красные бандиты должны быть доставлены в ставку верховного правителя адмирала Колчака. Приказываю взять на буксир баржу с арестованными и следовать за мной в реку Белую. Выполняйте немедленно!

Миноносцы, чуть работая машинами, разворачиваются по течению. Рискованный манёвр! Если белые откроют огонь, миноносцы не смогут защищаться. Но вот корабли повернули и выровнялись в линию. Командующий облегчённо вздохнул. Невольно он взглянул на моряков, которые словно застыли на своих боевых постах. Лица суровы, спокойны, казалось, их вовсе не интересует, что происходит на берегу. Комендоры прильнули к оптическим прицелам орудий, рулевые твёрдо держат штурвалы и смотрят вперёд. И только сигнальщики зорко поглядывают вокруг. "Выдержат ли у них нервы? – думает командующий. – Один выстрел, и операция будет сорвана! Скорей бы всё выяснилось!"

– Товарищ командующий! – торопливо доложил сигнальщик. – Буксирный пароход "Рассвет" отходит от пристани. Он идёт к барже!

– На барже! – крикнул офицер с белогвардейского парохода. Приготовьтесь принять буксир! Живо выбирайте якорь!

На палубе баржи забегали люди. Несколько солдат поспешно выбирали якорный канат, другие побежали на корму. С парохода подали буксир. Канат натянулся, и баржа стала разворачиваться.

– Как прикажете следовать, господин командир? – в рупор спросил капитан буксира.

– Приказываю идти вперёд. Миноносцы будут вас конвоировать! – ответили с "Прочного".

И вдруг на мостках, идущих к пристани, появляется группа офицеров. В лучах утреннего солнца сверкают золотом погоны. Один офицер, размахивая какой-то бумагой, бежит к берегу.

– Ну, Николай Михайлович! – обратился командующий к начальнику дивизиона. – Приготовьтесь открыть огонь. Похоже, додумались беляки, потребуют письменное распоряжение адмирала Старка! Эх, опоздали немного!

– Стойте! – кричит белогвардеец, подбегая к берегу. – Полковник просит передать пакет адмиралу Колчаку! Срочное донесение!

– Поднять "Землю"{2}, – приказывает командующий. – Ничего не поделаешь, подождём!

– Разрешите дать очередь по господам офицерам? – просительно произнёс пожилой моряк-пулемётчик, поворачивая пулемёт.

– Спятил, чёрт! – прошипел артиллерист. – Забыл приказ?! Ни одного выстрела без команды, понятно?

– Понятно-то, понятно, но больно уж цель хороша! – с досадой пробормотал пулемётчик.

Миноносцы остановились. С "Прочного" спустили шлюпку.

– Давайте, Пётр Всеволодович, живей! – приказал начальник дивизиона помощнику командира. – Чуть что – стреляйте!

– Есть, Николай Михайлович, будет выполнено! – весело ответил молодой моряк с погонами старшего лейтенанта.

Шлюпка идёт к берегу, и за ней следят сотни глаз. Чем это кончится? А что, если ловушка?

Моряк выпрыгивает на берег. Обменивается приветствием с белым офицером. Белогвардеец передаёт пакет, моряк расписывается в получении и идёт к шлюпке. Шлюпка отваливает от берега и подходит к миноносцу.

– Поднять "Буки", – раздаётся команда.

Белый треугольный флаг с красным яблоком в середине взвивается на рее сигнал увеличить ход. Миноносцы рвутся вперёд, вода яростно бурлит у них под кормой. Быстро плывут берега.

Впереди показывается идущее навстречу судно.

– "Волгарь-доброволец" идёт, товарищ командир! – докладывает сигнальщик.

– Полный порядок! – заметил командир. – Артисты могут переодеваться, представление окончено! – Он усмехнулся, когда увидел, с каким ожесточением сдирали с себя погоны моряки.

Стройный корабль, вооружённый морскими дальнобойными орудиями, поравнялся с миноносцами. На мостике его стоял высокий, подтянутый по-военному капитан Леонтьев.

– Александр Степанович! – обратился к нему командующий. – Подойдите к барже и смените караул. Срочно откройте трюмы.

"Волгарь-доброволец" подошёл к барже, и на палубу её высыпали моряки. Они быстро разоружили конвойных, потом подбежали к трапу, ведущему в караульное помещение.

– А ну, гады, все наверх! Выбирайся, да поживей! – кричали моряки, держа наготове винтовки.

Из кубрика один за другим выходили испуганные солдаты. Они не понимали, что произошло, и со страхом смотрели на суровые лица моряков.

– Становись к борту, бандюги! – сердито скомандовал невысокий, плотный моряк боцман Белов. – У кого ключи от трюмов?

Из шеренги вышел солдат в новом английском костюме.

– Извольте, господин командир! – подобострастно сказал он, протягивая ключи.

– Сам ты господин, собачий сын! – свирепо набросился на белогвардейца Белов. – Наши господа все в море, у вас, дураков, только остались! Доброволец?! – спросил он, с яростью поглядывая на солдата.

– Господа товарищи, неужто расстреливать будете? – горестно завопил кто-то из конвойных. – Нас же силой забрали! Разве стали бы мы против своих воевать? Ведь такие же крестьяне и рабочие, как и вы!

– Зазря у нас не расстреливают. Потом разберёмся, кто вы такие, а сейчас марш в кубрик! Живо!

Караульные поспешно бросились к трапу. Они были уверены, что их сразу же расстреляют!

А моряки торопливо поднимали тяжёлые доски, покрывающие трюм. Боцман склонился над трапом.

– Живы ли вы, братцы? – взволнованно крикнул он. – Выходите!

В трюме темно, тихо. Пахнуло душным, спёртым воздухом. И вдруг радостный возглас:

– Товарищи! Да ведь это наши! Свои! Красные!

– Вылезай, братишки! Насиделись, поди, бедняги! Ясно, что мы красные, а не белые! Вылезайте, не бойтесь!

Палуба баржи заполнилась людьми. Некоторых поддерживали товарищи – сами они не могли двигаться. Все были раздеты, а у многих вместо белья на плечах висели рогожи. Страшно было смотреть на исхудалых, измученных людей. Казалось, что они вышли из могил...

– Ну погодите, белые гады, – гневно сказал один из моряков, потрясая кулаками, – мы не забудем баржу смерти! Попомните и вы её!

А заключённые словно обезумели от радости. Уже два дня им не выдавали ни крошки хлеба. "Зачем даром кормить, – говорили тюремщики, – если завтра всё равно всех пустим в расход!"

И вдруг избавленье, чудесное, неожиданное! Как же было не радоваться! Узники обнимали и целовали моряков.

– Да здравствует Советская власть! – крикнул кто-то из освобождённых.

Сотни голосов подхватили этот возглас, и мощное "ура" прокатилось по реке.

– Да здравствуют моряки, да здравствует Волжская военная флотилия! раздавались выкрики, и вновь гремело "ура".

Миноносцы подходили к Сарапулу. На стеньгах мачт кораблей флотилии алели красные боевые флаги. Корабли салютовали освобождённым. На пристанях города толпились тысячи людей. Знакомые и родственники спасённых радостно встречали их.

На берегу был организован митинг. Восторженными возгласами и криками "ура" встретили собравшиеся предложение послать приветствие Владимиру Ильичу Ленину.

На отдыхе

Пароход "Капитан Маматов" дал три длинных гудка и медленно отвалил от пристани, на которой славянской вязью было написано: "Камские Полянки". Звякнул звонок машинного телеграфа, под кормой парохода забурлила вода, и он, набирая ход, пошёл дальше, вниз по реке.

На пристани, кроме местных жителей, осталась небольшая группа пассажиров. Мальчишки посёлка, считавшие своей обязанностью встречать и провожать каждый пароход, с любопытством наблюдали за незнакомыми людьми. Одеждой своей они отличались от других пассажиров. На них были надеты красноармейские шинели, солдатские ботинки, на головах – кепки. У одного из-под небрежно накинутой на плечи шинели виднелась полосатая флотская тельняшка.

– Глянь, Митька, никак матрос?! – сказал маленький черноглазый паренёк. – Наверно, с миноносок, которые прошли вверх!

– Не! – отрицательно покачал головой белобрысый Митька. – Там были взаправдашние матросы, а этот, смотри, какой пропащий, чуть живой! И одет не так!

– Эй, братва, – вдруг весело крикнул человек в тельняшке, махнув мальчикам рукой. Он был высокий, со светлыми глазами и решительным лицом. Ко мне, ша-а-гом марш.

– Ишь какой командир! – удивился черноглазый. – А ты говоришь, чуть живой! Пойдём, Митька, узнаем, чего ему надо!

– Вот что, орлы! – сказал моряк, когда мальчишки подошли. – Где тут у вас самое главное начальство живёт?

– Эва, на горке дом! – кивнул головой старший мальчик. – Председатель там!

– А тебя как зовут, пацан? – вдруг спросил моряк.

– Меня? – удивился мальчик. – Родькой! А зачем тебе?

– Вот чудак-рыбак! Ещё спрашивает! Ты нас встретил как полагается, мы с тобой познакомились, а имени твоего не знаем! Меня зовут дядей Яном, а ты, значит, Родион. Теперь порядок!

– Айда, ребятки, к председателю! – обратился он к своим спутникам.

Те с трудом поднялись, взвалили на плечи свои сундучки и двинулись к дому председателя. Медленно, шаг за шагом, часто останавливаясь, поднимались они в гору. Мальчики с удивлением смотрели на них.

– Больные они, что ли? – сказал Митька. – Как идут, еле ноги волочат!

– Наверно, из больницы, – решил Родион. – Ну ладно, потом узнаем, откуда они и зачем приехали. Бежим играть!

На крыльце дома, над которым развевался большой красный флаг, сидел старик.

– Вам кого, ребята? Ежели председателя, заходите, здесь он. А бумаги есть? – строго спросил он.

– Всё в порядке, дедушка, из Сарапула мы!

Председатель, высокий и плотный, с чуть седеющей головой, внимательно просмотрел документы.

– Ну что ж, товарищи, очень хорошо, что к нам приехали. Поправляйтесь, набирайтесь сил! Вас, значит, пять человек, а остальные куда делись? Ведь всего спасённых с баржи было более четырёхсот?

– Эх, товарищ председатель! – с горечью произнёс моряк. – Неужто вы думаете, что по своей воле к вам приехали?! Почти все наши на фронт пошли, мы хотели, да не пустили! Говорят, поправьтесь сначала, а потом повоюете! Мы, конечно, не в полной форме, но винтовку держать можем. Просто обидно!

– Ничего, товарищи, отдохнёте, подкормитесь, а потом и работёнку вам найдём. Работы у нас много. Народ тёмный, в политике не разбирается, вот его и мутят разные проходимцы. Слышали, что они в Елабуге вытворяли? Расстреливали людей, наших советских, а валили на большевиков. Хорошо, в Москве узнали, прислали отряд моряков – и те быстро ликвидировали бандитов.

Председатель достал какие-то списки и крестиками сделал на них пометки. Потом взял чистый листок и написал ряд фамилий.

– Вот у этих товарищей остановитесь, – сказал он, передавая моряку записку. – Ребята хорошие! Их, правда, дома нет, все на фронте, но вас примут их семьи! Будете чувствовать себя как дома. А вы, товарищ Бредис, идите к Ивану Кирсанову, он сам моряк. И семья эта старинная моряцкая! Его дед ещё служил на парусном флоте. Вас там хорошо примут. Итак, отдыхайте и поправляйтесь!

Бывшие узники вышли на улицу. Ярко светило осеннее солнце, было тепло, но в тени домов лужи замёрзли. Золотом увядающей листвы подёрнулись дали правого берега Камы. Тихие заводи реки покрылись льдом. Стояла поздняя осень.

– Ну, товарищи, будем устраиваться. Вот список, и – каждый идёт своим курсом. Всего! – Моряк помахал рукой.

– Гражданочка! – крикнул он проходившей женщине. – Не знаете ли, где тут живут Кирсановы?

– Вон дом с зелёными ставнями на углу, – рукой показала женщина. – А Кирсановы твои родственники будут? И откуда ты, родимый, болел, что ли? Больно уж худой.

– Стоп на баке! – воскликнул моряк. – По порядку, гражданка, не всё сразу! Спрашиваете откуда! Из Сарапула, с баржи смерти, слышали про такую? Потому и вид у меня такой, и ноги еле переставляю! Но это, уважаемая гражданка, не от болезни, а от голода. Если бы я на барже заболел, то кормил бы сейчас раков в реке. Потому что беляки никаких лекарств не признавали, кроме пули и штыка! Чуть кто заболеет, его приколют – и в воду. Болеть на барже не полагалось! А родственник ли мне Кирсанов, судите сами! Он матрос, и я матрос! Оба мы с Балтики! Есть ещё вопросы?

– Ладно, сейчас недосуг мне с тобой болтать! Зайду после к Анне Петровне, расскажешь тогда про свою баржу. Иди, иди, родной!

Моряк подошёл к домику с зелёными ставнями и постучал.

– Входите, не заперто! – послышался женский голос. – Кто там?

В дверях показалась молодая женщина. При виде моряка в глазах у неё мелькнул испуг.

– Что-нибудь с Иваном? – тревожно спросила она. – Что? Говорите!

– Не бойтесь, хозяюшка, всё в порядке! – успокоил её моряк. – Ивана вашего не встречал, но уверен, что бьёт он сейчас беляков и ждёт, когда сможет вернуться!

Меня к вам направил председатель. У вас остановиться можно будет ненадолго? Сам я матрос с Балтики, воевал на бронепоезде. Его маленько покарябали в бою, и требовался ремонт. Я на это время подался в пехоту, ну и попал по-глупому в плен под Сарапулом. Случайно остался жив, но слабины ещё много!

Сарапульский исполком и направил меня сюда, вроде как на курорт.

– Заходите, заходите! – приветливо сказала женщина. – Места у нас хватает, поживёте, сколько захотите. Может, Иван скоро вернётся, обрадуется! Проходите в комнату!

Наружная дверь в это время с шумом распахнулась, и в дом стремительно вбежал мальчик.

– Мам! – крикнул он и сразу же замолк, заметив моряка.

– Родька! – удивился тот, узнав мальчика, с которым познакомился на пристани. – Ты чего здесь?!

– Так это ж мой сынок! – улыбаясь, сказала женщина. – Тоже моряком хочет быть. Недавно миноносцы прошли вверх по реке, так он мне покоя не даёт – просит отпустить его к морякам. А кому он нужен, такой карапуз?! Ведь у них не детский сад и не школа!

– Да, Родион, – подтвердил моряк. – Надо тебе маленько подрасти, а потом уж наниматься на флот. Но для этого надо учиться и учиться, неучёных на флот не берут. Тебе сколько лет?

– Двенадцать! – буркнул мальчик. – Всё равно убегу!

– Подожди, Родион. Война кончится, по всем морям наши корабли будут плавать. Вот тогда мы с тобой и двинем куда-нибудь в тёплые моря, где пальмы растут. Съедем на шлюпке на остров, пойдём в лес. А там обезьян – полно! Выберем обезьяну, самую большую и, как только она зазевается, хвать её за хвост – ив мешок! А потом сменяем на бананы, на целую связку!

– А с чем их едят, эти бананы? – заинтересовался мальчик.

– Как с чем? Это фрукт такой, – объяснил моряк. – Я сам, откровенно говоря, не очень-то в них разбираюсь, – смущённо добавил он. – Слышал, что они похожи на огурцы, только сладкие, вроде пирожных!

– Дядя Ян, а ежели обезьяну на бананы не менять, а домой привезти? Они ведь по деревьям мастера лазать, вот и приучим её белок ловить! Вот было бы здорово!

– Это можно, – согласился моряк. – Поймаем пару, одну обменяем, другую привезём, хорошо?

– Что ты, Родька, привязался со своими обезьянами? – прервала мальчика мать. – Человек устал с дороги, отдохнуть ему надо, а ты пристаёшь! Давайте чай пить, – обратилась она к моряку. – Только угощать особенно нечем, извините! Беляки всё начисто обобрали!

Но моряку после голодовки всё казалось вкусным. Он опорожнил большую миску щей из квашеной капусты, поднавалился на картошку с солёными грибами и выпил молока.

– Теперь отдыхайте, вот постель, – предложила хозяйка.

– Нет, у вас здесь так хорошо, что на сон жалко время терять. Немного пройдусь, – сказал моряк.

Узким проулком он спустился на берег. По спокойной воде реки медленно плыли большие поля ледяной шуги. Они с шуршанием наползали на берег, оставляя на влажном песке блестящие льдинки. "Несколько дней такой погоды и река встанет, – подумал моряк. – Красная флотилия уйдёт зимовать на свою базу, в Нижний Новгород, а враги опять устремятся к Волге".

На окраине посёлка он поднялся на высокий берег. Дальше расстилались пашни, за ними редкой щетиной курчавились кусты, а по горизонту зубчатой стеной темнел лес.

Когда он вернулся домой, в избе собралось много людей. Из соседних домов пришли женщины и мальчишки.

– Мы тебя ждём, дядя Ян, – сказал Родион, гордый своим знакомством с моряком. – Эва сколько народу собралось! Они, вишь, не верят, что ты с баржи спасся. Слышали, что беляки всех там перестреляли. Как взаправду-то было?!

– Много народу они убили, это верно. Вначале было человек семьсот, а когда в Сарапуле подсчитали, оказалось всего четыреста тридцать два. Вот и считайте!! А вот как я остался жив, это удивительно!

– Неужто пожалели? – удивилась Анна. – А мне рассказывали, что флотских они расстреливают сразу, без всякого допроса.

– Так и было, – подтвердил моряк. – Мне просто подвезло, а кроме того, беляки маленько просчитались. Сразу не застрелили, решили помучить. Но я лучше расскажу, как было дело.

Рассказ моряка

Это случилось под Сарапулом. Мне и теперь не понятно, как это я в бою отбился от своих. Когда беляков вышибли из окопов, они побежали к городу. Мы за ними. На окраинах бой вновь разгорелся, – к ним, наверно, подошло подкрепление. Пришлось понемногу отступать. Стемнело, и я потерял своих – не знал, где наши, а где враги. Кругом стрельба, рвутся гранаты, тарахтят пулемёты, ничегошеньки не разобрать! Как назло, патроны кончились. Схватил винтовку за ствол и действую, как дубиной. Беляки палят, а мне ничего! Размахиваю винтом, помаленьку отступаю.

Вдруг сзади... хлоп! Я упал, словно и не жил никогда! Сколько времени пролежал, не знаю, очнулся от удара. Кто-то здорово пнул ногой в бок и закричал: "Вставай, чёрт, а то зараз в Могилёв отправлю!"

Открыл глаза, вижу – беляк склонился надо мной и в зубы наганом тычет. "Встанешь или нет, зараза?! Считаю до двух!"

Вовсе не хотелось вставать, пусть, думаю, стреляет, гад! Однако кое-как встал. Голова словно чужая, до шеи не дотронешься – болит и в чём-то липком. Провёл рукой – кровь!

Как дошёл тогда до подвала, где сидели наши пленные, не помню. Потом всех на баржу перегнали, мне товарищи помогли дойти. А на другой день потащили нашу баржу вверх по реке. Дошли до какого-то большого селения и поставили баржу на якорь прямо посередине реки.

Через несколько дней состоялся суд. На палубе баржи поставили стол, накрыли красным сукном, за стол сели офицеры. В середине главный судья, полковник, здоровый такой, мордастый!

Приводили на допрос по одному. Дошла очередь до меня.

– Фамилия, имя, отчество? – спрашивает полковник.

– Бредис, Ян Янович, – отвечаю.

– Чухна?

– Никак нет, латыш, – спокойно говорю я.

– Один чёрт! – буркнул судья. – Большевик?

– Никак нет, не большевик.

– Сочувствующий?

– Никак нет, не сочувствующий, – отвечаю я.

– Так какого ж чёрта воюешь против нас? – рассвирепел полковник. – Кто ж ты тогда?!

– Я гражданин Российской республики, а воюю, чтобы всех вас, гадов, уничтожить, кровопийцев проклятых! Понятно тебе, жирный боров?!

Вот тут, гражданочки, начался аврал! Офицеры вскочили – и за оружие! Полковник покраснел как рак, выхватил наган и в меня прицелился. А мне терять нечего, всё равно конец! Стряхнул с себя конвойных и как заору:

– Стреляй в меня, гад ползучий, стреляй! Всё равно всех не перестреляешь, правда наша будет!

Не думал, что после такого жив останусь! Полковник кивнул, меня схватили – и обратно в трюм. Посадили в отдельную конуру. Два дня ничего не давали, ни хлеба, ни воды. На третий день принесли селёдку. Удивился я; с чего, думаю, такая честь?! Съел селёдку, прошу у конвойного воды. А он, гад, ухмыльнулся и говорит: "Воды за бортом сколько хочешь. Придёт время, напьёшься!" Вот ведь собака какая, так и не дал воды! А пить хотелось ужасно! Ночью спать не мог: чуть задремлешь маленько, вода снится – и пьёшь, пьёшь её без конца. Проснёшься, а во рту словно кошки ночевали! Через день опять дали селёдку. Что оставалось делать – съел! Вскоре приходит конвойный. "Идём, – говорит, – наверх, ребята хотят с тобой познакомиться". Ну, думаю, конец, расстреляют! Шёл, так попрощался с товарищами, поднялся на палубу.

Вижу, конвойные сидят на настиле трюма, винтовки держат наизготовку. Как будто расстреливать меня не торопятся.

А день солнечный, ясный... Посмотрел вокруг. Река спокойно течёт, и вода так ласково струится вдоль борта. "Эх, напиться бы, думаю, а потом и помирать можно! Рискнуть, что ли, прыгнуть?"

Вдруг конвойный, словно мои мысли прочёл, тихо шепнул:

– Не прыгай, матрос! Они только этого и ждут, уж сколько людей так побили. Терпи, будет вода!

– Вот так моряк! – насмешливо крикнул один из тюремщиков. – Что не ныряешь, боишься? Ждёшь, когда тебя просто к борту поставят?! Давай, давай, прыгай, не трусь!

Стою у борта и раздумываю, что делать? Нырять со связанными руками дело гиблое, далеко не уплывёшь. Ждать, когда расстреляют, тоже невесело! Вспомнил слова конвойного насчёт воды и решил выжидать. Будь что будет!

– Не хочешь показать нам, как надо плавать, матрос? – сердито крикнул кто-то из тюремщиков. – Уведи, Степанов! Трус он.

Ночью Степанов принёс воды в банке из-под свиной тушёнки. Часть воды я выпил, а остаток вылил под доски, которые прикрывали железное дно баржи. Но селёдок больше мне не давали – поняли, что на такую приманку я не ловлюсь! Потом перевели в общий трюм. Тут я ожил: с народом и помирать не страшно!

А вот председатель сарапульского исполкома, балтийский матрос Павел Краснопёрое, не выдержал такой пытки. Несколько дней не давали ему воды, а потом вывели на палубу. Он бросился в реку и нырнул. Но разве уйдёшь от пули? Погиб Краснопёров...

А тюремщики продолжали свою работу. Дня не проходило, чтобы кого-нибудь не расстреляли. Делалось это просто. Поднималась крышка люка и выкликали ряд фамилий. Товарищи поднимались на палубу, и больше мы их не видели. Нам, голодным и раздетым, смерть была не страшна. На спасенье нельзя было надеяться, – все знали: как только наши начнут наступление, баржа вместе с людьми будет потоплена. Об этом говорили сами тюремщики.

* * *

Каждое утро ждал я, что вызовут, но белогвардейцы будто забыли, что в трюме живёт моряк, который их здорово облаял. Но вот как-то на рассвете меня будят:

– Вставай, Ян!

Словно холодок пробежал по коже. "Всё! – решил я. – Настало и твоё время, товарищ Бредис, отдавать концы".

– Какие-то пароходы идут снизу, не наши ли? – взволнованно говорили товарищи.

Сна как не бывало! Вскочил и бросился к щели в борту. Вижу, идут миноносцы, на мачтах развеваются царские флаги!

– Эх! – я даже плюнул с досады. – Лучше бы не будили! Самые настоящие белогвардейцы! – Потом смотрю, от пристани отваливает буксирный пароход, подходит к барже и подаёт конец для буксировки.

– Братишки! – говорю. – Пойте "Варяга"! "Последний парад наступает!" За нами пришли драконы! Поведут топить! Закуривай напоследок, братва!

А на баке затопали десятки ног – тюремщики поднимали тяжёлый якорь. Потом баржа тронулась с места, а пароход повёл её куда-то вниз по реке. Немного мы прошли, смотрю я и не верю своим глазам: навстречу нам идёт боевой корабль, а на мачтах у него красные флаги! Миноносцы проходят мимо, будто ничего не замечают. Корабль же вплотную подходит к барже, и с него на палубу горохом высыпают моряки. Топот, крики, слова команды, но ни одного выстрела! Мы ничего не понимаем, в чём тут дело! Потом настил трюма поднимают.

– Выходи, товарищи! – закричали сверху.

Мы ждём, что дальше будет, и не выходим. Кому охота первым на тот свет отправляться! Но вдруг увидели красные ленточки у моряков! Свои, красные!

Что тут было, Родион, трудно даже представить! Кто моряков целует и обнимает, кто плачет от радости! Да разве можно было не радоваться! Ждали, что нас, как котят, потопят, а тут вдруг спасенье!

Вот, товарищи, как наши моряки беляков обдурили, словно маленьких. Здорово придумали. И флаги царские подняли на миноносцах и на своих командиров погоны золотые нацепили, чтобы на белых походить!

А беляки прохлопали и даже баржу помогли провести! Вот это военная хитрость, ничего не скажешь!

Вырастешь большой, Родион, будешь на флоте служить, расскажешь товарищам, как воевали балтийские моряки в гражданскую войну!

Взволнованный, с горящими глазами, слушал Родион рассказ моряка. В его воображении вставали миноносцы, тёмными тенями скользящие по реке, громадные пушки, направленные на них с берега, и бесстрашные моряки, смело смотрящие в лицо смерти...

Ему представилась огромная баржа с узниками, приговорёнными к потоплению, и герои моряки, спасшие их.

Он вспомнил рассказы деда, участника русско-японской войны, о том, как храбро сражались матросы в чужом далёком море. С поднятыми на мачтах боевыми флагами русские корабли, разбитые снарядами, шли ко дну, но в плен не сдавались. Вместе с ними гибли матросы...

И вот он, потомок двух поколений моряков, вместо того чтобы воевать, сидит дома. "Но что я могу теперь делать на пароходах? – размышлял мальчик. – На зиму они встанут на ремонт, а что я понимаю в машинах? Меня наверняка не возьмут! А вот весной – дело другое! Пойду на пароход хоть помощником кока, кашу варить, а дальше видно будет, на что я буду годен. Придётся подождать до весны, ничего не поделаешь!" – решил он.

Отъезд

Недолго отдыхали в посёлке Камские Полянки спасённые с баржи смерти. Приближалась зима... На реке начался ледоход. Льдины смерзались в большие ледяные поля, наползали на берега и с шипением плыли дальше. Вместе со льдом по реке шли пароходы. Последними уходили на свою базу в Нижний Новгород суда Волжской военной флотилии.