Текст книги "Программист для преисподней"

Автор книги: Евгений Якубович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Тем временем Евлампий поздоровался со мной, как со старым знакомым. Он не протянул руку, а схватил мою и долго тряс, заглядывая снизу вверх, в глаза:

– Александр Леонидович, дорогой, как я рад вас видеть! А вы знаете, мы буквально только что разговаривали о вас с Тихоном Велесовичем. Скажу вам по секрету, вы произвели на него очень хорошее впечатление. Вопрос о вашем назначении решен окончательно!

И ни слова о моем, мягко говоря, необычном, появлении в приемной. Как будто это нормально, что новые сотрудники появляются из стены кабинета начальника с громким криком о любви к его секретарше. Впрочем, а если я действительно не первый? Значит у них так заведено?

– Здравствуйте, дорогой Евлампий. Я тоже рад вас видеть. Простите за такое необычное появление здесь. Видите ли, я оказался в довольно затруднительном положении, вот и пришлось выпутываться самостоятельно.

– С вами что-то случилось? Ай-ай-ай! Вы плохо выглядите. Вы что, ушиблись?

– Э-э, не сильно, не переживайте.

– Ну, что же вы, право! А почему меня не позвали? Тихон Велесович вам ведь сказал, что я жду здесь, в приемной. Или вот Эллочка, например, была бы рада вам помочь.

Поглядев на хитрую, сладкую рожу черта, я поздравил себя с тем, что не стал звать на помощь там, в кабинете. Я окончательно убедился, что это был своего рода тест. Более того, я был уверен, что эта сволочная процедура проверки и была основной целью собеседования. Не зря же Евлампий сразу сообщил, что вопрос о моем назначении окончательно решен. Весь треп Тихона насчет компьютеров и моих будущих обязанностей был только отвлекающим маневром. Поэтому он меня ни о чем и не спрашивал, хотя сразу объявил, что это собеседование. Он просто приглядывался ко мне. То, что я устраиваю их, как специалист по компьютерам, Тихон уже решил заранее, и теперь собирался испытывать совсем другие мои способности. Не менее, если не более, необходимые для работы и жизни здесь. Надо отдать ему должное, он честно намекнул мне на существование ответа. Все эти появления и исчезновения секретарши были заранее обдуманным трюком, небольшой подсказкой для внимательных и сообразительных.

Кстати, насчет секретарши…

– А кто эта Эллочка? – как можно более равнодушным голосом спросил я.

– Ах, да, я вас не представил, – рассмеялся Евлампий. – Однако вы совсем недавно встречались. И, как я понял, вы… кхе-кхе, хорошо запомнили ее. Только, почему-то, окрестили Наденькой.

Я редко краснею, но тут почувствовал на лице жар. Я обернулся в поисках Эллочки-Наденьки. Комната, в которую я с таким трудом прорвался, была обычной приемной обычного председателя совета директоров швейцарского банка. В просторном помещении располагались кресла и диваны для посетителей. На стенах висели репродукции (или подлинники: никогда в этом не разбирался) картин мастеров эпохи возрождения. Все, как одна, они были посвящены религиозной тематике, причем, именно части, касающейся ада.

Большое окно в стене напротив меня, как и в самом кабинете, было наглухо закрыто. Несмотря на то, что приемная находилась рядом с кабинетом, вид из окна был другой. Вокруг простиралось пустынное горное плато. В центре плато возвышалась огромная конусообразная гора, из которой бил фонтан огня и вырывались клубы дыма. «Дались им эти вулканы», подумалось мне.

Эллочка сидела за большим столом и делала вид, что меня не замечает. Она что-то диктовала хрустальному шару на столе. Шар был точной копией того, который я уже видел в кабинете у Тихона. Только вместо изображения Земли, внутри шара плавали гусиное перо и чернильница. По мере того, как Эллочка продолжала диктовать, в воздухе прямо над шаром появился пергаментный свиток. Свиток стал самостоятельно перематываться, одновременно покрываясь затейливым орнаментом каллиграфического письма. Через несколько секунд свиток был полностью заполнен. Он плавно опустился на стол. Перо с чернильницей внутри шара растаяли, и их место занял уже привычный мне земной шар с часами.

Евлампий подвел меня к столу и сказал:

– Давайте я вас представлю. Эллочка, это Александр Леонидович, наш новый консультант по компьютерам.

Эллочка, повернулась ко мне:

– Очень приятно. Вообще-то меня зовут Элеонора, но вы можете называть меня просто Элла.

Я продолжал топтаться возле стола, пытаясь хоть как-то объяснить свое поведение в кабинете:

– Э… Элеонора, то есть, Элла… видите ли, – я никогда не был особенно красноречив в обращении с красивыми женщинами, а тут совсем запутался в словах.

Потом просто продолжил:

– Очень рад познакомиться с вами.

Неожиданно для самого себя я наклонился к столу, взял ее руку и поцеловал. Для Эллочки это стало еще большей неожиданностью, но она ничего не сказала, а только посмотрела на меня. Совсем не так, как должна смотреть секретарша шефа на только что принятого консультанта по компьютерам. От этого взгляда я окончательно потерял дар речи и только продолжал держать ее руку в своей. Элеонора не возражала.

Идиллию прервал Евлампий. Он взял со стола только что сотворенный пергамент и протянул мне. Одновременно с этим он, приобняв меня за плечи, ненавязчиво развернул меня спиной к столу и отвел в другой угол комнаты.

– Ну вот, Александр Леонидович, это ваш контракт. Изучите на досуге. В принципе, там нет ничего особенного. Стандартное трудовое соглашение. С вашими обязанностями вы в общих чертах уже знакомы, а подробности мы обсудим завтра. Со своей стороны мы обязуемся обеспечить вас проживанием и всем необходимым. Денежное вознаграждение мы не платим. Обратно на Землю деньги вы не заберете, мы не имеем права вмешиваться в земную экономику, а здесь они вам не понадобятся.

У меня сработал рефлекс наемного работника:

– Помилуйте, Евлампий! Какой же это стандартный трудовой договор? Это договор о продаже в рабство. Я давно уже отвык работать только за еду и жилье.

– Не поднимайте себе цену! – неожиданно резко оборвал меня Евлампий. – А на что у вас уходила зарплата на Земле? Продукты, квартира, налоги да тряпки для вашей супруги. Вот и все. А здесь, по крайней мере, обойдетесь без налогов и супруги. И заметьте, вы не в командировку в Урюпинск приехали. Вы представить себе не можете, какие люди просились к нам. Не за зарплату, а просто за возможность здесь побывать. Сами предлагали огромные деньги, родных продавали, собственную душу готовы были заложить. А сколько людей, которых мы сами пригласили, не сумели пройти окончательное собеседование и умоляли оставить их здесь? Вам повезло, так не потеряйте свой шанс…

Я молча вытянул руку и взял протянутую мне грамоту. Восторженная речь Евлампия меня не очень убедила, но спорить не хотелось. Мне и в самом деле было безумно интересно.

– О’кей, я с вами. Куда мы теперь?

– А теперь вы можете отдохнуть. Пойдемте, я покажу вам, где вы будете жить, и кое-что объясню. Закройте глаза, и я перенесу вас.

Я послушно закрыл глаза. Но перед этим я повернулся и увидел, что Элеонора смотрит на меня пристальным взглядом. Я улыбнулся ей на прощание и поднял руку. Элеонора улыбнулась мне в ответ, причем не казенной улыбкой секретарши, а совсем по-другому, тепло, по-домашнему.

Глава 5

– Здесь недурно,

нары из струганого дерева.

(Я. Гашек. Похождения Швейка)

Мы с Евлампием стояли на асфальтированной площадке, освещенной тусклым светом слабой электрической лампочки. Перед нами возвышался серый невзрачный четырехэтажный дом, собранный из железобетонных панелей. Я уже успел отвыкнуть от таких построек. Типовое сооружение, предназначенное для общежития, хотя бывало, что в таких же располагались всевозможные учреждения. Но это здание было именно общагой. Это я сразу понял, услышав запах сгоревшей яичницы, к которому примешивались ароматы туалета, вырывавшиеся на свободу из раскрытого настежь окна на первом этаже. Покосившаяся дверь подъезда не закрывалась. Небольшая лампочка перед входом была тем самым источником света, что освещал площадку перед подъездом, на которой мы стояли. Был, правда, еще и фонарный столб, недалеко от входа, но лампочка на нем не горела.

– Евлампий, вы что, отправили меня назад в СССР?

Евлампий усмехнулся:

– Нет, мы все там же. А это – ваше новое место жительства. Гостиница, кхе-кхе, для командированных. Не волнуйтесь, там есть все удобства. Кухня, холодильник, горячая вода и теплый туалет. В конце коридора.

– Ну, его я уже унюхал. Тут вообще убирают?

– Конечно. Раз в неделю, заключенные.

– Тогда понятно.

– Вот и хорошо. Пойдемте, я покажу вам вашу комнату, а потом вы познакомитесь с соседями.

Приготовившись к самому худшему, я пошел вслед за Евлампием в подъезд. Он оказался на удивление чистым. Не было там и обычного тухлого запаха. Отсутствовали даже непременные обгоревшие спички, приклеенные к потолку. Изнутри здание было явно в лучшем состоянии, чем его внешний антураж. Мы поднялись по лестнице на второй этаж и прошли по пустому, но чистому коридору. По обеим сторонам коридора шли ряды одинаковых закрытых дверей.

– Здесь все же убирают чаще, чем раз в неделю, – заметил я.

– Ну, это внутренние дела постояльцев. Я в это не вмешиваюсь, – небрежно бросил на ходу Евлампий.

– А много здесь живет народу? – спросил я.

– Увидите сами, – невнятно пробормотал Евлампий. Он явно не был расположен обсуждать детали.

Пройдя с десяток метров, мы остановились у одной из комнат. Евлампий порылся в кармане и вручил мне тяжелый длинный ключ.

– Вот ваша комната, проходите, располагайтесь. Завтра утром в девять ноль-ноль жду вас у себя.

С этими словами он повернулся и собрался уходить.

– Подождите, – в отчаянии закричал я. – Вы еще ничего мне не объяснили. Где здесь что, как мне устроиться, и вообще: что значит «завтра к девяти на работу»? Куда, каким образом? Вы автобус за мной пришлете что ли?

Не останавливаясь, Евлампий бросил мне через плечо:

– Справа от входа за углом стоит телефон-автомат. Зайдете в будку, и наберете мой номер. Там есть справочник.

– А как… – ошарашено начал я.

– Разберетесь, не маленький.

С этими словами Евлампий, вроде не прибавляя шага, тут же оказался в конце коридора, и не успел я остановить его, как он исчез на лестнице. Звука шагов я не услышал, и стало ясно, что пытаться догнать его бесполезно. «Вот подонок, – подумал я, – это у него называется все покажу и объясню. Похоже, таков местный стиль общения, и надо к этому привыкать. Ничего, прорвемся, – успокоил я себя. – Уж если ты привык к невоспитанным израильтянам, то черти тебе будут нипочем. Посмотрим, что они мне приготовили».

Я открыл дверь и понял, что для выживания мне надо будет воскресить в памяти навыки, приобретенные в общаге университета. В небольшой комнате стояла трехногая продавленная кровать. Вместо четвертой ноги на меня смотрел обломок кирпича, вызывая в памяти ностальгические воспоминания студенческой молодости. Кроме этого ветерана в комнате стоял небольшой, явно шатающийся стол и пара стульев, на которые, понятное дело, без предварительной разведки я садиться не стану. Стенной шкаф находился сразу возле входа. Внутренне содрогнувшись в ожидании того, что я там увижу, я открыл дверцу. Меня ждал сюрприз. Облезлый снаружи шкаф оказался буквально забит всем необходимым. У меня никогда не было подобного гардероба, и лишь огромным усилием воли я подавил в себе желание немедленно начать рассматривать и примерять все это великолепие.

Следующим и последним предметом обстановки был холодильник. Увидев его, я понял, насколько проголодался. Был уже вечер, а я за весь день успел только позавтракать. Да и что это был за завтрак? Как обычно, чашка крепкого кофе, чтобы не заснуть за рулем, и маленький, чисто символический бутерброд. Плюс к этому мой завтрак содержал две ритуальные ложки густой сметаны. Это, по моей личной теории, должно уменьшить вредное воздействие на желудок первой утренней сигареты, которую я в обязательном порядке выкуривал перед выходом из дома. Несмотря на многолетний, как водительский, так и курительный стаж, я так и не привык курить за рулем, предпочитая потерять лишние пять – десять минут дома, но зато получить полное удовольствие от курения, когда меня ничто не отвлекает. «Кстати, – подумал я, – а что у нас с сигаретами?» На этот вопрос ответа пока не было.

Холодильник оправдал мои робкие надежды. После стольких лет жизни в Израиле, в котором еда является национальным видом спорта, удивить меня ее обилием уже невозможно. Мои хозяева и не пытались это сделать. Они просто загрузили холодильник всем необходимым. На меня глядел привычный набор продуктов, а в глубине смутно виднелись и более редкие деликатесы. Итак, стиль отношения к наемным работникам начинал проясняться. «Черти – они и есть черти», – подумал я и отправился искать санузел.

Удобства, как и обещал Евлампий, нашлись в конце коридора. Обставлено все было со спартанским минимализмом, однако все необходимое для того, чтобы привести себя в порядок, я там увидел. Жуткого вида сантехника, выполненная по советским стандартам тридцатых годов, работала исправно. Искупавшись, я вернулся к себе в комнату и переоделся в привычный спортивный костюм, который нашел в шкафу. Там же оказался и ряд выдвижных ящичков, – я не сразу их заметил. В первом обнаружился полный набор туалетных и бритвенных принадлежностей. Что характерно – именно тех фирм, которыми я обычно пользовался. «Ну, с бритьем можно подождать до утра», – здраво рассудил я.

Я подошел к холодильнику, вытащил оттуда упаковку замороженных стейков и пачку масла. Затем нашел пустой пакет и положил в него все это, побросав туда же всякую зелень. Из морозилки достал литровую бутылку водки. Этикетка на бутылке была мне незнакома, но бутыль выглядела солидно. Я рассудил, что травить поддельной водкой меня здесь не будут. Зажав бутылку подмышкой, я открыл дверь и выглянул в коридор. Прислушался к голосам, доносящимся из кухни, подумал, вернулся в комнату, снова открыл холодильник и добавил в пакет баночку красной икры, коробку маринованной селедки и салями. Мне надо было познакомиться с будущими коллегами, а в таком деле хорошая закуска еще никому не мешала. Наконец я решил, что полностью готов, и отправился на поиски кухни.

Кухню я нашел по голосам в противоположном конце коридора. Она представляла собой небольшую чистую комнату, покрашенную, как и сам коридор, масляной краской того особенного тусклого цвета, которая встречалась во всех общественных зданиях в Советском Союзе. Подобную краску описал в свое время Гоголь, назвав ее «какая-то голубенькая вроде серенькой». У стены стояла старая газовая плита, рядом с ней в стену была вмонтирована раковина с отколовшейся эмалью. В раковине была навалена гора грязной посуды. В углу громоздился старый обшарпанный кухонный шкаф. У другой стены стоял обеденный стол.

За столом на стульях сидели двое: невысокий коренастый мужчина лет тридцати – тридцати пяти, с внешностью борца или боксера, и симпатичная женщина того же возраста с длинными распущенными черными прямыми волосами. Несмотря на очевидную красоту, в ее лице было что-то отталкивающее, хотя я бы затруднился точно сформулировать, что именно. Это впечатление было мимолетным, и быстро прошло. Одета она была в простенький домашний халат, какие в массовом порядке шила советская промышленность в шестидесятые годы. Такая модель успешно скрывала индивидуальность женской фигуры, низводя их обладательниц до некого среднего уровня строительницы коммунизма, которой секс ни к чему.

Мужчина, наоборот, имел приятную, располагающую к себе внешность. Густые светлые волосы были подстрижены «ежиком», что делало его круглую голову похожей на большой мяч для тенниса. Только в глазах у него стояла какая-то непреходящая тревога. Мужчина носил полинявший спортивный костюм неописуемого фиолетового цвета, в который в те же шестидесятые одевали спортсменов. Штаны на коленях пузырились, резинки на манжетах рукавов были растянуты и обвисли. Невообразимые домашние шлепанцы, из которых торчали босые пятки, завершали картину домашнего уюта коммунальной квартиры.

Дверь была открыта; я остановился, разглядывая сидевших на кухне. Они были так увлечены разговором, что не замечали меня.

– Мне нужно мясо, – говорил мужчина, с отвращением ковыряя остывшую яичницу в тарелке перед собой. – Это не еда.

– А кто слопал днем все котлеты? Мне даже пообедать было нечем. А теперь я должна снова придумывать тебе мясной ужин?

– Не надо ничего придумывать. Я сам пожарю.

– Тебе лишь бы жарить. Не дам тебе ничего. У меня остался последний кусок мяса, а до следующего пайка еще три дня. Сейчас все слопаешь, а потом будем на одной картошке сидеть, так что ли?

Я решил, наконец, показаться:

– Добрый вечер! Можно к вам?

Мои, казалось бы, такие простые слова, произвели эффект разорвавшейся бомбы. Сидевший спиной ко мне мужчина, резко вскочил на ноги и развернулся лицом ко мне. Стул вылетел из-под него и с грохотом приземлился у другой стены. В мгновение его сжатые кулаки метнулись вверх, он принял стойку, которая мне очень не понравилась. Из такой стойки удобно бить противника, в то же время не подставляя себя под удар. Поскольку кроме меня других противников у мужчины не наблюдалось, то я инстинктивно отпрянул назад и поднял руки. Бутылка водки, зажатая у меня подмышкой, поползла, ускоряясь, вниз. Я только и успел выдохнуть: «Ой!». На наше счастье, реакция у мужчины оказалась лучше. Прямо из своей стойки он нырнул ко мне под ноги и, вытянув правую руку, поймал бутылку в нескольких сантиметрах от пола. Такое усилие не прошло для него даром. Он потерял равновесие и шлепнулся на пол, держа, однако, бутылку перед собой на весу.

– Ну, ваще! – сидя на полу, емко сформулировал он и рассмеялся. – Кто ж так с продуктом обращается?!

Я, понял, что бить меня не будут, и рассмеялся в ответ. К этому моменту женщина также успела придти в себя и подошла ко мне.

– Здравствуйте! Простите его, пожалуйста. Он после войны стал нервным. Вообще-то он нормальный, только вот не любит, когда к нему неожиданно подходят со спины. – Обернувшись к поднимающемуся с пола мужчине, она продолжила: – Ну, вставай уже, псих ты мой ненаглядный. Принимай гостя.

Мужчина уже стоял на ногах и протягивал мне руку:

– Сергей…

Я представился в ответ. Сергей продолжал:

– Вы не обижайтесь, это у меня после Афгана. Обычно я безопасный.

Женщина за его спиной фыркнула и тоже подошла ко мне:

– Я Марина. Рада вас здесь видеть. Проходите, пожалуйста.

За промежуток времени, который мне понадобился, чтобы пройти от двери к столу, поставить на него пакет с едой и сесть на свободный стул, Марина успела задать мне кучу вопросов:

– Скажите, а кто вы? Вы к нам надолго? Вы будете здесь жить? Ой, как я рада! Я сто лет уже не видела нормальных людей. А вы здесь будете работать? А кто вы по специальности? А откуда вы? Оставайтесь на нашем этаже, никуда не переходите. А то мы тут вдвоем с Серегой. А как вы сюда попали?

Я предпочел не вмешиваться в этот поток слов, а молча стал вытаскивать продукты. Присутствующие уставились на них.

– Это откуда? – спросил Сергей.

– Из холодильника, – непонимающе ответил я.

– Из какого холодильника? – Сергей с Мариной переглянулись.

– Из холодильника в моей комнате, – ответил я. – А что, у вас в комнате не так?

– У нас в комнате не так, – как-то отчужденно ответил Сергей.

Они замолчали. Я непонимающе смотрел на них. Сергей поставил на стол бутылку, которую все еще держал в руке. Они поднялись.

– Ну ладно, вы, наверное, устали. Не будем вам мешать, – пробормотали они, и пошли к выходу из кухни.

– Постойте, я собирался с вами поужинать. Познакомиться, посидеть по-человечески. Куда же вы?

Сергей с Мариной переглянулись. Марина подошла к столу и вопросительно взглянула на меня.

– Пожалуйста, – не дожидаясь ее вопроса, заговорил я. – Приготовьте нам ужин. А мужчинам, – добавил я, обращаясь к Сергею, – не помешает перед сном немного выпить.

– Вот, так можно жить, – проговорил Сергей. Он протянул руку и свернул пробку с горлышка бутылки.

– Ага, налаживается жизнь, налаживается, – усмехнулась Марина, вспомнив неизвестный мне анекдот. – Ты бы хоть рюмки достал сначала. И подожди, пока я накрою.

Она быстро и умело стала распаковывать продукты и накрывать на стол. Я присоединился к ней. Тем временем Сергей приготовил рюмки и разлил водку:

– Ну, за встречу!

Мы выпили и набросились на еду. Ужин прошел весело. Сергей с Мариной были искренне мне рады, и через полчаса мы уже болтали как старые знакомые. Я вкратце рассказал свою историю о том, как попал сюда. Судя по реакции слушателей, их истории не особенно отличались от моей. Я уже знал, что Марина с Сергеем не были супружеской парой, как я решил вначале. Они познакомились только здесь. Сергей прибыл сюда первым, месяца два назад, а еще через месяц здесь появилась и Марина. Кроме них в общежитии больше никого не было. Немудрено, что они так мне обрадовались.

Более подробно расспросить их не удалось – разговор получался слишком сумбурным, и стало ясно, что если не сконцентрироваться на чем-то одном, то мы так ничего и не выясним. По обоюдному согласию мы отложили истории о прошлой жизни на потом, и переключились на обсуждение событий сегодняшнего дня. Я описал во всех деталях свое собеседование в кабинете у шефа, и то, как я оттуда выбирался. Рассказ сопровождался взрывами хохота и сочувственными репликами слушателей. Когда я закончил свой рассказ, ко мне уже относились как к своему. В ответ я попросил Сергея с Мариной рассказать, сталкивались ли они с чем-нибудь подобным.

– Мы прошли точь-в-точь через такое же интервью, – начал Сергей.

– У них здесь все так. Придумают пакость и повторяют ее без конца, – вставила Марина, которая не могла вынести, что Сергей рассказывает что-то без ее участия. – Да ты и сам это скоро заметишь. У них все расписано до малейших деталей, и они в точности выполняют инструкции.

– И как же вы выбирались? Вы были вместе?

– Нет, каждый проходил в одиночку. Это золотое правило, – продолжала Марина.

– Давай уже точнее. У них здесь два золотых правила, – перебил ее Сергей. Я отметил, что всего за месяц совместной жизни эти двое успели обзавестись всеми вторичными семейными признаками: ругались на кухне и перебивали друг при разговоре.

– Правило первое – устрой другому гадость, как только подвернется возможность. Правило второе – никогда и никому не помогай выпутываться из неприятностей. Вот, пожалуй, и весь здешний моральный кодекс, – задумчиво продолжил Сергей, прикуривая сигарету. (Мои любимые сигареты тоже нашлись в очередном ящике шкафа. Мы втроем набросились на них еще в самом начале вечера, и теперь потрошили уже вторую пачку.) – У меня тоже была эта подсказка, но я не сразу обратил на нее внимание.

– Не заметил Эллу? Не верю! – тоном маститого режиссера перебил я Сергея.

– Нет, Эллочку-то я, конечно, разглядел! – глаза Сергея хищно засверкали. – Такое чудо природы я бы никогда не пропустил. Хороша. Я бы даже сказал, чертовски хороша.

Я почувствовал легкий приступ ревности. Марина что-то прошипела про себя. А Сергей, справившись с воспоминаниями, продолжал:

– Понимаешь, я человек конкретный. И вообще, не мастер я на такие чудеса. Перед тем, как уйти, Тихон завел со мной разговор, как мне казалось тогда, не относящийся к делу. Он сказал, что пока я буду здесь, может возникнуть ситуация, с которой я должен буду справиться самостоятельно. У них, мол, здесь все заняты своими делами, и просьбы о помощи не приветствуются. Здесь заведено так: справляешься сам – значит все хорошо. А не справился с ситуацией – будь добр, предоставь место другому. Конкуренция страшная. Только и ждут, когда кто-нибудь споткнется. Сразу набросятся и затопчут.

– Ну, черти, одно слово, – не удержавшись, подтвердила Марина.

Сергей напустил на себя сердитый вид:

– Молчи, женщина, когда джигиты разговаривают! Саша, ну что мне с ней делать?

– Паранджа. Надень на нее паранджу. Очень, говорят, способствует, – авторитетно объявил я. Однако, перехватив взгляд Марины, почувствовал, что перегибаю палку, и тут же добавил, обратившись уже непосредственно к ней: – Э-э, такую, знаешь, приталенную, с декольте. Или можно мини. Тебе очень пойдет.

Марина снисходительно приняла мою беспардонную лесть:

– Ладно, Сергей, рассказывай, только без твоих аналитических рассуждений. Эти уж мне писатели, все норовят проанализировать каждый шаг, для всего ищут объяснение и причину.

– Писателей? Сергей, ты пишешь? – изумился я.

– А, потом, потом. Дай мне рассказать о собеседовании…

– Пишет он, пишет, – подтвердила Марина. Затем достала очередную сигарету, прикурила и стала усиленно ей пыхать: мол, я тут не при чем, сижу, курю, никого не трогаю.

– Короче, оставил он меня одного. Я понял, что на помощь мне никто не придет, и надо выбираться своими силами.

– Ну… – я очень надеялся, что Сергей повторил мои эксперименты по проникновению сквозь стену. Это бы развеяло мои подозрения о своем неожиданно прорезавшемся идиотизме. – …и что ты сделал? Тоже о стенку бился?

– Да нет, я же говорю: я – человек простой. Походил по кабинету и все осмотрел. Над самым столом там есть вентиляционная решетка. Ты ее не видел?

– Нет, – сдавленным голосом произнес я. Диагноз о моем скоропостижном идиотизме подтвердился. – Пол-то исследовал, а вот наверх я не посмотрел.

– А зря. Я поставил кресло на стол, и оттуда достал до решетки. Снял ее, ухватился за край, подтянулся и попал в вентиляционную шахту. Она оказалось достаточно большой, чтобы я смог пролезть. Через несколько метров увидел другую решетку, вынул ее и спрыгнул прямо на голову Евлампию. Ему это, по-моему, не очень понравилось. Но он ничего не сказал.

– Слушай, может, поэтому он нас так плохо кормит? – оживилась Марина.

– А я вот завтра ему пригрожу, что еще раз на него спрыгну, если он не начнет нас кормить по-человечески.

– Да, да, поговори с ним. А то, видишь ли, пайки у них ограничены, перебои с поставкой земной пищи. А когда хотят, то оказывается, у них все есть. Слушай, – обратилась она ко мне, – может быть, тебя, как иностранца, по другой категории поселили?

– Ага, – усмехнулся я. – По высшей категории. Рядом с сортиром. Особая привилегия, меньше бегать приходится.

– Действительно, Марин, ну какая другая категория, когда он в той же общаге, через стенку от нас?

– Ну и что? Ты же знаешь чертей. Поместили нарочно рядом, а холодильник забили всякими деликатесами, чтобы мы смотрели, как он лопает, а сами слюнку глотали! – Марина, как женщина, тонко чувствовала любые адские замыслы.

– Это ерунда. Сначала мы опустошим мои запасы, а потом посмотрим, – решительно сказал я. – Завтра мы с Серегой перетащим мой холодильник на кухню и переведем в общее пользование. Еще на еде мы не экономили! Ты лучше расскажи, как сама выбиралась из комнаты. Ты ведь по вентиляции лазить не будешь, я правильно понял?

– Конечно. Куда мне до этого Шварценеггера, – Марина взяла новую сигарету и прикурила ее от остатков предыдущей. – Из чего они их делают, из пороха что ли? Не успела закурить, как уже закончилась.

– Не отвлекайтесь, мадам, клиент потеет и соскальзывает, – процитировал Сергей.

На этот раз анекдот оказался мне знакомым. Мы выпили еще по одной за то, чтобы не потеть или, в крайнем случае, не соскальзывать. Потом Марина рассказала свою версию. Она сразу же обратила внимание на то, что в кабинете отсутствовала дверь. И насторожилась. С Тихоном она вела себя как положено молоденькой симпатичной дурочке: хихикала, кокетничала, показывала ножки. А сама внимательно следила за происходящим. Эллочка при ней приходила два раза, и Марина сразу поняла, что без специальной подготовки в этот кабинет и не попасть, и не выйти. Когда Тихон исчез, оставив ее в кабинете одну, Марина долго не размышляла. Она пересела в его кресло и, повернув голову к шару, сказала: «Эллочка, милая, зайдите ко мне, пожалуйста». Буквально через секунду в кабинете появилась удивленная Элла. Марина вышла из-за стола и завела с Эллой знаменитый женский разговор, спросив о том, как Элле удается так удачно накладывать грим. Польщенная Элла стала рассказывать. Марина ахала и поддакивала ей, восторгалась и причитала, что, мол, ей никак такое не удается. Не уставая повторять, как ей понравилась Элла, и как она будет рада, если они станут подругами, Марина обняла ее и повела по направлению к выходу. Точнее, к той стене, из которой Элла появилась. Элла, которая посвящала Марину в свои косметические секреты, так увлеклась, что и не заметила, как вышла из кабинета и вывела вместе с собой Марину. Пришла она в себя только от грозного взгляда Евлампия, который, конечно же, наблюдал за всем происходящим из приемной. Но Марина уже была на свободе. Элла до сих пор не простила ей этого трюка, и отношения у них до сих пор очень натянутые.

– Ну вот, – сказала Марина, закончив свой рассказ. – Помяни черта, и он тут как тут. Все, я пошла в ванную, и спать. Приберемся завтра.

Мы с Сергеем недоуменно переглянулись.

– Саша, можно вас на минуточку? – раздался за моей спиной голос, который я сегодня очень хорошо запомнил.

Я обернулся. В дверях стояла Элла. Та самая секретарша Элла, которая произвела на меня такое впечатление. Мимо нее, с красным от возмущения лицом, протискивалась Марина.

– Я хотела помочь вам устроиться. Вы не покажете мне вашу комнату?

Я поднялся и, не видя ничего вокруг, подошел к Элле. Она немедленно взяла меня под руку и с независимым видом повела в коридор. Я успел только повернуть голову и невнятно пожелать всем спокойной ночи. В ответ я получил неясное бормотание и завистливо-обалделый взгляд Сергея. Марина сделала вид, что не услышала. Мы прошли по коридору и молча вошли в мою комнату. Когда дверь за нами закрылась, я неопределенно махнул рукой и сказал:

– Вот здесь меня и поселили. Я, в общем-то, еще не устроился. А вас Евлампий прислал мне помочь?

Элла пристально посмотрела на меня. Она подняла руки, обняла меня и поцеловала в губы. Когда мы прервались, чтобы перевести дыхание, ответила:

– Не обижай меня, пожалуйста. Это в мои служебные обязанности не входит.