Текст книги "Кодекс джиннов"
Автор книги: Евгений Якубович
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Неизвестно, что бы вышло из его затеи, если бы в это время из погреба не вылезала дочка корчмаря с целой грудой бутылок. Брик заметил ее первым, подбежал и выхватил добычу из рук застывшей в изумлении девушки. Пусть не игристого, зато не одну, а две бутылки. Крикнув на бегу «Спасибо, добрая душа!» оруженосец ловко, без помощи рук, вскочил на своего мула и помчался догонять графа.
– А деньги? – крикнул вслед опомнившийся корчмарь.
– Запишешь на счёт его милости, – не оборачиваясь, ответил Брик. – В первый раз, что ли?
Конечно, не в первый. Оттого-то корчмарь и забеспокоился, что прекрасно помнил, чем ответил граф на его последнюю просьбу оплатить счета. Тяжело вздохнув, он взял в руки метлу и отправился в хлев. Эта привычка появилась у него пару месяцев назад, когда очередной благородный гость задолжал ему десять золотых.
У дверей он оглянулся и, убедившись, что его никто не увидел, тщательно притворил за собой дверь. Трактирщик подошел к старому ослу, привязанному в отдельном стойле.
– Запишешь на счет его милости!
С этими словами он с размаху опустил метлу на спину осла. Тот только недоуменно повел ушами.
– Все вы хороши, а еще называетесь благородные господа. Вот так я бы вас всех отделал! Вот так, вот так!
Метла гуляла по шкуре пожилого осла, выколачивая из нее пыль. От возбуждения трактирщик аж подпрыгивал при каждом ударе. Осел жмурился и поводил головой, явно не понимая, чем заслужил подобное обращение.
– Хуже разбойников, вот вы кто. Мерзавцы последние. Вот так, я вас, вот так! – продолжал усердствовать трактирщик.
Постепенно его возбуждение стихло. Он уже скорее не бил, а гладил осла.
– И слуги их ничем не лучше. Казалось бы, эти-то уж свои, сами из бедняков вышли. Так нет, туда же. Игристого ему подавай, простое он уже и видеть не хочет. Вот ты скажи мне, как дальше жить-то?
Трактирщик забыл про метлу. Теперь он сидел на полу, и обнимал осла за шею, уткнувшись лицом прямо в серое отвисшее ухо.
– Один ты у меня остался, один ты меня понимаешь.
Побеседовав с ослом еще пару минут, корчмарь выше из хлева. Он чувствовал себя прекрасно. Осел тоже был доволен – после таких визитов он всегда получал двойную мерку овса.
Глава 10
Джинн подвел Колю к калитке в невысоком глиняном дувале, огораживающем большой тенистый двор. Из-за забора доносились звуки разговоров, звяканье посуды и заманчиво вкусные запахи.
– Пока слуги готовят дом к моему приходу, мы с тобой пообедаем в этой харчевне, – объяснил он Коле.
Калитка отворилась, и оттуда вышел пузатый джинн в белом переднике.
– Заходите, заходите, уважаемые! Отдохните и покушайте! И если, отведав яств, которые готовят в моей харчевне, вы скажите, что у вас дома готовят лучше, я впаду вместе со всей своей семьей в уныние. Мы станем скорбеть и чахнуть до тех пор, пока не умрем от печали и горя.
– Неужели и в самом деле вы впадете в уныние? – переспросил Коля трактирщика.
– Непременно, – подтвердил тот.
– Всей семьей?
– Именно, всей.
– И что потом?
– Станем чахнуть, – убежденно повторил хозяин.
Проголодавшийся Махмутдин нетерпеливо прервал этот диалог.
– Все это вы обсудим потом. Для начала распорядитесь, чтобы нас накормили. А мы посмотрим, заслуживает ли ваша стряпня нашего драгоценного внимания.
– Проходите, проходите, не пожалеете.
Хозяин повернулся и ушел на кухню отдавать распоряжения. Коля с интересом следил за происходящим через открытую дверь. На кухне шумели и чадили огромные котлы. Повара и подмастерья, суетились без остановки. Их бронзовые голые торсы блестели от пота.
Джинн посмотрел на Колю.
– Только не вздумай и в самом деле сказать хозяину, что он готовит лучше, чем у тебя дома.
– А он не зачахнет?
– Выживет, – джинн усмехнулся. – А вот если пойдешь у него на поводу, то он принесет такой счет, что тебе придется работать на него несколько лет, пока сможешь отдать долг.
– Страсти какие! Почему же?
– Традиция, – пояснил Махмуддин-Аглай. – На базаре принято торговаться. Если покупатель сразу соглашается, что товар хорош, значит он совсем никчемный человечишко, и его следует надуть. Счет в харчевне – это тоже торг. Поэтому подумай, что произойдет, когда ты сообщишь, что купленный товар небывалого качества, просто обалденный, мол, никогда такой вкуснятины не ел. Ты получаешь соответствующий счет. В большинстве харчевен обычно вся прислуга как раз и состоит из таких вот простачков, пожалевших хозяина.
– Вы это серьезно?
– Абсолютно. Посмотри на живот хозяина и сравни с фигурами его слуг.
Коля понимающе кивнул. И в самом деле, в отличие от упитанного хозяина, чей монументальный живот выдавал его принадлежность к касте богатеев-долгожителей, прислуга в трактире была вызывающе худосочная.
– А может быть это просто наемные работники?
– Скорее всего, нет. Если хозяин харчевни будет платить своим слугам, то он никогда сам не разбогатеет. По крайней мере, этот точно не платит.
Коля вздохнул. «Бдительность, – подумал он, – и еще раз бдительность! Иначе в этом мире не уцелеть».
Тем временем Махмуддин уже вошел внутрь и поманил за собой Колю. Они оказались во внутреннем дворике, с утоптанным глиняным полом, чисто выметенном и слегка обрызганном водой, чтобы не было пыли. Во дворе стоял десяток сооружений, больше всего напоминавших увеличенные в несколько раз детские манежи, поставленные на ножки. На этих постаментах устланных многочисленными коврами и подстилками сидели посетители.
Махмуддин подошел к свободному помосту и взгромоздился на него. Коля последовал примеру. Они уселись, прислонившись спинами к ограждению манежа, и обложились подушками, для дополнительного комфорта. Оказалось, что это чрезвычайно удобно.
Перед ними возник тощий слуга, который тут же принялся уставлять ковер многочисленными подносами. Это была еще не сама еда, а лишь легкая закуска. На подносах горкой лежали горячие свежеиспеченные лепешки, огромные ломти дыни и арбуза, какие то сладости. На отдельном подносе стояла пара чайников и несколько пиал.
Махмуддин деловито оглядел принесенную еду и придвинул к себе большую, размером с ведро, но более элегантную, вазу с фруктами. Он сосредоточенно принялся их жевать, разминаясь перед основной трапезой. Фрукты он заедал лепешками. На сласти джинн даже не взглянул – не любил толстяк сладкого.
Коля с едой не торопился. Он так и не привык к местному обычаю начинать обед с фруктов и сластей. Вместо этого, землянин только налил себе чаю. Он успел полюбить местную разновидность, чуть горькую, терпкую и невероятно ароматную.
Отхлебывая маленькими глотками горячий вкусный напиток, Коля принялся с интересом рассматривать посетителей. Большинство составляли богатые джинны. Они сидели по двое – по трое, и, не обращая внимания на окружающих, сосредоточенно ели. В дальнем углу стояла группа помостов победнее, без ковров, а лишь с тощими грязными подстилками поверх голых досок. На подстилках сидели такие же тощие и грязные бедняки. Они сидели плотными группами по десять и более человек, и хлебали какое-то варево из большой общей миски.
Колино внимание привлекла небольшая компания, расположившаяся особняком на богато украшенном помосте. Землянин, уже знающий из разговоров с джинном о многочисленных и разнообразных обитателях этого мира, сразу признал в сидящих гномов.
Их было трое. Все невысокие, чуть выше метра, с непропорционально широкими плечами и развитой грудной мускулатурой. Одеты гномы были богато: синие бархатные кафтаны, зеленые шелковые шаровары с красными лампасами и высокие сапоги из отлично выделанной кожи на высоких, сужающихся книзу каблуках.
Все трое носили пояса, составленные из блестящих металлических пластин красновато-желтого цвета, судя по всему – чистого золота. В левом ухе у каждого блестела серьга. У двоих это были бриллианты солидных размеров, у третьего – огромный, с грецкий орех, прозрачно зеленый изумруд
Драгоценный камень заметно оттягивал своей тяжестью мочку уха и, очевидно, причинял владельцу ощутимые неудобства. Однако тот не проявлял ни малейших признаков беспокойства. Наоборот, время от времени он как бы случайно поправлял серьгу, исподволь поглядывая на своих приятелей – обращают ли те внимание на его драгоценность.
Но при всем необычном виде гномов, Колино внимание привлекло другое. За спиной у каждого из гномов стояло по роботу. Космонавт не поверил своим глазам. Поблескивающие металлом человекоподобные роботы как две капли воды походили на когда-то производимых на Земле. Живьем Коля их уже не застал, но неоднократно видел изображения в книгах и в исторических фильмах.
В свое время развитие компьютерных технологий на Земле неизбежно привело к появлению таких вот роботов, созданных по образцу и подобию человека. Однако быстро выяснилось, что практического применения для них нет. Причина была тривиальной и заключалась в следующем.
Когда-то на заре глобальной автоматизации, казалось, что все будет очень просто. Надо лишь заменить на производстве людей роботами, и проблема автоматизации будет решена раз и навсегда.
Однако, если к обычному станку вместо человека-рабочего поставить робота, то выигрыш окажется весьма сомнительным. Возможно, робот станет работать немного быстрее и качественнее. Но, в принципе, это будут все те же детали, которые квалифицированный рабочий сделает значительно дешевле, чем сложный сверхдорогой универсальный робот.
Бригада роботов-грузчиков, таскающих на металлических плечах мешки и ящики, никак не может конкурировать с одной единственной лентой конвейера. Особенно когда в конце этой ленты груз принимают компьютеризированные грузовики с собственными манипуляторами.
Но главное заключалось в том, что само производство стало таким, что человеческим рукам – настоящим или искусственным – в цеху больше нечего делать. Они не могут ни собрать крошечный механизм на микросхемах, ни установить многотонную деталь на станину.
Да и в производстве традиционных изделий, таких как одежда, обувь или мебель, технологии давным–давно изменились. Все это производится на полностью автоматизированных линиях, где для человеческих рук не осталось никакой физической работы. Роль человека свелась к дизайну новых образцов и контролю за производством. Фактически такая линия есть ни что иное, как один большой робот. Но не простой, а узкоспециализированный.
Работа в труднодоступных и опасных местах всегда считалась уделом роботов. Но и там, именно в силу их недоступности для человека, применяют специализированных роботов, мало похожих на андроидов. Для пустынь и болот нужны не ноги, а колеса или гусеницы; в места, где требуется сила и сноровка отправляются шестирукие многотонные монстры, а им помогают небольшие юркие роботы размером с кроликов.
Таким образом, для человекоподобных роботов оставалась последняя ниша – домашнее хозяйство. Но и здесь они не нашли себе применения. Домашней хозяйке удобнее бросить грязную одежду в стиральную машину, задать режим работы и отправиться по своим делам. К ее возвращению машина выстирает, высушит и выгладит всю одежду. А наиболее продвинутая модель, соединенная с платяным шкафом, еще и разложит чистое белье по полочкам и развесит на вешалках. Можно, конечно, вместо этого завести себе робота, который будет стирать белье в тазике, потом развесит его сушиться на веревке, протянутой через балкон, а потом разложит стиральную доску и станет утюгом гладить рубашки и брюки.
Или можно поставить такого робота на кухню. Он станет по вашей команде доставать продукты их холодильника, разделывать их на кухонном столе, потом варить или жарить на плите. А потом еще и вымоет грязные кастрюли и сковородки. Приятная перспектива для того, кто не знает других технологий.
Однако современная кухонная машина устроена так, что хозяйке достаточно только набрать меню на клавиатуре. Дальше кухонный комбайн сам закажет и примет по линии доставки необходимые продукты, разделает и приготовит их к заданному времени. И выдаст еду порционно, аккуратно разложенную на тарелочках, с учетом личных вкусов членов семьи.
Робот-пылесос с множеством специализированных приставок уберет квартиру быстрее и чище, чем андроид, вооруженный веником и тряпкой. Не говоря уже о том, что человекообразный робот стоит дороже всех домашних приборов вместе взятых, он, как и на производстве, просто работает хуже каждого из специализированных механизмов. Именно потому, что каждый из них, хоть и предназначен для какого-то одного вида деятельности, зато выполняет свои обязанности качественнее и быстрее, чем это сделает универсальный робот.
Человекоподобный неспециализированный робот может все, и в то же время он не может ничего. В любой области он проигрывает специализированному механизму. Да, конечно, ни пылесос, ни стиральная машина не могут ходить на двух ногах. Они не могут танцевать, декламировать стихи и вручать букеты.
Но ведь от них этого и не требуется. А танцевать и дарить цветы женщинам мужчины во все времена предпочитают сами.
В конце концов, для человекоподобных роботов все же нашлась своя ниша. Их стали использовать в качестве лакеев-дворецких в состоятельных домах. Проку от таких слуг было немного. Их покупали главным образом для того, чтобы произвести впечатление на соседей, подчеркнуть свою состоятельность и принадлежность к касте избранных.
Вскоре прошла и эта мода. Человекоподобные роботы так и остались несоразмерно дорогими игрушками. Их производство прекратилось, так толком и не начавшись.
Негативное отношение к универсальным человекоподобным роботам сформулировал журналист одной популярной газеты. Выглядело определение следующим образом: «Если вы собрались принять ванну, то в принципе можно заставить робота таскать воду ведрами из колодца. Но проще открыть кран и наполнить ванну водой из водопровода». Эта фраза стала последним камнем на их могиле.
Впрочем, в этом мире ситуация могла быть иной.
– Что тебя там так заинтересовало, а Коля? – прервал его размышления джинн. – Ты уставился на этих роботов так, как будто никогда в жизни их не видел.
– Э-э, в том то и дело, что видел, – задумчиво промычал Коля. – Но откуда они взялись здесь?
– Ничего удивительного, обычные роботы-камердинеры. Самая распространенная модель. Очень дорогие и совершенно бесполезные игрушки. В свое время я закупил небольшую партию для дворца его величества.
Джинн на некоторое время замолчал, и его глазки подернулись мечтательной пеленой. Видимо, он вспомнил условия сделки и куш, который сорвал на этом.
– Да, так вот. Эти роботы нужны больше для форса, для показухи. Слуги из них никчемные, поскольку все они – редкостные болваны. Считается, что робот вполне может заменить настоящих слуг. Но, видишь ли, для того, чтобы робот что-то сделал, надо его подробно проинструктировать, или показать на примере. Правда, если уж он чему-то научится, то будет работать всю жизнь и ни разу не ошибется. Но это такая маета, пока научишь его хоть чему-нибудь! – Джинн вздохнул. – Я долго с ними возился, пока мне не надоело. Все равно, отлично вышколенный слуга справляется со своими обязанностями не в пример лучше. А слуг, как ты сам понимаешь, во дворце достаточно.
– Но их все же как-то используют во дворце?
– Только ради престижа. На больших приемах роботы выстраиваются вдоль стены и приветствуют гостей, а затем разносят прохладительные напитки. Во время обеда они стоят за спинами у обедающих, подливают вино в бокалы или подают салфетки. В общем – самая ерунда, с которой справится глупый молодой лакей. Но это производит на гостей падишаха большое впечатление. Так что падишах остался доволен, и не стал придирчиво проверять мои счета. – Махмуддин довольно ухмыльнулся. – Его величество очень щедрый человек. Когда ему что-то нравится, он покупает не торгуясь.
Джинн выбрал с подноса самый крупный персик и целиком отправил его в рот. Прожевав и проглотив его вместе с косточкой, джинн закончил рассказ:
– А в остальное время роботы просто пылятся без дела в дальней кладовке. Так всем спокойнее, да и вигрин не расходуется понапрасну.
Коля кивнул.
– Знакомая история. Но все же, как эти роботы устроены? Ведь им для управления нужен очень мощный компьютер и, вообще, там куча электроники.
– Я не знаю, что ты называешь компьютером, хотя уже не раз слышал от тебя это странное слово. И твоя электроника тут ни при чем. Все дело в магии. Знаменитая гномья магия, которая заставляет обычные куски камня или железа делать самые невероятные вещи. Ну и, конечно, наш вигрин.
Джинн гордо взглянул на Колю, с таким видом, будто это он сам лично изобрел вигрин, и продолжил.
– Странный ты человек, Коля. Так быстро привык к ковру-самолету, к кулону-переводчику и прочим бытовым улучшениям, а вот эти игрушки тебя почему-то удивили.
– Вы правы, уважаемый. Но я и в самом деле не представляю, что можно просто полить кусок железа вигрином, пробормотать заклинание и получится робот. В свое время на Земле тоже строили подобных роботов, но это требовало огромных расходов.
– Коля, Коля, ну почему ты так все упрощаешь! Я же сказал – магия гномов. А это, прежде всего, труд, труд и еще раз труд. Видишь ли, гномы – исключительная раса в нашем мире. Если все остальные трудятся для того, чтобы обеспечить себе достойное существование, то для гномов работа является самоцелью. Она и есть вся их жизнь. Почти все свое время гномы проводят либо в шахте, либо на заводе. Рабочая смена – минимум двенадцать часов. Еще восемь на сон, час на еду и бытовые проблемы. Остальное время гном шляется как неприкаянный по руднику, выспрашивает о новостях в забое и ждет не дождется, когда можно будет опять спуститься в шахту.
На заводах та же история. Они работают до полного изнеможения, но становятся от этого только счастливее. Их не интересует, что будет дальше с результатом их труда. Увидеть, что сделанная им вещь наконец-то заработала – в этом заключается наивысшее счастье для гнома. Когда изделие полностью готово, и гном убедится, что оно работает, как задумано, он быстро теряет к нему интерес. По завершению работы он может позволить себе выпить кружку-другую пива в компании таких же счастливцев. За столом они подробно расскажут друг другу о том, что именно они смастерили сегодня, поскольку других тем для разговоров у заводских гномов, похоже, не существует. Но долго засиживаться они не станут. Уже начиная со следующей рабочей смены, все их внимание будет поглощено новой работой.
– Понятно. При таком подходе к делу, пожалуй, и в самом деле можно создать самые удивительные вещи. – Коля еще раз взглянул на гномов, пирующих на соседнем топчане. – Однако я не сказал бы, что вот эти трое измучены непосильной работой. Что-то не похожи они на трудоголиков, проводящих всю жизнь в штольне или у станка.
– Кто, эти? – Джинн рассмеялся. – Они же не настоящие гномы, Коля. Это – выродки.
Коля непроизвольно вздрогнул от неожиданного грубого выражения, которое никак не ожидал услышать от джинна.
– За что вы их так?
– Это не оскорбление, Коля. Это медицинский термин. Гномы живут в нашем мире уже очень-очень долго. А у древних рас со временем накапливаются генетические изменения. Вот в таких ребятах эти отклонения и проявились. С ними произошло самое страшное, что только может случиться с гномами, по их собственному мнению, конечно. Эти выродки не умеют и не хотят работать. Нормальные гномы считают их уродами и относятся к ним как к неизлечимым больным.
– Чем же они занимаются? Судя по их внешнему виду, ребятки устроились в этой жизни совсем неплохо.
И в самом деле. Черты лиц у гномов сильно разнились, но было в них и что-то неуловимо общее для всех. Приглядевшись, Коля смог сформулировать для себя эту характерную особенность. На гномьих лицах присутствовало выражение бесконечного самодовольства, будто кто-то написал на них крупными буквами: «Жизнь удалась!»
– Как я уже сказал, они не могут работать вместе с остальными. Единственное доступное им занятие – это торговля. Они скупают или выменивают золото и драгоценности на шахтах, всевозможные изделия на заводах. Потом отправляются в другие страны к джиннам или людям и перепродают свой товар. Зарабатывают они неплохо и, на мой взгляд, живут значительно лучше, чем так называемые здоровые гномы. – Махмуддин задумчиво отхлебнул из своей пиалы. – Хотя как я могу судить об этом? Я не гном, я джинн, и это совсем разные вещи. Как говорится, что хорошо джинну, для гнома смерть.
Коля задумчиво кивнул:
– Знаете, Мажмуддин-аглай, на моей родине тоже иногда встречаются подобные генетические отклонения.
Но развить мысль Коле не удалось. Им начали подавать, и джинн тут же прекратил всякие посторонние занятия и сконцентрировался на еде. Блюда и в самом деле были превосходны, и в количестве достаточном для удовлетворения гаргантюанского аппетита Махмуддин-аглая. Коля, по приобретенной во дворце Махмуддина привычке, тоже пообедал чрезвычайно плотно. Потом погладил начавший отрастать живот, и с тоской подумал, что если в ближайшее время резко не изменит образ жизни, то ему срочно придется садиться на диету.
Наконец, Коля с джинном поели, и к ним подошел хозяин харчевни со счетом. Предупрежденный джином Коля благоразумно молчал, и беседу с хозяином вел один Махмуддин-аглай.
Торговались громко и долго, минут сорок. Разговор изобиловал сынами плешивого шакала и хромой верблюдицы, ослиным навозом под соусом из протухших отбросов и прочими местными крылатыми выражениями, без которых при торговле не обойдется ни один уважающий себя джинн.
В конце торга Махамуддин тяжело вздохнул, достал из-за пазухи кошелек и высыпал на ладонь хозяина харчевни несколько мелких медных монеток. По Колиным подсчетам, этого могло хватить лишь на лепешки и чай. Однако трактирщик радостно принял их, и с поклонами проводил гостей к выходу. Судя по его лицу, он был почти счастлив.
Когда дверь харчевни за ними закрылась, Махмуддин-Аглай удовлетворенно похлопал себя ладонями по животу. Он широко улыбнулся:
– Как приятно вернуться в столицу цивилизации, вновь находиться среди культурных, просвещенных джиннов. Этот трактирщик оказался очень приятным собеседником. Я так соскучился по нормальному общению с равными себе.
– Но вы так мало заплатили ему.
Махмуддин вздохнул.
– Ты по-прежнему не ориентируешься в нашей жизни, Коля. Ты же знаешь, мы торопимся. Если бы у меня в запасе был еще час, то этот жулик сам заплатил бы нам не меньше десяти золотых.
Коля промолчал, и только с уважением посмотрел на Махмуддин-аглая.
Глава 11
Первый, самый молодой и нетерпеливый солнечный луч озорно выглянул из-за верхушек столетних сосен, окружавших Авилон, и слегка пощекотал ребро городской стены. Но стена давно утратила чувствительность к столь мягким прикосновениям. Ее возвели гномьи мастера в уже забытые всеми времена, когда Авилон был столицей могучего, единого Королевства, и люди повелевали всеми другими расами – гномами, эльфами, джиннами и даже троллями, если предположить, что легенды не врут, и эту существа все-таки некогда населяли планету.
С тех пор люди утратили свое главенствующее положение, и теперь в лучшем случае считаются равными остальным расам. От Королевства одна за другой отпадали удаленные провинции и обзаводились собственными монархами. Все эти новые государства получили звучные имена – Эсператнта, Юнеска, Уефалия, Шенгень – и яростно спорили за право считаться ведущей людской державой. Но старое, изначальное Королевство по-прежнему именовалось только так – с большой буквы и без уточнения названия. А город Авилон, несмотря на все перипетии, оставался центром мира, неприступной твердыней, стены которой никому ещё не удалось одолеть.
За исключением, разве что, мхов и лишайников, которые упрямо карабкаются по древним камням до самого верха, выказывая тем самым полное пренебрежение былой славе и величию Авилона. И эти наглецы беспокоили городскую стену гораздо больше, чем даже тысячи солнечных лучей. И не только сами камни, но и тех, кто пользовался их надежной защитой. В этот рассветный час около сотни горожан собрались на стене и усердно пытались освободить ее от серо-зеленых захватчиков.
Непоседливый лучик попытался было втянуть в игру и людей, но те продолжали орудовать скребками и не обращали на шалуна ни малейшего внимания. Еще бы, ведь сегодня весь город должен сиять и искриться, словно только что выстроенный. Не каждый день принцессе исполняется семнадцать лет, и авилонцы, выбиваясь из сил, готовились к грандиозному празднику, равного которому давно уже не было, и еще не скоро будет.
И дело вовсе не в том, что в этот день принцесса станет совершеннолетней. Взрослыми как раз считаются лишь девушки, достигшие восемнадцатилетнего возраста. Но к тому времени принцесса уже выйдет замуж и уедет в какое-нибудь из новых королевств, а навещать родные края сможет лишь от случая к случаю. Так что сегодня город еще и репетировал прощание с принцессой.
И никто не спрашивал, к чему такая спешка, почему бы девушке не пожить ещё годик-другой в доме отца. Мало того, что так велел обычай. Этого требовали и жизненные обстоятельства. Слишком уж часто пропадают без следов взрослые и незамужние знатные дамы Королевства, чтобы подобным образом рисковать и королевской дочерью.
В чем причина этих исчезновений, горожане также предпочитали не задумываться. Так повелось испокон веков, но в последнее время они пропадают особенно часто. Знать, такова судьба.
А спрашивать, зачем и почему – опасное занятие. Так ведь недолго и заинтересоваться, отчего эльфийское заклятие, не позволяющее жителям Королевства проявлять агрессию в отношении друг друга, не действует, например, на гномов, или приезжих из других стран. Чужеземцы могут хоть каждый день устраивать потасовки в портовых тавернах, и их даже разогнать некому, кроме портового патруля, состоящего из тех же чужеземцев. А местные стражи порядка не могут применять силу из-за того же заклятия.
Несправедливо? – Может быть. Но от чувства обиды недалеко до желания восстановить справедливость, а там, стоит немного забыться, сработает и это чертово заклятье. Нет уж, лучше принимать мир таким, как он есть. Раз принцессе грозят неприятности, лучше поскорей выдать ее замуж.
Правда, имя жениха до сих пор еще не известно. Подходящих по возрасту принцев в новых королевствах что-то не видать, а остальные претенденты выглядят как-то несолидно. Как это – королевская дочь, получившая великолепное образование и привыкшая к блестящему авилонскому обществу, вдруг превратится в обычную баронессу? Кому ей свои манеры показывать – коровам и козам, что ли?
Но именно эта неопределенность и придавала оптимизма потенциальным женихам. «Раз уж шансы у всех без исключения ничтожно малы, а замуж выходить принцессе так или иначе нужно, почему бы именно мне не оказаться счастливчиком?» – думает каждый из желающих породниться с королевской семьей. Вот и съехалось этих баронов на праздник – великое множество. Что ж, тем веселее будет наблюдать, как принцесса их отошьёт. И горожане ухмылялись в предвкушении потехи, продолжая скоблить стену, и одновременно отворачивая лица от надоедливого луча рассветного солнца.
И никем не понятому озорнику не осталось другого выхода, как рассеянно пробежаться по центральной городской улице, где все также заняты неотложными делами. Дворники метут мостовые. Лавочники проверяют, надежно ли закрыты ставнями витрины. Не дай бог, во время праздничного шествия кто-то потеряет равновесие, толкнет соседа, который, в свою очередь, навалится на впереди идущего, и вся толпа вдруг рухнет прямо на твою ни в чем неповинную лавку – убытков не оберешься. Королевские слуги украшают стены домов свежими цветами, и еще раз просят окрестных жителей без нужды не выходить из дома, а если уж приспичит, то хотя бы одеться поприличней. Ибо в этот день все должно быть прекрасно – и люди, и их одежды, и даже стены. Нынешним утром у всех множество забот и ни минуты свободного времени, а поглазеть на рассвет можно и завтра – никуда он не денется.
К счастью, солнечный луч был еще слишком молод и беспечен, чтобы надолго огорчиться из-за людского невнимания. Весело проскакав по черепичным крышам, он направился к высоким разноцветным окнам королевского дворца и возле одного из окошек остановился. Там, в малом зале, принцесса Настюрция беседовала с придворным ученым и чародеем, гномом Эйнли, сыном Штейнли.
Разумеется, юная принцесса была прекрасна. Об этом знал любой ребенок в Королевстве. Но Настюрция… как бы это лучше сказать… она оставалась бы красавицей, даже если бы вдруг перестала быть принцессой. Ее длинные золотистые волосы, казалось, состояли из таких же озорных и непослушных солнечных лучей, как наш знакомый, только получивших каким-то волшебным образом мягкость и упругость эльфийского шёлка. Глаза могли бы соперничать чистой голубизной с полуденным летним небом. А легкие колебания ее ресниц способны поднять настоящую бурю в сердце любого мужчины в возрасте от четырнадцати до шестидесяти лет. Голос принцессы завораживал, как журчание весеннего ручья. Правда, иногда в нём слышались жесткие командные нотки, а неподражаемо очаровательные губки Настюрции порой кривились в недовольной гримасе, но наш юный лучик не был еще настолько искушен в женщинах, чтобы обращать внимание на подобные мелочи. Да и странно бы было, если бы принцесса вдруг оказалась не капризной.
Так или иначе, но наш знакомый начисто забыл обо всех своих проказах. Вокруг уже суетились его собратья, помогая украшать праздничный город, а он все продолжал внимательно смотреть и слушать.
Следует подчеркнуть, что обычно в это время Настюрция еще досматривала свои многосерийные сны, содержание которых мы не в состоянии пересказать, поскольку понятия не имеем, что может сниться принцессам. Но сегодня ей не терпелось узнать, какие же подарки приготовили отец и придворные, и принцесса поднялась с постели едва ли не раньше прислуги. И нельзя сказать, что она обманулась в своих ожиданиях. Вот только подарка от Эйнли, сына Штейнли, Настюрция так и не получила. И сейчас выказывала почтенному гному свое неудовольствие:
– Так я жду объяснений, Эйнли! – голос принцессы грозил из ручейка превратиться в поток раскаленной лавы. – Помнится, ты обещал ко дню рождения найти мне жениха. Необыкновенного жениха, какого не было ни у одной из принцесс Королевства. Кажется, ты что-то говорил про иные миры, где тоже есть молодые принцы, мечтающие хоть раз в жизни полюбоваться моей красотой. Я только что спросила у камердинера, и он уверяет, что ни один принц, хоть из иного мира, хоть даже из нашего, за последнее время во дворце не объявлялся. Как прикажешь это понимать, Эйнли? Уж не забыл ли ты о своем обещании? Или, может быть, ты просто решил надо мной посмеяться?
