Текст книги "Альтернативная реальность(СИ)"

Автор книги: Евгений Карский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

– А судя по всему товар то у вас – говнецо! И преизрядное, милостивый государь, говнецо! – внезапно заявил фараон, обращаясь к понуро стоявшему за его спиной китайцу. – Молекулярный анализ показывает наличие примесей солей магния! Целых две десятых процента! Я за чё плачу такие бабки, скотина, чтобы ты такое фуфло мне подсовывал? – перешел на современный деловой слэнг фараон.

– Не извольте гневаться, ваше сиятельство, – залопотал китаец, – поставщики подводят. Да и где сейчас химически чистые железо и медь достать можно? Опять же, Соломон, супостат, управы на него нету, такие пошлины вывозные со своих копий установил, впору платину за эти деньги покупать!

– Засунь себе эту платину знаешь куда! Она мне и на фиг не упала. Мне нужны чистые компоненты – железо, медь и графит, технологически совершенный и химически чистый конечный продукт. В противном случае прана не будет течь как надо, а мне людьми руководить и государством!

– Простите, я никому здесь не помешал? – вежливо осведомился я. Внимания на меня никто не обратил, как будто меня тут и не было.

– Михаил Самуэлевич, что там по вашей части? – спросила кожанка сидящего поодаль тщедушного старичка с козлиной бородкой в пенсне, белом халате и стетоскопом на груди.

– Обследование мозговой активности с применением томографа и резонансно – индуцированных полей показывает устойчивую нейронную активность в пределах нормы, – ответил субтильный старик, – кроме того, опорно-двигательный аппарат в порядке, как вы изволили убедиться, товарищ уверенно приземляется на обе ноги.

Присутствующие опять заржали.

– И какое резюме? – продолжала кожанка.

– Годен к строевой, – подвёл черту своему выступлению адский доктор. – К тому же физически поддерживает революционный слоган: хто не скаче...

– Ну что же, ясно. Забирайте, – заключила коммиссарша, обращаясь к даме с косой.

Два дюжих санитара подхватили меня под руки и поволокли куда-то прочь, несмотря на моё яростное сопротивление.

Меня впихнули в комнату, тонувшую в полумраке. Чьи-то сильные и уверенные руки содрали с меня одежду, переодели в униформу, нахлобучили на голову каску и сунули в руки автомат. Затем меня вытолкнули в чёрный проём напротив. Когда я слегка пришёл в себя, то обнаружил, что нахожусь в покрытом брезентом кузове грузовика, прыгающего на ухабах. В кузове вместе со мной находилось ещё десять – пятнадцать человек с тупыми лицами, в чёрной униформе с нашивкой "Национальная Гвардия", бронежилетах и автоматами Калашникова в руках. Я с ужасом увидел, что выгляжу точно так же. Раздался взрыв, и грузовик резко затормозил. Гвардейцы гурьбой высыпали наружу, увлекая меня за собой. Мы оказались в городе. Вокруг шла стрельба, грохотали взрывы снарядов и слышались вопли раненных. Центром атаки, как я понял, было небольшое здание с аптекой на первом этаже. Гвардейцы развернулись в цепь и ринулись на штурм. С крыши здания по ним шла ответная стрельба из автоматического оружия и гранатомётов. Из аптеки выскочили две женщины в белых халатах, судя по всему – провизоры, одна совсем молодая девушка, другая – постарше, уже в возрасте, и с криками: "Не стреляйте!" кинулись прочь. Один из гвардейцев срезал с ходу обеих женщин одной автоматной очередью и продолжил бежать, не останавливаясь, в сторону атакуемого здания.

Пока я стоял, дико озираясь и соображая, в какой бы подворотне скрыться, сзади, лязгая гусеницами, выехал танк с жёлто-голубым флагом и пехотинцами на броне и шарахнул по аптеке прямой наводкой. Раздался взрыв, здание охнуло и просело, вздымая кучу обломков и щебня. Взрывной волной меня бросило на землю. Я с трудом поднялся на четвереньки, выплёвывая землю. В голове гудело, на какое-то время я перестал слышать. Когда слух вернулся, я услышал в наступившей тишине глухие стуки. С неба на землю падали какие-то предметы. Один из них упал рядом со мной, и я, похолодев, увидел, что это – человек. От сильного удара череп раскололся, и мозговая жидкость вперемешку с кровью растекалась по асфальту. Это были люди. Десятки, сотни людей валились с неба как мешки с картошкой. Я заорал и бросился бежать. Поскользнувшись на чьих-то вывалившихся наружу внутренностях, уже падая, боковым зрением я увидел в окне жилого дома знакомый женский профиль. Я упал навзничь, грохнувшись затылком об асфальт, и потерял сознание.

Глава 3. Бегство.

Я пришел в себя от ощущения дискомфорта, которому были подвергнуты моё тело и, в особенности, голова. Я обнаружил себя лежащим в каком-то транспортном средстве, судя по всему, это была обычная телега. Обычная, как мне удалось определить, поскольку вся конструкция, и я вместе с ней, тряслись как в лихорадке, сопровождая и подчеркивая все неровности того, что у нас в России зовётся дорогой. Слышался скрип плохо смазанных колес и негромкие голоса мужчины и женщины, что-то между собой обсуждающие. Пахло сеном и свежей рыбой.

–Ну, ты, Маш, даёшь! – горячился обладатель мужского голоса, я где тебе лимузин найду? Он в аренде, а у мерса этот индус без конца ошивается. Скажи спасибо, что Емельян рыбу привёз. Ну, пока он её на кухню таскал, я её и угнал. В смысле – телегу. А как бы мы его на себе пёрли? В нем, небось, килограммов восемьдесят! Да и без телеги нас бы не выпустили.

– Восемьдесят два с половиной, – я с трудом сел, борясь с подступающей тошнотой, и повернулся к своим спасителям. Голова болела адски.

– Кирилл! – завопил Васька, бросая вожжи. – Ну – наконец!

– Да полегче, медведь, не видишь – сотрясение у него! – восклинула Маша, отдирая от меня Ваську.

Последующие пятнадцать минут я был полностью в заботливых Машиных руках. Она что-то измеряла шнурочком вокруг моей головы, а затем стала слегка её сдавливать с разных сторон своими прохладными, нежными ручками.

– Меня бабушка научила голову править. Как самочувствие? – Маша улыбнулась и поправила упавшую на лицо прядь волос.

Мне действительно полегчало, правда, голова немного кружилась, но нестерпимая боль ушла. Ситуация, по словам Василия и Маши, выглядела следующим образом. Первым в этом зловещем отеле появился Вася. Процесс встречи и приема прошёл так же как и у меня, за исключением того, что сервис, предлагаемый отелем, привел его в полный восторг. Васька выбрал мулатку – кубинку и провел с ней, по его словам, восхитительную ночь.

– А что? Мужчина я молодой. Опять же, за всё заплачено. Почему бы и нет? – прокомментировал Вася этот эпизод из своего пребывания в отеле.

Неприятности для него начинались после того, как он вознамерился выйти за пределы отеля. Лифтом он не воспользовался, нашел пожарный выход, спустился по лестнице и вышел с другой стороны отеля на территорию, пересек дворик и вышел через въездные ворота наружу. Как все нормальные люди. Оказавшись за пределами отеля, был схвачен неизвестными типами в стрелецких одеяниях времен Ивана Грозного и определён на каторжные работы в ватагу бурлаков таскать баржи по Волге, получая за свой каторжный труд регулярные удары плёткой и миску баланды в день.

– Как я с ума не сошёл, не знаю. Полный бред и чертовщина! – сокрушался бедный Василий, показывая в качестве доказательства следы плетей на своей спине.

Далее он был выкуплен из каторги некой особой, пожелавшей поначалу быть неизвестной и впоследствии оказавшейся Машей, привезён обратно в отель и определён на проживание в скромный одноместный номер с ограниченными удобствами и не менее ограниченными услугами.

У Маши обстоятельства были куда благоприятнее. После стандартного процесса заселения и короткого отдыха она решила прогуляться и заодно разузнать что-нибудь о Василии. Подобно мне Маша воспользовалась лифтом. То, что она увидела, выйдя из лифта, превосходило все её мечты и фантазии. Она была встречена целым сонмом ликующих слуг во главе с дворецким и с большим почетом и радостью препровождена в роскошный замок, окруженный садами, прудами и Бог знает, чем ещё.

– Они принимали меня за свою хозяйку, графиню, которая долго находилась в отъезде и вот, наконец, вернулась, – пояснила Маша.

Если новая реальность и повергла её в состояние изумления и лёгкого шока, тем не менее, она быстро оправилась и легко и непринуждённо приняла правила игры. У Маши был замечательный характер, она любила фантазировать и даже пыталась что-то записывать на французском, которым после инъяза неплохо владела. Неудивительно, что местные домочадцы души в ней не чаяли, да и она отвечала им взаимностью. Чудесный сон наяву для неё также внезапно закончился, как и начался.

– Я получила известие, что хорошо знакомый мне человек находится в крайне тяжёлых обстоятельствах, и срочно требуется моя помощь, – продолжила свой рассказ Маша. – Естественно, я поняла о ком идет речь, это меня изрядно встряхнуло и привело в чувство.

– Да уж, – проворчал Вася, – а то ты бы точно выскочила замуж на того маркизика.

Я с интересом посмотрел на Машу.

– Да был там один. Сосед. Поместье неподалеку. Усадьба, лошади скаковые, ну и всё такое, – смущенно объяснила Маша. – Балы устраивал. Ну и ухаживал красиво. Розы, бриллианты. А он мне и не нравился вовсе, – заключила она.

– Пока она там бриллианты получала, я баланду хлебал, – продолжал гнуть своё Вася.

– А на что я тебя из полиции вытащила! – с негодованием воскликнула Маша.

– Постойте, какая полиция? – удивился я.

– Обыкновенная, наша. Там люди серьёзные, просто так дела не делают, – ответила Маша.

Оказывается реальности, в которых находились Маша и Василий, были различными. Другим было всё: люди, исторические эпохи, события. Но время от времени в силу причин, пока недоступных для понимания, эти реальности пересекались. По словам Маши, Василий был задержан за пьяный дебош в местном ресторане и получил 15 суток ареста.

– Ну, мне и намекнули: если хотите решить вопрос, надо платить, – продолжила Маша, – а у меня при себе была бриллиантовая брошь, я её и отдала.

– Так, с этим более или менее понятно, – заключил я. – А как нам удалось покинуть отель, и где вы меня нашли? И главное, что за странные письма от вас мы получили?

Выяснилось, что никаких писем никто из них не писал, поскольку не было понятно, где тут почта. Сотовые телефоны с самого приезда не работали, Вася клятвенно заверил, что никаких звонков он не делал. Да и откуда ему было звонить, со средневековой каторги что ли? Как пояснила им администраторша, у местного провайдера были профилактические работы в системах сотовой связи, а телефонный кабель, обеспечивающий стационарную связь, повреждён коммунальщиками в результате земляных работ по ремонту теплотрассы, поэтому связи пока не будет, интернета, естественно, тоже. Меня они нашли на хоздворе отеля лежащим на земле. Их привела ко мне молодая девушка (Ая, догадался я), которая была очень взволнована и сообщила, что беспокоясь по поводу моего длительного отсутствия начала обследовать территорию отеля и нашла меня в таком виде. Она не знала, что делать, поскольку её бы сочли виновной за этот случай, поэтому сообщить администрации об этом инциденте она не решилась. Но вспомнив, что я интересовался своими знакомыми, узнала на кухне, много ли гостей сейчас в отеле. Выяснилось, что всего трое. Это были мы. Дальше было делом техники. Она нашла моих друзей и привела ко мне, убедившись предварительно, что я подаю признаки жизни.

– А как вы узнали, что можете беспрепятственно покинуть территорию отеля? – спросил я.

Мы наблюдали, – пояснил Василий, – и заметили, что на территорию снаружи пешком никто не заходит. Въезжают и выезжают две – три служебных автомашины, продуктовый фургон и телега, на которой какой-то мужик привозит свежие овощи. Но на этот раз он привёз свежую рыбу. Наловил, наверное, и решил немного подзаработать. Собственно говоря, мы не были ни в чём уверены. Решили рискнуть, – подытожил Вася, – мы сами уже собирались наладить отсюда лыжи, а тут вы свалились как снег на голову.

– Куда же мы сейчас направляемся? – поинтересовался я.

– Думаю, на ферму к Емельяну. Лошадь сама туда идёт, мы просто держимся за вожжи, – ответила Маша.

За нашими разговорами, действительно, вскоре за очередным поворотом (дорога петляла по лесу) показался сравнительно обширный участок поля, заросшего медоносными травами, ульи, небольшой огородик с перекосившейся, накрытой полиэтиленовой плёнкой теплицей и, наконец, дом. Это был обычный деревенский дом, каких в нашей глубинке великое множество. На краю поля в зареве опускающегося солнца блестело зеркало небольшого пруда. Сама эта картина после всех пережитых мной злоключений внушала покой и чувство умиротворения. Хозяин фермы встретил нас у порога с невозмутимым видом, как будто у него регулярно уводили его лошадёнку и не менее регулярно возвращали. Это был невысокого роста ладно и крепко скроенный, опрятного вида человек, привыкший к физическому труду и нелёгкой деревенской жизни.

– А кому она может понадобиться? – добродушно заметил Емельян, принимая наши искренние извинения. – Да и потом она сама решает, куда и с кем ей идти. Раз ушла, значит так надо.

Мы с изумлением переглянулись.

– Проходите в дом, я вас уже давно поджидаю, – хозяин гостеприимно распахнул входную дверь и, пропустив нас вперёд, вошёл вслед за нами.

– Вы пока посидите, отдохните с дороги, а я пока схожу, помогу Клаве освободиться от телеги, водицы и корма ей дам.

– Знаю, знаю, голубушка, устала. Сейчас, потерпи маленько, – доносился со двора его заботливый голос.

Мы огляделись. Дом был небольшой, но поскольку лишних предметов, которыми мы обычно любим загромождать свои городские квартиры, здесь не было, производил впечатление просторного и уютного помещения. Комната была одна, она же была и гостиной, и спальней, и кухней. Посреди комнаты стояла большая русская печь с жаровней для выпечки хлеба. В доме имелись две кровати, старенький диванчик и большой деревянный стол с четырьмя стульями. Возле одной из стен стоял древний комод, окрашенный приятной глазу тёмно-красной краской. Все предметы мебели имели вид кустарного производства, но сработаны были добротно и надёжно. Стол был накрыт. На нём стояли большущая миска с мёдом, густая сметана в горшочке, молоко и каравай домашнего хлеба. На печке, выпуская тонкие струйки пара из-под прикрытой крышки кастрюли, прелась варёная картошка, и грелся огромный пузатый эмалированный чайник времён развитого социализма. На столе были аккуратно расставлены четыре тарелки, четыре деревянных ложки хохломской росписи и четыре стеклянных стакана в стальных подстаканниках, которые в наше время сохранились разве что в недрах российских железных дорог. Нас здесь явно ждали.

Мы с Машей устроились на диванчике, блаженно вытянув ноги. Вася дипломатично занял один из стульев. Только сейчас мы осознали, насколько проголодались, кроме того, зверски хотелось курить. Мои сигареты сгинули в проклятом отеле вместе с ноутбуком, личными вещами и дорожными туалетными принадлежностями. При себе, странным образом, остался российский паспорт и небольшой шведский складной многофункциональный нож, который я брал с собой в командировки, если передвижение не предполагало авиаперелёты. Думать не хотелось, хотелось есть и спать.

Минут через пятнадцать прибыл хозяин и, извинившись за вынужденное отсутствие, пригласил нас помыть с дороги руки. Рукомойник находился здесь же в комнате. Пока мы умывались, хозяин достал из печки картошку, заварил чай и, после того как мы закончили с умыванием, пригласил нас к столу. В то время как мы уписывали варёную картошку с солёными хрустящими огурцами, которые он захватил с собой из погреба в запотевшей банке, а затем, щурясь, швыркали горячий, душистый чай, заправленный какими-то приятными пахучими травами, Емельян вёл неторопливый рассказ о своём житье-бытье, предвидя наши возможные расспросы. Он прожил в этих краях всю свою жизнь, сколько себя помнит. Здесь родился, учился в школе и, закончив ПТУ, работал механизатором в колхозе. Здесь он и женился, родились двое, мальчик и девочка. Дети, давно уже взрослые, живут далеко. Жена ушла из жизни прежде времени, и он остался совсем один. Когда-то здесь кипела жизнь, колхоз был богатым и преуспевающим, кругом стояли многолюдные деревни и сёла. Дальше наступило то, что нам и так всем известно. Некогда огромная и богатая страна рухнула, похоронив под своими обломками союзную экономику и промышленность, а с ними и многие человеческие судьбы. Всё, что с таким трудом строили и организовывали люди, в течение каких-то десяти лет пришло в полнейший упадок. Особенно пострадало сельское хозяйство и так в здешних краях не особо развитое. Не стало колхозов, акционерные общества, возникшие на их основе, лишившись обычной государственной поддержки, не выдержали бремени долгов и кредитов. Такая же судьба постигла и немногочисленных фермеров, пробовавших закрепиться на пустующих землях. Не стало работников: кто уехал, особенно молодёжь, те, кто остался, ударились в повальную пьянку, как и повсюду в сельской местности. Деревни и посёлки обезлюдели. Емельян, живший ранее в центральной усадьбе колхоза "Путь Ильича", вернулся в этот старый дом своего детства, стоявший заколоченным всё время, прошедшее после смерти родителей, привёл его в порядок и мало – помалу обустроился, завёл небольшое хозяйство, которым и жил. Из живности у него была лошадь Клава, корова с козой, да два десятка несушек. Выручала пасека и овощи с огорода. Излишки продуктов отвозил в город, там брали с удовольствием, где – в столовую или кафе, а где и частники разбирали. С рынками и перекупщиками Емельян не связывался – не любил. Лет пять назад в городе открылся новый отель. Администрации емельяновская продукция понравилась, так и стали сотрудничать.

– Как этот отель открылся, чертовщина какая-то твориться начала, – продолжил свой рассказ Емельян. – Смотришь, вроде человек, а присмотришься поближе – нежить, – перекрестился он.

– Андроиды, – подумал я.

– А какие вроде и люди, только как без памяти. И все разговоры у них об одном и том же: что по телевизору показывали, да у кого что произошло. Умом и душей оскудели.

Да уж, – мрачно подумал я, – что есть, то есть, и даже без этого отеля.

– Дороги, холмы, места здешние, всё меняться начало. Само. Едешь иной раз, холмик, что раньше маленький был, вымахал чуть ли не с сопку. А который большой, ссыпался весь и оврагами покрылся. Дерево приметное сегодня здесь стояло, назавтра глядишь, а его и нет. Речушки по-другому стали закручиваться. Ну и живность. Мне когда моя Клава выдала первый раз, я аж потом покрылся. Вроде и не разговаривает, а её слышу. Правда, не все такие. Корова, коза да куры, как были животиной, животиной и остались.

– Мне как Клава сказала сегодня, чтобы я домой короткой дорогой сам добирался, а она по длинной пойдёт, чтобы я вперёд вас добрался, – рассказывал о событиях сегодняшнего дня Емельян, – я сразу подумал, что случилось, или случится что-то важное. Смотрю, а телеги уж и след простыл. И забегали все. А я сел на свой мотоцикл, да и был таков. Он у меня иной раз там, в гараже остаётся, я на нём тоже, бывает, вожу. Трое вас будет, сказала Клава. Так оно и вышло.

– Уходить вам надо отсюда. До завтра время терпит, но поутру отбыть надо. Могут догадаться, что вы у меня и проверить. Ладно, время позднее, отдыхать ложитесь, поутру расклад виден будет, – завершил беседу Емельян.

Действительно, час уже стоял поздний, глаза у нас, несмотря на всю необычность происходящих событий, вовсю уже слипались. Машу решено было определить на диван, она маленькая, ей там впору будет. Нам с Василием были предложены хозяйские кровати. Емельян будет спать в бане, там у него место есть, где отдохнуть и полежать можно. Пока Маша готовилась ко сну, мы вышли во двор. Стояла чудесная летняя ночь, и не верилось, что всё с нами произошедшее, действительно было. Емельян закурил самосад и, видя, как я с завистью наблюдаю процесс, скрутил мне самокрутку. Я с наслаждением затянулся. Табак был крепкий и душистый.

– Я в дорогу тебе соберу, не беспокойся, – произнёс Емельян, – на тебе всё, пропадут они без тебя, да и ты пропасть можешь, если ошибку грубую совершишь.

С этими не внушающими особого оптимизма словами мы и разошлись. Ночью мне снились сражённые пулями фармацевты, косматые викинги, злобно вращающие глазами, фараон со своим микроскопом и администраторша, почему-то в одном бюстгальтере, норовившая занырнуть ко мне в постель. Уже ближе к утру, когда сны становятся наиболее ясными, приснилась Клава, которая говорила мне что-то очень важное. Я понял в своём сне, что она мне сказала, но не смог перенести это в сферу сознательного восприятия и как не силился поутру вспомнить послание, ничего не получалось. Ясно припомнилось, как я тону в каком-то ядовито-зелёном болоте и не могу выбраться. Ну вот, этого ещё не хватало! Означать это могло только одно – катастрофическую потерю энергии.

Поутру Емельян нас разбудил и, пока мы приводили себя в порядок, накрыл на стол. Мы молча быстро позавтракали и вышли наружу. На дворе стоял мотоцикл Урал с коляской и притороченной к ней сзади небольшой десятилитровой канистрой с запасом бензина, в который было добавлено необходимое количество моторного масла. Емельян вынес объемного вида рюкзак и закрепил его на торпеду коляски сверху.

– Это вам в дорогу собрал, одежда кой – какая, провиант и кое– что для хозяйства, в дороге пригодится. Ехать то сможете?– спросил он.

Я молча кивнул – в молодости у меня был мотоцикл, так что этот вид техники был мне знаком.

– Я тут подумал, путь у вас один. К одному человеку вам попасть надо. Может, он чем вам поможет. Здесь недалеко, километров пятьдесят будет, обернётесь быстро, если будет всё благополучно. Скажете – от меня. Дорога сама туда приведёт, только не сворачивайте никуда. Клава тоже так считает. Клава, стоявшая рядом, согласно тряхнула гривой. О мотоцикле не беспокойтесь, где судьба прикажет, там и бросьте, мне он без особой надобности, а вам службу сослужит.

– Поди к ней, – сказал мне Емельян, – сказать что-то тебе хочет.

– Я подошёл к лошади. На меня смотрели умные, почти человеческие глаза.

– Ты вспомнишь. Ты обязательно вспомнишь. Час придёт – призови защитников, – беззвучно сказала Клава.

– Спасибо, спасибо за всё,– я ткнулся ей в шею, пряча навернувшиеся слёзы, почему-то нисколько не удивившись странному сообщению.

– Пора! – поторопил нас Емельян.

Мы обнялись с ним, и я вложил в задубевшую крестьянскую руку свой швейцарский нож, единственную ценность, которая с нами была. На память. Перед отъездом Емельян нас переодел. Собственно говоря, переодевание коснулось, в основном, меня. Поскольку на мне была одежда, в которой мои коллеги меня нашли, а именно – летние льняные брюки и тенниска, а основной поток воздуха приходится, как известно, на долю водителя (Маша закрыта мной, Василий – надежно прикрыт торпедой и помутневшим от времени козырьком из плексигласа), решено было её отправить в рюкзак. Взамен Емельян выдал добротную куртку из толстой кожи, которую он практически не носил, – она ему была велика на два размера и плотные хлопчатобумажные брюки с пропиткой, имевшие нагрудник, которые я определил как спецодежда. Откуда у него эта куртка Емельян не сказал, а мы и не спрашивали. Удобные летние полуспортивные "Эко" снимать я отказался – терпеть не могу сапог, тем более кирзовых, да с другой ноги. Мои спутники были более подготовлены к путешествию. На Маше были плотные брюки-стретч и черная лайковая куртка, Василий был одет в свой любимый джинсовый костюм "Wrangler". Экипировку моих друзей завершали добротные кроссовки и бейсболки. Мы взгромоздились на самоходный агрегат, потрясающее детище отечественного автопрома, мощное и неубиваемое. Я сел за руль, Маша сзади, крепко обхватив меня руками. Вася устроился в коляске. Я выжал сцепление, включил передачу и добавил газ. Мотоцикл взревел, и мы понеслись, вздымая пыль, навстречу неизвестности, распугав по дороге емельяновых кур, которые свободно бродили вокруг в поисках одним им известных куриных деликатесов. На пригорке мы приостановились и оглянулись назад. Емельян и Клава стояли рядом и глядели нам вслед.