Текст книги "Трава на пепелище"

Автор книги: Евгений Истомин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Хот и велетриец начали сходиться, не поднимая револьверов. Шаг за шагом, медленно и аккуратно, не сводя друг с друга глаз.

И вдруг Савильон вскинул револьвер и выстрелил. Очень быстро. Пуля вошла куда-то под грудь Таноса. По рядам пронесся вздох. В глазах Хромого сверкнула надежда.

Грин покачнулся, посмотрел на рану, повел плечами, будто проверяя, насколько он в порядке, и продолжил путь. Хромой опустил глаза, откинул оружие и двинулся навстречу.

Они встретились через полминуты.

– Хочу спросить, – проговорил Грин сдавленным от боли голосом, – ты готов стать моим рабом?

– Никогда, – ответил Савильон глухо.

Танос Грин одобрительно кивнул, приставил револьвер ко лбу противника и, не колеблясь, выстрелил.

Хромой нелепо взмахнул руками и рухнул.

Старик медленно склонился над телом:

– Танос Грин побеждает в поединке и становится главой города Скалиона и всех его обитателей. Если кто-то желает бросить ему вызов, то обязан подождать полного его излечения.

– Ага, – тихонько усмехнулся все тот же страж ник-хот, – все знают, что Грина свинец не берет. Он всегда ждет первого выстрела от врага, а потом пускает пулю в лоб, я сам видел четыре таких поединка.

– А если бы Хромой попал в сердце? – заметил Леоний. – Или в лоб?

– Тогда бы он, наверное, умер, – просто отозвался хот, – да только вот не попадают.

Не переставая ухмыляться, хот подтолкнул пленников к раненому Грину:

– С этими что делать?

– Всех троих ко мне, – прохрипел новый главарь, – нам есть о чем поболтать.

* * *

Трелио Ке не произнес ни слова. Чего ему это стоило, можно было догадаться по изуродованному трупу, брошенному у порога резиденции главы Скалиона.

Леония и Бадвоира к новому главарю привели под конвоем, но то обстоятельство, что их не трогали и даже сняли путы, само по себе не могло не радовать.

– Я должен знать все, – рыкнул Танос Грин, сидевший на уже знакомом троне.

– Прости, но мне практически нечего добавить, – отозвался Леоний, – возможно, только тот факт, что коль этот Трелио, испытав муки, ничего не сказал, значит, ему есть что скрывать.

– О да, он испытал такие муки, которые выдерживали немногие на моем веку, – произнес Грин тоном, в котором странным образом смешались злорадство и уважение.

– Это указывает на то, что мы рискуем столкнуться с достойным противником.

– Даже восточная и западная державы не желают ссориться с жителями Стены, неужели мы позволим каким-то чужакам шпынять нас? – добавил Бадвоир заученную фразу.

Танос Грин хмыкнул – такими примитивными уловками его не прошибить, но он и сам уже принял решение.

– Ворион! – вскрикнул он.

На пороге тут же появился худощавый велетриец, вместо обычного пальто облаченный в длинный кафтан, болтавшийся на нем, словно на вешалке. На ремесло худощавого указывали чернильница, висевшая на поясе, и измазанные в чернилах пальцы.

– Слушаю, глава, – пробормотал секретарь.

– Составь письма и распорядись о распространении их среди наших. Мы объявляем свою мобилизацию.

4

Обе армии подтянулись к Стене через две недели после объявления войны. Стороны понимали, что главный бой состоится именно в предгорьях, ведь отступить означало лишиться шахт и рудников. Хотская армия, поделенная на три части – Север, Центр, Юг, заняла подготовленную оборонительную систему, состоящую из крепостей, рвов и валов по свою сторону, сразу дав понять, что уступает врагу право атаковать. Велетрийцы же разбили огромный лагерь на своей стороне, пока не предпринимая решительных действий.

Существовало несколько вариантов наступления. Можно было попробовать просочиться отдельными пехотными частями через многочисленные проходы и собраться для удара по другую сторону, но без поддержки артиллерии и обозов с боеприпасами закрепиться там представлялось проблематичным. Также имелась возможность прорыва через основные ущелья, но все они были прикрыты усиленными блокпостами, и это означало потерять значительную часть армии. Оставалось ударить по самому южному, Приморскому ущелью при поддержке палубной артиллерии, но перед этим нужно было победить в морском сражении.

Велетрийское командование при непосредственном участии Корийена выбрало именно третий вариант, а потому подтянуло к южному участку Стены практически весь военный флот.

Хоты не сразу разгадали вражеский замысел, и противопоставить велетрийцам в Пеликановой бухте могли вдвое меньше кораблей – остальные патрулировали северные и южные берега, дабы помешать возможной высадке десанта.

* * *

Эскадрой, успевающей подойти к Пеликановой бухте, командовал командор Эльн Сотар, имеющий небольшой боевой опыт, полученный в редких стычках с велетрийскими судами.

Наблюдая за проплывающими мимо скалами, Сотар снова набил трубку, второй раз за полчаса. Эскадра полным ходом шла к бухте и должна была прибыть туда на день раньше велетрийского флота. Состояла она из флагманского броненосца «Сит Ронин», капитаном которого и являлся Сотар, а также еще пяти броненосцев, семи крейсеров и дюжины канонерских лодок.

Броненосцы являлись последним словом в кораблестроении обеих стран. Они появились почти сразу же после изобретения гребных винтов и редукторов к ним, ведь передвигать такую махину с помощью гребного колеса сложно, при этом колесо получается громоздким и представляет собой хорошую мишень для вражеской артиллерии, так же как и паровой двигатель, не спрятанный во чрево.

Массивные утюгообразные броненосцы были полностью склепаны из металла, в отличие от крейсеров, тоже двигавшихся с помощью винтов, но выглядевших изящнее и напоминавших силуэты старинных парусников, – корпус крейсера изготовлялся из дерева, а бронированные листы набивались только поверх бортов.

Канонерские же лодки смахивали на гражданские колесные суда, просто укомплектованные артиллерией. По сути, многие из них таковыми и являлись, а в ряды военного флота им повезло встать совсем недавно. Большинство канонерок вообще не имело бронированной защиты, а некоторые даже сохранили паруса наряду с паровым двигателем. Сила канонерки заключалась в маневренности и мощи артиллерии.

Насколько знал Эльн Сотар, адмирал царского флота направил к ним еще три броненосца с ближайшего рейда, но подойти они смогут только дня через три. Сомнительно, чтобы велетрийцы ждали так долго.

В бухту эскадра вошла к вечеру. Под радостные возгласы солдат с берега она расположилась боевой цепочкой и встала на якорь.

Сотар заметил, что на берегу кипела бурная деятельность. У самой линии прибоя выстроилась батарея мощных пушек, собранных со всего южного участка фронта. Командующий Гир Торон решил поддержать братьев-матросов. Что же, совсем нелишне, ведь если эскадра перестанет существовать, то на суше придется несладко.

Теперь оставалось только ждать.

* * *

Велетрийским флотом командовал лично адмирал Гравильон. Как он уже заявлял в беседе с Корийеном, старик не собирался упускать шанс закончить жизнь в бою, а не в теплой постели. Его флагманский броненосец «Великолепный», пыхтя тремя трубами, разгонял волны на пути к Пеликановой бухте. Позади небо коптили еще десять броненосцев, четырнадцать крейсеров и двадцать четыре канонерки.

Идти во главе такого грозного флота – мечта любого адмирала, и в этот момент Гравильон чувствовал себя поистине счастливым. Адмирал военного флота должен сражаться. И он будет сражаться! Пусть уже под самый занавес жизни, но судьба подарила ему такую возможность.

К бухте флот подошел за полночь, но входить не стал: к чему сумбурное ночное сражение, особенно при численном превосходстве? Но лишь забрезжил рассвет, адмирал вышел на мостик и громко скомандовал:

– Поднять пары! Мы входим в бухту. Посмотрим, каков он на самом деле, пресловутый морской бой!

* * *

Ночь для командора Эльна Сотара выдалась бессонной, но усталость сняло как рукой, лишь только он увидел дымок за скалами.

Они идут.

Над флагманским судном взметнулся сигнальный флаг, призывающий эскадру к боевой готовности. Трубы хотских пароходов заволокло дымом – нужно иметь машины на ходу, чтобы оставались возможности маневрирования.

Велетрийский флот медленно и величественно вошел в бухту, выстраиваясь напротив ровного ряда хотской эскадры.

Как же их много!

С берега тут же раздались первые орудийные выстрелы.

Все, отныне война действительно началась. Вот так вот буднично. Осознание этого заставило дрогнуть сердце командора.

Однако времени на трепет не осталось. Оценив ситуацию, Сотар обратил внимание, что береговая артиллерия способна достать лишь до четырех, максимум шести самых ближних к берегу судов, значит, пусть с ними и разбираются, а огонь эскадры стоит распределить на остальные.

Снизив ход, велетрийские корабли начали разворот бортом, чтобы использовать кроме носовых еще боковые и кормовые орудия.

Прикинув расстояние, Сотар скомандовал:

– Пли!

«Сит Ронин» дрогнул от залпа четырех 203-миллиметровых орудий, стоявших в середине корабля, и двух 147-миллиметровых на корме и носу. Попал лишь один снаряд, зато так удачно, что вражескую канонерку, «поймавшую» его, заметно тряхнуло, и она, еще продолжая поворачиваться, накренилась на борт. По крейсеру пронесся восторженный вопль. Начало неплохое.

Приняв почин флагмана, остальные корабли эскадры дали залпы почти одновременно. От грохота у Сотара заложило уши.

Командор вскинул бинокль. Некоторые снаряды попали в цель. На двух броненосцах и крейсере раздались взрывы, к дыму труб прибавился дым пожаров.

Еще одна канонерская лодка, получив сразу две пробоины, устремилась прочь, стараясь успеть добраться до велетрийских берегов, пока еще могла держаться на плаву.

Та, что пострадала первой, медленно тонула. Командор мог различить, как к ней спешили несколько лодок с ближайшего крейсера.

Серьезно пострадал броненосец, стоявший ближе всех к берегу и вступивший в перестрелку с сухопутной артиллерией, но отступать он не собирался, и можно было видеть, как дымились свежие бреши в рядах береговой батареи.

«Сит Ронин» пальнул еще раз, но этот залп стал последним безответным. Завершив маневр, велетрийцы поспешили отдать долг противнику. И тут начался ад. Снаряды ударили, в разные стороны полетели куски железа и дерева. Брызги от неточных разрывов взвивались в воздух и падали, словно дождь. Воздух наполнился низким гулом и криками людей.

Две хотские канонерки разом вспыхнули взрывами и начали крениться. Одна из них, под названием «Оазис», находилась рядом с флагманским броненосцем, и Эльн Сотар видел, как из раскуроченной палубы вырывается желтый дым, как мечутся по ней матросы. Кто-то пылал, но в панике не мог найти борт, другие прыгали, третьи лежали и корчились.

– Шлюпки на воду! – скомандовал командор.

Матросы бросились к лебедкам. «Сит Ронин» дернулся от очередного залпа, отчего одна из шлюпок сорвалась, повиснув на борту носом вниз.

– Аккуратнее, спрут бы вас побрал! – рявкнул боцман – невысокий для хота, но зато очень мощный и сильный, словно буйвол, человек по кличке Хребет. – Поторопитесь, или хотите, чтобы и вас в случае чего вылавливали такие же дуболомы?!

– Не каркай, – буркнул командор, рассматривая в бинокль свою эскадру.

Крейсер «Свирепый» разворачивается, видно, решил выйти из битвы. Внешне он выглядел потрепанным, но не более, однако неестественный крен красноречиво указывал на то, что снаряд угодил ниже ватерлинии. Если доберется до берега и наложит заплатку, то еще сможет вернуться в строй. Броненосец «Царевич» смотрелся так, будто попал под паровой пресс, и все же упорно продолжал отстреливаться единственной уцелевшей пушкой. Еще одна канонерка, «Смотрящий», загорелась.

У противника дела обстояли не лучше. Броненосец, вступивший в дуэль с берегом, тонул. Одна из двух канонерок, ринувшихся ему на помощь, взорвалась – видимо, попали в оружейный погреб, вторая продолжала перестрелку с береговой артиллерией, но приходилось ей туго. Крейсер, стоявший точно по центру вражеской цепи, с охваченной пламенем кормой, попытался выйти из боя, но далеко уйти не смог, на борту у него что-то рвануло, и с объятого пламенем судна посыпались темные человеческие силуэты. Броненосец, лишившийся всех орудий и половины труб, устало двинулся прочь.

Неожиданно «Сит Ронин» дрогнул сильнее обычного, и командор понял, что в него попали. В первый раз за сражение.

– Доложить о повреждениях! – рявкнул он.

– Пробоина в корпусе, но выше ватерлинии, – отозвался старпом и хотел добавить что-то еще, как броненосец потряс новый удар. На этот раз от взрыва.

В лицо командора пыхнуло жаром, где-то закричали отчаянно и страшно. Палубу заволокло дымом.

– Берегись! Труба! – послышалось в отдалении, а затем весь шум потонул в противном металлическом скрежете. Рядом ухнуло.

Лишь спустя несколько минут командор смог оценить ситуацию. Одну из четырех труб перебило, на ее месте возник пожар, но матросы вступили с ним в отчаянную борьбу, и пламя удалось сбить.

– Доложить о потерях, – приказал Сотар отряхивающемуся старпому.

Тот растерянно кивнул и поспешил к месту взрыва.

Командор протер окуляры бинокля и присмотрелся к вражеской цепи. Флагман! Их флагман решил устроить дуэль!

– Четверо погибли, еще одиннадцать ранены, – доложил вернувшийся старший помощник. – Орудия не пострадали, ход сохранился.

– Хорошо. Все орудия на флагманский броненосец. Он хочет дуэль, он ее получит.

В это время хотский броненосец «Рок», лишившись всех орудий, на всех парах двинулся в сторону противника.

– Что он делает? – изумился боцман.

– Похоже, пошел на таран, – тихо отозвался командор.

До вражеских судов расстояние было приличное. «Рок» потерял одну из трех труб, и теперь дым у него пер изо всех щелей, но он шел, набирая скорость и невзирая на попадания снарядов, сотрясающие корпус.

Одна из вражеских канонерок попыталась уйти с курса броненосца, но ее капитан, видимо, растерялся, выбирая направление, и легкий, юркий корабль не успел убрать нос от надвигающихся тонн железа. Треть канонерки срезало как ножом. За борт посыпались люди.

Зато крейсер, в который метил хотский броненосец, успел набрать задний ход, так что попасть в него было уже невозможно, и тогда корабль резко сменил курс и пошел на велетрийский броненосец. Тот выдал клубы дыма, врубив полный ход, но враг был слишком близко. Напоследок велетриец успел дать залп по надвигающемуся врагу, затем последовал удар. Звук столкнувшейся стали долетел даже до «Сита Ронина». Командору пришло на ум, какой же дикий шум стоит сейчас там. Оба броненосца замерли. «Рок» начал тонуть первым. В бинокль Сотар мог различить, что на вражеский броненосец ринулись выжившие хотские матросы. Завязалась перестрелка. Но когда врезавшийся в стальную вражескую плоть нос «Рока» ушел ко дну, за ним последовал и борт велетрийца.

Хотский капитан победил – он смог утянуть за собой на дно почти не пострадавшее от снарядов вражеское судно.

Осмотрев свою эскадру, командор с горестью понял, что общей победы хотам здесь сегодня не светит. Если ему удастся потопить велетрийский флагман, то это будет последнее, что он сумеет сделать в этом сражении. Изначальное неравенство сил давало о себе знать. У хотов тонуло три крейсера и два броненосца. Еще один броненосец и крейсер вышли из боя. Две канонерки исчезли совсем, две уходили прочь. Десятки шлюпок спешили к берегу, но добирались далеко не все.

Однако и в долгу они не остались – у велетрийцев одновременно ушли на дно три броненосца, три крейсера и четыре канонерки. Еще один броненосец, два крейсера и три канонерские лодки вышли из боя.

– По флагману пли! – взревел командор, пытаясь злостью перебить отчаяние.

Залп получился удачным – практически все снаряды попали в цель. Флагманский броненосец велетрийцев вздрогнул, как раз в этот момент он собирался ответить, а потому его снаряды ушли в море.

Сотар припал к окулярам. Две трубы врага рухнули на палубу. Начался пожар. Еще один точный залп «Сита Ронина» усугубил положение, и командор подумал, что сейчас флагман уйдет прочь, но тот упорно продолжал дуэль.

Вдруг на корме хотского флагмана раздался новый взрыв. В воздух поднялся сгусток пламени.

– Ходовая к рыбам, – сообщил боцман, появившись, точно мышь из норы, – и кормовая пушка. Ребят там положило тоже много, но сколько, сказать сейчас трудно. Пожар там.

– Приготовить шлюпки и продолжать огонь.

«Сит Ронин» выдал новый залп. Флагман велетрийцев качнулся, выправился, но потом стал окончательно заваливаться на борт. Когда было и без того понятно, что он тонет, на нем раздался страшный взрыв, переломивший судно пополам. Взбивая фонтаны, обе половины начали быстро скрываться в воде, оставляя на поверхности огромное количество обломков, среди которых трудно было разобрать, где люди, а где ошметки корабля.

Эльн Сотар слабо улыбнулся.

– Поднять сигнал об отступлении!

И вдруг сразу два попадания сотрясли броненосец. На миг командору показалось, что многотонное судно подпрыгнуло над водой. Сотара бросило лицом на железные балки. В голове звякнуло и заныло.

Через какое-то время он сумел подняться. Одного взгляда на судно хватило, чтобы понять: хотский флагман превратился в ад. Горело все, даже железо, вокруг валялись обугленные тела, среди огня и дыма метались силуэты.

Неизвестно откуда рядом с командором появился боцман. Окровавленный Хребет подхватил Сотара под руку и закричал прямо в ухо:

– Мы тонем, командор! В шлюпку.

– Сколько спаслось? – покачиваясь, пробормотал Сотар.

– Не знаю, пять шлюпок полные, другие попрыгали. Много. А погибло еще больше. Скорее!

– А кораблей?

– Потом считать будем. Скорее!

– Иди. Расскажешь внукам, как мы их тут потрепали. Иди.

– А вы?

– Иди!

Боцман взглянул в глаза командора, пылающие решимостью посильнее, чем его корабль огнем, кивнул, приложил руку к сердцу, отдавая честь, и скрылся в дыму.

Командор Эльн Сотар, шатаясь, добрался до окровавленного тела старпома, лежащего тут же, перевернул его. Затем Сотар устремился к капитанскому мостику, ухватился за поручень и просто стал ждать, пока его флагманский броненосец «Сит Ронин» скроется под водой.

* * *

К этому времени адмирал Гравильон был уже мертв вместе со своим кораблем. Те, кому удалось спастись с флагманского броненосца «Великолепный», еще долго потом рассказывали, что последний раз видели старого адмирала стоящим на мостике посреди бушующего пламени и улыбающимся.

* * *

Итог сражения в Пеликановой бухте произвел жуткое впечатление на обе стороны.

Из двадцати пяти судов у хотов осталось пять, причем один из крейсеров был настолько поврежден, что его пришлось взорвать. Уцелевшие суда ушли в ближайший порт.

Велетрийцы из сорока девяти судов потеряли шестнадцать, причем больше половины безвозвратно. Таким образом, в бухте осталось семь велетрийских броненосцев, девять крейсеров и семнадцать канонерских лодок, а этого вполне хватало, чтобы начать суровый обстрел береговых позиций.

Однако боевые действия были прекращены на три дня, дабы успеть выловить всех погибших моряков. Глядя на ряды трупов, покрывших песчаный берег, каждый начинал понимать, в какую страшную авантюру ввязался, но обратного пути уже не было. Обе державы открыли счета взаимных новых долгов, ждущих часа расплаты.

5

Велетрийский штаб расположился в доме главы маленького шахтерского городишки под названием Вотолон. Глава города отдал военным правое крыло своего непрезентабельного особнячка, учтиво скрылся в левом и больше не показывался.

Отхлебнув вина, Корийен вернулся за большой старинный стол из потемневшего от времени дерева и устало потер виски. Через окно в комнату влетали отголоски далекой канонады, велетрийский флот неутомимо обрушивал снаряды на окопавшихся хотов. За четыре дня обстрела Корийен успел настолько привыкнуть к этому звуку, что практически перестал его замечать. Кстати, насколько знал магистр, хоты отчаянно огрызались, береговой артиллерией им удалось подбить еще четыре велетрийских судна.

Но пока большая война была по-прежнему далека от Корийена.

Когда он стал военачальником, то думал, что теперь будет разрабатывать стратегию, посылать солдат в бой, ну, или, в крайнем случае, идти в атаку сам. Но чего Корийен никак не ожидал, так это того, что ему придется заниматься административными делами.

Корийен угрюмо взглянул на посетителей.

– Я категорически против, – заявил Тимир Тогоцкий – старший техник, отвечающий за все сухопутные механизмы в велетрийской армии. – Плывите в порт Лекорс и ремонтируйтесь там сколько влезет.

– Это вы плаваете, а мои корабли ходят, – пробурчал командор Феолийский, выполняющий обязанности адмирала после гибели Гравильона.

Старший техник кинул на командора злобный взгляд и повернулся к Корийену:

– Магистр, даже на самый простой ремонт одного броненосца затрачивается материала как на сорок двигов. Мы не можем себе позволить такой роскоши, мы не рассчитывали на это.

– Один броненосец стоит и ста двигов, – воскликнул командор.

– Но не накануне сухопутной операции, – парировал техник, – или вы предлагаете поставить его на колеса?

«Ха, а неплохая идея», – подумалось Корийену, впрочем, нет таких крепких колес и дорог, чтобы выдержать подобную махину.

– Мы потеряли кучу кораблей и народа ради того, чтобы хотя бы один пехотинец вышел живым с противоположной стороны Стены, и теперь имеем право на небольшую услугу.

– Не забывайтесь, командор, – буркнул Корийен, – мы ценим то, что совершили матросы, но и пехотинцам скоро предстоит кровавая баня, так что не стоит задаваться. Вы можете отбуксировать поврежденные суда в порт?

– Да, кроме двух – броненосца и канонерки.

– Канонерку придется оставить здесь, а на починку броненосца средства мы выделим.

– Но магистр… – взмолился техник.

– Тимир, проследи, – перебил его Корийен. – Броненосец действительно дорогое удовольствие, глупо его потерять во время пути в порт. Но помните, командор, только самые срочные работы, только те, что позволят дойти до порта Лекорс. Не более. Свободны.

Оба посетителя учтиво поклонились и вышли из комнаты. Корийен услышал, как за закрытой дверью тут же возобновился спор, постепенно затихающий в конце коридора.

На пороге появился полковник Аларон, в мирное время бывший командиром гарнизона крупнейшего города Велетрии Вионии, теперь же выполняющий обязанности адъютанта при магистре.

– Магистр Корийен, к вам какой-то шахтер. Говорит, что он вроде представителя на три угольных разреза к северу.

– Что ему нужно?

– Посоветоваться хочет.

– Зови.

Мощный велетриец в робе черного цвета со значком на груди, указывающим, добычей чего он занимается, прошел к столу и протянул большую мозолистую ладонь. Корийен пожал ее.

– Я, это, по какому вопросу, – пробасил шахтер, теребя в руках кепку, – наши интересуются… тут войска… все дела… об окончании работ нам ничего не сообщили… вы, это, солдаты, а мы-то… то есть я хочу узнать, можно нам подготовиться, хотя бы транспорты выделить, чтобы в случае чего…

– Боевые действия планируется вести на территории Хоты, – коротко ответил Корийен.

– Планируется-то оно… может быть. Вот только и мы планируем добыть иногда одно количество, а на твердый камень наткнемся – и все планы к бесам…

Корийен вздохнул:

– Свободных транспортов нет, но я дам задание, чтобы придумали что-нибудь насчет вас.

– Хорошо… вы дайте задание, пусть что-нибудь… спасибо. Всего доброго.

Шахтер откланялся, надел кепку и вышел.

Корийен позвал адъютанта и поручил найти кого-нибудь, кто мог бы успокоить работяг.

В этот самый момент в кабинет ворвался Филион Ромалийский, последнюю неделю координирующий расстановку войск. Вот этого посетителя Сальмадорский действительно ждал.

Поспешив отправить адъютанта, Корийен выставил на стол бутылку вина и два бокала. Быстренько разлив напиток, магистр выжидающе уставился на Филиона:

– Ну, рассказывай.

– Готово, – возбужденно заговорил пожилой «чистильщик», прихлебывая из бокала, – сто семьдесят тысяч солдат встали на позиции по южному флангу, остальные войска расположились вдоль всей Стены, как и планировали. Против нас на направлении южного ущелья не больше ста тысяч хотов. Разведчики докладывают, что их позиции нашими артобстрелами хорошо потрепало. Три форта разрушено, пушек побито не меньше трех десятков, полевые укрепления перерыты, словно мотыгами.

– Тебя послушать, так наши войска вообще просто прогуляются к хотской столице.

– Этого я не говорил. Живой силы уничтожено, к сожалению, немного. Хоты достаточно сообразительны, чтобы прятаться. – Спец улыбнулся. – Впрочем, кто бы сомневался.

– Итак, когда мы можем начать наступление?

– Да хоть сейчас.

– В таком случае завтра. С рассветом. – Корийен кликнул адъютанта: – Собирай штаб и старших офицеров. Да, и про короля не забудь.

Юный король находился в ближайшем крупном городе Фьолинэле в гостях у одного из богатейших велетрийских олигархов, владевших четвертью рудников по добыче железа. До Вотолона он мог добраться часов за пять, так что у Корийена оставалось время спокойно обсудить планы с офицерами без помех.

Когда король появился в комнате Корийена, совет был окончен и тот уже остался наедине.

– Доброй ночи, магистр, – заплетающимся языком проговорил монарх, отчего можно было понять, что он изрядно навеселе. – Мне сообщили, что атака начнется совсем скоро, я требую, чтобы впредь все важные решения принимались с моим участием.

Корийен оторвался от карты, разложенной на столе, и спокойно ответил:

– Об атаке мы принимали решение со штабом, Первосвященник. Не думаю, что стоит разводить в армии бюрократию.

– Это моя война, магистр, и я обязан принимать участие…

– С вашего позволения, хочу заметить, что это война Велетрии.

– О, как разбаловал Орден мой дражайший покойный родитель, – злобно протянул король, – если уже второй магистр осмеливается перечить королю. Ну ничего, я сумею справиться с этим, как уже справился один раз.

Ситион вдруг закрыл рот и внимательно посмотрел на магистра: не понял ли тот чего лишнего? Но Корийен, к счастью, слушал короля вполуха, снова склонившись над картой.

– Я надолго надел корону, и со мной лучше дружить, магистр. Завтра доложите о развитии событий. – Король развернулся и вышел, слегка покачиваясь. На улице запыхтел паровой транспорт.

Корийен злобно посмотрел на дверь. Ну вот, ничего страшного не произошло. Этот пацан хоть и заносчивый молокосос, но не такой дурак, чтобы всерьез ссориться с главой Ордена накануне сражения. Корийен удержал пьяного Ситиона в узде сейчас, значит, сможет это делать и впредь.

Магистр свернул карту, потушил газовый фонарь и плюхнулся на небольшой диванчик прямо в одежде и сапогах. Нужно вздремнуть немного перед восходом, завтра трудный день.

* * *

Рекс Карн лежал на крыше бронированного транспорта и смотрел на мириады звезд, помигивающих в ночном небе. Знакомые созвездия сплетались в причудливые узоры с теми, чьи названия он успел позабыть. От многочисленных походных костров тянуло дымом, напоминающим запах паровоза и долгой дороги. Как хорошо было трястись когда-то в вагоне, несущемся на восток, разглядывать беззаботных пассажиров и чувствовать себя этаким защитником симпатичных дамочек-попутчиц.

Недовольно перевернувшись на бок, Рекс начал разглядывать угрюмо темнеющие громадины гор, пытаясь выкинуть из головы тяжелые мысли. Негоже расклеиваться накануне боя.

Внизу негромко постукивали инструменты: молодой механик, слишком возбужденный предстоящей битвой, не мог заснуть и ковырялся в двигателе.

– Все в порядке? – спросил Рекс, не поднимаясь.

– Да, просто навожу лоск, – отозвался механик, – все должно работать как часы.

– Верно. – Рекс закрыл глаза, но и к нему сон не шел.

– Командир, а правда, что битва начнется завтра? – спросил вдруг паренек.

– Разведчики доносят, что велетрийцы зашевелились. Похоже, правда.

– Говорят, что по нам придется основной удар. А как же армии Север и Центр? Они подойдут к нам на помощь?

– Они уже нам помогли, перекинув по две трети состава и всю технику.

– А остальные? Они подойдут, если что?

– Остальные будут держать свои позиции. Слушай, ты не шпион? Еще вопрос, и мне придется пристрелить тебя.

Механик осмотрительно замолчал и продолжил возиться с двигателем.

Где-то недалеко разорвался снаряд, затем что-то ухнуло. Наверное, опять попали в один из фортов. Вот так, сто лет стоял, и… Впрочем, уже после первых попаданий солдаты покинули все три форта и расположились неподалеку. Крепкие стены пусть и серьезно пострадали, однако могли еще прикрыть несколько стрелковых взводов, а потому солдатам отдали приказ с началом вражеской атаки вернуться в развалины и вести огонь оттуда.

Рекс и до этого видел, что может натворить пушечный выстрел, но ему никогда не доводилось наблюдать результаты массированного артобстрела. Они были чудовищными. Сила снарядов стала вызывать у «мертвеца» истинный трепет.

Рядом с транспортом послышались шаги. Рекс повернул голову: прошла группа матросов. После битвы в Пеликановой бухте на берег выбралось три тысячи матросов. Некоторые отправились в ближайший портовый город Мориг, намереваясь пополнить команды военных судов, спешащих к бухте со всего хотского побережья, других развезли по госпиталям. Но около двух тысяч человек остались, и из них сформировали отдельный полк, получивший прозвище Сотарский в честь погибшего командора мужественной эскадры. Сотарскому полку выдали винтовки и поместили его в третьей линии обороны, хотя сами матросы просились в первую.

– Эй, морские волки, вы случайно не в трикл играть отправились? – крикнул он.

– Точно, – отозвался один из матросов.

– Меня возьмете?

– Конечно, «мертвец».

Игра трикл пришла на берег вместе с матросами и явилась полной неожиданностью для «мертвеца». После первого же кона он втянулся всерьез и надолго.

Игра проходила при помощи карт, на одной стороне которых изображались семь видов животных: кугуары, буйволы, волки, медведи, горные павианы, дикие коты и крысы, причем карт с каждым видом было десять штук и на них кроме животного имелись цифры, указывающих количество. Задача состояла в том, чтобы собрать как можно большую стаю одного вида, при этом виды были не равны по силе изначально. Так, к примеру, на одного кугуара приходилось три волка, а на одного буйвола – три кугуара, с другой стороны, у крыс самые большие цифры, и если удавалось собрать все карты крыс, то они автоматически выигрывали, но и риск при ставке на этот вид был огромным.

Разумеется, игра шла на деньги.

Расположившись на собранном из ящиков столе, десять игроков выложили деньги и увлеченно взялись за розданные карты. Каждая смена карты влекла за собой дополнительные денежные вливания в общую кучу по центру стола.