Текст книги "Крутые парни"

Автор книги: Евгений Сухов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 16

Варяг никогда не опаздывал на встречи. Эта привычка у него выработалась еще в России – приходилось не только примирять противоборствующие стороны, но и самому принимать активное участие в разборках. Как правило, сторона, опоздавшая на «стрелку», уже изначально находится в положении отыгрывающейся и обязана была заплатить штраф, а проигрывать Варяг не умел. Поэтому Варяг, решив основательно подготовиться к встрече, явился в парк за десять часов до ее начала. Место было выбрано удачно.

Несколько лет назад лужайки этого парка были излюбленным местом прогулок и отдыха жителей Сан-Франциско. Поутру здесь можно было встретить любовные парочки, расположившиеся прямо на траве. И горожане не без юмора называли тенистые места парка «домами свиданий». Все изменилось несколько лет назад, когда соперник Монтиссори, дон Грациани, взял у мэрии часть земли в длительную аренду. Он хотел соорудить здесь пятизвездочный отель с залами для казино и ресторанами, но дон Монтиссори сделал все от него зависящее, чтобы этого не случилось. Стройку, затеянную доном Грациани, приостановили, когда был завершен нулевой цикл и появились очертания первого этажа. Теперь это место облюбовали наркоманы. Вечером сюда заглядывали разве что сумасшедшие, а влюбленных вытеснили бродяги и попрошайки. И уж нужно было совсем не иметь благоразумия, чтобы появиться в вечерний час в глубине парка.

На аллеях, поросших густым кустарником и магнолиями, можно спрятать не только десяток бойцов, но и дюжину российских «бэтээров», подумал Варяг.

– За встречей я буду наблюдать со стороны, – сказал он. – Веди разговор жестко, и если мы пойдем сегодня на компромисс, то это могут расценить как слабость.

– Хорошо.

Сивый понимающе кивнул.

– Возможно, они приготовят какой-нибудь сюрприз, и к этому тоже нужно быть готовым. Вряд ли дон Монтиссори захочет простить нам вчерашнее. Эти итальянцы чрезвычайно ранимы и очень вспыльчивы, они могут и не понять наши национальные шутки.

Поколдовав в одном месте, Варяг решил перебраться в дальний угол площадки. Он подобрал с земли толстый прут и принялся выводить на песке расщепленным концом загадочные символы. Сивый наблюдал за начертанием иероглифов с той серьезностью, с какой прилежный ученик взирает на творение своего учителя, или так, словно от их написания зависела его собственная судьба.

Потом Сивый кивнул.

– Я уже поразмыслил над этим и успел принять кое-какие контрмеры.

– И тем не менее не расслабляйся ни на секунду, иначе это может закончиться хреново.

Варяг наконец завершил священнодействие и зашвырнул прут в кусты.

Дон Монтиссори явился ровно в семь. С ним были три десятка проверенных бойцов.

Заброшенная строительная площадка была безлюдна, только из чащобы, где виднелись белесые балки, доносился женский хохот, прерываемый пьяными выкриками.

Альберто Монтиссори уже хотел сказать стоявшим по обе стороны от него солдатам, что русский дон не так пунктуален, как того требуют традиции, когда кусты туи раздвинулись и на аллею вышел спортивного вида мужчина, а за ним десятка три здоровенных парней. Это был Сивый со свитой.

– Ого! Я вижу, вы намерены устроить военный парад, – произнес дон Монтиссори.

Сейчас Альберто напоминал добрейшего дядюшку, надумавшего устроить малолетним племянникам рождественскую елку.

– Что вы, мистер Монтиссори, просто это обычная мера безопасности. Мы очень не любим неприятные сюрпризы. А когда в нас стреляют, это вообще нам кажется отвратительным делом, – обиженно отвечал Сивый, напоминая послушного сына, терпеливо выслушивающего серьезные наставления строгого папаши.

Монтиссори обвел взглядом ополчение русского дона. Он понимал, что эти ребята держат руки в карманах не потому, что они у них мерзнут.

– Это вы мне звонили? – спросил дон Альберто.

– Да, – коротко ответил Сивый. – Но мне бы не хотелось разменивать наш содержательный разговор на светские, ничего не значащие любезности. Вы искали встречи, и вот я здесь, так давайте перейдем сразу к делу. Вы посоветовались с вашими коллегами относительно предложенного нами процента?

– Вы запрашиваете слишком много. Такой процент не посмело бы взять даже государство. – Монтиссори чувствовал, как на него накатывает волна раздражения, но он усилием воли сумел с ней справиться.

– Мне следует понимать ваши слова как отказ от предложенного нами сотрудничества, мистер Монтиссори?

Альберто Монтиссори желал выиграть время. Он серьезно готовился к встрече с русским доном, а потому под модный двубортный пиджак надел тяжелый бронежилет. Монтиссори по-прежнему любил риск и сейчас рассчитывал на фактор внезапности. Он знал, что сначала прозвучит одиночный выстрел из снайперской винтовки, а потом, взмахнув руками, русский дон упадет на землю. А уже затем показать себя должна его личная гвардия, не однажды проверенная в стычках с другими кланами. Получив добрую порцию свинца из скорострельных «узи», русские наверняка поумерят свои аппетиты и в другой раз окажутся более сговорчивыми.

Время шло, а русский дон оставался невредимым и как будто издевался над ним.

– Нет, просто я прошу время на обдумывание.

– У вас было достаточно времени до сегодняшнего вечера, чтобы подумать обо всем. Или, может быть, я не прав, мистер Монтиссори?

Этот парень был напорист. Монтиссори взглянул на часы.

– Возможно, у вас, в далекой России, дела решаются по-иному, но здесь совсем другие правила.

– Я изрядно наслышан об этих правилах, мистер Монтиссори. Вы стреляете друг в друга с любезными улыбками на лицах, это – типично сицилийская вежливость. У нас другие традиции. Однако мы вступаем в ненужные дискуссии и отвлекаемся от основной темы нашего разговора. Вы богаты, мистер Монтиссори. Вы очень богаты. И насколько я знаю, вы, как и всякий итальянец, человек верующий, а потому должны знать, что Иисус Христос завещал делиться с ближними. И наши условия остаются неизменными – вы должны отдать нам ровно двадцать пять процентов, а еще выплатить небольшие комиссионные за тех наивных девочек, что работают в ваших барах почти бесплатно. В отличие от девочек, мы не столь наивны. Мы дорожим своими соотечественниками, это наша национальная черта, и эти деньги пойдут на их дальнейшее трудоустройство, когда вы им откажете за ненадобностью. Итак, я жду ответа, мистер Монтиссори.

Альберто Монтиссори незаметно снова посмотрел на часы, а потом перевел взгляд туда, где должен был сидеть Лучано. Условленное время наступило, но выстрела не последовало. Пуля, пущенная в лоб зарвавшемуся русскому дону, наверняка помогла бы уйти от ответа. Рядом стояли три десятка боевиков, которые слушали этот разговор и нетерпеливо дожидались команды Монтиссори. Но их дон почему-то медлил.

– А если я отвечу «нет»?

– Не обещаю вам, что мы расстанемся большими друзьями. Думаю, от этой ссоры больше потеряете вы. Вы привыкли к раю на земле и благополучию, мы же всегда довольствовались только самым необходимым. Думаю, мне не нужно вам растолковывать, что война всегда выливается в большие затраты. Это потеря клиентов, пошатнувшаяся репутация, срыв сделок. А лишения, вызванные войной, в какую следует оценить цифру? Вам и вашим сыновьям придется непрестанно прятаться, и еще неизвестно, кто выйдет из этого спора победителем.

Дон Монтиссори видел перед собой не дилетанта. Чувствуется, русский дон прошел хорошую выучку. В неспокойной России научиться этому немудрено. Там сейчас везде пальба.

К тому же со словами русского трудно не согласиться – война всегда требует больших расходов. Придется на много месяцев отрешиться от дел и подчинить свое существование тому, чтобы наказать нахального русского дона. Не исключено, что империя, которую он, Монтиссори, создавал многие годы, в случае боевых действий может расколоться на множество независимых государств, а это крах честолюбивым помыслам.

Выстрела по-прежнему не было. Что-то не сработало в его планах. А ответ нужно было давать немедленно.

– Хорошо… Я принимаю ваше предложение, – с усилием выдавил Монтиссори. Пусть будет так. Сегодня нужно выиграть время, сделать вид, будто согласен на условия русских, а потом, когда будут выявлены слабые места в их структуре и установлены лидеры, следует обрушиться на них всей мощью могучей империи под названием клан Монтиссори.

– Ну вот, видите, как все устроилось. Я знал, что мы с вами сегодня поладим. Завтра утром мы сообщим вам банковский счет, на который следует сделать первые перечисления, а о дальнейшем мы с вами поговорим в ближайшем будущем.

– Как мне вас найти, если в этом возникнет необходимость?

Сивый колебался мгновение, а потом протянул Монтиссори визитку.

– Наш офис расположен в центре Сан-Франциско. Всегда будем рады видеть вас, мистер Монтиссори. И еще вот что я хотел сказать. – Сивый поднес ладонь ко лбу, будто пытался припомнить что-то очень важное. – Метрах в пятидесяти отсюда чего-то ждет один из ваших парней, его, кажется, зовут Лучано Антониони… Так вот, сегодня ему не повезло. Здешний парк чрезвычайно беспокойное место. Вы бы позаботились о нем. А теперь позвольте с вами распрощаться.

Сивый шагнул в сторону, и уже через мгновение темнота аллеи поглотила его худощавую фигуру, точно так же исчезли и молодцы русского дона, и если бы не вытоптанная трава вокруг и не глянцевая визитка в руках, то Монтиссори мог бы подумать, что все это ему привиделось.

А в глубине парка прозвучал резкий и неприятный женский смех.

– Где Лучано? – крикнул Монтиссори. – Найдите его! Немедленно!

Дон Монтиссори был вне себя от ярости. Такого позора он не испытывал давно. Его распирала страшная ненависть. Под руку ему попался один из зазевавшихся бойцов. Дон Альберто схватил его за рукав и стал хлестать по щекам до тех пор, пока ладонь не опухла.

– Альберто, – к дону Монтиссори подошел Карло.

Карло Скальони был правой рукой Монтиссори, и дон никогда не решал стратегических вопросов, не посоветовавшись с ним. Он доверял ему больше, чем кому-либо, и на это были веские основания – они родились в одном квартале и когда-то составляли костяк одной банды. Они знали друг о друге практически все. Поговаривали, что даже ухаживали за одной и той же девушкой, и красавица не без корысти по очереди делила ласки с очаровательными юношами. Внешне они не были похожи друг на друга. Если Монтиссори был коренастым и плотным, напоминая состарившегося тяжелоатлета, то Карло Скальони был дылдой, а его оплывшая физиономия намекала на то, что пиво он предпочитает всем остальным напиткам.

– Что еще, Карло?

– Лучано мертв.

– Вот оно что. Значит, русский дон не шутил, – только и сумел вымолвить Монтиссори.

Да, русский переиграл его – предугадал припасенный сюрприз и действовал в своем стиле. У русского дона свой особый почерк, подумал Монтиссори.

Ему было невдомек, что он имеет дело с изощренным преступным российским умом, граничащим с невероятной интуицией, и что вся эта история всего лишь первое предупреждение сицилийскому дону: не спеши совершать опрометчивые поступки.

– Что прикажешь делать, Альберто?

Карло Скальони предвидел ответ. Еще утром на разводе он велел солдатам облачиться в бронежилеты и держать в запасе по лишнему магазину. Шли на рискованное дело, поэтому Карло пообещал им, что сегодняшний день каждому будет стоить больших премиальных, никак не меньше двухмесячного жалованья. И сейчас боевики не спешили расходиться, чего-то ждали. Ждали заключительных слов дона Монтиссори.

– Так что прикажешь делать, дон Альберто?

– Ничего, – коротко обронил дон и, увидев недоумевающие взгляды стоящих рядом парней, раздраженно рявкнул: – Вы слышали, что я сказал?! Ничего! Ни-че-го!

Глава 17

Варяг делал невероятные успехи.

За короткий срок он сумел создать такую мощную организованную боевую структуру, какая успешно могла бы соперничать не только со всемогущими кланами, но, если того потребовали бы обстоятельства, и с регулярными федеральными войсками. Варяг смог объединить под своими знаменами различные группировки: из числа российских эмигрантов, выходцев из Польши, Кубы, Болгарии.

Он обладал особым обаянием, сила которого была необычайно велика. Под действие его обаяния часто попадали не только хорошенькие женщины, жены крупных бизнесменов, но и их осторожные мужья. Прекрасных дам он покорял своим остроумием, которое, надо сказать, частенько граничило с недозволенным. Но это лишь усиливало общее благоприятное впечатление. Владислав Геннадьевич всем своим видом, манерами напоминал аристократа, завсегдатая светских приемов, готового с удовольствием поддержать в меру шумное застолье и веселую компанию. С мужчинами он был в меру откровенен и по-деловому собран, с дамами весьма любезен, а порой необыкновенно нежен. Правда, эта обходительность всегда сопровождалась иронией, сквозившей в каждом его слове, но была настолько мила, что никого не задевала. И никто не мог предположить, что свое остроумие столь утонченный и внимательный мужчина оттачивал не на светских раутах, в присутствии высокопоставленных гостей, а в камерах следственного изолятора, где, как правило, сидели не балованные жизнью, но весьма искушенные слушатели и воспринимали удачное словцо так же живо, как малышня в цирке чудачества рыжего клоуна. Можно было подумать, что большую часть жизни мистер Игнатов провел не в соседстве с малограмотными зэками, а в окружении политиков, кинозвезд, шоуменов, топ-моделей.

Что касается деловых кругов, то и здесь за короткий период он сумел приобрести репутацию надежного компаньона – за полтора года не сорвал ни одной сделки, работал по-крупному, благодаря чему имел солидные, крепкие связи среди финансистов и промышленников. Его деньги были удачно и с умом вложены: в государственные проекты, в строительство объектов военно-промышленного комплекса. Его слово стало для многих таким же убедительным, как золотой вексель. Чистый капитал фирмы «Интеркоммодитис», по оценкам специалистов, составлял восемьсот миллионов долларов, однако многие служащие фирмы могли догадываться, что эта цифра была значительно больше.

Быстрый взлет «Интеркоммодитис» никого не удивил, поскольку Игнатов Владислав Геннадьевич оказался не единственным, кто, выехав из России в период перестройки, имел немалые капиталы за счет вливаний от российских фирм и банков. На неконтролируемый приток денег местные власти лукаво закрывали глаза. Кто же откажется от дармовщины? Но ни у кого и в мыслях не было, что это не единственный вид деятельности русского бизнесмена. Помимо всего прочего, Варяг уже контролировал немалую часть ночных клубов Тихоокеанского побережья, сумев войти в долю к Альберто Монтиссори; он успешно потеснил представителей других семейств с бойких мест в центре Сан-Франциско и в близлежащих курортных городишках. С уже облюбованного Западного побережья он стал заглядываться на Восток, на пляжи Флориды. Ему уже виделся тот день, когда он ступит на землю Лас-Вегаса не просто игроком с двумя-тремя сотнями тысяч долларов в кармане, а как один из хозяев этого могучего центра в индустрии развлечений.

Варяг постоянно продолжал укреплять свою армию, основное пополнение приходило из вновь прибывающих эмигрантов. Познавшие жизнь ночлежек, похлебавшие лиха в доках американских портов, поскитавшиеся, поголодавшие и отчаявшиеся, они мгновенно отзывались на его заманчивые предложения, быстро начинали ориентироваться в новых условиях и готовы были исполнить практически любое распоряжение своего шефа. Варяг предвидел, что скоро ему станет тесен тот мир, который он сумел создать, а потому охотно посылал эмиссаров в новые места. Уделяя большое внимание своей безопасности, он также уделял львиную долю времени изучению достижений своих партнеров по бизнесу: не прошло и года, как Варяг знал практически все об основных кланах. Этому в немалой степени способствовала новейшая техника, на которую он не жалел средств, – подслушивающие устройства и аппаратура устанавливались в офисах, домах и машинах его конкурентов. Владислав стал энергично вникать во взаимоотношения внутри семей, изучил их сильные и слабые стороны, и для него уже не являлось секретом, какими силами располагают те или иные группировки. Варяг был осведомлен и о том, сколько бойцов может выдать каждый клан в случае возникновения открытого конфликта. Особый интерес для Варяга представляли источники дохода каждой семьи. Он достаточно быстро увидел важную закономерность – более восьмидесяти процентов дохода приходится на незаконные операции, а по российским воровским понятиям, этот бизнес следовало обложить побором.

С помощью Сивого через какое-то время Варяг имел во многих группировках своих людей. За информацию он всегда платил очень щедро, награждая особенно ретивых крупными перечислениями на личную банковскую карточку. Так он поступал в России, когда хотел знать, что творится в регионах, – во многих воровских сообществах он имел своего человека.

Варяг смог убедиться в том, что опробованный в России метод блестяще действует и здесь, в США, в стране с развитой демократией. В каждом клане непременно отыщется гангстер, готовый за щедрое вознаграждение поделиться «семейными» секретами. Порой Варяг был осведомлен о делах какого-либо из кланов в не меньшей степени, чем сами крестные отцы, обремененные текущими вопросами и тугими кошельками.

У Варяга разгорался вкус к предпринимательству. Он чувствовал, что у него есть к этому способности – филиалы его фирмы теперь были открыты по всей стране. Одни торговали лесом, пшеницей, металлом, другие специализировались на посредничестве в деловых контактах с Россией. Третьи занимались производством ширпотреба и торговлей на Россию.

Организация, созданная Варягом, крепла. Какое-то время дела шли просто блестяще – получалось все, что бы ни было задумано. И это несколько притупило внимание Варяга. Неприятности начались пару месяцев назад, когда Варяг отправил своих представителей для переговоров с одной из крупных группировок Лос-Анджелеса, а сам улетел в Амстердам.

Ужасное известие застало его утром за чашкой крепкого кофе. Звонил Сивый. Двоих эмиссаров, отправленных им в Лос-Анджелес, застрелили в упор в тихом французском ресторанчике во время распития бордо. Еще двоих нашли с простреленными черепами в борделе в центре Сан-Диего. Труп пятого был обнаружен полицией в мусорном баке в Санта-Барбаре.

Варяг посчитал бы за случайность смерть одного из посыльных, но столь массовое убийство выдавало хорошо спланированную акцию. Он чувствовал, что кто-то очень мощный встал за его спиной и умело использует возникшую ситуацию. Все эмиссары были уничтожены в то время, когда он находился в Европе. Было понятно, что это предупреждение.

Беда, как говорится, не приходит одна. Вот и на Варяга все навалилось разом: и эти убийства, и взрыв его автомобиля, и появление Сержанта, и неожиданный ночной звонок Артиста, спутавший мгновенно все планы.

Глава 18

Артист заявился слегка хмельным и таким же безалаберным, каким Варяг знал его еще в России. Он удивлялся новому облику Варяга, не переставал восхищаться его домом, жаловался на то, что у него в Израиле «хибара» будет поплоше, шумно вздыхал и все время повторял, что здешний воздух, настоянный на благоухающих цветах, действует на него так же ободряюще, как стакан водки на голодный желудок.

Варяг больше молчал и все ждал, что сейчас Модест достанет из кармана ксиву, в которой с десяток законных изложили свои претензии. А Модест говорил все не о том.

Модест играл. Не случайно его звали Артистом. Это был театр одного актера, и энергия, исходившая от него, могла зажечь любую меланхолическую аудиторию. По Модесту плакала не только тюрьма, но и театральные подмостки. Он был по-настоящему талантлив, и тем не менее единственным его зрителем сейчас оставался Варяг. С каждой удачной шуткой Модеста он мрачнел все больше. А Артист, делая вид, что ничего не замечает, продолжал заливать о своей ранимой душе, поистершейся в стране трех религий, о том, как он скучает по привычному лагерному обществу, по задушевным беседам в тюремном изоляторе.

Варяг терпеливо дожидался, когда наконец Артист угомонится… Но когда Модест в очередной раз заговорил об удачном расположении виллы, Варяг неожиданно резко прервал его:

– Я и раньше не терпел пустого трепа, Модест. А сейчас от этой ахинеи меня просто выворачивает. Советую поберечь свои словесные испражнения для шлюшек из России, им нравятся басни о красивой жизни. Выкладывай, с чем явился!

– Вольная жизнь тебе явно не на пользу, Варяг, ты стал раздражителен.

– Дело говори!

– Мне сказали, что ты теперь белая кость, а ты, видать, все такой же блатной, каким был когда-то на зоне. – Артист удобно устроился в мягком кресле. – Ничего сидится, со шконкой не сравнить.

Владислав чувствовал, как раздражение злобной волной подступает к горлу, и он едва сдерживался, чтоб не выбросить Модеста в окно вместе с понравившимся ему креслом.

Но Варяг также был отличным актером и умел владеть собой, поэтому он очень спокойным тоном, но жестко сказал:

– Я слушаю. Я очень внимательно тебя слушаю и не советую дальше валять дурака.

– Ого! Я слышу угрозу. Неужели ты не рад видеть бывшего сокамерника? Конечно, это не сокурсник. Я понимаю…

Артист театрально вскинул руки. Сейчас он напоминал дирижера камерного оркестра, готового резким стремительным взмахом дирижерской палочки наполнить пространство многообещающими аккордами. Но публика не могла больше ждать. Не мог больше ждать и Варяг. Модест, всмотревшись в его строгое лицо, не стал более испытывать судьбу. Он знал бывшего подельника очень хорошо и понимал, какая злоба могла выплеснуться из Варяга в любую секунду, как жестоко в такие мгновения он расправлялся не только с непосредственными обидчиками, но и с теми, кто их поддерживал.

Нечто подобное произошло однажды с Варягом на малолетке, когда старший пацан, начальник отряда, попытался заставить вновь прибывшее пополнение уже в третий раз продраить и так сверкающие чистотой полы. Новички безропотно взялись за работу. Варяг же, схватив швабру, переломил ее о спину наглеца, и тот, окровавленный, остался лежать на чистом полу. Не остановившись на этом, Варяг острым обломком до полусмерти избил еще и одного из своих приятелей, посмевших выполнить идиотское распоряжение новоиспеченного начальства. Тогда Владиславу добавили срок за хулиганство, но это уже ничего не меняло – он примкнул к касте блатных и другой судьбы для себя не хотел.

Все это вспомнилось Модесту мгновенно. И когда Варяг потянулся к настольной лампе, чтобы прибавить света, Модест невольно отодвинулся, подумав, что тот решил испытать на прочность дорогую антикварную вещь. Артист инстинктивно втянул голову в плечи, представив, как тяжелая бронза с хрустом проломит ему темя.

– Да, Варяг, ты прав. Переходим к делу. Ты угадал. Конечно же, я прилетел к тебе не просто так… Я хочу вызвать тебя на откровенность.

– В чем дело? Выкладывай! Не ходи вокруг да около. Когда мы с тобой чалились, ты был менее осторожен.

– Тогда позволь спросить: ты по-прежнему вор?

Владислав всегда гордился званием законника. Ощущать себя вором ему не мешала ни внешность преуспевающего бизнесмена, ни знание иностранных языков, ни светский образ жизни, который он вел последние годы. Находясь вдали от России, он продолжал жить не по писаным законам, а по понятиям, выработанным многими поколениями зэков. На Руси нечто подобное называлось «жить по правде», «жить по-людски».

Теперь уже и в самом деле Варяг большим усилием воли подавил в себе желание хлестким ударом скинуть Модеста с мягкого кресла на жесткий пол. Несколько лет назад за подобный вопрос любой из зэков поплатился бы жизнью. Неужели сейчас он вынужден выслушивать это от бывшего подельника?

Владислав нахмурился, а потом жестко ответил:

– Был и остаюсь. Или у тебя есть повод сомневаться? – Теперь в его голосе сквозила неприкрытая угроза.

– Варяг, ты слишком далеко живешь от дома, и нам показалось, что ты все меньше интересуешься нашими российскими делами. А может, тебя устраивает твое нынешнее состояние? Может, тебе спокойнее жить на вольных хлебах добропорядочным коммерсантом, а не вором в законе?

За отступничество от воровской идеи полагалось немедленное развенчание, и сход мог приговорить бывшего законного к высшей мере. Смерти Варяг не боялся никогда – он понимал, что это всего лишь возвращение в небытие, откуда он был вырван волей случая. Гораздо страшнее было другое – стать обесчещенным. Но за что? За то, что даже вдали от России он старался жить по понятиям, как мог помогал русским эмигрантам, опекал их и предоставлял свое покровительство, ежемесячно отправлял на зоны грев?

– Ты приехал ко мне, чтобы в чем-то упрекнуть меня?

– Нет, Варяг. Не упрекнуть, спросить. Чересчур вольготно ты живешь. Братва любопытствует. Поясни, ты отдалился от пацанов, от России?

– А скажи мне, Модест, сам-то ты близко от России? Или Израиль уже стал ее частью? А насколько интересуются российскими делами пацаны, осевшие в Европе? А интересуют ли российские дела тех, кто беспредельничает сейчас, живя в самой России? Тех, кто убил Седого? Ответь мне на все эти вопросы, Модест. И скажи, зачем ты пожаловал ко мне?

Артист выдержал тяжелый взгляд Варяга и сухо ответил:

– А прилетел я, Варяг, за тем, чтобы пригласить на сход.

Кончиками пальцев Варяг коснулся гладко выбритого подбородка.

– Теперь понимаю.

Он мог привести немало примеров, когда приглашенные на сход пускали себе пулю в лоб в присутствии десятков свидетелей. Воровской сходняк – это высший арбитраж, и апеллировать на его решение можно только к господу богу.

– Ты можешь отказаться. – Голос Артиста стал немного мягче. – Я попробую разъяснить братве, что ты стал другим. Думаю, они должны понять…

– Ты это кому говоришь, Артист? – оборвал его Владислав. – Давай кончать базар. Если братва хочет, чтобы я пояснил, что я все тот же, я готов. Ты меня прекрасно знаешь.

– Я тебя знаю и готов верить. Ты всегда был правильным вором.

– Где будет сход? В России?

– Нет, сейчас там собираться небезопасно – менты стали поднимать головы. Как и прошлый раз, общий сходняк будет за границей, в Вене.

– Когда?

– Завтра, Варяг. Завтра.

– Что ж, завтра так завтра.

Они помолчали. Разговор закончился. Артист хотел было подняться, но Варяг спросил:

– Артист, ты можешь ответить еще на один вопрос? Как вы меня нашли?

Модест на мгновение задумался, а потом сказал:

– Это нетрудно было сделать. Ты слишком заметен, Варяг. Тебя не нужно искать. – Модест хмыкнул. – Европа для тебя слишком мала, и этот вариант мы отбросили сразу. Да и Америка не так велика. Мы не знали, под какой фамилией ты живешь, но что со временем где-нибудь проявишь себя, в этом не сомневался никто. Когда пресса стала писать о том, что в Сан-Франциско открылась фирма, во главе которой стоит русский бизнесмен, а итальяшки неожиданно для многих уступили лучшие места какому-то русскому, да к тому же посодействовали ему в строительстве дорогой гостиницы, мы решили, что так развернуться мог только такой человек, как ты. Ты выдал себя с головой, Варяг, ибо слишком масштабными были операции, которые ты проводил, даже неважно, что это было – торговля зерном, нефтью или лесом. Твой почерк ни с чьим другим не перепутаешь. И еще – ты стал фигурой в деловых кругах, и о тебе заговорили как об удачливом бизнесмене. Варяг, твои таланты выдают тебя с головой.

Эти слова вызвали у Владислава улыбку.

– Может быть, ты и прав. С головой у нас, у русских, вечно проблемы.

– Да и не только у русских, – засмеялся Артист, поднимаясь. – Ну ладно, я в гостиницу. Завтра утром в семь заеду. И полетим мы с тобой слушать «Сказки венского леса». Наш самолет вылетает в девять с копейками.

Варяг проводил Артиста до ворот. Пожал руку и пожелал ему приятно провести вечер в Сан-Франциско.

На следующее утро – еще шести не было – Сержант подъехал на машине к ближайшему перекрестку, откуда хорошо просматривался дом Варяга, и, поставив машину среди развесистых кустов, заглушил мотор. Он прекрасно понимал, что если в ближайшие день-два не сможет ликвидировать Варяга, то его самого вычислят и обложат со всех сторон. С гвардейцами мистера Игнатова шутки плохи.

В этот день Сержант решил дождаться Варяга во что бы то ни стало. Сказав «а», говори «б», максимально сократив паузу, – это был его принцип. Не будет же Варяг безвылазно сидеть у себя на вилле, размышлял Сержант, когда-никогда появится. Пистолет с лазерным прицелом он держал наготове. Отличная машина! Наводишь невидимый луч, как только появляется на лбу красная точка – нажимай на спусковой крючок – и прощай, семья!

Когда спустя час к вилле подкатил роскошный темно-вишневый «Додж», Сержант напрягся.

Из машины выбрался амбал в светлом костюме и направился к воротам. Позвонил. И тут же вернулся назад. Сержант замер в ожидании. Через минуту из калитки вышел крепкий парень, видимо, охранник. Внимательно осмотрел улицу и, не заметив ничего подозрительного, подал знак.

Появился Варяг с чемоданчиком в руке. Поздоровался с владельцем «Доджа».

Пора! – подумал Сержант. Огляделся. Поблизости ни одной машины. Придется и второго уложить. Чтобы не догнал в случае чего.

А Варяг что-то объяснял амбалу, укладывая чемоданчик в багажник. Сержант, не выходя из машины, прицелился. Он уже видел затылок Варяга и понимал, что жить тому осталось всего ничего. Нужно лишь плавно нажать на спусковой крючок и… В это мгновение из-за поворота на большой скорости вылетел огромный фургон, на какое-то время скрыв из поля зрения и вишневый «Додж», и двоих его пассажиров.

Идиот! Надо было стрелять, а он все целился, чтобы был верняк.

Когда фургон проехал мимо Сержанта, стало ясно, что операция сорвалась. «Додж», набирая скорость, увозил Варяга в сторону автострады.

Сержант включил зажигание и поехал следом, стараясь держать дистанцию. Когда выехали на автостраду, спустя пять минут он догадался, что Варяг с приятелем спешат в аэропорт. Все правильно, а иначе зачем у него с собой чемодан, подумал Сержант. Теперь можно не торопиться и сбросить скорость.

В аэропорту выяснить, что парочка держит путь в Вену, трудов не составило.

А Варяг так и не узнал, что смерть опять обошла его стороной.