Текст книги "Империя смотрящего"

Автор книги: Евгений Сухов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Глава 2
СИДЕЛЕЦ КЛЕЩ

Неслышно отворилась тяжелая дверь, и в камеру уверенно шагнул мужчина средних лет – крепкий, высокий. С первого взгляда было заметно, что половину жизни он провел в спортивном зале и на тренажерах. Прапорщик, застывший за его спиной, терпеливо ждал распоряжений. И они последовали незамедлительно.

– Ступай, голубчик, мне с вашим арестантом надобно поговорить.

Голос был почти барский. Видно, так пару веков назад дородный помещик выпроваживал в сени приказчика.

Осмотревшись, вошедший неодобрительно покачал головой, после чего сочувственно заметил:

– Невесело тут у тебя, Клещ, прямо хочу сказать.

– Удивляешь ты меня, контора... Почему же здесь должно быть весело? Все-таки это тюрьма, а не санаторий.

Гость расплылся в доброжелательной улыбке и по-свойски расположился на противоположных нарах. Несмотря на спортивность, он походил на коренного обитателя тюрьмы: поджар, сух, скуп на движения, словно привык к тесноте камер.

– Откуда тебе известно, что я из конторы? – Гость доброжелательно улыбался.

– Уж больно дубарь перед тобой расшаркивался. А потом, кто так свободно может прийти в камеру к самому Клещу? – отвечал хозяин с достоинством. – Только человек из конторы.

– Вижу, что с логикой у тебя все в порядке. Может, ты тогда ответишь мне, зачем я к тебе пожаловал?

– Вербануть, наверное, хочешь – или как там у вас в конторе такие штучки называются.

– Хм... Это у нас называется попасть в разработку.

– И давно я попал в твою разработку, гражданин начальник? – с заметной иронией поинтересовался Клещ.

– Значит, переходим на «ты»? Годится! Для начала давай познакомимся. Зови меня Петр Сидорович. Знаешь, не люблю я все эти «гражданин начальник». Договорились?

– Хм... Хорошо, Петр Сидорович... Это твое настоящее имя? Или псевдоним?

По губам гостя скользнула ухмылка.

– А тебе какая разница?

Пожав плечами, Клещ ответил:

– Собственно, никакой. И давно я у вас на крючке?

– Послезавтра будет четыре месяца, – серьезно сообщил Петр Сидорович. – Операция была непростая, многоходовая.

– Что-то я этого не заметил, – с сомнением протянул Клещ.

– Все верно, так и должно быть, – спокойно согласился гость. – Поэтому мы и называемся контрразведкой. Сначала мы хотели действительно завербовать тебя. Но, собрав о тебе обширный материал и проанализировав его, поняли, что на вербовку ты не пойдешь. Крепкий орешек!

– Это ты в самую точку попал, начальник, – удовлетворенно заметил вор.

– Тогда было принято решение скомпрометировать тебя. Метод верный – так действовали до нас, так будут действовать и дальше. И, как видишь, удалось.

Лицо Клеща побелело.

– Так, значит, это ваших рук дело, что я оказался в одиночке?

* * *

Пошел уже третий месяц, как Клеща внесли в черный список. Весь оставшийся срок, а это без малого восемь лет, он должен будет провести в одиночке или с такими же отверженными, как и он сам. Законные – народ прямолинейный, а потому амнистии на предательство не бывает. Смерть ожидала Клеща даже после того, как он откинется. Неизвестно, сколько ему придется погулять на воле. Бывало, что палач, назначенный сходкой, ожидал предателя у самых ворот тюрьмы.

Сукой Клеща объявили четыре месяца назад. Причем сделал это его ближайший кореш Кудрявый, с которым он бок о бок парился на киче не один год и на пару с которым перемолол не одну хозяйскую пайку.

* * *

– Помнишь, с чего все началось? – спросил гость.

– Кому же помнить, как не мне, – хмуро усмехнулся Клещ. – Кум тогда выдернул Кудрявого к себе, хотел прессануть его, чтобы узнать, откуда к нам идет грев.

– Верно, – охотно согласился Петр Сидорович, – только когда Кудрявый пришел, кума неожиданно вызвал к себе барин. Ненадолго, всего лишь на несколько минут. Но этого времени было достаточно, чтобы Кудрявый сориентировался и посмотрел на бумаги, разложенные на столе. А ведь они лежали там далеко не случайно. По ним выходило, что ты сдал один из каналов грева, по которым проходила наркота. Для убедительности листочек был исписан твоей рукой. Дешевая подделка, но на Кудрявого она произвела впечатление.

Клещ потемнел лицом. Именно после «звонка» Кудрявого у Клеща начались большие напряги. Разбирательство продолжалось три недели, срок немалый. Воры утверждали, что он сидит у кума «на кукане», а кроме того, на него от барина сыплются неслыханные милости в виде незапланированных свиданий с родственниками, посылки чаще установленного срока, даже однажды ему на зону привели бабу! Откуда такая честь? Обвинение было суровым: Клещ ссучился, а потому без жалости сдает корешей. Последнее толковище было особенно суровым, и если бы не вмешательство охраны, так он бы не пережил его.

– Я тебя, начальник, – рванулся вперед Клещ, – голыми руками....

– На место! – спокойно приказал гость, направив на Клеща волыну. Клещ даже не понял, как это произошло, но в какой-то момент в руке Петра Сидоровича оказался пистолет. Голос у него все тот же, ровный – ни раздражения, ни агрессии, разве что слегка разочарованный. Дескать, мы с тобой так мило общаемся, а ты меня придушить хочешь. – Вот так-то будет лучше, – удовлетворенно произнес он, когда Клещ тяжело опустился на место. И с профессиональной небрежностью сунул ствол в правый карман. – Звать я никого не стану, если потребуется, разберусь собственными силами. Ты на меня не обижайся, работа у меня такая, – с некоторой ноткой сожаления сказал Петр Сидорович. – Кое-чего я недоучел и за проведенную операцию ставлю себе только четверку.

Вор хмыкнул:

– Что же ты, Петр Сидорович, так скромничаешь?

Губы гостя слегка поджались.

– К сожалению, имелись кое-какие недоработки. Например, я считал, что ты колонешься раньше, а ты все еще держишься. Где-то я просчитался, видно, у тебя характер крепче оказался.

Клещ промолчал.

Петр Сидорович ненадолго задумался:

– Хотя все можно исправить. Пятерку не поставишь, но зато к четверке можно добавить большой плюс. Знаешь, что я сделаю? Отправлю-ка я тебя на зону. А то засиделся ты здесь в четырех стенах. Скучно! Там хоть какой-то коллектив. Прогуляться можно будет. Как говорится, иди куда хочешь, пока в колючку не упрешься. Хе-хе-хе...

Клещ нервно сглотнул. Он представил, как его сажают в столыпинский вагон вместе с остальными зэками. Состав только тронется, а о предстоящем прибытии ссученного на зоне уже будут знать.

– Шутить изволишь, начальник?

Гость только отмахнулся:

– Да какие могут быть шуточки? Контора у нас серьезная, люди тоже соответствующие. – Сунув руку в карман, он вытащил какие-то бумаги: – Вот твое предписание... «Направляется в Пермскую колонию строгого режима для дальнейшего отбывания наказания». – Неожиданно гость расхохотался. Клещ невольно поежился, трескучий смех посетителя начинал действовать ему на нервы. – Я всегда удивляюсь, как четко работает тюремная почта. Не успели мы принять решение, как на всех пересылках уже знают, что в Пермский лагерь отправляется ссученный. Если тебя на пересылках не порешат, так в лагере обязательно пришьют.

– А может, вы эти слухи сами и распускаете?

Петр Сидорович вновь сделался серьезным.

– Все может быть. Это ведь только одна из составляющих нашей работы. Я даже больше тебе могу сказать – мне известно, кто будет твоим палачом. Сказать? Чего же ты так насупился?

– И кто же?

– Герка Маклай! Знаешь такого? Молчишь... А я слышал, что раньше вы корешами были. Водой не разольешь! Думаю, что воры не прогадали со своим выбором. Опыт у него в этом деле большой! А потом, Макла к порученному делу подходит весьма творчески. Слышал, что в Питере одного ссученного сожгли в крематории? Его работа. С выдумкой парень. Никаких следов! Другого на металлургическом заводе бросили в расплавленный металл. А третьего вообще живым похоронили на заброшенном кладбище. Ловко! – жизнерадостно воскликнул Петр Сидорович. – Как говорится, нет трупа – нет и уголовного дела. Чего ты так на меня смотришь? Хочешь спросить, откуда я это знаю? Агентурные донесения! Это из тебя агента не сделаешь, а другие сами напрашиваются, отбиваться приходится. Для них это что-то вроде хобби. И работают они даже не ради условно-досрочного освобождения, а потому что это им нравится. Любят, понимаешь ли, когда кровь по жилам быстро бегает. Нравится ходить по острию ножа. Вот иногда смотришь на такого и думаешь, ну чего, собственно, ему надо? И авторитет при нем, и воровские законы пуще других соблюдает. А вот нет! И он норовит в секретные агенты попасть! Если бы ты знал, какие коронованные у меня в сексотах числятся, так ты бы передо мной шапку снял! – гордо воскликнул Петр Сидорович.

– Короче, что тебе от меня надо? – сурово перебил его Клещ, вскинув тяжеловатый подбородок.

Гость удовлетворенно кивнул:

– Вот это уже другой разговор. Тебе париться еще восемь лет. Большой срок, прямо скажу. У меня есть возможность сделать так, чтобы ты откинулся, скажем, года через полтора!

– И что же я должен сделать? Кого-то завалить?

Петр Сидорович брезгливо поморщился:

– Ну, зачем же так грубо? Я же тебе сказал, что я оперативник, аналитическая контрразведка, а не какой-нибудь там мясник. Меня в первую очередь интересует разработка операции, а потом ее осуществление. Это очень тонкий механизм. Я разыгрываю любую операцию, как шахматную партию. Как искусство! А потом, для этой роли ты просто не подойдешь, у нас есть штатные ликвидаторы. Сделаешь что-нибудь не так, а потом мне же и расхлебывать. Нет, ты мне нужен совсем для другого.

– Для чего же?

– А вот послушай. Я к тебе в камеру посажу парня, а ты научишь его всему, что умеешь сам. Ты же у нас медвежатник от бога. Так, во всяком случае, о тебе говорят.

Клещ расхохотался:

– Граж.... Петр Сидорович, это что же получается, я должен себе конкурента воспитывать? Мы так не договаривались, я не подписывался...

– Дослушай меня, Клещ, – несколько раздраженно перебил его Петр Сидорович. – Мы бы и на воле привлекли тебя, но ты же на «чалке», а тебя отсюда не выдернуть! Выбора у тебя, как понимаешь, нет.

– Так вы же контора, придумали бы что-нибудь.

– Наши возможности тоже ограничены... А что ты кривишься?!

– Да так...

– Ты научишь его, как взломать сейф с цифровым кодом, а потом я сделаю тебе другие документы, и ты исчезаешь. Можешь остаться в России, можешь отвалить куда-нибудь за бугор, меня это мало волнует. Но этот человек должен будет скопировать не только твой «почерк», но даже и логику твоего поведения, отчасти твой характер. По-другому – он должен будет стать тобой.

– Ах, вот ты куда, начальник, метишь!

– Петр Сидорович, – с мягкой улыбкой напомнил гость.

– А не получится ли так... Петр Сидорович, что после того, как я его обучу, ваши ликвидаторы возьмутся за меня. Пусть вы даже выпустите меня. Хрясь булыжником по черепу и выбросят куда-нибудь в реку? В Москве на один бесхозный труп станет больше.

– Это хорошо, что ты задал такой вопрос. Нужно сразу расставить все точки над «i». Даю тебе слово контрразведчика, что этого не случится, – поднял вверх ладонь Петр Сидорович. – Тебе этого достаточно?

– Договорились. Что я могу поделать? Надеюсь, что вы поступите честно.

– Ты связал меня обещанием, – сказал Петр Сидорович, слегка прищурив глаза. – Что тебе нужно для предстоящего обучения?

– Для начала жранину первосортную, а то я тут на ваших харчах совсем отощал.

– Хорошо, – серьезно кивнул Петр Сидорович.

– Еще хорошие слесарные инструменты, набор ключей, сейфы последних модификаций, а там посмотрим по ходу дела.

– Все это ты получишь в достаточном количестве, – быстро отреагировал Петр Сидорович. – Думаю, что мне представится возможность дать вам попрактиковаться за пределами кичи.

– Неплохо бы, – заулыбался Клещ. – Я вот еще что хочу сказать, медвежатник – это особая профессия, не каждый может ее освоить. Сейфы имеют свой характер. А чтобы серьгу отмочить, нужно воровское нутро иметь!

Петр Сидорович слегка улыбнулся:

– С этим тоже проблемы не будет. Человек, с которым ты будешь работать, не совсем обычный. Скоро ты это поймешь сам. – Петр Сидорович поднялся. – Думаю, что вы поладите. Вы даже внешне похожи друг на друга. – И, как-то таинственно улыбнувшись, добавил: – В какой-то степени он твой двойник. – Он трижды постучал в дверь, которая тотчас отворилась.

Вошел все тот же самый прапорщик и, бросив настороженный взгляд в сторону неподвижно стоящего Клеща, спросил:

– Приводить?

– Сделай одолжение, голубчик, – по-хозяйски распорядился Петр Сидорович. – А я уж пошел. Вы тут как-нибудь без меня разберитесь. Не стоять же мне над душой!

* * *

Первое, что удивило Захара, когда он вошел в камеру, так это то, насколько они с Клещом похожи друг на друга. Перед ним как будто бы сидела его собственная копия. Разве что только заметно исхудавшая, малость осунувшаяся. Оставалось только удивляться тому, что природа способна на подобные выверты. Имелись, конечно, кое-какие отличия, но они были столь несущественны, что ими можно было пренебречь. Так, например, у Захара кончик носа слегка загибался книзу. Если сделать небольшую коррекцию, то даже дубари не сумеют отличить их друг от друга.

Поздоровавшись, Захар на минуту застыл у дверей, пытаясь понять, что за человек сидит перед ним, и тотчас натолкнулся на биоэнергетическую защиту, которой тот, не отдавая себе отчета, плотным слоем окутал себя, едва увидев в камере незнакомца. Оно и понятно, любой новый человек в первую очередь для него является потенциальным неприятелем.

Захар мгновенно почувствовал, что перед ним человек, обладающий звериной интуицией, бесшабашный и в то же время необычайно волевой. И если бы ему удосужилось родиться в стае, то наверняка он сделался бы «альфа», а со временем дорос бы и до волхва. Оказавшись в четырех стенах, он не утратил своей боевой доминанты, а наоборот: в нем пробудились рефлексы, которые не были востребованы в более спокойной обстановке. Неспроста гласит народная мудрость: «Ищи смелого в тюрьме». Замкнутое пространство, насильственное лишение свободы и жесткое содержание только усиливают рефлекторный механизм выживания, заставляя работать его с еще большей отдачей.

Захару достаточно было бросить на узника всего лишь один взгляд, чтобы понять, – природа создала их из одного материала. Не из того, что рассыпается при легком прикосновении, а из сверхпрочного, способного выдержать огромные нагрузки.

Подсознанием, активизированным в тот самый миг, когда он переступил порог камеры, Захар почуял, что этот человек – его зеркальное отображение. А следовательно, они поладят. Ведь невозможно же, в конце концов, бесконечно воевать с самим собой!

Клещ широко улыбнулся, показав безукоризненные зубы, и бодро сказал:

– Проходи, чего ты менжуешься? – Когда Захар прошел в камеру, ответив такой же располагающей улыбкой, Клещ продолжил: – Вижу, что Петр Сидорович не ошибался. Мне ведь достаточно посмотреть на человека, чтобы понять, будет из него толк или нет. Как тебя звать-то?

– Захар.

– Меня Кирилл, можно Клещ! Ладно, присаживайся, – кивнул он на шконарь напротив, по праву старшего хаты. – Что там у тебя в сидоре припрятано? Слышу, погремушки какие-то стучат.

Прошла всего лишь минута, но Захару показалось, что они знакомы не один день. Бывает и так. А может, подобное ощущение возникло от того, что, прежде чем перешагнуть порог хаты, ему пришлось детально ознакомиться с биографией своего соседа?

– Отмычки, – с некоторой растерянностью сказал Маркелов.

Клещ заметно оживился:

– Ох, соскучился по настоящему делу!.. Что ж, тогда не будем тянуть. Чем раньше я тебя научу, тем раньше откинусь. – Вытряхнув из мешка отмычки, он критически осмотрел каждую из них. После чего, одобрительно крякнув, сказал: – На первое время годится, потом нужно будет заказать другие. – И, хитровато прищурившись, спросил: – Ты хоть знаешь, с какого именно момента начинается настоящий медвежатник?

Маркелов пожал плечами и простовато ответил:

– Наверное, с того самого времени, как он решил открыть первый замок.

– А ты молодец, – одобрительно кивнул Клещ, укладывая отмычки обратно в мешок. – Шаришь! Пара месяцев пройдет, так ты еще и меня обставишь. Вот что я хочу сказать, настоящий медвежатник начинается с момента, когда решает, каким образом и каким инструментом следует вскрывать замок.

– Пожалуй, – сдержанно согласился Захар, все более проникаясь доверием к собеседнику.

– Вся закавыка в том, что нужно выбрать наиболее эффективное средство, требующее минимального времени для взлома. Нет таких замков, которых не сумел бы взломать Клещ. Весь вопрос заключается в том, как это делать... В одном случае открываешь замок подобранным ключом, а в другом просверливаешь отверстия. И как ты думаешь, какой вариант лучше?

– Первый, – улыбнувшись, ответил Маркелов.

– Верно, первый... При втором случае будут заметны следы взлома. Да и на шум можно привлечь кого-нибудь. Всего этого нужно избегать. А что ты знаешь о сейфах?

Клещ достал из-за пазухи небольшой мешочек, похожий на обычный кисет. Развязав мешочек, он, к удивлению Захара, вынул из него щепотку чая и бережно положил ее на язык. Смежив веки, Клещ на некоторое время застыл с блаженным выражением на лице. Тревожить его в эту минуту не хотелось. Увиденное, по меньшей мере, было странным. Кто бы мог подумать, что через пару месяцев Захар будет жевать чай с не меньшим удовольствием.

– То, что они металлические, – ответил Захар, после того как медвежатник открыл глаза, – и то, что нужно немало постараться, чтобы открыть их.

– Верно, – протянул Клещ с улыбкой. – Я же могу добавить, что существует несколько типов сейфов: оружейные, – загнул он мизинец, – мебельные, комбинированные и взломостойкие. Наиболее трудные из них – взломостойкие.

– Почему?

– А вот почему: стенки таких сейфов обычно состоят из двух листов металла и бетона. Так что подобраться к их содержимому всегда очень трудно. А добавь еще замки с цифровыми комбинациями. – И, выразительно глянув на притихшего Захара, добавил: – То-то и оно!

* * *

Как выяснялось, Клещ оказался настоящим медвежатником-интеллектуалом. День Маркелова обычно начинался с двухчасовой лекции, в которой Клещ подробно рассказывал о типах замков, о бронированных дверях и о прочих мелочах, без которых невозможна работа взломщика. Оказалось, что только по методу установки выделяется не менее десяти образцов замков, которые, в свою очередь, делятся еще на такое же количество механизмов: сувальдные, кодовые, электронные... И каждый из них имеет свой характер, и требовался настоящий криминальный талант, чтобы отыскать тот единственный способ и инструмент, который эффектно отомнет замок.

По заказу Клеща Петр Сидорович доставлял в камеру образцы новейших современных замков. А Кирилл, развинтив замки по винтику, постигал все их премудрости, которыми подробно делился со своим учеником. И уже через два с половиной месяца упорной работы Маркелов справлялся с замками не менее виртуозно, чем его наставник. По величине скважины Клещ научил Маркелова определять нужную отмычку, причем заставлял искать ее на ощупь среди множества похожих. Теперь Захар успешно мог, едва взглянув на ключ, воспроизвести аналогичный и точный его слепок. Венцом учебы было вскрытие взломостойкого сейфа с кодовым замком, шифр которого можно было подобрать только через двести тридцать лет ежедневной двенадцатичасовой работы. Захару удалось вскрыть его на сорок четвертой минуте, прикладывая к чувствительному механизму эндоскоп.

– Снимаю шляпу, – уважительно усмехнулся Клещ. – Ты превзошел меня, мне бы потребовалось в три раза больше времени. Так что твое учение закончилось. А может, мы с тобой на пару что-нибудь замутим? Такого шухера бы по Москве наделали!

– Извини, я по другой части.

– Жаль! Если бы ты знал, от чего отказываешься... Эх, как бы хотелось сейчас оказаться на воле! У меня в «Фиалке» около Курского вокзала бикса одна работает, – мечтательно протянул Клещ, – Настя зовут. Как бы я хотел ей сейчас впарить!

Захар усмехнулся:

– Впаришь еще.

Неожиданно Клещ помрачнел:

– Возможно... А теперь бы мне хотелось узнать, когда я откинусь отсюда.

Глава 3
ПУСКАЙ ЖИВЕТ

Захар стоял на автобусной остановке, как и договаривались. Народу в таких точках обычно набирается много, и затеряться среди них легко. Маркелов даже не заметил, как подъехала бежевая девятка с тонированными стеклами, ее задняя дверца приоткрылась, и в проеме показался Петр Сидорович.

– В машину! – коротко скомандовал он.

Маркелов отшвырнул в сторону едва раскуренную сигарету и быстро направился к автомобилю.

Подходя к нему, Захар невольно отметил, что водила даже не взглянул на него. Но глупо было бы рассчитывать, что он совсем не видел его. Еще та школа! Наверняка он сумел рассмотреть его еще до того, как подъехал к остановке, а вот сейчас с успехом лепил безразличие. Надо отдать должное, получалось у него весьма неплохо. Собственно, других тут не держат.

– Пока никто не знает, где находится Клещ, – сообщил Петр Сидорович, едва Захар расположился рядом. – Мы пустили слушок, что он совершил побег и сейчас пребывает за границей. – Усмехнувшись, он добавил: – В конце концов, это наша работа. Ты же должен пройтись по тем местам, где он обычно бывает. Пускай тебя заметят. После того как ты выпотрошишь «Атлант», все будут думать, что это дело его рук. Ты же останешься чистым! В общем, у нас на тебя большие виды.

– А что будет с Клещом? – как можно равнодушнее поинтересовался Маркелов.

Петр Сидорович внимательно посмотрел на Захара.

– Через полтора года устрою ему «полет».

– Не уверен, что он понюхает воли.

– Что-то я не пойму, тебе что – жаль его? Ты же бывший мент!

Захар нахмурился:

– Не то чтобы жаль... Но все-таки...

– А голосок-то у тебя как-то иначе зазвучал, да и брови вот нахмурил.

Захар внутренне невольно поежился под жестким взглядом Петра Сидоровича. Он уже давно обратил внимание на то, что тот умел смотреть. Взгляд его был тяжелым, как кувалда, таким впору заколачивать гвозди по самую шляпку.

– Тут несколько другое, – спокойно сказал Захар, стараясь придать своему голосу подобающую убежденность. – Долгое время мы с ним жили бок о бок. Я привык к нему... Он многому меня научил. А потом, он действительно верит, что мы оставим его в живых.

Петр Сидорович закурил и, приоткрыв стекло, выпустил через щелочку тоненькую струйку серого дыма. Разговор предстоял обстоятельный. Через темное стекло автомобиля невозможно было рассмотреть людей, сидящих в салоне. Ничего удивительного, Петр Сидорович любил всякую таинственность, в конце концов, это было частью его работы. Лицо Петра Сидоровича выглядело бесстрастным, но Захар знал, что это не так. Решение рождалось в муках.

Выбросив недокуренную сигарету, Петр Сидорович повернулся к Захару. Лицо просветлело, похоже, что матерый волчара принял решение.

– У меня свой кодекс чести. Обычно я своих обещаний не нарушаю... Но если интересы дела требуют, то могу и не посмотреть на прежние договоренности. Все зависит от того, какие стоят задачи. Я не играю с врагом в психологические игры, можно проиграть, – добавил он жестковато. И по изменившемуся его лицу было заметно, что он знал, о чем говорил. Вот только вряд ли он отважится на мемуары. – Я тебе советую впредь ни о чем не договариваться с противником. Подавляющее большинство из них отличные артисты и очень... гибки от природы.

Закрыв глаза, Захар вдохнул через нос воздух и крохотными порциями стал выпускать его через рот. Упражнение нехитрое, но действовало очень успокаивающе. И сердечко, еще минуту назад пустившееся в отчаянный галоп, сбилось на рысь, а после и вовсе успокоилось и затопало спокойным шагом. Если разбираться, то, собственно, кто для него Клещ? Никто! Следовательно, отсутствовал всякий повод для беспокойства. Но его вторая половина, не поддающаяся контролю, бунтарская, мятежная, беспрестанно теребила его и толкала к активным действиям.

– Так-то оно, конечно, так. Но сейчас другое дело... Ведь он может еще и понадобиться.

– Так ли? – вопросительно посмотрел на него Петр Сидорович. – Насколько мне известно, ты его уже давно превзошел.

Захар поднял голову. У лобового стекла, облокотившись о фонарный столб, стоял шофер и, покуривая, безо всяких эмоций, с совершенно пресной физиономией разглядывал проходящих мимо девиц. Парень свое дело знал, и едва Маркелов оказался в салоне автомобиля, как он тотчас вышел, остановившись в двух метрах. Расстояние оптимальное, в случае опасности он в долю секунды мог оказаться внутри салона.

А вышел он из машины не из-за того, что не желал слушать чужих секретов, а потому, что нужно было подстраховать говоривших. В кармане брюк справа, небрежно прикрытых полами джинсовой куртки, было заметно очертание волыны. Глупо было полагать, что его интересуют проходящие девицы. Не тот случай и не то время, чтобы интересоваться молодой плотью. Главная задача – упреждение опасности, а потому водила как бы невзначай посматривал вокруг, пытаясь отыскать возможный источник угрозы. А на первый взгляд – сущий бездельник, торчащий у фонарного столба и очень удачно вписывающийся в картину улицы.

Захар посмотрел на Петра Сидоровича:

– Я уверен, что он еще пригодится нам... Вряд ли он захотел раскрыть все свои секреты.

– Хм, не думал, что у нас может возникнуть такой разговор... Как ты себе это представляешь? Под одним именем будут жить два человека, так, что ли? Даже если предположить, что Клещу удастся устроиться по поддельным документам, так где гарантия, что он однажды кому-нибудь не проговорится? Например, по пьяни, а то и своей любовнице. Знаешь, от неутоленного либидо у большинства мужиков сносит крышу, и они просто забывают, о чем говорят.

– Это моя просьба.

– И это все?

– Нет. Я бы хотел, чтобы он был освобожден в ближайшее время.

– Так мы не договаривались.

– Тогда я вне игры, – решительно заявил Захар.

Покачав головой, Петр Сидорович вздохнул, хлопнув себя по коленям:

– Ох, и толкаешь ты меня в авантюры! Даже сам не знаешь, что просишь.

– Я все понимаю...

Откинувшись на спинку кресла, Петр Сидорович надолго задумался.

– Ладно, так и быть. Уговорил!

Слишком громко он произнес это, слишком нарочитой выглядела его жестикуляция, слишком жизнеутверждающим казался его тон. И это Маркелову не понравилось.

– Спасибо, Петр Сидорович, – растроганно сказал он, стараясь не показать сомнений. – Это для меня много значит. В какой-то степени я могу назвать его своим учителем. А я не из тех, кто продает.

– Мне ты этого можешь не говорить, – недовольно буркнул Петр Сидорович. – Если бы все обстояло по-другому, то мы бы с тобой не разговаривали. – Сунув руку в карман, он продолжил: – Честно говоря, я был готов к такому разговору... Вот что, если все складывается таким образом, тогда сам передай ему документы. Предварительно я его уже проинструктировал. В Москве для него снята квартира, пускай поживет там дня три, а потом пускай уматывает на все четыре стороны. Я его не держу! – Он вложил в руки Захара весьма увесистый пакет.

– Хорошо, передам. – Маркелов спрятал его в карман куртки. – Когда запланирована наша встреча?

Петр Сидорович достал мобильный телефон.

– Сейчас скажу... Степаныч, – бодрым голосом начал он. – Там все готово? Ага, понимаю, значит, мое вмешательство не потребуется? Да, клиент важный. Все договоренности в силе... Да, действуй по плану номер два. – Щелкнув крышкой, Петр Сидорович улыбнулся: – Вот видишь, все в порядке. Не стоило беспокоиться – встреча через час, на Сретенском бульваре.

– Я знал, что вы не откажете, – с чувством сказал Маркелов.

– Ну только не надо меня благодарить, – раздраженно откликнулся Петр Сидорович.

– Вы не сказали, когда планируется проникновение.

Петр Сидорович понимающе кивнул:

– Встретимся с тобой здесь же завтра в восемь часов вечера. Получишь от меня инструкции. Операция планируется через десять дней. А пока пройдешься по тем точкам, где обычно любил бывать Клещ. Он тебе о них рассказывал... Засветись! Подозрение должно упасть на него.

– Понял. А если мне там предложат дело?

– Согласись, если оно, конечно, будет не очень обременительным. А теперь давай вытряхивайся. А то у меня от тебя голова болит.

Распахнув дверцу, Маркелов проворно вышел из машины. Он уже хотел захлопнуть дверцу, как натолкнулся на жестковатый взор Петра Сидоровича. – А может, ты еще и в друзья к Клещу запишешься? – вполне дружелюбно спросил он.

Захар даже не заметил, в какой именно момент водитель вернулся на свое место. Просто машина вдруг неожиданно тронулась и в считаные секунды, набрав скорость, затерялась в потоке транспорта. Захар еще с минуту стоял как вкопанный, анализируя вскользь брошенный жесткий взгляд, который по всем канонам никак не должен был вписываться в доброжелательную улыбку Петра Сидоровича, и, ничего не решив, затопал по тротуару.

* * *

У Маркелова выработалась привычка являться на место встречи задолго до назначенного времени, чтобы было время для осмотра окрестностей на предмет неприятных сюрпризов, а заодно можно было и прикинуть пути возможного отхода. Так было и на этот раз. Осмотрев место предполагаемой встречи, он отошел в сторону.

Предчувствие не обмануло Захара. Уже через несколько минут у газетного киоска остановился мужчина невысокого росточка, совершенно непримечательной наружности. Всего лишь капля в людском море, и, только присмотревшись, можно было понять, что это не так. Непростая «капля». Его выдавал цепкий взгляд, которым он оценивал каждого прохожего. А еще – с того места, где остановился этот коротышка, просматривалась большая часть Сретенского бульвара. Имелись еще некоторые второстепенные детали, совершенно незаметные со стороны, но вместе с тем хорошо видимые специалисту.

Значит, Петр Сидорович не доверял ему. Неудивительно... Работа у него такая стервозная, во всем приходится сомневаться. На том и построена служба контрразведки. А может быть, он затеял какую-то свою игру? Но как в ней разобраться?

По личности Петра Сидоровича у Маркелова имелись серьезные сомнения. Что, собственно, он знает о нем? Только имя! И явно, что это рабочий псевдоним. Не подвергался сомнению разве только тот факт, что он работал в контрразведке... Но ведь это такой монстр, что во имя корпоративных интересов способен пойти даже на сотрудничество с преступным элементом.

Маркелов зашел в соседнее кафе и вытащил толстый конверт. Та-ак, что же в нем находится? Ага, железнодорожные билеты. Водительские права на имя Тимура Васильевича Кулагина. Загранпаспорт. Отечественный паспорт. Маркелов сразу же засунул железнодорожные билеты обратно в конверт, интереса они не представляли. Полистал заграничный паспорт. Тоже как будто бы ничего подозрительного. Отечественный документ выглядел несколько толще, но это потому, что он был вложен в обложку из кожзаменителя. Маркелов повертел паспорт со всех сторон. Странно, почему на отечественном паспорте обложка, ведь на загранпаспорте ее нет. Полистав документ, он аккуратно освободил паспорт от обложки, тщательно осмотрел его со всех сторон. На первый взгляд ничего подозрительного. Прощупал пальцами края обложки и тут же обратил внимание на еле заметное утолщение у верхнего края. Посмотрел на свет. Ничего не разобрать, спрятано плотно. Не кустарная штука, а самая что ни на есть фабричная, поставленная, так сказать, на поток.