Текст книги "Расплетин"

Автор книги: Евгений Сухарев

Соавторы: Игорь Ашурбейли
сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 33 страниц)

Начало полигонных испытаний

Сразу после получения разрешения Л. П. Берии на перебазирование опытного образца ЦРН на полигон руководители испытаний в Кратове В. Калмыков, А. Расплетин и А. Минц созвали в сентябре 1952 года совещание основных исполнителей работ по ЦРН для обсуждения задач по подготовке к транспортировке и развертыванию аппаратуры на полигоне.

Вся аппаратура ЦРН была разобрана, погружена в железнодорожный эшелон и отправлена специальным литером совместно с испытателями на полигон. В Жуковском остался действующий экспериментальный ЦРН, на котором впоследствии проводились работы «в задел» будущих модернизаций.

Организация движения эшелона была прекрасной. Эшелон шел практически без остановок, не считая смены паровозных бригад и остановок на питание. К этому времени станция, где останавливался состав, была оцеплена, а на платформе и в ресторане не было ни души. Столы в ресторане были накрыты, и официантки с удивлением смотрели на «обыкновенных», так хорошо охраняемых посетителей.

Эшелон с опытным образцом ЦРН прибыл на полигон Капустин Яр 1 октября и был развернут на специальной 33-й площадке.

Полигон Капустин Яр – колыбель ракетных войск – был создан постановлением СМ СССР от 13 мая 1946 года. Он занимался испытаниями зенитных управляемых ракет «Вассерфаль», «Шметтерлинг», «Рейнтохтер», а затем неуправляемых реактивных снарядов «Синица», «Тайфун» и более совершенных «Стриж» и «Чирок».

Решение о создании зенитно-ракетного полигона в Капустиной Яре было принято 6 июня 1951 года постановлением СМ СССР № 3389–1425 и приказом командующего артиллерией Советской армии № 0433. Была образована войсковая часть 29139. Место, выделенное новому полигону, находилось примерно в 20 километрах от старого Капустина Яра. Однако практически никакой связи между ними не было, курировавший работу «Беркут» Л. П. Берия не разрешал посещать «новый» Капустин Яр даже министрам…

Газета «Красная звезда» писала:

По общенациональным усилиям, по жертвам, по духовному напряжению и подвижничеству предшественников, взрыхливших просторы целинного края, по роли в спасении человечества от мирового пожара Капустин Яр и Байконур являются такими же духовными ценностями, как Кижи, Кремль, Мамаев курган, Севастополь и Куликово поле.

Нам, проведшим годы в этих степях, таких разных в разное время года – суровых зимой, унылых, выгоревших под знойным солнцем летом, прекрасных цветущими тюльпанами ранней весной и сказочной рыбалкой осенью, трудно не согласиться с этим высказыванием.

Новый полигон, подчиненный ТГУ, был окружен завесой секретности. Даже в Министерстве вооруженных сил о новой войсковой части знал лишь ограниченный круг лиц. В ГАУ был специальный отдел, который занимался отправкой офицеров к месту службы, а также материальным обеспечением полигона.

Именно сюда, в бескрайние заволжские степи, КБ-1 представило на испытания свое детище – первую в нашей стране зенитную ракетную систему «Беркут», не имевшую аналогов в мире по своим боевым характеристикам.

Первым командиром полигона был назначен 45-летний боевой генерал-фронтовик, Герой Советского Союза, гвардии генерал-лейтенант артиллерии Сергей Федорович Ниловский.

27 августа 1952 года полигон принял новый начальник – генерал-лейтенант артиллерии Павел Николаевич Кулешов, в дальнейшем маршал артиллерии, Герой Социалистического Труда, заместитель главнокомандующего Войсками ПВО страны. Под его руководством система «Беркут» прошла все полигонные испытания.

Первой на полигон прибыла ракета В-300 (изделие «205»), Автономные испытания ее начались в июле 1951 года. Ответственным руководителем испытаний был заместитель начальника ТГУ С. И. Ветошкин, обладавший огромными полномочиями, а техническим руководителем – С. А. Лавочкин.

Когда 25 июля 1951 года в 8 часов 14 минут ракета удачно стартовала, не завалилась и не взорвалась, восторгу испытателей не было предела, потому что это произошло впервые. Слово «впервые» станет визитной карточкой полигона.

Информация о пуске была немедленно передана в Москву, и уже вечером постоянно подгонявший ракетчиков Л. П. Берия доложил Сталину, что ракета для ПВО создана.

Автономные испытания ракет В-300 завершились в конце сентября 1952 года (пуск 31–61). Испытания проводились с целью проверки летных характеристик ракеты (стабилизация полета ракеты автопилотом, ее управляемость во всем диапазоне высот и скоростей полета, работа двигательной установки и бортовой аппаратуры);

О прибытии и первых шагах по испытанию ЦРН руководители испытаний В. Калмыков и А. Расплетин докладывали Л. П. Берии и А. С. Еляну в справке-докладной от 21 октября 1952 года. Справка, естественно, имела гриф «Сов. секретно, особой важности»:

Монтаж аппаратуры и технологического оборудования станции Б-200 в специально подготовленном помещении был закончен 4 октября. В период с 5 по 11 октября были проведены профилактический осмотр и настройка всей аппаратуры, проверка силовых и сигнальных цепей, а также опробывание дизельной электростанции технологического энергоснабжения. К этому же сроку было закончено оборудование специальной вышки аппаратурой, имитирующей сигналы от цели, для комплексного контроля за работой станции.

13 октября было приступлено к проверке всей аппаратуры станции в комплексе, для чего были организованы полеты самолета «ТУ-4» в зоне обзора.

Во время этих полетов определялись дальность действия станции, надежность автоматического захвата и сопровождения цели, а также границы рабочих зон обзора на высоте 5 и 10 километров. Полученные данные соответствовали ТТТ.

Для проверки точности станции Б-200 в динамике, 15 октября были проведены облеты станции самолетами ИЛ-28 и ТУ-4, оборудованных штатными ответчиками.

Во время полетов записывались ошибки выработки разностей угловых координат цели и ответчика, которые должны были характеризовать ошибки в точке встречи ракеты с целью.

В связи с тем, что полученные ошибки не превосходили значений, полученных в тех же условиях при испытании станции в Кратово, было принято решение о переходе к последующему этапу испытаний – проверке захвата и автосопровождения реальной ракеты.

Первый пуск ракеты В-300 для проверки надежности ее захвата и сопровождения станцией Б-200 был произведен 18 октября. Ракета стартовала со штатной стартовой установки, удаленной на расстояние около 2700 метров от станции Б-200. Результаты пуска показали, что захват ракеты координатными блоками осуществляется нормально, а сопровождение ее происходит устойчиво на расстоянии до 48 километров, значительно превышающем предельную дальность точки встречи ракеты с целью (35 км).

Расплетин хорошо понимал роль и значение полигонных испытаний в деле становления новой техники. Это отношение к полигонным испытаниям выработалось у Расплетина с первых шагов по разработке различных систем для заказчика, будь то наземные или летные испытания. Только благодаря успешному прохождению испытаний разработанная аппаратура становилась готовой к принятию на вооружение. Расплетин высоко ценил труд и разработчиков и военных испытателей и вместе с ними проходил все жизненные испытания и невзгоды.

На полигоне у Расплетина сложились добрые, доверительные отношения со всеми участниками испытаний. Особенно теплые отношения сложились с Павлом Николаевичем Кулешовым, Петром Дмитриевичем Грушиным – первым заместителем С. А. Лавочкина. Каждый из них был личностью в самом высоком понимании этого слова, людьми, обладавшими самыми разносторонними интересами и талантами. Именно с их активным участием и решались на полигоне самые сложные вопросы испытаний и отработки нового ракетного оружия.

В дальнейшем П. Н. Кулешов вспоминал:

Мы встретили в лице Расплетина человека с могучим умом, самокритичного, чуткого и честного. С первых же дней совместной работы между нами установились доверительные отношения и возникла взаимная ответственность за порученное дело. Постепенно это переросло в дружбу, которую мы пронесли до конца совместной работы…

Маршал хорошо разбирался в людях. Вероятно, в этих словах не только оценка личности Расплетина, но и командирский наказ последующим поколениям, как надо строить деловые взаимоотношения полигону и разработчикам боевой техники. Да и отдыхать они любили вместе.

Полигонный отдых

В один из первых полигонных воскресных дней П. Н. Кулешов, пока шел монтаж аппаратуры ЦРН, решил устроить для Расплетина и его команды вылазку на рыбалку на Волгу, сбросить накопившуюся в Москве усталость. Вот как описывает эту рыбалку К. С. Альперович:

Вместе с сопровождавшими Кулешова офицерами на трех уазиках мы двинулись к Ахтубе – рукаву Волги. Перебрались через нее по наплавному мосту. Дальше пошли бочаги – небольшие пруды, образующиеся при разливе Волги в естественных углублениях. Остановились у одного из них. Офицеры стали рассказывать, что в таких небольших водоемах водится рыба. Этого было достаточно, чтобы Расплетин завелся. Он вырвал ивовый прут, откуда-то достал веревку и английскую булавку и из всего этого соорудил что-то отдаленно походившее на удочку. Устроился вблизи воды и стал весьма натурально представлять, будто действительно ловит рыбу. Оторвать Расплетина от этого занятия не удавалось. Видя, как Расплетин радуется затеянной им игре, Кулешов не стал ее прерывать, а за рыбой отправил офицеров на двух уазиках.

Надо сказать, что с этой рыбалки появилась хорошая традиция отдыхать на Ахтубе, она стала любимым занятием командировочных в свободное время, особенно весной и летом.

После суровой зимы, когда бураны заносили оборудование и технику так, что отыскать их не удавалось по несколько недель, а многометровые снежные заносы порой не могли одолеть ни танки, ни тягачи, Ахтуба разливалась на многие километры, заставляя с нетерпением ждать начала рыбалки. После того как вода спадала, наступала замечательная пора рыбалки, а рыбы в Ахтубе было очень много. Уха, приготовленная на костре, была невероятно вкусной. Естественно, что запивали ее самыми традиционными для Капустина Яра напитками.

Поскольку на полигоне был «сухой закон», всякие горячительные напитки привозили из Москвы как элемент «прописки» командированных либо закупали в знаменитой «забегаловке» у железнодорожной станции «Капустин Яр» в виде лимонной водки (другой почему-то не было) или использовали «спирт ректификат высшей очистки», применявшийся в те годы при сборке и отработке ракетной техники и промывке контактов радиоаппаратуры. Много лет спустя, когда Грушину, ставшему генеральным конструктором и находившемуся в зените своей славы, один из его ретивых замов предложил ради экономии (по рекомендации ВИАМ) заменить ректификат на гидролизный спирт, Петр Дмитриевич, редко допускавший грубость, отреагировал неожиданно резко, дополнив не совсем печатное выражение словами: «Ты что, отравить мне людей хочешь?» На этом предложение отпало само собой.

Время от времени попытки заменить ректификат на гидролизный спирт предпринимались и в КБ-1, но каждый раз они умело пресекались техническими руководителями испытаний.

Иной раз, когда позволяли работа и погода, к рыбалке добавлялась охота. Разнообразной непуганой дичи в тех краях водилось великое множество. И часы, проведенные за этим занятием, заряжавшим столь необходимой энергией для новых трудовых будней, проходили необычайно быстро, регулярно пополняя копилки воспоминаний о случаях на охоте.

Пожалуй, наиболее яркие воспоминания оставил о полигонном отдыхе Борис Николаевич Перовский, опубликовавший в известной книге «Расплетин. 100-летию со дня рождения посвящается» (М.: МОБЦ, 2008). Ниже приводятся два фрагмента из его воспоминаний.

На полигоне после ужасающе жаркой в прямом и переносном смысле недели самое лучшее, что только может быть, это рыбалка. Рыбалка – это Волга или Ахтуба. Это желанная прохлада. Кульминация рыбалки – это, конечно, уха! Двойная!! Тройная!!! Уха, которая, остывая, превращается в необыкновенно вкусный студень, или заливное, как хотите. Душистая уха с ароматами дыма костра, ковыльной степи и еще чего-то, словами совершенно не объяснимого. Однажды на такую рыбалку мы пригласили Расплетина. И вот что из этого получилось.

Непревзойденным мастером и авторитетом в области приготовления ухи у нас был Костя Охрименко – энергетик. Костя варил уху вдохновенно. Возил с собой специально для этого какие-то травки, чудодействовал у костра. Для него имело значение все, даже как лежало полешко под ведром, как обдувал уху ветерок и еще неизвестно что. И вот уха почти готова. Костя на минутку отошел от своего близкого к завершению творения поварского искусства и… Ну надо же, в это самое время Александр Андреевич со своей непосредственностью подошел к самой святыне, взял по простоте душевной Костину поварскую ложку, запустил ее в ведро, попробовал, удовлетворенно помотал головой и зачем-то потянулся к банке с солью. В это мгновенье на всю степь разнесся громовой Костин вопль:

– Ты что же… такая, делаешь?..

Многоточие заменяет совершенно непереводимую игру слов, на которые, пожалуй, способен только крепчайшей закваски боцман в минуты величайшего возбуждения и словесного вдохновения.

– Ты куда… худая, лезешь? Делаешь свои железные штучки-дрючки, вот в них и лазай…

Мы окаменели и, не в силах даже пошевелиться, бешено соображали, что же теперь будет? Александр Андреевич бочком-бочком отодвинулся от костра, смущенно огляделся вокруг, оценил напряженность обстановки и вдруг выпрямился, по-доброму улыбнулся и произнес: «Ну и строг же ты, шеф!» И засмеялся. Все облегченно выдохнули и долго не могли унять хохот. Уха, как всегда, была необыкновенно вкусной. Над Костей подшучивали, что без Александра Андреевича ему ни за какие коврижки было бы вообще никакой ухи не сварить. А Александру Андреевичу предлагали уволиться с конструкторской работы и поступить в ученики «ухувара». Александр Андреевич скромно отказывался от такой чести, лукаво прибавляя при этом: «Нет, не пойду. Боюсь, шеф не только ругать, но и бить будет».

Такого отдыха, как на настоящей полигонной рыбалке, более нигде получить невозможно.

Устраивать по поводу и без повода разнообразные розыгрыши было для Расплетина способом сбросить накапливающееся в работе напряжение. Его выдумкам обычно радовались все, кому доводилось в них участвовать. И больше всех им радовался он сам. Ярким доказательством этого может служить второй эпизод:

На рыбалке, после купания в прохладной воде и поедания необыкновенно вкусной ухи, полежать на чистом песке и немножко забыться – удивительное блаженство. Однако деятельная натура Александра Андреевича не позволяла этого. Ему надо было двигаться, что-то делать. Поэтому проходит совсем немного времени, и он начинает всех тормошить. «Что-то вы залежались. Так и бока можно пролежать. Давайте играть в футбол!» Откуда-то взялся мяч. Александр Андреевич сам разбивает всех по командам (ему явно нравится расставлять людей) и говорит: «Я же старше. Поэтому я буду судьей. Где свисток? Ну, что же вы? Свистка не найти? Тогда у меня вместо свистка будет… гитара! Начинаем? Нет, стоп. Так меня плохо видно! Я заберусь вот сюда». И взгромождается на крышу газика. Раздается звук гитарных струн, и игра началась…

На импровизированном поле царит захватывающий азарт. Мальчишки! Где ты, генеральская величавость? Куда подевалась чиновничья солидность начальника главка? Вместо одних ворот – шапки, вместо других – скомканные рубашки. Самозабвенно играют мальчишки! Куда провалилась степенность ученого? Крик. Шум. Смех. Действительно, играют мальчишки. Звенит гитара: «Пенальти в эти ворота! Го-о-ол!» Звенит гитара: «Теперь в другие ворота!» – «Да за что?» – «Для справедливости!» – «Го-о-ол!» Звенит гитара. Игра продолжается! Ну каким же талантом и человеческой привлекательностью надо обладать, чтобы вот так, единым махом, снять груз ужасной усталости и ответственности с серьезнейших людей, подчас далеко не в юношеском возрасте, и подарить им кусочек детства вместе с радостью забвения всех невзгод! Как же можно забыть это?

С осени 1952 года на всех площадках полигона были созданы нормальные условия работы и быта, несравнимые с прежними.

Режим испытательных работ несколько упорядочился. С лета 1953 года был введен относительно нормированный рабочий день – с 8 до 20 часов, если не было «горящих» работ.

Стрельбы по имитируемым целям в замкнутом контуре

После окончания работ по автономной проверке станции 18 октября на ЦРН (далее Б-200) приступили ко второму этапу испытаний – проверке надежности захвата и автосопровождения ракет координатными блоками станции Б-200 при управлении полетом от программного механизма через станцию передачи команд.

Было проведено несколько пусков: 21 октября – по программе, имитирующей полет ракеты на поражение цели на высоте 10 километров; 22 октября – по программе, соответствующей полету ракеты при поражении цели на высоте 5 километров. 28 октября был произведен повторный пуск ракеты В-300 по программе 22 октября, но и на этот раз ракета программу не выполнила. Причиной аварийных пусков ракет 22 и 28 октября были неисправности работы бортовой радио-и электроаппаратуры.

Следующий удачный пуск ракеты, повторяющий программу для поражения цели на высоте 5 километров, был произведен 31 октября. В этот же день было произведено удачное испытание станции Б-200 с ракетой Б-32.

В связи с тем что проведенные пуски ракет В-300 и Б-32 показали хорошую надежность захвата и автосопровождения, а аппаратура станции Б-200 во время боевой работы работала вполне надежно, было принято решение перейти с 1 ноября к следующему этапу испытаний станции Б-200 – проверке автоматического наведения ракет на условную неподвижную цель при управлении в замкнутом контуре управления.

2 ноября 1952 года был произведен первый пуск ракеты в замкнутом контуре управления (то есть с автоматическим наведением ракеты на цель станцией Б-200). Стрельба проводилась по имитируемой неподвижной цели с координатами: наклонная дальность – 22 500 метров, высота – 10 000 метров, азимутальный угол относительно биссектрисы сектора обзора 9°22′.

За 1,5 секунды до встречи произошло разрушение ракеты.

Основной причиной этого явились периодические возмущения с частотой V=0,8 Гц (совпадающей с частотой автономного контура управления ракеты), возникшие вследствие неточной союстировки сегментов антенных систем станции Б-200, а также раскачка ракеты на частоте V=0,25Гц, соответствующей частоте замкнутого контура управления.

Как показал детальный анализ пуска, причиной разрушивших ракету перегрузок явилась «разносекторность» – смещение «сыров» антенн ЦРН относительно друг друга отличалось от идеального (60 градусов) на недопустимую величину (предусмотренная электрическая компенсация неточности механической установки «сыров» была произведена недостаточно тщательно). Были внесены необходимые указания в инструкцию по регулировке компенсатора и для большей устойчивости замкнутого контура управления наведением расширены полосы систем сопровождения ракеты. Разрушений ракет больше не отмечалось.

Пуск ракеты в замкнутом контуре, проведенный 2 ноября 1952 года, при автоматическом наведении ракеты на цель станцией Б-200 стал знаковым, продемонстрировав руководству страны, что чрезвычайно сжатые сроки создания системы разработчиками комплекса «Беркут» были с честью выполнены. Стало ясно, что зенитная ракета действительно может быть управляемой.

О результатах пуска было немедленно сообщено Д. Ф. Устинову и Л. П. Берии, который доложил об этом И. В. Сталину.

В честь этого пуска на домике 30-й площадки, где жил А. А. Расплетин, была установлена мемориальная доска со следующим текстом:

Здесь 2 ноября 1952 г. произошло рождение зенитного управляемого ракетного оружия – комплексом, созданным под руководством Генеральных конструкторов А. А. Расплетина и С. А. Лавочкина, произведен первый пуск зенитной ракеты в замкнутом контуре управления.

Удачный пуск произвел на всех огромное впечатление. Настроение у всех было приподнятое: первый пуск ракеты в замкнутом контуре управления – и сразу успешный! Особое впечатление пуск произвел на С. А. Лавочкина. Войдя в здание ЦРН, он, вытянув вперед будто что-то крепко державшую руку, быстро двигался навстречу Расплетину и возбужденно повторял: «Александр Андреевич! Как ее взяло, как поставило на траекторию и повело по ней!» Действительно, картины автономного полета ракеты (с управлением отдельными командами вправо-влево, вверх-вниз) и полета в замкнутом контуре управления качественно различны.

Тут же Лавочкин высказал, по-видимому, давно вынашивавшуюся им идею: «Александр Андреевич! Зачем иметь такое количество радиолокаторов и стартовых позиций с огромным количеством ракет? Сделайте радиолокатор, работающий вкруговую, а я сделаю ракету, которая сможет летать в любую сторону с одной стартовой позиции».

Сразу после пуска А. А. Расплетин совместно с В. С. Пугачевым и Н. А. Хейфецем с приглашением главных конструкторов боевого оборудования ракеты провел совещание по определению готовности средств комплекса и ракеты В-300 с боевым снаряжением к проведению завершающего этапа испытаний системы по мишени-самолету Ту-4.

К этому времени под руководством теоретиков силами КБ-1 был проведен огромный объем теоретических и экспериментальных исследований по выбору типа радиовзрывателя и вида поражающих элементов боевой части ракеты, оценке координатного закона поражения цели, уязвимости самолета-мишени Ту-4. Были проведены расчеты и модельные испытания радиовзрывателя и боевой части ракеты, которые позволили оценить характеристики накрытия цели элементами боевой части ракеты и оценить уязвимость мишени. Они показали, что поражение цели при заданных параметрах радио-взрывателя и выбранных поражающих элементов боевой части может быть весьма высоким. Разработанная приближенная методика вычисления вероятности поражения цели позволила определить условия работы по мишени с точки зрения наивыгоднейшего момента пуска и оптимальных условий встречи и разлета поражающих элементов ракеты у цели.

В результате обсуждения было принято решение провести завершающие пуски по цели-мишени в следующие три этапа:

1. Пуски по движущимся имитируемым «целям».

2. Пуски для определения точных характеристик и эффективности работы боевого снаряжения ракеты (радиовзрывателя и боевой части.) В качестве реальных мишеней на этом этапе предполагалось использовать парашютные мишени. С самолета на парашюте сбрасывался уголковый отражатель. Отраженный от уголка сигнал захватывался ЦРН на автосопровождение, и производился пуск ракеты. При встрече ракеты с целью-уголком радиовзрыватель подрывал боевую часть, элементы которой перерубали стропы, на которых висел уголок, или разрушали парашют, и уголок падал.

3. Пуски по самолетам-мишеням.

При проведении таких пусков предполагалось, что в ЦРН должны были задействованы дополнительные устройства, не влияющие на боевую работу комплекса, но которые были, как показывает опыт испытаний в Жуковском, необходимы для поддержания непрерывной боеготовности ЦРН при его эксплуатации.

Первым дополнительным контрольным устройством стала вышка БУ-40 с установленной на ней аппаратурой имитации эхо-сигналов цели и сигналов ракетного приемоотвегчика. Она позволяла в считаные минуты проверить с рабочих мест операторов ЦРН функционирование двадцатиканального ЦРН от антенн до систем сопровождения целей и ракет. Была разработана также отдельная аппаратура с имитацией сигналов цели и ракеты на промежуточной частоте, которая обеспечивала проведение проверки многоканальной части ЦРН в считаные минуты – от входов приемных устройств до выходов станций передачи команд.

Еще одним введенным в состав серийных ЦРН контрольным средством стал специальный индикатор, на котором в крупном масштабе отображалось положение ждущих стробов захвата стартующих ракет.

С выходом на стрельбы стала также очевидной необходимость охватить централизованной проверкой счетно-решающие приборы и станции передачи команд. Для этого придумали следующее. С рабочих мест операторов счетно-решающим приборам задавался определенный цикл работы. Вырабатывавшиеся в ходе выполнения этого цикла команды выдавались с выходов введенных в состав ЦРН дешифраторов (по одному на каждые пять станций передачи команд) на дополнительные индикаторы. Их установили над рабочими местами операторов ЦРН. По форме наблюдавшихся на индикаторах кривых можно было судить об исправности счетно-решающих приборов и станций передачи команд.

В помощь операторам пуска ракет было введено простейшее приспособление (предшественник будущих автоматизированных «приборов пуска») – наложенные на индикаторы прозрачные шаблоны с границами зон поражения, в которых разрешалось обстреливать цели.

На ноябрьские праздники практически весь состав испытателей вылетел в Москву отдохнуть, повидаться с родными, поменять командировочные удостоверения, поделиться своими впечатлениями со своими коллегами.

Расплетин подробнейшим образом рассказал П. Н. Куксенко и С. Л. Берии о результатах пуска 2 ноября и о тех мероприятиях и технических решениях, которые были намечены для проведения завершающих пусков по различным мишеням. Надо сказать, что главные конструкторы встретили подробности пуска с большим удовлетворением, одно дело – телефонный доклад о пуске, другое – живой разговор с техническими подробностями. Все шаги, предпринятые Расплетиным по проведению последующих пусков, были одобрены. После такого приятного, эмоционального разговора, подведшего долгожданный успех в создании системы, когда для Расплетина не осталось ничего принципиально неизвестного, Александр Андреевич решил высказать свои соображения, так долго вынашиваемые по дальнейшей судьбе разработки. Эта часть разговора была особенно важной для него. Расплетин четко осознавал, что он стал лидером разработки, фактически получил доступ к управлению всей разработкой. Назначение его в августе 1950 года заместителем главного конструктора КБ-1 по радиолокации, одобренное оборонным отделом ЦК партии, техническим руководителем испытаний, давало ему неоспоримые преимущества в реализации задуманной системы «Беркут». Он рассказал о тех задачах, которые надо решать при модернизации системы «Беркут» и особенно подробно остановился на идее построения одноканальной перевозимой ЗРС, о ее преимуществах и перспективах создания. Заручившись поддержкой главных конструкторов КБ-1, Расплетин предложил поручить эти работы Б. В. Бункину. К этому времени он практически закончил составление ТТТ на систему и отдельного устройства «Беркута». Договорились, что Бункин поедет с Расплетиным на полигон и займется составлением функциональной схемы одноканального аналога системы «Беркут», а также примет участие в летных испытаниях ЦРН, а затем факультативно займется созданием стенда под эгидой Г. В. Кисунько. Параллельно с обсуждением создания стенда главные конструкторы КБ-1 приняли предложения Расплетина о срочном конструировании системы с внутренним сканером, идею которой предложил С. К. Лисицин, для этого решили создать подразделения под руководством Ефима Григорьевича Зенкина – антеннщика из ЦНИИ-108. Отдельно обсудили результаты испытаний ракеты ШБ с наклонным стартом. Таким образом, был обсужден и одобрен круг вопросов по испытаниям системы «Беркут», началу работ по перевозимой одноканальной системе ЗУРО.

Сразу после ноябрьских праздников на полигоне продолжили пуски по имитируемым «целям» в замкнутом контуре управления.

5 и 9 ноября были проведены успешные пуски ракеты Б-32 с автоматическим наведением на неподвижную цель станций

Б-200 с координатами: высота 10 (20) километров, наклонная дальность 22,5 (30,4) километра, азимутальный угол 3°10′(18°) относительно вышки 11, 14 и 15 ноября были произведены пуски ракеты В-300 с автоматическим наведением на цель с координатами: высота 10 (5) километров, наклонная дальность 22,5 (22) километра, азимутальный угол тот же.

Результаты всех пусков тщательно проанализировали, был выпущен подробный отчет-справка, который имел гриф «Сов. секретно, особая важность». Отчет подписали В. Калмыков, А. Расплетин и С. Лавочкин 17 ноября 1952 года и направили его Берии, Рябикову и Еляну.

На всех пусках присутствовал Б. В Бункин, которого Расплетин активно знакомил с работой аппаратуры. Параллельно с испытаниями они составляли функциональную схему одноканального локатора и перечень блоков, которые необходимо было заказывать для будущего стенда одноканального локатора.

Контрольные пуски по имитируемым целям прошли успешно. Также успешными оказались пуски по парашютным мишеням. Полигон стал готовиться к следующему этапу испытаний – стрельбам по реальным целям.

22 января в кабинете И. В. Сталина состоялось заседание бюро Президиума ЦК. К 23.00 собрались члены бюро и приглашенные: Л. П. Берия, Н. А. Булганин, Г. М. Маленков, Н. С. Хрущев, А. М. Василевский, Н. Г. Кузнецов, М. В. Хруничев, С. Л. Берия, А. И. Микоян, В. М. Рябиков, М. И. Гурвич, П. Н. Куксенко, Клочков, А. Н. Щукин (в таком порядке приведена запись лиц, прибывших в кабинет И. В. Сталина). Одним из рассмотренных вопросов было состояние работ по разработке системы «Беркут», докладывал П. Н. Куксенко.

Для руководства КБ-1 эта встреча закончилась благополучно. Однако дальнейшие события были наполнены немалым волнением.

Перед стрельбами по реальным целям решили заменить антенны ЦРН и аппаратуру сопровождения целей и ракет. Антенны – на изготовленные Горьковским машиностроительным заводом, ставшим их серийным производителем; аппаратуру сопровождения целей и ракет – на отличавшуюся некоторыми доработками, проведенными на комплексном стенде в КБ-1. В начале 1953 года новые устройства были поставлены на полигон и начался их ввод в ЦРН.

Вопреки ожиданиям обе замены прошли негладко. Во всех трех комплектах антенн, изготовленных Горьковским заводом, величины сигналов, снимаемых с выходов шести составляющих каждую из антенн «сыров», были существенно различны. Расплетин поставил задачу: при вводе в радиолокатор серийных антенн поднять, по возможности, величины сигналов, снимаемых с худших «сыров», до величины сигнала, даваемого лучшим «сыром» (убрать «разносырность»), Время шло, а работы на антеннах не заканчивались: справиться с «разносырностью» не удавалось.

Это очень беспокоило Расплетина – ведь новые антенны должны были пойти на боевые подмосковные объекты. Характеристики антенн на макетном (в Кратове) и опытном (на полигоне) образцах были близки друг другу, ошибки сопровождения цели этими антеннами также были практически идентичными. Кроме того, испытания ЦРН совместно с ракетой подтверждали требования Расплетина по характеристикам антенн. В Москву пошли шифровки о задержке в наладке антенн.