Текст книги "Жизнь, подаренная Шинигами (СИ)"

Автор книги: Евгений Киришенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

Существо наблюдало. Наблюдало, пока я умирала. Ну ничего, пусть смотрит... Как же жаль... Прощайте Сашенька. Я надеюсь что сегодняшнее событие не скажется на тебе слишком сильно, я бы хотела что бы у тебя сложилась более-менее нормальная жизнь... Прощайте Мастер – спасибо вам за годы тренировок и возню с непутевой мной. Я была счастлива окунуться с головой в свое любимое дело, так что я даже не жалею что связалась с вами. Хотя мне жаль, что я всего ничего побыла вашей личной ученицей...

Меня затянуло в водоворот из холода и бесконечной темноты. Меня поглотила пустота.

***

Тьма. Тьма. Вот тут тьма чуть менее темная. А вот тут наоборот – куда как темнее.

Сколько я уже тут? Не знаю. Я потеряла счет времени очень давно. Да и не думаю, что есть смысла хоть как-то пытаться весть счет того, чего тут в принципе быть не может... наверное.

Видимо мне стоит радоваться, что я смогла сохранить свой рассудок? Память? Хотя нет. Не буду радоваться по поводу того что я в любой момент могу свихнуться. Хотя бы от однообразия. Давящая пустота как бы ни способствует развитию радужного настроения. Блин, жаль, что я не могу чувствовать тело, так бы в качестве разнообразия можно было и поша...

Вдруг окружающий меня мир дрогнул (если это можно сказать про окружение, состоящее из однородной тьмы), а затем меня как будто стало куда-то затягивать. Сначала как бы невзначай, не сильно и не настойчиво. А потом напор все увеличивался и вот я уже как-то перемещаюсь сквозь тьму, которая правда постепенно отступала сменившиеся сначала серостью, а потом... А потом меня с головой накрыла страшная пробирающая до костей, живящая своей жизнью в каждой клеточке тела, БОЛЬ. Как же мне сейчас плохо... сказала бы я, если не понимала что это очень хороший признак. Ведь раньше ничего кроме скуки я не чувствовала. А сейчас целый спектр ощущений.

Постепенно ошеломляюще сильная БОЛЬ, стала просто болью. А затем я даже стала чувствовать тело. Ко мне стал возвращаться слух и, чуть погодя, какое-никакое подобие зрения. Из-за слез, застеливших газа, рассмотреть что-либо было принципиально не возможно... Кроме неясной тени, нависающей надомной, на руках которой горело салатовое пламя. Стоило бы удивиться, но сейчас я сосредоточила все свои силы, чтобы перестать кричать. Да, оказывается, я все это время кричала во все горло.

Сколько продолжалась борьба с самой собой, но под конец я вообще ничего не могла сделать. Выжатый досуха лимон. Беспомощный овощ. А тень, металась по помещению и вроде как что-то говорила. Тень часто возвращалась ко мне и тут же на ее руках вновь зажигался салатовый огонь. Горящими руками она водила над моей головой и вдоль всего, пока невидимого мной, тела.

Некоторое время прошло в тишине пока со мной проводили какие-то манипуляции. Затем меня ослепило... и еще сверху – оглушило. Мир наполнился звуками и красками, а я наконец-то смогла рассмотреть эту загадочную тень.

Честно говоря я ожидала что меня пытаются реанимировать или что-то в этом роде. А тень, которую я видела, не была персоналом... врачом или кем-либо еще из медицинской братии. Но то что предстало мои глазам несколько выбивалась из моего представления о профессиональной медицине. Ну не могу я поверить в то, что человек с растрепанными фиолетовыми волосами, в цвет своих глаз, в которых, между прочим, ютился маленький такой кошачий зрачок, может быть врачом. Кем угодно, но не врачом. А его улыбка маньяка? А этот взгляд который, меня уже раз десять мысленно препарировал? Брр. Жуть. Но больше всего я удивилась, когда расслышала незнакомую речь. Речь которую я поняла...

– Поразительно, поразительно... Потрясающий результат! Кто бы мог подумать, что моя отчаянная попытка воздействовать на нервную систему, чтобы она в достаточной мере смогла синхронизироваться с глазами... а сами глаза? Надо же! Мало того что они реагируют на свет так еще прослеживаются явное улучшение зрения. Хотя я уже вижу патологию, но это мы рассмотрим позже... Поразительно. Первый удачный опыт за пять лет! – пока мой "врач" чуть ли не прыгал по лаборатории (я успела немного осмотреться, повертев головой, пока этот чокнутый ощупывал меня везде, где только мог), я через силу, совсем чуть-чуть, подняла голову и обомлела.

Это мое тело? Да оно же маленькое? Два– три? Нет, скорее всего где-то четыре. Не может быть, что бы я была в теле четырехлетнего ребенка. Какого черта. Да это же произвол!.. И что мне делать? Наверное...

– Раз этот кекей-генкай прижился, то приживется и вот этот, – мою руку потянули на себя, и в вену на руке тут же вонзилась иголка от большого шприца. Потом полубезумный глаз фиолетовых глаз уперся в мое лицо. Его губы зашевелись. Он стал отсчитывать время. Положив мою руку мне на грудь он ненадолго отошел, чтобы вернутся со стаканом в коем была непонятная желтая жидкость. Не спрашивая моего мнения, меня напоили этой гадостью, а затем на руках зажглось не пламя, но яркое салатовое свечение. Ладонь с этой непонятной мистической хренью положили мне на лоб и я стала проваливаться в сон напоследок услышав:

– Если это сработает, то у нее будет шаринган... Ммм, где мой блокнот надо все подробнее записать...

Глава 2

Сибата Наоки

Жарко. До чего же жарко. Хочется пить... и есть. Еще и сестра себя плохо чувствует – у нее всю ночь был жар. Сейчас, под утро, она вроде бы держится, но так долго продолжаться не может. Я боюсь, что она не выдержит и окончательно потеряет силы и сляжет с болезнью. А лекарства кончились еще неделю назад... Ну как кончились. Их кто-то украл. Не взирая на то, что те скромные запасы лечащих трав, что осталось от Мамы, принадлежала двум сиротам.

Ками-сама за что! Сжав кулаки, я мысленно взмолился. За что нам все это? Почему из-за войн этих шиноби должны страдать обычные люди! Почему кто-то считает свое благосостояние куда как более значимым, нежели жизнь двух детей. Как же меня все это раздражает.

Сестра, идущая рядом с повозкой, запнулась об камень и неуклюже упала на коленки, благополучно их разодрав. Но слез не было. Она лишь тяжело прикрыла глаза и состроила недовольную гримасу. Я чертыхнулся и соскочил с повозки, чтобы помочь Марико подняться на ноги и попытаться затащить ее на повозку, чтобы не шла сама. Но меня как обычно проигнорировали и вопреки моим словам решили идти дальше своим ходом.

Ками-сама! Какой раз за эти дни, долгого и опасного путешествия в караване беженцев, я взываю к высшим силам и не счесть. В кого же моя маленькая сестренка настолько упряма? Нет! Мне это надоело!

Догоняю успевшую отдалиться от меня маленькую проказницу, хватаю её под подмышки и, догнав повозку, силой усаживаю ее на деревянные настил.

– Братик, что ты делаешь?! – она повысила голос и нахмурили бровки. – Я не хочу быть чем-то обязана человеку, который оскорбляет и пользуется тобой как хочет! Братик не должен делать того чего не хочет и... Не хочу! Не хочу что бы Братик страдал из-за меня и моих...

Затыкаю ей рот правой ладонью, а левую водрузил ей на голову и начал трепать ее черные волосы. Всегда кстати мне было интересно почему у меня волосы светлые, а у сестренки черные как уголь. Наверное, это она пошла в отца... которого мы никогда не видели.

– Успокойся сестрёнка, – продолжая приглаживать, выбившиеся из незамысловатой прически волосы, сказал я, – так надо. Пока я помогаю этому человеку, нам перепадает немного еды. Ты же знаешь: наша уже давно закончилась, а охотится у меня не получается... Скажи сестренка: ты меня любишь?

Маленькая голова сестры утвердительно качнулась.

– Тогда я хочу попросить тебя ехать в повозке. Ты же сама знаешь, что у тебя слабое здоровье и ты часто болеешь. Например, как сегодня. Ты же помнишь, как тебе было плохо сегодня ночью? – получаю еще один кивок. – Тогда мне нет нужды говорить тебе что, тебе лучше всего не перенапрягаться и ехать в повозке, пока твой братик зарабатывает нам на обед и ужин. Ты меня поняла?

– Да братик... Прости меня, – в уголках её глаз стали скапливаться слезы. Я устало вздохнул, запрыгнул на повозку и прижал к себе хрупкое тело последнего оставшегося дорогого мне человека.

– Тебе не за что извинятся, – сказал я, утирая с ее глаз влагу. – Кому тут надо извиняться, так это мне. За то, что уделяю тебе мало внимания и весь в заботах. Но пожалуйста, не надо плакать. Мне больно смотреть на то, как моя маленькая любимая сестренка проливает слезы из-за такого глупого старшего брата как я.

– Нет! – услышал я глухое восклицание, так как она в этот момент лицом вжималась в мою грудь. – Братик не глупый! Братик самый лучший! Сильный! И заботливый... прямо как мама... была.

Поняв, что она опять сейчас заплачет, прижимаю ее к себе еще сильнее, но не перебарщиваю. Не хочу случайно ей сделать больно. Начинаю еще усерднее гладить ее по голове при этом не забывая нашептывать ей в ушко ласковые успокаивающие слова...

Мама да? Мне тоже сейчас хочется заплакать, как и чуть подрагивающая в моих руках сестренка. Но мне нельзя. Я последний мужчина, оставшийся у нее. И какой пример я подам, если буду плакать как какой-нибудь ребенок. Нет! Я уже взрослый. Мне семь лет и я не имею право расслабляться и пытаться скинуть всю заботу о своей сестре на кого-то незнакомого.

Перед смертью Мама говорила, что нельзя никому слепо доверять. Я тогда не понял о чем она именно говорила, но сейчас попав в ситуацию где каждый старается заботиться только о себе, волей неволей приходится вспоминать и активно использовать одно из последних наставлений Матери... Как жаль что она умерла. И вспоминая причину, почему она умерла, мне хочется взывать как те волки, что обитали в лесу неподалеку от нашей хижины.

Сейчас спустя две недели после того как мы покинули нашу деревню спасаясь от ужасов войны, я все еще с замиранием сердца вспоминаю бледное заплаканное лицо матери в глазах которой я видел надежду. Надежду на что? В силу возраста могу только придумать лишь одну причину. Чтобы мы, ее дети, жили...

Сейчас я понимаю, почему она отослала нас вместе с противным дядей Какеру, но тогда я всем сердцем верил, что мы можем забрать нашу Маму с собой, что вот еще немного и она поправится, ведь наша Мама была лекарем. Так почему спасая чужие жизни она не смогла спасти свою?

Две недели путешествуя с караваном беженцев, к которому по пути постоянно присоединялось множество других людей, среди которых попадались и интересные дяди – торговцы. Слушая их разговоры, пока я выполнял нудные поручения, я стал постепенно осознавать. В моей голове по крупицам стало складываться понимание причины столь резкого ухудшения здоровья мамы. И осознание этого вновь, стремительным рывком, выдернуло меня на путь скорейшего взросления... Сейчас я смогу с уверенностью сказать что Маму... Маму отравили. И я помню, кто это был хоть и не знаю его имени.

Мама была очень красивой. Особенно если сравнивать с теми, кого я видел в деревне. И эту красоту замечал не только я, но и другие дяди. Много кто к ней приходил. Предлагал стать нам новым папой, но она с вежливой улыбкой всегда отказывала им. Некоторые из них после еще пытались ее переубедить, но натыкались лишь на вежливые отказы. Пока не из города не приехал один... плохой человек. Он был самым настырным. Самым наглым и самым тупым. Он говорил, что у него много денег, что он имеет какие-то там связи в стране Огня, и что он так или иначе добьется чего хочет. Но когда в очередной раз он получил отказ от раздраженной Мамы, он очень сильно тогда разозлился, устроил разгром в нашей кухне и с криками и не скрытыми угрозами покинул наш дом. А потом случилось то, что случилось... и Маму отравили.

Тогда я думал что это просто очень серьезная болезнь. Но ей становилось только хуже. Кожа бледнела на глазах, а улыбка, вечно покоившаяся на ее губах, увяла и стала болезненной. Вскоре она не могла нормально передвигаться и говорила с хрипцой. Я старался помогать как мог, а Сестренка, чуя неладное, очень много плакала. Было очень тяжело и страшно. И становилось еще страшнее, когда люди в деревне мрачнели на глазах. И многие куда-то спешно собирались.

В очередной раз когда я ходил в деревню ища того кто может помочь нашей маме я услышал очень жуткий разговор. Велся он о том, что какие-то Камни напали на нашу страну и вскоре война и смерть доберется и сюда и что необходимо как можно скорее собираться и уходить из деревни. Услышав это, я поспешил как можно скорее добраться домой и рассказать об этом Маме. Ей это не понравилось. Она очень испугалась... испугалась за нас. Немедля меня послали привести сюда дядюшку Какеру. И когда я его привел, упирающегося и не желавшего никуда идти, увидел как Мама через силу встает с постели и падает ему в ноги, моля о том чтобы нас забрали с собой.

Она всунула почти все те деньги, которые заработала за то, что лечила людей Дяде Какеру и только после этого он со скрипом согласился, но только меня с сестрой, так как: "ты уже не жилец да и возится с тобой мне не охота". Но я был категорически не согласен и попытался оспорить его решение, на что лишь услышал тихий голос Матери:

– Пожалуйста, Нао, послушай свою мать и сделай то, что я прошу в последний раз. Ты ведь не глупенький и должен понимать, что мне осталось немного. Я уже никуда не смогу уйти с вами, а становится обузой мне никто не позволит. Потому собери все самое важной и уходите с сестрой... И еще. Я хочу, чтобы у вас все было хорошо. Чтобы на новом месте вы нашли себе тех людей, с которыми можно завести семью. Я хочу, чтобы ты присматривал за своей Сестренкой, и чтобы она нашла себе отличного мужа. Я хочу чтобы вы жили... жили счастливо. Потому, пожалуйста, уходите и живите... Какеру-сан позаботьтесь о моих детях, молю вас...

Тогда лишь он сухо кивнул и довольно грубо посоветовал поторопиться, так как он уезжает через двадцать минут и ждать больше он нас не будет. Когда он вышел я кинулся в объятья к Маме и плакал. Долго. А она молча меня успокаивала, гладила рукой мою голову, а после когда я кинулся разбудить спящую в другой комнате сестру остановила и покачала головой.

– Не надо. Она будет сильно расстроена и ее придется тоже успокаивать. А мы тут с тобой и так потратили слишком много времени, а тебе еще надо собрать вещи для вас двоих. Вот, держи, тут немного денег, а вот в этом мешочке лекарства для твоей сестры. Ты помогал мне потому знаешь сколько и когда давать, и что делать если ей станет хуже... Все иди сынок, собирайся и помни: Я люблю вас и всем сердцем желаю вам счастливой жизни. Потому не оборачивайся назад и идите вперед к своему счастью. Прощай...

Уходить из дома было больно. Больно наблюдать как мать, тяжело опираясь на подоконник, провожала нас взглядом. Погрузив все еще крепко спящую сестру на телегу, я всматривался в лицо Матери так долго как мог, запоминая все её черты лица, только мысленно прикреплял к этому бледному лицу ее старую, здоровую улыбку, пока телега дядюшки Какеру не завернула на другую улицу и наш дом скрылся за стеной деревьев.

Две недели назад я потерял свою Мать. Но у меня еще есть Сестра за которой надо следить и ухаживать. Из-за того что лекарства пропали придется приглядывать за ней в два раза усерднее и смотреть чтобы она не заболела. Это может плохо закончится, а терять её как и Маму я не хочу. Не позволю этому случиться! Потому, не смотря на ее возмущения, я прижимаю к себе чуть успокоившуюся Сестру и молча отдыхаю в тут же последовавших ответных объятьях.

***

Переворачиваю деревянную бадью и сливаю в канаву грязную воду, оставшуюся после мытья посуды, затем беру тряпку, кувшин с чистой одой и начинаю отмывать бадью. Сестренка сидит рядом со мной и вытирает сухой тряпкой тарелки. Очередной наполненный унылыми поручениями день... Омраченный тем что сегодня сестра проявляет свой характер необычайно остро. Да еще меня немного напугали ее слова сегодня утром, что ей кажется, что с ней что-то вскоре случится. Я конечно всячески старался ее успокоить и убедить что ей это кажется, но она упорно отнекивается и стремится помочь мне как можно в больше количестве дел, прежде чем это «что-то плохое» случилось.

Никакие уговоры на нее не действуют, а ведь у нее сегодня повышенная температура – это видно по болезненному блеску в глазах. Но всем слова снова непоколебимо игнорируются.

Эх. Как же сложно быть страшим в семье, которого не слушаются. Как Мама меня терпела, когда я ее ослушивался? Наверное я уже никогда не узнаю... Или узнаю, но гораздо позже, когда у меня появятся собственные дети... А как они собственно появляются?

Ладно. Потом у взрослых спрошу. Я закончил отмывать бадью и отставляю ее в сторону, а сам достаю из-за пояса сухую веревку и вытираю руки и вспотевший лоб. Солнце сегодня сильно греет потому сегодня в полдень очень сильно жарко. Пришлось соорудить себе и Марико-чан из тряпок головные уборы. Вроде получилось не так плохо как могло бы. Хотя мои "головные уборы" скорее всего, походили на то, что я намотал себе и сестре на головы мешок, и все это выглядело несколько нелепо, как выразился один из торговцев. Можно было бы купить шляпку сестре за деньги, что выделила Мама, но тратить их на нечто подобное сейчас я посчитал глупым. Кто знает где могут пригодиться эти деньги, которые я всегда ношу возле сердца в мешочке висящего у меня на шее.

– Братик, – услышал я тихий голосок своей сестренки, – я закончила. Что мне еще сделать?

– Ну... – я осмотрелся в поисках того чем можно безопасно на некоторое время занять сестру. Как назло ничего в голову не приходило и в глаза не бросалось. Потому нехотя пришлось признаваться:

– Сейчас мы все закончили, так что собирай тарелки и подвяжи их веревочкой, сейчас протури бадью сухой тряпкой и пойдем обратно. Думаю, скоро караван пойдет дальше, так что не хотелось бы снова бежать и догонять их.

Марико-чан важно кивнула и приступила к тому, что я ей сказал сделать. Сам же я не стал как-то отходить от собственных слов и занялся бадьей. Вскоре после того как мы закончили мы уже приближались к остановившемуся на привал каравану нагруженные тарелками и "деревянным недоразумением" как ее называет Макеру-сан – жена человека одолжившего нам бадью. Вернув ее законным владельцам я перехватил поудобнее связку тарелок и направился во главу каравана, где обычно стаяла телега дядюшки Какеру. Он сам восседал на козлах телеги и нетерпеливо покусывал маленькую палочку, периодически сплевывая на земли небольшие щепки. Увидев нас, он как-то странно улыбнулся и чуть успокоился, по крайней мере, перестал мучить палочку.

– А мелочь, вы-то мне и нужны, – подозрительно довольно сказал дядюшка Какеру. – Наоки, сейчас ты возьмешь этот мешок, – он кивком указал на небольшой серый мешок, пристроенный к правому борту телеги, – и отнесешь его Мирай-сану. Ты помнишь его? Вчера я послал помочь ему помыть лошадь.

Я кивнул, недовольно сопя. Опять ему что-то от меня нужно! Да сколько уже можно?! Не успел я толком закончить одно поручение, как он нагружает меня следующим.

– Отлично. Тогда задача тебя должна быть понятна. Так что бери и бегом, мы уже выдвигаемся, потому если хочешь ехать на повозке, то придется побегать. Теперь ты мелкая, – он перевел взгляд на сестренку, – раз ты сегодня весь день порываешься чем-нибудь помочь своему братцу, то вон в ту тряпку завернуты орешки. Садись на поклажу и очищай их от кожуры и складывай в отдельную тару. Понятно?

– Да, – сестра неуверенно обозначила кивок, а затем посмотрела на все больше злившегося меня. – Иди братик, я справлюсь. Тут нет ничего сложного, – она попыталась мне улыбнуться, но все равно боялась остаться наедине с дядей Какеру. Обычно она ходит за мной хвостиком, за исключением тех случаев, когда спит в повозке (а спит она много), либо мои поручения затрагивают интересы исключительно дядюшки Какеру и потому выполнял я их непосредственно под его наблюдением, а сестра была рядом.

– Хорошо, я быстро.

Подбегаю к повозке подхватываю мешок и закидываю его себе на плечо. Каким бы маленьким он не выглядел, но вес у него все же был приличным. Потому спустя несколько минут спешного шага в другой конец растянувшегося каравана мое плечо начало затекать, а поясница побаливать. Конечно, можно попробовать положить мешок на другое плечо, но для этого надо остановиться скинуть мешок на землю и только после этого закинуть его на другое плечо. Но тогда на это придется потратить некоторое время, а чем больше я его трачу, тем дольше потом буду догонять головную повозку дяди Какеру. А я уже и так устал. Поэтому стискиваю зубы и чуть ли не бегом иду к намеченной цели. И вроде бы я уже вижу нужную телегу...

Да я даже и не предполагал, что что-то в нашем размеренном пути может произойти нечто такое. Я, ничего не подозревая, уже практически приблизился к обшарпанной старой телеге, которую тянула довольно ни красивая худая лошадь с безразличными глазами. Вот мне приветливо улыбается сидящий на козлах телеги торговец, которому я собственно и тащу этот мешок. Рядом с ним сидит девушка – его дочь, которая держала в руках поводья и иногда подгоняла лошадь хлесткими ударами... И вот буквально в следующую секунду голову торговца насквозь пробивает стрела. Его дочь окатило кровью. И я, и она и многие кто шел рядом, ничего толком не успели понять, как начался ад.

Из придорожных кустов повалили грязные люди с оружием на голо и бросились к каравану. Из леса в это время этот самый караван поливали стрелами. Беженцы с отчаянным криком начали бежать кто куда: прятаться под повозки и в повозки, за бортами телег, за паникующих лошадей... А я все еще не мог отойти от вида убийства человека. Я даже не замечал, как в пробегающих мимо людей вонзались стрелы и как многие плача и воя от боли, валились на землю, заливая ее кровью из ран. И стоял бы так и дальше, если бы в мешок не попала одна из стрел. Меня отбросило и приложило об борт рядом стоящей брошенной телеги, а Мешок с воткнутой в него стрелой упал на землю.

Безумно вертя головой и глазами я пытался понять где нахожусь. Паника волной накатывала на меня. Мне до жути страшно. Все тело дрожит, а в голове звон. Зрение испортилось из-за застеливших глаза слез. Все умирают. Смерть... Смерть... Мама... Сестра? Меня как будто током ударило. Сестра! Точно, что с ней? Нет, нет, нет! Я не могу позволить моей сестре умереть! Не хочу чтобы она оставила меня так же как и Мама! Нет! Нет!

Я вовремя вскочил с земли и в то место где я находился миг назад вонзилась стрела, пробив деревянный борт. Это добавило мне стимула бежать как можно быстрее. Быстрее! Сестра впереди! Надеюсь, дядюшка сможет Какеру защитить ее!

Приходится постоянно вилять и уклонятся от столкновения со встречно бегущими людьми. Сейчас им плевать на то кто перед ними – задавят и не заметят, и будь я большей комплекции тоже сбивал бы всех со своего пути.

Первые разбойники добрались до каравана и стали бездумно рубить всех, кто попадется под руку. Стрелы перестали свистеть и брошенный в сторону взгляд показал, что лучники, сидевшие на ветках и обстреливавшие караван стали спускаться и спешить сюда, чтобы помочь в грабеже, насилии и убийствах.

Я почти добежал, игнорируя и уворачиваясь от грязных лап этих убийц. Я почти добрался до своей сестры! Мне было страшно, когда я проскальзывал между повозок, увидел, что у повозки дядюшки Какеру уже вовсю творилось что-то не ладное. Из-за того что я бегу зигзагами и из-за расстояния я не мог точно понять что там происходит! Я даже не могу быть уверенным, что моя сестра до сих пор еще там! Она у меня хоть и маленькая, но умная, потому могла спрятаться где-нибудь. Но пока я сам лично в этом не уверюсь, я буду бежать, ни смотря ни на что.

Хотелось бы самому верить в свои слова, но вот осталось всего пятнадцать метров и я у своей цели, но мне помешал один из бандитов. Не знаю, почему он не стал пытаться захватить меня как те от кого я увернулся до этого, но его меч прошел в считанных сантиметрах от моей головы. И то лишь благодаря какой-то чудовищной реакции, я смог уклонился в последний момент.

Отскакиваю в сторону и ужасом смотрю на человека чуть не лишившего меня жизни. Грязные лохмотья. Грязные, сальные волосы, запачканное кровью лицо, безумный взгляд и окровавленная ржавая сабля – сейчас это мой образ чистого абсолютного зла. Монстр, для которого убийство не необходимость, а что-то другое не понятное мне. Монстр он еще и потому что не пускает меня к моей цели, а каждая минута сейчас может быть решающей. Если я раньше думал, что они могут просто захватить мою сестру, так как пока я бежал сюда убивали только мужчин. То теперь смотря на этого Монстра, я понимаю, что все может быть гораздо хуже... Хуже для меня и моей сестры. Все может кончится в одно мгновенье – смертью... Почему? Почему мы должны все это терпеть? Почему я должен видеть смерти своих близких? Мне страшно. Страшно уже не за жизнь своей сестры, а за свою собственную. Только что я был в шаге от того чтобы мир погрузился для меня во тьму... Хочется убежать. Бросить все: свои громкие слова о скором взрослении. Клятву Маме, о том что я позабочусь о сестре... И обещание – жить, данное ей тогда, когда я видел ее в последний раз.

Монстр оскалился и двинулся ко мне. Шаг, еще шаг. Меч стал медленно заводиться за спину. В его глазах я вижу свою смерть. Упираю взгляд в землю. Бежать! Бежать! Мне надо бежать, но я не могу. Нет! Не могу предать память матери. Не могу предать Сестру. Не могу предать самого себя.

Собираю все те крохи решительности и смотрю в глаза монстра уже приготовившегося снести голову ни в чем не повинного ребенка, то есть мне. Вижу, как он напрягает мышцы и начинает выгибать кисть так чтобы придать мечу наибольшее ускорение (откуда я это вообще знаю?). В тоже мгновения я отскакиваю назад. Меч рассекает воздух в том месте, где была моя голова. Результат ему явно не понравился. Безумие в его глазах разгорелось с большей силой. Поэтому я со всей доступной мне сноровкой запрыгиваю в рядом стоящую повозку и отползаю к противоположному бортику.

Вовремя, потому что через пару секунд меч разрывает борт на части. Во все стороны полетели щепки, одна из которых порезала мою щеку. Из ранки сразу полилась горячая кровь. Благодаря боли смог прийти в себя и увернуться от настигающего меня удара, перепрыгнув через борт. Приземлившись на землю, ныряю под повозку и, стараясь как можно быстрее переползти в другую сторону. Вижу ноги Монстра, он стал оббегать повозку желая достать меня думая, что я все еще на той стороне, и наконец, убить. Но не найдя меня там он заревел, нагнулся и увидев меня ползущего по земле взбесился, запрыгнул в повозку, стал рубить дощатое дно, пытаясь добраться до меня. На голову мне сыпались щепки, полилась вода из какого-то мешка в повозке, корм для лошадей. Я полз, а меч все ближе и ближе подбирался ко мне. Пытаюсь ползти к колесу, но тут пробивая пол передо мною в землю вонзается клинок. Медленно поднимаю взгляд и вижу в дыре лицо Монстра. Он тоже видит меня и поэтому вырывает меч и тут же пытается проткнуть уже меня. Перекатываюсь чуть в сторону уходя от опасного куска стали и ползу изо всех сил к нервничающей лошади.

Безумцу, видимо, надоело крушить повозку, потому как он спрыгнул с нее и пытался достать меня из-под повозки мечем с правой стороны. Отползаю чуть в сторону, так чтобы он не мог до меня дотянуться. Он вновь взревел... Да он точно безумец! Но у этого безумца хватило сделать одну очень умную вещь. Ему наскучило пытаться достать меня и играть со мной кошки-мышки вокруг повозки в надежде пырнуть меня мечом, потому он плашмя заехал лошади по крупу от чего та встала на дыбы и рванула вперед. Меня чуть не переехало колесо, но я все же чудом извернулся избежав участи быть раздавленным... Хотя смотря на человека радостно скалившегося и смотревшего на меня как на свою законную добычу мне становилось понятно что это конец. Я не успею встать, как тут же буду нарезан на мелкие кусочки.

И Монстр не заставил себя долго ждать, он специально шел ко мне очень медленно поигрывая грязным мечом облепленным уже не только грязью и кровь, но к клинку еще приклеились щепки, опилки и земля. Он смотрит мне в глаза. Наслаждается ужасом плескающимся там. Наслаждается моей беспомощностью... Пара шагов. Он уже занес меч над головой, а я не могу пошевелиться оцепенелый страхом.

Не хочу умирать! Я даже не могу закрыть глаза... Мне придется до последнего мгновения видеть, как на меня опускается клинок? Напрягаю все мышцы и пытаюсь сместиться чуть в сторону, но не успеваю... Раз так, то хотя бы пересилю себя и не дам этому человеку наслаждать осознанием свой смерти читаемой сейчас в моих глазах. Бросаю все свои силы, чтобы чуть прикрыть веки и отвести взгляд в сторону... Моя маленькая победа.

Однако ожидаемая мною смерть так и не пришла. Я несколько секунд ждал когда на меня обрушится его меч, но так и не дождался. Возвращая взгляд и вижу, что Монстр замер на месте с поднятым над головой мечом. Вся его поза кричала о напряженности, безумие из глаз ушло, а его место занял неподдельный страх. С лица каплями струился пот, а тело будто свело судорогой и она не прекратилась даже после того, как он выронил из рук меч, а сам не рухнул на колени. Я искренне был удивлен столь резкой сменой событий, что впал в ступор. Да и крики, шум резни и разграбления затих.

Не смотря на всю неправильность ситуации медленно разворачиваю голову в то направление от куда я прибежал и застыл в немом шоке. Все бандиты, караванщики и беженцы валялись на земле в разных позах. Даже лошади чувствовали себя неуютно, припали к земле и громко ржали. Что происходит?

– Братик!

Услышал я голос Марико. Тут же разворачиваюсь и смотрю на свою сестру... Только она была на руках у какого-то непонятного мужика с фиолетовыми волосами и такими же глазами... И я сказал бы что он выглядел глупо, но не могу. Почему-то я не могу назвать этого человека глупо выглядящим. По крайней мере, не при всей той силе, которой исходит от этого мужика. Что-то внутри меня шепчет даже не думать о нем пренебрежительно, потому как это может стоить мне жизни.

Зачем ему моя сестра? Почему он с таким интересом смотрит на меня? Что ему вообще нужно и что вообще происходит? Я не могу понять ничего и от этого мне очень жутко.

– Братик, ты как? – с беспокойством в голосе спросила она. – Ты не ранен? У тебя кровь на щеке! Тебе больно? Дяденька вылечите моего братца!

– Я его спас, а теперь еще и лечить должен? – глубоким голосом сказал "дяденька".