Текст книги "По обе стороны Днестра"

Автор книги: Евгений Габуния

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)

После провала этих агентов Циклоп все настойчивее и чаще заводил с Новосельцевым разговор о брате, живущем в Севастополе, и тот горько пожалел, что проговорился Жолондовскому в минуту откровенности. Циклопа весьма интересовала "крыша" на квартире солидного, занимающегося частной практикой врача, да еще в таком городе, как Севастополь. Однако Новосельцеву вовсе не хотелось ставить под угрозу свободу, а может быть, даже жизнь близкого человека. Ему и без того не давало покоя отсутствие вестей от жены, к которой ушел человек Тарлева, и он под всяческими предлогами отклонял домогательства Циклопа. Тот же становился все назойливее, сулил большие деньги.

Вот и теперь Циклоп завел разговор о крыше для агента, которого его начальство готовит для глубокой, как он выразился, разведки в Советском Союзе. Новосельцев не выдержал и в сердцах сказал:

– Господин полковник, я родственниками не торгую.

Циклоп растерянно заморгал своим единственным глазом, потом деланно рассмеялся.

– Зато торгуете родиной, господин Новосельцев.

Новосельцев весь вспыхнул.

– Как и вы, господин Жолондовский.

– Ошибаетесь, коллега. Я поляк, и моя родная Польша, слава Иисусу Христу, наконец-то освободилась от москалей.

Это было уже явным оскорблением. Самолюбию Новосельцева был нанесен чувствительный удар. Однако он молчал, затрудняясь в ответе.

– Господин полковник, – глухо выдавил он, – я не отвечаю оскорблением на оскорбление, да вас и нельзя оскорбить, и потому не желаю продолжать этот разговор. Прошу вас оставить меня одного.

Жолондовский удивленно уставился на него, потом неторопливо шагнул к двери и уже в дверях угрожающе бросил:

– Вы еще пожалеете об этом разговоре, полковник.

Он хлопнул дверью с такой силой, что колокольчик, жалобно зазвенев, чудом не оторвался.

Весь день Новосельцев ходил сам не свой. Циклоп даже не подозревал, какой болезненный удар нанес он ущербному самолюбию своего коллеги. Скова и снова возвращаясь к этому разговору, Новосельцев со всей ясностью представил себе всю унизительность своего положения и с беспощадной откровенностью признавал, что Циклоп прав. С нетерпением дождавшись вечера, он закрыл вдруг опостылевшую лавку и поплелся домой, если можно было считать домом комнату, во всем хранящую отпечаток убогого пансионного уюта, отчего она выглядела еще непригляднее.

В таком состоянии и застал его Фаркаши. Новосельцев не ожидал этого визита, однако встретил любезно, раскупорил бутылку вина, подвинул полный бокал гостю. Фаркаши кивком поблагодарил и, не прикасаясь к бокалу, осведомился:

– Что это с вами сегодня, Александр Васильевич? На вас лица нет. Неужели смерть Марчела так подействовала?

– А вы откуда знаете, что он умер... вернее – погиб? Хотя, что это я спрашиваю, в газетах ведь написано.

– Вот именно, – Фаркаши отхлебнул из бокала. – Знаете, Александр Васильевич, я давно хотел вас спросить: что связывало вас, интеллигентного, образованного человека с этим Марчелом?

– А вас, господин Мачек? – вопросом на вопрос ответил Новосельцев.

– Меня? – удивленно переспросил Фаркаши. – Абсолютно ничего. Мы встретились случайно. Я уже рассказывал.

Новосельцев, припадая на правую ногу, прошелся по комнате, постоял возле двери.

– Извините, господин Мачек, я вам не верю. Кто вы?

В жизни разведчика бывает свои звездный час, когда на карту поставлено все, и решение надо принимать сразу, немедленно. Он машинально взглянул на черный кожаный портфель, который принес с собой и поставил в углу. Новосельцев поймал этот взгляд и по выражению лица гостя догадался, что с портфелем связано нечто важное. Внутренний голос подсказал Фаркаши: "Сейчас ты должен это сделать". В портфеле лежали письмо жены Новосельцева и ее снимок вместе с сыном, доставленные вчера курьером с той стороны. Он открыл портфель и достал пакет.

– У меня есть кое-что для вас, Александр Васильевич, – он передал пакет.

Новосельцев обеспокоенно повертел пакет в руках, надорвал бумагу. В нем оказался конверт без надписи. Он быстро вскрыл его, достал исписанный листок бумаги, узнал почерк жены и изменился в лице. Фаркаши, чтобы не мешать, отошел в сторону, издали наблюдая, как на лице Новосельцева сменялась целая гамма чувств: удивление, радость, недоверие, надежда...

– Откуда это у вас, господин Мачек? – наконец пробормотал он, не выпуская из рук листок.

– С той стороны, разумеется, откуда же еще. Что пишет супруга? – он мог бы и не задавать этого вопроса, потому что знал содержание письма.

Разыскать Марию Григорьевну Новосельцеву в Ленинграде его коллегам из Центра не составило труда, и они сумели убедить ее передать письмо и фотографию.

– Маша пишет, что у них все в порядке, – он положил письмо на стол и стал рассматривать фотографию. – Почти не изменилась, а ведь сколько лет прошло. Зато сына не узнать. Совсем взрослый. Она пишет: учится в политехническом институте. Нет, этого не может быть. Мистика какая-то. Не поверю, пока не увижу своими глазами.

– Так в чем же дело, Александр Васильевич? Что вам мешает, что вас удерживает здесь?

– Ничего. – Он сказал это, не раздумывая, как о давно решенном. – Но куда мне деваться, кому я нужен?

– Знаете, что я вам скажу? Возвращайтесь-ка на родину. Там вас ждут.

– Чтобы поставить к стенке, – он невесело усмехнулся.

– Вы уже наделали в своей жизни немало ошибок. Не делайте еще одну, самую, может быть, непоправимую. Никто вас к стенке не поставит... Никогда не поздно искупить вину перед родиной.

– А кто вы, собственно такой, чтобы говорить от имени родины? – в голосе Новосельцева проскользнули нотки недоверия и злости. – Я на своем веку достаточно повидал патриотов, все говорят от имени России, а на деле... – он не договорил и махнул рукой.

– Кто я такой, не так уж важно. Главное уже сказал: я с той стороны. И представил веские доказательства, – Фаркаши показал на письмо и фотографию. – Теперь все зависит от вас. Решайте, Александр Васильевич.

Они проговорили до рассвета. Вернее, говорил один Новосельцев, Фаркаши слушал, изредка прерывая уточняющими вопросами. Его собеседник вел рассказ сбивчиво, перескакивая с одного на другое. Фаркаши чувствовал, что Новосельцев ничего не утаивает и хочет выговориться до конца. У него оказалась хорошая память, но у слушателя еще лучше. Фаркаши многое узнал о Федоровском, Тарлеве, Марчеле, Жолондовском и всей подоплеке операции "Днестр", фамилии и приметы агентов, завербованных Новосельцевым и засланных на советскую сторону.

За окном забрезжил рассвет, когда Новосельцев передал свой разговор с Циклопом, и, устало откинувшись на спинку стула, сказал:

– Ну вот и все, господин Мачек. Я буду вас так называть, мне нравится это имя, хотя оно и не ваше. Теперь все.

– Нет, не все, Александр Васильевич. Постарайтесь помириться с Циклопом и примите его предложение.

Новосельцев некоторое время размышлял, потом улыбнулся и тихо произнес:

– Хорошо... Теперь я окончательно понял, кто вы, господин Мачек.

Фаркаши пришел в гостиницу ранним утром, а после обеда, в назначенный по телефону час, уже входил в особняк профессиональной гадалки мадемуазель Раи. Гадание затянулось, и клиенты мадемуазель Раи терпеливо дожидались в приемной, пока она не освободилась и не пригласила пышную молодящуюся брюнетку, чья очередь была первой.

XX

Старик закрыл серенькую, канцелярского вида папку, оценивающе подержал в руке, как бы взвешивая.

Анатолий Сергеевич Соколовский молча наблюдал за его движениями, ожидая, когда Старик заговорит.

– Теперь мы, наконец, располагаем конкретными и убедительными фактами о подоплеке этой грязной провокации и шумихи вокруг этих так называемых беженцев. Я уже доложил наверх. Эти факты должны как можно скорее стать достоянием советской и европейской прессы. Подумайте, Анатолий Сергеевич, как это лучше сделать, и не откладывайте. Дело срочное. Пусть все знают, куда ведут следы и кому выгодна вся эта грязная возня.

– Будет сделано, товарищ комкор, немедленно свяжусь с кем следует по соответствующим каналам.

– Тарафу передайте – пусть продолжает успешно начатую работу. У него, судя по всему, появились новые возможности, и он должен их полностью использовать. Передайте также ему мою личную благодарность. – Старик помолчал, о чем-то раздумывая. – Новосельцева тоже поблагодарите. Он нам очень помог и еще поможет. Да, чуть не забыл! Этим ребятам тоже передайте мою благодарность.

– Каким ребятам? – удивленно переспросил Соколовский.

– Нехорошо, Анатолий Сергеевич, забывать своих помощников. – Старик укоризненно покачал своей седой головой. – Я ведь о Думитру Затыке и Николае Потынге говорю.

– Извините, товарищ комкор, не сразу сообразил, о ком речь, несколько обескураженно произнес Соколовский.

– Бывает, и не такое забываешь. – Старик бросил внимательный взгляд на своего собеседника, от чего тот смутился еще сильнее. – А как, кстати, они себя чувствуют, и вообще что о них слышно? Держались молодцами, ничего не скажешь, с заданием справились.

– С ними все в порядке. Сумели благополучно, как и остальные, перейти на нашу сторону. Работают в колхозе, часто рассказывают односельчанам о своих злоключениях на той стороне.

– Вот, вот, – оживился Старик, – это очень важно. Следует всемерно, так сказать, расширять аудиторию слушателей. Ведь свидетельства очевидцев особенно ценны. Хорошо бы, чтобы рассказы бывших беженцев услышали и представители прессы. И вообще, не упускайте этих ребят из своего поля зрения. Кто знает, они могут еще понадобиться, а то – подучим – и в кадры.

– Понятно товарищ комкор. – Соколовский поднялся. – Разрешите идти?

Старик кивнул, и Соколовский быстрыми шагами вышел из кабинета.

XXI

Встреча Федоровского и Клюзо, как всегда, состоялась в ресторане "Медведь". Вопреки обыкновению француз выглядел мрачным, даже подавленным, от его игривого тона не осталось и следа. Клюзо долго и пристально вглядывался в лицо Федоровского. Пауза грозила затянуться на неопределенное время, и Федоровский наконец нарушил ее вопросом:

– Я вас не узнаю, господин Клюзо, что случилось?

Этот вопрос, заданный вежливым, даже участливым тоном, окончательно вывел из себя француза.

– И он еще спрашивает, что случилось! – сквозь зубы процедил Клюзо. Можно подумать, что вы, уважаемый, кроме своего листка, других газет не читаете.

Федоровский еще не успел ответить, как Клюзо нервным движением вытащил из внутреннего кармана пиджака сложенную вчетверо газету, развернул ее и чуть ли не швырнул в лицо Федоровскому. – Случилось худшее, именно то, чего я так опасался. Этот коммунистический щелкопер Габриель Пери зашел слишком далеко в своих писаниях. Судя по всему, он имеет доступ к первоисточнику. Мы явно недооценили возможности русской разведки. Не сомневаюсь, что вслед за "Юманите" другие левые газеты поднимут большой шум вокруг этой операции "Днестр" или как там ее назвали ваши румынские друзья...

– Господин Клюзо, я, кажется, просил не называть этих людей моими румынскими друзьями.

Это замечание окончательно вывело из себя француза.

– Да бросьте вы, уважаемый... Именно ваши румынские друзья заварили, как говорят русские, всю эту кашу. Топорная, между нами говоря, работа. А мы позволили втянуть себя в эту историю. С вашей помощью, господин редактор.

– Но позвольте, господин Клюзо, – обиженно возразил Федоровский, наши интересы совпали, потому-то и ваше ведомство не осталось в стороне. Кто, к примеру, устроил поездку Джео Лондона в Бессарабию?

– Причем здесь этот жалкий репортеришка? – Клюзо недовольно поморщился. – Речь идет о вещах гораздо более серьезных, а точнее – о политическом проигрыше. Убежден, что одними газетными публикациями дело не ограничится. Красные постараются извлечь политический капитал из провала операции "Днестр". Да и наши гнилые либералы вроде Бриана, Эррио и им подобных тоже. Если события будут и дальше развиваться в таком направлении, я не удивлюсь, если в ближайшее время будет подписан пакт о ненападении между Францией и Советами, а там, глядишь, и Румыния нормализует отношения со своим восточным соседом*. – Он помедлил, искоса взглянул на Федоровского и тихо произнес: – Мне предложили подать в отставку.

_______________

* Советско-французский договор о ненападении был подписан 29

ноября 1932 г. 9 июня 1934 г. были установлены дипломатические

отношения между СССР и Румынией.

В глазах Федоровского промелькнуло нечто вроде сочувствия или жалости, что не укрылось от внимательных глаз его собеседника.

– Пусть вас, господин Федоровский, не беспокоит моя судьба, у меня уже есть кое-какие интересные предложения, причем платить будут побольше, чем в "Сюртэ". А вот что будете делать вы, господин редактор?

– Как это – что? – с наигранным удивлением переспросил Федоровский. То же, что и раньше... Издавать газету, вносить свою лепту в дело борьбы с большевиками.

Выслушав эту тираду, Клюзо ухмыльнулся и жестко сказал:

– Боюсь, что ваша уважаемая газета с ее не менее уважаемым редактором скоро никому не понадобится, и в особенности вашим румынским друзьям.

Федоровский хотел было возразить, однако передумал. В глубине души он чувствовал, что его собеседник прав. За столом воцарилось тягостное молчание, каждый был погружен в мысли о собственной судьбе. Наконец они обменялись несколькими ничего не значащими фразами и холодно распрощались, чтобы больше никогда уже не встречаться.

Вместо эпилога

Из статьи председателя Совнаркома МАССР Г. И. Старого "Говорит

Советская Молдавия"

...Создание МАССР встревожило румынскую олигархию. Мы имеем право говорить и от имени бессарабских молдаван. То, что есть случаи перехода через Днестр – не секрет, но поток беженцев из Бессарабии преобладает. К нам бегут рабочие, крестьяне-бедняки, середняки, интеллигенты, солдаты. Туда – белогвардейцы, попы, спекулянты, кулаки. Зимой, в результате провокации сигуранцы, при обработке, обмане и спаивании... румынским агентам удалось перетянуть несколько десятков крестьян, среди них и одураченных середняков и бедняков.

("Красная Бессарабия". 1932. No 10.)

Живые свидетели румынского "рая"

Часть обманутых кулаками и агентами крестьян не хочет быть слепым орудием в их руках. Они испытали все прелести капиталистического рая и вернулись в МАССР. Они рассказывают о кошмарном положении трудящихся Бессарабии, нищете, издевательствах и насилии кулаков и агентов над беженцами, не желающими играть роль провокаторов.

("Красная Бессарабия". 1932. No 7, 10.)

Полпред СССР во Франции Валериан Довгалевский выступил в газете "Орор" с энергичным протестом по поводу антисоветской кампании, развязанной французской прессой в связи с так называемыми "массовыми расстрелами" на Днестре.

Как недавно объявлено в Бухаресте, новым генеральным директором сигуранцы назначен генерал Стынгачиу. Бывший генеральный директор Виктор Кадере назначен посланником в Варшаву. Из осведомленных, близких к правительству кругов передают, что освобождение Кадере связано с большими упущениями возглавляемого им ведомства в последнее время.

("Красная Бессарабия". 1932. No 5.)

Из статьи "Нужно спасти из тюрьмы наших кишиневских товарищей"

Бухарест, 20 января. Мы вам описали кровавые события в Сороках и рассказали о кровавом терроре, господствующем как в Румынии, так и в Бессарабии. После арестов, произведенных в Констанце, и после нового развития, которое получило дело Кутепова по инициативе империалистов, ожидалась новая волна репрессий. В то время как сигуранца, получающая поддержку со стороны сыскной полиции и Кэ д'Орсе, располагает миллионами, для своей провокаторской деятельности, крестьяне и рабочие Бессарабии все еще ожидают самую минимальную помощь и хлеба.

("Юманите". 1932. 21 янв.)

Из статьи Габриеля Пери "О терроре оккупантов в Бессарабии"

В течение последних десяти дней "Юманите" ежедневно разоблачает и опровергает омерзительную кампанию лжи, поднятую французской империалистической печатью по поводу Бессарабии... "Юманите" не ограничивается тем, что день за днем разоблачает кампанию, проводимую бандитами прессы.

...Прежде всего познакомьтесь с "информатором" – генеральным инспектором сигуранцы Маймукой. ...Это благодаря его руководству сигуранца получила прозвище "фабрика пыток". Он создал знаменитые камеры пыток и применил самые жестокие пытки – избиение резиновыми палками, погружение в воду для удаления следов ударов и т. д. Эта личность отличилась своими карательными экспедициями против сельских тружеников; несчастных крестьян подвергали избиениям мокрыми веревками...

("Юманите". 1932. 29 мар.)

Из статьи Габриеля Пери "В камерах пыток сигуранцы"

Вот уже 15 лет, как с помощью чудовищного насилия Бессарабия была отторгнута от Советской России и силой включена в состав румынского королевства.

...Вчера мы показали, из какого источника черпал информацию господин Лондон... Мы показали, каким образом румынское правительство превратило Бессарабию в плацдарм, направленный против первого государства рабочих.

Если верить г-ну Лондону, то этот плацдарм является чек-то вроде земли обетованной, куда собираются "несчастные", стремящиеся убежать от "ужасов".

("Юманите. 1932. 31 мар.)

Из статьи Габриеля Пери "Угнетенная Бессарабия и Молдавская Советская

Республика"

...Что стало с Бессарабией, превращенной в кладбище при этом режиме поенного и полицейского террора?

Г-н Лондон (да простят нам читатели, что мы снова упоминаем имя этого человека, который по поручению своих господ из Кэ д'Орсе пишет статьи под диктовку румынских солдафонов) объясняет нам, что, если не считать последствий мирового экономического кризиса, Бессарабия является настоящей землей обетованной.

...Вот как выглядит "обетованная земля" г-на Лондона. После этого легко понять, как беспокоят этого липового корреспондента передачи Тираспольского радио, которые каждый день сообщают об успехах социалистического строительства на противоположном берегу Днестра, в Автономной Молдавской Советской Республике. Там покончено с безработицей, и количество молдавских рабочих увеличилось втрое. Там успешно проводятся большие работы по орошению и электрификации. Объем промышленного производства увеличился с 20 миллионов рублей в 1926 – 1927 гг. до 96 миллионов в 1931 г.

Свободная Молдавия является той целью, к которой стремятся трудящиеся Бессарабии: когда однажды восстали крестьяне Бендерского района в знак своей преданности советскому строю, победившему на противоположном берегу Днестра, восставшие организовали колхоз – Бендерский колхоз, являющийся символом их надежд и их готовности к борьбе.

("Юманите". 1932. 1 апр.)

Из газетного отчета о выступлении Марселя Кашена во французском

парламенте, разоблачавшего антисоветские провокации империалистов в

Бессарабии.

Наша парламентская фракция считает необходимым разоблачить перед пролетариатом новую позорную кампанию, начатую в последние две недели правительством и всей прессой против Советского Союза.

Смертельные враги СССР непрестанно ведут против него яростные атаки (дело Детертинга, дело Кутепова, дело о демпинге, дело о каторжных работах и т. д.)...

Народ вводят в заблуждение и подстрекают на агрессию против Советов, абсурдно и преступно представляемых в виде палачей и варваров. Стремятся опорочить замечательные успехи социализма в СССР.

И наконец румынское правительство хочет также скрыть страдания и жестокие репрессии, которым подвергаются рабочие и крестьяне в Бессарабии.

...Единственная цель разыгравшейся в настоящее время антисоветской кампании – раздуть дикую ненависть против революционеров, ведущих грандиозное строительство социализма на одной шестой земного шара.

Приближаясь к концу сессии, наша парламентская фракция коммунистов хотела еще раз раскрыть народу огромную опасность войны, являющуюся результатом антисоветской политики правительства и всех партий в этой палате депутатов.

("Юманите". 1932. 2 апр.)

Письмо трудящихся Бессарабии с выражением благодарности французским

коммунистам за разоблачение антисоветских провокаций буржуазии

Ваше мужественное выступление против лживой буржуазной прессы принесло свои плоды, и вы можете этим гордиться. Бессарабский пролетариат выражает вам признательность, так как отвратительный террор продолжает здесь свирепствовать.

("Юманите". 1932. 10 апр.)

Телеграмма протеста Общества свободных Балкан против террора в

Бессарабии

Бухарест, председателю Совета Министров Йорге.

Возмущены массовыми арестами рабочих, крестьян, бессарабских студентов. Энергично протестуем пыток, плохого обращения сотнями невинных. Требуем немедленного освобождения всех арестованных, наказания инквизиторам.

Профессор Эйнштейн, Томас Манн, Карин Михаэлис,

генеральный секретарь Общества свободных Балкан

Херворт Уолден.

("Юманите". 1932. 26 апр.)

Примечание редакции: "Мы присоединяемся к протесту Общества свободных Балкан. Мы уже неоднократно разоблачали на страницах нашей газеты мерзкие преступления румынской сигуранцы в Бессарабии и отвратительную кампанию о "перестрелках", якобы имевших место на Днестре, которая проводилась с целью усиления террора против бессарабских трудящихся и подготовки войны против Советского Союза".

Из послания Центрального совета Общества бессарабцев в СССР редакции

газеты "Юманнте"

Центральный совет Общества бессарабцев, проживающих в Советском Союзе, с удовлетворением отмечает исключительную энергию и блестящие результаты деятельности боевого центрального органа Коммунистической партии Франции "Юманите", направленные на разоблачение антисоветской клеветы провокаторов сигуранцы и инициаторов войны против СССР в связи с так называемыми "убийствами на Днестре".

("Юманите". 1932. 25 июня.)