Текст книги "Во славу Отечества"

Автор книги: Евгений Белогорский

Соавторы: Владимир Панин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 66 страниц) [доступный отрывок для чтения: 24 страниц]

Одним из таких людей был оберст-лейтенант Вальтер фон Берг, возглавлявший особый отдел секретных технических разработок при Имперском Генеральном штабе. Обладая блестящим аналитическим умом, фон Берг слыл среди своих коллег открывателем  блестящих талантов, безошибочно определяя большое будущее того, или иного изобретения или открытия, среди огромного моря иных открытий. Самым любимым его детищем в научных изысканиях была авиация с её дирижаблями и аэропланами. Вовремя разглядев в открытии братьев Райт полезное зерно для рейхсвера, он приложил немало усилий для преобразования примитивных аэропланов в полноценную боевую единицу, вооружённую пулеметами. Поверив в почти неограниченные возможности дирижаблей, фон Берг после долгих испытаний и опытов сумел заставить профессора Танендорфа создать совершенно новый тип этих летающих аппаратов.

Их главная особенность заключалась не только в сильно возросшей грузоподъемности аэростатов, но и в увеличении жизнестойкости их конструкций. Желая обезопасить дирижабль от вражеских пуль и снарядов, Танендорф предложил великолепную замену взрывоопасному водороду, чьё воспламенение от пули, молнии или другого электрического разряда означало верную смерть всему экипажу летательного аппарата.

Этим заменителем оказался гелий, обладающий такой же подъемной силой, как водород, но он оказался полностью инертен к любому виду горения. Имея такую начинку, дирижабль мог сколько угодно получать повреждения своих газовых ёмкостей, которые приводили бы только к потере газа, и при этом жизнь команды была бы в безопасности.

Главным препятствием на пути широкого внедрения дирижаблей нового типа была огромная стоимость гелия и отсутствие возможности его быстрого производства в нужном для рейха количестве. К счастью фон Берга, просматривая экономическую сводку рейха, он обратил внимание на короткую заметку о новой нефтяной скважине в оккупированной Румынии, газ из которой плохо горел. Озабоченный поисками гелия, он сразу понял важность этой информации и добился введения режима строгой секретности на новом месторождении. А вскоре и был получен первый гелий, в количествах достаточных для развёртывания нового амбициозного проекта.

«Валькирия» – такое громкое название получил этот проект фон Берга после доклада у Людендорфа в феврале этого года. Фельдмаршал моментально ухватил всю суть преподнесённого ему проекта и сразу стал его горячим сторонником, поставив под свой личный контроль его выполнение и полностью засекретив. Отныне только ему полагалось докладывать обо всех успехах и неудачах этого проекта, а любым, кто даже косвенно проявлял интерес к работам Танендорфа, немедленно занималась военная контрразведка со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Когда фон Берг доложил о создании отряда особого назначения, Людендорф пришел в восторг. Оберст-лейтенант, как нельзя кстати, выдернул из кармана уже опробованное и доведенное до блеска своё новое изобретение. После неудач под Парижем рейхсвер уже не мог позволить себе продолжать оказывать давление на союзников. Его лучшие штурмовые силы были принесены на алтарь непрерывного наступления с марта по июнь, в надежде одержать полную победу, которая была так близка, и осталась недоступна.

Теперь в рядах рейхсвера образовалась огромная дыра, на заполнение которой требовалось время. При этом стратегия победы требовала новых наступлений, пока американцы не завершили переброску своих частей в Европу. Удрученный сложившейся реальностью жизни Людендорф лихорадочно разрабатывал план нового наступления в район Эперне, куда он собирался бросить свой последний стратегический резерв. Данный участок фронта, по данным разведки, был значительно ослаблен переброской основных сил под Париж. Французские и британские части были заменены американцами и канадцами, чей боевой опыт равнялся нулю. Лучший тевтонский ум предполагал прорвать фронт, и после глубокого охвата Парижа с юго-востока, заставить французскую столицу капитулировать. Задача была очень сложной, с большим сомнением в успехе, но у фельдмаршала уже не было выбора. И в этот момент возник фон Берг.

– Гений, гений. Вальтер, Вы просто гений!– не переставал восхищаться подчиненным Людендорф после окончания его получасового доклада. Лицо фельдмаршала искрилось огромной радостью и одухотворенностью, которой у него уже давно не наблюдалось.

Фон Берг не только вовремя сотворил маленькое техническое чудо, но прекрасно развил и дополнил пожелания, высказанные ему на совещании в феврале.

Оберст-лейтенант давал рейхсверу такой огромный козырь, с помощью которого германская машина могла спокойно продолжить свой нажим на союзников, до самого осеннего листопада. Всё это было очень прекрасно, но вместе с тем таило большую нравственную проблему, переступить через которую фон Берг любезно предоставил своему начальству.

Как бы не был обрадован представленным  докладом Людендорф, однако воспитанный в традициях воинской чести, он не захотел мараться и, желая сохранить честь своего мундира перед историей, отдал окончательный вариант стратегического плана на подпись Гинденбургу, благо старик стоял выше его по положению. Но и здесь произошел досадный сбой, старый фельдмаршал дорожил своей честью не меньше молодого, и, как бы не были блистательны и заманчивы перспективы, он поспешил переложить всю ответственность на плечи  кайзера.

Естественно, основным докладчиком по этому делу был назначен фон Берг, поскольку только он  знал все тонкости и нюансы «Возмездия». Вильгельм принял их в своей летней ставке в Шарлотенбурге во время июньского цветения липового сада, специально разбитого вблизи, лично для кайзера. Человек, начавший одну из самых страшных войн, проявлял обыденную сентиментальность в это время года, он наслаждался гудением пчел и запахом цветущих лип.

Точно в назначенный час двери кабинета кайзера распахнулись, и к нему на доклад вошли три человека, один из которых держал в руках толстую кожаную папку. Ровным и неторопливым голосом начал фон Берг свой доклад кайзеру, совершенно не бросая взгляд в раскрытую папку, прекрасно зная всё содержание доклада назубок. Оберст-лейтенант, просто и сухо излагая основные пункты проекта «Возмездия», сумел быстро заинтересовать кайзера, который с каждой минутой всё с большим вниманием слушал говорившего. От услышанного глаза Вильгельма стали быстро наливаться видимым блеском торжества и величия. От волнения его знаменитые  усы– штыки, за время войны нещадно обыгрываемые вражескими карикатуристами, стали ещё больше, топорщиться строго вертикально, а повреждённая рука делала конвульсивные подёргивающие движения.

Когда фон Берг упомянул о флоте, блаженная улыбка появилась на лице коронованного слушателя, и он, впервые за всё время, позволил себе перебить докладчика:

– Это необходимо сделать в самую первую очередь, Людендорф! В  самую первую очередь! Обязательно отметьте это у себя,– с напором проговорил кайзер, а затем, несколько успокоившись и одернув на себе китель, произнес более спокойным тоном,– продолжайте дальше, герр оберст, это очень интересно.

Берг посчитал, что ослышался в отношении своего звания и, не придав этому особого значения, увлеченно и напористо продолжил свой доклад. Вновь полилась его плавная неторопливая  речь, состоящая, в основном, только из сухих фактов и цифр, которые тем не менее оказывали на кайзера завораживающее действие. Вскоре Вильгельм  вновь прервал его в момент, когда Берг подробно описывал мощь и силу созданных дирижаблей:

– А Москву и Петербург мы сможем достать этими штуками, или хотя бы Могилев со ставкой Корнилова?– с большим  интересом спросил кайзер, азартно бегая взглядом по карте Европы, висевшей на одной из стен императорского кабинета.

– Сейчас, увы нет, ваше Величество. Созданные нами машины пока ещё не в силах совершить столь дальние броски от наших фронтовых рубежей вглубь русской территории. Но  на  следующий 1919 год я  Вам твёрдо обещаю, что наши бомбы обязательно упадут не только на Могилев и Москву, но даже на Нью-Йорк и, может быть, Вашингтон.-

Вильгельм удовлетворенно кивнул головой и вновь полностью обратился в слух, при этом рисуя в своем мозгу красочные картины горящих вражеских столиц. Нездоровый румянец азарта  разлился по щекам властителя рейха, и Людендорф понял, что дело в шляпе. Едва только Берг закончил свой доклад, как кайзер принялся радостно похлопывать его по плечу, что было высшим знаком монаршего одобрения.

– Вы просто молодец, полковник, да-да, именно полковник, герр Берг, Вы не ослышались в моей скоромной оценке Вашего огромного подвига. То, что Вы свершили, поднимет наш рейх на небывалую высоту и, несомненно, приблизит нашу долгожданную победу над врагами.

Я полностью поддерживаю Ваш план и требую, да требую, его скорейшей реализации. Если всё пройдет блестяще, даже хотя бы на первом этапе, клянусь всеми святыми, Железный крест первой степени Вам обеспечен.

– Тогда Вам следует отдать приказ к началу операции «Валькирия» и подписать эту директиву, Ваше Величество,– незамедлительно произнес Людендорф и, с проворством заправского шулера, положил перед кайзером  листок с проектом директивы приказа.

По лицу Вильгельма пробежала тень брезгливости, когда он прочитал его и осознал всю свою ответственность за осуществление этого ужасающего проекта.

– Напрасно вы, Людендорф думаете, что я буду колебаться перед этим жалким клочком бумаги!– презрительно бросил Вильгельм  в лицо лучшему тевтонскому уму,– Вы, проливший море крови, не хотите пачкаться в этом. Хорошо, я сделаю это за Вас, ибо я не боюсь простой людской молвы и хулы. Может быть позже, мне и будет стыдно, но сейчас я, не колеблясь, подпишу этот приказ. Я подпишу его ради судьбы рейха и всей Германии, ради нашей общей победы. Цель всегда оправдывает средства, господа военные.

Закончив свою пафосную тираду Вильгельм, не колеблясь ни секунды, взял в руки стальное перо и одним росчерком подписал поданный ему Людендорфом документ. Затем, величественно положив ручку на инкрустированный яшмой и малахитом  письменный прибор, кайзер презрительным жестом оттолкнул от себя подписанный меморандум  в сторону Людендорфа и Гинденбурга.

– Можете быть свободными, господа фельдмаршалы, отныне у вас появилось очень много новой работы. Не смею задерживать.

Лучший военный ум  рейха и его первая надежда и опора, скривившись, проглотили  горькую пилюлю кайзера, а тот, демонстративно не глядя в сторону оплёванных фельдмаршалов, приблизился к стоявшему в сторонке Бергу. Вильгельм крепко пожал ему руку и ещё раз, хлопнув по плечу, произнес:

– Действуйте, герр оберст, я очень надеюсь на Вас и Ваши дирижабли и жду скорейшего результата.

Окрыленный этими словами фон Берг лихо щелкнул каблуками и, повернувшись через левое плечо, четко печатая парадный шаг, покинул кабинет кайзера. С этой минуты ему предстояло много сделать во славу любимой Германии, рейха и своего кайзера. Он очень хотел новых чинов, славы и наград.

Окна штабного вагона литерного поезда Верховного правителя Корнилова были широко открыты. Крыша вагона была сильно накалена от июньского зноя, и поэтому кабинет командующего непрерывно проветривали. Легкий ветерок приносил живительную прохладу обитателям вагона, позволяя им находиться на рабочих местах в кителях, с расстёгнутыми верхними пуговицами. Стоявший у окна Духонин просто блаженствовал от ветерка, подставляя его прохладному дуновению свою раскрытую шею и грудь.

Сегодня в ставку были вызваны генералы Деникин и Дроздовский для обсуждения планов летнего наступления. Все основные моменты уже были тщательно свёрстаны и утверждены Корниловым и Духониным, вместе с генералом Щукиным, и, теперь, предстояло озвучить их перед теми, кому предстояло воплотить бумажный план в жизнь.

Это был очень благоприятный момент для России: напуганные непрерывным наступлением немцев на Париж союзники с новой силой ринулись в Могилев, настойчиво требуя от Корнилова незамедлительно спасти Францию новым русским «пушечным мясом».  Посол Франции, вместе с двумя военными атташе союзников каждый день буквально атаковали кабинет Верховного правителя, извещая его об отчаянном положении Парижа и немецком наступлении на фронтах. При этом француз постоянно интересовался, какие меры собирается предпринять русский диктатор для улучшения положения его страны.

И здесь господа союзники, впервые за всё время войны, получили хороший и крепкий отлуп. Корнилов твёрдо и убедительно доказал, что Россия уже выполнила все взятые на себя союзнические обязательства: вывела из вражеского лагеря Турцию и провела наступление в Румынии, на большее у неё просто не было сил.

Закатывая глаза и яростно жестикулируя  руками, союзники рьяно напирали на Корнилова,  призывая бросить на австрийцев знаменитую корниловскую «железную дивизию» под командованием Деникина, успешно показавшую себя в прежних русских наступлениях. Верховный хитро улыбался себе в усы, а затем твердо заявил, что не может бросить свой стратегический резерв, поскольку именно на нём базируется вся стойкость его положения внутри России. Услышав такой отказ, союзники временно отступили, имея перед глазами пример провала русского наступления на румынском фронте. Их наблюдатели сами прекрасно видели это наступление со всеми подробностями, находясь на переднем крае, и описав в своих рапортах слабость русского воинства.

Затишье продолжалось до нового германского продвижения к французской столице, и всё повторилось сначала. Постепенно разговоры перешли в откровенный торг, в котором обе стороны оговаривали цену, за которую Верховный решится продать свою «стратегическую гвардию», ради спасения Франции. На быструю помощь со стороны Североамериканских Штатов Париж не особенно рассчитывал и поэтому был вынужден идти на поклон к русским.

После этих встреч союзники очень быстро поняли разницу между прежним Верховным главнокомандующим в лице Николая II, который зачастую уступал их нажиму, иногда даже идя

вразрез с интересами своего государства, и Корниловым, который всегда руководствовался интересами своей родины. Главной его целью было сбережение русского солдата и целостности Отечества, во благо которого и велась эта кровопролитная  война. Оказалось, что у Корнилова было множество пожеланий к своим стратегическим партнерам как в политическом, так и в экономическом аспекте, от которых он никак не желал отступать.

Для принятия окончательного решения, столь важного для союзников, было решено пригласить генерала Алексеева, на чьи плечи фактически легли обязанности премьер-министра. Соглашаясь на присоединение к переговорам этого не слишком почтенного к союзникам  генерала, они исходили из тенденции, что тот мало что смыслит в экономике, и поэтому на этом поле его будет легко если не переиграть, то наверняка уменьшить русский аппетит. Однако, здесь их ждало сильное разочарование.

На переговорах появилось совершенно новое лицо, которое основательно спутало все карты западным партнерам. Вместо столь привычного для них генерала Духонина, в комнату вошёл человек невысокого роста, кавказец со следами оспы на лице. Это был, на вид сорокалетний мужчина с острым взглядом, одетый в простой полувоенный френч.

– Иванов,– чуть глуховато, с явным грузинским акцентом представился он изумленному французскому послу, с достоинством склонив голову. Появление кавказца Иванова сильно обеспокоило посла, который инстинктивно почувствовал определённую опасность, исходящую от этого невысокого человечка. Это был специальный советник московского генерал-губернатора Иосиф Сталин, которого Алексеев специально привез с собой из Москвы. За все эти месяцы, мало кому известный эсдек, совершил стремительный рост под крылом своего всемогущего патрона. Оставаясь по-прежнему на своей малозначимой должности, Сталин курировал большинство вопросов, связанных с укреплением экономики России и её безопасности. Молодой трудоголик, он мог сутками работать над срочно порученной ему работой и при этом продолжать контролировать другие вопросы, ранее возложенные Алексеевым на его плечи.

За короткий срок он подготовил подробный отчет об экономическом сотрудничестве России с Европой, консультируясь при этом со многими специалистами в этой области. Когда Алексеев ознакомился с этими материалами, он ужаснулся от той огромной степени финансовой зависимости России от западного капитала. По сути дела страна была в долговой кабале у господ союзников, которые, непременно, воспользуются этим рычагом давления  в самое ближайшее время. Из-за гигантской финансовой задолженности все победы русского оружия в мгновение ока  сводились бы на нет при дележе победного пирога.

Поэтому, именно на экономику собирался делать упор Корнилов в срочных переговорах с союзниками, стремясь выбить из их рук оружие, способное нанести смертельный удар русским.

Отправляясь на переговоры в Могилев, генерал-губернатор решил взять с собой Сталина по нескольким причинам. Во-первых, по сути дела тот являлся автором доклада по экономическому положению в стране и, как никто другой, владел всеми нужными цифрами и аргументами.

В силу своей основной профессии Алексеев мог проявлять твердость характера, но помнить все, необходимые для переговоров данные, он был не в состоянии.

Во-вторых,  сам Сталин прекрасно владел искусством переговоров и, благодаря своему прошлому, не был связан ни с одной из финансовых и политических сил страны. Будучи волком– одиночкой в чужеродной среде, он поневоле был вынужден верой и правдой служить только одному хозяину– Корнилову.

И в-третьих, Алексеев верно рассчитал, что замена Духонина на тёмную лошадку заставит союзников насторожиться и собьет их с толку, что было очень важно на столь решающих переговорах.

Согласно заранее оговоренному протоколу, переговоры вёл Алексеев, сидевший в центре стола, тогда как Корнилов и Иванов расположились по бокам от генерала. Оба мало говорили, но между собой общались при помощи записок, передаваемых друг другу через личного адъютанта Корнилова. Желая сохранить всё дело в тайне, стороны согласились на присутствие лишь одного, французского переводчика, хотя это было грубым нарушением протокола переговоров.

Алексеев начал встречу с выяснения судьбы русского золота, которое было вывезено из страны в 1915 году в качестве залога за иностранное оружие, в котором Россия тогда так остро нуждалась. Деньги были своевременно уплачены, однако ни Англия, ни Франция не поставили в срок, уже проданный товар, ссылаясь на военные трудности.  Император Николай II с пониманием отнесся к положению союзников, и выплаченные деньги благополучно зависли. Генерал со скрупулезной точностью развернул этот счет в девятнадцать миллионов фунтов стерлингов, заботливо приплюсовав туда набежавшие проценты от неустоек. Союзники дружно багровели и мрачнели на всем протяжении речи генерала и попытались оспорить некоторые из приведенных цифр, и в этот момент в дело вступил таинственный Иванов, до этого меланхолично куривший свою маленькую трубку.

Не торопясь, с чувством полной уверенности в своей правоте, он вытаскивал из папки одну за другой нужные бумаги с подписями союзных чиновников, которые полностью свели, на нет все попытки союзников повернуть дело в выгодное им русло. Стремясь спасти честь своего мундира, французский посол и британский атташе попытались воззвать к русскому состраданию в отношении своих боевых друзей. Кавказец с пониманием покивал головой, а затем сказал, обращаясь к Корнилову:

– На сегодняшний день, Лавр Георгиевич, наши проплаченные заказы выполнены всего на двадцать три процента и, согласно доклада господина Рафаилова, полностью выполнить его союзная промышленность сможет только к концу 1923 года.-

Услышав эти слова, британский атташе пошел багровыми пятнами на лице, и только требовательный взгляд французского посла заставил его молчать. Месье заявил, что непременно доведет до сведения союзных правительств русские требования. Не изменившись в лице, Иванов,  пыхнув своей трубкой, высказал надежду, что ответ союзники дадут в самое ближайшее время, и тем самым не позволят русским усомниться в честности и искренности своих боевых товарищей.

– Я приложу для этого все свои усилия, господин Иванов,– как можно дружественнее произнёс посол, стараясь изо всех сил удержать на лице маску участия и доброжелательности.

– В таком случае Вас не затруднит дать нам разъяснения относительно судьбы русского залогового золота в сумме 42 миллионов фунтов стерлингов, которое было передано русским правительством под военный заем у Англии на двести миллионов фунтов в 1914 году. Золото было отправлено в декабре того же года, а денег правительство Его Королевского Величества так и не предоставило.

– Это гнусная ложь, господин Иванов, и Вы ответите за нее немедленно!– взорвался от негодования, красный от злости брит, вскакивая из-за стола.

– Господин Гордон излишне эмоционален, господа, он солдат, и этим всё сказано,– поспешил разрядить обстановку француз,– но я полностью солидарен с его несогласием с претензиями господина Иванова, о такой сумме залогового золота, даже я ничего не слышал. Не соблаговолит ли русская сторона предоставить документы в противном случае …

– Конечно, господин посол,– согласился с ним кавказец,– документы у нас есть.

Как завороженные смотрели союзники на коричневую кожаную папку, из которой их усатый оппонент с ловкостью факира извлек подтверждающие его слова документы.

– Вы, господин посол и господин Гордон, могли не знать об этой сверхсекретной операции по перевозке такого количества золота. С нашей стороны об этом знали только государь император и министр финансов,– Иванов вновь пыхнул своей трубкой, с невозмутимым лицом наблюдая, как взбудораженные союзники изучают переданные им бумаги.

– Это английские копии, господа, специально сделанные для вас нашими секретарями. Если у вас есть сомнения в их достоверности, то я готов показать вам русские оригиналы с подписью Главного британского казначея.-

– Мы охотно верим Вам, господин Иванов, но как Вы понимаете, эти бумаги требуют полного и всестороннего изучения, прежде чем мы сможем дать Вам ответ.

Горец вновь благосклонно кивнул головой послу и ласково погладил свою папку. От этого движения француза передёрнуло в душе, и он инстинктивно почувствовал, что собеседник готовит, как минимум, ещё один «сюрприз».

– Разберитесь, господин посол, разберитесь. Мы также просим разобраться с судьбой русских ценных бумаг, вывезенных нашими специальными чиновниками из Берлина и Вены перед самым началом войны. По приказу министра финансов они были в спешном порядке изъяты из отделений наших банков, дабы избежать конфискации немцами и австрийцами.

Все они были переданы на хранение в Национальный Банк Франции, согласно меморандуму от августа 1914 года, заверенного французской стороной. Общая сумма этих ценных бумаг равна двенадцати миллионам золотых рублей.-

Иванов ловко распахнул нутро своей дьявольской папки и любезно явил на свет тщательно сколотые документы. Француз собрал все свои силы и недрогнувшей рукой принял очередную порцию бумаг. Довольный собой черноусый курильщик, выпустив очередное колечко дыма, облокотился на свою ужасную папку, демонстрируя готовность вновь открыть её и продолжить удивлять господ союзников.

От подобных действий несносного Иванова настроение у западных переговорщиков резко упало, но, сохраняя «хорошую мину при плохой игре», посол был вынужден согласиться со всеми высказанными претензиями и пообещать разобраться в этом вопросе, как можно скорее.

За всё время переговоров Корнилов только хитро улыбался в свою короткую бородку, ловко прикрывая рот ладошкой. За час до встречи он имел приватную беседу с помощником Алексеева  и остался доволен его ответами. Теперь диктатор на деле убедился в правильности своего выбора: привлечения к переговорам бывшего эсдека. Неторопливость и деловитость кавказца, с которой он отбил все нападки союзников на Алексеева, породили симпатию в душе Корнилова к этому молодому человеку.

Французский посол быстро отошел от шока, в который ввергли его бумаги Иванова, вспомнив в каком плачевном состоянии пребывает его страна. Отодвинув полученные документы в сторону и косясь глазом в сторону кожаной папки, месье учтиво спросил Алексеева:

– Надеюсь, господин генерал, у русской стороны больше нет претензий к союзникам, и мы сможем продолжить наши переговоры?

– Ну что Вы, господин посол, разве это претензии. То были простые рабочие вопросы, в отношении которых нам нужно было получить от вас разъяснения, и не более того. Мы готовы выслушать просьбы и предложения наших верных союзников и выполнить их, по мере возможности наших сил.

Удовлетворенный этим ответом француз посмотрел на британского атташе, который немедленно встал со стула и, придерживая рукой свой стек, торжественно произнес:

– Господин генерал, по личному указу его Величества короля Георга я имею честь поздравить Вас с награждением британским орденом святого Михаила и святого Георгия. Отныне Ваш вензель будет красоваться на стенах храма этих святых в Лондоне. Также мое правительство  награждает генерала Духонина Большим крестом короля Георга в знак признательности его трудов в борьбе против наших общих врагов.

Едва только Алексеев успел поблагодарить англичанина, как незамедлительно поднялся французский военный атташе и объявил, что, согласно указу президента Франции, присутствующий здесь подполковник Покровский и господин Иванов награждаются орденами кавалеров Почетного легиона. У Корнилова не дрогнул ни один мускул на его скуластом лице, когда он услышал эти слова, а Алексеев сумел скрыть лукавую усмешку, вовремя повернув голову в сторону горца, невозмутимо принявшего весть о своем неожиданном награждении.

Столь неожиданное награждение было обусловлено следующим фактом: желая подсластить русских переговорщиков, союзники заранее расписали между собой, кого и чем будут награждать. Англичане, как всегда проявив свою природную скупость, решили наградить русских генералов менее значимыми орденами, объяснив это несоответствием рангов и заслуг награждаемых для более высоких наград Британской империи. Французы, как наиболее зависимый переговорщик, должны были нести главное бремя по раздаче наград русским союзникам, и поэтому их военный атташе имел три наградных листа ордена Почетного легиона, которыми мог наградить, по своему усмотрению, любого из числа переговорщиков. Поэтому кавказец Иванов и попал в число награжденных, поскольку француз не рискнул обделить орденом столь важного участника переговоров.

Согласно плану французского посла, церемония награждения должна была состояться после начала переговоров, но генерал Алексеев спутал ему все карты, и поэтому раздача наград несколько запоздала.

Оба  награжденных поблагодарили правительство и народ Франции за столь высокие награды их скромной деятельности, заверив, что отныне они с ещё большим усердием будут трудиться на благо общего дела. Когда раздача слонов закончилась, исполнив свою миссию, союзники постарались взять быка за рога, или, вернее сказать, ухватить за шиворот медведя.

– Господин генерал продемонстрировал нам, что русские умеют хорошо считать,– начал француз, чуть откинувшись на спинку кресла,– позвольте и нам показать нашу арифметику.

– Перед войной долг русского правительства перед странами Антанты составлял почти миллиард золотых франков. С  учётом набежавших процентов этот долг на сегодняшний день составляет миллиард двести миллионов, господин Алексеев.

Француз на секунду замолчал, желая насладиться мгновением триумфа, однако, страха на лицах своих собеседников он не увидел.

– Если быть точным, господин посол, миллиард сто семьдесят два миллиона триста двадцать одну тысячу,– поправил его Алексеев, а Иванов с готовностью тронул замок своей окаянной папки.

– Вы совершенно верно назвали цифру своего долга, господин Алексеев, и, как любой здравомыслящий человек, должны понимать, что миллиард золотом это очень большая сумма для наших стран.-

– Господа союзники хотят вернуть свои деньги сейчас, или смогут подождать полгода, за которые мы сможем полностью погасить наш долг без угрозы для своего рынка?– невинно спросил Иванов, невозмутимо набивая новой порцией табака свою кривую трубку.

Посол сильно смутился, он только хотел отыграться за свои прежние обиды и сделать русских более сговорчивыми. Он знал, что привыкшие к войне генералы плохо ориентируются в вопросах цифр и всегда пасуют в разговоре, боясь выдать собеседнику своё невежество. Так было почти с каждым из них, вне зависимости от национального мундира, надетого на военного.

Однако, Иванов явно не был военным, и цифры долга его совершенно не пугали. Он однозначно выпадал из всей русской колоды переговорщиков и, вместе с тем, был её козырным джокером.

– Так в какие сроки Вы желаете получить этот долг, господин посол?– впервые за всё время переговоров подал свой голос Корнилов, холодно посмотрев на француза.

– Нет, господин Корнилов, речь, конечно, не идёт о немедленном погашении всей суммы вашего государственного долга. Просто, следуя примеру господина Алексеева, мы также решили навести ясность в наших финансовых отношениях с вашей страной и, очень рады убедиться, что Россия по-прежнему является нашим достойным политическим и экономическим партнёром.

– Ну что же, я рад этому и думаю, что пришла пора поговорить о наших совместных действиях против кайзера Вильгельма и императора Франца. Мы уже выполнили все, взятые на себя обязательства перед союзниками, проведя наступление в Румынии для оттягивания на себя части сил нашего противника. Я уже слышал ваши горячие просьбы начать новое наступление, ради спасения Франции, но неудача майского наступления очень осложнила и без того напряженное положение внутри страны. Ещё одна неудача на фронте, и я не смогу полностью ручаться не только за спокойствие в истерзанной войной России, но и за её возможность продолжать войну. Вспомните, каким катастрофическим было положение России в августе 1917 года, когда, только благодаря героическим действиям корпусов генералов Крымова и Деникина, мне удалось удержать страну от полного развала. Только опираясь на верные штыки, неохваченные большевистской заразой, Крымов смог навести порядок в Петрограде, а «железный корпус» Деникина удержал фронт от развала. И бросать в бой сейчас свой последний резерв я не могу.

Корнилов замолчал, давая возможность французскому послу осмыслить сказанное, и выложить свои соображения по этому поводу. Тот глубокомысленно помолчал, а затем, сведя брови, трагически произнес: