Текст книги "Операция "Кондор""

Автор книги: Евгений Белогорский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 34 страниц)

Оценивая угрозу для своего конвоя, англичане были одновременно правы и неправы. Правы они были в том, что подлодка капитана Лапина продолжала бороздить воды Норвежского моря, но ошибались, записывая «Куин Элизабет» в её боевые успехи. К гибели лайнера советская подлодка не имела никакого отношения.

Проведя удачное торпедирование «Мариты», Лапин не стал кружить возле Вест-фьорда, а направился на юг к Тронхейму, надеясь перехватить идущие из этого порта транспорты с войсками. Ход был вполне разумным, но срочная телеграмма из штаба флота, перечеркнула эти намерения капитана. Командование приказывало Лапину возвращаться в район Нарвика, для перехвата британских конвоев.

Столь хорошая осведомленность о действиях недавнего союзника, объяснялось очень просто. Советские разведчики смогли достать коды британского Адмиралтейства, и теперь Москва читала все действия противника как открытую книгу.

Обладание подобной форой серьезно облегчало действие советских моряков. Однако знать было мало, нужно ещё было потопить, а вот с этим были большие проблемы. Эсминцы адмирала Болдуина плотно прикрыли подходы к Нарвику со стороны Тромсе и все надежды советского командования по срыву переброски войск в Норвегию теперь были связаны с подлодкой капитана Лапина.

Прекрасно зная, какой теплый прием ему готовят англичане после уничтожения «Мариты», Лапин проявил максимум осторожности во время похода к Вест-фьорду, что в конечном итоге спасло жизнь экипажу подлодки. Достигнув точки рандеву с конвоем Бэйли, он не стал всплывать, а ограничился подъемом перископа. Пролетавшие мимо патрульные самолеты англичан не смогли разглядеть в одном из морских бурунов перископ подлодки, тогда как идущая в надводном положении субмарина была бы видна им как на ладони.

Зная время и место прибытия конвоя, Лапин не долго провел в томительном ожидании появления своей цели. Ему пришлось всего лишь дважды поднимать перископ, прежде чем на самом краю горизонта были замечены дымы конвоя. С поста акустиков капитану подтвердили результаты его наблюдения. Наступал момент истины, но дальнейшие действия командира советской подлодки в корне отличались оттого, что стал бы делать его английский визави. Вместо того чтобы начать сближение с конвоем, а затем атаковать транспорт с перископной глубины, Лапин полностью отказался от подобной тактики боя.

Уйдя с перископной глубины и начав сближение с конвоем, он полностью положился на мастерство своих акустиков, которые не подвели своего командира. Слившись воедино с эбонитовыми чашечками наушников, они сначала отделили шумы винтов эсминцев от шумов «Короля Джорджа», а затем прочно взяли его пеленг.

С самого начала войны, Михаил Лапин увлекся идеей так называемого «слепого удара» – атаки противника без поднятия перископа, основываясь только на данных акустика. Этот метод был очень сложен и труден. Он требовал полной слаженности всего экипажа и в первую очередь точности акустиков в наведении на цель. Многие командиры подлодки избегали не только использовать его, но даже говорить о нем, но только не Лапин. Сразу оценив все плюсы от возможности внезапного удара, он с радостью ухватился за него, заразив своей уверенностью весь экипаж.

За все время войны, капитан лишь трижды смог проверить столь необычный способ атаки на практике. Дважды победа была за ним и один раз, торпеды прошли мимо. Начав охоту на «Джорджа» с таким скромным багажом атак, Лапин шел на огромный риск. Когда подлодка оказалась между кораблями сопровождения и лайнером, старпом предложил командиру поднять перископ.

– Михаил Алексеевич, я считаю необходимым всплыть и поднять перископ. Это даст нам точное представление о месте положения транспорта и поможет лучше сориентироваться перед атакой.

В словах старпома был свой резон, но капитан был непреклонен.

– Всплывать и поднимать перископ сейчас, значит подвергать лодку смертельному риску. На море штиль, сотни глаз сигнальщиков внимательно глядят за морем, а после гибели «Элизабет» глядят с утроенной силой. В этом можете не сомневаться. Так что атака транспорта «вслепую» – это наш единственный шанс выполнить приказ командования. Иного выхода у нас просто нет.

– Но ведь можно всплыть, поднять перископ, дать залп и благополучно уйти. Вы ведь мастер ухода от глубинок противника – не сдавался старпом.

– Конечно можно, Павел Константинович, – согласился Лапин, – но вы не учитываете одно обстоятельство. Атакуемый нами корабль – быстроходный лайнер и у него больше шансов уклониться от наших торпед, чем у обычного транспорта. Для его поражения надо бить наверняка, но в этом случаи у нас слишком мало шансов уцелеть при перископной атаке. Вы, что предпочитаете? Потопить лайнер и героически погибнуть или выполнить задание и остаться в живых.

– А тот ли это транспорт, Михаил Алексеевич? – проигнорировал вопрос командира старпом.

– Тот, тот. Других тяжелых транспортов здесь быть не может.

Лапин склонился к переговорной трубе: – Молочков, диктуй пеленг, через каждый градус – приказал он акустику и тот принялся выдавать координаты транспорта.

Идя на самом малом ходу, подлодка неторопливо сближалась с легендарным лайнером. Наступал решающий момент в этом напряженном противостоянии. Молниеносные секунды, что ранее пролетали подобно пулям, стали тянуться, превращаясь в невыносимо долгие минуты. На плечи всех кто находился в эту минуты на центральном посту, давило невидимое, но вполне ощутимое бремя ответственности.

Не отрывая глаз, все смотрели на своего командира, который достал из кармана хронометр и зажал его в руке. Слушая доклад акустика, он совершал последние расчеты атаки, не имея права на промах.

Когда, по мнению Лапина, пришло время атаковать, он вновь склонился к трубе и произнес заветную команду: – Носовые аппараты, товсь!

– Есть, товсь! – один за другим доложили командиру торпедисты. Лапин выдержал паузу, а затем приказал «пли!» и щелкнул секундомером.

Появление торпед стало настоящим шоком для сигнальщиков конвоя. Подобно страшному кошмару из злой сказки, они неожиданно возникли из толщи воды, и хищно блеснув на солнце своими толстыми темными боками, устремились наперерез «Королю Джорджу».

– Торпеды по правому борту! – подобно напуганным чайкам, визгливо и пронзительно закричали наблюдатели, так и не усмотревшие приближение врага. Отчаянно загудели басовитые сирены тревоги, к которым присоединился грохот матросских башмаков по палубе корабля, вперемешку с громкими криками страха и отчаяния перед возникшей угрозой.

Стоявшему на капитанском мостике капитану Гуллю, было достаточно одного взгляда, чтобы определить всю серьезность положения «Короля Джорджа». Без всякого промедления, он положил руль влево, одновременно отдав приказ в машинное отделение «самый полный вперед».

Корабль немедленно откликнулся на приказ капитана, став плавно поворачивать своим могучим корпусом. Мощные стальные винты стали яростно пенить морские просторы, стремительно набирая ход. Благородный «скиталец морей альбатрос» намеривался благодаря своей быстроходности, если не уклониться от столкновения с торпедами, то хотя бы получить минимальный урон.

Все козыри, которыми только обладал «Джордж» и его команда были брошены на стол, но всего этого оказалось мало для отражения нанесенного удара. Он был выполнен столь мастерски и столь расчетливо, что ничто не могло помочь англичанам в этом смертельном поединке. Весело вздымая белые буруны, торпеды догнали лайнер и с интервалом несколько секунд разворотили его изящный стройный борт.

Два огромных столба взрыва взметнулись вверх, словно пытаясь достать столпившихся у борта людей. Мощный удар потряс корпус «короля» и он стал заваливаться на поврежденную сторону. Началась паника, темные клубы дыма стали вырываться из развороченного нутра лайнера, но никто из экипажа капитана Лапина ничего этого не видел. Зафиксировав попадание, подлодка уходила прочь от места трагедии, отчаянно пытаясь избежать глубоководной сдачи от эсминцев коммодора Бэйли.

Узнав о гибели «Джорджа», Адмиралтейство пришло в неописуемую ярость. Гором и молнии обрушились мощным шквалом на головы моряков не сумевших обеспечить безопасность легендарного лайнера. Казалось, что их судьба уже решена, но тут, неожиданно для всех в дело вмешался Черчилль. Поверив клятвенным заверениям коммодора Бэйли и адмирала Болдуина о том, что русская подлодка потоплена, он лично отдал приказ о выходе в море «Куин Мэри».

Затаив дыхание, высокие и не очень высокие чины Адмиралтейства ждали известий из Нарвика. Многие из них были настроены крайне скептично в отношении решения премьера. По их мнению, это был очень опрометчивый шаг. Следовало подождать, подтянуть дополнительные силы и только тогда пускать в ход последний из трех легендарных лайнеров. «Осторожность, мать фарфора» – говорили они, однако Черчилль оказался прав. «Мэри» благополучно миновала все опасные места Вест-фьорда и доставила в Нарвик подкрепление. Самый северный стратегический форпост британской империи, был надежно прикрыт от лап русского медведя.

Не менее напряженно развивались события по ту сторону Бельтов, в районе славного ганзейского города Киля. Передовые подразделения генерала Осликовского, сломив отчаянное сопротивление британских войск, вышли к его предместьям. В городе находились лишь подразделения британской военной полиции и несколько комендантских взводов. Оборонять город было практически нечем, однако англичане не собирался просто так отдавать столь важный порт на Балтике.

Не имея возможность остановить наступление советских солдат при помощи сухопутных войск, англичане бросили в бой флот. Не имея на Балтике крупных военно-морских соединений, они решили задействовать свои военные трофея, благо они находились в боеспособном состоянии.

Так из Копенгагена, под прикрытием отряда эсминцев и тральщиков, в Кильскую бухту был переброшен тяжелый крейсер «Принц Ойген» в сопровождении легких крейсеров «Нюрнберг» и «Лейпциг».

Последнему линейному крейсеру фюрера уже ранее приходилось вести бои с войсками маршала Рокоссовского. В марте 1945 года вместе с линкором «Шлезиен», он огнем своих главных калибров, прикрывал подступы к одной из двух главных крепостей немцев на Балтике городу Данциг.

Столь мощный огонь со стороны моря сильно затруднял продвижение советских войск. Неся серьезные потери, они были вынуждены остановиться, что дало возможность немецким войскам упорядочено отойти к крепости и организовать прочную оборону.

Только вмешательство ассов 51-го минно-торпедного авиаполка майора Орленко, заставило германские корабли покинуть Данцигскую бухту. Их торпедоносцы и топовики «Бостоны» в пух, и прах раскатали балтийскую эскадру фюрера, потопив за день боев несколько транспортных судов противника, миноносцев и вспомогательный крейсер. Сильное зенитное прикрытие, а также воздушная поддержка, не позволила советским летчикам уничтожить добраться до главных сил противника. Единственным утешением было уничтожение собрата «Принца Ойгена», крейсера «Зейдлиц». Давно разоруженный по приказу Деница из-за невозможности восстановления после столкновения с британцами, он использовался немцами в качестве плавучего склада и был выведен из осажденного Кенигсберга в Данциг.

Добротно сделанный на верфях рейха, крейсер «Зейдлиц» выдержал прямое попадание одной бомбы и двух торпед. Лишенный команды и, не имея возможности откачивать воду крейсер начал тонуть, не имея сильного крена. Почти сутки медленно прибывающая вода проникала в отсеки корабля, пока он не скрылся подводой.

Пощипанный сталинскими соколами и напуганные видом гибнущего «Зейдлица», «Принц Ойген» и «Шлезиен» предпочли ретироваться на запад, в спокойный порт Свинемюнде. Именно там, в начале мая произошла новая встреча германской эскадры со своими крылатыми противниками. После неё, линкор «Шлезиен» был уничтожен, а «Принц Евгений» вновь ретировался на запад, в Копенгаген, где спустил флаг перед англичанами.

Появление трех крейсеров, вместе с эскортом эсминцев серьезно изменило расстановку сил в Кильской бухте. Тем более что к могучему хору крейсеров присоединились орудия «Адмирала Хиппера» стоявшего в доке Киля. Получив серьезные повреждения в результате налета британской авиации, тяжелый германский крейсер был полностью лишен хода, но имел возможность вести огонь из неповрежденных орудий.

Стремясь переломить ситуацию в свою пользу, англичане бросили против кавалеристов Осликовского все что имели и эти действия принесли им успех. Не имея в своем распоряжении тяжелой артиллерии способной противостоять корабельным орудиям противника, советские соединения были вынуждены приостановить свое наступление на Киль.

Чтобы не допустить повторения данцигского сценария и не дать британцам возможность организовать оборону города, требовалось немедленно предпринять решительные контрмеры. Счет шел на часы, и Рокоссовский бросил в бой славных торпедоносцев 51-го авиаполка.

Так, в июле сорок пятого года, состоялась третья встреча противников, которая должна была стать для кого-то из них последней.

Минно-торпедный авиаполк майора Орленко базировался под Висмаром и находился в полной боевой готовности для перелета в Гамбург. Оттуда, летчики должны были начать охоту за транспортами, идущими из Норвегии в датские порты. Ставка прекрасно понимала, что авиация не сможет полностью блокировать все морские коммуникации противника, но появление в этой акватории моря советских торпедоносцев могло серьезно нарушить планы англичан по переброске немецких солдат в Голштинию.

Летчики и штурманы полка изучали карты пролива Скагеррак и разрабатывали маршруты перехвата транспортов идущих из Кристиансанн или Осло, когда пришел приказ лететь на Киль. Известие о новой встрече с «Принцем Ойгеном» вызвало бурю радости и ликования. У многих из летчиков были личные счеты с этим кораблем, в особенности у старшего лейтенанта Богачева.

Во время мартовских боев он получил серьезное ранение головы во время атаки на крейсер и чудом сумел посадить поврежденный самолет. После лечения летчик вернулся в строй и горел желанием поквитаться с врагом.

Против «главной германской канонерки на Балтике» было брошено 53 самолета, в составе четырех торпедоносцев и восьми топмачтовиков. Сопровождающие их двадцать два «яка» и восемнадцать штурмовиков должны были прикрыть краснозвездные «бостоны» от удара с воздуха и отвлечь на себя огонь кораблей охранения. Координацию действий эскадрильи взял на себя капитан Макаркин вылетевший на специальном «бостоне», не имея бомбового запаса.

При подлете к цели эскадрилья столкнулась с самолетами прикрытия. По поднятому в воздух числу истребителей, англичане превосходили количество «яков» капитана Усачева и имели все шансы сорвать атаку советских торпедоносцев. Однако здесь простое арифметическое счисление потерпело жестокое фиаско.

Точнее фиаско потерпела манера ведения боя англичанами и их союзниками. При встрече с идущими на бомбежку самолетами противника, англичане действовали следующими образом. Сначала используя свое численное превосходство, они сначала сражались с истребителями прикрытия. И только уничтожив их или рассеяв, они принимались за оставшиеся без защиты бомбардировщики.

Советские летчики действовали совершенно по иной схеме. Не взирая на истребительное прикрытие, они атаковали в первую очередь бомбардировщики, стремясь любой ценой помешать противнику выполнение его боевой задачи. Зачастую хваленые ассы Геринга не выдерживали столь агрессивного прессинга «лапотных Иванов» и, потеряв несколько машин, они спешно выходили из боя, опустошив свои тугие бомболюки, где придется.

Верные своей тактике столкнувшись с эскадрильей капитана Макаркина, англичане вступили в бой с истребителями капитана Усачева. Завязалась отчаянная схватка, в результате которой «яки» оттянули англичан на себя, дав возможность подопечным Макаркина беспрепятственно подойти к своей цели.

Первыми, следуя указаниям комэска, по врагу ударили «илы». Объектом атаки «черной смерти» как прозвали эти самолеты немцы, стали английские корабли сопровождения германских трофеев. Именно на них обрушился мощный шквал огня из пушек, пулеметов и ракет которыми располагали прославленные советские штурмовики.

Любой корабль, будь это тральщик, сторожевик, морской охотник, а уж тем более, целый эсминец, по своим размерам в несколько раз превосходили танки, пушки и зенитки, по которым в основном работали «илы». И промахнуться по этим громилам было весьма проблематично. Поэтому почти каждый патрон, снаряд или ракета, выпущенная трудягой штурмовиком, попадали в цель и наносили урон противнику.

Огненный смерч пронесся по кораблям королевского флота, прикрывавшего своими бортами крейсера, на мачтах которых развивались трехцветные флаги нацистского рейха. Конечно, потопить и уничтожить боевой морской корабль, задача для штурмовика прямо скажем невыполнимая. Для этого, за короткое время атаки ему должно очень и очень повезти. Однако безжалостно исковеркать борт и оснастку корабля, уничтожить его экипаж и вызвать пожар на нем, это – штурмовику вполне по плечу.

Два тральщика и три сторожевика в результате атаки «илов» были вынуждены покинуть Кильскую бухту и уйти в открытое море. Досталось от огненной лавины штурмовиков и королевским эсминцам. «Ил» управляемый старшим лейтенантом Борисовым храбро атаковал британский эсминец «Фогт» и нанес ему серьезный урон. Два реактивных снаряда угодили в эсминец на уровне ватерлинии, и в корабль стала поступать вода. Получив столь серьезное повреждение, командир эсминца решил ретироваться, с чистой совестью оставив свой боевой пост.

Другой штурмовик лейтенанта Бахметьева, нанес серьезные повреждения эсминцу «Сэвидж». Невзирая на яростный огонь его «эрликонов» он атаковал командную рубку противника, чем нарушил управление кораблем. В результате его атаки на борту эсминца вспыхнул пожар, и он надолго был исключен из боя.

Отважно атакуя врага, советские штурмовики не только наносили ему урон, но и приковывали к себе всю его зенитную артиллерию. Этим они серьезно помогали «бостонам» в нейтрализации немецких крейсеров, что было сделать весьма затруднительно.

Грамотное расположение кораблей прикрытия очень затрудняло использование против крейсеров торпедоносцев, и главная задача легла на плечи топмачтовиков. Один за другим они атаковали «Принца», сбрасывая в крутом пике бомбы на своего старого врага.

Первым атаковал крейсер гвардии лейтенант Иван Григорьев. Сброшенная его «бостоном» бомба упала точно в районе машинного отделения. На корабле возник сильный пожар, началась паника, но храбрый летчик ничего этого не увидел. Во время пике, немецкий зенитный снаряд угодил в кабину пилота и, потеряв управление, могучий «бостон» рухнул в воду рядом с крейсером, подняв огромный столб воды.

Вслед за товарищем «Принца Ойгена» атаковали другие самолеты, но гитлеровский корабль был словно заговоренным. Сброшенные бомбы ложились рядом с ним либо взрывались прямо под бортом, но ни одна из них так и не попала в крейсер. Видимо не зря среди летчиков ходили слухи, что во время закладки крейсера, по личному указанию Гитлера, над ним проводились тайные оккультные обряды.

Наибольший урон «Принц» получил в результате атаки лейтенанта Михаила Борисова. От упавшей под кормой бомбы были повреждены винты крейсера. «Балтийская канонерка» фюрера полностью лишилась хода, но это никак не мешало ей вести по берегу огонь.

Наблюдавший за атакой топмачтовиков капитан Макаркин остался недоволен результатами атаки топмачтовиков. Жестко высказавшись в адрес неуязвимости «Принца», он отдал приказ «бостонам» уходить на базу для пополнения боеприпаса. Комэск был твердо настроен, потопить фашистскую гадину во, чтобы то ни стало.

С тяжелым сердцем он ожидал атаки торпедоносцев, которые приближались к кораблям со своим тяжелым грузом. Опытный летчик отлично видел, как трудно будет им выполнить боевую задачу.

Заходящему на цель «бостону» старшего лейтенанта Егорычева директрису прочно прикрывал английский эсминец с гордым названием «Олбани». Названный по старинному имени современной Шотландии, он не покинул своего места в боевом строю, несмотря на повреждения, полученные в результате атаки «илов». Не испугался командор Эдгар и приближения советских торпедоносцев.

– Задайте им жару ребята! – коротко приказал он сидящим за «бофорсами» зенитчиками и услышал в ответ, – есть, сэр.

Эсминец вооруженный «бофорсами» мог причинить много вреда идущим следом торпедоносцам и потому, Егорычев принял самое верное решение. Он решил атаковать «Олбани», расчистить дорогу к «Принцу» и обезопасить своих товарищей. Не обращая внимания на стремительно подбирающиеся к нему смертельные нити зенитного огня, Егорычев точно вывел свой «бостон» на цель и сбросил на воду торпеду.

Наконец-то освободившись из своего тесного узилища, взметая воду винтом, торпеда с шумом устремилась к эсминцу противника. Храброе презрение угрожающей опасности и до конца исполнение своего долга достой моряка любой страны. Именно такие люди и приносят победу своим армиям и флотам в жестокой схватке с противником. Были случаи, когда советские моряки ценой своей жизни спасали транспорты, везущие в своих трюмах важные для страны грузы. Смело подставляли они борта своих кораблей, прикрывая от вражеских торпед транспорты с оружием из далекой Англии и Америки. С упорством обреченного на смерть прокладывали через минные поля дорогу пароходам с ранеными и эвакуированными. Таких примеров в истории советского флота было очень много и крайне мало их было у западных союзников, с их хорошо развитым инстинктом самосохранения.

Командор Эдгар был дитя своей страны и своего времени. Он был готов храбро биться вместе со всеми, но вот гибнуть в одиночку это было в его понимании непозволительной роскошью. Ведь у него была семья, старики родители, да к тому же неплохая выслуга лет, которая в купе с боевыми наградами позволяла рассчитывать на достойный пенсион после выхода в отставку.

Командор славно бился за свое отечество, флаг и короля, но всему есть разумный предел. Никак нельзя рисковать тем, что заработано непосильным трудом долгих лет. Нет, никак нельзя и после короткого раздумья, Эдгар отдал приказ «полный вперед», уж слишком проворно бежала к эсминцу нежданная гостья.

Решение, принятое командором было вполне разумным и понятным. Он только уклонялся от вражеской торпеды, а в кого она попадет это уже не его головная боль. Стоявшие за ним немцы сами могут позаботиться о себе, союзнички на нашу голову.

Выполняя приказ капитана «Олбани» проворно выкатилась со своей позиции в сторону и выпущенная Егорычевым торпеда продолжила свой путь, разминувшись с эсминцем.

В жизни часто бывает, что тщательно выверенный бросок проходит мимо, а случайно брошенный камень попадает точно в цель. Так случилось и с атакой Егорычева. Выпущенная по эсминцу торпеда угодила точно в борт «Нюрнбергу», стоявшему невдалеке от «Принца».

Полностью поглощенные стрельбой по берегу и прикрытием от ударов с воздуха, немцы проморгали торпеду, столь любезно пропущенную в их сторону «Олбани». Тяжелый удар потряс крейсер от клотика до киля, словно легендарный бог Тор метнул в него свой волшебный молот. Могучий взрыв вскрыл стальной борт крейсера, словно нож консервную банку и внутрь его обрушился шквал морской воды. Неудержимым потоком врывался он в незащищенные внутренности корабля, круша на своем пути, всех и вся, обрекая красавца «Нюрнберг» на неминуемую гибель.

Однако на этом жизненные коллизии далеко не закончились. По злой иронии судьбы, уклонившись от одной русской торпеды, королевский эсминец попал под удар другой. Идущий вслед за Егорычевым «бостон» капитана Самойловича пытался атаковать борт «Ойгена» направив торпеду между кораблями прикрытия. Маневр был довольно сложный, но в исполнении опытного Самойловича имел неплохие шансы на успех.

Уйти от столкновения сначала от одной, а затем от другой торпеды для быстроходного эсминца не представляло большой трудности. Главное было вовремя заметить движущуюся по волнам торпеду и совершить маневр уклонения. Командор Эдгар так и собирался поступить, но в самый ответственный момент отказали машины эсминца.

Атака двух штурмовиков не прошла для «Олбани» даром. Многочисленные попадания в машинное отделение дали о себе знать и вместо привычного быстрого и стремительного хода, корабль стал медленно плестись от надвигающейся смерти.

Когда не везет одному, обязательно везет кому-то другому. Эсминец не смог быстро отвернуть в сторону, и новый взрыв потряс акваторию Кильской бухты. Для любого корабля, в независимости от класса и тоннажа, попадание торпеды несет смертельную угрозу. Линкоры и тяжелые крейсера ещё могут с горем пополам справиться с нанесенным ударом, но только не эсминцы. Огромной силы удар буквально оторвал корму у «Олбани», навечно вычеркнув его из списка кораблей Его Величества.

Уход командора Эдгара с боевой позиции и взрыв на крейсере «Нюрнберг» серьезно помешали атаке третьего торпедоносца младшего лейтенант Бузины. Попав в столь сложную ситуацию, он не рискнул атаковать вражеский крейсер сразу и решил повторить атаку на втором заходе.

Приняв это решение, Бузина стал набирать высоту и в этот момент вражеский снаряд угодил в левый мотор «бостона». Столп дыма и огня вырвался из пораженного мотора и самолет начал заваливаться на крыло. Ценой огромных усилий Бузина выровнял поврежденную машину, но вражеские зенитки вновь попали в объятый пламенем самолет. Один из снарядов угодил в пилотскую кабину, и его осколки рассекли голову пилота. Ничего не видя, от страшной боли и залившей глаза крови, он мертвой хваткой вцепился в штурвал не давая самолету свалиться в пике.

Всего несколько десятков секунд прошло с момента попадания в «бостон» младшего лейтенанта Бузина до того момента когда, потеряв высоту, он столкнулся с вражеским крейсером. Трудно сказать, был ли это намеренный шаг или простое стечение обстоятельств, но, так или иначе, «Принц Ойген» получил прямое попадание в районе капитанского мостика.

Огненный столб, взметнувшийся высоко в небо в мгновение ока сломал величественный мостик подобно тростинке и отбросил его прочь от корабля. Все что только могло гореть в радиусе пятнадцати метров, моментально вспыхнуло жарким пламенем, охватившее все носовые надстройки крейсера.

От сильного удара нарушилась подача снарядов в носовые башни, и их грозные орудия были приведены к молчанию. Вслед за этим, главную ударную силу крейсера атаковал стремительно набиравший силу пожар. Его огненные языки, плотным кольцом охватившие носовые надстройки корабля, быстро подобрались к орудийным башням. Словно живое существо пламя атаковало засевших за броней комендоров, травя их едкий удушающий дым и обжигая огнем. Прошло несколько минут отчаянной борьбы людей с огненной стихии, и комендоры были вынуждены покинуть её.

Когда «бостон» старшего лейтенанта Богачева приблизился к крейсеру, «Принц Евгений» был охвачен клубами дыма и огня. Со стороны могло показаться, что часы корабля уже сочтены, но это было не совсем так. Несмотря на огонь и разрушения, команда крейсера храбро боролась с пламенем и не собиралась опускать руки.

Низко стелящаяся прямо по курсу самолета черная дымовая пелена пожара и хаотичная стрельба пулеметов с кораблей прикрытия заметно усложняла и без того непростую задачу для зашедшего на цель «бостона». Несмотря на появление дыры в рядах прикрытия после гибели «Олбани», повреждение винтов крейсера, в него ещё нужно было попасть. И попасть не в нос или корму, а желательно как можно ближе к центру, что давало хорошие шансы на уничтожение корабля.

После получения ранения, уничтожение «Принца» для старшего лейтенанта Богачева стало делом чести, и он блестяще произвел атаку. Сброшенная им торпеда лихо промчалась мимо кораблей прикрытия и попала точно в цель, как раз под уничтоженным самолетом Бузины капитанским мостиком.

Мощный взрыв с хрустом проломил броню германского крейсера, добавив новые мазки огня и дыма в общую палитру бушующего на нем пожара. Вода стала стремительно заполнять поврежденные взрывом отсеки, но к огромному разочарованию Богачева «последняя канонерка» фюрера осталась наплаву.

Получив прямое попадание торпеды «Принц Ойген» лишь накренился на пораженный борт, и тонуть не спешил. Объятый языками пламени, с искореженными и залитыми кровью надстройками, он продолжал оставаться наплаву благодаря отличной работе немецких корабелов.

В этот момент крейсер представлял собой незабываемую картину. Подобно огромному языческому молоху войны он величественно возвышался на развернувшееся вокруг него сражение и хладнокровно взирал на то, как у его ног гибли как те, кто стремился его уничтожить, так и те, кто его защищал. И в эту минуту трудно было усомниться в том, что крейсер не связан с темными потусторонними силами.

С горечью в сердце, докладывал капитан Макаркин высокому начальству о результатах проведенной его эскадрильей операции. Желая довести начатое дело до конца и не дать «Принцу» уйти от законного возмездия, было решено бросить на его добивание эскадрилью пикирующих бомбардировщиков «Ту-2». Первоначально они должны были нанести удар по британским частям, отошедшим на ту сторону канала, однако война внесла свои коррективы.

На согласование и подготовку удара у авиаторов ушло около полутора часа, но когда «тушки» появились над Кильской бухтой, «Принца» они там не обнаружили. Было несколько британских эсминцев, которые пытались остановить приближение к городу разрозненных отрядов кавалеристов Осликовского. Втянувшись в узкое горлышко бухты, они были полностью поглощены борьбой с сухопутными соединениями противника и полностью проморгали налет советских бомбардировщиков.

Внезапное появление стремительных «тушек» полностью изменило картину боя. Если до появления «тушек» англичанам худо-бедно удавалось сдерживать продвижение кавалеристов, то, попав под удар с воздуха, эсминцы ретировались и дорога на Киль, для красных конников оказалась открытой.

Вместе с эсминцами, атаке бомбардировщиков подвергся и «Адмирал Хиппер». Его черная громадина была хорошо видна с воздуха и как магнит притягивала к себе внимание советских летчиков. Обратив в бегство английские корабли, они принялись терзать крейсер, чьи орудия уже были приведены к полному молчанию из-за отсутствия снарядов. Именно «Хиппер» принял на себя львиную долю бомб и снарядов, предназначавшихся исчезнувшему «Принцу Ойгену».