Текст книги "Операция "Кондор""

Автор книги: Евгений Белогорский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 34 страниц)

Ободренные своим успехом, пилоты «Лайтингов» горели желанием ещё раз пощипать русскую оборону, но на этот раз, пойдя по шерсть, вернулись стриженными. Посты ВНОС вовремя заметили их приближение и немедленно сообщили эскадрилье майора Чекалина, пребывавших в готовности номер один. Красная ракета, взметнувшаяся в небо, ещё не закончила свой полет, а моторы истребителей уже взревели и они дружно устремились навстречу врагу.

Вместе с эскадрильей капитана Хайрулина, они перехватили англичан на подступах к плацдарму и устроили им горячую встречу. Восемь машин покинули ряды королевских ВВС после этой встречи. Семь самолетов записали на свой счет летчики и один, пришелся на долю зенитчиков. Даже в уменьшенном составе они внесли свою лепту в эту маленькую победу.

Вид своих самолетов падающих на землю не очень приподнял настроение у подопечных генерала Лина. Все говорила о том, что оборона у русских была на должном уровне, и для того чтобы прогрызть её «королевским грызунам» придется попотеть.

Чтобы максимально облегчить им решение этой задачи, за сорок минут до начала атаки, пушки двух конных артполков ударили по позициям советских войск. Не имея точных целей, они били исключительно по тем квадратам, что были переданы им из штаба.

Сорок минут, они утюжили русскую оборону, стремясь доделать ту работу, что не успели сделать летчики. Гаубичные снаряды с яростью перепахивали цветущую землю, а уткнувшиеся в стенки окопов солдаты в который раз с радостью вспоминали созданные ими макеты. Многим, очень многим из них они спасли в этот день.

Старший сержант Снегирев Мефодий Павлович был одним из лучших наводчиков в противотанковом полку, на чью долю выпало отбивать атаки танков 7 моторизованной бригады полковника Фимса. По счастливой случайности ни одно орудие из его батареи не пострадало ни во время бомбежки, ни при артобстреле и когда был подан сигнал тревоги, весь расчет быстро занял свои места.

В лучах поднявшегося солнца было хорошо как на передние траншеи, изрядно побитых бомбами и снарядами наползали английские танки при поддержке двух пехотных батальонов. Глядя на линию истерзанных окопов, казалось, что там не осталось ничего живого, и англичане должны были легко их преодолеть. Однако это только казалось. В передовых траншеях находились только наблюдатели, основные силы были отведены в тыл, и как только началась атака, солдаты вернулись на свои места.

Плотным автоматно-пулеметным огнем они отсекли пехоту от танков, заставив их залечь. Несколько раз солдаты 131 пехотной бригады его величества пытались подняться с земли и догнать ушедшие вперед таки, но каждый раз падали снова. Когда же англичане из своих «Шерманов» и «Кромвелей» попытались принудить окопы к молчанию по ним сначала ударили из трофейных панцерфаустов, а затем из противотанковых пушек.

Стоя у орудия, Снегирев отчетливо видел как, потеряв от огня «панцеров» две машины, танки перемахнули через переднюю линию окопов и, не останавливаясь, двинулись прямо на батарею. Начался смертельный поединок между огромной бронированной махиной и горсткой людей сгрудившихся вблизи приземистого орудия.

Между противниками было чуть более пятисот метров, когда Снегирев попал, а затем поджег свой первый вражеский танк.

– Горишь, сволочь, – удовлетворенно проронил наводчик, глядя на языки пламени, гуляющие по броне «Шермана», – и чего вам всем не хватало. Ведь мир же был. Мир!

Подобный вопрос терзал всех солдат всех шести фронтов. Как? Зачем? Для чего надо снова стрелять и убивать, ведь нет ничего лучше на земле чем мирная жизнь. Что двигает этими людьми уже успевшим вкусить прелести этой жизни, когда ты просыпаешься рано утром без опасения быть убитым через минуту. Как тут не вспомнишь классовую неприязнь.

– Снаряд, снаряд – раздавалась команда, и Снегирев принялся ловить в своем прицеле башни, борта, гусеницы неприятельских бронированных машин. Несколько раз рядом с орудием рвались снаряды, и оно больно било своего наводчика. За его спиной кто-то кричал, стонал, хрипел, но все это было для Снегирева неизмеримо далеко, где-то на другом конце света. Полностью захваченный смертельным поединком, он только наводил на вражеские танки и докладывал о готовности командиру.

Он так и не оторвался от орудийной панорамы, когда его сильно ударило по спине и под гимнастеркой побежало что-то горячее. Боли наводчик не чувствовал, руки работали, и значит, не было причин отвлекаться от боя. Да и как было оторваться, если огромный «Кромвель» так удачно подставил под удар свой бок, и нужно было срочно соединить прицел и точку наводки.

Забыв про все на свете, он азартно выкрикнул «готов!». Орудие тут же отозвалось на его слова мягким толчком и несказанное упоение охватило Снегирева то вида своей, хорошо сделанной работы. Как радостны и велики, бывают такие секунды счастья, неизменно сменяющиеся минутами горя.

Снегирев яростно крутил наводку пытаясь высмотреть за клочьями черного дыма своего нового врага, когда рядом с орудием разорвался очередной снаряд и сраженный осколком лейтенант сложился пополам и рухнул на землю.

– Командира убило! – это известие заставило наводчика прекратить охоту и оторваться от прицела. Два года пробыл Мефодий Снегирев в действующей армии, и ему было достаточно одного взгляда в широко раскрытые на солнце глаза лейтенанта.

– Гады! – коротко бросил он и, оглянувшись вокруг увидел, что кроме него из всего расчета имелся в наличие только один подносчик снарядов. Где-то очень глубоко в сердце вспыхнула искра жалости и горести к своим товарищам, но она тут же погасла. Шел бой, и нельзя было тратить на душевные сантименты ни одной секунды драгоценного времени. После оплачем, отгорюем, отдадим должное смелости и героизму своим боевым товарищам, если останемся в живых.

– Что стоишь?! Не зевай! Снаряд! – крикнул Снегирев молодому солдату и, сглотнув шершавый комок в пересохшем горле, вновь прильнул к панораме. Ветер повернул клубы дыма в другую от орудия сторону, и можно было продолжить охоту.

До атакующих танков противника было чуть более трехсот метров, когда в перекрестье прицела попал «Шерман» с разноцветными отметинами на броне. Плохо разбираясь в символах британских танкистов, Снегирев не мог догадываться, какое начальство находится в этом танке, но о том, что оно там, определи сразу, и не ошибся. В разноцветном штабном «Шермане» ехал заместитель командира бригады полковник Рамсфилд. Охваченный страстью положить на алтарь родины столь нужную для неё победу, он решил возглавить атаку и лично разгромить большевиков.

Затаив дыхание, наводчик несколько невыносимо долгих секунд плавно вел цель, и только выбрав самый удачный момент для выстрела, дал команду «огонь!». Пушка в очередной раз выплюнула из своего жерла смертоносный снаряд и по прошествии нескольких секунд, он точно ударил прямо под основание башни танка.

– Это вам за нашего лейтенанта! – удовлетворенно констатировал Снегирев, наблюдая как густые клубы черного дыма, поползли во все стороны от вставшего на всем ходу танка. Один из башенных люков откинулся в бок и из него появился танкист, спешивший как можно скорее покинуть поврежденную машину. Он уже наполовину вылез из люка, но в это время на него наползла волна черного дыма, и задохнувшийся его ядовитыми парами, танкист рухнул в горящие недра танка.

Снегирева охватила секундная радость и удовлетворение от удачного выстрела, но он сразу подавил её. Поредевшие ряды противника уже выходили на последнюю дистанцию танковой атаки. Смертельная схватка орудия и бронированных машин вступала в решающую стадию, в которой решался главный вопрос атаки. Отступят бронированные монстры англичан восвояси или все же прорвут русскую оборону и в этот момент, каждый выстрел мог стать решающим.

– Снаряд! – потребовал от своего помощника Снегирев, и тот послушно лязгнул затвором орудия, досылая в ствол снаряд. Обостренные до предела чувства подсказывали наводчику, что атакующий враг основательно измотан и силы его уже на исходе. Нужно было лишь ещё раз побольнее дать ему по зубам, и он обязательно отступит.

– Сейчас, сейчас, сейчас, я тебя паразита сделаю – шептал старший сержант, колдуя у своего прицела. В этом бою Мефодий Павлович сумел подбить целых пять танков противника. Это было очень много для одного боя, и ему полагалась высокая правительственная награда, но Снегирев совершенно не думал об этом. Он спешил успеть сделать свой главный выстрел в этом бою и обратить врага в бегство.

Старший сержант успел поймать в прицел танк с красным тушканчиком на борту и стал совмещать точку наводки, когда шестым чувством почувствовал нависшую над собой опасность. Снегирев не видел, что идущий сбоку от «тушканчика» танк остановился и стал целиться точно в его орудие. Он только явственно ощутил на себе взгляд смерти и отчетливо понял, что у него просто нет времени на прицельный выстрел. И потому, он бросил крутить прицел, громко выкрикнул: – «Огонь!» и влепившись в каучуковую накладку прицела, стал наблюдать за результатом своего выстрела.

Снегирев успел заметить, что своим выстрелом он основательно повредил трак «тушканчика» и теперь поврежденный «Шерман» обречен на добивание или оставление его экипажем. Он даже порадовался этому моменту, но в это время у правого колеса орудия разорвался вражеский снаряд. Раздался оглушительный взрыв, и бессильно раскинув руки, наводчик рухнул на пустые зарядные ящики.

Предчувствие Снегирева оказалось верным. Вскоре после его выстрела танковая атака противника захлебнулась, и он отступил, так и не сумев прорвать прочную противотанковую оборону советских войск. Созданная и прошедшая испытание на прочность в борьбе с бронированными армадами вермахта, она устояла и под натиском недавних союзников.

Выстояла она и во время второй атаки, хотя на этот раз англичане продвинулись далеко за линию передних траншей. Пополнив свои атакующие ряды соединениями 22 бронетанковой бригады и свежими ротами пехоты, англичане вновь пошли в наступление, исполняя приказ фельдмаршала Александера.

К моменту начала наступления противника под Виттенбергом уже не было крупных соединений артиллерии, и вся тяжесть по отсечению пехоты от танков легла на плечи минометчиков. Своими героическими усилиями, несмотря на обстрелы конной артиллерии, ротные, батальонные и полковые минометы, остановили продвижение британской пехоты, положив перед её атакующими рядами непреодолимый огневой заслон.

Оставшись один на один с противотанковыми пушками, «Кромвели», «Шерманы» и «Валентайны» все же решили проверить крепость советской обороны. Британцы полагали, что она уже подточена предыдущим боем и последовавшим за ним артобстрелом. Кроме того, над ними довлел приказ фельдмаршала Александера во, чтобы то ни стало прорвать оборону врага и открыть дорогу войскам прорыва.

Воля высокого командования для англичан всегда священна и обязательна для исполнения, но в этот день этого оказалось недостаточно для прорыва русской обороны. Созданный в конце июня для отражения главного удара войск Шернера, противотанковый заслон пушек ЗИС-2 с успехом пригодился против солдат фельдмаршала Александера. Умело расположенные в две линии, своим убийственным огнем, русские батареи вновь заставили танки противника. Приказ, конечно приказом, но доблестным Бобби, Эдди и Гарри в этот исторически важный момент почему-то так захотелось жить, что они мигом нашли тысячу и одну причину позволившие им отложить его исполнение.

Разъяренный неудачей генерал Лин приказал двум полкам конной артиллерии завалить снарядами все русские окопы и траншеи. Одновременно с этим он затребовал поддержку со стороны авиации, и она была предоставлена. Над плацдармом вновь появились «Лайтинги» теперь в сопровождении отряда «Спитфайеров». Все вместе они принялись ровнять и утюжить позиции дивизии генерала Кабанова, по которым уже была английская артиллерия.

На помощь героической пехоте, хоте с определенным опозданием пришли истребители 2-ого гвардейского полка. В яростной схватке, не жалея собственной жизни, они заставили противника отступить от берегов Эльбы.

Получив твердый и решительный отпор, королевские истребители ретировались и в этот момент на поле боя появились новые действующие лица. Как уже отмечалось, в этот момент у советского командования не было под рукой артиллерии способной заткнуть горло пушкам противника, расположившимся по ту сторону реки. Поэтому, для недопущения разрушения оборонительных позиций, в бой были введены штурмовики «Ил-2».

В этот день конная королевская артиллерия доподлинно узнала, почему немецкие солдаты так боялись русских штурмовиков. Эти крайне живучие машины буквально ходили над головами у привыкших к комфортным боевым условиям королевских канониров. Пули, снаряды и ракеты, выпущенные этими ужасными машинами, нанесли серьезный урон, как материальный, так и душевный.

– Это ад! Просто ад! – истошно жаловались друг другу артиллеристы, которым посчастливилось пережить налет советских «илов», – в таких условиях невозможно сражаться! Где наши истребители! Где «Ланкастеры!? Пусть сотрут в порошок эти мерзкие самолеты вместе с их летчиками!!

С не меньше силой и накалом в штабе дивизии шли дебаты, продолжить наступление, предписанное фельдмаршалом или нет. Многие из военных выступали за прекращение атак, благо для этого имелась прекрасная причина, налет русской авиации. Однако вверх взяли верноподданнические чувства.

– Мой король и моя семья не поймут меня, если, имея хоть один шанс выполнить свой долг перед империей, я проявлю малодушие и слабость, и не воспользуюсь им. Я твердо верю, в храбрость и бесстрашие моих солдат. Я верю в их верность идеалам британской демократии, самой древней из демократий в Европе, за которые мы вот уже шесть лет проливаем свою и чужую кровь – воскликнул генерал Лин и, опустившись на колено, горячо поцеловал край дивизионного знамени.

– Передайте моим солдатам, что русская оборона почти разрушена огнем нашей артиллерии и ударов с воздуха. Нужно всего одно усилие и она падет к их сапогам. Скажите им, что страна, король и премьер Черчилль как никогда нуждается в победе и ждет её! – генерал козырнул своим подчиненным и, зажав стек подмышкой, собрался идти на командный пункт, чтобы наблюдать за атакой в стереотрубу, как вспомнил ещё одну важную вещь. – Да, вот ещё, что. Передайте солдатам, чтобы, идя в атаку, громко кричали «Боже храни короля!». Это значительно повысит их боевой настрой. И пусть командиры строго смотрят за этим. Те, кто будут отлынивать, подвергнуться телесным наказаниям!

Таковы были наставления генерал-майора Лина своим солдатам, и все они были полностью выполнены. Ведь нет ничего страшнее для британского солдата, чем командирский стек или пеньковая кошка, для лупцевания. Что поделать, святые традиции, хотя на дворе уже и двадцатый век.

В утверждениях английского командующего о слабости русской обороны присутствовала своя правда. Как бы хорошо не были укрыты орудия с минометами и не крепки были окопы, но советские войска от предыдущих атак понесли серьезные потери. И когда вновь англичане двинулись на штурм их позиций, положение очень осложнилось. Оставшиеся в окопах солдаты не могли остановить идущую вслед за танками вражескую пехоту, и угроза прорыва обороны стал реальна как никогда прежде.

Людских резервов способных устранить нависшую опасность у генерала Кабанова не было, но один козырь у него в рукаве все же нашелся. После недолгих раздумий и уточнений, он приказал бросить в бой дивизион гвардейских минометов.

Существенного ущерба для танкистов полковника Рэткинса выкаченные на прямую наводку «катюши» не нанесли, но вот британскую пехоту потрясли основательно. Мало кто из людей останется спокойным, когда на него в упор, с шумом и грохотом разрывая воздух, летят реактивные снаряды. При виде этого ужаса, тело само падает на землю вопреки воле человека. И уж совсем не найдется смельчаков, которые после их оглушительных разрывов и мощных сотрясений земли, изъявит готовность продолжить наступление и не останется разумно лежать на земле.

Попав под обстрел гвардейских минометов, англичане дружно залегли и никакие приказы и призывы не смогли поднять их в атаку. Встреча с очередной русской легендой, полностью лишила сил поданных его королевского величества.

Если у попавшей под обстрел пехоты было законное право не выполнять свой долг перед нацией, то у танкистов полковника Рэткинса такой возможности не было. Долг перед былой славой обязывал их идти вперед, и они упрямо ползли на русские окопы.

Танкисты не пели на распев «Боже храни короля!», а были полностью сосредоточены на предстоящей схватке. Многие из них свято верили или надеялись, что они, грозные «крысы пустыни» смогут добиться успеха и с чистым сердцем отрапортовать командованию о выполнении приказа. И чем ближе они приближались к советским позициям, то радостнее начинали биться их сердца, число противотанковых орудий у противника заметно уменьшилось.

Это открытие вселило уверенность в умах англичан, но она там продержалась недолго. Быстро выяснилось, что коварству русских варваров нет конца. Они заранее приготовили земляные укрытия для танков и самоходок, до поры до времени прятавшиеся в густом лесу, невидимые сверху.

Теперь, они заняли укрытия и стали вести прицельный огонь по ничего не подозревавшим англичанам. Присутствие танков и самоходок, а также место их расположение было обнаружено экипажами машин слишком. Очень многие из них заплатили за это открытие своими жизнями.

Перед пылкими островитянами и их союзниками из доминионов встал очень острый вопрос, продолжить наступление или отважно продолжить наступления без твердой надежды на успех. И тут им на помощь пришла пехота, или вернее отсутствие её. Наступать без неё было чистым безумием, и английские танки с чистой душой повернули назад.

– Мы сделали все, что было в наших силах и даже больше. Но прорывать оборону врага без пехотной поддержки, это нонсенс, сэр. Такого нет ни в одном уставе империи – так доложил генералу Лину полковник Рэткинс и примерно в том же ключе был рапорт командира «крыс» фельдмаршалу Александеру. Все было сделано с соблюдением всех формальностей, и ни один из вышестоящих командующих не смог упрекнуть своих подчиненных, включая самого премьера Уинстона Черчилля. Таково было положение дел в британской армии.

Впрочем, ничто не помешало начальству выразить свое неудовольствие отсутствием результата и, стремясь смыть позор со своих боевых знамен, «крысы пустыни» намеривались на следующий день попытать счастье ещё раз. Своим упорством и настойчивостью они не раз заставляли строптивую фортуну повернуться к себе лицом, но утром 7 июля у них случился досадный сбой.

Солнце ещё не поднялось из-за горизонта, когда эскадрилья советских бомбардировщиков в дребезги разбомбила переправу через Эльбу, по которой осуществлялось снабжение плацдарма. Хитрые русские продолжали изумлять простодушных англичан своим коварством. Мало того, что они подошли к переправе не с севера, а с юго-востока, сделав изрядный крюк. На это задание они отправили полученные по ленд-лизу «бостоны».

Стоит ли удивляться, что охрана моста приняла эти бомбардировщики за свои машины и спокойно пропустила их к переправе. Когда маски были сброшены и бомбы уже падали на забитый до отказа людьми и техникой мост, было уже поздно. Сделав свое черное дело «бостоны» быстро ушли на север, под огнем проснувшихся зенитчиков.

Согласно утверждению командиров батарей им даже удалось сбить одно или два самолета противника, но это было слабым утешением. Связь с северным берегом была прервана всерьез и надолго, что самым трагическим образом сказалось, на положение дел на плацдарме.

Людей охватил страх, и когда русские только нажали, возникла паника. Солдат не смогло успокоить ни наличие у них противотанковых орудий и зенитных батарей, ни появление в воздухе родной авиации, ни заверения командиров, что саперы уже начали возведение переправы через Эльбу.

После налета русских бомбардировщиков мост через Эльбу рухнул, но по капризу судьбы, с одной стороны уцелела узкая боковая кромка. По ней невозможно было проехать на танке или машине, но можно было свободно пройти трем людям. Казалось бы, всего лишь малозначимая деталь, но именно она стала причиной стремительного разрушения дисциплины среди солдат.

Иногда наличие слабой надежды бывает во сто крат хуже, чем её полное отсутствие. Когда человек полностью предоставлен сам себе, когда мосты сожжены и только от тебя самого зависит собственное спасение. Для зажатых на плацдарме войск, наличие возможности отхода стало тем моральным искушением, которое быстро разрушило простые души английских солдат.

Вид покореженного моста породил в чей-то памяти, рассказ смененных на плацдарме немцев об одной русской притче. Сами господа тевтоны услышали её под стенами Сталинграда и в качестве обмена опытом противостояния советам поведали своим новым союзникам. Притча гласила об одном охотнике, который сумел схватить медведя, но потом никак не мог сдвинуться с места, из-за крепких объятий зверя.

Островитяне очень любят рассказы об охоте на зверей, а про охоту на медведей в особенности. Обычно воспоминания об охотничьих удачах бодрят душу и будоражат кровь, но только не в этот раз. «Сталинградская» притча оказала прямо противоположный эффект на умы зажатых на северном берегу Эльбы англичан. Услышав её, бравые Тэдди только мрачнели душой, хмурились и принимались искать всевозможные предлоги, чтобы как можно скорее перейти по хрупкой жердочке на противоположный берег. И чем сильнее грохотала подтянутая русскими к Виттенбергу артиллерия, тем больше возникало желающих сделать этот неблаговидный поступок.

Ещё больше усилил негативное настроение солдат империи налет на плацдарм эскадрильи русских пикирующих бомбардировщиков. И хотя их целью был вовсе не огрызок мост, а скопление людей и техники перед ним, а зенитчикам и в самом деле удалось сбить один из самолетов и повредить другой, страх среди англичан стал разрастаться с ужасающей прогрессией.

Весь плацдарм превратился в развороченный улей, который только и делал, что отчаянно гудел. Не взирая на чины и звания, все энергично обсуждали положение дел на плацдарме. И если офицеры сдержанно называли его сложным, то простые солдаты и сержанты говорили о «втором Дюнкерке».

Появление у русских дальнобойной артиллерии, которая принялась бить по саперам наводящий переправу, только увеличило градус накала среди британских военных. Не имея точных координат переправы и корректировщиков, советские артиллеристы били исключительно по площадям, но даже это вгоняло в отчаяние и уныние островитян. С каждым разрывом русского снаряда на том берегу, в сердцах и душах островитян усиливался страх попасть в плен к этим «страшным советам». И хотя обстрел продолжался около часа, этого вполне хватило, чтобы страх с хрустом и треском пожрал их мужество.

Последней каплей переполнившей чашу терпения, стал налет русских бомбардировщиков поздним вечером. Сброшенные с больших высот бомбы не нанесли больших повреждение для понтонной переправы уже достигшей средины Эльбы. Однако сам факт бомбежки подстегнул англичан к бегству, сломав последние препоны в их сердцах. Посчитав, что они сделали все, что могли сделать во благо родине и короне, «крысы пустыни» решили ретироваться. Бросив все тяжелое вооружение, ночью они стали переправляться на противоположный берег, благо русские этому никак не препятствовали. Когда расцвело, подавляющее большинство британских солдат уже было по ту сторону реки. На этой стороне остались только те, которым просто не повезло убежать от своей горькой судьбы.

Исход англичан за Эльбу только начинался, а в тихий и мирный город Стокгольм прибыл один очень важный человек. Западный мир хорошо знал его, по громким московским процессам 30-х годов, когда он умело, проводил чистку рядов советских руководителей самого высшего ранга от пресловутой «пятой колонны».

Это был Андрей Януарьевич Вышинский. Сразу после первого открытого процесса газеты свободного мира сразу окрестили его сталинским инквизитором, но у него имелись ещё и другие таланты. За годы войны Вышинский проявил себя весьма грамотным дипломатом на встречах с союзниками. Он не только твердо отстаивал интересы своей страны, но и неукоснительно следовал линии Сталина, что было редким явлением в дипломатическом корпусе доставшегося Молотову в наследство от Литвинова.

Именно такому человеку можно было поручить начать переговоры с британцами о прекращении боевых действий, без опасений, что он не сорвет их, из-за своего видения политической ситуации. Раньше, с этой целью Сталин отправлял Молотова, так как был совершенно уверен, что он сделает все так, как ему было сказано. Подчеркивая его полную несамостоятельность и покорность воле вождя, дипломаты за глаза называли Вячеслава Михайловича говорящим письмом Сталина. При этом полностью забывалась та польза, которую получила страна благодаря подобной деятельности советского наркома.

Сталин охотно бы отправил в Стокгольм своего старого соратника, но он мог подключиться к переговорам только на их конечной стадии. Появление министра иностранных дел в нейтральной стране сразу давало противоположной стороне серьезное преимущество, что было совершенно недопустимо. За годы своего правления Сталин хорошо усвоил подобные азы дипломатии и строго придерживался их.

Другой, весомой кандидатурой на роль переговорщика, был легендарный посол Советского Союза в Швеции Александра Коллонтай. Она пользовалась заслуженным уважением в кругах мировой дипломатии. Благодаря её усилиям Швеция так и осталась нейтральной страной во время войны, несмотря на все усилия немцев сделать эту скандинавскую страну своим военным союзником. Кроме того, госпожа Коллонтай смогла убедить несговорчивых финнов выйти из состояния войны с СССР и выдворить со своей территории все соединения вермахта. Начать процесс умиротворения англичан было вполне ей под силу но, к огромному сожалению вождя, серьезный недуг полностью приковал Александру Михайловну к инвалидному креслу. Она могла помочь советом и словом, и на этом её участие в этом важном деле заканчивалось.

Требовалась новая кандидатура, по своим деловым и моральным качествам мало, в чем уступавшая, а в чем-то и превосходившая самого Молотова. От услуг советского посла в Лондоне Майского, Сталин отказался сразу. Уж слишком длинен был за ним шлейф нареканий, связанных с несдержанностью господина посла на язык. После тщательных и взвешенных размышлений, вождь решил поручить столь важную и секретную миссию Андрею Януарьевичу. Перед отправкой специального эмиссара в Стокгольм, дал ему следующее напутствие.

– Не стоит думать, что англичане встретят вас с распростертыми объятиями и сразу станут обсуждать условия мирных переговоров. Это очень хитрые и расчетливые люди, у которых на первом месте всегда стоит не забота о сохранении мире, а только выгода и защита собственных интересов. На этих принципах строилась вся английская политика, начиная со времен Ивана Грозного и спустя триста лет мало, в чем изменились. Вот на этих интересах вам и предстоит сыграть в первую очередь – Сталин многозначительно покачал, синим карандашом, крепко зажатым в руке.

– В первую очередь необходимо заставить их задуматься о целесообразности и выгоде для британской империи той авантюры, что затеял Черчилль и стоящие за его спиной круги. Быстрой победы у них не получилось и теперь уже не получиться, а вести долгую и продолжительную войну слишком разорительно для английской казны. Доведите до их сведения, что советский народ сможет выдержать ещё один год войны. А вот для экономики Великобритании, чье положение давно уже далеко не блестяще, даже полгода ведения боевых действий на два фронта может привести к необратимым для неё последствиям. Простой народ, вряд ли согласиться, ещё туже затянуть свой пояс.

– Англичане всегда стараются делать хорошую мину, как бы скверно не шли их дела, товарищ Сталин. Никак не могут расстаться с лаврами первой империи в мире, – с горькой иронией заметил Вышинский. – Пытаясь спасти лицо, они наверняка будут преуменьшать свое трудное экономическое положение и будут говорить о помощи со стороны доминионов и США.

– Напомните им, что главный бриллиант британской империи Индия, с нетерпением ждет исполнение обещаний господина Черчилля относительно своей независимости. То же самое обстоит и с так называемыми доминионами британской империи. Канада, Австралия и Южная Африка уже давно самостоятельные государства, у которых есть свои национальные интересы. Они конечно готовые поддержать английского короля людьми и оружием, но вряд ли захотят полностью разделить все экономические тяготы новой войны. Что касается помощи американцев, то каждый день новой войны только усилит их и без того огромные задолжности Англии перед Вашингтоном. Это неоспоримые факты и с их помощью нужно убедить их в пагубности для интересов Британии продолжение нынешнего военного конфликта.

– Может быть, для ускорения процесса переговоров следует, открыто сказать англичанам, что нам известны планы операции «Клипер»? – Вышинский вопросительно посмотрел на вождя, но тот решительно покачал головой.

– Мысль довольно интересная но, на мой взгляд, не вполне своевременна, товарищ Вышинский. Пока ещё рано бросать такой козырь на стол переговоров. Пока будет достаточно той наглядной агитации за мир, что к вашему приезду провели войска маршала Рокоссовского. Одержанные им успехи в ратном деле, скажут свое веское слово в переговорных делах, можете не сомневаться – хитро прищурился Сталин и поставил карандашом пометку в блокноте лежавшем на столе.

– Кроме угрозы выгод и интересам, англичане также очень чувствительны к вопросам потерь, понесенным их войсками в результате боевых действиях. Публикации в газетах списки погибших, пропавших безвести или попавших в плен солдат и офицеров, это своеобразная ахиллесова пята любого британского правительства, постоянно открытая для критики со стороны политических оппонентов. При этом потери на фронтах их интересуют не из человеколюбия и сострадания. Нет, им важен только один вопрос: – хватит ли сил для защиты метрополии, на случай внезапного вторжения на остров. Это очень важный политический аспект. Поэтому, постарайтесь выжать из него максимальную для нас выгоду.

– С вопросом о способах принуждения англичан к миру все ясно, товарищ Сталин. Теперь хотелось бы знать, на каких условиях мы готовы сесть за стол переговоров?