Текст книги "Хроника Ганга"

Автор книги: Евгений Белогорский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

Так говорил царь Александр, и воины отвечали ему громкими криками, славя своего вождя, обещая разбить противника. Облаченный в золоченые доспехи, в красном плаще и рогатом шлеме, Александр первым начал выводил на бой своих верных гетайров. Вслед за ним, ободренные речью полководца, македонцы и их союзники спешили занять свое место на поле боя.

Аграмес напротив воодушевлял своих подданных предстоящей легкой победой, сравнивая своих воинов с могучими быками которым противостоят жалкие лягушата, раздувшиеся от своего тщеславия. Владыка обещал отдать лагерь врага на разграбление солдатам и большую награду за головы главных македонцев во главе с их царем.

– Эти головы я прикажу засолить и выставить в назидание другим выскочкам желающим покорить царство Нандов – грозно вещал Аграмес со своего любимого слона, но в душе царя скребли кошки. Рано утром начальник стражи доложил царю о появлении в лагере люди Чандрагупты. С кем они встречались, выяснить не удалось, и Аграмес упрямо уверял себя, что это были простые лазутчики, а не тайные посланцы Александра к неведомым ему заговорщикам.

Когда солнце уже встало, и утренний туман рассеялся, из речных заводей громко и протяжно закричало множество птиц, как бы предвещая большую гибель людей во славу их непомерной жадности и гордыни.

В первой линии у македонцев расположились пращники, лучники и пельтеки вооруженные короткими копьями. За ними грозной стеной выстроилась могучая фаланга сариссофоров, которую с боков подперли ряды гоплитов и щитоносцев. За ними, чуть в стороне стояла вторая линия гипаспистов вместе с конницей под командованием Гефестиона и Александра.

У Аграмеса впереди пехотного строя стояли колесницы и слоны, собранные со всего царства гангаридов. В их задачу входило разрушить стройные ряды македонских воинов, которую потом добьют вооруженные копьями и короткими мечами пехотинцы. Благородных кшатриев владыка Магадхи поместил по краям, приказав им громить вражеские фланги и преследовать бегущих солдат.

Сидя на своем слоне Аграмес с гордостью оглядел свое войско, раскинувшееся от одного края горизонта до другого и довольный открывшейся его глазам картиной, он величественно вскинул правую руку с царским жезлом. Явственно ощущая тысячи прикованные к себе глаз, царь гангаридов выдержал долгую паузу и мановением руки отдал приказ к наступлению на врага.

Царский приказ был тут же продублирован глашатаями и сигнальщиками, и застывшая масса людей двинулась на врага, подобно огромному живому морю.

Не успел Аграмес засунуть за пояс золотой жезл, а боевые колесницы уже мчались на врага. Взметая тучи пыли и песка, грозно грохоча колесами, боевые колесницы гангаридов летели на македонскую фалангу, намериваясь разметать в пух и прах её ряды.

Вслед за ними широким строем двинулись слоны со стрелками на спинах управляемые погонщиками. От движения серых гигантов жалобно загудела земля, и с каждым мгновением он становился все больше и больше, чем подчеркивал их природную мощь и силу.

Казалось, что на людей несется ужасная стена, состоящая из рева, грохота, ржания и криков. От этого у воинов должно было возникнуть дикое желание бросить все на свете и бежать, бежать как можно быстрее и дальше, позабыв обо всем лишь бы избавиться от этого кошмара. Но македонцы к огорчению Аграмеса, не обратились в бегство, а только замерли в ожидании противника.

Стоявшие впереди фаланги легкие пехотинцы, напряженно наблюдали за индийскими колесницами, стремительно сокращавшими пространство разделяющие два войска. Вот первые повозки врага пересекли невидимую черту и град камней, стрел и дротиков обрушился на них.

Главной целью метателей Александра являлись не имевшие щитов возницы колесниц, а также лошади. Любое их ранение, не говоря о смерти, приводило к серьезному нарушению в движении колесницы, что тут же заставляло её выбывать из сражения. Кроме этого, воины Александра специально издавали громкие протяжные крики, наводящие страх на животных, заставляя их сворачивать в сторону от рядов македонской пехоты.

Такая тактика с большим успехом применялась ранее легкой пехотой Александра в борьбе с колесницами персидского царя Дария и индийского правителя Пора. Не подвела она и в борьбе с колесницами владыки гангаридов Аграмесом.

Попав под столь прицельный обстрел, колесницы царя Магадхи быстро утратили свой атакующий напор. Некоторые повозки гангаридов потеряв управление, стали сталкиваться друг с другом, цепляясь между собой осями колес к которым были прикреплены серповидные косы. Те колесницы, в которых были убиты или ранены лошади, на полном скаку заваливались на бок или переворачивались. Это моментально приводило к образованию завала из человеческих и лошадиных тел мешавших движению других колесниц. Обнаружив перед собой подобное препятствие, возницы были вынуждены либо останавливаться, либо отворачивать в сторону и покидать поле боя. Однако, несмотря на столь удачные действия стрелков и метателей, некоторая часть колесниц противника все же смогли прорваться к македонской фаланге на расстояние броска копья.

Громко кричали индийские колесничие, завидев перед собой стройные ряды вражеской пехоты, призывая боевых коней ускорить свой бег перед решающей схваткой. И те привычно откликались на них резвостью своих мощных ног, летя подобно птицам навстречу своей судьбе.

Грозно сверкали на солнце серповидные косы, укрепленные на ободах колесниц. Жадно сверкали стальные жала копий установленные на дышле колесницы, в предвкушении скорой добычи.

Казалось, что ещё немного и колесницы гангаридов врежутся в ряды македонских воинов и превращая их тела в бесформенное месиво, обильно окропят их кровью землю долины Ганга. Таков был замысел Аграмеса, но ему не суждено было сбыться.

Колесницы только приближались к фаланге, а гоплиты уже проворно разбегались в разные стороны, давая проход смертоносным повозкам, и смыкались за ними единым, несокрушимым строем. Отрезанные столь необычным манером от своих главных сил колесницы, становились легкой добычей пельтеков стоявших позади фаланги. Они быстро забросали находившихся в повозках воинов копьям, а специально обученные слуги смело хватали под уздцы, потерявших управление лошадей. Ни одна из колесниц Аграмеса не смогла вырваться из этой смертельной ловушки.

Не успели македонцы расправиться с колесницами противника, как к их рядам уже приблизился новый противник в лице боевых слонов. Руководимые сидевшими на шеях погонщиками, серые гиганты мерной поступью уверенно приближались к ощетинившейся лесом копей фаланге. Одетые в броню, с башенками стрелков на спине, они казались малыми горами, чья сила и мощь была способна сокрушить любое препятствие на своем пути.

Правда, эта ударная сила царя Аграмеса, еще до столкновения с противником понесла некоторые потери, и виной тому были свои же колесницы. Вынужденные повернуть назад по тем или иным причинам они встретили на своем пути с идущими в атаку слонами. Многим возницам благодаря своему мастерству управления лошадьми удалось избежать столкновения с серыми гигантами, но были и такие кто, наскочив на зверей, серьезно ранил их и погубил себя.

Впрочем, эти мелочи были не в силах остановить этот живой вал идущий в бой по воле властителя Магадхи. Величаво и неторопливо накатывался строй могучих животных, призванных проложить гангаридам дорогу к победе над врагом.

Вот сидевшие на слонах лучники натянули свои тугие луки и стали забрасывать острыми стрелами передние ряды македонской фаланги. Вот погонщики слонов стали энергичнее похлестывать специальными баграми своих подопечных, пробуждая в них ярость и гнев против стоящих у них на дороге македонских гоплитов.

Выполняя приказ, выдрессированные животные незамедлительно подняли хоботы и бросились на шеренги солдат, готовясь схватить ближайшего к ним воина и отбросить его далеко в сторону. Этому их учили в специальной слоновьей школе, и именно этим зрелищем собирался насладить царь гангаридов, пребывавший в скверном настроении после столь разгромного провала атаки его колесниц.

Казалось, что ничто, не способно противостоять этому живому валу. Пройдет несколько минут, и ряды македонской пехоты будут растоптаны и растерзаны ногами и бивнями могучих зверей, но это только казалось. Удачно исполнив свою роль в отражении атаки колесниц гангаридов, легкая пехота македонцев смело атаковала любимцев Аграмеса. Пока лучники и пращники обрушили свои камни и стрелы на погонщиков и сидящих на слонах стрелков, специально выделенные Никандром пельтеки стали забрасывать зверей дротиками, стремясь попасть в хобот или хвост, которые самыми уязвимыми местами у серых гигантов.

По мере того, как слоны стали приближаться к фаланге гоплитов, в их сторону полетели факелы и обмотанные горящей паклей стрелы и дротики. Вместе с этим, специальные люди стоявшие за спинами гоплитов принялись бить в литавры и стучать в барабаны, создавая страшный шум, который сильно напугал животных.

Не выдержав столь яростного отпора, многие животных в испуге остановились, а затем бросились прочь отрядов македонцев. Напрасно погонщики свирепо колотили слонов баграми, требуя повернуть обратно. Обезумевшие и обозленные от боли, грохота и огня звери выходили из-под контроля своих ездоков, отказываясь повиноваться их приказам.

Часть слонов обрушила свой гнев и злобу на собственную пехоту, что шла в атаку вслед за ними. Не разбирая, кто свой, кто чужой, животные принялись в бешенстве топтать людей, безжалостно разбрасывая в стороны не успевших отбежать от них воинов.

Видя эту страшную картину, погонщики были вынуждены прибегнуть к последнему средству. Отбросив в сторону багры, они достали из наплечных мешков стальные клинья и стали при помощи долото загонять их в затылок животных, стремясь разрушить головной мозг. Это был старый хорошо опробованный способ и вскоре несчастные животные, превращались в большие серые холмы посреди поля битвы.

Но как не храбро и отважно сражались воины Никандра с серыми исполинами, некоторые из них все же смогли пройти их ряды и приблизиться к ощетинившимся копьями гоплитам. Презрев страх и боль, яростно подгоняемые погонщиками, одетые в броню животные бросились на фалангитов, но коварные македонцы вновь не приняли бой. Как и при атаке колесниц, солдаты быстро размыкали свои ряды, давая дорогу бегущим животным, а затем проворно смыкали их обратно.

За спиной фаланги прорвавшихся гигантов встречали воины вооруженные широкими ножами и секирами. Они смело подбегали к слонам сзади и наносили удары в подколенные области задних ног животного. Эта слабая сторона гигантов была обнаружена стратегом Эвмен, приказавшим максимально её использовать. Одного удачного удара по сухожилиям слона, было достаточно, чтобы он заваливался на бок и был уничтожен.

Находящемуся позади своих копьеносцев, владыке Аграмесу было прекрасно видно, как одна за другой рушились стрелковые башни, укрепленные на спинах могучих животных. Ему не было слышно предсмертных криков своих любимцев, но с каждой минутой его лицо все сильнее и сильнее заливала краска гнева.

Но одновременно с бурей гнева, в душу правителя державы Нандов проник и легкий ветерок опасения за исход сражения. Никогда ещё ранее его конница и слоны не терпела такого фиаско как ныне. Наверняка македонцу помогали злобные демоны ракшасы, что вложили в его уста обольстительную ложь и ведут за руку по священной земле Ганга.

Ледяная игла страха больно кольнуло царское сердце, но одного взгляда, брошенного на неисчислимые ряды пехоты гангаридов, быстро достаточно для его быстрого излечения. Как мириады огненных муравьев, что загрызают в джунглях случайно оказавшегося на их пути человека, так и воины Аграмеса раздавят армию Александра, несмотря на все её мастерство.

Так думал властитель Магадхи, и сердце его радостно забилось, когда он увидел, что желто-зеленое море копьеносцев обрушилось на врага, намериваясь поглотить его своей огромной массой. Столь многочисленны были его ряды.

Засыпав густой тучей стрел македонских гоплитов, индийцы яростно атаковали ряды сариссофоров. Огромная людская масса навались на передние ряды македонцев, но были остановлены стальной щетиной фаланги. Подобно хорошо отлаженной машине, сариссофоры принялись разить наседающего на них врага своими длинными копьями. Их острые жала с легкостью пробивали деревянные щиты гангаридов, повергая воинов противника в прах и окропляя их кровью поля Варакаси.

Почти одновременно с началом атаки вражеских колесниц, Александр ринулся на врага во главе катафрактов. Подобно огромной хищной птицы летел вперед клин тяжелой конницы, равномерно ускоряя свой бег.

Гулко стучали копыта македонских коней по земле священного Ганга, домчав своих всадников за считанные минуты до рядов неприятеля. Миг и катафракты на всем скаку столкнулись с кшатриями царя Аграмеса прикрывавшими левый фланг его войска.

Завязался яростный встречный бой, но ничто не могло остановить македонцев в их стремительном броске. Подобно огромному бронированному тарану, клин катафрактов легко смял передние ряды конных гангаридов, и стал стремительно проникать вглубь вражеского войска, рассекая его на две неравные части.

Хитрое построение македонской кавалерии с самого начала ставило противника в неравное положение, так как вместо одного врага, любому всаднику Аграмеса приходилось сражаться с несколькими кавалеристами Александра. И поэтому, ведомые своим царем катафракты неудержимо продвигались все дальше и дальше.

Страшный гул из треска щитов, лязга мечей, ржания лошадей и криков людей, сошедшихся в смертельном бою, стоял над местом схватки. Прикрываясь от ударов врагов небольшими железными щитами, македонцы уверено разили своими тяжелыми копьями противников, сражавшихся преимущественно мечами. Привыкшие сражаться один на один, благородные индусы были обречены на поражение в схватке с подвижным и ловким противником.

Узнав Александра по его богатым доспехам, кшатрии с яростью бросались на него, в надежде одним ударом решить исход битвы. Десятки мечи высокородных воинов были нацелены на македонского царя, желавших оборвать нить его судьбы, но сегодня был день торжества живого воплощения бога Шивы.

Выпив перед боем священный напиток хаому приготовленный Нефтехом по особому рецепту жрецов, царь был неудержим. Молниеносно работая божественным клинком, Александр буквально прорубал себе дорогу среди рядов вражеских воинов, нанося стремительные удары направо и налево. С непостижимой легкостью он отражал многочисленные выпады противников, проворно уклоняясь от брошенных в него копий, и безошибочно угадывал малейшую угрозу, откуда бы она для него не исходила.

Его рогатый шлем, щит, и богатые доспехи были словно заговорены от вражеских дротиков и стрел. Они или отскакивали от них, не причиняя Александру вреда, или пролетали вблизи царя к огромному огорчению врагов.

Зато все удары покорителя Ойкумены были убийственно точны и губительны для противников. С каждым взмахом сверкающего клинка кто-то из кшатриев неизменно валился на землю либо расставшись с жизнью, либо отчаянно зажимая смертельную рану. И от вида этого, взор Александра наполнялся яростной жаждой боя, а лицо было охвачено неудержимым азартом сражения.

Неожиданно наперерез Александру устремился всадник в богатых доспехах с красным плюмажем на голове. – Матхор! Благородный Матхор! – закричали со всех сторон кшатрии, приветствуя родственника царя Аграмеса. Могучий всадник проворно подлетел к Александру и замахнулся своим тяжелым мечом, намериваясь поразить царя, но ипостась бога Шивы оказался проворнее гангарида. Упреждая его удар, Александр с непостижимой быстротой рубанул по шлему Матхора стальным клинком, и царский родственник вывалился из седла с окровавленной головой.

– Матхор погиб! Горе, горе державе Нандов! – немедленно разнеслось среди благородных кшатриев, и многие всадники стали заворачивать коней с дороги несущего смерть Александра.

Не отставали от царя и его товарищи. Яростно тесня кшатриев, гетайры, катафракты, дилмахи, уверенно прорубали брешь в рядах врагов, вызывая страх, ужас и отчаяние в их душах.

Удар, удар, еще удар и вот левый фланг Аграмеса прорван под неудержимым натиском македонской кавалерии. Как только всадники царя Александра, оказались за спинами кшатриев, страх и паника охватили ряды представителей благородной касты, и они дружно обратились в бегство. Позабыв обо всём на свете, кшатрии устремились в разные стороны от могучего клина катафрактов, уже мчавшегося к своей главной цели.

Опрокинув кшатриев, Александр не стал преследовать бегущего врага, а устремился к слону под царским штандартом, хорошо видневшемуся в центре войска. Произведя перестройку на ходу, смертоносный клин катафрактов вновь двинулся в бой, теперь против пехоты гангаридов.

По началу, все шло хорошо. Не имевшие сплоченного строя, пехотинцы Аграмеса не могли оказывать серьезного сопротивления конным македонцам, и таран катафрактов без особых затруднений двигался к царю гангаридов. Многим всадникам уже казалось, что победа уже склонилась на их сторону, но все изменилось в один момент, когда под копыта вороного коня Александра бросился отчаянный смельчак.

В одно мгновение он был смят и раздавлен, но царский жеребец, пронзенный копьем воина, рухнул на всем скаку и сбросил своего божественного седока. Выброшенный из седла Александр, со всего маха ударился о землю, перевернулся и, завалившись на бок, застыл в неподвижности. Множество взглядов с обеих сторон с тревогой и надеждой впились в распростертое тело повелителя Азии, обвитое красным плащом.

Невыносимо медленно летели тревожные секунды длиною в жизнь, а Александр всё так и не поднимался. И тогда радость, и ликование родились в душах гангаридов, ибо каждый воин знал слова царя Аграмеса о богатой награде за голову вражеского предводителя. И в предвкушении баснословной награды устремились они к Александру, стремясь первыми получить для себя столь заманчивый трофей.

Скакавшие рядом с Александром телохранители сбились в кучу вокруг неподвижного царя, стремясь защитить его от рук неприятеля, однако это у них плохо получалось. Не считаясь с потерями, индусы яростно наседали на македонцев, пытаясь завладеть телом павшего полководца. Отчаянно отбиваясь от неприятеля, жидкий заслон защитников царя шаг за шагом отступал, прогибаясь под его натиском. Положение казалось безнадежным, и гетайры уже готовились пасть рядом с телом Александра, когда за их спиной раздался громкий пронзительный крик.

Очнувшись от удара о землю, потрясатель Вселенной проворно вскочил на ноги и как ни в чем, ни бывало, вступил в бой с воинами владыки Магадхи. Стремительным сабельным ударом он рубанул подбежавшего к нему противника и, не дожидаясь пока гангарид рухнет с окровавленной грудью, напал на нового врага. Ловко отбив щитом направленное в его грудь копьё, Александр в мгновения ока ударил по шлему желто-зеленого воина и тут же мощным взмахом кисти разрубил колено набегавшего на него третьего воина.

После столь завораживающей атаки, царь остановился на мгновение, а затем, вскинув над собой смертоносное оружие, с победным кличем устремился на врагов. Забрызганный с головы до ног кровью убитых им воинов, с неутомимой жаждой смерти в глазах, Александр представлял собой столь ужасное зрелище, что индусы сначала замерли от страха, а затем бросились прочь от него.

В этот момент, сквозь ряды вражеской пехоты к царю пробились катафракты потерявшие своего предводителя. Увидев, что царь лишился своего скакуна, один из всадников спешился и подвел своего коня к царю. Александр птицей взвился в седло и, не теряя ни минуты, вновь повел свою кавалерию в атаку на царя Аграмеса.

Сбившиеся с наступательного темпа из-за непредвиденной заминки, македонцы вновь стали теснить врага, однако время было упущено. Осознав опасность, что грозила их владыке, гангариды спешно подтянули к месту прорыва свежие силы, и бой разгорелась с новой силой.

В это время на левом фланге македонского войска, хилиарх Гефестион вел отчаянный бой с атакующей его кавалерией гангаридов. Ему противостояли отборные силы кшатриев, возглавляемые сыном царя Аграмеса принцем Джанином. Стремясь добыть победу и быть отмеченным отцом среди остальных принцев, он упросил Аграмеса доверить ему эту атаку.

Не имея той слаженности и ударной силой, что обладал клин катафрактов Александра, кшатрии не смогли быстро прорвать строй конницы Гефестиона. Скифские кавалеристы, вооруженные тяжелыми плетеными щитами и копьями, под прикрытием конных лучников удачно сопротивлялись атакам врага. Высокородные всадники, обученные сражаться с врагом один на один, сильно проигрывали скифам привыкшим биться строем.

Увязнув в сражении, словно пчела в сиропе, кшатрии только теснили врага, но прорвать вязкие ряды противника и отбросить его со своего пути они не смогли. Минута шла за минутой, но левый фланг македонцев держался, и это породило у Гефестиона надежду, что он сумеет отразить удар противника.

Это прекрасно понимал и Джанин. Желая добить успеха, он бросил в сражение свою личную сотню кшатриев, появление которой и решило дело в пользу гангаридов. Используя численный перевес, принц, буквально продавил строй македонской кавалерии и, прорвавшись через её ряды, устремился в македонский тыл.

Сейчас же вслед за ним в прорыв устремились и другие кшатрии, но воины Гефестиона не отступили. Мужественно сражаясь с наседающим противником, они смогли потеснить индийских кавалеристов и, сомкнув свои ряды, захлопнули окно прорыва. Кшатрии вновь увязли в борьбе, а подоспевшие на помощь скифам агема дилмахов являющейся личной охраной Гефестиона, окончательно восстановили фронт. Кавалерия гангаридов была отброшена назад, а прорвавшийся принц Джанин оказался отрезанным от главных своих сил.

Конечно, молодому воину следовало остановиться и ударом с тыла попытаться разбить конницу Гефестиона но, стремясь добиться успеха над македонской фаланги в центре, Джанин не сделал этого.

Охваченный радостным предвкушением скорой победы вел он своих кавалеристов в атаку, намериваясь обойти две линии гоплитов и ударить в спину фаланги сариссофоров отбивших атаку слонов и теперь сражавшихся с пехотой гангаридов. Однако не все было так просто.

Прорвавшихся кшатриев встретил заслон греческих наемников Мемнона, стоявших в резерве строя гоплитов. В отличие от пехотинцев царя Аграмеса не знавших строя, греки встретили скачущих к ним всадников грозной стеной копий и щитов. Уверенно держа строй, гоплиты без труда отбили атаку кшатриев, ставя жирный крест на планах царевича.

Обозленный постигшей его неудачей, Джанин лихорадочно пытался решить, что ему делать, продолжить натиск на колкого ежа или попытаться обойти вражескую фалангу и все же ударить в тыл сариссофорами. Каждый из вариантов имел свои плюсы и минусы, но за принца эту дилемму решил неприятель.

– Царевич, смотри, смотри! Враги обходят нас с тыла! – закричало несколько человек заметивших скачущих к ним всадников. Это были дилмахи посланные Гефестионом в погоню за Джанином. Ликвидировав угрозу прорыва, Гефестион решил отправить против врага свой скудный резерв и оказался прав. Скачущие широкой цепью, дилмахи подняли такое большое количества клубов пыли, что издали их можно было принять за большой отряд.

Поистине у страха глаза велики. Едва заметив у конного отряда царский стяг Аргидов, Джанин сразу решил, что это Гефестион преследует его со всеми своими силами, и поспешно отступил. Оказаться зажатым противником с двух сторон, принц хотел меньше всего.

Проклиная зловредных демонов ракшасов помогающих македонцам, Джанин отступил, однако он не собирался складывать оружие. Потерпев неудачу с атакой фаланги, принц решил ударить по македонскому лагерю, полагая, что этим действием, он сможет оттянуть на себя часть войск Александра. А это может быть решающим фактором в развернувшейся битве.

Стоявшие на лагерных воротах часовые вовремя заметили приближающуюся к ним вражескую конницу и подали сигнал тревоги. Появление врага не застало врасплох Неарха. Исполняя приказ царя, наварх придвинул к лагерному частоколу все имевшиеся у македонцев баллисты, скорпионы и катапульты. Все пространство перед лагерем по приказу критянина было заранее размечено и пристреляно. Теперь ориентируясь по разноцветным вешкам, Неарх готовился дать достойный отпор наступающим врагам.

Дождавшись, когда противник достиг края зоны обстрела, наварх махнул рукой, и на кшатриев Джанина обрушился град камней, стрел и копий. Почти каждая из частиц этого смертоносный дождь нашла свою цель среди индийских кавалеристов. Пронзительно ржали раненые кони, с предсмертными криками падали на землю всадники, но потери не остановили принца. Не желая потерпеть новую неудачу, он упрямо шел на штурм лагеря.

Началось яростное противостояние между жаждущими крови людьми и изрыгающими смерть машинами. Подручные Неарха ещё дважды успели дать залп из метательных орудий, прежде чем кшатрии достигли лагерного палисада. Многие остались лежать на земле по ту сторону частокола, но еще больше прорвалось к лагерным воротам, желая обагрить свои мечи кровью македонцев.

Могучи и сильны были конники царя Аграмеса, но и им было не под силу сдвинуть с места повозки македонцев, закрывавшие проход в воротах. Скрепленные между собой цепями, они стали непреодолимым препятствием на пути кавалеристов. В пылу боя, они пытались перебраться через повозки, но стрелы, копья и мечи македонцев не позволили им сделать это.

Видя, как один за другим падают его лучшие воины, принц Джанин отступил от ворот, решив поискать себе добычу в другом месте. И удача сопутствовала ему. Огромный солдатский обоз не вмещался на территорию лагеря и располагался за его частоколом. На него и налетели кшатрии Джанина. Смяв жидкий заслон самообороны, индийцы принялся грабить и убивать обитателей обоза, вымещая на них зло за свои неудачи. Поднялся истошный крик солдатских жен, детей и купцов, оказавшихся во власти кшатриев.

Среди этих несчастных людей была и Антигона, так не успевшая вовремя укрыться в лагере. Услышав громкие крики обитателей обоза, она выбежала из своей палатки, и увидала несколько всадников мчащихся на неё во весь опор. Охваченная страхом, девушка бросилась бежать к лагерю, надеясь найти там укрытие, но напрасно. Стук копыт становился все ближе и ближе, затем последовал толчок разгоряченной бегом лошади, задевшей Антигону. Фиванка стала падать, но сильная мужская рука удержала её от падения, схватив за ворот одежды.

Повинуясь грубой силе, Антигона покорно побежала вместе с лошадью, отчаянно боясь споткнуться и угодить под копыта жеребца. Ухвативший танцовщицу всадник гортанно смялся, и грубо таща за собой, собирался припечатать её об угол повозки стоявшей на дороге.

Увидев, что ей грозит, Антигона проворно выхватила висевший на поясе кинжал, и ловко черканула отравленным лезвием по руке всадника. Получив болезненный укол, всадник вскрикнул от боли и, выпустил фиванку.

Мягко упав на землю, Антигона змейкой заползла под злополучную повозку, но ее мучитель не собирался расставаться со своей добычей. Спешившись с коня и потрясая мечом, он бросился к повозке с явным намерением добить танцовщицу. Это был коренастый бородатый мужчина в богатых доспехах выдававших его непростое происхождение. Он уже нагнулся и собирался нанести длинный выпад мечом по сжавшейся от страха девушке, как вдруг сильные судороги исказили его лицо. Прошло мгновение, и благородный кшатрий захрипел от охватившего его удушья. Лицо его побагровело, на губах появилась пена, и он упал как подкошенный. Проданный фиванке яд действовал безотказно. Однако Антигона не увидела этого. Воспользовавшись возникшим замешательством, она стремительно поползла прочь от повозки, стремясь найти для себя укромный уголок.

Смерть благородного кшатрия вызвала сильное смятение в рядах нападавших, потому что это был сам Джанин, сын Аграмеса. Лишившись командира, кшатрии растерялись и не знали, как поступить, продолжить грабеж обоза или вывезти тело погибшего принца царю Аграмесу. Многие из всадников намеривались устроить кровавые поминки по погибшему командиру, но в их действия вновь вмешались дилмахи из агемы Гефестиона. Преследуя врагов, они миновали воинов Мемнона и стремительно приближались к лагерю. И завидев её приближение, кшатрии предпочли ретироваться с поля боя.

Но если бои у лагеря затихли, но в центре они только набирали свою силу. Воины царя Аграмеса яростно атаковали строй сариссофоров и гипаспистов, но так и не смогли преодолеть их сопротивление. Раз за разом накатывали гангариды на стройные ряды противника, и всякий раз отступали, оставляя перед неприступной фалангой тела своих павших товарищей.

Потерпев неудачу в центре, командующий пехотой Ушанас используя свое численное превосходство, решил обойти линию гоплитов с флангов и разгромить македонцев. Повинуясь его приказу, копьеносцы задней линии начали движение в бок, но их маневр был вовремя замечен Пердиккой и Птоломеем. Упреждая действия противника, стратеги подвели свои шеренги к стоявшим на флангах гипаспистам и как бы удлинив ее с фронта, сорвали намерения противника. Битва вспыхнула с новой силой, но гангаридам вновь не удалось прорвать строй противника.

Македонцы уверенно отражали натиск неорганизованной массы индийских пехотинцев, используя против них все свои преимущества и весь свой боевой опыт. Особенно доставлял проблемы индийцам косой клин Эвмена. Если фаланга сариссофоров и гипаспистов стояла подобно гранитному утесу, и об него разбивались волны атак гангаридов, то строй гоплитов Эвмена был схож с гигантским топором, прорубавший серьезные бреши во вражеском войске.

Разваливая фронт и заходя во фланг атакующим гангаридам, клин Эвмена создавал серьезную угрозу всему войску Аграмеса. Осознание этого вносило сильную нервозность в умы индийцев, постепенно переходящую в неуверенность и легкую панику. Положение спасал численный перевес, но при тех потерях, что несли гангариды, это было слабым успокоением. И тогда, видя неудачу своих замыслов, Аграмес решил прибегнуть к своему последнему средству.

С давних пор он мечтал создать подобно боевым слонам и боевого носорога. Это животное, от природы имело великолепный панцирь, быстро бегало, резво разворачивалось на месте, и по маневренности было лучше любого слона. Единственный недостаток, который имел носорог, заключался в злобном характере животного, что плохо влияло на его дрессировку.