Текст книги "Палач"

Автор книги: Евгений Бабарыкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Он отвернулся и отошел от ворот. Мужики, словно ожидая этого, поспешили за ним. Они прятали друг от друга глаза и словно ждали, когда и кто первым заговорит.

– Что случилось? – хрипло спросил Руслан.

– Да вот, чертов пес…

– Страху натерпелись…

– Сами еле ноги унесли…

– Кто ж знал, что так…

Мужики заговорили враз, надвинувшись на парня и словно оправдываясь. Руслан поджал губы, и они отступили, примолкнув.

– Сват, рассказывай ты, – сказал Руслан и сам удивился: как-то само собой получилось, что он командует.

Его троюродный или еще какой брат, ладный, плечистый, как и Руслан, мужик в камуфляже и высоких крепких армейских берцах, торопливо заговорил, иногда поглядывая на своих товарищей, словно прося подтвердить все сказанное им:

– Черт его принес, пса этого… Никто и очухаться не успел. Мы со Свирей только в лес собрались по дрова, а тут вон чего… По улице прямо пронесся мимо нас – мы чуть не обосрались, а он прямиком к Толяну во двор – почуял что ли, ребенка? Ксюха, как на грех, калитку открыла и вышла – в школу собиралась с девками шить или вязать, что ли… Как заорет! Это она пса увидала, да обратно во двор… Толян-то рядом, видать, был, а бабы его на крик выскочили. Что уж там было, мы не видели, да и чуть живые стояли от страха. Как они орали, господи… Ввек такого не слышал, да еще вой этот… Пес через минуту выскочил, да опять мимо нас – и в лес, только глянул на меня – я и обоссался маленько… Ну, мы со Свирей мужиков со школы крикнули, да вот ворота открыли…

– Похоронить надо, – сказал Руслан, повернулся и пошел в школу.

На самом деле ему было все равно, похоронят их или нет. Как-то все стало не важно. И даже то, что его цель, к которой он так стремился, стала как никогда близкой. По тому, как слушали его мужики и готовы были выполнять команды, он понял, что нужно только продолжать в том же духе – и все образуется само собой.

Вот только он понял еще одно – что это ничего не изменит. У Вырвиглаза все это было, и чем это ему помогло?

– А где Мишка? – окликнули его.

– Пес съел на элеваторе, – сказал Руслан, не останавливаясь.

Он зашел в школу и по гулкому пустому переходу дошел до спортзала.

Навстречу ему торопливо шел Лютик.

– Уже вернулся? – спросил он у Руслана высоким напряженным голосом. – Про старшого знаешь?

– Ты иди, помоги им, – сказал ему Руслан. – Их похоронить надо.

Лютик тоже послушался его без лишних слов. Только посмотрел диковато и трусцой побежал на выход.

Руслан зашел в спортзал и пинком отшвырнул попавшегося под ноги пацаненка – кажется, Лизкиного. Мальчишка зашелся истошным ревом, а на него набросились с криками две бабы, проходящие мимо. Но он только глянул мельком, и бабы осеклись, заткнулись сами и, подхватив, уволокли куда-то ребенка.

Руслан дошел до своей кровати и замер. Зачем он сюда пришел? Он не знал. Нечего ему тут делать. Кончилось тут у него все, и хватит!

Он решительно развернулся и пошел обратно, к печке, ловя на себе испуганные взгляды баб и детей, затравленно выглядывающих из своих тряпичных загородок.

У печек, спрятав руки под передник на животе, стояла Нина и молча смотрела на него. Руслан ничего ей не сказал и дернул ручку двери склада. Он был закрыт на замок.

– Дай ключ! – велел он Нине.

– Нельзя пока… – начала было она.

Руслан не стал слушать – подошел и врезал ей открытой ладонью по сохранившему еще остатки былой красоты лицу. И молча протянул руку. Она затряслась, как припадочная, но тут же отдала ключ.

Замок открылся легко. Руслан повернулся, снял с крюка на стене лампу и зашел в кладовку. Протиснулся мимо полупустых стеллажей, заполнявших все пространство, и в дальнем углу увидел то, что искал, – два девятизарядных американских дробовика «Мосберг-590». Братья ценили их на вес золота и брали, только когда шли на резерв.

Руслан встал на цыпочки и достал с полки пустой рюкзак. Он кинул в него несколько коробок патронов, а одну разорвал и зарядил дробовик. Остатки патронов высыпал в рюкзак. Потом пошел боком обратно, протискиваясь между стеллажами, прихватил с полки пять банок свиной тушенки и столько же рыбных консервов.

Он вышел из кладовки и даже не глянул на пискнувшую что-то в спину Нину. Все, ему теперь пофигу на них на всех и на то, что они подумают или как будут дальше жить.

С него хватит. Нужно двигаться туда, где живет сатана, – в Уральск. Еще пацаном, через год или два после начала Второй Кары, он слушал рассказ остановившегося в их селе странного человека. Он пробирался в Екатеринбург. Зачем, что его гнало вперед через полные опасности тогда еще молодые еловые леса, Руслан не помнил. Но в памяти отложился его рассказ об Уральске. По словам странника, люди там жили спокойно: смогли договориться с сатаной, откупаясь редкими жертвами. Нашелся человек, кто смог поговорить с исчадием ада. Руслан даже запомнил его имя – Палач. То, что того человека так звали, было странно и наводило на определенные размышления. Но никто из ушедших в Уральск не вернулся обратно – уж верно не из-за того, что там жизнь хуже, чем здесь.

Руслан вышел на улицу и повернул в сторону райцентра.

Он вышел из села через десять минут. Его никто не окликнул, а заметили или нет, что ушел, он не видел. Миновав табличку «Васильевка», теперь уже перечеркнутую красной полосой, быстро пошел вверх – дорога поднималась на сопку. На вершине он не выдержал и оглянулся.

Дорога, шипастая камнями, сбегала к маленьким, будто игрушечным, домикам, зажатым со всех сторон темно-зелеными елями. С большого расстояния село казалось почти не поврежденным Карой. Руслан прислушался к себе – вроде как он должен ощутить тоску или еще что-то в этом роде… Но нет. Он не чувствовал ничего, кроме желания поскорее убраться отсюда и как можно быстрее оказаться в Уральске.

Руслан сплюнул в сторону села и пошел прочь, оставив за спиной все, чем жил все свои двадцать лет.

Глава 5

Утром я проснулся как всегда – едва начало светать. Быстро умылся, натянул спортивный костюм и вышел на улицу. Несколько лет назад мне попалась старая, еще советских времен книжка «Физическая культура для каждого». Спортивные игры, которые там были красочно описаны, мне недоступны по понятным причинам – просто не с кем играть. А вот бег по утрам, пропагандируемый как отличное средство поддержания организма в тонусе, мне вполне по силам. Бегать можно одному.

За несколько лет я втянулся и уже не мог представить свое утро без пробежки. Монотонные движения и физическая усталость – отличное средство выключить мозг. Ну и польза для здоровья, конечно.

Я бегаю в городе, вокруг своего дома – обегаю несколько кварталов, километров пять, может, чуть больше. Вдобавок ко всему дядя Боря одобрил пробежки и посоветовал несколько упражнений для завершения тренировки. У меня во дворе есть турник и брусья, так что с этим проблем не возникло. Жаль только, что дядя Боря за последний год совсем сдал и у меня теперь нет напарника для тренировок в единоборствах. Похоже, скоро я останусь совсем один – при всем желании я не могу назвать Иру своим другом. Это что-то другое, какой-то пока непонятный мне уровень отношений.

Вернувшись домой, я занялся уборкой – терпеть не могу ждать просто так. Лучше занять себя чем-нибудь, тем более с пользой. Я подмел и вымыл пол, протер везде пыль и даже успел сходить на реку за водой. Взглянул на часы. Половина десятого, как раз пора.

В принципе, можно было выйти и попозже, но это единственное время и единственный день, когда я с полным правом, спокойно выхожу в город. Есть повод, так сказать.

Сегодня распогодилось, и асфальт быстро сох, обдуваемый теплым ветром. Пелена облаков висела так высоко, что, казалось, еще чуть-чуть, и выглянет солнце. Я во время своих походов по городским кварталам, оставленным жителями, нашел огромный постер, на котором было изображение синего неба с редкими легкими облаками. Я забрал его себе и повесил над кроватью. Интересно, дотяну я до того дня, когда увижу настоящее голубое небо? На самом деле климат меняется: даже за то время, что я живу в этом городе, количество дней без дождя значительно выросло – раньше он почти не прекращался.

Чем ближе я подходил к центру города, тем больше волновался. Это всегда удивляло и даже забавляло меня. Или все дело в том, что человек – стадное животное? И мне не хватает общения с людьми, хотя я в этом не сознаюсь самому себе? Не знаю, может быть.

Я всегда играю в игру, которую придумал сам себе еще подростком, – кого встречу по дороге.

Первым я увидел Ломтя. Ну вот, день не задастся? А, плевать на Юрку…

– Доброе утро! – поприветствовал я его через дорогу – увидев меня, он заранее перешел на противоположную сторону.

Ломоть, нахал, здоровяк и болтун, только затравленно втянул голову в плечи и прибавил шаг. Интересно, куда это он? Или опять получил нагоняй от Филина и решил еще раз проверить район, где у меня вторая квартира? Пусть ищет. А вообще нужно на всякий случай подготовить себе еще несколько квартир и менять их время от времени. Спрошу у Иры – мне кажется, эта идея ей понравится.

Следующими я встретил двух старичков супругов, не знаю их фамилии. Они были такими старенькими и худыми, белые седые волосы так трогательно торчали из-под вязаных шапочек, что кроме как «божьими одуванчиками» их назвать язык не поворачивался.

– Здравствуйте! – громко поздоровался я, поравнявшись с ними.

Бабушка только ниже наклонила голову и торопливо засеменила прочь. Дедушка оглянулся, проверяя, не увидят ли, что он общается с такой неподходящей личностью, как я, и чуть заметно кивнул. Ну и ладно. Жалко их. Если не ошибаюсь, то совсем скоро я отведу их к демону Ли. Они и так-то живы до сих пор только потому, что Филин их прошляпил. У нас жребий того… Удивительно справедливый. В основном попадают те, кто много болтает, или старички. Другое дело, что за последние десять лет уже очень многие стали старичками, так что выбор есть…

Дедок толкал перед собой старую облезлую детскую колясочку с пластиковыми бутылками. Понятно, за водой пошли. Воду можно набрать или возле моего дома, со стороны завода, или с противоположной – река огибает город дугой. Но в районе бывшей лесопилки, где оборудован удобный спуск к воде и куда все ходят, есть риск «засветиться». Увидит кто-нибудь из ближнего круга Филина, решит, что зажились бабуля с дедушкой на этом свете, – считай, билет на «жребий» вытянул. Многие старики это прекрасно понимают и ходят в мою сторону, пусть даже оказываются так близко с логовом демона. То, что он вчера улетел, знают все, значит, сегодня многие старички предпочтут мой «водозабор».

Я свернул за угол и вышел на центральную площадь города. Все свободное пространство было занято под огород. Кроме клумб уже лет восемь назад расчистили от асфальта и большую часть самой площади. Никто не хотел лишний раз отходить от своего жилья, своей крепости. А уж выйти за город вообще позволяли себе единицы. Присутствие Ли держало демопсов в отдалении от города, но собаки были поглупее и часто рыскали вокруг. Правда, в город они забегали редко – хватало зайцев в лесу. Но встреча со сворой шавок на охоте почти всегда заканчивалась трагически.

Именно поэтому все жались в центре. Вокруг площади в радиусе километра все свободные клочки земли тоже принадлежали городу. Хочешь дополнительно к городскому пайку выращивать что-то для себя – уходи дальше. На самом деле это означало заводить огород почти на окраине: все хорошие места были в частной собственности самого Филина или его окружения. Ничего удивительного, что большая часть города просто голодает. Что давало хорошие возможности и дополнительные рычаги давления для нашего лидера, мэра города – Филина.

Я свернул еще раз и пошел по оставленной асфальтированной дорожке вокруг площади-огорода к помпезному двухэтажному зданию с колоннами – бывшему райкому КПСС, а потом администрации нашего города. По старой традиции там же обосновался нынешний хозяин города – Генка Филимонов.

Его приход во власть был прост, понятен и закономерен. Счастливая звезда Филина взошла, когда его в очередной раз выпустили из тюрьмы. Уроженец нашего города, он к своим сорока тогдашним годам пятнадцать лет провел за решеткой, отбывая наказание за преступления по своей любимой сто шестьдесят второй статье – разбойное нападение, совершенное организованной группой лиц. Говорили, что за ним и пара «мокрых» дел есть, но ни одного эпизода доказать не смогли, а по другим делам у него были отличные адвокаты, да еще кто-то постоянно просил за него у наших неподкупных и независимых судей. Так и получилось, что за столь тяжкую статью он отделался тремя, потом пятью и в последний раз – семью годами.

Но сколько он сидел, не так уж важно. Главное, что вышел он за месяц до Первой Кары.

За свою жизнь Филин освоил только одну профессию – организатора разбойных нападений. Выйдя из тюрьмы, он занялся привычным делом – начал сколачивать очередную банду. Дело, как я слышал, было на мази, когда жизнь разом перевернулась – и для бандитов, и для судей.

В первые месяцы после Первой Кары люди были готовы отдать все, что у них есть, чтобы получить сведения о родных и близких в других городах. Если бы деньги, золото и драгоценности продолжали и дальше иметь ценность, Филин стал бы очень богатым человеком. Бандюки всех мастей быстро сориентировались и смогли организовать подобие сети с гонцами-почтальонами. В пределах своего региона эта система прекрасно работала, да и дальше, чуть ли не до Москвы и Владивостока, можно было послать весточку. Жаль только, как правило, ее некому было получать.

Но в то время царил такой бардак, что очень скоро стало ясно: если государство и восстановит свои полномочия, то произойдет это очень и очень не скоро. Филин чуть ли не одним из первых сообразил, что главной ценностью станет оружие и продовольствие. С оружием он дал маху – нафиг никому оно не нужно, коль никто не высовывает нос дальше порога своей квартиры, а вот запасы еды, которая не портится, действительно стали ценнейшим товаром.

Когда опомнились государственные чинуши, еще оставшиеся в городе и пытавшиеся хоть как-то организовать народ, в руках Филина оказались почти все запасы круп, зерна и консервов, которые можно было достать в нашем районе. Власти даже пытались силой реквизировать добытое, но не тут-то было: почти все члены шайки Филина остались в живых после Кары, да еще больше желающих было примкнуть к нему – после катастроф мгновенно всплывает вся пена.

Так и получилось, что через полгода после Первой Кары единственным хозяином города стал Филин со своими приспешниками. Примерно в этот же период, может, чуть раньше, на короткое время заработала правительственная радиостанция, и Филин на недолгое время притих. Но альтернативы ему не было, а потом и вовсе наступило смутное время, когда в стране хозяйничали только демопсы. Тут деятельность Филина сыграла решающую роль – именно он согнал всех выживших в городе в несколько домов возле центральной площади и забаррикадировал проходы между зданиями. Именно его люди в тот период взяли на себя все риски по доставке продуктов и воды жителям города.

Помимо прочих достоинств, следует отметить недюжинный природный ум и сметку Филина. Он не только догадался сконцентрировать у себя в руках материальные ценности, но еще и обеспечил своей деятельности всенародную поддержку и одобрение. Не долго думая, он провел выборы мэра города. Настоящие, с тайным голосованием и подсчетом бюллетеней. Он даже заручился их легитимностью в глазах законных до недавнего времени властей – председателем избирательной комиссии назначил того самого главу администрации.

Теперь, если возникали какие-то сомнения по поводу того, почему жизнью города заправляет бывший уголовник, Филин тыкал недовольным в лицо протоколом избирательной комиссии. Впрочем, после того как многие поняли, что между недовольством политикой Филина и результатами жеребьевки прослеживается очевидная связь, желающих спорить становилось все меньше и меньше. За последние пять лет, после того как стало понятно, что уже никогда никакого правительства не будет, а горожане окончательно засунули языки в жопы, Филин и вовсе оборзел. Делал что хотел – и все бы ничего, особой разницы в сравнении с бывшими начальниками не было, да вот беда: его приспешники хотели получать от жизни все то же, что и сам Филин, а для оставшихся в живых горожан полсотни уголовников явно многовато.

Филин, недолго думая, начал подтягивать к себе того самого бывшего главу администрации – Вячеслава Ивашкина или попросту отца Славу.

«Отцом» он стал после Второй Кары. Все же дураков в начальники редко назначали, надо отдать должное тем людям, кто за это дело отвечал. А если и назначали, то не полных… В том смысле, что в определенном направлении у них мозги работали будь здоров. Ивашкин, после того как лично подписал протокол избирательной комиссии и передал все властные полномочия Филину, начал думать, чем же занять себя и при этом заработать на лишний кусок хлеба.

Между Карами, примерно в то же время, когда начала недолгое вещание правительственная радиостанция, появилась еще одна – частная, на волнах которой обсуждали вопрос, в то время интересовавший людей больше всего: что же случилось на самом деле.

Основными спорщиками стали ученые и священники. Первые утверждали, что Земля попала в необычный поток метеоритов, который не смогли просчитать и вовремя предупредить население. Но веры им уже не было – ученые лукавили. Перед Первой Карой велись дискуссии по поводу приближающейся опасности, но все были уверены, что Земле ничего не грозит.

Почему поток метеоритов повернул в нашу сторону, ученые так и не смогли объяснить. Излучение, которое якобы исказило показания приборов, никого не убедило. Зато представители церкви дали простой и понятный ответ. Тогда же все произошедшее и стали называть Карой. Примерно в это время появились демонические псы, и всякие сомнения насчет причин каменно-ледяного дождя отпали сами собой. Такие существа могли быть только порождением ада и слугами сатаны.

А когда ровно через год прошел еще один дождь-катастрофа, сомнений уже не осталось. Тогда же начали считать Кары – их стали называть Первой и Второй. А потом в Москве что-то случилось и радиостанции перестали вести передачи. Еще через месяц в городе впервые появился крылатый демон, которого не могли остановить барьеры, установленные Филином.

Мне рассказали, как он появился в первый раз: упал камнем с неба среди белого дня прямо на площадь. Сто пятьдесят два человека не успели добежать до дверей и остались на площади кровавыми ошметками – их потом похоронили в общей могиле, просто собрав остатки в большие пластиковые мешки.

Демон поселился рядом с городом, на заводе.

Очень быстро заметили, что если в четверг в той стороне пропадал человек, то целую неделю демон не трогал жителей. Так появилась жеребьевка. Ответственным стал Слава Ивашкин, благо опыт выборов у него уже был. Параллельно он стал священником. Взял да и провозгласил себя главой церкви в Уральске. Чем бы дитя ни тешилось, как говорится, но примерно пять лет назад Филин понял, что помимо грубой силы нужно подвести еще и идеологию – плоха та власть, которая надеется только на людей с оружием. Как только Филин понял все преимущества, которые он мог извлечь из веры людей, отец Слава получил двадцать тысяч прихожан – по распоряжению Филина посещение воскресной мессы стало обязательным для всех.

Отец Слава служил в городском театре – десять месс, по сорок минут рассказа о том, почему нужно подчиниться Филину, а жеребьевка справедлива и угодна Богу. Многих передергивало от такого кощунства, но сделать ничего не могли. А были такие, что верили во весь этот бред.

Как бы там ни было, отец Слава стал в последнее время вторым человеком в городе и лучшим другом Филина. Ничего удивительного, конечно.

Отец Слава даже меня пытался заманить на свои мессы и как-то целых пять минут песочил мне мозги рассказами о своей церкви, пока мне не надоело и я не послал его подальше – мне хватает тех объяснений, что я нахожу в Библии.

Я почти обошел площадь кругом, здороваясь со всеми, кого встретил. Мне не ответил никто. У широкого крыльца перед зданием администрации стоял малыш – мальчик лет двух-трех с ярко-красной пластиковой машинкой в руках. Он доверчиво улыбнулся мне и протянул игрушку:

– Дядя, на бибику!

Родителям этого пацана будет трудновато объяснить через пару лет, что же такое «бибика», – все машины гнили на своих местах на улицах и в гаражах – ездить-то негде.

Я присел на корточки перед малышом и протянул руку. Я мечтаю о ребенке, но не знаю, как об этом сказать Ире. Но и сегодня мне не повезло: к ребенку уже подбежала ретивая мамаша, дернула за руку и поволокла к грядке, на которой работала с другими женщинами. Самое смешное, что никто из них даже не повернул голову в мою сторону. Вот такая картина – я, как дурак с протянутой рукой и пацан, от обиды орущий как резаный.

Я медленно встал и поднялся по ступеням. У дверей стоял один из охотников, кто-то из новеньких – я раньше его не видел. Но он-то прекрасно меня знал, как и любой житель города. Парень с испуганной рожей только что не отскочил в сторону – так быстро он освободил мне дорогу. Люди вообще стараются не попадаться у меня на пути. Дураки. Как будто от моего расположения может измениться их судьба. Я только посредник, проводник к смерти…

Я поднялся на второй этаж и по темному коридору дошел до кабинета Филина. В приемной, как всегда, дежурили два охотника – охрана, они же средство уговорить человека, если что… Хотя в последнее время они тут торчали скорее по привычке. Их услуги уже давно не требовались.

Охотники дернулись при моем появлении, но тут же сделали вид, что это они просто усаживаются поудобнее на стульях, еще и морды в стороны отвернули, вроде как, кроме них, никого в помещении нет. Но на такие мелочи я уже давно не реагирую: меня нет для всего города. Если моя девушка стесняется показаться со мной на улице – так о чем говорить? Ладно, фиг с ним, переживу как-нибудь…

Я не постучал, просто толкнул дверь и вошел. Филин очень не любит, когда в его кабинет входят без стука. А я очень люблю, когда Филин психует. Нравится, и все.

В большом светлом кабинете сидели хозяева – бывший и нынешний.

Вообще кабинет крутой. Не поскупился в свое время отец Слава: антикварная резная мебель из полированного ореха притягивала взгляд и внушала уважение. Правда, с ней плохо сочетался отечественный облупившийся паркет еще советских времен – Ивашкину никто не подсказал, что под такую мебель неплохо было бы и ремонт соответствующий сделать.

Когда я вошел, оба одновременно повернули ко мне головы. Филин сидел за столом, а отец Слава – у окна в глубоком кожаном кресле. Внешне они очень разные, но почему-то, когда я их вижу рядом, мне кажется, что они близнецы. Наверное, из-за одинакового взгляда – холодного и равнодушного.

Филин внешне был типичный бандюга – здоровый, под два метра амбал с крупной бритой головой. У него низкий лоб и глубоко посаженные черные глазки. Если бы я не знал Филина, то по внешности решил бы, что он дебил. Между прочим, очень многие его враги слишком поздно поняли, что это не так.

Вячеслав Ивашкин, теперь отец Слава, имел типичную для руководителей внешность: невысокий, щуплый, с серым, незапоминающимся лицом. У него все было неяркое и серое – непонятного цвета глаза, прилизанные жидкие волосики на круглой голове, и даже кожа какая-то невзрачная, бледная.

– Здорово, отцы-благодетели! – поздоровался я.

В первое время Филин поправлял меня, открещиваясь от своего звания. Но я так же терпеливо объяснял ему, что Слава – отец духовный, а Филин – отец народа. Теперь он только морщится.

– Здравствуй, Сергей, – чинно поздоровался за обоих отец Слава.

Я отодвинул стул от приставленного к хозяйскому буквой «т» маленького стола и сел.

– В общем, так, отцы, – сразу перешел я к делу. – Он отказался.

– Что значит, отказался? – мягко вскинулся Слава.

Он уже так вжился в образ, что сам не замечал, как изменились его манеры, – свои представления о священнослужителях он почерпнул из фильмов советских времен. Он манерно растягивал слова, двигался нарочито плавно и медленно, а говорил тихо.

Филин не был так дипломатичен.

– Блин, да за что мы тебе платим, мать твою так?! – заорал он. – Каждую неделю продуктов набираешь, как я охотникам не плачу! А толку от тебя – как от козла молока! А не пошел бы ты со своим демоном куда подальше?! Тоже мне, посредник, блин!

– Ладно, – сказал я спокойно. – Не посредник, так и хрен с вами. В следующий четверг сам жертву поведешь, понял?

Я дождался, пока Филин не моргнул первым, и встал из-за стола:

– Ладно, мужики. Приятно было с вами поболтать. Пока.

И пошел к двери. Хе-хе. Посмотрим, посмотрим…

Такие сцены повторялись у нас с периодичностью раз в полгода. Очень уж Филину хотелось стать настоящим отцом народа и увеличить паузу между жеребьевками с недели до десяти дней. Каждые полгода он вымучивал у меня обещание поговорить с демоном. Нудил, как комар, пока я не сдавался. И потом, когда Ли предсказуемо посылал меня на фиг, почему-то страшно обижался.

– Подожди, Сергей, не горячись… – вскочил Слава и бросился за мной.

Он перехватил меня в дверях и схватил за рукав. Я посмотрел на него, и Слава тут же разжал руку. И обернулся к Филину:

– Ну что ты, Геннадий? Разве можно? Миром надо, миром… – Он опять повернулся ко мне: – Сергей, не надо нервничать, зачем? Мы же все понимаем… На все воля Божья… Значит, еще не время… Но мы должны стучать, ибо рано или поздно нам отворится, верно? Так и в Писании сказано…

Я не стал слушать его бред, пожал плечами и направился к выходу.

Выйдя на улицу, я постоял минутку, а потом пошел вокруг здания мэрии. Сзади, скрытый с двух сторон высоким забором, притаился спуск в подвал. Я сбежал по выщербленным ступеням и толкнул резко скрипнувшую тяжелую металлическую дверь. Короткий аппендикс от выхода привел в длинный коридор, расходящийся темнотой направо и налево. Впрочем, вру – справа, в конце коридора, горела путеводная звезда: в одном из дальних помещений была открыта дверь, и на пол падал желтый прямоугольник света.

Я пошел на свет.

Звук шагов гулким эхом отлетал в глубину коридора. Из двери выглянула черная от падающего сзади света голова и тут же скрылась. Это властитель здешнего подземного царства, по совместительству продовольственного склада – Антон Листьев по прозвищу Упырь.

У Филина было несколько продовольственных складов по всему городу. Все они надежно охранялись его людьми. А заведовал всем хозяйством и вел учет немалого добра бывший завхоз городской администрации Упырь.

Я-то с ним познакомился почти сразу, как стал посредником. Тогда Филин был в таком шоке, что кто-то вернулся с завода живым да еще принес послание демона, что распорядился выдавать мне довольствие, как охотникам. Помню, Упырь тогда побежал переспрашивать у шефа. Наверное, сильно удивился, когда пришел сморчок и начал требовать пайку да еще и на неделю вперед.

Мне кажется, что он с тех пор так и не изменился. Все такой же сморщенный и сгорбленный старикашка с огромным красным носом потомственного алкоголика и оттопыренными ушами. Я до сих пор не могу понять, за что он получил свою кличку – за внешность или за болезненную скаредность и мелочность.

Я зашел к нему в каморку – облезлый стол и стул занимали все пространство – и привалился к косяку двери. Упырь уже сидел за столом и что-то быстро строчил в толстую бухгалтерскую книгу при свете керосинового фонаря, пристроенного тут же, с краешку. Время от времени он отрывался от писанины и звонко щелкал на счетах, гоняя костяшки туда-сюда. Каждый раз при этом он поправлял изящные дорогие очки в золотой оправе. Когда я смотрел на него – осунувшегося, мятого и лицом, и старыми грязными штанами и свитером, мне всегда казалось, что только Упырь и на месте в этом сумасшедшем городе. А очки смотрелись как точка в предложении или последняя нота в аккорде.

Однако спуску ему я давать не собирался. Упырь он такой – слабых не любит.

– Долго тебя ждать, старая калоша? – спросил я его недовольно.

Упырь картинно вздрогнул и поднял на меня красные воспаленные глазки. Мне кажется, что он живет в двух состояниях: или пьян, или страдает похмельем. Но удивительно, ни в той, ни в другой ипостаси никогда не делает ошибок в том, что касается работы. Говорят, и в бытность работником администрации таким был. Не знаю, правда это или нет, но вроде его назначили завхозом в тогда еще горсовет чуть ли не при Хрущеве. Если и врут, то думаю, самую малость.

– Что такое? – удивился он. – Вам что тут нужно, молодой человек?

Голос у него хриплый, по-стариковски дребезжащий. Каждый раз, когда я к нему прихожу, он делает вид, что видит меня в первый раз. Наверное, надеется, что я растеряюсь и уйду.

– Антон Владимирович, давай мне все, что положено, и побыстрее. Некогда мне тут с тобой лясы точить.

– Па-а-азвольте, молодой человек…

Я делаю шаг к его столу и, уже не стесняясь, спокойно говорю:

– Слышь, Упырь! Я тебе сейчас эти счеты плашмя в одно место запихаю, понял?

Упырь сразу скучнеет лицом и успокаивается.

– Не велено, – гаденько усмехается он. – Геннадий Иванович сказали до особого распоряжения не отпускать продукты…

Это еще что за номер? Филин решил норов показать?

– Так иди и получи его особое распоряжение, – говорю я.

Наверное, на моем лице отразилась вся гамма чувств, что я испытываю к Филину да и к самому Упырю, потому что завскладом побледнел и вскочил с места. Он протиснулся бочком мимо меня и замер. Страх страхом, а дело он свое знает туго.

– Не положено находиться, – хрипит он, глядя в сторону.

Я усмехаюсь, но иду на выход. Тень раскачивается длинным черным языком впереди меня – Упырь уже запер дверь и идет с фонарем позади, на безопасном расстоянии.

Не глядя на завскладом и не оборачиваясь, я достал сигарету и прикурил. Сзади клацнул замок, прошаркали шаги старика, и все стихло. В этот дворик, огороженный со всех сторон высоким кирпичным забором, вообще редко кто заходит. Простым смертным сюда вход запрещен. Иногда мне кажется, что в этой стране никогда ничего не меняется. Просто идет и идет по кругу.

Упырь вернулся так быстро, что я еще сигарету не успел докурить. Он стоял у двери и терпеливо ждал – боялся, чтобы я не пошел на склад, нарушая все противопожарные нормы.

Когда мы спустились в подвал опять – старик с фонарем впереди, я за ним, – повернули налево и остановились у первой же двери. Упырь отдал фонарь мне в руки и отпер металлическую дверь. В этой комнате он выдавал продукты таким, как я, – кто приходил сюда периодически. Сразу перед входом, перегораживая его, стоял узкий стол. Дальше – несколько стеллажей с коробками, не позволяющими видеть, что внутри. Да я и так знаю – подкормка соратников с барского плеча Филина. Вообще, при всем своем разгульном характере, Филин жмот еще похлеще Упыря. Во всяком случае, те несколько раз, что я требовал увеличить себе паек, каждый раз заканчивались скандалами. Со мной-то ему деваться некуда, все равно выходит по-моему, а вот на своих людях он, похоже, начал экономить. Не зря же охотники что-то ворчать в последнее время начали. А если уж они недовольны, то о простых горожанах и говорить не приходится – половина голодает. Сколько раз говорил Филину – нужно или еще землю в городе освобождать под огороды, или зайцев разводить начать, все равно запасы с прошлых времен рано или поздно закончатся. Не знаю – то ли Филин стареет и перестал «мух ловить», а может, что скорее всего, делает это специально. Видно, что-то опять придумал. Или еще крепче всех прижать, или авторитет поднять неожиданным фортелем – он это умеет, не в первый раз.