Текст книги "Чертова принцесса (СИ)"

Автор книги: Евгений Шепельский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

В глазах принца была ярость, смиренная силой воли. Он сдерживался, как тигр, посаженный в клетку. Понял, наконец, что атаковать смысла нет. Терпел.

Я потянулся с новой гримасой боли и сказал:

– В общем, дорогой мой принц, свое я отработал сполна, и посмей мне только сказать, что это не так... Ну, ты соображай, кумекай, а пока скушай вот этой фалгонарской ветчинки. Бекон тоже ничего, но он пойдет своим чередом...

Я установил кушетку возле рулевого колеса «Малки», которое закрепил обрезком каната. Под неумолчное «пых-пых» левитирующий кораблик шустро следовал курсом на юго-запад, к границе Фалгонара и Тарентии, туда, где над зубчатым хребтом Аннордаг раскинул багровые крылья закат. (Опять! Я сделал это опять! Я родил пафосный перл про багровые крылья заката! О, нет мне прощенья, о… Черт, снова этот пафос!)

После вчерашней прохлады снова воцарилась жара; я напялил матросские бриджи, а у сорочки оборвал рукава, превратив ее в безрукавку. На голову же водрузил массивную треуголку, которую отыскал среди имущества принца.

Франног, забыв все обиды, продолжал шарить в каюте имперского чародея; оттуда непрестанно доносились взволнованные охи и ахи. Как и было договорено, он не заговаривал с принцем; делал вид, что его вообще нет.

Принц с перемотанным лбом сидел у изголовья кушетки, скрученный веревками так, что колени оказались притянуты к самому подбородку. Мне пришлось быть грубым, ибо некоронованный властитель Империи показал себя весьма неуживчивым пленником – несколько раз он пытался избавиться от веревок, пробовал кусаться и лягаться, да еще громогласно требовал от матросов, чтобы они не смели показывать «врагам», как обходиться с движителем корабля. Теперь матросы, показав все что нужно («Ей-богу, прикончу вашего принца! Я – человек отчаянный!») отдыхали в трюме, «Малка» шла нужным курсом, а я разлегся на свежем воздухе, подле столика, на котором была навалена груда разнообразной снеди.

В каюте Бакинчу нашлись хирургические инструменты, иголки и разные снадобья, так что рану мою удалось подлечить. Напоследок Франног влил в меня две ложки какой-то вонючей микстуры, и лихорадка быстро улеглась.

– Теперь ешь побольше, и еще больше пей, чтобы очистить кровь, – посоветовал он. – И, поверь, заштопать рану – куда как лучше, чем если бы я ее заговорил. Сам знаешь – маг из меня никудышный.

Кто бы говорил после кваэра.

Кладовая «Малки» разбухла от провианта, фруктов и воды тоже хватало, не было только вина – принц оказался расподлейшим трезвенником, и на море не допускал возлияний даже среди ближайшей свиты. Вдобавок он был вегетарианцем – чем я и воспользовался, предав Тендала пытке ветчиной и иными мясными продуктами.

На протяжении всего рассказа он скреб меня нехорошим взглядом. Ни единой искры понимания или сочувствия, ни одной реплики; на лице вновь обозначилась маска. Витийствуя о своих приключениях, я вдруг осознал, что, в сущности, передо мною сидит враг, которого можно приобрести, только очень хорошо постаравшись. Умный, педантичный, наделенный огромной властью. Пурист, незыблемо стоящий на определенных принципах, человек не гибкий: черное, белое, без полутонов. Я хорошо знал такой тип людей. Уж если они вносят кого-то в реестр своих недругов – это навсегда. Искуплением – в глазах принца – могла послужить только смерть. А я наворотил вчера столько, что хватило бы на десяток смертных казней. Одно нападение на августейшую особу обеспечит мне уютное местечко на плахе. И, разумеется, унижение пленом – пудовый грех на чаше весов Тендала.

Но – а был ли у меня другой выход? Явиться с повинной, как овца, что ли? Покорно ждать решения своей участи? Ахарр, да черта с два!

Впрочем, я не испытывал к принцу особой неприязни. Этот человек был мне даже симпатичен. Э-э, в отвлеченном смысле, в отвлеченном! Он, без сомнений, являлся выдающимся, нужным своему народу правителем, в чем-то, наверное, даже гением. Да и Нэйта от него без ума. А сам принц... Ну, бывает. Скелеты в шкафу есть у всех. Главное, чтобы эти скелеты и скелетики не мешали жить другим. Однако Тендал совершил прегрешение, обманув Нэйту. Я понимал, что он оправдывает свой брак с Нэйтой политической необходимостью. Дескать, ну что такого в обмане одной милой девчушки? Я ведь делаю это ради блага Империи!

Тендал мотнул головой, и кусок ветчины слетел с серебряной вилки.

Я отвесил принцу легкий подзатыльник.

– Ай-ай-ай, разве так можно? Это же чудесная фалгонарская ветчина! Ешь, или подобью глаз. Подобью, подобью, можешь не сомневаться. Жри, я сказал! Жри, чертов педант!

Вегетарианцев я опасался, считая одновременно пришибленными и себе на уме. Скармливая Тендалу ветчину, я отчасти мстил ему за свои лишения, и в особенности за коровник, но только отчасти. Сейчас я был занят психологической обработкой принца. Я вбивал в его подкорку кое-какие штуковины, делал своей марионеткой, так сказать.

Аморально? Ну, еще бы. А то, что Тендал, будучи совсем по другой части, приехал и сделался женихом Нэйты Крочо Валорн – это как, было нормально? Не было ли это грехом по отношению к невинной девице, а? Не закрутило ли это водоворот событий, в который был увлечен и я? А затем – и принц. Попало по нему рикошетом. Но попало – за дело. Тендал солгал Нэйте, надеясь, видимо, что это сойдет с рук. Ну, как же, – он будущий монарх! Ему все можно, да и грехи, неверное, потом отмолит. Это какому-то там Олегу Ковалеву, подлого сословия человеку, врать нельзя, а принцу – завсегда!

В серых глазах принца застыло изумление. Я кивнул:

– Вот так, да. Представь: я легко поднимаю руку на любых монархов. Я ведь очень плохой человек. Кровожадный. Я – северный дикарь! – Я ткнул в свою светлую шевелюру. – Знаешь, мы нападаем на селения и не уходим оттуда, пока не изнасилуем всех женщин от мала до велика, ага. Вот что... Твои матросы... Нет, я не настолько испорчен. Я их к чертовой матери буду бросать за борт. По очереди, пока не закончатся. Хочешь, чтобы они утопли по твоей вине? – Я подцепил на вилку новый кусок ветчины. – Вот, другой разговор... Жуй хорошо! Сказал бы, что ли, спасибо, что заштопали твою рану и переодели в сухое, сосед.

– Не называй меня соседом!

– Оп-па, он заговорил! – Я снова привстал, чтобы ободряюще похлопать принца по плечу, но с гримасой боли откинулся на подушки. – Аргх! Нет, ты видишь? Неудачи! Я сорвал спину... – Про спину я талдычил принцу уже десятый раз. – Теперь могу либо лежать, либо стоять, а сидеть и нагибаться почти невозможно! Раньше-то я любые тяжести таскал, ты уж поверь... А всему виной – твой окаянный стол! Точно, он. Мореный дуб, а?

Принц не ответил. В отместку я заставил его сжевать здоровенный шмат ветчины.

– Полагаешь, я сделал хоть что-то подлое, пытаясь спасти свою шкуру, сосед? Я так не думаю... Прикончил твоего солдата, ты видел. Из милосердия, да, – Я поймал себя на мысли, что разговор с принцем завел отчасти еще и потому, что хочу оправдаться перед самим собой. – Заметь, пожар не я устроил, твой маг!

– Ты выбил ваджану из его щеки...

– Что? Та золотая пимпочка? А для чего она, кстати?

Принц покачал головой:

– Ты почти убил его, мерзавец. Ты почти его убил.

– А он чуть не убил меня. Мы квиты.

– Подлец! Подлец!

– А ты хрен моржовый. Что, никогда про моржей не слыхал, а? Молчи! А второго матроса твоего я прикончил, потому как иначе и нельзя было. Лодку тянуло к Мордовороту, а этот дурень отказывался бросать кортик. Пришлось действовать быстро. Жалко мне его? Отчасти – да. Но, если честно, он виноват сам.

– Ты кровожадная мразь!

– Да, я такой. Там, в зале, я спасал свою жизнь, если ты не усек. Я мог устроить там кровавую баню, уж поверь мне, я ведь наемник, привык бродить по колено в крови, – я не стал упоминать, что сделал все возможное, чтобы спасти тендалову свиту.

Принц не ответил. Взгляд из-под белесых ресниц был исполнен отвращения то ли ко мне, то ли к куску ветчины, которым я помахивал перед лицом Тендала.

Я вздохнул, подумал и сжевал ветчину сам.

– Угм... Все время хотел спросить, сосед: тебе борода не жмет?

– Не называй меня соседом!

– Ваше высочество? Съешьте еще ветчины, ваше высочество! Вот, вот так! И помните о несчастных матросах!.. Да, каково оно, всю жизнь травой питаться? Может, потому и к женщинам не тянет, а, сосед? Ну, молчи, молчи. Только не бузи больше, а то я тебя отшлепаю.

Тендал передернулся.

– Брось ерничать, Олег! Я хочу знать, как ты намерен со мной поступить?

– О! Наконец толковый разговор. – Я подхватил с блюда гроздь пурпурного винограда сорта «Амфалик», из коего в Фалгонаре делали на вывоз очень недешевое вино. – С тобой? Дам гирькой по голове и столкну в море. Чудный вкус у этого винограда, правда?

Принц разразился нескладной площадной бранью. Я переждал ураган и сказал, одну за другой бросая в рот виноградины:

– Не внушает. Уменье искусно ругаться надо постигать с малолетства, бесценный мой государь. Ну, ну, не буянь, ничего я тебе не сделаю. Будешь и дальше продвигать свои дела. Сейчас вот накормлю, потом тебя скрутит, ты же травоядный, потом слегонца поблюешь у кормы, а завтра, если мои расчеты верны, мы приплывем к границам Тарентии, и я сбегу, а ты дернешь в Талиру на своей лайбе... На память о встрече останется у тебя красивый шрам над бровью, короче, будет чем перед девками выхваляться. Или перед невестой... коли освободить сумеешь. Ах да, ну зачем тебе девки да невеста…

Я мерзко – и только малость фальшиво – заржал.

Не будь Тендал связан, его бы перекрутило от ненависти:

– Будь проклят, проклят, проклят, кровожадный негодяй!

Снова этот пафос!

– Да, я такой. Знаешь, я не спрашиваю, как бы ты распорядился моей жизнью, явись я к тебе с повинной головой. Я, видишь ли, эгоист, и моя жизнь мне всего дороже.

В глазах принца полоскался багровый отблеск заката. Я подумал, уж не перестарался ли, приоткрыв котел тендаловых эмоций. Таким людям бывает трудненько загнать их обратно после потрясений. Еще, чего доброго, на всю жизнь останется крикливым истериком или вообще сойдет с ума. Нет, императоры сходят с трона, хех-хех.

– Аргх! Тупишь, да, сосед? Молчи уж. Стало быть, свое я отработал, и нужен мне короткий передых в Тарентии, то бишь там, куда до поры не дотянутся твои руки; хо, тебе же выручать невесту нужно... Да и старику отдых не помешает. Ему, сердечному, теперь нет ходу ни в Фалгонар, ни в Селистию. Я-то что, я привычный, бродяга, позже махну домой на север, займусь работорговлей и кровавыми грабежами. А ему на чужбине свой век коротать... Представь, хочет податься в отшельники! Еще не все пещеры разобраны в горах Аннордаг! Ты, буде вдруг его отыщешь... не знаю, шпионы-то у тебя есть в Тарентии, а? – старика не трогай, он немощный дурень, сколько ему там осталось... – Из каюты Бакинчу раздался преувеличенно громкий кашель, но я не подал виду. – Эх, наконец я ступлю на берег! Берег... вино, женщины... женские попки... А, где тебе, травоядному... Месяц буду пить и резвиться с девчонками на твое золото! Вот, если вкратце. Ну, думаю, ты найдешь способ выручить свою ненаглядную, сосед. Девочка она хорошая, светлая. Жаль, конечно, что все так получилось... Да не смотри на меня так, дыру проскребешь. Ну, не получится вызволить, найдешь другую. У императоров их как грязи, невест этих... Да и зачем вообще тебе бабы…

Из каюты Вандоры послышался звук, похожий на хмыканье. Весь спич про баб предназначался ей, но мне не удалось ее обмануть. Теперь – вот теперь – она во мне не сомневалась.

Не сомневалась в том, что именно она мне нужна. В общем, мое НЛП сработало и на принца, и на принцессу.

Принц стиснул зубы так, что я расслышал хруст.

– Что ты намерен сделать с моей сестрой?

Уууу, Фантомас разбушевался!

– С сестрой? О как, а я думал, ты о ней позабыл.

– Ответь!

– Я хочу на ней жениться. А может, изжарю и съем. Я еще не решил.

В каюте Вандоры чуть слышно охнули.

Прихватив еще одну гроздь, я перевернулся на другой бок, спиной к принцу, чтобы он не заметил широченной улыбки, которая помимо воли раздвинула мои губы.

– Смеркает... Не бузи, а то заставлю жрать бекон!

*Если вы помните, в самом начале я говорил, что ничего толком не умею. Так вот, я вам врал. Да, когда я говорю, что являюсь лжецом – это чистая правда.

Глава 10

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ (сноужасная)Мне приснился кошмарный сон*

У женщин, вопреки устоявшемуся мнению, все в порядке с логикой. Ее просто нет. Мы, мужчины, полагаем, что женщины в своих поступках советуются со страшным зверем – «женской логикой», хотя это – ерунда и сказки для самых маленьких. Женские поводыри – эмоции и интуиция. Первые побуждают совершать импульсивные поступки, вторая – служит чем-то вроде барометра-предсказателя, который присутствует у мужчин разве что в виде недоразвитого огрызка. Наша интуиция и вполовину не так развита, как у женщин. Именно поэтому мы совершенно не способны просчитать их поступки. С нашей точки зрения – они не дружат с логикой. Но на самом-то деле – именно благодаря интуиции, женщина на каком-то подсознательном уровне умеет просчитывать последствия того или иного своего поступка на сотню шагов вперед. Тот поступок, что кажется нам, мужчинам, верхом абсурда, на самом деле может привести женщину впоследствии к вещам, давно ею задуманным, к осуществлению тайных планов…

Ну, в общем, вы поняли, решая некую задачу – женщины сначала делают, потому думают, а мужчины – наоборот. Но, вот он парадокс, при этом женщинам удается лучше справляться с задачами, оставляя нас с носом.

Короче, черт его знает, от чего и почему Вандора сиганула из окна «Благодати». Интуиция ей подсказала так сделать. Зачем? Смотрите абзац выше. Ее интуиция подсчитала какие-то составляющие, надавила на эмоции, и – оп-па – принцесса уже барахтается в воде, а чуть погодя – полеживает на «Малке» в своей каюте, связанная… как… как… Ну, я не мастер бондажа и японского шибари, связал как мог, старался не слишком сдавливать. Она, на удивление, не сопротивлялась. Затем, переговорив с принцем Тендалом, я спустился к Вандоре еще раз и освободил ее от пут. Она и тут проявила кротость, свойственную, разве что, сытым кошкам. Теперь я спускался к Вандоре в третий раз, неся ей ужин.

Ключ в двери, повернуть, открыть, сделав щель, потом распахнуть во всю ширь: немного осмотрительности, когда вхожу в покои местной кавказской пленницы, чтобы не получить по башке подносом или табуретом, как Шурик – вот и все что требуется для общения с принцессой. Я поставил поднос на столик, и некоторое время смотрел, как Вандора посапывает на кровати в легкой пижамке (я нашел тут, на «Малке», полный гардероб принцессы – богатый, надо сказать, был выбор одежонок!), чуть прикрытая легкой простыней, из-под которой торчали босые ножки. Она была удивительно спокойна и ничуть не протестовала против своего пленения. Только посмеивалась и хмыкала – о, она умела иронично хмыкать, поверьте! Она словно решила для себя некую вещь, после которой в ее душе наступил абсолютный штиль – уютный и не оставляющий возможность для шторма.

Я сел на кровать, морщась от боли в пояснице, и пощекотал ее лодыжку.

Вандора потянулась, глянула на меня через плечо и отбросила простынь. Пижамка была свободная, нежного канареечного цвета, пуговичка на груди расстегнута – так что я мог созерцать весьма заманчивое декольте.

– Отпустил бы ты уже меня, дорогой.

Сердце мое екнуло.

Слово «дорогой» женщины используют в двух вариантах. Дорогой – в ироничном смысле. И дорогой – когда считают, что вас приватизировали и вы уже никуда и никогда от нее не денетесь.

Так вот она, несомненно, использовала второй вариант. При этом, учтите, это она была моей пленницей!

– Завтра мы достигнем берега, и я тебя отпущу. И тебя, и брата.

– Можешь сделать это сейчас, только сначала раздень.

Мое сердце екнуло еще раз. Я поспешно встал, оправил безрукавку. Не люблю и не хочу пользоваться бедственным положением женщины. Каков бы я ни был подлец, у меня есть определенный кодекс, и первый его пункт гласит – никакого секса с пленницами!

Вандора снова потянулась, приняв такую позу, что я чуть не взвыл.

– Олег.

– Ну?

– Я слышала, как ты искал меня там, на «Благодати». Знаешь, дорогой, а ведь ни один мужчина до этого такого не делал…

Вот почему эта чертовка прыгнула следом за мной!

К чертовой матери первый пункт!

Я ее раздел.

***

Час спустя, когда ночь опустилась на море, я вошел в кормовую каюту, которую занимал алхимический движок. Сам механизм был почти весь скрыт тяжелой переборкой, наружу, на высоте примерно метра, выступала лишь его часть – стальная, размером с большой арбуз сфера на массивной деревянной платформе. Из ее основания, змеясь, под палубу уходил десяток толстых стеклянных трубок; по ним сбегала ярко-голубая, сверкающая субстанция.

«Питание для дефлекторов, которые расположены по всей длине корпуса, – вспомнил я слова одного из матросов. – Сияющий дистиллят. Если его подача прервется, мы шлепнемся в море и будем идти на веслах».

Заодно я вспомнил, как пытался попасть в клеть с движком (проклятое любопытство): обитая железом дверь была заперта на магический пароль, известный только Бакинчу.

«Первый раз не смертельно, – сказал матрос, когда я очнулся на полу, в замешательстве вращая глазами. – Второй тоже. А на третий шуранет заправской молнией и сделает в тебе прореху... Что там, внутри, нам знать ни к чему. Нам надо знать то, что снаружи. И благодари Уреша, что я связан».

Франног сидел на скамеечке дежурного матроса и, как зачарованный, наблюдал за циркуляцией алхимического дистиллята. Шитый золотом халат Бакинчу («Проклятье, Франног, мы не мародерствуем! Это трофеи!») был ему велик, старик подкатал рукава и зашпилил полы. Из-под них выглядывали складчатые малиновые шальвары. Мягкие туфли тоже были велики, словно аскет украл их у паяца.

В руках мудрец держал нити из конского волоса – и плел из них шнур, медленно, уверенно и не глядя на дело своих рук. Подле его ног стояли три сундучка Бакинчу – позолоченный, малахитовый и черный лаковый. Все они были открыты крышками ко мне.

– Устройство такой лодки обсуждалось на Пятой Ассамблее магов у нас, в Селистии, – вымолвил Франног, когда я с гримасой боли склонился над ларцом, что стоял на полке у стены. – Как секретарь Абу-Нишрама я был допущен на заседания... В книге, привезенной мастером Око из Йенди, утверждалось, что для постройки такого аппарата...

– Ходовик. Матросы называют его «ходовик».

– Пускай ходовик. Для его постройки нужны драконьи зубы и драконий же череп! А так как драконы у нас редки, а некоторые утверждают даже, что и вовсе не водятся, маги вынуждены доставать дракона из иной вселенной. Заметь, это не Нижний Аспект нашего мира, откуда я пытался призвать Вомака! Открытие врат в иной мир требует колоссальной энергии. Дабы открыть туда врата, нужна энергия, равная по массе своей... э-э-э... не помню... плюс масса вероятностного дракона, которого должно переместить... плюс поддержка портальной связи, плюс следить, чтобы дракон не загрыз мага... Масса на массу, три в уме... э-э-э...

– Бросьте, скучно. Если по правде, все эти теории скучны. Вашу Ассамблею разогнали жрецы Шахнара, и разговоры остались разговорами, а дверь в клеть нам не открыть все равно, так что болтовня о том, есть там череп или нет, чистая схоластика.

– Схоластика? Хм-м… этот термин здесь не очень уместен.

– Тем не менее, давайте о насущном. Не дуйтесь, найдем еще время поболтать о чародействе. Ох-х... Я только что сводил на оправку команду «Малки» и принца, и зверски устал по очереди их развязывать, связывать и следить, чтобы кто-нибудь из них, спустив штаны, на меня не бросился. А принц... Слабые желудки у этих кролей. То есть, виноват, королей. Он проблевал у кормы. Потом мне пришлось освободить ему руки, чтобы он смог помолиться Урешу, и он надумал снова испытать удачу, – я показал ободранный кулак. – Настоящая беда с этими монархами. Их с маленького воспитывают во вседозволенности, вот они и борзые, как не знаю кто.

– Я слышал ваш разговор. Ты чересчур суров с ним, сын мой.

– Вздор.

Растирая поясницу, я приблизился к открытой части ходовика с ларчиком в руках. Надо мной, подсвеченные синим, нависли три круглых кованных устройства с крышками, выточенными из цельных голубых сапфиров. Внутри, над красиво выписанными цифрами, подрагивали злые черные стрелки. Одна показывал скорость хода, вторая – перегрев движителя, третья – уровень топлива. Скоростью заведовал рычаг сбоку от сферы. Сейчас он был сдвинут до предела вверх – зная, что за «Малкой» скоро будут охотиться все корабли фалгонарского флота, я хотел как можно быстрей добраться до границы с Тарентией. Что касается цифр на устройствах, то мне, равно как и мудрецу, хватило объяснений матроса: если на первом и третьем стрелки справа – то это хорошо, на втором – плохо. Если стрелка на втором прыгнет за красную черту – ходовик откажет. Сейчас его стрелка отиралась неподалеку от красной черты.

Топливом служил некий бирюзовый порошок, по словам Франнога – растолченный кристалл из пещер Йенди, до того редкий, что унция его стоила куда дороже золота. Подавив зевок, я набрал порошка из растолченного кристалла в мензурку и закрыл ларчик.

– Ерунда. Страдания – кратчайший путь к духовному совершенству. Не это ли вы говорили мне недавно? – Из правой боковины сферы я выдвинул лоток (он был горячий, как и сама сфера, но не настолько, чтобы дуть на руки), всыпал туда содержимое мензурки. – Да, я его унизил. Но я таки докопался до его чувств, будь они не ладны. Потыкал иголочками в душу, сперва ее оголив. Считаю, я достаточно его настращал и внушил ему все, что нам нужно. Он в любом случае записал бы меня в сволочи, поскольку я не укладываюсь в его понятия о людях чести. Не важно. Главное, он уверился – на госпожу Нэйту нам плевать, мы драпаем, спасая свои шкуры. Теперь, полагаю, он обязательно постарается ее выручить, даже в ущерб интересам Фалгонара, хотя бы из чувства противоречия: гнусный образ, который я создал, будет нависать, и зудеть, и подзуживать... Я неплохой лицедей.

– Гм!

– Ничего не попишешь, пришлось его маленько обломать. Зато я махом вдолбил в его голову все, что нам нужно.

– И все же, моральный аспект этого дела...

– Бросьте.

– Однако...

– Бросьте, говорю вам! – Я задвинул лоток и, ковыляя, вернул ларчик и мензурку на место. – Но отныне не мы одни будем соображать, как спасти баронскую дочь. Кому-то да подфартит, а? А вообще принц лопух, и обмануть его не сложно. Он станет нас искать по всей Тарентии, а мы тем временем будем ладить свои дела в Фалгонаре, в самой Талире, у него под носом.

– Ох, да поможет нам Шахнар!

– А также и прочие боги. – Я прогнулся, держась руками за поясницу. – Чертова...

– В ближайшем городе мы отыщем костоправа!

– И он сделает как было, я уже слышал. Но мое проклятие ему не залечить! Мне кажется, Франног... – Я понизил голос. – Мне кажется, оно ничуть не уменьшилось, напротив, оно нарастает! Одно приключение с заколдованной дверью чего стоит! – Я не упомянул, что за это приключение матрос расплатился передними зубами.

– Ох, да! – Подсвеченное сиянием дистиллята, лицо мудреца казалось гротескной плачущей маской. – Неужто аномальное? Раз в двести лет... Или вэйрок подгадил?

– При чем тут вэйрок?

– Э? Извини, я просто размышляю вслух. Я... расскажу тебе позже, на твердой земле. Знаешь, среди вещей Бакинчу я отыскал редкие ингредиенты, и вскоре изготовлю обещанное! Вот, видишь, я уже начал!

– Обещанное – что? – Я не помнил, чтобы Франног мне что-то обещал.

– Амулет-абсорбер.

– Аб... Это как?

– Он будет поглощать часть твоих неудач, часть негатива.

– О!

– Нет, ты не радуйся: абсорбер не панацея. Носить его можно недолго, месяц-два, он ведь поглощает, но не стравливает.

Я подумал:

– Хотите сказать, он все копит в себе?

– Да, и в определенный момент наступит разрядка.

– Не понял.

– Я и сам подзабыл; читал я о таком амулете давно, он, вообще, предназначен для других целей, – это такой же модификатор удачи, каким было наложенное на тебя заклятье, только более сильный. А работа против проклятия неудач, это его акциденция, то есть случайное и временное свойство. В нашем случае этот модификатор просто вернет баланс между твоими неудачами и везением. Так вот, что касается разрядки – последствия для носителя амулета могут быть скверные... Да, я в точности помню, в книге так и было сказано: «скверные». Даже – «самые скверные», а над строкой какой-то остряк нацарапал глоссу из одного слова... Матерного слова. Такое… мол, конец, только не конец, а звучит непристойно-ругательно.

Я проговорил это слово. Франног осуждающе покачал головой.

– Значит, есть вероятность, что я помру?

– Или станешь кретином. Амулет также имеет ряд побочных эффектов, о которых я запамятовал, к несчастью...

– Эрт шэрг!

– Увы, увы, память моя с возрастом ослабела. Помню лишь, что из-за редчайших ингредиентов и побочных эффектов подобные амулеты не получили распространения. Их нельзя носить магам, вот, это я помню тоже: маг и без того играет против удачи краплеными картами заклятий, и сопряжение отрицательных полей может привести к взрыву.

– Уреш, да чихать! Я не маг. Делайте свой амулет! Я вернее помру без него, так что – буду носить. Как его изготовить, вы-то хоть помните?

– Ну да, ну да... А? Изготовить? Это помню, технический аспект, да-да... – Мудрец потряс плетенкой из конского волоса. – Я уже делаю его, как видишь. На твердой земле я раздобуду последний элемент. К счастью, он не большая редкость.

– Ладно. – Я подавил отчаянный зевок. – Чихал я на эффекты. Пускай хоть рога отрастут, лишь бы сбросить проклятие.

– Ну да, ну да. Будем надеяться, что проклятие само рассосется через пару недель. – В голосе мудреца звучало сомнение.

– Ахарр... – Я нехотя перевел рычаг скорости в среднее положение и шагнул к двери. – Ходовик греется. Слушайте, я скоро отрублюсь. Не стою на ногах – что-то совсем меня вырубает... Пойду кемарить. Топлива хватит часов на пять. Очень надеюсь, за это время мы не жахнемся о рифы или о бок другого корабля – канат на руле помогли мне закрепить вы, значит, мое проклятие не при делах.

– Погоди... – Франног привстал со скамеечки. – Ты уверен... я могу позаимствовать кое-что из ценного имущества Бакинчу? У него столько магических книг!

– О, небеса! Это не мародерство и не воровство. Мы... трофейничаем, если так можно сказать. Тендал и Бакинчу были нашим врагами, мы их победили и... что с боя взято, то свято.

– Значит...

– Берите что угодно, Франног.

– Хм, что ж… попробую… Сынок?

– Что?

– Я наблюдаю за тобой и размышляю и делаю выводы. И – знаешь что?

– Что?

– Для таких людей как ты, обычно, есть только путь вниз, но изредка подобные люди, лучшие из них, начинают, сами того не замечая, подниматься к свету. Карабкаться ступенька за ступенькой… медленно, неуклонно. Сами не зная почему – они движутся наверх!

Слова Франнога меня не слишком впечатлили. Не ощущал я в себе движения к свету, хоть убейте!

– Вы говорите так, будто сами прошли этот путь.

Мудрец закашлялся.

– Не будем об этом, сынок!

– О, значит, я прав?

– Давай сейчас не будем об этом!

– Что ж, ладно. Сколько времени может занять мой путь?

– У кого-то, – Франног сделал многозначительную паузу, – десятилетия. А у тебя – считанные недели. Я вижу, как ты растешь над собой. Ты человек особый. Думаю, скрытый гений.

– Угу, история, чую, окончится нимбом святости над моей головой.

Франног смерил меня совершенно серьезным взглядом.

– Не знаю…

Я скептически ухмыльнулся.

– И правда, оставим. Такому трусу как я ничто уже не поможет… Я все хотел спросить – Бакинчу чуть не сжег меня своей магической побрякушкой… Ладно, но – пусть бы он даже меня сжег, – как бы он потом боролся с пожаром?

– Заклятие, что мгновенно смиряет пламя. Но ты не дал ему возможности его произнести.

–Это точно. Я чуть его не убил.

Я повернулся уходить, и Франног раздумчиво промолвил в мою спину:

– Ты не трус, сынок. Запомни: трус – это тот, кто боится и не делает. Смелый человек боится, но делает. И это – святая правда.

***

Я не пошел спать.

Я вернулся в каюту Вандоры.

Она была настолько страстной, что я думать забыл про больную спину.

И она не ударила меня по голове, не укусила и не съела заживо, хотя был момент, когда я начал боятся, как бы она не проглотила отдельные части моего бренного тела.

Потом мы уснули рядом с друг другом, и тело ее было настолько жарким, что на ее пупке можно было жарит яичницу, как в том фильме. В другом месте я мог бы запечь хот-дог.

Засыпая, я подумал вот что: а ведь она добилась своего.

Она меня привязала.

***

Сон был ужасен.

В серой необъятной пустоте без верха и низа, без стен и каких-то видимых примет горизонта, мелькали, проносились бесконечным роем мириады сущностей, похожих на белесые снежинки.

Я был обнажен, и висел, раскинув ноги и руки, не в силах пошевелить даже пальцем. Сущности задевали меня, трепетно, мимолетно, так касается крыльями бабочка. Они обдавали эманациями страха и уносились прочь, стремительно уменьшались, сливаясь с давящей бесконечностью пространства.

То, от чего они бежали, надвигалось из-за моей спины. Пульсирующее басовое гудение, оно нарастало, заполняя собою бесконечность за спиной.

Мой разум оплели сети страха. Я знал, что сплю, и знал, что не могу проснуться.

Сейчас не могу.

И внезапно мне открылось, что нарастающее басовое гудение есть повторяемый клич, многоголосый и злой:

«Я живввв! Живввв... Живввв…»

Страх сменился паникой, как тогда, у мачты. Почему нельзя вертеть головой? Почему нельзя сдвинуться даже на йоту? Незримые цепи прочно удерживают меня на месте. Для чего?

«Я жи-и-иввв! Жи-ивввв! Яживвв!»

Спина, затылок ощутили нарастающий жар, словно я падал на солнце. Сущности начали хаотично кружиться: в пространстве, насколько хватало глаз, были их мельтешащие тела-снежинки, многие миллионы тел. Внезапно они начали стремительно сливаться в тысячи серых вихрей-воронок, с игольчатой основой и широченным раструбом на другом конце. Они заполнили все пространство перед моими глазами, вдали похожие на извивающихся короткотелых кобр с раздутыми воротниками. Одна из таких воронок втянула меня, перед лицом понеслась, размазалась в полете серая стена.

Хотят построить защиту? Разве способны... против такого?

«ЯЖИИИИИИВВВВВВ!»

Водопад янтарного гудящего пламени захлестнул тело, вспорол стену воронки, и, как вихрь, разметал снежинки. Я не почувствовал боли – мое тело мгновенно окутал голубоватый сияющий кокон, за пределами которого сущности начали вспыхивать, растворяясь в огне мимолетными искорками.