Текст книги "Сталин и ГРУ"
Автор книги: Евгений Горбунов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Полковник Василий Сухоруков – участник Гражданской, один из старейших военных разведчиков, резидент в Маньчжурии и Китае, работник центрального аппарата Управления, военный атташе в Прибалтике и Болгарии, чудом выживший в колымских лагерях после семнадцатилетнего заточения. «Берзин, отправляя сотрудника Управления за рубеж, всячески подчеркивал полное ему доверие, уверенность в его способности выполнить поставленное задание, в способности всегда находиться в более выгодном положении, чем противник. Он давал понять разведчику, что в случае неудачи он его поддержит и не даст в обиду. Все это формировало у оперативных работников чувство ответственности и готовности даже ценой сверхусилий выполнить поставленную задачу во имя интересов Родины. Павел Иванович никогда никого не отправлял за рубеж без теплого и сердечного напутствия, а с наиболее близкими соратниками прощался путем товарищеского объятия. Так же тепло и сердечно он встречал своих дозорных часовых, возвратившихся из стана противника».
Наталия Звонарева, подполковник, многолетний секретарь Берзина: «П.И. Берзина окружали талантливые помощники и сотрудники. К каждому из них он относился по-отцовски внимательно и строго. Особенно бережно он относился к С.И. Мрочковскому – выдающемуся разведчику-нелегалу. Когда поступало сообщение об его приезде в Москву (примерно раз в год), Берзин вызывал меня и предупреждал: «Проследи, чтобы лишние люди не встречались с ним. В комнату, где он будет работать, пропускать только сотрудников, с которыми он связан по службе…» Стефан Иосифович приезжал рано утром и проходил в комнату секретариата, в которой стояло два сейфа с его документами. Поздно вечером он обычно заходил в кабинет Павла Ивановича, где они еще долго обсуждали служебные проблемы или просто беседовали. Мрочковский добывал ценнейшую информацию и снабжал Управление крупными суммами валюты. Берзин учил и требовал от работников Управления соблюдения строжайшей конспирации и оперативной дисциплины и тяжело переживал неудачи и провалы в работе. Он проявлял большую заботу о семьях товарищей, попавших в беду. Так было, например, с СЛ. Узданским, семьей Маневича, семьей 3. Скарбека и другими разведчиками».
«Появлялся П.И. Берзин в приемной ровно в 9.00, обычно вместе со своим помощником В.В. Давыдовым. Тотчас же к нему приходил с телеграммами начальник шифротдела Э.Я. Озолин. Затем появлялся порученец В. Зимин – ответственный за получение и отправку зарубежной почты и за оформление уезжающих в командировки сотрудников управления. Когда Зимин приносил зарубежную почту, Берзин говорил: «Никого не пускай ко мне. Буду думать и писать». Он всегда первым просматривал почту, и уже потом она после регистрации передавалась в отделы… Целымиднями у Берзина были люди, бесконечно звонил телефон. Только поздно вечером Павел Иванович имел возможность знакомиться с объемными документами. Обычно он садился на тахту, включал лампу и радиолу, и так он мог работать часами. Павел Иванович любил как классическую музыку, так и народные песни. Он и сам с удовольствием пел с товарищами, которых изредка увозил после работы к себе домой на чашку чая…»
(Воспоминания относятся к периоду начала 30-х годов.)
Полковник Лев Маневич, знаменитый «Этьен»: «Я почти не знал его как начальника. Для меня он всегда был «Стариком» – очень близким и очень умным советчиком. Он никогда не выделял себя из рядов наших товарищей. Ни манерой разговора, ни поведения. Зато выделялся главным: умением слушать. Вникать в твои мысли и потом, только потом дать добрый совет. «Старик» не терпел зазнайства. Часто повторял, что наш враг умен и хитер, что он имеет огромный опыт. Победить его можно только своим умом, своим мужеством и находчивостью, глубоким анализом происходящих в мире явлений… Мне всегда казалось, что он знал о мире все. И в редкие наши встречи очень щедро делился этими знаниями». (Записано с его слов латышским поэтом Э. Веверисом, сидевшим с Маневичем в Маутхаузене.)
Адмирал Леонид Бекренев – в Разведупре с 1932 года, с 1963 года заместитель начальника ГРУ: «Каким он запомнился мне? Крепко сложенный, седая голова – поэтому и звали его «Стариком», коротко подстриженные волосы, серо-голубые глаза, улыбка открытая, обаятельная. Я, например, не слышал, чтобы он хохотал, громко смеялся, а вот когда ему что-то нравилось или был в приподнятом настроении, то обязательно улыбался. Но был строгим, требовательным начальником. В то же время трепетно ценил людей, прямо-таки по-отечески относился к работникам Управления. Заботился о семьях: отправит кого-нибудь за рубеж, а сам, не перепоручая заместителям, постоянно справляется, как там в семье, не нужна ли какая помощь».
Айно Куусинен – сотрудница Коминтерна, перешедшая в 1933 году по рекомендации Иосифа Пятницкого на работу в военную разведку: «Через несколько дней я была у него в кабинете. Берзин был статный красавец, с лицом, будто высеченным из камня. Разговаривая, он постоянно моргал воспаленными глазами. Времени на пустые разговоры не тратил. Узнав, что я работаю в Коминтерне референтом по Скандинавии, Берзин сказал, что дело для меня найдется.
…Он при мне позвонил Пятницкому, спросил, чем я занималась в Коминтерне, положив трубку, сказал, что Пятницкий меня горячо рекомендовал. Берзин спросил, была ли я когда-нибудь на Дальнем Востоке. Я ответила отрицательно. Он предложил мне ехать в Японию. Я согласилась не сразу. Мне ведь не были знакомы тонкости работы тайных служб, да еще я должна была ехать в совершенно чужую страну. Генерал, конечно, заметил мое замешательство, сказал:
– Не бойтесь. Мы вам разведывательные задания не дадим. В Японии можете устраивать жизнь по своему усмотрению, учите японский и вообще знакомьтесь со страной, Мы будем вас финансировать, отчитываться будете передо мной. Единственное условие: в Японию вы должны ехать надолго…»
Более подробные воспоминания о Берзине оставила разведчица Мария Полякова, работавшая в Разведупре в 1932–1950 годах. На работу в военную разведку ее рекомендовали после пяти лет работы в Коминтерне. Она жила с родителями в Германии, училась там, свободно владела немецким. Это и определило ее дальнейшую судьбу. У Берзина было правило – прежде чем решить судьбу нового сотрудника, встретиться с ним и обстоятельно поговорить. Об этом вспоминали многие, кто стал разведчиком. Мария Полякова не составляла исключения, и первая встреча с руководителем разведки запомнилась ей на всю жизнь. Вот несколько фрагментов из ее воспоминаний:
«…Пропуск был заказан. Прошла мимо дежурного в приемную и вручила свое направление секретарю, милой девушке в военной форме, с большими красивыми глазами. Вскоре меня пригласили в кабинет товарища Берзина. Сердце стучало так громко, что мне казалось, его можно услышать на расстоянии. За большим письменным столом сидел седоватый, но не старый человек. В военной форме. В руках он держал мое направление.
– Ну, садитесь и давайте знакомиться. Меня зовут Павел Иванович. Кое-что я о вас уже знаю, но хотел бы узнать кое-что и от вас лично. Итак, вы дали согласие работать у нас. Понимаете ли вы четко, что вас ждет? Готовы ли вы вступить в ряды РККА? Нам нужен не сотрудник за письменным столом, нам нужен боец Красной Армии, добровольно вступивший в ее ряды, безоговорочно выполняющий приказы командования, строго соблюдающий воинскую дисциплину. А главное – чтобы этот боец был думающий товарищ и умел каждую минуту использовать для учебы, для поисков новых путей в своей работе и, конечно, крепко усвоить нашу науку со всей ее спецификой. Это, дорогой товарищ, краткая преамбула того, что мы от вас хотим. Ну как, не испугались?
И правда, я не испугалась ни его строгого тона, ни строгого, серьезного выражения его глаз, у меня даже стало как-то легче на душе, я поверила ему, почувствовала силу и уверенность. С таким начальником не пропадешь…
– Я вижу, вы не из пугливых, это уже хорошо. Ну, расскажите о себе. Когда были в Германии, сколько, где были, кроме Берлина. Говорите по-немецки, я послушаю ваше произношение. Так, хорошо. Все, что вы мне рассказали, интересно и важно для наших планов. А сейчас поговорим конкретно, что вас ожидает по работе. Я скажу главное, а товарищ, который будет готовить вас в командировку, даст вам и конкретные знания и задания.
И Павел Иванович объяснил, что благодаря ряду моих данных и хорошему знанию немецкого языка я выбрана для нелегальной работы за рубежом, в Германии. Он просто и доходчиво изложил суть этой работы, кратко рассказал об обстановке в стране, перечислив основные трудности, обратил мое внимание на особенности жизни и деятельности под чужим именем. Более подробно он остановился на контактах с людьми, объяснил, с какими их категориями придется работать, кому из них отдавать предпочтение для сотрудничества, сказал, что нужно стремиться искать симпатизирующих нашей стране немцев и друзей среди них.
Я описываю предельно кратко нашу первую беседу, но она произвела на меня тогда большое впечатление. Я запомнила ее на всю жизнь, хотя прошло с тех пор более полувека! И я помню, что тогда ощутила главное: я сделаю все, чтобы оправдать доверие этого человека. Я как-то поверила в свои возможности принести пользу этому важному делу. Павел Иванович излагал свои мысли так просто и доходчиво, что я все сразу понимала и чувствовала в себе растущий интерес к этой работе. Не раз, будучи за рубежом в трудное время (а это был год прихода к власти Гитлера), я вспоминала советы Павла Ивановича, его указания и никогда не позволяла себе отступать от них. Мне кажется, именно поэтому моя первая нелегальная командировка прошла благополучно и многому меня научила».
В 34-м она вернулась из Германии, где два года проработала помощником нелегального резидента. И через полтора года после возвращения состоялась их вторая встреча, во время которой она напомнила Берзину его обещание отпустить ее на учебу в институт, но Берзину пришлось отказать молодой разведчице. Со времени их первой встречи прошло более трех лет, и обстановка в Германии резко изменилась.
– Да, это точно, я обещал, – ответил Павел Иванович, – но разве ты сама не понимаешь, после того, что там видела, пережила и узнала… Обстановка резко ухудшилась, войны не избежать, она в планах Гитлера, и наш долг неотступно следить за его намерениями и знать их! А учиться можешь пойти по нашей линии, у нас новая хорошая школа, а через год поедешь опять, мы не можем отказаться от полученного тобой опыта работы в сложных условиях. Короче, я не вижу возможности выполнить свое обещание…
На этом мы расстались, Должна сказать, что после этой беседы у меня никогда больше не возникало сомнений в правильности моего пути в жизни, и решение отдать всю свою жизнь разведке осталось со мной навсегда. Ровно через год я готовилась к новой командировке – предстояла самостоятельная работа (резидентом) в сопредельной с Германией стране (Швейцарии). Задача та же. Мой начальник Оскар Стигга сам готовил меня. Накануне отъезда мы пошли, опять ночью, на прощальную беседу с Павлом Ивановичем. Проверив мои документы, Павел Иванович дал мне несколько полезных советов по стране моего будущего пребывания, обратив внимание на особенности оперативной обстановки в ней. Мы простились, и я даже представить себе не могла, что навсегда!»
Мария Полякова была рядовым сотрудником военной разведки в небольших чинах (в 1936 г. – старший лейтенант) и с небольшим опытом разведывательной работы за рубежом – два года помощником резидента в Германии. С деятельностью Берзина на посту начальника Управления она познакомилась только в 1937–1946 годах, когда уже работала в центральном аппарате и могла знакомиться с делами по разведывательным операциям, которые разрабатывались под руководством Берзина. И здесь она давала уже более зрелые оценки деятельности руководителя военной разведки:
«Работая в оперативном аппарате Управления с 1937 по 1946 год (потом ушла на преподавательскую работу), я по-настоящему поняла, кем был Берзин для нашей военной разведки. Все многочисленные дела, которые прошли через мои руки за эти годы, свидетельствуют, как он, кирпичик к кирпичику, создавал ее организацию. Ведь хорошую агентурную сеть быстро создать нельзя, для этого требуются иногда годы. Изобретательность, настойчивость, умение работать с людьми, партийное чутье и неиссякаемая энергия помогали Берзину быть не просто начальником, а настоящим творцом и руководителем высокого класса. Берзин сам подбирал и готовил кадры, способные выполнять его замыслы. Дела резидентур, созданных до 1937 года, как правило, несут следы его пристального внимания к их жизни и работе. Организации под руководством Рихарда Зорге, Шандора Радо, Ильзы Штебе и ряд других являются классическими в истории разведок, они до конца выполнили свой долг во время войны…
Изучая дела тех лет, я поняла, какие глубокие планы он разрабатывал, сколько интересных комбинаций придумывал и как строго следил за их осуществлением. Я поняла также, как трудно было ему работать, особенно в последние годы, как мало средств выделяли ему на наше дело и как мало интересовались нашей работой «наверху». И, наконец, деятельность военной разведки во время войны показала, что стабильно работали ее фундаментальные организации, созданные под руководством П.И. Берзина. Некоторые из них продержались всю войну и добывали ценную информацию».
А вот оценка деятельности Берзина, данная человеком, знавшим начальника разведки с 1932 по 1936 год и воевавшим с ним в Испании. Это адмирал JT. Бекренев, начальник Военно-дипломатической академии ГРУ в 1967–1978 годах: «Заслуга в том, что действовавшая перед Великой Отечественной войной стратегическая военная разведка успешно решала свои задачи, принадлежит прежде всего П.И. Берзину. Его организационные и методические принципы построения столь сложной специфической службы, какой является стратегическая военная разведка, вполне себя оправдали. Заслуга в этом принадлежит также и другим оперативным работникам – помощникам Берзина. Все они были первопроходцами стратегической военной разведки – разведки нового типа. К великому сожалению, приходится констатировать, что ни Берзину, ни его ближайшим помощникам не пришлось испытать радости от результатов своего труда, которому они отдали все свои силы, ум, знания».
Вот так писали об этом человеке в 60–70-х годах прошлого века. Образ вырисовывался сугубо положительный, без единого изъяна. В те годы и не могло быть иначе. Если бы у Берзина и были какие-либо отрицательные черты характера, а их не могло не быть – идеально положительных людей не бывает просто по определению, – то об этом тогдашняя цензура не пропустила бы ни одного слова. Первый известный образ руководителя советской военной разведки (о других руководителях тогда не упоминали), должен был быть кристально чистым – верный ленинец, беспощадный борец с троцкизмом и прочей оппозицией, несгибаемый большевик и т. д. и т. п. На самом же деле это был живой человек со всеми присущими человеку достоинствами и недостатками. И если бы те, кто писал о нем тогда, были живы сейчас, то вполне возможно, что они написали бы о Берзине иначе и коллективный образ, созданный ими, получился бы более живым и человечным. Помпезного парадного портрета не было бы.
Что знали об этом человеке в начале 30-х иностранные военные разведчики, которые под прикрытием должностей военных атташе сидели в своих посольствах в Москве? Конечно, они видели Берзина, знали его в лицо, общались с ним достаточно регулярно, тем более что в Управлении существовал 4-й отдел – отдел по связям с иностранными военными атташе, позднее переименованный в отдел внешних сношений Наркомата обороны. Военные атташе обменивались между собою информацией о начальнике военной разведки – это тоже было естественно. Но вот детали его биографии вряд ли были им доступны. Не писали о Берзине газеты и журналы в те годы, и это было естественно. Один раз только проскользнула в открытой печати заметка о нем (возможно, что прозевала цензура). Во втором томе Советской военной энциклопедии, изданной первым изданием в 1933 году, была опубликована небольшая биографическая статья с той самой знаменитой фотографией, которая потом воспроизводилась во всех газетах, журналах и книгах с 1964 года. Статья стоит того, чтобы воспроизвести ее полностью:
«Берзин Ян Карлович (род. 1890 г.), активный участник революций 1905 и 1917 гг. и Гражданской войны. По социальному происхождении рабочий. Член ВКП(б) с 1905 г. Начал революционную работу в нынешней Латвии в качестве бойца и организатора красных партизанских отрядов («Лесных братьев»). Во время столкновения с царской жандармерией был тяжело ранен и арестован. Как активный боевик, был присужден к смертной казни, которая была затем («по малолетию») заменена тюремным заключением. Вторично был судим за принадлежность к РСДРП и сослан в Восточную Сибирь. Из ссылки несколько раз бежал и продолжал революционную работу. Февральская революция застает его в Петрограде на нелегальном положении. С первых же дней революции Берзин становится одним из активных работников Петроградского комитета большевиков. В период гражданской войны занимал ответственные командно-политические должности в РККА. Был начальником политотдела 11-й стрелковой дивизии и Особого отдела 15-й армии на Эстоно-Латвийском и Польском фронтах. За боевые заслуги награжден орденом Красного Знамени. В настоящее время – начальник 4-го Управления Штаба РККА. Активный работник Московской организации ВКП(б)».
Вот такая биографическая справка на рядового партийного функционера и участника Гражданской войны. Таких статей в выпущенных двух томах энциклопедии были десятки, и если бы не последняя фраза о том, какую должность Берзин занимает в настоящее время (в 1933 году), то вряд ли иностранные военные атташе обратили бы на нее внимание. А так получилась достаточно полная справка о начальнике военной разведки.
Информация из ЛондонаОчевидно, для начальника Управления было характерным стремление получать информацию из всех источников, которыми можно было воспользоваться. И это в первую очередь касалось тех стран, откуда информация поступала нерегулярно и в небольших количествах. Если проанализировать общий объем рассекреченной агентурной информации за первую половину 30-х годов, то выяснится, что меньше всего такой информации поступало из Англии. Германия, Франция, Польша, Италия – из этих стран информация в «шоколадный домик» поступала регулярно, и обстановка в этих странах была в Москве хорошо известна. А вот с Англией были проблемы. Не случайно Берзин в одном из своих докладов писал, что агентурные возможности в этой стране ничтожны. И, возможно, что для такого утверждения были основания.
В начале 1933 г. из Лондона поступали информационные письма, адресованные Берзину. Если анализировать содержание этих документов, то можно прийти в выводу, что их автором мог быть сотрудник нашего посольства или торгпредства, который договорился непосредственно с Берзиным и снабжал его информацией обо всех своих беседах с иностранными дипломатами. Конечно, ни в одном из писем нет даже намека на фамилию информатора. Только фамилии иностранных дипломатов и содержание бесед с ними. Но и эта информация высоко ценилась в Управлении и сразу же докладывалась начальнику Штаба РККА Егорову. Берзину, естественно, хотелось знать обстановку и настроения в британской столице. Наши дипломаты в начале 30-х наверняка уже в отличие от второй половины 20-х не делились текущей информацией с военными разведчиками. Своих сотрудников, то есть военного атташе и его помощников, там еще не было (военными атташе с англичанами обменялись только в 34-м), общаться с иностранными дипломатами, в том числе и с военными, было некому. А знать обстановку в Лондоне было необходимо для правильного понимания ситуации в этой стране. Поэтому начальник разведки всегда пользовался возможностью получить дополнительную информацию из других источников. Вот только несколько сообщений из этих писем.
В письме от 5 марта сообщалось, что «большой интерес сейчас к флирту французов и поляков с нами, в связи с этим кое-кто договаривается до намечающегося союза нашего с этими государствами. Большая спекуляция и в связи с проникшими в печать сведениями об учреждении постов военных атташе – французского у нас и нашего во Франции. Все это прежде всего рассматривается как акт французской защиты перед нарастающей угрозой со стороны Германии, Италии и Венгрии». В письме от 24 марта лондонский корреспондент Берзина высказывает свое мнение о событиях в Москве, связанных с арестом британских специалистов Тортона и Макдональда (известное дело фирмы «Виккерс») и возможностью разрыва торговых и дипломатических отношений между двумя странами. Он пишет, что московские аресты создали весьма напряженную атмосферу в Лондоне и были с самого начала использованы как наша попытка сделать англичан козлами отпущения за хозяйственные трудности. Мы якобы намеренно произвели аресты, организуем инсценировку суда и этим стараемся отвлечь недовольство населения СССР. Давая свою оценку положения в Европе, лондонский корреспондент отмечал, что Англия готова нажимать на Францию, понуждая ее пойти на уступки Германии. Он отмечал также, что «Польша сейчас еще сильнее Германии (для первых месяцев войны), но если будет принята схема Макдональда и Германии будет разрешено вооружаться, то преимущество, которое Польша сейчас имеет, будет очень скоро утеряно. То же относится и к Малой Антанте. Эти страны поэтому будут нажимать на Францию, восстанавливая ее против Пакта четырех».
Общий вывод, к которому пришел лондонский источник Берзина, был достаточно утешителен, а прогноз дальнейших событий точным. Он считал, что мировая обстановка еще не созрела для интервенции, и поэтому он не ожидал разрыва дипломатических отношений с нами. Англии придется делать усилия, чтобы поднять против нас другие страны и не остаться в одиночестве. Так что ей придется несколько раз проверить – кто пойдет за ними сейчас. Пока что шансов сейчас меньше, чем было в прошлом. Рвать же отношения изолированно от других нет никакого смысла. Таким был взгляд из Лондона на европейские события весной 1933 г.
В двух следующих письмах от 24 апреля и 8 мая, представленных Берзиным Егорову, говорилось (помимо торговых и экономических вопросов) и о взглядах из Лондона на события в Дальневосточном регионе. Лондонский корреспондент в письме от 24 апреля сообщал, что в связи с англо-советским конфликтом (арест Тортона и Макдональда, также введение эмбарго на торговлю с СССР) японцы могут получить поощрение от английского правительства на вооруженное нападение на СССР. Но он считал, что для того, чтобы ввязаться с нами в вооруженный конфликт, необходимо сосредоточить соответствующее количество войск, а для этого нужно время. У него не было информации о начавшемся большом сосредоточении войск, хотя он пристально изучал все вести с Востока, поступавшие в Лондон. Он также считал, что конфликт между СССР и Японией если и возникнет, то не раньше чем через три месяца. В информационном письме от 8 мая лондонский корреспондент сообщил Берзину, что положение дел на Дальнем Востоке вызывает здесь большие опасения. На прошлой неделе в Лондоне ожидали нашей войны с Японией буквально со дня на день. Но за последние дни атмосфера несколько разрядилась в связи с сообщением о созыве в Токио конференции с участием Японии, МЧГ и СССР для обсуждения конфликтных дел по КВЖД и предложения СССР продать КВЖД Японии. Можно не сомневаться, что Берзин и в дальнейшем продолжал получать информационные письма из Лондона, но пока обнаружить их в архиве не удалось.
