Текст книги "Сталин и ГРУ"
Автор книги: Евгений Горбунов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
В июне 1927 года за кордон уходил очередной нелегал Разведупра. Начальник Управления хорошо знал этого человека, но по сложившейся уже традиции еще раз пересмотрел его личное дело. Короткая по тем временам анкета, всего из 16 пунктов. Порецкий Игнатий Станиславович. Польский еврей, родился во Львове 1 января 1899 года. Место работы – 4-е Управление Штаба РККА. Окончил среднее учебное заведение во Львове в 1917 году и потом проучился два года в Венском университете на юридическом факультете. Для того времени – вполне нормально. В 1924 году женился, жена работала вместе с ним в военной разведке. Был членом компартии Польши с 1921 года. В 1922 году был арестован в Польше. Отсидев 8 месяцев в тюрьме, был освобожден под залог и тут же покинул страну. Не воевал и ни в каких армиях не служил. На вопрос анкеты, бывал ли за границей, где, когда и чем там занимался – короткий ответ: «Да, все время. Нелегальной работой». Владел польским, немецким и русским языками. Вот то, что можно было узнать из анкеты об этом разведчике.
Порецкий в 1926–1927 годах работал в Вене, которую очень хорошо знал по годам учебы в университете, и летом 27-го был вызван в Москву для получения нового задания и инструктажа. На этот раз путь лежал в Чехословакию. И, конечно, разведчик решил воспользоваться этим случаем, чтобы оформить членство в ВКП (б), пройдя чистилище Комиссии по приему иностранных коммунистов при ЦК ВКП (б). Так делали все политэмигранты, живущие в Союзе или работающие на наши разведки. Конечно, не все проходили проверку, отбор был достаточно жестким, но и принятых в партию большевиков, если судить по их личным делам, хранящимся в архиве, было не менее 15 тысяч.
Берзин сразу же подключился к этому делу, направив запрос в Представительство компартии Польши при Исполкоме Коминтерна, и 18 июня 1927 года получил оттуда подробный ответ. В этом документе по сведениям, полученным от ЦК компартии Западной Украины, сообщалось, что Порецкий (Людвиг, он же Райе) действительно являлся членом коммунистической организации. Члены ЦК КПЗУ сообщили также, что знают Людвига как работника специальных военных секретных органов, познакомились с ним в тюрьме, где он держал себя как подобает революционеру. Летом 1923 года он был освобожден из Львовской тюрьмы под залог. На этом документе резолюция Берзина синим карандашом:
«Нужно возбудить ходатайство перед ЦК ВКП (б).
18.6. Берзин».
20 июня 1927 года в Комиссию по приему иностранных коммунистов при ЦК ВКП (б) было отправлено письмо, подписанное Берзиным. Он писал, что Порецкий, по кличке «Людвиг», работал в нелегальной организации военной разведки с конца 1921 года и за это время показал себя как серьезный, преданный работник. В январе 1923 года он был арестован во Львове и просидел более семи месяцев в тюрьме. В письме особо подчеркивалось, что «при аресте и во время заключения т. Людвиг, несмотря на частые побои и истязания, вел себя выше всякой критики, не выдав ни одного из людей и деловых секретов, доверенных ему…». Осенью 1923 года Людвига выпустили под залог, и он сразу же уехал в Германию, где принимал участие в «военно-партийной работе», то есть в организации германского «Октября».
Потом разведывательная работа в Австрии и летом 1927 года вызов в Москву, так как «ему угрожал повторный арест в Вене». В Разведупре решили сменить ему страну пребывания и направить в Чехословакию. В конце письма Берзин просил возможно скорее провести оформление Порецкого членом ВКП (б), «ибо отправка т. Людвига не терпит отлагательства». Чтобы преодолеть партийно-бюрократическую рутину и поскорее закончить оформление Порецкого, Берзин решил 24 июня написать письмо секретарю Центральной контрольной комиссии Емельяну Ярославскому. Он писал главному партийному контролеру:
«Тов. Порецкий в разведке работает с 1921 года, и мы его успели достаточно изучить. Это один из тех весьма немногих «иностранных» коммунистов, которые сумели приспособиться для нелегальной работы и на этой работе не разложиться. Он проявил большую стойкость при неоднократных арестах и истязаниях, что с членами молодых компартий редко бывает. В работе он аккуратен, честен и предан делу. Лично я считаю его вполне подготовленным для принятия в члены ВКП (б)».
Дальше все шло по накатанной колее. Ярославский 28 июня дал распоряжение подготовить все документы Порецкого к рассмотрению. И в тот же день на заседании ЦКК в присутствии представителя Разведупра вопрос был решен: «Считать Порецкого И.С. членом ВКП (б) с 1921 года». Протокол заседания подписал секретарь ЦКК Ярославский, и он был отправлен Берзину для ознакомления. В Разведупре появился еще один иностранный разведчик с советским партийным билетом.
Берзин высоко ценил Игнатия Порецкого как военного разведчика с большим по тому времени стажем разведывательной работы в разных европейских странах и сделал все возможное для того, чтобы на новую разведывательную работу в Чехословакию он отправился уже членом большевистской партии. Очевидно, в те годы и сам Порецкий придавал наличию у него партийного билета большое значение. Высокая оценка его разведывательной работы видна и из того, что в феврале 1928 года он по ходатайству начальника Управления вошел в первую группу военных разведчиков, награжденных к 10-й годовщине РККА высшей наградой Союза – орденом Красного Знамени.
Глава третья
«БУДУЩАЯ ВОЙНА». 1928–1930 ГОДЫ
Диверсионная работаВ начале 1928 г. начальнику Управления пришлось заняться весьма конфиденциальной проблемой. И в разработку этой проблемы он не мог посвятить никого из своих подчиненных. Не потому, что он им не доверял, а в силу того, что все решения о возобновлении диверсионной работы принимались на таком высоком уровне, о котором большинству его подчиненных не следовало бы и знать. Поэтому в тех немногих документах, которые удалось обнаружить в архиве, стояла только подпись Берзина, а список рассылки ограничился только двумя экземплярами: адресату и в дело.
Активная разведка в Польше и Бессарабии, которой занимался Разведупр с 1921 г., закончилась громким провалом после столкновения у пограничного местечка Ямполь. Скандал удалось замять, хотя и польская, и эмигрантская пресса много шумела по поводу этого инцидента. Политбюро во главе со Сталиным несколько раз заседало, рассматривая эту проблему, и приняло два жестких постановления о прекращении «активки» в Польше и Бессарабии. Но в начале 1928-го, когда после «первой военной тревоги» обстановка на западных границах опять резко ухудшилась, пришлось вновь вернуться к идее активной разведки, но уже на новой основе и при других условиях.
Как и в предыдущие годы, руководителем Берзина и его куратором и советчиком в разработке этой деликатной проблемы был его непосредственный начальник – первый заместитель председателя Реввоенсовета Союза Иосиф Уншлихт. Он руководил (не очень удачно) «активкой» на территории Польши и Бессарабии в первой половине 20-х и в 28-м также возглавил работу по возрождению диверсионной работы на западных границах страны, но уже на новой и более качественной основе. Именно эти два человека возглавляли все мероприятия по возрождению «активки» в конце 20-х. Конечно, Берзин действовал не в одиночку. У него было несколько инициативных и опытных помощников с большим, по меркам тех лет, стажем разведывательной работы. Это прежде всего поляк Стефан Жбиковский, латыш Август Гайлис и Михаил Чхеидзе. Были сотрудники и рангом пониже, которые занимались в основном организацией обучения иностранных курсантов в специальных школах. Вся эта большая и трудоемкая работа, требовавшая самого пристального внимания, находилась под непосредственным руководством начальника Управления.
Основная идея новой концепции при разработке диверсионных действий в будущей войне заключалась в том, чтобы исключить возможность использовать советские диверсионные отряды и отдельных диверсантов на территории соседних стран в мирное время. Нельзя было допускать ошибок прошлого и начинать новую партизанскую войну на территории Польши и Бессарабии. Подобными операциями должны были заниматься только местные компартии, привлекая для этого только свои кадры. Но кадры местных партизан и диверсантов надо было подбирать, проверять, чтобы не затесались провокаторы, и обучать трудной науке партизанской борьбы в случае будущей войны. А будущая война во время «первой военной тревоги» считалась неизбежной, и к ней в Союзе готовились заранее. Заранее выводили на советскую территорию кадры будущих боевиков из местных компартий, заранее проводили их обучение на территории СССР и потом переправляли обратно в свою страну.
При разработке концепции диверсионных действий в будущей войне Берзин и его ближайшие помощники учитывали то, что в случае войны собственными силами, то есть силами Красной Армии, может быть обслужен только ближайший тыл будущего противника. В письме Уншлихту от 12 января 1928 г. Берзин писал, что «глубокий тыл противника обслужить значительно труднее. Там будут нами обследованы и подготовлены для диверсионных действий главным образом железнодорожные объекты, и мы почти не сможем охватить в глубоком тылу такие объекты, как военные заводы, воинские склады и проч. Также нам совершенно недоступна работа по разложению армий противника, особенно в части, касающейся подготовки этой работы». Он считал, что такие направления работы, как разложение армий будущих противников и действия в его глубоком тылу, в случае войны могут быть осуществлены только силами местных компартий, и для них это будет являться основной задачей партийной работы в мирное время.
Поэтому уже в начале года начались интенсивные переговоры с представителями компартий, которые выразили готовность развернуть эту работу, так как она соответствует намеченной руководством этих партий работе по военной линии. Но у обеих партий (польской и румынской) не было соответственно подготовленных кадров руководителей для этой работы. Поэтому Берзин предложил компартиям оказать содействие по подготовке нужных работников. Конечно, это не было его личной инициативой. Вопрос о военной подготовке иностранных коммунистов был согласован с Уншлихтом, а через него и с наркомом. Вполне возможно, что Ворошилов получил по этому деликатному вопросу поддержку и у Сталина. Без поддержки высшего партийного руководства организовывать на советской территории специальные школы для обучения иностранных боевиков и приглашать их в Советский Союз не решился бы и нарком по военным и морским делам.
Берзин со своими помощниками провели переговоры на эту тему с представителями компартий Польши, Финляндии, Эстонии, Латвии и Румынии, которые находились в СССР. Поляки согласились выделить 15 человек, финны – 5, эстонцы – 3 и латыши – 3 человека. Представители Румынии обещали выделить 6 человек, но Берзин, зная, что эта партия ослаблена репрессиями, не очень рассчитывал на прибытие представителей из этой страны. Поэтому было решено первый набор ограничить 26 курсантами с пятимесячным сроком обучения. В программу включили обучение методам агитации и пропаганды в войсках, тактику партизанских действий, подрывное дело и основные принципы вооруженного восстания. Общая смета расходов, включая дорогу сюда и обратно, а также расходы на обучение, определялась 20 000 рублей и 3000 американских долларов. Суммы были небольшими по сравнению с общими валютными расходами Управления (около миллиона долларов в год), и Уншлихт утвердил программу обучения и смету расходов.
Осенью 1927 г. состоялся очередной съезд компартии Польши. На нем было принято постановление об организации партийной работы и создании военного аппарата в предвидении возможной войны. Естественно, что представители Польской компартии, находившиеся в Москве, сразу же связались с сотрудниками Управления. Начались беседы и консультации об установках военной работы, о конкретных задачах на случай войны и о методах разложения армии. При этом имелось в виду использование индивидуального опыта отдельных партийных функционеров, которые занимались активной разведкой, а также изучение материалов Управления о состоянии и характере польской армии. Денег у поляков не было, и они предложили руководству Управления взять на себя все расходы по приему и обучению польских коммунистов, приехавших в СССР. При этом учитывалось то, что польские функционеры, окончившие курсы, будут работать в военном аппарате Польской компартии и использоваться Разведупром как агентура советской военной разведки. О переговорах с поляками и достигнутых договоренностях Берзин сообщил Ворошилову в специальном докладе в феврале 1928 г. В этом докладе также подчеркивалось, что всю ответственность за организационную и политическую сторону этого дела брал на себя, конечно, ЦК КПП.
Не обошлось и без вмешательства Коминтерна. Вопрос организации курсов был утвержден Пятницким и Бухариным, и сразу же приступили к практической работе. Берзин докладывал Ворошилову, что основным в программе является изучение армий и методов работы в войсках, а также изучение русского опыта в деле организации вооружения масс, ведения гражданской войны, партизанских действий и всех видов массового саботажа. Общее руководство подготовкой польских курсантов принял на себя представитель ЦК КПП при ИККИ Пурман. Наблюдение со стороны Управления было поручено Жбиковскому. Лекции начались 20 января 1928 г., весь курс обучения был рассчитан на шесть месяцев.
Совещание – 1928 годК осени 1928 года в Управлении закончили подготовку к новому совещанию начальников разведывательных отделов штабов военных округов. По сравнению с предыдущим совещанием, которое проходило в апреле 1927 года, Берзин решил увеличить число присутствующих и сделать совещание более солидным по составу и тематике обсуждаемых вопросов. Поэтому решили пригласить начальников разведывательных отделений штабов корпусов и значительно расширить присутствие ведущих сотрудников центрального аппарата Управления. Кроме того, также пригласили начальника Штаба РККА Б.М. Шапошникова и некоторых начальников управлений Штаба РККА. В списке, который Берзин утвердил у Шапошникова, оказалось 44 человека. Так же, как и на предыдущем совещании, первым выступал Берзин:
– Прошло полтора года со времени нашего последнего совещания, которое дало большой толчок в нашей работе. Подводя за этот период итоги нашей работы, мы можем сказать, что мы сделали большой шаг вперед в области подготовки командного состава в разведывательном отношении, уточнения и усовершенствования методов работы разведки, а в области информационной работы привлекли старший и средний комсостав к изучению армий наших противников.
Но эти успехи еще не решают стоящих перед нами задач; мы не должны останавливаться на этом, а обязаны идти дальше. Начальник Штаба указывал, что здесь у нас на последних маневрах выявился ряд недочетов в области ведения разведки. Хотя в данное время в результате нескольких выпусков курсов усовершенствования по разведке мы имеем на местах грамотных разведчиков, все же они, к сожалению, не умеют еще на деле применять свои знания.
Приходится констатировать, что наши товарищи, несмотря на теоретическую подготовку, не научились грамотно использовать все те средства разведки, которые в их распоряжении имеются.
Здесь, в центре, мы подошли к практическому изучению применения авиации как средства разведки, и в результате проведения опытов можно сказать, что она является одним из наиболее важных средств разведки. В области радио также ведутся опыты, и радио, без сомнения, займет одно из первых мест в числе средств разведки. Неумение использовать отдельные виды разведки и их комбинировать, ими маневрировать – основной недостаток наших разведчиков. Кроме усовершенствования, уточнения и углубления дела изучения наших вероятных противников, на что наши товарищи в округах обращают много внимания, необходимо также углубить изучение применения отдельных видов разведки.
В порядке определения роли отдельных видов разведки в общей системе разведки, на данном совещании поставлен вопрос о роли и значении агентурной разведки в корпусах. Этот вопрос осветит в своем докладе т. Бортновский. Мы просим как можно внимательнее отнестись к этому вопросу и проявить максимальную активность при его обсуждении.
Дефектов в нашей работе еще много. О дефектах, о недостатках и, если можно так сказать, «бесправном положении», в котором находятся наши работники на местах, будут говорить товарищи с мест. Будем надеяться, что данное совещание облегчит нам устранение имеющихся недочетов и недостатков.
Переходя к деловой работе, мы примем к сведению указание начальника Штаба, и в результате совещания сумеем предоставить ему наши соображения о тех мероприятиях, которые необходимо предпринять для устранения тех недостатков, которые имеются не только в работе окружных, корпусных разведывательных органов, но и в работе нашего Управления в центре.
В своем выступлении Берзин дал оценку той обстановке, которая сложилась к осени 1928 года. Штаб РККА и руководство разведки считали, что в следующем году опасность военного нападения будет возрастать непрерывно и все более ускоряющимися темпами. И для противодействия этой возможной угрозе от Управления требовалось срочно изучить все недостаточно освещенные вопросы, касающиеся вероятных противников, имеющие перспективное значение для разработки плана войны и вопросов оперативного характера. Кроме того, нужно было привести агентурные сети добывающего аппарата в такое состояние, чтобы они уже в 1929 году были пригодны для выполнения разведывательных задач военного времени в том случае, если этого потребует международная обстановка. Необходимо было закончить все работы по созданию аппарата «диверсионной (активной) разведки», которая могла бы нанести серьезный вред противнику в его тылу во время его мобилизации и сосредоточения.
И опять, так же как и полтора года тому назад, перед Управлением ставились те же «вечные» вопросы: изучение оперативной обстановки на западном театре военных действий, изучение изменений в области военной мощи, военно-экономической базы и организации подготовки вероятных противников СССР. А также осведомление о новейших достижениях военной техники за рубежом и промышленной и экономической мобилизации в крупнейших европейских странах.
Кроме того, Берзин обращал особое внимание в работе агентурного аппарата на вопросы, связанные с военно-политическим обеспечением будущей войны и ролью политического фактора в случае нападения на СССР западных соседей, поддержанных Англией и Францией. Это относилось к таким мероприятиям, как совещания, поездки крупных военных деятелей, договоры, соглашения, конвенции между буржуазными государствами, которые в той или иной мере затрагивают интересы СССР. Сюда же относилось и выявление обещаний и обязательств великих держав по отношению к нашим возможным противникам поддержать их материально и вооруженной силой.
Берзин хорошо понимал, что разработка и освещение агентурным аппаратом этих проблем в какой-то мере перекликается с работой политической разведки (ИНО ОГПУ) и отвлекает агентуру Управления от решения чисто военных задач. Но он знал и слабость агентурного аппарата «соседей» в военно-политических вопросах и не надеялся на то, что ему будут предоставлены необходимые материалы и информация. Поэтому и решил продублировать эту работу, чтобы получить более полный результат и иметь возможность сравнивать работу двух разведок.
Труд Разведывательного управления «Будущая война»Этот обширный труд, разработанный в информационно-статистическом отделе Управления во второй половине 20-х, был самым содержательным и обширным из того теоретического наследия, который оставил после себя этот крупнейший информационный центр военной разведки в межвоенном двадцатилетии. Более 800 страниц, отпечатанных на гектографе и сведенных в пять томов, были выпущены тиражом в 80 экземпляров – достаточно большой тираж для теоретических трудов военной разведки того времени. Предисловие подписал Берзин, сопроводительное письмо вдохновителю разработки этого фолианта Михаилу Тухачевскому – начальник информационного отдела Александр Никонов. Они оба принимали самое активное участие в разработке основных положений этого труда, и их творческое содружество дало отличные результаты.
15 июля 1928 г. новый командующий войсками Ленинградского военного округа М.Н. Тухачевский вскрыл лежащую на его письменном столе бандероль, доставленную фельдсвязью из Москвы. Пять томов отпечатанного на гектографе труда «Будущая война» были выпущены 4-м Управлением Штаба РККА. Солидный многотомный фолиант предназначался только для высшего командного состава. В первом томе лежало отпечатанное на машинке письмо.
Лично.
« Уважаемый Михаил Николаевич.
Сегодня закончили брошюровку первых экземпляров проведенного под Вашим руководством труда «Будущая война». Спешу прислать Вам это наше коллективное детище с выражением признательности за то идейное руководство и ту поддержку, которую 4-е Управление получило от Вас в процессе выполнения этой ответственной и сложной работы. С нетерпением жду Ваших указаний и замечаний по существу развиваемых в труде взглядов, хотя я знаю, что Вы в настоящий летний период вряд ли сможете быстро прочесть труд. Рассчитываю, что к концу августа или к началу сентября Ваш отзыв уже будет получен. А насколько этот отзыв важен для всей нашей последующей работы, объяснять не нужно.
Труд удастся довести до сведения наиболее заинтересованных в нем кругов, так как он напечатан в 80 экземплярах и будет разослан по центральным управлениям и штабам военных округов…»
Под письмом, датированным 9 июля, стояла подпись А.М. Никонова – начальника 3-го информационного отдела Управления. В этом отделе систематизировалась и анализировалась вся информация зарубежной агентуры Управления. В сектора отдела также поступали газеты и журналы из многих стран мира. Совместный анализ секретной и открытой информации позволял Управлению давать высшему военно-политическому руководству страны полную и достоверную информацию о важнейших событиях и в Европе, и в Азии.
Труд аналитиков военной разведки был тщательно изучен, отзыв написан, и пять томов с грифом «Совершенно секретно» легли на полку сейфа командующего войсками округа. После возвращения Тухачевского летом 1931 г. в Москву эти тома хранились в сейфе заместителя председателя Реввоенсовета до 1937 г. После ареста Тухачевского сейфы в его кабинете очистили, и все эти документы попали в хранилища Центрального государственного архива Красной Армии, где и лежат до сих пор. Такова была судьба одного из 80 экземпляров труда Управления «Будущая война». В 1998 г. Генштаб переиздал этот труд с грифом «Для служебного пользования».
Конечно, оценки военно-политического положения страны в этом капитальном труде давались с позиций того времени. Еще окончательно не утихли призывы к мировой революции, вооруженные силы страны готовились поддержать борьбу пролетариата в Европе и Азии, и китайская революция, как казалось, давала шанс для изменения политической карты азиатского континента. Советский Союз в 20-е годы являлся единственным пролетарским государством, осуществлявшим социалистическое строительство в условиях капиталистического окружения, и играл роль авангарда и оплота международного революционного движения. Мир раскололся на два враждебных лагеря. В 1928 году, когда был закончен труд «Будущая война», между этими лагерями существовало состояние неустойчивого равновесия, именуемое «Мирной передышкой». Но полоса этой передышки считалась временной и должна была смениться неизбежным военным столкновением капиталистического мира с СССР.
Исходя из этого, при анализе военно-политического положения страны руководство военной разведки считало, что будущее военное столкновение между капиталистическим миром и первым социалистическим государством неизбежно. И это было не только мнением Берзина и Никонова. Тухачевский также считал в это время будущую войну неизбежной, и вся его работа на посту начальника штаба РККА в то время была посвящена подготовке армии и страны к будущему конфликту с мировой капиталистической системой.
При определении различных вариантов будущего конфликта аналитики из Управления исходили из того предположения, что война Советского Союза с капиталистическим миром возникнет только по инициативе последнего. Вариант нападения СССР на какого-либо из своих западных, южных или дальневосточных соседей тогда не допускался и не рассматривался. Считалось, что «целью империалистов является ликвидация советского строя в бывшей России, овладение ее рынками и источниками сырья и подчинение ее своему влиянию». Определилась и последовательность этапов в разрешении империалистами «русской проблемы»: сначала политическая подготовка нападения, выражающаяся в попытках к установлению единого антисоветского фронта и осуществлению внешнеполитической изоляции СССР, затем экономическая блокада и, наконец, военная интервенция.
Конечно, в Управлении не считали, что против Советского Союза выступят все государства, окружающие страну, со своими вооруженными силами. В антисоветский фронт могли войти только некоторые наиболее агрессивно настроенные против нашей страны государства, образовав военно-политическую коалицию, в которой они возьмут на себя задачи вдохновителей и банкиров, финансирующих это «предприятие», другие составят военно-экономическую и военно-техническую базу для антисоветского вооруженного фронта, а третьи явятся поставщиками «пушечного мяса». О начале войны иллюзий не питали, и вывод был здесь однозначным – «будущая война, вероятнее всего, начнется без формального объявления ее».
В те годы наиболее враждебную политику по отношению к СССР проводило консервативное правительство Великобритании. Оно и было главным инициатором всех антисоветских комбинаций, направленных на создание антисоветского блока из западноевропейских стран и образование военно-политического союза из всех западных соседей – Финляндии, Эстонии, Латвии, Литвы, Польши и Румынии, то есть создание плотного «санитарного кордона» на западных границах страны. Большие усилия прилагало английское правительство для того, чтобы ограничить влияние Советского Союза в странах Востока – Турции, Персии, Афганистане и в первую очередь в Китае.
Финляндия и Прибалтийские государства обладали незначительным военным потенциалом и в случае войны могли в основном использоваться как плацдармы для действия вооруженных сил крупных держав. Планы использования их территории английским экспедиционным корпусом для захвата Ленинграда и дальнейшего наступления на Москву разрабатывались в английском генштабе, и об этом было известно в Управлении. Основными противниками на западной границе страны считались Польша и Румыния, имевшие крупные вооруженные силы, связанные между собой военным договором, направленным против СССР, и опиравшиеся на помощь и поддержку Франции и Англии.
В 1928 г. военно-политическая подготовка западных соседей к войне против СССР продолжалась. Управлению были известны многие секретные документы, подписанные в Варшаве и Бухаресте. Польско-французская военная конвенция дополняла союзные договоры 1921 и 1925 годов. В случае войны с СССР Польше обеспечивались поставки французского вооружения, военные советники и инструктора должны были участвовать в боевых действиях против частей Красной Армии. Польско-румынский союзный договор, заключенный в 1921 г., был также дополнен военной конвенцией. Предусматривались совместные военные действия польско-румынских войск, объединенное военное командование в случае войны. Польский и румынский генштабы координировали свои планы войны против СССР.
Не было тайной для советской военной разведки и тесное военное сотрудничество Польши с Латвией и Эстонией. Регулярные встречи руководителей генштабов этих стран, встречи представителей разведок, действовавших против СССР, обмен разведывательной информацией о Красной Армии – все это было известно в Управлении. Вывод из имевшейся информации был однозначным – совместное выступление этих государств в случае войны Польши и Англии против СССР можно считать наиболее вероятным.
В предисловии труда отмечалось, что для того, чтобы план войны мог получиться достаточно обоснованным и глубоким, чтобы он мог стать руководством к ведению войны при современных сложных условиях, необходимо при его составлении опираться на четко сформулированные положения о характере будущей войны. Выработке этих положений и был посвящен этот большой по объему труд аналитиков Управления. Задача разработки таких положений и анализа условий будущей войны, по мнению аналитиков, должна составлять в настоящее время, то есть в 1928 г., один из существенных элементов работы органов по подготовке армии и страны к войне. Анализ иностранной военной и военно-политической литературы, а также имевшихся в Управлении документов иностранных генштабов показывал, что проблема определения характера будущей войны стала весьма актуальной и что в настоящее время составление продуманного и обоснованного плана войны немыслимо без работы над разработкой этой проблемы.
В Советском Союзе, считали в Управлении, также нужна работа по изучению условий будущей войны. Но для правильной разработки плана будущей войны необходимо всестороннее рассмотрение конкретных условий той войны, которая угрожает Советскому Союзу со стороны капиталистического мира. Поэтому и возникла потребность в специфическом совершенно секретном труде, который содержал бы в себе анализ конкретных условий будущей войны при наиболее вероятном ее варианте.
Необходимость разработки подобного труда хорошо понимал и тогдашний начальник Штаба РККА М.Н. Тухачевский. 25 января 1926 г. он разослал директиву всем управлениям Штаба о разработке основных положений теории будущей войны. В документе указывалось, что «одним из существеннейших вопросов нашей подготовки к войне является вопрос об определении характера предстоящих нам войн – в первую очередь, конечно, на европейском театре». При этом директива содержала указания, что выполнение этой задачи не может быть достигнуто сразу же и в короткий срок, так как подлежащая изучению проблема является чрезвычайно сложной и новой, не имеющей до сих пор ни одного аналогичного труда. Тухачевский писал: «В настоящей записке я лишь предварительно ставлю вопросы об изучении характера предстоящих нам войн. Самым скверным было бы, если бы мы пошли по пути упрощенных выводов и предвзятостей. К оформлению наших взглядов по вопросу о характере будущих войн мы будем подходить постепенно в процессе самой нашей работы по подготовке обороны Союза…». Такими были взгляды крупнейшего военного теоретика на эту проблему в конце восстановительного периода. Естественно, что в начале 30-х, после появления на вооружении РККА большого количества таких средств борьбы, как авиация и танки, эти взгляды изменились, и потребовалась разработка уже новых вариантов теории будущей войны.
