Текст книги "Крамер против Крамера"
Автор книги: Эвери Корман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
– Конфеты? У вас в доме конфеты? – спросил фармацевт. – Разве ты не знаешь, что сахар вреден для организма, а леденцы плохо действуют на зубы?
Пусть они в Бостоне не волнуются, заверял их Тед. Они выразили желание встретиться с миссис Валевской, чтобы она лично доложила им, чем она занимается весь день. Он отказал им в этом. Они решили взять Билли с собой в зоосад. Он сказал, что это было бы неплохо, но не будут ли они сетовать относительно Джоанны, расстраивая Билли? Они снова вспомнили свою дочь.
– Мы хорошо воспитывали её. И я не знаю, как ей тут жилось, – резко сказала Гарриет.
– Вы и сами должны понимать, в чём дело, – ответил Тед. – Может быть, она была слишком избалована и, столкнувшись с трудностями, повела себя, как балованное дитя.
– Тс-с-с! Тут ребёнок! – предупредила его Гарриет.
Снова обрушив на ошеломлённого Билли град поцелуев, они повели его в зоопарк, а Тед отправился в соседний кинотеатр, где посмотрел вестерн, единственным достоинством которого было то, что он не оказал на него ровно никакого воздействия. Все вернулись во второй половине дня, у Билли слиплись губы от съеденных им леденцов, а рубашка была в пятнах от пиццы. Счёт игры: Ребёнок – 2, Фармацевт – 0. Они решили остаться в Нью-Йорке ещё на день, предпочтя номер в мотеле дивану Теда, который он предложил им, стараясь быть вежливым.
Наутро Гарриет и Сэм появились у их дверей к восьми часам» готовые к путешествию по городу. Билли выразил желание снова отправиться в зоосад, и они пошли будить животных, вернувшись около полудня.
– Нам пора топ-топ, – сказала внуку Гарриет. Топ-топ в Бостон, топ-топ в Линн, если будешь зевать, не успеешь в кровать. Детские игры, которыми Джоанна любила забавляться с Билли. Воспоминание промелькнуло перед Тедом. Теперь в доме от него ничего не осталось, кроме слабых отголосков.
– Если вы что-то услышите от Джоанны, – сказал он им, – передайте ей… – он замялся, не зная, что сообщить, – что у нас всё прекрасно.
– В самом деле? – осведомилась она. – Ты в самом деле считаешь, что у вас всё прекрасно?
Следственная группа рассталась без рукопожатий. Родители Джоанны сделали свои собственные выводы. Они сочли Теда виновным в том, что их дочь покинула свой дом.
В течение последующих недель, когда стало окончательно ясно, что Джоанна Крамер в самом деде оставила своего мужа и своего ребёнка, окружающие стали видеть в её поступке то, что они считали необходимым для обретения внутреннего спокойствия. Ларри сказал, что наконец-то Теду представилась прекрасная возможность заняться самим собой. Тед ответил, что пока он не испытывает интереса к общественной жизни, она не занимает его мысли. «Кто говорит о твоих мыслях? – удивился Ларри. – Если у тебя есть приятель, Тед, он просто обязан позаботиться, чтобы тебя расшевелить».
Взгляды родителей Теда располагались на другом конце спектра мнений. Самым важным для них было – ситуация с браком. Положение, в котором он очутился, волновало их несколько меньше.
– Мы ещё даже не разведены.
– Так чего же ты ждёшь? – спросила его мать.
Надо было начинать юридические процедуры. По совету Дена, к которому он обратился в поисках юриста, Тед направился к достаточно известному адвокату, который специализировался на бракоразводных делах,
– Люди не станут осуждать тебя за развод, – сказала ему мать. – Я всем говорю, что вы уже развелись.
– Сомневаюсь, что это событие станет широко известно в штате Нью-Йорк,
– Вовсе не смешно. Во всяком случае, я должна что-то объяснять. Я говорю, что мальчик остался жить с тобой, потому что эта шлюха завела роман.
Он переговорил с братом, отдалённым от него многими десятками миль; Ральф предложил денег. Тед отказался. Предложение займа было единственным, что пришло ему в голову в этот момент, и он передал трубку своей жене Сенди, которая сказала, что вообще никогда не любила Джоанну. Если бы её дети уже не были в столь зрелом возрасте, она могла бы на какое-то время взять Билли к себе. Отдав друг другу долг вежливости, они попрощались, чтобы в течение нескольких месяцев не испытывать необходимости в общении.
Тельма видела в Джоанне ангела мщения за все распавшиеся браки. Остановившись с кофейником в руках, она сообщила Теду, что уход Джоанны заставил проявиться «некоторые вещи».
– Чарли сказал мне, что у него была связь. Он просил у меня прощения и получил его. Я тоже развожусь с ним.
Чарли явился на следующий вечер.
– Тельма сказала, что я могу жениться на своей лаборантке. С чего мне на ней жениться? – Когда он покидал его, пропустив несколько порций виски, то сказал: Если бы не вы, у меня по-прежнему был бы счастливый брак.
Родители Джоанны принимали участие в сложившейся ситуации, бесконечно посылая игрушки, стараясь возместить для себя потерю Джоанны подарками внуку и долгими телефонными разговорами издалека с ребёнком, который никак не мог привыкнуть к ним.
– Билли, это бабушка!
– И дедушка! Я тоже здесь, Билли!
– А, привет.
– Как ты там, Билли? Что ты делаешь? – задавала она ему вопросы.
– Ничего.
– Ничего? Ой-ой, такой большой мальчик, как ты, должен чем-то заниматься.
– Играю.
– Восхитительно. Ты слышишь, Сэм? Он играет. А во что ты играешь?
– В удочку.
– Удочку. Просто прекрасно – в удочку. А что это такое – удочка?
– Я лежу в пижаме на кровати и стараюсь, что бы моя пиписка качалась как удочка.
– Ах, вот как…
Каким он был ребёнком? Билли была свойственна некоторая восторженность. Он могсовершенно искренне воскликнуть, как он делал время от времени: «Какой прекрасный день, папа!» Он был нежным и любящим малышом, решил Тед. Он был не очень агрессивен, и Тед задумался: а что, если Билли вырастет по его образу и подобию? Что, если Билли» как и его отец, будет страдать отсутствием напора и натиска?
Его поражала яркость воображения ребёнка, его сказки о летающих кроликах, об Оскаре-Брюэге» который на подземке ездил в Париж; как он из палочек делал ракеты, а камешки становились двигателями; он настолько увлечённо играл в свои выдумки, что Тед даже осведомился у педиатра, не стоит ли ему обратить на это внимание. Доктор сказал, что этому можно только радоваться. Освободившись от груза беспокойств, он и стал радоваться, как каждый раз, когда они беседовали о смысле существования.
– А что ты делал, папа, когда был маленьким мальчиком?
– Играл в те же игры, что и ты.
– И ты тоже смотрел «Сезам»?
– Тогда не было «Сезама». И телевизоров не было.
Билли попытался усвоить сказанное.
– У вас вообще не было телевидения?
– Оно ещё не было придумано. Никому ещё не пришла в голову идея о телевидении.
Не существовала такая неотъемлемая часть их жизни, как телевизор? Ребёнок пытался понять, как это могло быть.
– А был тогда яблочный сок?
– Да, яблочный сок у нас был.
И Тед пытался сам понять, что же это такое быть четырх лет отроду, когда стараешься усвоить окружающий мир.
Они вышли после «Бюргер Кинга», куда Тед специально водил мальчика вечером в пятницу.
– Когда тыбыл маленьким, был «БюргерКинг»?
– Нет, Билли, его не было.
– Чего же ещё не было?
– Ну, не было закусочных Макдональдса. Не было астронавтов. Не было ведёрок с мороженым, которых ты можешь держать дома, потому что морозильники везде не были такими большими. И не было таких мам, которые бросали своих мужей и своих малышей, сказал он про себя.
Ден рекомендовал ему фирму «Шонесси и Филлипс», подчеркнув, что она состоит из поклонников футбольной команды «Гиганты», к которым относится и сам Джон Шонесси. В первые пятнадцать минут их знакомства Шонесси» высокий» элегантный мужчина лет пятидесяти, обсуждал всю историю клуба «Гиганты», явно стараясь установить контакт со своим будущим клиентом. Наконец разговор перешёл к делам Теда.
– Я бы сказал» что моё дело можно решить в два счёта – начать и кончить.
– Ничего подобного. Я мог бы припомнить вам пару десятков дел» которые, казалось бы» тоже только начать и кончить, как вы выразились – так все зубы на них обломали.
– Не пугайте меня, пожалуйста. Ден ввёл вас в курс дела?
– Ваша жена предпочла удалиться от семейного очага. Она высылает вам соответствующие бумаги и она готова подписаться под чем угодно.
– Расскажите мне, как работает этот механизм. И сколько это может продлиться? Сколько будет стоить?
– Ну, первое, что вам стоило бы усвоить, – это то, что мы знакомы с позициями обеих сторон. Клиентами у нас бывают и жёны, и мужья. Мы понимаем и тех, и других. Второе – развод может быть довольно запутанным делом. И я бы сказал, что, коль скоро вы живёте здесь, приходится подчиняться правилам. Забудьте о том, что она вам причинила. Вы можете действовать двумя путями. Объявить, что она вас просто бросила. Решение займёт примерно год. Слишком долго. Или же можно утверждать, что она жестоко и бесчеловечно обращалась с вами тогда потребуется несколько месяцев.
– Жестоко и бесчеловечно…
– Вам надо посетить врача. Он явно подтвердит, что вы находитесь в состоянии большого напряжения. Ведь вы испытываете напряжение, не так ли?
– Ну, видите ли…
– Вы в напряжении. Что же касается последней части вашего вопроса… Две тысячи долларов.
– Ух.
– Как говорят, я старый профессионал. Я получил образование в Сент-Джоне. Часто публиковался. Да, мок услуги обходятся недёшево. Люди платят, чтобы их дела были в порядке, и я бы сказал, что вам это не помещает.
– Честно говоря, я этого не ожидал. Хотя какого чёрта – пусть так и будет!
– Прекрасно, Вы обрели хорошего юриста, Тед. Расторжение брака должно быть проведено чётко и ясно. Нас интересует только ваша жизнь.
В юристе он не сомневался. Но две тысячи долларов… Неплохо было бы после завершения всех дел представить счёт Джоанне.
Садик Билли организовал недорогую воскресную группу, которая собиралась по утрам, и Тед записал туда ребёнка. Воспитательница была очень внимательна к Билли, когда он только начал посещать садик, и сказала Теду, что, по её мнению, мальчик вполне освоился с коллективом. «Дети куда более гибки, чем мы себе представляем», – сказала она. Тед перестал ломать себе голову, как он должен развлекать Билли в конце недели, не чувствуя больше, что он должен быть рядом с ним каждый час. Игровая площадка в парке, в нескольких кварталах от их дома, была полна конструкций, которые очень радовали Билли; бассейн с брызгалками, а за воротами парка – изобилие лотков, готовых угощать лимонадом и мороженным. Тед сидел сам по себе, почитывая газеты и журналы, а Билли время от времени подбегал к нему, отрываясь от своих занятий, и просил купить мороженое. Тед не собирался убеждать его, что играть надо только со своим папой, но в течение дня они играли и на пару и Тед изображал великана, когда Билли втягивал его в игры, созданные его воображением.
– Давай играть в обезьянок.
– Каких обезьянок?
– Ты будешь папа-обезьяна, а я буду ребёнок-обезьяна и мы будем лазать по игровой площадке.
– Но не на все.
– На горку.
– О'кей. Я буду лазить на горку.
– И ты будешь визжать как обезьяна.
– Папа не может визжать как обезьяна.
– И ещё ты будешь ползать по земле.
– Почему бы мне не быть прямоходящей обезьяной?
– Таких обезьян не бывает.
В ходе переговоров они решили этот сложный вопрос.
– Ну, хорошо, – сказал Тед, – значит, ты будешь визжать и ползать, а я буду чесаться как обезьяна.
– Здорово. Папа-обезьяна, которая чешется.
И они стали карабкаться на какую-то горку, расположенную в Африке, считая себя обезьянами или, что касается Теда, облагороженными обезьянами.
В жаркое июльское воскресенье они явились на игровую площадку, готовясь провести там время; большую часть его Билли провёл над брызгалками, где к нему присоединился и Тед, закатав брюки и сняв туфли и носки, как и большинство родителей. Затем Тед устроился за чтением в сторонке, пока Билли носился вокруг, брызгался водой, прыгал и кувыркался, счастливый от того, что весь день может провести в плавках.
– Будь моим водоносом, – сказал Тед, и Билли, наполнив пластмассовое ведёрко водой, стал носить его к Теду и поливать склонённую голову отца, заливаясь счастливым смехом. Они оставались тут допоздна, и когда спала жара, а тени удлинились, парк обрёл особую прелесть. У Теда было ощущение полноты жизни. Билли весь день хохотал, носясь без устали. Они были одним целым; он не мог отделаться от мысли, что если дети в самом деле умеют приспосабливаться к обстоятельствам, то и взрослые тоже. Оглянувшись, он внезапно обнаружил, что Билли нигде не видно. Его не было ни рядом с брызгалками, ни в песочнице, ни на лесенке, ни на вышке. Тед торопливо осмотрел игровую площадку. Мальчика тут не было.
– Билли! – крикнул он. – Билли! – Тед кинулся ко входу в парк, где располагался бассейн, но Билли не было и там. Билли! Билли! – И вдруг краем глаза он заметил его. Мальчик, покинув площадку, шёл по дорожке парка. Тед кинулся за ним, выкрикивая его имя, но тот не обернулся, прибавив шагу. Но Тед бежал быстрее и наконец оказался в нескольких ярдах от него. И тут он услышал, как мальчик зовёт: «Мама! Мама!», обращаясь к высокой женщине с чёрными распущенными волосами, которая шла перед ним. Билли догнал её и схватил за юбку. Повернувшись, она посмотрела на него, обыкновенная женщина, прогуливавшаяся по парку.
– А я думал, что ты моя мама, – сказал он.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Ларри сказал, что это сделка века: за эти деньги он получит целый дом на Файр-Айленде, совершенно потрясающе, у хозяйки будет нервное расстройство.
– Если останется в доме? – уточнил Тед.
– Понятия не имею. Договорились с четвёртого июля, что приходится на конец недели. Она ещё никого не видела, но когда уик-энд кончится, она задницы от кресла оторвать не сможет.
Тед усомнился, что стоит ли использовать слабость владелицы дома, в результате чего его обитатели могут вызвать у хозяйки нервное расстройство. Но, по настоянию Ларри, он согласился позвонить организатору коммуны, дизайнеру интерьеров, как назвал её Ларри, у которой был десятилетний сын.
– Я, как и все, отношусь к числу одиноких родителей, – сказал Тед по телефону. Он засмущался, уловив, с каким интересом она восприняла его сообщение. Словно бы он обрёл определённую категорию.
Мы бы не хотели, чтобы у нас в доме были откровенные холостяки, – сказала она. – Вы вполне подойдёте. И вымужчина. Нам нужен ещё один мужчина.
В пятницу в половине шестого Этта привела Билли на станцию Лонг-Айленд. Вокзал был переполнен людьми, которые стремились выбраться из города, сесть на ближайший поезд, доехать до пригорода, на берег моря, и Тед отчаянно проталкивался среди толпы. Увидев Этту и Билли, ожидавших его, он так поразился их виду, что сбился с шага. Билли, человечек, который играл для него такую большую роль, главный персонаж в его жизни, в этой мяту щей толпе казался таким хрупким и маленьким. Малыш, хрупкий маленький ребёнок, он держал Этту за руку.
– Привет! – крикнул ему Тед, и ребёнок, кинувшись к отцу, повис у него на шее, словно они не виделись несколько недель; он был искренне поражён тем чудом, что его собственный папа вдруг возник из кишащей вокруг толпы.
Тед всегда считал, что Оушн-Бич в Файр-Айленде слишком запружён людьми, обливающимися потом. Но вдруг, посмотрев на него глазами Билли, приковавшегося взглядом к лоткам с мороженым, к витринам игрушек, к стойкам пиццы – «А ты и не говорил, что тут есть пицца!» – он понял, что Оушн-Бич не уступает Каинам.
Он нашёл дом, ничем не отличающийся от всех прочих бунгало, с портиком над крыльцом, с розовой надписью над дверью, гласившей «Дорогая Глория». Сама обладательница этого имени появилась в дверях – полная женщина, лет под сорок, в обрезанных выше колена джинсах. Её рубашка-безрукавка отвечала последней моде, поскольку откровенно сообщала надписью под вырезом: «Большие Груди». «Должно быть, вы Тед?» – пробасила она низким голосом, и Билли сразу же спрятался Теду за спину. Она представила его «домоправительнице» по имени Эллен, независимой издательнице с одиннадцатилетней дочерью, психиатру Бобу с шестнадцатилетним сыном, который всё лето не отходил от него, и сорокашестилетней владелице магазина «Здоровая пища» Марте, у которой была девятнадцатилетняя дочь. В доме была общая столовая, гостиная и пять спален. Правила предписывали каждому родителю, который явился сюда без своей половины, спать рядом со своим отпрыском.
В соответствии с правилами, текст которых висел над раковиной, каждый родитель нёс полную ответственность за поведение своего ребёнка за обеденным столом. На долю домоправительницы приходилась готовка, но никто, кроме соответствующего родителя, не должен был обращать внимания на капризы ребёнка во время еды. Любой родитель мог в любое удобное время сварить кукурузные початки или явиться на кухню, чтобы под струёй холодной воды остудить их. Эллен, редактор, женщина шести футов ростом, под сорок лет, демонстрировала остальным, как хорошо у неё получаются цыплята. Психиатр, сдержанный сутулый мужчина, сорока с лишним лет, почти не говорил с остальными. Его Сын, такой же сутулый, смахивающий на отца, казалось, и по возрасту, тоже был неразговорчив. Владелица магазина здоровой пищи всем своим внешним видом демонстрировала качество своей продукции – при росте в пять футов и один дюйм она весила около ста девяноста фунтов, а её дочь была на несколько дюймов выше и на несколько фунтов тяжелее. На десерт они предпочитали пирожные из чистого шоколада.
После обеда явился Ларри. За прошедшие несколько лет друзья виделись не так часто, и когда в знакомой обстановке Файр-Айленда снова появился Ларри, они опять почувствовали себя давними друзьями, хотя пышная шевелюра его приятеля поредела и на макушке стала просвечивать тонзура; глядя на Ларри, Тед подумал, что время не щадит и его.
– Вечером предстоит потрясающая вечеринка. Высшего класса. – Это-то у него не изменилось.
– Я предпочёл бы остаться с Билли.
– Бери Билли с собой. Мы его там уложим.
– Ларри, ты потрясающ.
– Конечно. Это же Файр-Айленд, старина. – И он обратил своё внимание на Глорию, которая сменила свою безрукавку «Большие Груди», запачканную во время обеда, на чистую с теми же «Большими Грудями».
Тед с Билли прекрасно провёл время на пляже, где Тед даже осмелился сыграть несколько партий в волейбол, пока Билли строил песочные замки. Ларри позвонил с Оушн-Бич в воскресенье днём. Он готов встретить Теда в шесть на материке и подбросит его домой – надёжный друг Ларри.
– Одна маленькая штучка. Ничего не говори Глории обо мне. Мы расстались.
– Ларри, когда вы успели расстаться? Вы же ещё даже не сошлись.
– Мы занимались этим всю неделю, Но чем ты занимаешься, приятель? Ты ещё никого не подцепил?
– Никого не встретилось.
– Так ищи! Иди ищи и хватай первую же леди.
Со времени ухода Джоанны прошло четыре месяца. Женщины пока его не волновали. Шесть лет с тех пор, как он познакомился с Джоанной, Тед не притрагивался к другой женщине.
– Всё это было так давно, – сказал Тед. – Я даже не представляю, как они сегодня предпочитают обниматься.
Глория позвонила в колокольчик, собирая всё общество. Она извинилась перед Тедом, что сбор носит несколько военизированный характер, но всё равно звонила в колокольчик. «Помогает собирать всех», – объяснила она. Он звучал по воскресным вечерам, когда предстояло отчитываться в расходах – сколько пошло на содержание дома, сколько на его обитателей, и так далее. Это была часть совместного бытия, о котором он забыл – паевой взнос. Собирается ли Тед сейчас вносить его? Его доля была двести долларов, что, как Ларри объяснил ему, было исключительно дёшево.
– Не уверен, – сказал он и все остальные удивлённо воззрились на него, словно он оскорбил каждого из них.
– Я хотел бы переговорить с другим членом моей команды.
Билли был на воздухе, играя в прятки с приятелем из соседнего дома. Тед было сказал ему, что им надо отправляться домой, но не успел он продолжить, что они могут и остаться, стоит только решить, как Билли разразился слезами. Он не хочет оставлять ни этот домик, ни остров, ни своих друзей. Тед выложил двести долларов. Он обрёл официальный статус обитателя дома, члена команды и одинокого родителя в обиталище Дорогой Глории.
В конце недели Оушн-Бич бывал заполнен скопищем людей, которые путешествовали из бара в бар и по знакомым компаниям. Соседи же Теда предпочитали сидеть дома. Так им было удобнее и уютнее. Он тоже мог сидеть в гостиной, вместе с остальными, читая или болтая, что избавляло его от необходимости сталкиваться за стенами с обществом холостяков.
– Я испытываю такое напряжение в течение недели, – сказала Марта. – И с нетерпением жду возможности расслабиться.
Но Тед чувствовал напряжение в самом доме, которое росло с первого же уик-энда, что он провёл в нём, когда Марта, Эллен и Глория основательно загуляли ночью и утром тихонько, никого не встретив, вернулись домой. Джордж, психиатр, редко покидал своё кресло. Самый широкий круг знакомств из всех жильцов дома был у Билли. Он обзавёлся по соседству пятилетним приятелем Джоем, и они постоянно играли то у одного, то у другого, или вместе с другими детьми гоняли на маленьких красных велосипедиках по тротуарам.
В субботний вечер третьей недели своего пребывания здесь Тед остался наедине с Джорджем в гостиной. Оба читали. Он счёл себя обязанным перекинуться с Джорджем несколькими словами. Они редко разговаривали.
– Интересно? – спросил Тед, хотя вопрос был не из ряда выдающихся.
– Да.
Джордж продолжал читать.
– О чём эта книга? – Неужели я в самом деле спросил его? Ему захотелось взять свои слова обратно.
– О старости, – ответил Джордж, явно давая понять, что хотел бы положить конец разговору.
Через полчаса Тед закрыл книгу об океанографии, которую он читал, и пожелал соседу спокойной ночи.
– Вас оставила жена? – неожиданно спросил Джордж, удивив его.
– Да. Несколько месяцев назад.
– Понимаю.
Казалось, Джордж обдумывал сказанное. Тед ждал. Всё-таки этот человек был психиатром.
– Я думаю, – медленно сказал Джордж, тщательно подбирая слова, – что вам стоило бы больше гулять.
– Стоило бы гулять? Джордж, я наслушался этих советов ещё от своей матушки.
Больше терпеть он не мог. Шла уже вторая неделя августа. Билли играл в доме у своего приятеля и его пригласили там на обед. У Теда было как минимум два часа для себя, а неподалёку проходила вечеринка с коктейлями. Налив себе виски, туда он и отправился со стаканом в руках. Когда он шёл по дорожке, направляясь к соседнему дому, льдинки позвякивали о стенки стакана. Он оказался в гуще людей и перед собой и сзади, которые прохаживались с бокалами в руках; вокруг стоял шум коловращения. Он заметил её по другую сторону комнаты, самую красивую девушку на вечеринке, и стал проталкиваться к ней, чтобы узнать, как её зовут и номер её телефона – может, они могли бы встретиться в городе, погулять вместе, а потом пожениться, и,… Джоанна, Джоанна, где ты? Глаза его заплыли влагой, но он смахнул её. Больше с Ним такого не повторится.
Здесь же был и Ларри, обнимая за плечи свою очаровательную пухленькую находку. Он махнул Теду, чтобы тот двигался к нему, и Тед стал проталкиваться в его сторону.
– А, вот и ты, старина. Тед, это Барбара. И её подруги, Рода и Синтия.
Подружка Ларри была хорошенькой, крепко сбитое, из тех, которым пальца в рот не клади. Всем им было тридцать с небольшим. Рода была невысока, толстовата, с нескладной фигурой. Тед предпочёл бы не общаться с ней, хотя сейчас, несмотря на её внешний вид, он чувствовал к ней расположение. Она тут, как и он, была явно не к месту. Синтия была более привлекательной, хрупкая шатенка с изящной фигурой.
– Тед на пути к окончательному выздоровлению.
– Что-то вроде.
– Я вам кое-что скажу, девушки, но особенно не распространяйтесь. Он один из самых крутых мужиков в своём деле.
Они засмеялись, хотя в их веселье чувствовалась какая-то натужность. Поскольку Тед к ним не присоединился, Синтия быстро остановилась.
– Чем вы занимаетесь, Тед? – спросила она.
– Я продаю место для рекламы.
Ему пришлось подробнее объяснить ей суть своих занятий.
– Когда вы видите в журнале рекламное объявление, кто-то должен найти его автора и предложить ему место для размещения рекламы. Я представляю несколько журналов и я звоню по рекламным агентствам и уговариваю их приобрести место в журналах, которые числятся среди моих клиентов.
– Звучит просто потрясающе.
– А вы чем занимаетесь?
– Я секретарша в юридической конторе.
– Прекрасно.
Барбара пригласила Ларри на обед, а затем такого же приглашения от Синтии удостоился и Тед. Заскочив домой, он попросил Марту уложить Билли спать. «Тебе будет с ней очень хорошо», – успокоил он Билли, после чего отправился по приглашению. Там была и другая женщина, соседка Синтии, которая тоже пригласила на обед мужчину примерно его лет; Мать Барбары собиралась куда-то на уик-энд; она казалась едва ли не моложе своей дочери. Её гостями были двое мускулистых мужчин в плотных рубашках, с которыми она познакомилась на пристани, где у них стоял катер. Они притащили с собой целый ящик пива.
– Сомневаюсь, чтобы эта вечеринка удостоилась внимания женской странички «Таймса», – шепнул Тед Ларри.
– Подожди, пока мы не сядем к столу.
Внезапно появилась Барбара с бифштексами для каждого, встреченная шумным всеобщим весельем. Владельцы катера взяли на себя их приготовление. Тед с Ларри занялись салатом. Пиво и алкоголь лились рекой. Выяснилось, что один из владельцев катера – ярый болельщик футбола, и за столом начались нескончаемые спортивные разговоры. Мать Барбары выставила ореховый торт, что вызвало очередной взрыв веселья. Все наперебой восторгались едой, говорили, как здорово они проводят тут время и как было бы хорошо, если бы все они обитали вместе в большом доме. Синтия была среди окружающих самым тихим существом, словно бы опасалась, что, если она будет слишком много говорить, это испугает её спутника и он может исчезнуть. Она расспрашивала Теда о его работе, он интересовался её занятиями. Кто-то включил на полную мощность музыку, и Тед оказался на одной из тех громогласных вечеринок, шум которых он слышал из своей комнаты, стараясь уснуть. Когда он танцевал с Синтией, она прижималась к нему своим стройным телом и впервые за несколько последних месяцев он опять ощутил эрекцию.
Когда вечеринка обрела характер беспорядочного гула, он взял Синтию за руку и они отправились прогуляться к океану. Они молча постояли на берегу, и он поцеловал её. Она приоткрыла губы, они прильнули друг к другу, он почувствовал свой язык у неё во рту, и его руки скользнули по её телу, под одежду, проникая в укромные места её тела. Он увлёк её за собой в сторону от дорожки, в дюны, подальше от взглядов, целуя и лаская её, и она говорила «О, Тед», но он ничего не мог ответить ей, потому что на минуту забыл, как её, чёрт побери, зовут; опустившись на песок, он притянул её к себе, думая, что их могут арестовать за такое поведение, и тут только он вспомнил, что её зовут Синтия, и смог ответить ей таким же «О, Синтия». Полицейская машина, патрулировавшая пляж, бросила на них свет своих фар, словно в темноте над ними зажёгся прожектор, и они вскочили на ноги, торопливо приводя в порядок одежду. Возвращаясь по тёмной дорожке, каждые несколько футов они останавливались для поцелуев. Вечеринка в доме была в полном разгаре, в окнах его дома по-прежнему горел свет и, не зная, ни куда идти, ни чем заняться, они продолжали бродить по дорожкам, обмениваясь поцелуями; Тед испытывал глубокую печаль, чувствуя, как тщетно хотел бы одарить её хоть немного любовью, увести подальше и от этой пристани и от вечеринки – хоть кого-то, чьё имя ему не пришлось бы вспоминать. Они прислонились в темноте к какой-то изгороди, и он стал откровенно ласкать её, как предписывали правила Оушн-Бича.
В его доме погас свет, и он взял её за руку.
– А как твой малыш?
– Он даже не пошевелится.
Они проскользнули в его комнату, расположившись на кровати рядом с Билли, который в самом деле лишь тихо посапывал; он натянул на них простыню, чтобы, если Билли всё же проснётся, Тед увидел только простыню, а не людей под ней – оставалось лишь надеяться, что он не воспримет их как привидения – и, двигаясь с подчёркнутой осторожностью, чтобы кровать не очень скрипела под ними, он страстно поцеловал её ещё несколько раз и наконец вошёл в неё. Но всё кончилось стремительным взрывом, не успев толком начаться.
– Прости, – сказал он. – У меня так давно ничего не было.
– Всё в порядке, – сказала она.
Они лежали на узкой кровати, накрывшись простынёй, рядом с посапывающим малышом. Передохнув, Тед попробовал снова войти в неё, кровать отчаянно заскрипела, Билли заёрзал во сне, и Синтия дала понять, что с неё хватит романтики для одной ночи.
– Ты оставайся, – сказала она, натягивая одежду, которую так полностью и не сбросила с себя. Он последовал её примеру, увидев, что он тоже полуобнажён, и повинуясь правилу «Леди надо провожать до дома», в молчании вышел вместе с ней. Вечеринка в её доме ещё продолжалась. Он поцеловал её. Она ответила ему небрежным ответным поцелуем и во шла внутрь. Через пять минут он уже был в постели рядом с Билли.
На следующий день они встретились на прогулке, поздоровались и отвели глаза в сторону, давая понять, что между ними нет никаких отношений, разве что случайная вечерняя встреча. Хотя Синтия, чьё имя он ухитрился забыть, даже будучи с ней, значила для него куда больше, чем он мог предполагать. После Джоанны она оказалась его первой женщиной. В следующий раз он отнёсся бы к ней с куда большей благодарностью, большей страстью, был бы куда способнее – но это будет с какой-то другой, только не с Джоанной, с Джоанной никогда ничего больше не будет. Он всё время гнал от себя эти мысли, не желая признаваться в них, но теперь они его не покидали. Жена оставила его, и если вас оставляет жена, рано или поздно вам приходится вступать в отношения с другой женщиной. Он снова вступил в сообщество холостяков.
Если бы даже он поддался искушению поверить, что все его действия были продиктованы лишь правилами поведения на таких вечеринках и обязательно должны заканчиваться с кем-нибудь в постели, он бы убедился в обратном на подобной же вечеринке в следующий уикэнд, когда никто не привлёк его внимания, и на последующей, и на, уик-энде за Днём труда, когда все вокруг искали встреч и знакомств, а он в сумерках стоял в стороне от прогулочной дорожки, держа в руке стакан и наблюдая за кишащей вокруг публикой; взгляд его упал на самую красивую девушку, которую он встречал за эти несколько недель, элегантную и стройную, в её белом платье. Он сделал ей комплимент, что от неё невозможно оторвать глаз, она улыбнулась ему, давая понять, что комплимент не оставил её равнодушной, но она направлялась на бурлящий весельем приём, куда он не мог последовать за ней. Он смотрел ей вслед, зная, что не сделает попытки снова встретиться с ней, потому что его четырёхлетний сын, только что покинув гостиную, отправился в их комнату, а его папа не может оставить его, чтобы поболтать с привидевшейся ему женщиной в белом платье. Глядя на людей, собирающихся на последний коктейль за это лето, он завидовал, насколько свободно они могут распоряжаться сами собой, так как им не о ком заботиться, а он даже не может себе позволить вволю погулять по дорожкам парка.
