Текст книги "Гневный король (ЛП)"

Автор книги: Ева Уиннерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

25

АМОН

р

Эйна смотрела на всех нас, как олень в свете фар.

С момента спасения прошел месяц. Это была постоянная битва взлетов и падений. Она по-прежнему отказывалась никому говорить о том, что произошло. Она по-прежнему отказывалась меня впускать.

Ее волосы все еще были мокрыми после душа, она была одета в черные штаны для йоги и большую белую футболку. Мне не хватало ее в розовом. Ей принадлежали яркие, счастливые цвета.

Ее взгляд скользнул к океану, через горизонт, видя черт знает что, а затем вернулся к нам троим.

Моя яхта была пришвартована и ждала нас на другой стороне участка. Мы вчетвером толпились в спальне, той, в которой я не спал с тех пор, как привез ее сюда. Все двери и окна были открыты, несмотря на дождь на улице.

С момента спасения Рейна терпеть не могла закрытые помещения. Это станет проблемой, как только мы вернемся в Европу.

Она еще даже не покинула территорию, и я видел, как она была ошеломлена. Это было в дрожании ее пальцев. В ее расширенных зрачках, когда они реагировали на выброс адреналина в ее тело, что, по словам врача, было нормальным.

Мне просто нужно было убедить жену сесть на яхту, и как только мы уплывем, мы сможем вместе заняться восстановлением нашей жизни. Я мог бы перекинуть ее через плечо, но мне хотелось, чтобы она сделала первый шаг.

"Только мы вдвоем." Ее голос был хриплым, и она покрутила ожерелье вокруг шеи, бриллиант на ее обручальном кольце отражал свет при каждом ее движении.

«Я не хочу идти». Она упрямо выпятила подбородок, ее взгляд был прикован к папе и бабушке.

Без ее ведома я уже поговорил с Ромеро и убедил его согласовать лучший путь для Рейны. Я бы взял ее в медовый месяц. Неделю-две исследуя мир и просто наслаждаясь мелочами. И если бы ей понадобился терапевт, я бы прилетел к нам с доктором Фрейдом.

«Рейна, это к лучшему», – рассуждал ее отец. "Он любит тебя; он будет охранять тебя».

«С каких это пор ты его одобряешь?» – проворчала она, умоляя бабушку вмешаться. Я сохранил бесстрастное выражение лица, но глаза выдали меня.

"Нет детка. Вы просто в замешательстве. Отправляйтесь в это путешествие и…

– Пожалуйста, я не могу… – Ее голос сорвался, и ужас на ее лице пронзил мое сердце.

Рейна была моей женой, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит нас. Но черт возьми, если бы я сидел сложа руки и позволил ей погибнуть у меня на глазах, пока она сражалась со своими демонами.

«Может быть, ей просто нужен развод. Она имеет право на свою независимость». Конечно, женщина, которая была замужем несколько раз, не возражала бы против развода.

Я чувствовал, как внутри меня кипит напряжение, настолько сильное, что я боялся, что оно взорвется.

Меня чертовски раздражало то, что дракон побуждал ее встать и бросить нас. В своих чертовых мечтах .

– Рейна – моя жена, – процедил я. «Мы собираемся решить эту проблему, а не разочаровываться друг в друге». Ее бабушка стояла там в каком-то прозрачном золотом платье и выглядела так, словно была готова прогуляться по подиуму, а не слоняться по дому. «Кстати, у тебя нет собственного мужа, к которому можно вернуться?»

Что-то мелькнуло в глазах Дианы, и внезапно я понял. Судя по ахам Рейны и Ромеро, они тоже это уловили.

– Нет, бабушка, – пробормотала она. – Опять нет.

Она просто махнула рукой, как участница конкурса.

«Пришло время двигаться дальше», – объявила она. «Дедушка Глазго просто стареет, чтобы не отставать от меня».

– Как будто ты становишься моложе, – пробормотал Ромеро себе под нос, но побледнел, когда понял, что говорил вслух. Ах, старик только что стал моим любимцем.

Бабушка Рейны пристально посмотрела на него. «Я в расцвете сил».

«А я – реинкарнация Будды», – пробормотал я. «В любом случае, каковы бы ни были ваши отношения с мужем, вы ни черта в моем браке не начнете. Тебе не обязательно возвращаться к нему, но ты не пойдешь с нами.

Плечи Рейны распрямились, и она сузила глаза, глядя на меня.

– Не груби, Амон, – отругала она, и я почувствовал, как уголок моих губ изогнулся, когда меня охватило облегчение. Это был первый признак ее старого огня.

– Прости, девочка с корицей, – сказал я. «Но в нашем медовом месяце нет места третьему колесу».

Мои пальцы чесались прикоснуться к ее нежному лицу, яблочкам ее щек. Она слишком сильно похудела, и аппетит к ней так и не вернулся. Темные круги обрамляли контуры ее сапфирово-голубых глаз, отчего они казались синяками.

Мы смотрели друг на друга, весь мир исчезал, пока Диана не прочистила горло, испортив момент. «Рейну не интересует медовый месяц».

Ромеро тяжело вздохнул. Мужчина, должно быть, святой, если так долго терпел эту женщину. «Пойдем собирать тебя, Диана. Вам нужно вернуться к мужу и поработать над своим браком. Ты прошел через слишком многое, и что бы ты ни делал, это не работает».

Что ж, это было преуменьшение века.

Рейна повернула голову в их сторону. – Боюсь, папа прав. Дедушка Глазго хороший человек. Просто поговори с ним».

Как ни странно, но я оставил эту мысль при себе. Это было не совсем сравнение. Рейна пережила глубоко травмирующий опыт.

Как только они вдвоем вышли из комнаты, она молча повернулась и направилась в ванную.

Я наблюдал, как она схватила со стойки расческу и провела ею по своим мокрым, спутанным волосам. Ее дыхание было прерывистым, как будто даже расчесывание волос было непреодолимой задачей.

– Рейна, будь нежной. Я сделал осторожный шаг поближе к ней. «Позволь мне почистить это». Ее плечи опустились, но напряжение в худых плечах еще сохранялось. Она не отодвинулась, что я воспринял как хороший знак. "Могу ли я?"

Сердцебиение прошло. Потом еще один. Наконец она передала его мне через плечо.

Мои пальцы ласкали ее пальцы, когда я сжимал кисть. Это было едва заметное прикосновение, но этого было достаточно, чтобы меня пронзила дрожь. Боже, я скучал по ней. Так чертовски сильно, что у меня задрожали руки, когда я начал осторожно распутывать узлы.

"Это нормально?"

"Да спасибо."

Стук дождя в открытые окна, окружающие территорию, создавал убежище, окутывая нас своим свежим ароматом.

Постоянное движение моря вдалеке, казалось, успокаивало ее с каждой секундой, и ее дыхание выровнялось. Я расчесывал ее волосы гораздо дольше, чем было необходимо, наслаждаясь ее ароматом корицы и ее близостью.

Я положила щетку на стол, собрала ее пряди и начала заплетать косу. У меня возникло искушение придумать, как продеть в него ленточки, как она носила их раньше, просто чтобы я мог продолжать прикасаться к ней.

«Я когда-нибудь рассказывал тебе о том времени, когда мы впервые встретились…?» Я начал тихо, понизив голос. «Я почувствовал этот гнев. Обида на мир и всех в нем». Она не ответила, но по тому, как она наклонила голову, я понял, что она слушает. «Была причина, по которой мне подходило прозвище горького принца».

– К-как так? – прохрипела она.

«Мне было горько», – признался я. «Думаю, это пришло вместе с территорией».

Топот-топ . Топот-топ . Дождь усилился, когда прошло два удара сердца.

– Почему тебе было горько?

«Потому что я был внебрачным сыном. У меня был отец, который любил выбивать дерьмо из меня и моего брата. Я знал, что буду аутсайдером всю оставшуюся жизнь. Что я был недостаточно хорош». Она не перебивала, затаив дыхание. «Но потом ты пришел и снял это с моих плеч. Что бы ты ни делал (и до сих пор делаешь), это помогло мне осознать, что все это не имеет значения. Я осторожно постучал по голове, ее глаза следили за движением в зеркале. «Это все здесь. Восприятие того, как мир смотрит на нас. То, чему меня учили, что все говорили, имело значение… Все это не имело значения. Ты принял меня, не заботясь о том, кем или чем я был. Ты принял меня ». Наши взгляды встретились в отражении, и я утонул в ее блюзе. «Я принимаю тебя за тебя. Все остальное для меня не имеет значения. Просто то, что ты здесь. Позволь мне взять на себя твою боль, Рейна.

Она прерывисто вздохнула. И следующие две минуты она вообще ничего не говорила, просто смотрела на меня. Затем она тихо произнесла: «Ты очень хороша в этом», и указала на свои волосы.

«Я делал это, когда был маленьким мальчиком». Она нахмурила брови, в ее глазах читались вопросы, ясные как день. «Мой отец – Анджело», – поправил я себя. «Он выбил дерьмо из моей матери, и я ничего не мог сделать, кроме как заботиться о ней. И Данте, и я бы сделали это, но мой брат так и не овладел этим искусством. Я усмехнулся.

«Он не был хорошим человеком». Ее слова прозвучали тихим шепотом.

«Он не был. Вот почему я продолжаю думать, что, возможно, все ее ошибки… все, что она сделала… может быть, это результат всех тех лет, проведенных с ним. Я не знаю. Они говорят, что обиженные люди ранят людей.

Ее плечи снова напряглись, и она отодвинулась на дюйм от меня. Черт возьми, это был один шаг вперед и два шага назад. Мне не следовало воспитывать свою мать.

– Рейна, – сказала я тихо, стараясь не спугнуть ее. «Это не значит, что это простительно. Я обещаю тебе, она за все заплатит. А пока это просто помогает мне разобраться во всем этом, потому что я не могу понять, почему кто-то мог причинить тебе боль. Но я все исправлю, мне просто нужно, чтобы ты мне доверял.

Я найду виновных, приложивших руку к нападению. Если они и думали, что смогут избежать моего гнева, то понятия не имели, с кем столкнулись. Я отказался больше обманываться. Я бы сбил их всех, одного за другим.

"Действительно?" Я смотрел, как покачивается ее нежная, тонкая шея, когда она сглатывает. – Ты действительно готов убить свою мать?

Мои движения остановились. Был ли я готов убить собственную мать? Я так и думал, хотя часть меня изо всех сил пыталась понять ее предательство.

"Да. Если она нас продаст, я ее убью». В моей голове не было ни капли сомнения, она заплатит. Повернув Рейну лицом к себе, я утонул в ее глазах, произнося следующие слова. – Я не буду рисковать нашими жизнями ради нее. Ты – то, что важно для меня. Все, что моя мать до сих пор делала, – это манипулировала мной, чтобы добиться своего».

Я бы никогда – я имел в виду, черт возьми, никогда – не отпустил бы свою жену. Она была моя жизнь.

26

РЕЙНА

я

поверил его словам.

Но страх все еще кружился в моем желудке, и тяжесть оставалась внизу. Возможно, это произошло из-за осознания того, что она где-то здесь и, вероятно, готова снова наброситься. Или, может быть, дело в том, что я не хотел, чтобы Амон прожил остаток своей жизни с таким пятном на душе.

Мой взгляд скользнул за горизонт. Сегодня я видел, как яхта Амона подъехала к пристани, но не думала, что это было сделано для того, чтобы мы могли собрать вещи и уйти.

«Почему ты не похищаешь меня и не бросаешь на свою яхту?»

Он улыбнулся. «Больше никаких похищений. Я хочу, чтобы ты захотел этого. В конце концов, я, кажется, помню, как ты говорил мне остаться в живых, чтобы мы могли отправиться в медовый месяц.

– Ты это слышал?

"Каждое слово. Это то, что помогало мне идти вперед с пулей, застрявшей в груди».

Я пытался держаться от него на расстоянии, но у меня это плохо получалось. Чем больше я говорил с Амоном, тем глубже попадал в ту же точку, что и раньше, и тем труднее мне было сопротивляться ему. Мы были как два магнита с противоположными полюсами. Инь и Янь.

Но в тот момент, когда я позволил себе представить выражение отвращения на его лице, когда он узнал, что я сделал, позволив какому-то мужчине засунуть свой член мне в рот (хотя я потом его отрезал) или когда он увидел шрамы на моем тело, я быстро втянулся в свою раковину.

– Так что скажешь, девочка с корицей? Он улыбнулся, заставив мое сердце трепетать. «Ты и я, отдыхаем на яхте. Затем отправляемся в медовый месяц».

– Разве я не должен был это спланировать? Мой голос дрожал, совпадая со слабым трепетом моего сердца, которое умоляло выпрыгнуть из моей груди и пойти к нему, преодолевая все барьеры, которые я установил.

– Как насчет того, чтобы я помог? он посоветовал. «В конце концов, это брак. Мы должны решать дела вместе. Наш медовый месяц. Где мы поселимся. Имена наших детей. Школа, которую они будут посещать.

«Мы движемся быстро», – заметил я, уголки моих губ слегка приподнялись впервые за несколько месяцев.

Он ухмыльнулся. «Мы есть, но это мы. Форсаж."

Я рассмеялся. «Это так чертовски глупо».

«Думаю, это новый я с тех пор, как та пуля чуть не отняла меня от тебя. Форсаж." Напряжение оставалось, даже когда он улыбнулся и протянул руку. – Так помоги мне, девочка с корицей. Давай начнем нашу жизнь вместе».

Взгляд его глаз разрезал меня на части, и его интенсивность заставила меня покачнуться. В конце концов мое кровоточащее сердце победило, и я обнаружил, что скользнул пальцами в его теплую ладонь.

Впервые войдя в офис, я присоединился к своему папе, который сидел и изучал многочисленные мониторы, разбросанные по столам. Амон и бабушка ссорились на противоположной стороне дома, пытаясь сохранить это в тайне, но голос бабушки разносился по территории, как пронзительные ноты пикколо на стероидах.

– Папа, ты уверен, что с тобой все будет в порядке? Я спросил.

Он махнул рукой. "Ты меня знаешь. Я слишком упрям, чтобы умереть».

Выражение моего лица сменилось беспокойством. «Может быть, мне стоит побеспокоиться о том, чтобы оставить тебя с бабушкой одних».

На этот раз он громко рассмеялся, отчего закашлялся в носовой платок. Когда он снова отдышался, он сказал: «Тебе следует беспокоиться об этом ради нее, а не ради меня. Я могу задушить ее, если она не вернется. В Глазго полно дел».

Я глубоко вздохнул. "Что случилось?"

– Кто знает, – пробормотал он. Пока он говорил, я изучал его лицо, замечая морщины, которые он накопил только за последний месяц, и блеск его глаз, который уже не был таким острым. – От бабушки ты не добьешься правды, это точно. Вы все собрались?

"Я." Хотя Амон упаковал большую часть одежды. Пока я продолжала искать штаны для йоги и длинные мешковатые рубашки, он настаивал на моих старых вещах. Розовый, розовый и еще раз розовый .

– Он хороший человек, – сказал он, притягивая мой взгляд к себе. «И нет, это не имеет ничего общего с тем, что я узнал, что он мой сын. В тот момент, когда он открыл глаза в больнице, он отказался сбавить скорость, пока не доберется до тебя. Он начал обзванивать людей по всему миру и наживаться на причитающихся ему долгах. Он искал этого ублюдка Переса, его кузена, его мать и Хироши, всех, кто мог бы пролить свет на ваше местонахождение. Он вытянул подбородок в сторону мониторов. «Он убил своего кузена. Он все еще ищет последних двоих.

Три года назад я даже не мог представить себе такого разговора с Папой, и вот мы были сегодня. Я даже не вздрогнул, узнав, что Амон убил своего кузена. Мне хотелось, чтобы он покончил с ними всеми.

Мои пальцы сжались, ногти впились в мою плоть. – А что, если он никогда их не найдет?

Я не думал, что смогу спать спокойно, зная, что они прячутся в тени, ожидая нового удара.

«Он их найдет», – заявил Папа. – Теперь, когда он глава якудза…

"Что?"

«Он сказал мне сегодня утром. Синдикат якудза созвал собрание и единогласно проголосовал за то, чтобы он заменил своего идиота-кузена. И они даже не знали, что Амон прикончил Ицуки. Он положил руку на грудь и потер ее. – И он возьмет на себя управление семьей Ромеро – резиденцией нашей семьи в Омерте. У него будут две самые сильные организации в мире, которые будут защищать тебя и твою сестру.

Еще один визг разнесся по коридорам, напугав меня. Мой папа только закатил глаза.

– Ты не беспокоишься о Фениксе? Я спросил. Я не мог понять, почему не было шума по поводу ее исчезновения. За исключением Данте, который постепенно мне нравился. Он отправился на ее поиски и присылал Амону короткие новости.

– Сейчас я больше беспокоюсь о тебе.

Я покачал головой. «Не будь. Я в порядке. Я не позволю матери Амона держать в руках мое счастье». Мне нужно было преодолеть некоторые проблемы, но я планировал их решить.

«Послушай, Рейна. Я знаю, что его мать обидела тебя. Я нерешительно кивнул, не понимая, к чему это приведет. «Но держите глаза и уши открытыми. Хана – это множество вещей, но я не думаю, что убийца – одна из них». Я не согласился. Она довела мою маму до самоубийства. Она практически вручила ей оружие. «Особенно, когда дело касается ее собственного сына. Она может ненавидеть тебя, но она не станет рисковать потерять его только для того, чтобы причинить тебе боль.

«Но она действительно причинила нам боль», – прохрипела я, крепко сдерживая свой гнев. «Она причина, по которой мама покончила с собой. Она напала на магазин, где мы делали покупки в тот день».

Он испустил еще один тяжелый вздох. Почему-то у меня сложилось впечатление, что Папа ненавидел драму, но это было все, что он получал от женщин в своей жизни. За исключением того, что он упустил тот момент, что он косвенно стал причиной этого.

«Хана ревновала, да. Она поступила неправильно со всеми нами, включая своего собственного сына. Но подвергать риску жизнь Амона и свою… – Он покачал головой. «Это не похоже на нее». Его убежденность разозлила меня, но вместо того, чтобы выплеснуть слова, я сжала губы и промолчала. «Я вижу, как твои мысли меняются отсюда. Просто пообещай мне, что будешь непредвзятым и узнаешь правду, прежде чем Амон сделает что-то, о чем он может сожалеть вечно. Ты единственный, кого он послушает, когда столкнется с Ханой. Это звучало так, словно Папа не сомневался, что Амон убьет свою мать. «Это тяжелое бремя для любого человека».

Я старался не позволять ненависти закипать в моих венах, но контролировать ее было трудно. Я презирал эту женщину, может быть, даже больше, чем Амон. Она сказала сыну, что мы сводные братья и сестры, прекрасно зная, что это не так. Она стала причиной потери моего ребенка – хотя и косвенно – и стояла рядом, пока мы терпели три года агонии и боли.

Все время, пока я был в плену, я позволял гневу и предательству разжигать мою ненависть. Я понятия не имел, как заглянуть сквозь это.

– А что, если я не смогу? Я прошептал. Да, в моем сердце был гнев, но также и стремление к счастью. Жить, а не просто существовать.

– Ты можешь, детка. Я верю в тебя."

Он дал мне слишком много кредитов. Слишком много похвалы, но я все равно слышал свой тихий бормотание: «Я обещаю».

"Спасибо."

Я обратил внимание на картину плавающих фонарей, молча изучая ее. Тяжело вздохнув, я вспомнил то свидание на ипподроме. Это было похоже на другую жизнь. Боже, как бы мне хотелось повернуть время вспять.

Меня не волновало, насколько глупо или наивно это прозвучит. Я больше не хотел знать, насколько жесток мир. Мне хотелось забыть все это и вернуться к прежней себе.

Амон прервал мою вечеринку жалости. «Это был мой оджисан».

«Это красиво», – заметил я, не спуская с него глаз. «Нам обязательно стоит повесить его в нашем постоянном доме».

Он откинул голову назад, из его горла вырвался глубокий смех, и я не смогла удержаться от взгляда на него.

– Значит, решено, – сказал он, и в его голосе сквозило веселье. «Мы не воспитываем здесь свою семью».

«Это может быть наше место отдыха».

"Согласованный." Моя грудь раздулась, и я с трудом выпалил что-то вроде «Ты уверен?»

«Пожалуйста, избавьте меня от этой катастрофы». За ним появилась бабушка. – Рейна, пообещай мне, что не создашь семью, пока тебе не исполнится тридцать.

– Разве у тебя не было мамы, когда тебе было восемнадцать? – возразил я.

Я не торопилась заводить детей. Сначала мне нужно было исцелить некоторые важные вещи, это было ясно, но я не позволял никому другому диктовать, как мне прожить свою жизнь, независимо от того, насколько благие намерения.

Папа усмехнулся. «Ты вальсировала прямо в него, Диана».

Она бросила на него взгляд. Бедный папа, он бы застрял здесь под бременем ее полного внимания. Это не могло сулить никому ничего хорошего.

– О чем вы двое спорили? Мои глаза встретились с боковым профилем Амона, и я заметил тик его челюсти. Этого было достаточно, чтобы сказать мне, что они не уладили вопрос.

«Ничего», – быстро ответила бабушка.

– Феникс, – сказал в то же время Амон. Я уставился на них двоих. Это был первый раз, когда кто-то добровольно воспитал ее, и мое сердце колотилось при мысли наконец получить реальные ответы. – Твоя бабушка подписала крупную сумму денег, которую Феникс снял после того проклятого репетиционного ужина. Как и вы, она не должна была получить наследство до своего двадцатипятилетия.

Мои брови нахмурились, не следуя за мной. «Может быть, оно ей нужно было для пианино?»

Феникс могла легко потратить миллион долларов за несколько дней, когда дело касалось ее музыки и инструментов.

– Нет, но я подозреваю, что она скрывается. Внимание Амона было сосредоточено на бабушке. – Что ей нужны деньги совершенно на другое.

Я напрягся, мой взгляд метался между ними троими. – У нее проблемы?

Папа покачал головой. – Нет, она в целости и сохранности, у нее два миллиона долларов наличными. Где-то. Твоя сестра сбежала.

Феникс побежал. Мои губы приоткрылись, хотя в глубине души я гордился ею. Обеспокоенный, но гордый. «Не знаешь где? Откуда ты знаешь, что она в безопасности? Папа покачал головой. – А ты, бабушка?

Что-то в ее глазах меня не устраивало. Для нее было нетипично отказываться от контроля или позволять одному из нас исчезнуть на ней.

– Не волнуйся, малышка. Я мог понять беспокойство Папы, но наконец почувствовал себя достаточно сильным, чтобы вынести правду. Мне надоело оставаться в неведении, хотя я знал, что они всего лишь пытаются защитить меня.

И тут меня осенило. Сердце у меня застряло в горле, но паника не надвигалась. Впервые за очень долгое время я реагировал нормально – или что-то вроде того, что было ближе всего к этому.

– Со мной все в порядке, папа, – заверил я его, затем встретил взгляд Амона, который едва заметно, но ободряюще кивнул мне. «Феникс сильная и умная, но меня беспокоит, что она исчезла и ни на кого не реагирует». Бабушка продолжала смотреть куда угодно, только не на меня. – Она? – многозначительно спросил я.

«Я пыталась объяснить это… это…» Бабушка махнула рукой в сторону Амона, ее лицо покраснело, она явно пыталась найти слова.

– Моему мужу, – закончила я, бросив на нее предупреждающий взгляд. Я закончил кейтеринг. Ей следовало бы встать на колени и поблагодарить Амона, Данте и весь гребаный преступный мир, а не вести себя высокомерно.

Она издала возмущенный вздох. – Я подписал ее отказ от поста главы поместья Грейс, и мы договорились не контактировать, чтобы ее нельзя было отследить. Семья Леоне – пятно на этой чертовой семье».

– Так ты позволил ей выйти одной в этот гребаный мир? – взревел Папа, внезапно почувствовав себя сильнее. – Тебе следовало посоветоваться со мной.

«Она умеет о себе позаботиться», – рассуждала бабушка. «Она не хотела иметь дело с этим шутом».

Я не мог справиться со всем этим дерьмом. Возможно, я слишком долго был в своей скорлупе, погрязнув в жалости к себе. «Кто такой шут?»

– Данте, – объяснил Амон. «Он настаивает на том, чтобы жениться на Фениксе сейчас, когда тебя больше нет, ведь ты его сводная сестра и все такое».

Я поднял руки по обе стороны лица и начал массировать виски. Все это не имело смысла. Да, презрение Феникса к Данте было безошибочным. Этот ублюдок разбил ей сердце, но она не стала бы меня игнорировать. Я всегда был на ее стороне.

Моё внимание вернулось к бабушке. Было что-то, о чем она мне не говорила. – Но почему она не протягивает руку помощи? – пробормотал я. «Мы всегда поддерживаем связь, ты это знаешь, бабушка».

«Любой цифровой отпечаток можно отследить», – объяснил Амон. «Она оставила свой мобильный телефон в аэропорту, а затем исчезла».

"Что он сказал." Тень пробежала по лицу бабушки, но она исчезла слишком быстро, и она вернулась к своему прежнему состоянию, указывая пальцем на папу. «Этим соглашением вы создали для Рейны этот беспорядок; Я не собирался позволять тебе делать то же самое и с другой моей внучкой.

Папа побледнел, дрожащая рука прижалась к его сердцу. – Хватит, – отрезал я, глядя на нее. «Ты не можешь винить его во всем этом дерьме».

– Попробуй меня, – пробормотала она.

Я расправил плечи. «Знаешь что, вот и все. У меня это было." Я указал на бабушку. «Ты вернешься в дедушку Глазго и решишь все свои проблемы. Я больше не буду присутствовать на твоих свадьбах и называть кого-либо другого мужчиной дедушкой ». Затем я повернулась к Папе и положила руки ему на плечи, впившись ему в глаза. «Я знаю, что в нашей жизни нет ничего идеального, но мы с Фениксом любим тебя. Мы найдем ее. Зная мою сестру, она, вероятно, где-нибудь наслаждается солнцем. «Надеюсь», – добавил я про себя.

Я взглянула через плечо на Амона, находя утешение в его любящем взгляде. «Мы найдем ее. А если мы этого не сделаем, это сделает Данте.