Текст книги "Закрой глаза! (СИ)"

Автор книги: Ева Никольская

Соавторы: Кристина Зимняя
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

   – Ко мне, кнопка! – отчетливо прозвучал приказ незримого сказочника, голос которого доносился из темной арки.

   Щенок, до того момента больше походивший на красивую игрушку, вдруг повернул голову в сторону художницы, оскалил непропорционально крупные клыки и подмигнул ей кроваво-красным глазом.

   – Нет! – заорала Марина, срываясь на бег, но Катя, совершенно не обращая на нее внимания, с довольной улыбкой шагнула в черный провал.

   Каменное крошево, устилавшее пол, липло к мокрым носкам и нещадно кололо замерзшие пятки. Каждый шаг отдавался болью, но девушка, лишь иногда вынужденно сбиваясь на шаг, упорно продолжала свой марафонский забег. Одно темное помещение сменялось другим, арка за аркой, коридор за коридором, повороты, ступени, тупики... Марина носилась по каменному лабиринту чужой реальности, будучи не в силах остановиться. А все потому, что впереди, как желанный приз, постоянно маячила хрупкая фигурка с белым зонтом, а со стен злорадно подмигивали неумолимо стремящиеся к нулю часы.

   Пятнадцать минут...

   Очередной выступ стены, уходящая резко вбок лестница, прыжок через несколько ступеней...

   Четырнадцать...

   И новый каменный тоннель, похожий на все остальные своей загробной мрачностью и сыростью.

   Тринадцать...

   Силуэт девочки растаял где-то среди бесчисленного количества однотипных арок. Ориентир был потерян, и Марину охватила паника.

   Сердце гулко билось, руки дрожали. Художница торопливо перебегала от одного прохода к другому, жадно всматриваясь в темноту пустых помещений, пока...

   Марина с размаху саданула ладонью по неожиданно возникшей преграде. Там за толстым и мутным стеклом стояла ее малышка. Кокетливо склонив голову к плечу и прижав к груди монстровидного щенка, девочка рассматривала улыбающуюся физиономию ночного сказочника.

   – Пойдем? – протянув ей руку, спросил Оливер.

   – А мама? – поинтересовалась Катька, даже не взглянув на мечущуюся у стекла Марину. Или она ее просто не видела?

   – Хм... А зачем нам мама, кнопка? – хмыкнул блондин, заботливо поправляя пышный бант на голове малышки.

   – Ну, – задумалась та и убежденно ответила: – это же мама. Мама всегда нужна. Так принято.

   – А если мама злая? – опустившись на корточки, продолжил допытываться сказочник.

   – А разве так бывает? – не поверила Катя.

   – Конечно! – откровенно подмигнув застывшей Марине, сказал он. В том, что этот разноглазый гад, в отличие от дочери, ее прекрасно видит, художница не сомневалась. – Ведь мама не купила тебе собачку, когда ты ее об этом просила?

   – Не купила! – грустно отозвалась Катька, крепче прижимая к груди пятнистого щенка.

   – А ты ведь просто хотела, чтобы было как в мультике, да? – вкрадчиво напомнил блондин.

   – Угу, – кивнув, подтвердила девочка.

   – Вот видишь – мама злая!

   – Злая! – эхом повторила девочка.

   – А дядя Олли добрый, кнопка. И собачек любит, – он протянул руку и коснулся пальцами симпатичной, несмотря на зловещий цвет глаз, мордашки щенка. Она начала смазываться, расплываться, на глазах превращаясь в оскаленный череп.

   – Добрый дядя Олли! – радостно подтвердила Катя, с интересом глядя, как скелет вновь становится живым псом. – Волшебник!

    – Так пойдешь со мной, кнопка? – поднимаясь, спросил Оливер и снова протянул малышке руку. А та доверчиво ухватилась за предложенную ладонь и радостно кивнула.

   – Катька, не смей! – отчаянно закричала Марина, всем весом навалившись на преграду и молотя по ней сбитыми в кровь кулаками.

   Стекло пошло трещинами, вмиг став совершенно непрозрачным, и... взорвалось. Оно разлетелось мириадами сверкающих осколков, ни один из которых по странной случайности так и не задел художницу. Не удержав равновесия, девушка рухнула в образовавшийся проем...

   Под руками и коленями знакомо чавкнула грязь. Вокруг были те же покрытые слизью стены, влажный земляной пол – ну, здравствуй, каменный мешок!

   – А кто это к нам в гости заглянул? – в голосе сказочника, нарочито растягивающего гласные, отчетливо слышалась издевка. – В такой интересной позе и не узнать! – В ответ раздалось что-то очень похожее на рычание. Марина с ужасом поняла, что эти странные звуки вылетели из ее горла. Она невольно мотнула головой, сдувая с лица растрепавшиеся пряди, и попыталась встать. Но ладони разъезжались в стороны, не давая, как следует, опереться, а измученные ноги мелко тряслись от перенапряжения. – Смотри, кнопка, оно еще и рычит! Что же это за зверь такой?

   – Собачка? – невинно предположил детский голос.

   Художница вздрогнула и резко подняла голову:

   – Катя? – выдохнула она.

   На уже знакомом полумесяце в кольце вернувшихся на место "светляков" сидели двое: ночной сказочник в белом смокинге и цилиндре да примостившаяся у него на колене Катька в нарядном розовом платье. Впрочем, за третьего члена их "милой" компании вполне можно было принять красноглазый скелет щенка в ее затянутых в кружевные перчатки ручках.

   – Не-е-ет, кнопка! Собачка у тебя уже есть, – сказал Оливер. – Зачем нам еще одна? Тем более такая чумазая, как эта, – он презрительно фыркнул, глядя на Марину. – Правильно я говорю? – спросил девочку, та послушно кивнула. – А хочешь, я тебе из этой неуклюжей клячи лошадку сделаю? – Катя отрицательно помотала головой и доверчиво прижалась щечкой к груди блондина. – Не хочешь, так не хочешь! – улыбнулся он: – Тогда пойдем чай пить, что ли?

   Марина, все-таки умудрившись подняться, набрала в грудь побольше воздуха и заорала на весь колодец:

   – Отдай мне ребенка, глюк паршивый!

   Сказочник смерил ее оценивающим взглядом и укоризненно протянул:

   – Учишь тебя, Мари, учишь, а все впустую! Разве можно тебе ребенка доверить? Еще вырастишь из кнопки такую же хамоватую бестолочь.

   – Верни мне дочь! – отчеканила художница, сжимая кулаки.

   – А что мне за это будет? – чуть склонив набок голову, полюбопытствовал мужчина.

   – Что хочеш-ш-шь? – прошипела девушка, понимая, что выбора у нее нет, и придется соглашаться на любые условия.

   – Хочу, чтобы ты рисовала только меня.

   – Как пожелаешь.

   – И любила... только меня, – добавил он, нагло улыбаясь.

   – Хорошо! – кивнула художница.

   – Правда? – брови Оливера взлетели почти к самому цилиндру.

   – Да!

   – Ну, вот. Ты еще и врушка, Мари! – печально констатировал сказочник. – Нельзя тебе воспитание дочери доверить, увы.

   Девушка зажмурилась и посчитала про себя до десяти, чтобы хоть немного успокоиться, после чего медленно, старательно контролируя голос, повторила:

   – Верни мне дочь!

   – Какую дочь? Эту? – обхватив девочку за плечи, спросил блондин. – Так и быть! Забирай! – и... оттолкнул ее от себя. Девушка, не веря своим глазам, смотрела на стремительно летящее вниз облако розового шелка. Сердце на миг словно застыло, сбившись с ритма. Марина метнулась вперед, но не успела. Земляной пол с противным чавкающим звуком принял тело, и к ее ногам, сверкая стеклянными глазницами, покатилась фарфоровая голова с кокетливым бантом. – Ой, разбилась! – фальшиво расстроился Оливер. И голос его на этот раз доносился не сверху, а... совсем рядом.

     Марина судорожно вдохнула и перевела ненавидящий взгляд с разлетевшейся на части куклы на проклятого блондина, в деланном испуге прижавшего ко рту ладонь. Рядом с ним не было ни девочки, ни похожего на далматинца монстра, а полумесяц существенно опустился, покачиваясь где-то в метре над полом.

   От нахлынувшего бешенства в глазах художницы потемнело. Стены будто размыло – грубая каменная кладка смазалась в единое мутное пятно, а зеленоватые линии корявых рисунков зашевелились. Среди этого серо-зеленого марева только облаченная в белое фигура сказочника и его ненавистное лицо оставались четкими.

   – Я тебя убью! – выделяя интонацией каждое слово, процедила Марина.

   – Да что ты можешь, Мари? – неожиданно серьезно отозвался Олли. – У тебя даже разозлиться толком не выходит! А время вышло! – устало добавил он и, сняв с головы цилиндр, нервным жестом взбил растрепанные светлые волосы.

   Туман в глазах художницы рассеялся, словно ветром сдуло. Каменный колодец снова обрел материальный вид. И только картинки по-прежнему продолжали шевелиться, выравнивая ломанные линии своих контуров. Рогатый колобок за спиной сказочника неожиданно облизнулся выросшим из стены полуметровым языком и плотоядно уставился на мужской затылок. Нетопыриные крылья неловко дернулись и оторвались от каменной поверхности. Слегка смахивающая на крокодила такса шевельнула ушами и оскалила внушительные клыки...

   – Прощай, Мари! – печально произнес Оливер.

   – Прощай, глюк! – послушно кивнула девушка и, злорадно улыбнувшись, скомандовала своим творениям: – Фас!

    Последняя полночь...

   – Так его! Бей гада! – орала Марина, которая, не смотря на замерзшие и израненные ноги, азартно прыгала возле визжаще-рычащего клубка разномастных тел.

   Она бы с удовольствием сама попинала причину своих бед, но добраться до жертвы массового покушения на убийство сквозь полчище оживших рисунков никак не удавалось. У дальней стены активно восстанавливался, сращивая пухлые бока из ошметков, воинственный колобок. Он был особенно горд собой, ибо чуть не откусил сказочнику голову. Пожеванный, некогда белый цилиндр валялся рядом с рисованным монстром, напоминая о почти совершенном во имя создательницы подвиге.

   Персонажи, вышедшие из-под Марининой руки, то и дело отлетали к стенам с разной степенью помятости, возвращали себе исходный вид и с новыми силами бросались в атаку. И весь этот сюрреалистический бардак сопровождался громким смехом явно свихнувшегося блондина. Иногда в гуще крыльев, хвостов, лап и клыков мелькало его ненормально счастливое лицо. И Марине тогда казалось, что больше всех веселится здесь именно он.

   "Бом! Бом! Бом!" – нарастающим гулом в колодец ворвался бой невидимых часов, отсчитывающих последние секунды до полуночи.

   Внезапно все стихло, свет померк, и даже кровожадные картинки, бросив свою добычу, начали отползать обратно к стенам. Во мгле загорелись три ярких точки. С похожим на шорох падающего песка звуком эти разноцветные пятна стали разрастаться. Минуту спустя светящиеся смерчи – синий, белый и оранжевый – застыли туманными коконами, образовав своего рода треугольник, в центре которого очутились сидящий на полу сказочник в разодранном в клочья костюме и остолбеневшая Марина.

   – Нарушение пункта четвертого! – подал голос синий.

   – Восьмого и четырнадцатого! – не то поправил, не то дополнил его белый.

   – Утрата контроля над творением и превышение лимита, – лениво пояснил рыжий: – Не говоря уже о материализации неучтенного элемента. – Из огненного кокона показалась вполне человеческая рука, держащая за шкирку толстого зеленого кота с пропеллером.

   – Мяу! – вставил свои пять копеек гибрид Гарфильда с Карлсоном и отхлебнул мутно-белой жидкости из бутылки с этикеткой "самогон".

   – Третье предупреждение, Оливер! – констатировал синий.

   – Изоляция на год или штрафные работы? – с плохо скрываемой издевкой поинтересовался белый.

   Сказочник тряхнул головой и поднялся на ноги. Всклокоченные, сбитые в колтун пряди на глазах расправлялись. Так же мгновенно восстановился, заодно окрасившись в черный, и его костюм.

   – Бессонной ночи! – поприветствовал пришельцев блондин и, изящно склонив в поклоне голову, неожиданно хитро ухмыльнулся: – Подопечный в учебной зоне, – отчиталася он. – Заявка на опекунство подана вчера и ждет только вашей подписи. Мои творения отлично контролируемы, как и всегда, а на местных никакие временные ограничения не действуют.

   – Четвертый пункт проверим, восьмой – так и быть в последний раз поверим на слово! – с явной насмешкой согласился рыжий туман. – А где доказательства по четырнадцатому?

   – Мяу! – повторил кот, вывернувшись из некрепко держащих его пальцев, подлетел к застывшей изваянием Марине и потерся о ее плечо пушистой зеленой головой.

   – Воздействующий, вне зависимости от метода воздействия, обладает правом на пребывание! – явно что-то цитируя, проговорил сказочник.

   – Принято! – с тяжелым вздохом сообщил синий и исчез.

   Белый беззвучно погас вслед за ним. Оранжевый смерч приблизился, и рука отвесила сказочнику звучный подзатыльник.

   – У тебя последнее предупреждение, балбес! – сказав это, третий гость тоже растворился во мраке.

   – Да понял я, Аз! – вслед ему огрызнулся Оливер.

   – Это кто был? – слепо таращась с темноту, отмерла Марина.

   – Князья, – отозвался сказочник. Чернота вокруг стала светлеть, обнажая не серые стены колодца, а силуэты деревьев, холмы и странные, шарообразные строения. Блондин уселся прямо на землю и устало оперся спиной о каменный бортик небольшого бассейна. – Как же я с тобой намаялся, Мари, – сказал он, глядя снизу вверх на слегка обескураженную девушку: – Если бы ты только знала.

   – Ты? Намаялся? – начала снова заводится она.

   – Именно! – с нажимом подтвердил сказочник. – Я четыре года из-за тебя правила нарушал, а что в ответ?

   – Какие еще правила?

   – Потенциальный насылатель после проверки способностей должен быть перемещен в зону обучения с обрывом всех связей и прикреплен к опекуну.

   – Насылатель чего? – девушка нахмурилась.

   – Снов, Мари, снов! – вздохнул ее собеседник. – Видишь ли, такими, как я, не рождаются... здесь, – он махнул рукой, словно обозначая территорию: – Тут вообще никто не рождается. Зато там, где живешь ты, очень часто пропадают дети. Была маленькая девочка, видящая яркие сны, и вдруг ее не стало. Пошла погулять и исчезла. А в Ил-Майре появилась юная сказочница, все воспоминания прошлого которой свелись к паре счастливых моментов, которые хранит ее зонт.

   – Катька насылатель? – испуганно выдохнула Марина.

   – Представь себе! – огрызнулся Оливер. – Вот подрастет твоя девочка, выучится и станет ходить по домам, сплетая сны-сети – вдруг кто способный в них увязнет. А сама спать сможет только под своим необычным зонтом с обрывками прошлого, – художница зябко поежилась: голос сказочника, казалось, и ее саму опутывал какой-то невидимой, но прочной паутиной из тоски и одиночества. – А ее непутевая мамаша, – внезапно сменив тон на издевательский, продолжил блондин: – будет лить горькие слезы по пропавшей без вести дочурке.

   – Фиг тебе, глюк белобрысый! – мгновенно взбесившись, рявкнула Марина. – Я заберу Катьку домой!

   – Хамка ты, Мари, – покачал головой он. – Неблагодарная хамка! Я для тебя...

   – Что ты для меня? – перебила художница. – Полный набор ужасов устроил? Беготню по лабиринту? Что?!

   – Я для тебя наизнанку вывернулся, создавая условия для пробуждения дара, – холодно проговорил Оливер, поднимаясь на ноги.

   – Какого, к чертям, дара?! – заорала Марина.

   – Того, который позволил тебе остаться в Ил-Майре дольше, чем на разрешенные четыре сна. Дар воздействовать на нашу реальность. – Лицо сказочника стало непривычно серьезным и каким-то... взрослым. На художницу смотрел уже не парень с идиотским чувством юмора, а мужчина. Усталый, измученный и... почему-то совсем не вызывающий злости. – Раз твоим рисункам из манги удалось каким-то образом повлиять на меня, был шанс, что способности есть. Тебе трижды повезло, Мари: тебя не нашли в детстве, меня заинтересовало твое творчество и, наконец, я не поленился и не бросил на полпути попытки пробиться сквозь твою толстую шкуру.

   – Не поленился? Ты забрал мою дочь, устроил мне череду кошмаров, и это, по-твоему, повезло?

   – Не я, так кто-нибудь другой забрал бы Катерину, – пожал плечами сказочник. – И как я должен был у тебя накал эмоций, достаточный для пробуждения дара вызвать? Экстренную влюбленность организовать? Избить до полусмерти? Еще что-нибудь, а? Я наивно рассчитывал, что исчезновение ребенка само по себе окажется достаточным шоком. Но ты, Мари, оказалась на редкость стрессоустойчива: даже страх не помог, хорошо хоть ненавистью пробрало. Катька уже не сможет отсюда уйти, пока не научится насылать сны. Таковы правила. Зато ты теперь тоже вправе жить в Ил-Майре. И, как местная, присутствовать в жизни дочери, а не в памяти ее зонта.

   Марина отвернулась. Утерев украдкой набежавшие слезы, она скользнула взглядом по сиреневым деревьям с причудливой, будто кружевной, листвой, по оранжевому небу, по розовым травянистым склонам холмов. Задержалась на рогатом колобке, обгрызающем кору с лилового куста, метящей дерево зеленой таксе и потягивающем самогон коте.

   На талию легли мужские руки, к спине прижалось теплое тело, а возле самого уха прозвучал тихий голос:

   – Пойдем домой, моя милая талантливая девочка. Кнопка по тебе соскучилась...

   Художница и сама не поняла, когда успела сжать руку в кулак и развернуться, а вслед за громким "плюх" раздалось возмущенное:

   – Ты мне нос сломала, Мари!

   – А ты мне жизнь! – отрезала девушка, без капли сожаления глядя на изумленного сказочника.

   – Мяу! – подтвердил сидящий на ветке кот... и уронил на беловолосую голову пустую бутылку.

    Эпилог

   Щелкнул дверной замок, звякнули в полете на тумбочку ключи. Марина устало прислонилась к стене коридора, потерла виски, после чего наклонилась и с удовольствием стащила с ног высокие сапоги. Плащ лужицей осел на пуфик, шарф опустился сверху. День выдался тяжелый, но удачный – сразу три манги ушли в печать, договор на новую серию был подписан, деньги за предыдущий заказ получены, а все возможные счета – оплачены.

   Симпатягу редактора, решившего пойти сегодня на второй заход, девушка послала далеко, но корректно. Одним словом – день удался! Но побегать под дождем пришлось основательно. Да еще и в метро, где художница случайно задремала, за какие-то пять-десять минут успел присниться не самый приличный сон с участием некоторых хорошо знакомых ей личностей. Намек Марина поняла прекрасно и теперь, взяв с собой альбом и карандаши, предвкушала план своей невинной, но все же мести.

   В квартире было пусто, тихо и уныло. Лишь еле слышно тикали часы на кухне. Девушка, перекинув через плечо собранную сумку, прошла в бывшую детскую. В небольшой комнате не осталось и следа от былой обстановки. Безликий диван для гипотетических гостей, тумбочка, пара стульев, пустой одежный шкаф... Ни игрушек, ни книжек, ни веселых обоев. Марина отодвинула в сторону мохнатый коврик, уселась на пол и закрыла глаза.

   Пентаграмма, нарисованная масляной краской прямо на паркете привычно моргнула, открывая переход в Ил-Майр. Домой! Туда, где очень ждут самые родные на свете существа! Где Катька привычно отлынивает от занятий, летающий кот учится курить, а пейзаж за окнами меняется ежедневно... И где один эгоистичный и сверхревнивый гад ну о-о-очень нуждается в очередном внушительном щелчке по его любопытному носу!

    Конец...

   33