Текст книги "Красавица и ее чудовище"
Автор книги: Ева Никольская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 27 страниц)
– Ну что еще ты забыла нам сообщить, Эра?
Любопытство одержало победу над осторожностью, и я высунулась посмотреть на новый облик Хозяйки Карнаэла. А эта дама любит менять имидж… кардинально так… Гигантская сороконожка поднялась на хвосте и заглянула в глаза собеседнику, после чего одарила его нежной улыбкой (меня аж передернуло от такого зрелища) и с завуалированной под ласку угрозой произнесла:
– Не глупи, сын мой.
– Даже не думал, – ответил он.
– Если бы не думал, то не ставил бы блок на свои эмоции, – усмехнулась новая версия Эры.
Опустившись на землю, она нырнула в лаз, который тут же закрылся, и дорожка вновь выровнялась. Чудеса да и только.
– Можно вопрос? – сказала я, когда сад скрылся из виду за очередным поворотом тоннеля, и Арацельс чуть ослабил хватку, хотя и не сбавил при этом шага.
– Ну? – отозвался он.
– А еще шоколад у вас тут есть? А то пить пустое вино как-то не совсем правильно.
– Будет тебе шоколад. И не только он, – пообещал Хранитель, удостоив взглядом мою скромную персону. – Ты, главное, слушайся меня, и все у тебя будет. Даже счастливое возвращение домой, – пробормотал он и совсем тихо добавил: – Может быть.
Глава 7
– Мне нужна твоя кровь, Арэ.
– Это еще зачем? – отложив в сторону половину плитки, настороженно спросила я.
Оттаявший после недавнего похода Ринго сидел рядом и уплетал свой кусок, усердно хрумкая и довольно щурясь. Как показала практика, у нас с ним имелась одна общая черта: после нервных передряг обоих пробивало на жор. Что ж, всегда приятно, когда тебя кто-то понимает. Арацельс, напротив, отказался и от вина, и от сладкого, которым мы готовы были с ним поделиться. К другим продуктам, принесенным из хранилища, он тоже не притронулся. Я даже заподозрила на мгновение, что они отравленные, однако «добрый жених» разнес эту версию в пух и прах, доверительно сообщив, что, если бы ему пришло в голову убить свою Арэ, он просто свернул бы ей шею вместо того, чтобы портить хорошую еду. Радикальный способ, ничего не скажешь! А с какой нежной улыбкой истинного маньяка мой «красноглазый кошмар» все это рассказывал! У-у-у-у… Короче, я прониклась и, решив, что, пока жива, имеет смысл получать от данного процесса удовольствие, начала делить с глотающим слюни зверьком наш ночной паек. Половина шоколадки ему, половина мне. Ну и дальше по списку. Радушный хозяин на угощения не поскупился.
Н-да, похоже, ночь обещает быть длинной…
– Всего несколько капель, – терпеливо пояснил Арацельс, поставив перед моим носом вытянутую склянку с торчащей из нее палочкой, на конце которой переливался всеми цветами радуги стеклянный шарик. Содержимое банки так едко пахло, что я невольно поморщилась, прикрыв ладонью нос. Брр… подобными ароматами весь аппетит отбить можно. – Дай сюда руку, Арэ!
– Ну не за столом же кровь пускать! – возмутилась я, отодвигая еду подальше от склянки.
Ринго, заметив это, перестал жевать и принялся мне активно помогать, складывая упакованные в коробки и целлофан продукты горкой позади себя. Как все-таки хорошо, когда он такой деятельный и понятливый, а не косит под плюшевую игрушку, вися за чьей-нибудь спиной.
Его хозяин несколько долгих секунд наблюдал за нашими действиями, после чего соизволил-таки облегчить нам задачу и убрал со стола источник неприятного запаха.
– Идем к бассейну, там даже удобней, – предложил он.
– Зачем тебе моя кровь? – Какой актуальный вопрос! С него вообще-то и следовало начинать. Наверное.
– Для изготовления смеси, – повертев в руках пресловутый сосуд с дурно пахнущим содержимым, сказал мужчина.
Ну как обычно, сама лаконичность. Нет чтобы сразу объяснить, на кой ляд ему далась эта смесь? Что за человек такой, каждое слово из него клещами приходится вытаскивать.
– А зачем? – вымученно улыбнулась я.
– Чтобы поставить тебе на запястье символ Карнаэла. – В его тоне проскользнули первые нотки раздражения, которое тут же нашло во мне ответный отклик. Бурный такой отклик: с колючим блеском в прищуренных глазах и ядовитой патокой слов.
– Может, пояснишь все и сразу, а? Что за символ, зачем он мне и почему я должна соглашаться его приобретать? – От приторной сладости собственного голоса у меня запершило в горле. Демонстративно спрятав руки под стол, вопросительно взглянула на собеседника. – Или так и будешь дожидаться наводящих вопросов?
Он отогнул край рукава и мрачно посмотрел на черно-белый… то есть черный с белым хвостиком знак, выведенный на его коже. Такой же, как у Эссы и Камы. Значит, и на мне что-то подобное собирался изобразить, как только кровь получит. Ну-ну. И буду я благоухать этой гадостью на весь Карнаэл… Потрясающая перспектива!
– Когда символ полностью потемнеет, наступит условная ночь, – проговорил Арацельс на удивление спокойно и показал мне свою руку. – А мы должны управиться до ее прихода. Поэтому я объясняю – ты слушаешь, а потом мы идем к бассейну и делаем то, что требуется. – Готовые сорваться с моих уст возражения он пресек коротким движением руки и продолжил: – Если хочешь дожить до утра, не перечь мне.
– А если буду перечить, ты меня убьешь? – насторожилась я.
– У тебя навязчивая идея, Арэ, – усмехнулся блондин. – Я похож на убийцу?
– Н-н-ну…
– Ладно, обсудим этот вопрос как-нибудь потом. – Его лицо стало серьезным, а в красных глазах появилось какое-то странное выражение. То ли грусть, то ли усталость. Из-за опущенных темно-серых ресниц мне было трудно его классифицировать, тем более что собеседник упорно не желал встречаться со мной взглядом, изучая тихо поедающего свой шоколад Ринго. Последнего такое пристальное внимание ничуть не смущало. Устроившись рядом с горкой из съестного, зверек продолжал свою трапезу, периодически посматривая то на меня, то на хозяина. – Ты хотела узнать о символе? Что ж… – Взяв двумя пальцами за кончик тонкую палочку, мужчина принялся помешивать смесь, а я начала незаметно отодвигаться от него подальше, так как резкий запах от этих действий только усилился. – В зале Перехода Кама провел тебя через ритуал слияния с Карнаэлом, – продолжил Арацельс. – Благодаря этому ты – обычный человек – знаешь единый язык, можешь читать и даже писать на нем. А еще ты имеешь возможность здесь находиться и не испытывать при этом неудобств. Но если не поставить охранный знак на твое тело, ваша связь будет прогрессировать, и в скором времени ты растворишься в Карнаэле. В буквальном смысле слова.
О как! Ну просто вечер сплошных откровений. Это ж надо! Оказывается, я при отсутствии этой художественной каракули – без пяти минут покойница. Вот так и проявляй сочувствие ко всяким печальным брюнетам. А потом либо замуж, либо в гроб – выбирай, дорогая!
– Ты серьезно?
– Вполне.
– То есть совсем растворюсь? Привидением стану?
– Не знаю. Никто пока не рискнул проверить это на собственной шкуре. Имеются правила, и мы им подчиняемся. Но если ты хочешь подтвердить теорию опытным путем…
– Нет, спасибо! – поспешно отказалась я. – А почему ты мне только сейчас об этом говоришь?
– Потому что надеялся отправить тебя домой раньше, чем это произойдет, но, к сожалению, ты все еще здесь. – Уф, а сколько яду в словах, аж обидно. И чем это я ему так не угодила? – А теперь, будь так любезна, выйди из-за стола и позволь мне взять у тебя немного крови. Ну? Шевелись, давай, женщина! – приказал он, недовольно глядя на мои слабые телодвижения.
Притихшая было подозрительность снова вскинула голову, готовясь сообщить мне о том, что идти с этим неуравновешенным типом – плохая идея. Однако я успела заткнуть ее раньше, благоразумно рассудив, что стать перегноем в саду Эры – куда более худшая участь, нежели потерять пару-тройку капель собственной крови.
– Скажи, Арацельс, ты всегда такой нервный? – бросив тоскливый взгляд на продукты и царственно восседающего среди них Ринго, пробормотала я. Похоже, утоление вызванного стрессом голода придется отложить. Жаль.
– Нет. – Блондин со стуком поставил на каменную столешницу противную склянку. И что он ее вечно дергает, только содержимое бередит? – Я нервный, только когда на меня неожиданно сваливаются чересчур любопытные невесты.
– Это кто еще на кого свалился! – Моему возмущению не было предела.
– Я имел в виду переносный смысл.
– А я – прямой.
– Что ж, – его губы скривились в усмешке. – У каждого своя правда. Идем! – И, не дожидаясь меня, он направился к двери в соседнее помещение.
Быстро так направился. К моменту, когда мне удалось-таки выползти из-за стола, мужчина уже подпирал спиной дверной косяк и бросал в мою сторону нетерпеливые взгляды. Раз бросил, два, а потом достал из-за пояса балисонг и молниеносным движением открыл его, пропустив веером сквозь пальцы. Я так и застыла, завороженно глядя, как хищно блестит в его руке нож-бабочка. Звуки стальной чечетки неприятно ударили по ушам… Э-эх, надо было все-таки прислушаться к доводам собственной подозрительности.
Плавное движение, характерный лязг – и у меня екнуло сердце. Это где же он такую «милую» штучку раздобыл, неужели там же, где Кама – меня? Или подобные предметы едины во всех мирах? По образу и подобию, ага.
– Скажи, Арэ, ты застряла, потому что так сильно меня боишься? Опять навязчивая идея прогрессирует? – ехидно поинтересовался «жених», нарочито медленно вращая в руке нож. – Или просто без буксира в виде кого-то из нас не умеешь нормально передвигаться?
– А ты никогда не пробовал наворачивать круги по вашим бесконечным коридорам на девятисантиметровых каблуках? – встряхнувшись, спросила я в том же тоне. – Нет? Я бы тоже не стала, но, благодаря названным тобой «буксирам», пришлось.
– Нечего было идти с Камой, – задумчиво разглядывая мои сапоги, проговорил мужчина.
Он продолжал на автомате вертеть в руке свою опасную «игрушку». Ему бы гоп-стопом заниматься, я бы первая, встретив его в темном переулке, отдала все самое ценное, настолько искусно и непринужденно он обращался с ножом. Металл сверкал, его звяканье в тишине комнаты казалось слишком громким. Не тесак, да… но кто сказал, что им нельзя убить? Ну или чуть-чуть поранить, что, собственно, и требовалось его белокурому величеству.
– Он так трогательно просил на языке жестов проводить его до соседнего ресторана, что у меня не хватило сил отказать, – остановившись напротив, проговорила я.
– Еще и обманом увел, значит, – сквозь зубы процедил Арацельс и, указав на дверной проем, добавил более дружелюбно: – Проходи. Я сейчас.
Пару секунд потоптавшись в нерешительности, я наконец отважилась и перешагнула порог. Освещенное факелами помещение являло собой местный вариант санузла. Довольно просторный и немного мрачный вариант. Так, например, вместо ванной здесь был обнесенный каменным бордюром бассейн. Вместительный и глубокий. По узкой борозде на стене в него текла вода. Холодная! Не купальня, а рай для «моржей». А если попросить хозяина, то и ледяную корку да прорубь можно организовать. Странные какие-то у меня мысли… Раз этот человек способен создавать руками снег и замораживать воздух, неужели он не найдет средства для создания обратного эффекта? А может, и не надо ничего искать. Все дело в каком-нибудь механическом (или магическом?) приспособлении. Грелся же как-то у Алекса кофейник на полу.
Пройдя к бассейну, я осторожно присела на край его широкого ограждения и принялась дожидаться мужчину, застрявшего у двери. Он стоял ко мне спиной и, судя по движениям рук, что-то «химичил» с открытым проходом. На какой-то миг мне показалось, что проем затянула тонкая паутина из мерцающих нитей. Но странное видение тут же исчезло. Пожав плечами, я решила довериться блондину. В конце концов, он был единственным, кто желал вернуть меня домой. Ни Кама, ни Смерть, ни Алекс, ни тем более Эра эту точку зрения, увы, не разделяли. Получалось, что других союзников у меня здесь нет. Так зачем же тогда дергаться?
Вот я и не дергалась, когда острое лезвие разрезало мне палец. Молча наблюдала за сим неприятным процессом, стиснув зубы и сжав свободную руку в кулак. Разного рода кровопускания действуют на мою психику угнетающе. Однако демонстрировать «жениху» свои эмоции не хотелось, поэтому я старалась смотреть на воду, а не на руку. Но взгляд, вопреки моим желаниям, все время возвращался к быстро набухающим каплям в нижнем углу довольно глубокой ранки. Голова начала медленно кружиться, а в груди почему-то стало не хватать воздуха. Не желая доводить себя до полуобморочного состояния из-за всяких глупостей, я мысленно устыдилась и, отвернувшись, принялась изучать складной ножик, сиротливо лежавший на полу. Краси-и-ивый…
– Откуда он у тебя? – спросила больше из желания отвлечься от происходящего, чем из любопытства. – Купил?
– Забрал.
– Как это? – Я даже оживилась, перестав изображать умирающего лебедя.
Буйная фантазия тут же откликнулась на проявленный интерес и радостно нарисовала мне картинку того, как беловолосый Хранитель набирает в магазине разные покупки в большой тюк, а потом, помахав продавцам ручкой, исчезает у них на глазах. Примерно как призрачная Эра за моей спиной. Да уж, феерия.
– Обычно, – придерживая мою руку над склянкой так, чтобы красные капли падали в нее, ответил Арацельс.
Очень информативно! Как всегда. Что же они все такие необщительные? А? Ну разве что Смерть – исключение. Хотя болтал он в основном на нейтральные темы, а по существу тоже ничего дельного не сказал. Развели тут тайны мадридского двора, а мне теперь – мучайся от любопытства. Интересно же узнать о них больше.
– Хотелось бы немного подробнее, – подавив вздох, продолжила выспрашивать я. – У кого забрал?
– У одного странного человека, который махал им перед моим носом, мешая любоваться на речной пейзаж с пустынной набережной.
– И чего он от тебя хотел? Ограбить?
– Понятия не имею, я ведь не знал его языка. После того как заинтересовался этой бренчащей «игрушкой» и вежливо попросил показать мне ее поближе, он почему-то изменился в лице, бросил нож и на удивление быстро покинул меня, бормоча что-то и беспрерывно крестясь. О делах, наверное, вспомнил… о неотложных. – На губах Хранителя играла легкая улыбка. Занявшись делом, блондин на глазах успокоился и стал вполне дружелюбным. Как, оказывается, мало надо человеку для счастья!
– С чего бы вдруг? – усмехнулась я.
– Кто его знает? Может, взгляд мой на него так подействовал, а может, вывихнутое запястье. Теперь уж и не вспомню. – Арацельс провел пальцем по все еще кровоточащему порезу, после чего отпустил мою ладонь и принялся активно смешивать палочкой пахучую жидкость с новым ингредиентом. – Ополосни руку, Арэ.
– Клеймо рисовать будешь? – окунув ладонь в холодную воду, уточнила я.
– Предпочитаю называть его символом Карнаэла, – встряхнув содержимое склянки, порозовевшее от моей крови, ответил «жених».
– Как скажешь, – отозвалась я, не желая спорить.
Спокойствие мужчины действовало расслабляюще. Как будто и не было никакой нервозности и взаимных нападок. Атмосфера, установившаяся вокруг, не искрила от напряжения, а, напротив, была приятной и умиротворяющей. Самое то для хорошей дружеской беседы. Или нет? Смыв кровяные следы с руки, я с некоторым удивлением отметила, что вместо ранки на пальце остался едва заметный шрам. Хм… получается, Хранители еще и с целительством знакомы. Какие разносторонние личности, аж завидно!
– Давно хотела спросить, – продолжая изучать затянувшийся порез, снова заговорила я. – А как вы Одинокое Сердце вычисляете? Не сканированием же грудной клетки, правда? Но даже если так, вряд ли внешний вид этого жизненно важного органа способен дать информацию о любовных переживаниях своего владельца.
– Любовных? – Арацельс приподнял бровь. – Это Кама тебе сказал? Неисправимый романтик. На самом деле все гораздо прозаичнее. На некоторых людях лежит отпечаток одиночества. Хранители способны его видеть благодаря определенным особенностям зрения. Одинокое Сердце – человек (или представитель другой расы), который осознанно, а может, и подсознательно, ощущает свою неприкаянность в родном мире. Таким существам проще адаптироваться в стенах Карнаэла. По законам, установленным Эрой, только из таких женщин можно выбирать Арэ.
– То есть будь я замужем и с тремя детьми, меня бы все равно забрали?
Гм… что-то вариант Камы мне больше нравился. Действительно, его версия звучала романтичней.
– Будь у тебя дети, ты вряд ли ощущала бы себя одинокой.
– Ну не знаю. Приступы одиночества бывают у всех.
– Приступы и его отпечаток – очень разные вещи. Положи сюда руку. Так… хорошо, – кивнул собеседник, когда я перебралась на пол с каменного бортика, на котором удобно устроила свое предплечье. – Не шевели ею. Нечеткий символ с ошибками в построении вряд ли сможет тебя защитить. Понятно?
– Угу.
Помешав смесь еще пару раз, он без каких-либо эмоций понюхал содержимое склянки, после чего поставил ее рядом и аккуратно закатал мне рукав. Я не возражала. Ему видней, как поступать и что где рисовать. Вот только пахла бы эта свежеприготовленная «краска» поприличней… а то мое обоняние в глубоком шоке. Еще чуть-чуть – и совсем концы откинет.
– А запах потом сам должен выветриться или его источник можно будет чем-то смыть? – покосившись на склянку, спросила я.
– Тебе не нравится? – Его искреннее удивление меня поразило.
– А тебе?
– Нормально вроде, – пожал плечами он и, откинув назад длинные пряди волос, приступил к процессу рисования. Круглый наконечник палочки мягко, но уверенно скользил по моей коже. – Если успею, согрею для тебя воду. Искупаешься.
– Хорошо бы, – отворачиваясь от источника неприятного запаха, пробормотала я.
Черт, щекотно! И дергаться нельзя – вот незадача. Стиснув пальцы другой руки, я продолжила задавать вопросы, отвлекая себя от беспокоящих ощущений. С детства боюсь щекотки.
– А можно узнать, как ты собираешься меня с этими связями-знаками домой отправлять? И вообще, каким образом я смогу отсюда уйти, если ваша богиня категорически против?
– Богиня? – Арацельс отвлекся от своего занятия и посмотрел мне в глаза.
– Ну да, Эра.
– Хм, она, конечно, сильное существо, но к богам я причислять ее не спешил бы, – криво улыбнулся он и снова продолжил выводить бело-розовой жидкостью кривые линии на моем запястье. Брр, поскорей бы закончил. Мало того что щекотно, так еще и дышать нечем. А он про эту вонь сказал «нормально». Нюх ему в детстве отшибло, что ли? – Эра – Хозяйка Карнаэла, его Дух. Они неделимы. Как тело и душа, понимаешь? Карнаэл без Эры погрузится в мертвый сон.
– А с нею, значит, он бодрствует?
– Типа того, – уклончиво ответил блондин и сосредоточил свое внимание на работе.
– Так как ты намерен отправлять меня домой?
– Завтра объясню.
– А знак не помешает?
– Я его сведу.
– Будет больно?
– Терпимо.
Кхм… Если запах смеси нормален, то что же в его понимании означает «терпимо»? Раздумывая над этим, я рассеянно скользила взглядом по интерьеру, пока не натолкнулась на лениво бредущего к нам Ринго. Наелся, видать, до отвала малыш и решил составить компанию. На фоне открытого проема его большеухая фигурка казалась совсем крошечной.
– А почему вы так боитесь ночи? – после недолгого молчания проговорила я.
– Мы, – собеседник намеренно сделал паузу, бросив на меня выразительный взгляд, – не боимся ночи. А вот тебе следует быть предельно осторожной. В это время условных суток Карнаэл сильно меняется и становится опасен для таких, как ты. Поэтому не вздумай выходить из каэры. Ешь, купайся, спи, но не суй свой нос за входную дверь. Уяснила?
– Да, – легко согласилась я, следя за зверьком.
Дойдя до порога, он стукнулся лбом о невидимую преграду (не зря, видать, мне в проходе мерещилась паутина) и теперь с обиженным видом потирал шишку. Затем скользнул вбок и скрылся за каменной стеной. Так быстро сдался? Не верю!
– Точно уяснила? – переспросил блондин, отвлекая меня от наблюдений.
– Слушай, – я ответила ему долгим взглядом. – У меня хватит мозгов, чтобы в незнакомом месте вести себя не как на прогулке в любимом парке. Буду сидеть тут, пить вино и читать твои стихи. Можешь остаться и лично проследить за моим примерным поведением. – Невинная улыбка его не впечатлила. Эх… А я так старалась, аж мышцы лица свело от усердия.
– Какое соблазнительное предложение, Арэ. – Его усмешка была и злой и грустной одновременно. Интересно: почему? – А пьяные танцы на столе будут? С песнями и стриптизом.
– Обойдешься, – фыркнула я. – Стриптиз под понятие примерного поведения не подходит. Как, впрочем, и танцы… пьяные.
– Жаль. – Он сильнее надавил на мое запястье, будто ставил финальную точку. – Тогда вынужден отказаться. У меня на эту ночь свои планы.
– А можно тогда оставить мне Ринго? С ним веселее будет… примерно себя вести.
Арацельс явно колебался с ответом.
– Ну пожа-а-алуйста, – протянула я жалобно. – Мне одной страшно.
– Ладно, – наконец сдался он. – Только следи за ним… чтоб не проказничал. Хотя он после такого сытного ужина обычно спит как убитый.
Я посмотрела на дверной проем и прыснула от смеха, когда заметила в его верхней части качающийся словно маятник хвост. Вот и «спящий» пожаловал. Полосатый объект замер, потом странно дернулся и в следующий миг с истошным визгом полетел вниз. Острые коготки животного выбивали искры на невидимой стене, загородившей проход. Арацельс резко повернул голову на звук и, увидев эффектное падение своего питомца с трехметровой высоты (зачем ушастик вообще туда забрался, неужели лазейку искал?), рыкнул что-то нечленораздельное себе под нос.
– Что это его так упорно сюда не пускает? – спросила я, когда удостоверилась в том, что горе-скалолаз жив и здоров.
Распластавшаяся у входа мохнатая кучка, обиженно покрякивая, тряхнула ушами и принялась подниматься. Оранжевые глаза выражали высшую степень страдания и были направлены на хозяина, однако тот, не проявив должного сочувствия, отвернулся.
– Магическая печать. Сломать ее можно только с той стороны, с которой она устанавливалась. Я научу тебя активировать ее. Чуть позже, – сказал блондин и, бросив палочку в склянку, добавил: – Можешь полюбоваться на свой охранный знак. Я закончил.
Ну я и полюбовалась. Так повернула руку, эдак… И что это за кракозябра такая, интерес-с-сно? Сложный узел из слегка мерцающих линий на коже. Ни смысл, ни система не прослеживаются. Во всяком случае, мне их разглядеть пока что не удалось. Но я старалась. Честно старалась. Так сильно старалась, что не сразу почувствовала, как начало щипать кожу. И только когда неприятное покалывание стало напоминать слабый ожог, обратила на него внимание. Резко вскинув голову, встретилась с пристальным взглядом прищуренных красных глаз, в которых застыло тревожное ожидание. Это еще что за сюрпризы такие?
– Ты… – слетело с губ, но слова оборвались, потому что стремительно нарастающая боль стала практически невыносимой. Подскочив, я метнулась к воде, но Арацельс перехватил мой локоть, не позволив погрузить руку в спасительную жидкость. – Пусти, – взвыла я. Он молча продолжал меня удерживать. – Да пусти же, садист проклятый!
В глазах потемнело. Мне казалось, что запястье разъедает кислота. Медленно, но верно уничтожая живые ткани миллиметр за миллиметром. Господи, как же это больно!
Очередной рывок, и вместо желанного освобождения я еще больше «увязла» в держащих мое тело руках. Мужчина резко развернул меня к себе и, бросив короткое: «Теперь можно!» – подул на ставший пунцовым знак. Не просто подул, а выпустил изо рта струю ледяного воздуха, которая, соприкоснувшись с кожей, принесла сначала облегчение, а потом и частичное онемение многострадального запястья. Я замерла, боясь двинуться. Боль быстро утихала, возвращая взбесившемуся рассудку способность нормально мыслить. Немного отдышавшись, посмотрела на Хранителя и зло спросила:
– Почему не сказал?
– Не хотел тебя нервировать раньше времени.
– Вот как? Поэтому ты умолчал о жуткой боли, которая меня ждет после финального штриха?
– Терпимой боли, – поправил собеседник.
Что? Терпимой? Чую, завтра мне светит масса таких же (а может, и похуже) ощущений, когда этот умник начнет сводить свое художественное творчество с моей руки. Оно мне надо?
Я замолчала, уставившись на Хранителя. Сначала «волком», потом с интересом, затем с видом выбирающего товар покупателя.
– Что? – прищурился «жених», заметив изменения в моем настроении.
– Да думаю вот, что выйти за тебя замуж не такая уж и плохая идея. – Нацепленная на лицо улыбка должна была символизировать мое расположение, но, судя по тому, как помрачнел блондин, она произвела какое-то другое впечатление. Совсем-совсем другое. Жаль, зеркала нет, а то мне самой любопытно стало, что ему больше не понравилось: фраза или мимика?
– Если мой план потерпит крах, я рассмотрю твое предложение с должным вниманием, – без тени иронии ответил Арацельс. Уголки его губ дернулись, а в красных глазах мелькнуло какое-то непонятное выражение.
Хм… и почему у меня сейчас такое чувство, что его планы вместе с моими идеями нам боком выйдут? Теперь я понимаю, что народное определение «попаданка» пошло не от перемещения в другой мир, а от всем известного слова «попала». Вляпалась, короче говоря, по самое не хочу.
– Ты научил ее обращаться с печатью? – спросил четэри.
Он стоял в центре каменной плиты и с тревогой смотрел на неподвижную фигуру сидящего на лестнице Арацельса. Лицо белокурого Хранителя ничего не выражало, разве что уголки губ чуть подрагивали, то ли стремясь опуститься вниз, то ли, напротив, желая взлететь вверх и застыть в странной улыбке.
– Да, – сказал блондин, не поворачивая головы.
– А предупредил о том, что каэру ночью покидать опасно?
Ответом ему был отрывистый кивок светловолосой головы.
– И что ты думаешь? Она послушается? – В голосе краснокожего великана слышалось беспокойство.
– Без сомнений.
– Откуда такая уверенность? – Смерть внимательно вглядывался в профиль собеседника, но тот продолжал сидеть все в той же позе. Глаза его были прикрыты, а губы едва заметно кривились.
– Я подсыпал ей в вино сонный порошок, – выдержав паузу, пояснил Арацельс. – После расслабляющего купания и вкусного ужина она заснет и ничего не заметит.
– Совсем ничего?
– Абсолютно.
– Арэ при тебе активировала печать?
– Да.
– Ты уверен, что кора́гам путь будет закрыт? Ведь запах молодой женщины очень привлекателен…
– Никто не сможет войти в мою каэру. А она… она, в свою очередь, не сможет оттуда выйти, потому что я запер дверь на ключ.
Четэри одобряюще кивнул. Под куполом рабочей зоны дежурного Хранителя воцарилась полная тишина. Оба собеседника молчали, погруженные в свои мысли.
– О чем ты думаешь? – Смерть заговорил первым.
– О ней.
– И что надумал?
– Она странная: либо слишком храбрая, либо… глупая. Меня настораживает то, что девушка, а тем более девушка из шестого мира, так спокойно воспринимает Карнаэл и всех нас, – негромко произнес мужчина.
Крылатый усмехнулся, щелкнул по полу длинным хвостом и с клыкастой улыбкой на красной физиономии поинтересовался:
– Может, нам досталась не совсем правильная девушка с Земли?
– Может быть.
– Арэ тебе нравится? – подойдя ближе к другу, спросил он.
– Симпатичная… проблема, – уклончиво проговорил тот, но четэри воспринял его ответ по-своему.
– Так оставь ее себе! Отпускных дней слишком мало, чтобы успеть насладиться женским обществом и как следует отдохнуть за пределами Дома. А так у тебя жена под боком будет, оставь. И прекрати уже нарываться на неприятности со своими глупыми идеями, – серьезно сказал он.
– Нет, Смерть. – Уголки мужских губ все-таки метнулись вверх, запечатлев на спокойном лице грустную улыбку. – Если бы это была не она, я бы еще подумал над твоим предложением. Но, как выяснилось, у Камы очень неплохой вкус на женщин. – Улыбка стала шире, но вскоре угасла. – Все. Мне пора, – взглянув на знак, чернеющий на руке, проговорил Арацельс и, легко поднявшись на ноги, повернулся к дежурному Хранителю. – Сними полог безмолвия с рабочей зоны, до наступления ночи осталось чуть больше часа. Я хочу уйти подальше от храма.
– Как знаешь, – пожал плечами собеседник и принялся стягивать в клубок едва заметные нити, которые обвивали прозрачный купол. Они сверкали и извивались, подчиняясь воле создателя. А потом взорвались ослепительной вспышкой и исчезли, оставив когтистые руки пустыми. – Только, будь добр, воздержись хотя бы сегодня от своих сумасшедших экспериментов. Не противься неизбежному.
– Я подумаю, – ответил красноглазый и, спустившись по ступеням, направился прочь.
Он был спокоен. В отсутствии этой непутевой девицы беспокойство и раздражительность вполне могли взять отгул до утра. Потом… все потом. Впереди ожидало пусть и привычное, но от этого не менее сложное противостояние. Ночь в Карнаэле несла с собой сон… Сон, в котором рождались чудовища.
Арацельс быстро двигался к одному из тоннелей, не обращая внимания на окружающие шорохи. Розовые кусты шелестели и качались в такт его шагам. А тихий голос Эры недовольно шипел вслед какие-то малоприятные напутствия.
Пусть… Ему сейчас не до ее обид.
